Текст книги "Блуждающая Земля"

Цель жизни № 5
Лететь в космос, мыть «Солнце Китая»

Состоялось совещание главных директоров оперативного отдела проекта «Солнце Китая», посвященное созданию бригады мойщиков отражателя. Чжуан представил Шуя всем собравшимся и объяснил им его профессию. Когда кто-то задал вопрос о его образовании, Шуй честно ответил, что окончил только три класса начальной школы.

– Но я узнаю иероглифы и читаю без труда, – сказал он собравшимся.

Зал заседаний покатился со смеху.

– Директор Чжуан, это шутка? – негодующе выкрикнул кто-то.

– Я не шучу, – невозмутимо ответил Чжуан. – Если мы соберем бригаду из тридцати мойщиков, им потребуется шесть месяцев для того, чтобы вымыть все Солнце Китая, работая круглые сутки. На деле же нам необходимо, по крайней мере, от шестидесяти до девяноста человек, работающих посменно. Если новый закон об охране аэрокосмических работников вступит в действие, как запланировано, нам может потребоваться даже больше – сто двадцать или сто пятьдесят мойщиков. Реально ли отправить сто пятьдесят астронавтов с докторской степенью в космос и выделить три тысячи часов полетов в космос на реактивных истребителях для такой работы?

– Наверняка мы сможем найти более квалифицированных кандидатов! Высшее образование практически повсеместно доступно в городах в наше время. Как можно отправлять в космос неграмотного деревенского парня?

– Я не неграмотный! – возразил Шуй.

Говоривший не обратил на него внимания и продолжал обращаться к Чжуану.

– Вы обесцениваете этот великий проект!

Другие участники закивали в знак согласия.

Чжуан тоже кивнул.

– Я знал, что вы можете так среагировать. Дамы и господа, кроме этого мойщика окон, у всех вас есть докторская степень. Ну, хорошо, давайте посмотрим на качество вашей работы мойщиками! Прошу вас пройти со мной.

Десять озадаченных участников совещания вышли вслед за Чжуаном из зала заседаний и сели в лифт. В башне установили три типа лифтов: стандартные, быстрые и экспресс-лифты. Они вошли в самый скоростной лифт и взлетели на верхний этаж здания с головокружительной быстротой.

– Я впервые поднимаюсь на этом лифте, – заметил кто-то. – Я чувствую себя так, будто взлетаю в ракете!

– После того как мы выйдем на геосинхронную орбиту, все на собственном опыте почувствуете, каково это – мыть Солнце Китая, – сказал Чжуан, чем заслужил странные взгляды окружающих его людей.

После того как они вышли из лифта, Чжуан повел их вверх по узкой лестнице. Наконец они вышли через низкую металлическую дверь на открытую крышу башни. И там их сразу встретили яркий солнечный свет и сильный ветер. Голубое небо над головой выглядело даже более чистым, чем обычно, и директора озирались вокруг, любуясь панорамой Пекина. Еще одна маленькая группа людей стояла и ждала их. Шуй с удивлением увидел менеджера их компании и своих товарищей – людей-пауков!

– Теперь каждый попробует себя в профессии Шуя! – громко объявил Чжуан.

Мойщики окон подошли и надели на директоров страховочные ремни. Потом они подвели их к краю крыши и осторожно помогли им встать на узкие платформы, которые обычно служили рабочим местом для десятка или больше мойщиков. Эти платформы медленно опускали, пока они не повисли на пять или шесть метров ниже края крыши, где остановились. Вопли неподдельного ужаса донеслись с того места, где висели директора у стеклянной стены башни.

– Дамы и господа, давайте продолжим заседание с того места, где мы остановились! – крикнул Чжуан вниз своим коллегам, перегнувшись через край крыши.

– Негодяй! Быстро вытащите нас наверх!

– Каждый из вас должен вымыть стеклянную панель перед тем, как я позволю вам подняться наверх!

Это требование было невозможно выполнить. Стоящие внизу люди могли только отчаянно цепляться за свои страховочные ремни или за веревки, держащие платформы, не смея сдвинуться с места. Они были совершенно неспособны оторвать одну руку и взять скребок для мытья окон или снять крышку с ведра с моющим средством. Каждый день эти чиновники аэрокосмической корпорации имели дело с работой на высоте десятков тысяч километров, но только в виде чертежей и документов; а сейчас они лично почувствовали высоту в четыреста метров и сходили с ума от страха.

Чжуан встал и подошел к тому месту, где внизу находился полковник ВВС. Он единственный из десятка людей, повисших вдоль стены здания, остался спокойным и собранным. Полковник начал мыть стекло, его движения были размеренными и осмысленными. Однако больше всего Шуя поразило то, что этот человек работал двумя руками, он не держался ни за какие предметы, которые могли служить ему опорой. И хотя его платформа не билась о стену под напором сильного ветра, такого мастерства мог добиться только мойщик-ветеран. Когда Шуй узнал этого человека, это зрелище перестало удивлять его: это был астронавт, который летал на космическом корабле «Шэньчжоу» больше десяти лет назад.

– Полковник Чжан, если говорить объективно, вы считаете, что стоящая перед вами задача легче, чем выход в космос на орбите?

– С точки зрения необходимых для этого физических возможностей и мастерства, разница небольшая, – ответил бывший астронавт.

– Хорошо сказано. На основании исследований, проведенных в Аэрокосмическом тренировочном центре, можно сделать вывод, что с эргономической точки зрения есть много общего между мытьем небоскребов и мытьем отражателя в космосе. И там, и там требуются люди, способные постоянно сохранять самообладание перед лицом опасности во время выполнения монотонной, физически тяжелой работы. Обе задачи требуют постоянной бдительности, так как малейшая небрежность может привести к несчастному случаю. Для астронавта это отклонение от орбиты, потеря инструментов или материалов, или сбой в его системе жизнеобеспечения. Для человека-паука это разбитое стекло, потеря инструментов или моющего средства, разрыв или соскальзывание ремней безопасности. С точки зрения физической силы, технических навыков и психологической устойчивости, люди-пауки обладают всей необходимой квалификацией для работы в качестве мойщиков отражателя.

Бывший астронавт поднял голову и кивнул Чжуану.

– Мне это напомнило старую притчу о торговце маслом, который умел наливать масло в бутылку через квадратную дырочку в медной монете. Он был ничуть не менее умелым, чем генерал, который всегда без промаха попадал в яблочко. Единственная разница между ними была в их социальном положении.

– Колумб открыл Америку, а Кук открыл Австралию, но эти новые земли осваивали обычные люди, пионеры, которые вышли из самых низших слоев общества Европы, – прибавил Чжуан. – Освоение космоса происходит точно так же. В плане на следующую пятилетку мы назначили околоземное пространство вторым западным рубежом. Эра исследования закончилась, и аэрокосмическая промышленность больше никогда не будет полем деятельности только элитного меньшинства. Отправка на орбиту обычных людей – это первый шаг к индустриализации космоса!

– Хорошо! Прекрасно! Вы доказали свою правоту! Теперь быстро поднимите нас наверх! – охрипшими голосами кричали снизу его коллеги.

Во время спуска на лифте управляющий компании мойщиков наклонился к Чжуану и прошептал ему на ухо:

– Директор Чжуан, вы там произнесли трогательную и страстную речь, но не перегнули ли вы немного палку? Но конечно, трудно обсуждать основную насущную проблему перед Шуем и моими парнями.

– А? – Чжуан бросил на него вопросительный взгляд.

– Все знают, что проект «Солнце Китая» – это квазикоммерческая операция. На полпути к завершению нехватка финансирования чуть не привела к закрытию проекта, а теперь у вас почти не осталось бюджета на обслуживание. В коммерческом аэрокосмическом секторе годовая зарплата квалифицированного астронавта составляет более миллиона юаней. Мои ребята сэкономят вам десятки миллионов ежегодно.

Чжуан загадочно улыбнулся.

– Вы считаете, что такая ничтожная сумма стоила бы риска? Сегодня я намеренно сократил образовательный стандарт, необходимый мойщикам отражателя, чтобы создать прецедент. Потом я смогу нанять обыкновенных выпускников университета для работы на орбите, необходимой для функционирования Солнца Китая. Таким образом, мы сэкономим намного больше денег, чем какие-то несколько десятков миллионов. Как вы сказали, это единственно возможный для нас курс. У нас и правда не осталось никаких денег.

– Вырасти, выйти в космос – это было такое романтичное устремление. Я хорошо помню, что, когда Дэн Сяопин посетил Космический центр Джонсона, он назвал американского астронавта богом. Теперь, – сказал управляющий с горькой улыбкой, качая головой и хлопая Чжуана по спине, – я ничем не лучше и не хуже вас.

Чжуан повернулся, посмотрел на молодого человека-паука, а затем сказал менеджеру, повысив голос:

– Но, сэр, жалованье, которое я предлагаю, в восемь-десять раз выше, чем то, которое вы им платите!

На следующий день Шуй и шестьдесят его товарищей-мойщиков прибыли в Национальный аэрокосмический тренировочный центр в Шицзиншане. Все они, до единого, были крестьянскими мальчишками, которые приехали в Пекин из отдаленных уголков обширных сельских районов Китая в поисках работы.

Пахари Зеркала

В Космическом центре Сичан носовой конус космического челнока «Горизонт» вынырнул из белых облаков, образованных выхлопом двигателей. С громовым ревом устремился челнок в чистое голубое небо. Шуй и еще четырнадцать других мойщиков отражателя сидели, привязанные ремнями к креслам в кабине. После трех месяцев тренировок на земле их отобрали из шестидесяти кандидатов для первой бригады, которая приступит к работе в космосе.

Для Шуя перегрузка во время взлета оказалась вовсе не такой ужасной, как о ней рассказывали. Она даже вызвала у него привычное чувство комфорта. Это было ощущение, что тебя крепко обнимают материнские руки, как в детстве. В правом верхнем углу иллюминатора голубое небо начало синеть. За стенками кабины послышался слабый взрыв, это были отстрелены крепления, удерживавшие стартовые ракетные двигатели. Когда ракеты остались позади, оглушительный рев двигателей сменился непрерывным тихим жужжанием, напоминающим комариный писк. Небо стало темно-лиловым, а затем совсем черным. Появились звезды, немигающие и очень яркие.

Жужжание внезапно прекратилось, и кабину окутала тишина. Кресло Шуя перестало вибрировать, исчезло давление, прижимающее его торс к спинке кресла. Они вошли в область микрогравитации. Шуй и другие мойщики до этого тренировались в огромном плавательном бассейне, готовясь к невесомости. Действительно, теперь он чувствовал себя так, словно плавает в воде.

Но пока еще отстегивать ремни было опасно. Гул двигателей возобновился, и ускорение снова вжало людей в спинки кресел. Начался долгий маневр выхода на орбиту. Звездное небо и океан сменяли друг друга в крошечном иллюминаторе. Кабину на мгновение заливал то синий свет, отражаемый Землей, то белый свет Солнца. Каждый раз, когда в иллюминаторе появлялась Земля, кривизна горизонта становилась все более явной, и все больше поверхности планеты можно было увидеть. От старта до финиша прошло шесть часов, после чего маневры вывели их на геосинхронную орбиту. Постоянная смена неба и земли за стеклом иллюминатора гипнотически подействовала на Шуя, и он неожиданно уснул. Его резко разбудил голос командира в наушнике. Он сообщил им, что маневр выхода на орбиту закончен.

Один за другим его спутники выплывали из своих кресел и прижимали лица к иллюминаторам, чтобы выглянуть наружу. Шуй отстегнул свой привязной ремень и, делая гребки руками, как пловец, неуклюже поплыл по воздуху к ближайшему иллюминатору. В первый раз он увидел Землю целиком собственными глазами. Однако большая часть людей собралась у иллюминаторов на другой стороне кабины. Он оттолкнулся ногой от шпангоута и стремительно перелетел к ним. Но он еще не умел управлять своей скоростью, поэтому врезался головой в противоположную стенку. Глядя в окно, он понял, что «Горизонт» уже находится прямо под Солнцем Китая. Отражатель занимал большую часть звездного неба. Их космический шаттл казался маленьким комариком, пойманным серебряным куполом. Так как «Горизонт» продолжал приближаться к нему, Шуй постепенно оценил всю огромность отражателя. Его зеркальная поверхность заняла все поле зрения, а кривизна стала незаметной, будто они летели над бескрайней серебряной равниной. Отражение «Горизонта» появилось на ее поверхности, а расстояние продолжало сокращаться. Шуй уже видел длинные швы на серебристой поверхности, которые образовали сетку, похожую на линии широты и долготы на карте. Эта сетка была его единственным ориентиром для определения относительной скорости шаттла. Через некоторое время линии долготы перестали напоминать параллели. Они начали сходиться в одном направлении, сначала постепенно, а потом все более резко, будто «Горизонт» направлялся к полюсу на огромной карте. Вскоре стал виден и сам полюс. Все линии долготы сошлись в одной черной точке. Когда шаттл начал снижаться к этой точке, Шуй с изумлением понял, что это в действительности гигантская башня, возвышающаяся над серебряной равниной. Он знал, что этот герметично изолированный цилиндр – Станция управления Солнцем Китая. В следующие три месяцы она будет их единственным домом в пустоте космоса.

* * *

Вот так люди-пауки начали свою новую жизнь в космосе. Каждый день – Солнце Китая совершало оборот вокруг Земли за двадцать четыре часа – они выводили маленькие, похожие на трактора машины на зеркальную поверхность и полировали ее. Они водили свои трактора взад и вперед по огромному пространству отражателя, словно пахали серебряную землю. Поэтому западная пресса придумала для людей-пауков более поэтичное прозвище. Теперь они стали «пахарями зеркала».

Мир, в котором жили эти пахари, был очень странным. Под их ногами лежала серебряная равнина. Хотя кривизна отражателя заставляла эту равнину медленно подниматься вдали со всех сторон, она была настолько обширной, что казалась плоской и спокойной, как неподвижная водная гладь. Над головой они видели и Землю, и Солнце. Последнее выглядело гораздо меньшим, чем Земля, будто было сияющим спутником планеты. На поверхности Земли, закрывавшей большую часть неба, они видели медленно перемещающийся круг света. Особенно эффектно он выглядел, когда выплывал на ночное полушарие. Это был участок, освещенный Солнцем Китая. Отражатель мог менять размер пятна света, регулируя свою форму. Когда серебряная равнина круто поднималась вдали, пятно становилось меньше и ярче. Когда наклон был более пологим, пятно увеличивалось и тускнело.

Работа мойщиков отражателя была очень трудной. Вскоре они поняли, что полировка отражателя гораздо более монотонная и изнурительная работа, чем мойка небоскребов на Земле. Вернувшись в конце дня на Станцию управления, они часто чувствовали себя настолько измученными, что даже не могли снять скафандры. Когда новые рабочие прибыли с Земли, на станции стало тесно, и они жили, как экипаж на борту подводной лодки. Тем не менее они считали, что им повезло, если они вообще смогли вернуться на станцию. Самая дальняя точка на отражателе отстояла от станции почти на сотню километров. Мойщики, работающие на внешнем ободе отражателя, часто не успевали добраться обратно после дневной работы и вынуждены были проводить «ночь» в «пустыне». Выпив жидкий ужин из скафандра, они засыпали, повиснув в пространстве.

Вдобавок ко всему эта работа была невероятно опасной. Никогда прежде в истории полетов человека в космос так много людей не выходило в открытый космос. В «пустыне» самая незначительная неисправность космического скафандра могла означать гибель. Следовало еще беспокоиться о микрометеоритах, космическом мусоре и солнечных бурях. Инженеры Станции управления горько сетовали на такие условия жизни и работы, но пахари зеркала, родившиеся в нужде, приспосабливались к новым обстоятельствам без жалоб.

На пятый день пребывания в космосе Шую позвонили из дома. Он работал в пятидесяти километрах от станции управления, и луч Солнца Китая был направлен на его родную деревню.

Он услышал голос Па.

– Ва, ты на том солнце? Оно сейчас сияет прямо над нашей головой. Ночью светло как днем!

– Да, Па, я прямо над вами, – ответил Шуй.

Потом заговорила Ма:

– Ва, там жарко?

– Можно сказать, что одновременно и жарко, и холодно. Сейчас там, где нет моей тени, в десять раз жарче, чем у нас в деревне летом, но там, где моя тень, в десять раз холоднее, чем у нас зимой.

– Я вижу нашего Ва, – сказала Ма, обращаясь к Па. – Вон та черная точка на Солнце, вон он!

Шуй понимал, что это невозможно, но по его щекам потекли слезы, и он сказал:

– Па, Ма, я вас тоже вижу. На Азиатском континенте, где вы находитесь, я вижу две черные точки! Завтра одевайтесь потеплее. Я вижу холодный фронт, который надвигается с севера!

* * *

Три месяца спустя прибыла вторая бригада мойщиков на смену первой, а Шуй и его товарищи вернулись на Землю, получив трехмесячный отпуск. Когда они приземлились, каждый из них первым делом купил мощный телескоп. Когда они вернулись на Солнце Китая через три месяца, то использовали свои покупки для наблюдения за планетой под ними во время перерывов в работе. Чаще всего они обращали свои телескопы в сторону дома, но с высоты почти сорок тысяч километров невозможно было увидеть их деревни. Один из парней фломастером написал на отражателе простой, неуклюжий стишок:

С этой серебряной земли смотрю на дом далекий.

На краю села моя мать на Солнце Китая глядит.

Его диск – это глаз ее сына.

Под его взглядом земля зеленеет.

Пахари зеркала делали выдающуюся работу. Со временем они начали брать на себя гораздо больше обязанностей, чем работа мойщиков зеркала. Сначала они просто ремонтировали повреждения, нанесенные отражателю ударами метеоритов, но потом им стали поручать более сложные задания: проверять и укреплять участки, которые могли пострадать от чрезмерного напряжения.

Двигаясь по орбите, Солнце Китая постоянно переориентировалось. Такую регулировку осуществляли три тысячи двигателей, размещенных на задней поверхности отражателя. Реальная зеркальная поверхность отражателя была очень тонкой и соединялась со всей конструкцией многочисленными тонкими балками. Когда запускали двигатели, отдельные участки поверхности отражателя испытывали избыточное напряжение. Если мощность двигателей вовремя не скорректировать или если это место не укрепить, избыточное напряжение могло разорвать зеркальную поверхность. Чтобы обнаружить и укрепить точки напряжения, требовались и большое мастерство, и большой опыт.

Не считая периодов переориентации и изменения формы отражателя, возможность избыточного напряжения возникала во время «орбитальной стрижки» или «корректировки запаздывания, вызванного давлением радиации и солнечным ветром». Солнечный ветер и радиация вместе довольно сильно влияли на огромную поверхность отражателя. На каждый квадратный километр отражателя действовало давление величиной примерно два килограмма и вызвало его отклонение от орбиты в сторону от Земли. Центр управления на Земле постоянно следил за такими отклонениями, сравнивая измененную траекторию с запланированной орбитой на большом экране. На экране это выглядело так, словно длинные, волнистые волосинки отходили от штатной орбиты, поэтому эта операция получила такое странное прозвище.

Ускорение отражателя было намного больше во время орбитальной стрижки, чем во время изменения формы или переориентации, и работа пахарей зеркала в этот период была крайне важной. Пролетая над серебряной равниной, они высматривали любую аномалию на его поверхности и обеспечивали срочное укрепление в нужных местах. Они прекрасно с этим справлялись, и им соответственно повысили зарплату. Но больше всех наградили Чжуан Юя, который занял самую высокую должность в руководстве проектом «Солнце Китая»; при этом не пришлось нанимать ни одного выпускника университета.

Тем не менее пахарям зеркала было понятно, что они станут первой и последней бригадой космических работников, имеющих только начальное образование. Те, кто придет им на смену, будут выпускниками университетов по крайней мере. И все же они выполнили свою задачу, как и предвидел Чжуан. Они доказали, что мастерство, опыт и способность адаптироваться к неблагоприятным условиям «синих воротничков» важнее при освоении космического пространства, чем знания и креативность. Обычные люди полностью соответствовали этой задаче.

Однако космос изменил образ мышления пахарей зеркала. Никто, кроме них, не обладал привилегией смотреть на Землю с высоты тридцать шесть тысяч километров каждый день. Одним взглядом они могли окинуть всю планету. Для них «всемирная деревня»[5]5
   Глобальная (всемирная) деревня – термин введен Г. М. Маклюэном для обозначения всемирного общества, в котором электронные средства связи устранили пространственные и временные барьеры.


[Закрыть] перестала быть просто метафорой, а стала реальностью, которую они видели собственными глазами.

В качестве первых рабочих в космосе пахари зеркала были мировой сенсацией, но промышленное освоение околоземной орбиты теперь шло полным ходом. Были заказаны мегапроекты, в том числе огромные солнечные электростанции, которые отправляли микроволны энергии вниз, на планету, заводы по обработке материалов в условиях микрогравитации и многое другое. Началось даже строительство орбитального города, способного вместить сто тысяч жителей. Промышленные рабочие стаями слетались в космос. Они тоже были обычными людьми, и поэтому постепенно мир забыл о пахарях зеркала.

* * *

Прошло несколько лет. Шуй купил дом в Пекине, женился и стал отцом. Полгода в году он проводил дома, вторую половину в космосе. Он любил свою работу. Долгие дежурства на этом серебряном зеркале в тридцати тысячах километров над Землей наполняли его сердце отстраненным покоем. Ему казалось, что он обрел идеальную жизнь, и будущее представлялось ему таким же ровным и гладким, как равнина под ним. Но потом произошло то, что лишило его покоя и полностью изменило курс его душевного странствия. Шуй встретил Стивена Хокинга.

Никто не ожидал, что Хокинг доживет до ста лет[6]6
  На самом деле Стивен Хокинг умер в 2018 году, в возрасте 76 лет.


[Закрыть]. Это было медицинское чудо, но еще и свидетельство силы его воли. После того как на низкой околоземной орбите построили первый комплекс для продления жизни в условиях низкой гравитации, он стал его первым обитателем. Однако перегрузки при запуске едва не стоили ему жизни. Так как ему пришлось бы испытать те же перегрузки во время возвращения на Землю, об обратном полете не могло быть и речи, по крайней мере, пока не изобретут космический лифт, антигравитационный пассажирский модуль или тому подобный космический аппарат. Фактически врачи посоветовали ему постоянно жить в космосе, так как невесомость идеально подходит для его организма.

Сначала Хокинг мало интересовался Солнцем Китая. Только возможность понаблюдать за анизотропией фона космической радиации побудила его подвергнуться воздействию перегрузок во время полета с околоземной орбиты на геосинхронную (хотя, конечно, эти перегрузки были гораздо меньше, чем во время запуска в космос). Станция наблюдения была установлена на обратной стороне Солнца Китая, так как отражатель блокировал любые помехи от Солнца и Земли. Но когда наблюдение закончилось, станцию наблюдения демонтировали, а команда наблюдателей улетела, Хокинг не захотел лететь обратно. Он сказал, что ему здесь нравится и он хотел бы остаться еще ненадолго. Что-то привлекло его внимание к Солнцу Китая. Пресса с большим успехом изощрялась в догадках по этому поводу, но только Шуй знал всю правду.

Самое больше удовольствие Хокинг получал от жизни на Солнце Китая во время ежедневных экскурсий по поверхности отражателя. К изумлению многих, он просто по нескольку часов в день парил над обратной стороной отражателя. Шую, который к тому времени стал самым опытным специалистом по прогулкам в пространстве, поручили сопровождать профессора во время его прогулок. В то время слава Хокинга соперничала со славой Эйнштейна, даже Шуй слышал о нем. Тем не менее Шуй испытал шок, когда они в первый раз встретились в Центре управления. Он и представить себе не мог, что человек с такими ограниченными возможностями сумел добиться столь многого, хотя он не имел ни малейшего представления о великих достижениях ученого. Однако во время их экскурсий Хокинг никак не позволял ему догадаться о своем параличе. Возможно, именно его опыт управления электрической инвалидной коляской позволял ему управлять микродвигателями космического скафандра так же ловко, как это делает здоровый человек. Хокингу было трудно общаться с Шуем. У него был имплант, позволявший ему управлять синтезатором речи при помощи волн мозга, поэтому говорение было не таким трудным делом, как в прошлом веке. Тем не менее его слова все равно должны были проходить через устройство, которое обеспечивало перевод на китайский язык в реальном времени, чтобы Шуй мог его понимать. Начальники Шуя проинструктировали его, чтобы он никогда сам не заводил разговор с профессором и не нарушал его размышлений. Однако Хокинг был всегда рад побеседовать с ним.

Сначала он попросил Шуя рассказать о своей жизни, а потом начал вспоминать о своем собственном детстве. Хокинг говорил Шую о своем холодном, большом доме в Сент-Олбанс; зимой в ледяной просторной гостиной гремела музыка Вагнера. Он рассказал ему о цыганском фургоне, который его родители поставили в поле возле Осмингтон-Миллза, и как он с младшей сестрой Мери ездил в нем к побережью. Он говорил о том времени, когда они с отцом посетили Айвингхо Бикон[7]7
  Маяк Айвингхо – крупный холм, достопримечательность Бакингэмшира.


[Закрыть] в Чилтернских холмах. Шуй поражался памяти столетнего старика, но еще больше его изумляло то, что они употребляли в разговоре одни и те же слова. Профессора очень радовали рассказы Шуя о жизни в его родной деревне. Когда они парили у внешнего края отражателя, он просил Шуя показать ему ее местоположение.

Через какое-то время темой их бесед неизбежно стал космос. Шуй опасался, что на этом их разговоры и закончатся, но этого не произошло. Для профессора было отдыхом рассказывать о сложных физических проблемах и о космологии таким языком, который способны понять даже обычные люди. Он рассказал Шую о Большом взрыве, черных дырах и квантовой гравитации. Когда Шуй возвращался на станцию, он начинал сражаться с тонкой книжечкой, которую Хокинг написал в прошлом веке, консультировался с инженерами станции и учеными, когда встречал нечто такое, чего не понимал. Но он понял гораздо больше написанного в этой книге, чем от него ожидали.

Однажды они вдвоем отправились к краю отражателя.

– Знаешь, почему мне нравится это место? – спросил профессор у Шуя, глядя на серебристую Землю за краем отражателя. – Это громадное зеркало отделяет нас от Земли внизу. Оно позволяет мне забыть о планете и полностью сосредоточиться на космосе.

– Мир внизу – сложный, – согласился Шуй, – когда смотришь на него из такой дали, Вселенная кажется такой простой, это просто звезды, разбросанные в пространстве.

– Да, мой мальчик, действительно, – согласился профессор.

Как и лицевая поверхность отражателя, его тыльная поверхность была тоже зеркальной. Их отличало только то, что задняя поверхность была усеяна точками двигателей, которые регулировали ориентацию и форму отражателя. Они напоминали маленькие черные башенки. Во время ежедневных прогулок Шуй и Хокинг неторопливо плыли вперед, очень низко над поверхностью. Они часто отплывали далеко от Станции управления к внешнему краю. Когда Луны не было видно, черная поверхность отражателя становилась очень черной, а ее поверхность отражала звездное небо. По сравнению с лицевой поверхностью горизонт здесь был ближе, а его кривизна более заметна. Но свет звезд, линии широты и долготы, образованные опорными балками, проплывали под их ногами, будто они летели над поверхностью крохотной, спокойной планеты. Каждый раз, когда отражатель переориентировали или меняли его форму, двигатели на черной поверхности включались. Освещенная бесчисленными струями огня, поверхность этой крошечной планеты выглядела еще более прекрасной и таинственной. А над головой всегда сиял Млечный Путь, яркий и неизменный.

Именно здесь Шуй познакомился впервые с самыми большими тайнами космоса. Он узнал, что звездное небо, заполняющее поле его зрения, состоит из ничтожных пылинок в невообразимом пространстве Вселенной и что все они всего лишь угольки, оставшиеся после взрыва, случившегося десять миллиардов лет назад.

Много лет назад, когда Шуй впервые шагнул в качестве человека-паука на крышу небоскреба, он увидел весь Пекин. Прилетев на Солнце Китая, он увидел всю Землю. Теперь Шуй переживал третий великий момент в своей жизни. Стоя на крыше космоса, он видел то, что выходило за рамки его самых смелых мечтаний. Хотя он приобрел лишь поверхностное понимание этих далеких миров, они все равно манили его к себе с непреодолимой силой.

Однажды Шуй высказал свои сомнения инженеру на станции.

– Люди совершили посадку на Луне в шестидесятых годах. А что дальше? Мы и сейчас еще не ступили на Марс. Мы даже больше не посещаем Луну.

– Люди – создания практичные, – ответил инженер. – То, что мы делали под влиянием идеализма и веры в середине прошлого столетия, оказалось нежизнеспособным в долгосрочной перспективе.

– А что плохого в идеализме и вере?

– В них нет ничего плохого, в самих по себе, но интересы экономики важнее. В шестидесятые годы человечество не жалело расходов на космические полеты и несло огромные убытки, а Земля в то время погрязла в нищете. Такие обычные люди, как ты и я, вообще никогда бы не попали в космос, пусть даже мы не улетели дальше околоземной орбиты. Приятель, не позволяй Хокингу тебя отравить. Обычные люди не должны играть с теми вещами, с которыми играет он.

Этот разговор изменил Шуя. Внешне от оставался спокойным, работал так же много, как всегда, но глубоко внутри он уже видел новые горизонты.

* * *

Пролетело двадцать лет. С высоты тридцать шесть тысяч километров Шуй и его соотечественники ясно видели два десятилетия перемен, постепенно произошедших на земном шаре. Они наблюдали, как проект «Зеленая китайская стена» вызвал появление зеленой ленты, пересекающей северо-запад Китая, и как постепенно зеленела желтая пустыня. Их родные деревни больше никогда не будут испытывать нехватку дождя и снега. Сухие русла рек на окраинах деревень снова наполнились чистой, прозрачной водой.

Все это было заслугой Солнца Китая. Оно сыграло главную роль в великой кампании по преобразованию климата северо-запада Китая. И не только в этом, оно также совершило множество незапланированных новаторских свершений: однажды оно растопило снег на горе Килиманджаро и смягчило засуху в Африке; в другой раз оно превратило город проведения Олимпиады в поистине никогда не спящий город.