Текст книги "Настоящее без прошлого: негласно моя"

5

Темные волосы средней длины, карие глаза, бледная кожа… Кто я? Смотрю каждый раз в зеркало и задаю себе этот вопрос. Вся в царапинах и ушибах. Не могла даже предположить, что прикасаться к своей коже настолько непривычно. Сейчас для меня всё новое и непривычное. Попросила Александра по мобильному, чтоб он привез мне мою косметику и одежду. Как-никак, а скоро выписка, завтра если быть точней.

– Дорогая, я привез все, что ты просила. – Зашел, даже не так, он ворвался ко мне в палату, не постучав.

– И тебе здравствуй! Но вообще-то воспитанные люди перед тем, как войти, стучат. Так что, будь добр, впредь стучи, – спокойным монотонным голосом сказала я.

– От теперь я точно уверен, что ты идешь на поправку. Узнаю теперь свою Алину! – после этого подошел сзади и обнял. Я смотрела на наше совместное отражение и все больше понимала, что не очень то мы похожи на пару, тем более на тех, кто состоит в браке.

– Правда? И как впечатления? – повернулась к нему.

«Саша явно не ожидал такого вопроса» – подумала я. Впервые за все время я назвала его не Александром, а Сашей, пусть даже и не вслух, а в мыслях.

Я решила, что с ним надо жёстче. Как он двулично ко мне, так и мне нужно. Мне всё же следует быть осторожной, чтоб не спугнуть его. Всё-таки я должна знать мотивы этого цирка, в который стремится он превратить мою жизнь.

– Ты, правда, хочешь знать? – голос немного сменился у него. В ответ я лишь утвердительно кивнула. – А впечатления! – счастливо вскрикнул он, – Впечатления невозможно передать словами. – крик резко сменился на шепот. – С возвращением, любимая! – шепнул мне на ухо. Этот диалог прервал телефонный звонок Саше, после которого он попрощался и со словами «Прости, но ни как не могут без меня» убежал.

Вновь я осталась наедине с тишиной и со своим отражением.

– Эх, Алина, Алина! – обращалась я к своему отражению. – Что ж это творится? – подморгнула и улыбнулась сама себе же. – Что творится? Да ты, по ходу, мать, с ума сходишь! Со своим отражением разговариваешь. – сама задала себе вопрос, сама на него же и ответила. Хочешь получить самый честный ответ на свой вопрос – ответь на него сам или придумай ответ, если кто-то не может ответить на заданный тобой вопрос.

– Да уж, дожилась! Сама с собой уже разговариваю! – мой одержимый монолог прервал легкий стук в двери. «Нежели отменились срочные дела на работе у Саши и он вернулся?» – бумерангом пронеслась мысль в голове.

– Войдите!

– Доброе утро, Алина Викторовна! – зашла улыбчивая Ольга. – А с кем это вы разговариваете? Я не помешала?

– Нет, Оль, вы не помешали. Это так, – мысли вслух. – а сама думаю, что еще сказать в свое оправдание, чтоб медсестра не приняла меня за сумасшедшую и не доложила об этом Ефиму Георгиевичу. – Если хочешь поговорить с умным собеседником – поговори с собой, если хочешь поговорить с идеальным собеседником, помни, что ты сам им и являешься, по этому лучше и поговори с собой, ведь сказанное в этой «беседе», никто не узнает без твоего ведома.

– А вы интересная женщина, однако. – еще больше расплылась улыбка на Ольгином лице.

– Просто, когда тебе не с кем поговорить, всегда помни, что у тебя всегда есть ты сам!

– Так это что же выходит, что человек никогда-никогда не бывает одиноким? – удивилась очень сильно Оля.

– Выходит, что так. Понимаешь, Оля, одиночество человек придумывает себе сам. – так, все! Наверно хватит, а то что это вдруг меня на откровения потянуло!

– А мне ваш муж работу предложил. – радостно говорила она, тем самым перевела разговор на другую тему. – После вашей выписки я буду жить с вами, и контролировать ваше самочувствие. На весь момент вашей реабилитации. Это от года где-то…

– Понятно. – еле выдавила из себя. Он даже со мной не посоветовался, не спросил, чего я хочу, а чего не хочу.

– Вы не рады? – расстроено спросила Ольга, – Если вы не хотите, я откажусь. – бедняга чуть не плакала и смотрела на меня щенячьими глазёнками, которые просили о чём-то.

– Нет, что ты! Хочу, конечно. Вдвоем будет не так скучно, тем более, что никого из своего окружения я не помню, подруг возле себя не наблюдала за это время, которое нахожусь здесь. – может у меня вовсе и не было подруг. А за время общения с Олей, я начала ей доверять, привыкла к ней, сдружились мы.

– Спасибо вам огромное! – и тут же она кинулась меня обнимать. Это сколько же проблем должно быть, чтобы так радоваться работе. – Я вас не подведу! Честное слово! – и большими своими глазищами она посмотрела на меня, не выпуская со своих объятий. – Ладно, я пойду увольняться тогда. – освободила меня от своих рук и направилась к двери, но перед выходом остановилась и сказала: «Спасибо вам большое! Вы даже не представляете, насколько важна для меня эта работа. У меня мама болеет, а ваш муж обещал втрое большую зарплату, чем я получаю здесь. Скоро я смогу накопить деньги маме на операцию в Германии, и она снова сможет и ходить, и даже бегать».

Мне так стало жалко Олю. Она ведь рассказывала мне недавно, что живет с мамой и младшим братом, но никогда не упоминала, что её мама не ходит. Бедная девочка! Мама – это святое. Я не знаю, где сейчас моя мама и жива ли она, но мне так захотелось обнять её и поцеловать, просто рядом посидеть, помолчать вместе и спросить совета. Каким бы не был ребёнок, какие плохие поступки не совершал, для мамы он всегда будет самым лучшим. Мама – это единственный человек, который нас любит просто так, и не требует ничего взамен за то, что она для нас делает. Только став мамой, мы можем понять, настолько сильна материнская любовь.

Где-то далеко моя дочка ждет меня, свою маму. И я сделаю все, что в моих силах, чтобы найти и вернуть свою дочь.

6

– Алина Викторовна, а вы не хотите прогуляться? Врач говорит, что вам нужно как можно больше времени проводит на свежем воздухе. – Оля и правда была очень заботливой и искренней. С каждым днем я все больше открывала её как личность для себя. Постепенно узнавая о её жизни, я удивлялась мужеству этой хрупкой девочки, ведь она одна зарабатывает в семье, а их трое, как выяснилось, еще и двенадцатилетний брат Артем, который, кстати, и следит за мамой, пока Оля на роботе.

– А знаете что, Оленька? – с радостью и блеском в глазах сказала я. – А пойдемте! Вы ведь составите мне компанию?

И я с Олей пошли в сад. Мне казалось, что все вокруг стало еще прекрасней: яблони теперь полностью утопали в цвету, сладкий запах которого дурманил окружающих.

– Я в детстве часто ездила к бабушке в деревню. – прервала моя прекраснейшая сиделка тишину. – Так там она учила меня разбираться в травах.

– Так, что же ваша бабушка травница?

– Да, была. – уже нотки грусти и печали поселились в её голосе. – К ней лечиться ездили со всей округи, даже с города иногда приезжали. Она могла вылечить от всего.

– Прям таки от всего? – влезла я с вопросом в занимательный рассказ о чудо-бабушке.

– Ну от тех болезней, с которыми к ней шли. Никто из пациентов не оставался никогда недовольным. – её глаза сверкали, как два огонька в темноте. – А однажды приехала этакая мадам за сорок с города. Вся такая из себя: в шляпе, длинной юбке, в бусах и с длинными-длинными ногтями. Типичная карьеристка. Знаете, от чего она приехала лечится?

– От чего? – вроде бы и слушала Олю, но мыслями была где-то далеко.

– От одиночества!

– Что так и сказала? – удивилась я.

– Да, именно так и сказала: «Вылечите меня от одиночества».

Тут я застыла посреди аллеи, и думала, кто бы меня вылечил от одиночества. А то вроде бы вокруг полно людей, многие меня навещают, а я одинокая. И даже сейчас, когда гуляем с Олей, я чувствую себя одинокой. А Оля тоже остановилась и все продолжает, как стрекоза маленькая.

– «Делайте со мной, что хотите, а от одиночества вылечите». А моя бабушка глянула на неё и говорит: «Я то тебе помогу, а спасти ты себя должна сама и принять очень важное решение». И та дамочка приняла, может быть, самое важное в своей жизни решение. Вот так.

– Оль, а что за решение она приняла?

– У неё не было детей, она их не хотела. Все говорила, что карьера на первом месте, мол, никто за нее работать не будет и всё в этом духе. Но спустя некоторое время она поняла, что никакая там карьера не обнимет тебя и не назовёт мамой. А то что выходит, некоторые ровесницы её уже внуков нянчат, а эта всё никак родить не решится. А дети – это ведь всё, целый мир для нас, женщин. – Улыбка не сходила с Олиного лица.

– Так что она родила, эта дама? – мне очень хотелось узнать продолжение истории, и, честно говоря, я ждала хэппи энда, как в сказках.

– Родила, близняшек.

– И что дальше? Она еще приезжала к вам? – меня действительно интересовала история, совершенно посторонней и незнакомой для меня женщины.

– А дальше, – моментально сменился голос Оли, с глаз начались котится слёзы, и я взяла Олю за руку, а потом обняла, будто маленького ребёнка. Мне уже не нужен был ответ на мой вопрос, я поняла, что близкий для Оли человек отошёл в лучший мир.

– Всё, всё, успокойся. – обняв, я утешала её.

– А дальше, бабушки не стало. – вытирая слёзы, выдавила из себя она. – Но она успела открыть перед самой своей смертью секрет травниц.

– Секрет? Ой, как интересно! – хотела перевести тему нашего разговора на более веселую. – Поделишься секретом, а то мне жуть как интересно?

– Да это не секрет, а что-то вроде совета. Просто бабушка всегда говорила, что это будет нашим секретом. – чуть помолчав, начала Оля тихонько открывать мне этот «секрет», – У каждой травинки есть свое время: какую-то нужно собирать до восхода Солнца, когда она только начинает цвести, а какую-то – после обеда. Тогда собранные тобой травы, полностью отдадут свою целебную энергию человеку, которого мы лечим. – девушка это говорила полушепотом, чтобы никто не слышал. В её голосе была таинственность, свойственная для детских сказок про фей и волшебниц.

– Как интересно! Спасибо, что открыла мне свой секрет. – Я чувствовала, что Оля привязывается ко мне, начинает доверять как подруге. Это не странно, ведь мы много времени проводим вместе, а еще она начала открывать мне свои секреты, пускай и детские, незначительные на первый взгляд, но для неё они являются чем-то важным. В детстве подружки перед тем, как начать дружить, обмениваются собственными секретами – это обязательное условие детской дружбы вообще. Мне тоже хотелось рассказать что-то Оле, но я ничего не помнила из своей жизни.

Тут неожиданно у моей юной собеседницы зазвенел мобильник, судя по всему, её вызывало начальство. Она попросила извинения за то, что вынуждена отлучиться и ушла. Я сидела одна на лавочке, но вдруг я увидела, выглядывающую из-за дерева, Наталью Марковну. Она махнула рукой и направилась к заброшенному зданию старой больницы. Я последовала за ней.

– Ну здравствуй, милая! Вижу тебе уже лучше. – в этой женщине было нечто чарующее.

– Здравствуйте! Я чувствую себя гораздо лучше, но больше не могу ничего вспомнить, мне даже таблетки не помогают…

– А таблетки и не помогут, особенно те, что они тебе дают. – вдруг схватила меня за руку и стала смотреть мне в глаза. – Не пей их, они отравляют тебя и твою память губят. – Не пей!

– Но мне нужно вспомнить… – опять я не договорила.

– Эти таблетки разве что помогут тебе забыть. А вспомнишь ты и так все. Всему свое время. Значит, ты еще не готова вспомнить всё. – опять целительница говорила загадками, ответы на которые я сама должна понять.

– Меня завтра выписывают. Но я не знаю, куда Саша меня отвезёт.

– Ослушалась меня! – с горечью сказала она. – Ну что ж того, что должно случиться, не миновать. Но ты переживешь всё, выдержишь!

– Послушайте! Вы, может, не слышите меня? Я говорю, что меня завтра увезут, и вы не сможете меня увидеть больше!

– Да что ты кричишь! Успокойся немедленно! – командным тоном сказала она. – Слышу все я! Спасибо Всевышнему, но слух у меня получше, чем у некоторых молодых. А куда увезёт тебя, я предполагаю. Скорее всего в загородный дом. Вариантов больше нет. Ну не в душную квартиру в центре города тебя вести?

– Вы будете меня навещать?

– Если я понадоблюсь тебе, то непременно найду тебя. – сказать что эти слова Натальи Марковны меня успокоили, я не могу.

– С девочкой ты хорошей гуляла, дар у неё от бабушки.

– Вы знаете Олю? – меня эта женщина интриговала куда больше, чем книга, которую все хочешь дочитать до конца, а не можешь: то не хочешь, то сил нет, то времени не хватает.

– Бабушку её знала. Сильная целительница была, внучке дар передала, но не пришло время полностью принять его. Но сейчас не об этом. – она замолчала. – Готовься: скоро твоя жизнь кардинально поменяется.

– Да куда уже сильней! – рассмеялась я. – А Оля, к слову, будет моей сиделкой.

– Оля пока что единственная, кроме меня, кому ты можешь доверять. С ней ты не пропадешь. Мне пора.

– Вы всегда так уходите? – мне не нравилось, что на самом интересном месте, Наталья Марковна прерывала разговор и уходила.

– Что тебе надо сейчас знать, я сказала, советы дала. Твое дело теперь правильно принять их и жить дальше. Еще увидимся! – и опять скрылась, я даже не успела попрощаться и поблагодарить.

7

Сегодня я проснулась от того, что яркие лучи утреннего солнца уверенно смотрели в окно. Наконец-то настал долгожданный день моей выписки. Через несколько часов я покину эти унылые стены, которые своей однотонностью и мрачностью морально давят на меня, порождая депрессию и моногамность чувств.

Я наложила макияж, как на модели с обложки глянцевого журнала, надела платье. Я была похожа на невесту. Белое шифоновое платье до колен подчеркивало все мои достоинства и скрывало недостатки. С самого утра я собрала вещи, которых у меня было немного. Вскоре зашла Оля, но сегодня она уже другая: не с такими грустными глазами и уже без привычного для меня белого халата. В руках у неё был лист с назначениями врача, а мне она отдала заключение и выписку из истории болезни. Я зашла попрощаться с Ефимом Георгиевичем, и мы направились к выходу, где на черной иномарке нас уже ждал Александр с цветами.

– Ты выглядишь просто бесподобно, любимая. – он подарил мне букет из красных роз и поцеловал. Слишком много пафоса было во всем этом. Так и хотелось сказать: «Попроще, милый, попроще!» Если бы Станиславский был жив и присутствовал при всем этом, он бы кричал: «Не верю!» и заставил снова и снова репетировать в сотый раз эту «сцену». К счастью Александра, мы не на сцене и руководит этим «балаганом» не Станиславский. Хотя то только Станиславский смог бы сделать из этого «балагана» настоящий спектакль, в котором рыдали бы зрители.

Мы выехали за врата больницы, и я свободно вздохнула, только видимо зря. Я даже представить себе не могла, что золотая клетка для птички уже давно подготовлена.

А вот собственно и «золотая клетка». Увидела я перед собой огромный загородный особняк, где за каждым углом подстерегают камеры, а по территории бегают овчарки.

– Вот мы и дома. – произнес мой ненаглядный муженёк. – Здесь тебе будет хорошо и ты быстро позабудешь о всём плохом, начав жизнь с чистого листа.

– Да мне хотя бы вспомнить все плохое. – с резкостью произнесла я. – А уж забывать или хранить в тайниках памяти, тебе не кажется, что я сама могу решить? – Я еле сдерживалась, чтобы все не высказать этому бизнесмену. Он действовал мне на нервы!

– Прости, дорогая! Конечно, ты уже взрослая и сама вправе принимать решения! – будто делая мне одолжения, пошел на уступки он.

Я прекратила этот спор лишь по тому, что осознала, как неловко в этот момент Оле, которая шла рядом с нами и присутствовала при «семейных» разборках.

Мы зашли в дом. Казалось, что мы оказались в каком-то дворце, ну или в музее: каминная зала, зеркальный потолок в прихожей, бассейн, зимний сад… А люди в некоторых странах Африки, между прочим, голодают.

Олю поселили в комнате для гостей, так как все комнаты для прислуги были заняты на тот момент, а меня в огромной спальне с балконом и гардеробной, в которой, на мое удивление, почти не было никаких вещей. Я ещё в больнице сказала Саше, что хочу отдельную комнату. Ведь, по сути, я не знаю и не помню своего «мужа». Аргументировав этим доводом, сказала, что освобождаю себя от выполнения супружеского долга. С незнакомым и чужим человеком спать не собираюсь. Нужно любить, чтоб лечь в одну постель. Он согласился.

– Саш, а где все мои вещи?

– Ты сочла нужным отдать их кому-то, аргументировав это тем, что они надоели тебе и вышли из моды. – я молча смотрела то на Александра, то на практически пустую гардеробную. Потом демонстративно направилась к находящимся там вещам. Пара кофт, туфли, три платья и всё. Это всё! И то. На первый взгляд было не по размеру мне. Небрежно, кончиками пальцев взяла платье и повернулась к Александру.

– Что это? – спрашивала, при этом показывая ему платье ужасного непонятного цвета.

– Это твое платье.

– Да вижу, что не штаны. Ты хочешь сказать, что ВОТ ЭТО я носила? – у того, кто купил это платье, явно отсутствовал вкус.

– Завтра поедешь с Олей по магазинам. Все равно ты давно хотела обновить гардероб. Мне пора на работу. Наша домработница тебе все расскажет и покажет. Я ушел. – и вышел из комнаты. Нет, он явно пытался вывести меня из себя. – Домработницу зовут Валентина Егоровна. – кричал мне спускаясь по ступенькам. Да, ему не приходится прилагать особых усилий, чтобы я потеряла свое равновесие. Это, наверное, один из немногих его талантов – выводить других из себя.

– Вы не злитесь на него, он замотался со своей работой. – услышала я голос за спиной и сразу же повернулась. У дверей спальни стояла женщина приятной внешности лет пятидесяти. – Валентина Егоровна.

– Очень приятно! Я Алина, можно просто Аля. – и улыбнулась этой приятной женщине. – В соседней комнате Оля.

– С Олечкой мы уже познакомились. Ну что, Аля, пойдемте пить чай, надеюсь, вы успели проголодаться, а то я такой яблочный пирог с корицей испекла! – надо будет аккуратненько расспросить у Валентины Егоровны об Александре и обо мне.

– Я здесь работаю недавно, всего месяц. Вот дождалась знакомства с хозяйкой, а то, сколько слышала о вас! – Что месяц? Всего месяц? Моему удивлению не было предела.

– А куда делась предыдущая домработница? – ну не могла же она просто так взять и уехать. Точно! Её уволил, скорее всего, Александр, чтоб, как говорится, концы в воду.

– Ваш муж сказал, что она уехала к внукам в Сибирь. А вот и кухня. Прошу за стол! – За столом уже сидела Оля, легкий аромат пирога с яблоками и корицей витал в воздухе.

Мы поговорили по душам. Все-таки хорошей женщиной оказалась Валентина Егоровна, душевной. Еще, оказалось, камеры есть даже в доме, в каждой комнате. В этом доме работает очень много людей: садовник, два охранника, домработница, два водителя, еще и секретарь Александра иногда приходит сюда.

Вечером мы сидели в саду возле дома и размышляли на разные темы. Я хотела дождаться Сашу с работы, как полагается идеальной жене, но не выдержала, и пошла спать, ведь сегодня очень насыщенный событиями и информацией день. Может, он обиделся на меня за чрезмерную резкость с моей стороны.

Хотя на следующее утро я встала рано, Саши я не застала. На обеденном столе лежала записка и кредитная карта.

«Доброе утро, любимая! Надеюсь, ты с пользой проведёшь этот день и обновишь свой гардероб. Ни в чем себе не отказывай.

Я на работе. Целую и крепко обнимаю. Твой муж».

Валентина Егоровна отправилась, видимо, за покупками. Ну что ж остаётся только дождаться, когда проснётся Оля.

Я приехала сюда так, как, во-первых, мне некуда больше ехать. Может и есть, куда, но не помню. А, во-вторых, нужно вывести Александра на чистую воду, найти Ульяну и понять, что вообще происходит.

8

Шопинг. Ходим по магазинам и выбираем одежду. Пытаюсь вспомнить.

Но не могу ничего вспомнить. Мне кажется, что причина тому капли и горсть таблеток, которые заставляют меня пить. Якобы для моего лучшего самочувствия.

У меня странные ощущения. Я не чувствую себя. После принятия так называемых лекарств появляется некая инертность, порой слегка немеют руки и ноги. В голове постоянный шум и не могу сконцентрироваться. Поэтому бывает, что врезаюсь то в стены, то ещё во что-то. Проблемы с координацией движений.

Когда мне что-то говорят, я вроде бы всё слышу, но не могу понять. Я вроде бы здесь, а вроде бы и не здесь. Это ужасно странное ощущение.

Гребу без разбора одежду. Так как носить нечего вообще, то какая разница.

На вешалках дорогих бутиков и популярных брендов висит порой достаточно безвкусное тряпье. Другое слово подобрать не удается. Люди сметают это всё. Особенно, когда видят надпись «Sale».

– Эх, вы! Наивные! Они же специально накручивают изначально цены, чтоб потом спустить их под видом распродаж. – Размышляю я в голос.

Зашли с Олей в кафе какое-то на кофе.

– Мне, будьте добры, кофе! – делаю заказ.

– Эспрессо, капучино, латте, американо… – скороговоркой официантка уточняет заказ.

– Девушка, мне все равно. – Может, и когда-то разбиралась во всех этих названиях, но не сейчас. – Главное, покрепче и без сахара.

– Хорошо, я поняла. А вы что будете? – обращается к моему юному одарованию.

– А мне, пожалуйста, чай. Зеленый. Без сахара, с лимоном.

– Желаете, что-нибудь ещё. Какой-то десерт?

– Да, пожалуй. – Отвечаю я. Ведь нам с Олей понадобятся ещё силы. Шопинг, что не говори, а дело утомительное. Возможно, где-то утомляет больше, чем секс.

И опять официантка скороговоркой начала перечислять меню. На этот раз десерты на итальянском языке. Официанты в любом нормальном кафе или ресторане всегда начинают предлагать самое дорогое. От дорогого к дешевому.

– На ваш выбор. – отрезаю я. Все равно мы с моей сопровождающей ничего не поняли. В глазах Оли читалось недоумение и неловкость. Видимо, она впервые была в подобном месте. Для меня это тоже было впервые, так как я ничегошеньки не помнила.

Официантка уточнила заказ и ушла.

Зависла тишина.

Через несколько минут нам принесли заказ. Мне кофе со стаканом воды (к крепкому кофе принято подавать стакан воды, чтоб вы могли насладится его вкусом и оценить), Оле – её чай. На десерт – запеканку под шоколадным соусом, украшенную листиком мяты.

Должна признать, что неплохо. Очень вкусно. Хотя кофе мог быть и лучше. Но ничего. Я расплатилась. И мы пошли дальше. Значит следующий этап – аксессуары и обувь.

Вы можете носить дешевые платья, но обувь и аксессуары должны быть качественными и дорогими. Завершающим этапом нашего шопинга был отдел косметики, ну и конечно же – парфюмерия.

Парфюм – это один из главных акцентов в вашем образе. Он обволакивает вас. И когда вы уходите, то шлейф парфюма тянется за вами… Это, как полет бабочки. Она летит, летит куда-то, взмахивает крылышками, а легкий ветерок от взмахов при полете очень нежно тянется за ней.

Под вечер, когда стемнело, приехали домой с кучей нужного и совершенно ненужного. Возможно, часть из этих вещей я никогда не одену. Зачем их купила? Поддалась своему секундному желанию и для поднятия настроения.

Опять мне Олечка подсовывает капли и горсть таблеток, которые я должна выпить. Капли выпила. А таблетки – нет. Создала видимость, что глотнула, а сама выплюнула их в раковину. Не хочу их пить, и больше не буду.

Хочу всё вспомнить.

Я должна.