Текст книги "Стенка на стенку. Казанский феномен подростковых группировок"

Почему молчал Ильдар?

В восьмой школе был выпускной вечер. Девочки в белоснежных платьях и необыкновенно галантные мальчики кружились в вальсе.

Илья Г., бывший ученик этой школы, на вечер опоздал, пришел к самому концу. С ним был его товарищ Павел П. В общее веселье они не включились, а уединились с Ильдаром Г. и втроем вели о чем-то тихий разговор.

Илья и Павел подкатили к школьному зданию на такси, и только Ильдар знал, какой ценой был оплачен проезд от улицы Коломенской до поселка Новое Аракчино…

Это случилось 27 июня. Илья и Павел решили выпить. К десяти часам бутылка опустела. Денег на новую у них не было, и они решили кого-нибудь ограбить. Прихватив топор, вышли на ночную улицу. Здесь к ним подошел старичок с клюкой и попросил проводить его домой. Павел бережно взял прохожего под локоть и вскоре свободной рукой дал приятелю знак… Илья вложил ему в руку топор.

В карманах прохожего они нашли семь рублей. Этого хватило на спиртное и на такси.

Преступников нашли довольно быстро. Судил их Верховный суд ТАССР. Илье как организатору преступления дали 8 лет, Павлу – 10.

Во время следствия и судебного заседания много внимания уделялось выяснению причин, приведших их на скамью подсудимых. Впрочем, не потребовалось особого труда, чтобы понять, истоки бесчеловечности – в неправильном семейном воспитании. Оба были из так называемых неблагополучных семей. Один вовсе не знал отца, у другого он умер от алкоголизма. Да и матерям было не до сыновей: одна любила выпить, другая слишком была занята собой.

Павел уже год как состоял на учете в инспекции по делам несовершеннолетних. Илья, на первый взгляд, был парнем неплохим. Он уже работал на вертолетном объединении. Там им были довольны, приняли в комсомол. И все-таки в роковой момент озлобленность, заложенная полубеспризорным детством, проявилась.

Нельзя без содрогания читать материалы следствия. Было жутко от сознания того, что эти подростки жили с нами в одном городе и что их жертвой мог оказаться каждый из нас. Но когда я потом пыталась осмыслить то, что узнала в кабинете следователя Московского РОВД Е.А. Халиковой, вспомнилась не дикая сцена убийства, а тихий разговор средь шумного школьного бала. И если в действиях преступников все было понятно и объяснимо, то поведение Ильдара Г. вызвало немало вопросов. Ведь он первым узнал об убийстве и, храня эту страшную тайну, стал пособником преступников.

Когда на допросе Ильдара спросили, почему он укрывал убийц от правосудия, он ответил: «Но ведь Илья – мой друг».

Психологи объясняют такое поведение чувством ложного товарищества. Но вряд ли стоит толковать его как простое заблуждение. Скорее всего, это знак согласия во взглядах на жизнь, на взаимоотношения людей.

Однажды я была на процессе в Приволжском районном нарсуде. Судили четверых участников уличной драки. И казалось, что судья Л. П. Тимофеева говорила на одном языке, а обвиняемые, некоторые свидетели – на другом. Трусость они называли храбростью, укрывающий преступника вызывал уважение, а человека, говорящего правду, порицали.

Поразительно, но в момент суда драка в поселке Калиновка, случившаяся в солнечный день первого сентября, многим казалась событием незначительным.

Драки. Подумаешь – подрались! С кем в молодости не бывает! Тем более, что серьезных повреждений никто не получил. Стреляли – но не убили (дробинки в телах потерпевших не в счет).

Судебный процесс стал своего рода лакмусовой бумажкой, проверкой на порядочность десятков людей. И большинство этой проверки не выдержало.

Обвиняемые чувствовали себя чуть ли не героями. Еще бы! Они так и не назвали имена тех, кто был с ними! Не знали, не видели, не помнили. Дело осложнилось тем, что свидетели: ученица школы № 114 Залия X., учащиеся ПТУ‐35 Нурия Г. и Нурия М., а также водитель КПОГАТ‐2 Юрий В. отказались от многих показаний, которые давали во время предварительного следствия. Между тем они были крайне важны для определения истинной виновности подсудимых. Так, одна из свидетельниц показала на допросе у следователя, что Наиль Т. имел во время драки самопал, а на суде она этого уже не утверждала. Сам подсудимый категорически отрицал свою вину. И неизвестно, как закончилось бы дело, если бы в конце заседания он вдруг не сознался сам. И с каким уважением заговорила тогда с ним судья! Кто-кто, а она прекрасно знает, как нелегко даются подобные признания, и говорят они о том, что еще не все человеческое в человеке потеряно. А вот родственники и друзья Наиля оценили этот поступок иначе.

Подсудимые понесли заслуженное наказание. А вот пошел ли этот урок впрок тем, кто показал на суде свою гражданскую несостоятельность?

Как воспитать в подростках противоядие против равнодушия, трусости, всего того, что мешает им в критическую минуту остаться людьми? Как научить их распознавать истинное и ложное товарищество, отличать мужество от наглости?

Для этого прежде всего необходимо, чтобы слова воспитателей подкреплялись их поступками. Трудно воспитать детей честными, если бесчестны родители. Вряд ли тут помогут разговоры о долге и ответственности. Более действенным оказывается пример уличного главаря.

Недавно в троллейбусе я стала невольным свидетелем одного диалога. Женщина преклонных лет рассказывала своей молодой знакомой, как несправедливо пострадал ее сын. Судя по всему, он был замешан в крупной уличной драке, осужден. Мать защищала в суде сына, как могла: заручилась прекрасными характеристиками от бывших учителей и спортивного тренера, ездила на консультацию к юристам Москвы. В ее голосе зазвучали горестные нотки, вызывающие сочувствие. Но когда женщина стала рассказывать о самой драке, в ее голосе зазвенел металл: «Какой кошмар! Распустили подростков!» Но эти слова уже не относились к собственному сыну…

Не думаю, что эта женщина учила своего сына плохому. Но достаточно ли последовательно она учила его хорошему?

Велико горе родителей, чьи дети оказались на скамье подсудимых. Но как часто в этом есть и доля их вины!

Любовь Агеева

Вечерняя Казань, 4 декабря 1980 года

Когда любовь слепа

Отец Леонида С. пришел в суд с толстой папкой документов. Он принес дневник сына, хвалебные характеристики, с особой гордостью говорил о том, что в прошлом году его принародно благодарили за хорошее воспитание сына.

Сыном отец доволен. Отношения у них хорошие, мальчик родителей уважает, доброжелателен, помогает по дому. Правда, много волнения причинил, когда в седьмом классе вдруг стал плохо учиться. Отец ушел на пенсию, чтобы помочь ему. Девятый класс Леня закончил неплохо. В десятом предполагал учиться еще лучше – на семейном совете решили, что он будет поступать в медицинский институт.

То, что сын оказался на скамье подсудимых, было для отца полной неожиданностью. «Это нелепая случайность», – утверждал он на суде.

Свидетели показывали, что он был одним из самых активных участников драки. Сам же подросток утверждал, что пошел в соседний поселок лишь для того, чтобы посмотреть, как будут драться другие.

– Его заманили, – снова пытался отец найти хоть какое-то оправдание жестокости сына. И его можно было понять. Единственный ребенок, на которого возлагалось столько надежд, никак не представлялся ему преступником.

Между тем это была не первая драка, в которой участвовал сын. В седьмом классе он стал учиться хуже совсем не случайно: часто прогуливал уроки, много времени проводил на улице. И после одной из уличных драк его фамилию узнали в районной инспекции по делам несовершеннолетних.

Это был сигнал к беспокойству, но отец не придал драке особенного значения. Правда, меры он принял. Был усилен контроль за подростком, отец часто бывал в школе, поддерживал постоянную связь с классным руководителем.

Казалось, опасность миновала. Оставался последний год учебы в школе. И вот – судебный приговор: несовершеннолетний Леонид С. на один год лишен свободы. Приговор не только сыну, но и им – отцу и матери.

Беспощадная правда, прозвучавшая неожиданностью в выступлении прокурора: родители «перекормили» сына чрезмерной заботой. Причина постигшего дом несчастья – и в них самих, в их слепой любви к сыну.

На алтарь этой любви они положили все: собственные интересы, здоровье. Это и понятно. Леня был поздним долгожданным ребенком. Родители сделали из него своего кумира.

Этому в немалой степени способствовала болезнь сына. Он перенес тяжелое заболевание, ему было противопоказано любое нервное или физическое напряжение – болезнь могла возобновиться. Щадя сына, родители отказались от какой-либо требовательности к нему, потакали всем его желаниям. Он рос, твердо веря в свою исключительность. И годами воспитываемый эгоизм в конце концов привел к тому, что сын перестал уважать не только других, но даже и родителей.

Он смотрел на отца, у которого от волнения тряслись руки и срывался голос, с поразительным спокойствием. И не было в этом взгляде угрызений совести – видно, даже и теперь он не научился переживать чужую боль. На лицах его соучастников читалось раскаяние, на его – нет…

Когда подсудимым предоставили последнее слово и заговорил Леонид С., я услышала умиленный шепот его матери:

– Смотри, а наш сын красивее всех…

Воистину родительская любовь может быть слепа. Жаль, что порой люди понимают это очень поздно.

Любовь Агеева

Вечерняя Казань, 4 сентября 1980 года

Мы и дети

Миссия защищать

Прежде чем познакомить с повесткой очередного заседания, секретарь комиссии по делам несовершеннолетних Приволжского райисполкома сообщила мне радостную весть:

– Помните, три месяца назад мы слушали Наиля, которого мать отказывалась забрать из интерната? Все в порядке у Наиля: живет с мамой, хорошо учится.

Случай был непростой. Желая образумить мать, члены комиссии решили обратиться к помощи общественного мнения и позвонили в редакцию. Я пришла в исполком сразу же после заседания. Еще не были убраны документы со стола. Члены комиссии сидели опустошенные и разбитые; ходила по рукам склянка с валидолом…

Чужие люди приняли тогда беду одиннадцатилетнего паренька как собственную и постарались сделать все возможное, чтобы у него был свой дом. Сегодня мне вновь предстояло с ними встретиться.

Если для заведующей роно Л.П. Ярославцевой, начальника инспекции по делам несовершеннолетних С.Я. Копича, мастера производственного обучения СГПТУ-51 Е.И. Александровой, методиста районного Дома пионеров Д.Г. Шамсутдиновой работа в комиссии близка к профессиональным обязанностям, то для остальных членов – совсем наоборот. Их профессии далеки от педагогики.

Например, Е. И. Башкирова – старший инспектор райсобеса, Р.Ш. Галяутдинов – председатель профкома завода РТИ, Р.Ш. Садыкова и Р.Ш. Сабирзянова – инженеры… Руководит комиссией заместитель председателя райисполкома Ф.Ф. Гараев. Не только чувство долга заставляет их каждый четверг собираться в зале заседаний райисполкома – в первую очередь искренняя забота о подрастающей смене.

У этих людей трудная, но необходимая миссия – стоять на защите детства. Это понятие не абстрактное, и в жизни проявляется порой самым неожиданным образом.

На этот раз повестка заседания была вполне обычной: объяснения давали несколько подростков, задержанных работниками милиции. В зал входили симпатичные в общем-то ребята, но оказывалось, что они способны на поступки, которые никак не назовешь детской шалостью. А. Васильев, например, ударил соседа по подъезду. Г. Аюпов с дружками учинил драку в клубе села Усады. Меру наказания ему определила районная комиссия.

Кстати, этим заканчивается разбор каждого подобного дела. Комиссия предупреждает или налагает штраф – в зависимости от обстоятельств. И это тоже защита детства. Подростков, нарушивших нормы общественного порядка, защищают от самих себя, от всего вредного, что успело закрепиться в их характерах при неправильном воспитании. Вот почему наказываются чаще всего не сами проштрафившиеся, а те, кто их воспитывает, – родители, педагоги.

Разбор дел был достаточно стереотипен, чтобы знакомить читателей с каждым из них. Да и не в процедуре заседания дело. Важнее понять, что приводит детей и подростков к правонарушениям. Что касается тех, с кем вела разговор комиссия на этот раз, причина вырисовывалась одна – бесконтрольность. Родители не знают, чем занимаются их отпрыски в свободное время.

Вспомнилось выступление на родительском собрании в одной из школ С.Я. Копича. Он рассказывал о том, как однажды в пункт милиции привели большую группу подростков и, выясняя обстоятельства правонарушения, задержали их там до часу ночи. Ни один родитель не стал искать своего сына…

Приглашенных на заседание комиссии матерей не призывали ходить по пятам за своими великовозрастными чадами – это просто невозможно. И тем не менее с них спрашивали за плохое поведение подростков. Конечно, эти женщины не учили своих детей сквернословить на трамвайной остановке, красть лыжи из школьного склада… Но учили они их жить по-другому? Вот в чем вопрос.

Весьма показательным стал разговор с одним из отцов. Его сын уже работает, видимо, неплохо работает, – во всяком случае, дорожит своей репутацией на заводе. Ранее у подростка не клеились школьные дела, и ему разрешили устроиться на работу с условием продолжить образование в вечерней школе. Но вот теперь речь идет о постоянных пропусках уроков, о том, что оплачиваемый льготный день тратится им на праздные занятия: ученика задержали в пивном баре.

Поинтересовались у отца, почему сын так относится к школе, и поняли, что другого отношения быть не может. Оказывается, отец сам не видит большого толка в учебе, но комиссия может быть спокойна: сына он учиться заставит – без «бумажки» сегодня не проживешь.

Разговор шел при подростке, видно, уже не первый раз отец преподавал ему урок безнравственности, сам не сознавая, к чему это приведет. К сожалению, подобное слышишь от родителей не так уж редко.

Хотим мы этого или не хотим, дети строят свою жизнь в первую очередь по правилам, усвоенным в семье. А если эти правила расходятся с установками, скажем, школы, то жертвой становится ребенок, как это случилось с учеником 8 «А» класса школы № 88 Николаем Топушевым. У мальчика осложнились отношения с учителями и одноклассниками, что нередко бывает в подростковом возрасте. И выяснять отношения всей силой родительской любви стали Топушевы-старшие. Конфликт зашел так далеко, что это отразилось на здоровье мальчика: с ноября прошлого года он не ходит в школу.