Текст книги "Глас вопиющего в пустыне 2. Короткие повести, рассказы, фантастика, публицистические и философские эссе"

Да перечислять можно бесконечно. Что это даёт? Ничего, кроме глубокого сожаления, что НИКТО НИКОГДА НИЧЕГО НЕ ПОЙМЁТ, и всё будет продолжаться ровно до того момента, когда биомассу сметёт с этого шарика гигантским веником вселенского катаклизма, и уже неважно будет, кто это сделает – Высший ли Разум, уставший от гигантских куч морального дерьма, произведённого биомассой за тысячелетия её поганого существования, или какая-то слепая случайность в лице гигантского астероида… И нет ничего смешнее и нелепее этих толп фанатиков, поклоняющихся лику «доброго боженьки» на дешёвеньких намалёванных бездарными мазилами дощечках, или выстраивающихся во многокилометровые очереди полюбоваться кусочком неизвестного происхождения тряпицы.

Что касается меня, то я прожила уже несколько жизней. В первой жизни я была тем существом, которого нарисовал в итоге сошедший с ума художник, не вынесший давления на слабый, хоть и гениальный, но всё-таки человеческий мозг этой галактической надчеловеческой Сущности, которая первой попробовала возмутиться против зла и порока и была повержена и уничтожена. Второй раз – я знаю это точно (от скромности я, конечно, не подохну!) – я была именно Вольфгангом Амадеем. Иначе откуда я знаю всё до последней ноты из того гигантского количества произведений, что он написал? Меня, кстати, всегда поражает, что просто физически невозможно это сделать за такой ничтожный отрезок времени, отпущенный ему на время его земной жизни. И тем не менее…

Но по основным своим психологическим особенностям я была, конечно, чисто русским человеком со всеми его противоречивыми свойствами менталитета, выработавшегося за много веков вливания целых океанов чуждой крови множества совсем этнически далёких от нас народов. Ведь согласитесь – например, евреи пронесли свой генотип через тысячелетия, ни с кем не смешиваясь и оставшись чистыми и однородными по крови. И вряд ли ещё найдутся на Земле народы, кроме русского, впитавшие в себя столько других рас и национальностей!.. И тем не менее… мы – РУССКИЕ. Иногда хочется написать на эту тему много-много, целое тысячестраничное исследование, но прекрасно понимаешь, что тема эта неподъёмна. Ведь классик сказал уже давным-давно: «Умом Россию не понять». Я же в этом плане пробудилась от спячки, когда попала в Штаты. Каждый день видя эти несметные толпы (в основном, я жила в Нью-Йорке) китайцев, малайцев, негритосов, евреев, мексиканцев и ещё Бог только знает кого, я вдруг почувствовала себя именно глубоко русским человеком, чёрт возьми, даже патриотом, хотя до этого никогда такого за мной совсем не водилось. Даже наоборот, думала, что я этакий гражданин мира, поскольку с раннего возраста впитывала всю мировую культуру, читая книги писателей всего мира, слушая музыку композиторов всех эпох и континентов (правда, всегда терпеть не могла джаза – эти однообразные звуки, пронзительно издаваемые под какое-то примитивное кривляние жизнерадостных чёрных обезьян). Ан нет! Оказалось, что я испытываю совсем не слабую гордость за свою принадлежность именно к ВЕЛИКОЙ РУССКОЙ КУЛЬТУРЕ!

Но культура-то культурой, а вот русские люди не переставали меня поражать. Например, взять Павла. Человек изобрёл величайшее чудо, которое могло перевернуть всю цивилизацию и заставить её пойти совсем по другому пути – дешёвое топливо, основанное на чистом сгорании, про нефть можно было бы уже забыть! Это могло бы принести ему несметное богатство, много миллионов долларов, но он сидел тихонечко, как мышка, в каком-то занюханном научно-исследовательском институте в медвежьем углу, получая позорную нищенскую зарплату в 9 тысяч рублей (в Штатах даже мусорщики имеют в тысячу раз больше!), и был весьма доволен своим незаметным существованием на этом свете, считая, что у него ещё «вся жизнь впереди, надейся и жди»!!! А между тем, ему шло уже к пятидесяти. Как много наивных товарищей думает, что конец – он где-то там, далеко…

То, что народ стал абсолютно равнодушен к бедам и несчастьям ближнего, меня как раз совсем не удивляло. Но иногда он вдруг начинал проявлять какую-то дурацкую инициативу (даже существовало выражение «скотина с инициативой», а ещё поговорка: «Услужливый дурак опаснее врага»). Тут вот на днях я по телефону пожаловалась соседу (фатимкиному, конечно, а не моему, если быть точным), что не могу выйти, потому что у меня замёрз замок на входной калитке, и я ни в какую не могу его открыть. И что вы думаете? Рано утром он оторвал напрочь кусок забора из рабицы, ворвался на мою территорию и стал молотить в мою дверь. Я спросонья даже не успела перепугаться. Оказывается, он решил меня вызволить из плена, хотя я его об этом не просила (ежу понятно, что, как только бы днём слегка потеплело, замок стал бы открываться как всегда). И страшно оскорбился до глубины души, когда я сказала, что не надо было всего этого грандиозного предприятия затевать, а главное теперь – постараться восстановить забор в прежнем виде, так как Ахмет с Фатимкой меня за такой урон, нанесённый их драгоценному имуществу, сожрут с потрохами. Он долго орал, брызгая слюной, что я неблагодарная тварь, он хотел мне, понимашь ли, помочь, и чтобы я ему вообще больше никогда не звонила (я позвонила в первый и единственный раз, и совершенно по другому поводу). Но через день я пошла выкидывать мусор и столкнулась с ним и его женой, когда они садились в машину, собираясь поехать в соседнюю станицу. И он абсолютно мирным тоном, как ни в чём не бывало, предложил мне поехать с ними, если у меня есть в этом какая-либо надобность. Надобность была – в нашем совершенно нецивилизованном посёлке не было банкомата, а мне надо было проверить банковскую карту. По дороге мы очень нормально и задушевно побеседовали… Вот и пойди пойми, какой такой должен быть подходец к нашему народу!

Но вообще, Гоголь гениален и бессмертен хотя бы потому, что это он создал образы Манилова и Хлестакова. Маниловщина – вот основная черта русского менталитета. Лежать с банкой пива у зомбоящика и мечтать, что сейчас тебе поднесут на блюдечке с голубой каёмочкой все блага мира всегда было главной национальной особенностью русского человека. А уж врать и придумывать, изображая себя этаким суперменом, свойственно даже последнему деревенскому пьяному забулдыге. Вглядитесь в сладкую парочку наших несменяемых правителей – это же именно Манилов с Хлестаковым, правда, не столь бескорыстные, как их литературные прототипы… Впрочем, вот уж кто совершенно не заслуживает такого бурного обсуждения, которое кипит в инете вокруг этих ничтожных по сути дела персон, волею игры Господина Случая в лице пьяного идиота ЕБНа оказавшихся на таком значимом месте.

И ещё вот какая истина подтвердилась на все сто. Совершенно точно, что испытания, дающиеся человеку, если не убивают его, то делают его морально сильнее. А впрочем, я всегда была жуткой врединой и ничего не боялась. И укротить мой поганый зловредный «наперекорный» нрав не смогло даже это ужасное десятилетие нищей скитальческой жизни в качестве «отброса общества». И опять же – я всегда была изгоем из своего народа, да что там – из всего человечества. Так что мне не привыкать быть «деклассированным элементом». Своим существованием на этом свете я попираю все мещанские и обывательские представления об этой жизни. Посягаю, так сказать, на устои, на основы основ, на которых стоит этот мир.

Помню, как совсем недавно чуть не надорвала себе от смеха животики. Я опубликовала в социальных сетях какие-то воспоминания о своей молодости, которую я провела в том числе и в профессорском доме. То ли профессорша мне попалась нестандартная, то ли мы с ней вообще были одного поля ягоды по части внутренней свободы и раскованности, то ли евреи (а она была еврейкой) лучшие в мире хохмачи (кстати, это слово именно еврейского происхождения, как, например, «халява» – чисто русское понятие), но в её доме, как нигде, царил такой на грани полного неприличия хулиганский юмор (и это несмотря на то, что она семь своих последних лет провела прикованная к кровати и креслу из-за того, что её парализовало на собственном концерте)! А один возмущённый обыватель написал в комментах, что не могли там говорить о сексе, а говорили о том, как варить варенье (тут я чуть не упала в глубокий обморок от хохота) и о ценах на продукты. О, убогие «благопристойные» представления нашего человека о нравах!

И ещё. Любое добро, которое человек делает другому – он делает исключительно ДЛЯ СЕБЯ. Представьте себе, в этом нет ни малейшего альтруизма, а один сплошной эгоизм… Вот и эти немногочисленные люди, которые мне помогли сейчас, сделали это для себя. Вряд ли им это зачтётся на том свете, но каждый, кто хоть раз совершал хороший поступок, зная, что он хоть чуточку изменяет этот мир к лучшему, осознаёт, как безумно приятно ТВОРИТЬ ДОБРО в этом сволочном мире…

…Однажды я сдуру ляпнула Сонечке, что всё, что я для неё делаю, я делаю для себя, потому что любое такое действие доставляет мне массу дикого ни с чем не сравнимого удовольствия. И старушка обнаглела. Когда я ей в шутку выговаривала, что могла бы ведь иногда сказать «спасибо», а не принимать мои «благодеяния» с полным равнодушием, она мне преспокойно заявляла: «А за что? Ты ведь делаешь это для себя». Сонечка вообще отличалась железной логикой, и часто мне просто нечего было ей возразить…

Мироздание – говно. Оно приносит одно сплошное зло несчастному человечку, обречённому проживать свою жизнь в муках и болезнях, трудясь в поте лица и вовсю сражаясь за своё место под солнцем, которое совсем даже не достаётся ему просто так, задарма. И в 999 случаях из тысячи его жизнь полностью лишена смысла. А может, и во всех случаях… Но ничего другого нам не дано. Нас никто ни о чём не спрашивает – голенькими и беспомощными нас насильно выкидывают в этот холодный мир, а через короткий промежуток времени лишают нашу плоть, а часто и наш разум нормального, так сказать, функционирования, кидают нас в пучину физических немощей и страданий, и в результате мы агонизируем на смертном одре, как будто и не было никаких редких и случайных в общем-то минут счастья и любви, как будто мы и не жили вовсе… И чего стоят все великие творения, все великие мысли, если в результате кончается всё, как у Вольтера, который под конец долго валялся в своих экскрементах, брошенный всеми на свете?!! Но что всё-таки заставляет нас жить и творить? Какая такая сила сидит в слабом человечке и не даёт ему поддаваться вызовам Судьбы, пытающейся согнуть его в бараний рог и делающей его унизительно зависимым от её жалких подачек? Но ведь она не щадит никого – убивает и унижает не только нас, простых смертных, но и великих гениев! С ними она поступает даже намного хуже. Вот ведь в чём парадокс! Почитайте все их жизнеописания – это же невыносимый кошмар и ужас бытия (правда, они имеют то, чего лишено большинство: нечеловеческое наслаждение от подобия себя Божеству, когда создают такое, что не исчезает даже в Вечности)! Ну как можно только представить страдания голодающего художника, в результате сошедшего с ума и в отчаянии отрезавшего себе ухо? Я, например, не способна почувствовать себя на его месте. (А после его смерти эти безумные картины, написанные мазками величиной в целый тюбик и иногда даже без кисти выдавленными прямо на холст, продаются за бешеные миллионы и, извлечённые откуда-нибудь с пыльного чердака, где они валялись среди разного ненужного хлама, висят в самых крупных музеях мира). Да что там Гении! Я не могу даже понять, ЧТО ПЕРЕЖИЛИ БЛОКАДНИКИ ЛЕНИНГРАДА, сотнями тысяч уходившие из холода и мрака этого света, мало чем отличающегося от вечного холода и тьмы небытия…

Так что уж и не знаю, хуже других или лучше мне приходится в этой жизни. Возможно, я ещё получу на свою долю уникальную порцию мучений, изобретённых мерзким мирозданием для каждого своего Творения. А может, как сказал один известный товарисч, и «минует меня Чаша Сия»… А вдруг я помру в уютной чистенькой постельке, окружённая благоговеющими восхищёнными почитателями (размечталась!)??? Моё даже самое ближайшее будущее покрыто мраком. Но пока что я в очередной раз выкарабкалась из своих приключений целой и невредимой. А через месяц-полтора здесь, на юге, должна начаться весна, которую не в силах отменить даже сам Господь Бог. А весна – это цветочки-лепесточки, это яркое солнышко, это тёплое море… Да что я распинаюсь – сами всё знаете!

Скольжение в бездну

Я понимала, что со мной происходит что-то необычное. Я не могла ходить. Как только я выходила на улицу, у меня темнело в глазах, начинала сильно кружиться голова, сердце буквально вырывалось из груди, и мне надо было сесть – всё равно куда. До этого я была нормальным здоровым человеком и ни на какие болячки не жаловалась – наоборот, все жизненные не слабые перипетии вроде бы на мне совершенно не отражались. Но это только казалось. На самом деле всё копилось незаметно.

Конечно, это был не какой-нибудь пустяк типа насморка. Это было серьёзно. Хотя бы потому, что я была одна-одинёшенька, и обслуживать меня было некому. А сходить в магазин стало большой проблемой. Да и валяться в постели целыми днями я тоже не привыкла – я была человеком активным и деятельным. Но преодолеть так внезапно навалившуюся на меня физическую немощь я не могла, как ни старалась…

И мысли в голове крутились нехорошие. Одно дело, когда ты, будучи совершенно здоров, думаешь о том, что можешь умереть, и понимаешь, что это от тебя где-то совсем далеко, а другое – когда твоя плоть отказалась тебе служить верой и правдой, как было много десятков лет… Нет ничего страшнее такого внезапного и коварного предательства твоего организма! И нужно собрать в кулак всю свою волю, чтобы не распластаться на своём ложе кулём и продолжать жить почти так же, как жил до того, делая вид, что ничего страшного вроде бы и не происходит.

Впрочем, так я поступала всегда: когда у меня случались какие-то небольшие перебои со здоровьем (жизнь есть жизнь – у кого их не бывает, тем более, когда живёшь в экологически грязной среде, постоянно на нервах, потому что всяческих переживаний в избытке подкидывает тебе окружающее), я всегда их гордо игнорировала, не бегала по врачам (медицину я просто не переносила) и никогда не глотала таблетки, считая их очень вредными. Пару раз меня на носилках приносили в операционную, но операции были не очень важными – так, вырезали кое-что ненужное, возникавшее из-за стрессов.

Вот и сейчас – я не стала обращаться ни в какие больницы ни к каким врачам. Я понимала, что это бесполезно. Врачи были людьми из нашего полностью сгнившего морально общества, поэтому они, во-первых, были малокомпетентеными (у нас везде работали почти не разбирающиеся в своём деле и плохо образованные товарищи), во-вторых, они, как и все другие, не горели желанием помочь ближнему, потому что делали свою работу исключительно из узкоэгоистических материальных соображений Давно прошли времена энтузиастов-гуманистов, вкалывающих за альтруистические идеи

Перебирать события своей долгой и бурной жизни я тоже считала бессмысленным. Всё равно ведь ничего нельзя было изменить и поправить. Жизнь была фактически прожита – хорошо ли, плохо ли, но было ясно, что впереди остался какой-то очень небольшой отрезок отпущенного тебе времени. И что толку терять его на бессмысленные терзания по поводу своих глубочайших ошибок, совершённых по неопытности и тогда, когда обстоятельства загоняли в угол? Ясно – сейчас многого не натворил бы: не влюбилась бы в какого-нибудь козла, которому сто лет ты не была нужна, просто хотелось попользоваться твоим сладким молоденьким тельцем, не отдала бы лучшие годы предателю-ребёночку, который, как только ты выполнила свой «родительский долг», плюнул на тебя с высокой колокольни, полностью забыв о твоём существовании…

Но это – сейчас, когда у тебя ума палата, потому что если бы ты продолжала быть той же наивной, непосредственной, разбегающейся к каждому встречному-поперечному доброй идиоткой, ты давно бы ушла из этого подлого и грязного мира, где многие люди способны только на гадости по отношению к ближнему. А тогда…

Тогда ты вообще мало думала и размышляла. Во-первых, не было времени – всегда приходилось решать кучу проблем. Во-вторых, кто же предаётся размышлениям, будучи молодым? Он просто живёт, впитывая все ощущения и эмоции, жизнь тем и хороша для молодых, что вокруг – каждодневный океан событий, по которому ты плывёшь, не ведая, где наскочишь на рифы…

И всё-таки – не верилось, что придётся умереть… И дело даже было не в инстинкте, который не давал поверить в такую невероятную для каждого живого существа возможность. Теоретически – оно да, возможно… Но ведь только-только начал что-то понимать в этой жизни… Что-то такое вроде важное… Чего ещё не знают другие…

Да нужно ли им это?!! Нет, конечно. Каждый приходит к своим открытиям трудным, извилистым путём, каждый находит в своей жизни только своё, не доступное другим. И неправда, что получаем мы «по заслугам». Жизнь несправедлива до крайности, можно быть каким угодно праведником, но она будет тебя только бить, и наоборот – последняя сволочь получит в ней всё, что его подлая душа пожелает, без малейших усилий…

А ценить жизнь и её простые удовольствия начинаешь, как правило, только тогда, когда они в массе своей становятся тебе недоступны…

Больше всего на свете я ненавидела всяческие праздники. Они сбивали с ритма. Во-первых, я никогда ничего не праздновала. Моя жизнь в последнее время была скудной материально, почти нищей, и суровой, не располагающей к веселью. Во-вторых, я не любила общаться с людьми, которые были мне чужими. А чужими были все. Я давно растеряла друзей и близких на ухабистой жизненной дороге. Раньше я любила посидеть с кем-то, кто что-то для меня значил, поболтать, немного и выпить – почему бы и нет? Я была, что называется, общительным человеком, люди меня всегда интересовали. Теперь же для меня не оставалось ни одного человека, который представлял бы какой-то интерес. Столько друзей и знакомых умерло за последнее десятилетие!!! А кто не умер, был от меня далеко, да и у них жизнь складывалась ненамного лучше моей. Все были уже в том возрасте, когда вплотную подступали болезни, которые «помолодели» – раньше люди доживали до восьмидесяти и были бодрыми и деятельными, теперь же, в наши шестьдесят, мы уже загибались от разнообразных хворей.

Утверждать, что я покину этот мир легко и играючи, было бы полной неправдой. Нет, несмотря на то, что я считала его очень несовершенным, а многих людей способными на любую низость и гнусность, он мне был дорог. По многим причинам.

Во-первых, я к нему привыкла. Даже если жизнь не радует, всё равно, кроме неё, у человека нет ничего другого. Ведь любой бомж, скитаясь по грязным подвалам, хочет жить. Любой умирающий в муках – я это неоднократно видела сама! – рвётся жить, даже если жить там уже нечему.

Во-вторых, по сей день со мной оставались такие вещи, которые меня сильно интересовали и даже волновали. Например, классическая музыка. Это был совершенно не разгаданный мной феномен. И я даже близко не приблизилась к его разгадке. В чём состоит её такое сильное действие на душу? Тёмен лес…

Да что музыка! В этой жизни я не понимала чересчур многого. А понять так хотелось!!! Вполне можно было сказать, что я на склоне своих лет была так же невежественна, как трёхлетний карапуз.

Я подозреваю, что даже те, кто корчил из себя всезнаек – какие-нить там академики и профессора тоже были полными профанами. Этот мир просто ускользал от человеческого понимания, хотя, вроде бы, в нём не было ничего такого уж сложного: кругом свирепствовала всяческая природа, в которой вот уже много веков бултыхался жалкий слабенький примат, у которого наверху плоти был насажен такой миленький кочанчик – нет, не капусты! – а мощный орган для выживания в этой коварной природе-Матери.

Но как часто она превращалась в чудовище, готовое погубить миллионы людей, и этот замечательный орган совершенно им не помогал! Стихия, разбушевавшись, сметала на своём пути всё – все жалкие человеческие приспособления, которые они придумывали, чтобы остановить безжалостную мать-убийцу!!!

Помимо каверз природы человек сам ещё подбавлял масла в огонь, своими действиями провоцируя её на разрушительные выходки. А сколько гадостей он способен был преподнести ближнему своему! И часто это было вовсе не потому, что существовала такая насущная необходимость – нет, просто человек был так устроен, что о так называемом гуманизме вспомнить иногда, к случаю, хотелось, но суть, суть была тщательно скрываемой и замаскированной: если в Африке до сих пор существовали племена каннибалов, то абсолютно всё человечество рассматривало ближнего своего только как предмет для употребления, естественно, не прямого, в пищу, а существовало много разных способов извлечь пользу из существования множества соплеменников, при этом подав акт какой-то сугубо личной корысти как якобы высшее благодеяние, которым ты очень хочешь осчастливить всех от мала до велика.

Так что природа преуспела, когда наделяла человека этим самым необходимым для жизни в обществе себе подобных качеством – лицемерием, иначе он просто не смог бы общаться с такими же, как он…

Я не была по жизни тонким психологом, но некоторые вещи, характеризующие человеческую породу, уж слишком лежали на поверхности, не заметить это было трудно.

Как правило, все поползновения тех, кто имел со мной дело, сводились к примитивной цели: извлечь из нашего общения сиюминутную выгоду. Посмеявшись про себя, я быстренько пресекала этих наивных любителей найти дураков, за счёт которых можно было неплохо и комфортно устроиться.

Но когда я осталась практически на улице, вот тут-то я и хлебнула горюшка. Мне пришлось вдоволь «насладиться» обществом таких людей, к которым я раньше и близко бы не подошла! И не потому, что была заносчивой и считала себя умнее всех. Наоборот – с детства мои близкие всегда сокрушались, что я, как они выражались, «простодырая», и обмануть меня может любой: я не могла допустить, что человек мне лжёт. Сама я врала только для того, чтобы не расстраивать свою бабушку, но моё враньё было таким неумелым, что бабушка быстро просекала мои жалкие попытки скрыть от неё то, что могло бы её огорчить, и получалось ещё хуже…

А тут… жить-то было негде, я не могла позволить себе опуститься на дно, подобно многим несчастным грязным вонючим товарищам, уныло бродящим по просторам нашей необъятной Родины в её последние кошмарные два десятка лет победившего капитализма. И приходилось проситься на постой к людям, которые, конечно же, брали меня к себе отнюдь не из жалости и не из альтруизма. Соображения у них на этот счёт бывали разные. Пока я чувствовала себя ничего себе и выглядела на свои года, они вовлекали меня в свою жалкую действительность, заставляли заниматься уборкой своих убогих комнат и вообще принимать самое непосредственное участие в своём гнусном бытии. Их жизнь проходила бессмысленно: они жрали, пили, спали, ругались… Как они были мне противны вместе с их помоечными предметами обстановки (когда у меня было много денег – был такой недолгий период в моей жизни! – я такое дерьмо выкидывала на помойку без жалости и сожалений, а эти ублюдки даже боялись быть обворованными, вот смех и грех-то!!!)!

Теперь, я думаю, всем было понятно, что я была уже совершенно ни на что не способна. Тем более, на какие-то длительные физические усилия. Это было просто написано на моей физиономии, про такие говорят: «краше в гроб кладут». И мне оставалось одно: помирать под забором. Выхода из этого жуткого тупика я не видела никакого…

Нет, не горела я желанием принять мученическую смерть! Да и никакую другую тоже… С другой стороны, меня ведь не спросят.

Однажды мне пришлось побывать в крематории (хоронили знакомую старушку). Меня попросили зайти вовнутрь и что-то там узнать. Когда я шла назад, я слегка заблудилась и стояла, раздумывая, в какой же стороне выход. Вдруг открылась дверь, из которой вышел пьяноватый служитель. А за ним я увидела помещение, состоящее из множества полок, на которых в разных позах лежали голые трупы. Как чемоданы. Меня это зрелище почему-то оскорбило до глубины души. Я ещё была сравнительно молодая, лет тридцати с небольшим (дочери было четыре года). И всегда считала, что человек – это нечто уникальное, можно сказать, исключительное явление для Вселенной. А тут… как мешки с картошкой…

Служитель истолковал моё замешательство по-своему. Видимо, и лицо у меня слегка перекосилось от такого неприятного зрелища. Он ехидно спросил:

– Боишься?

Но я не стала объяснять ему, что дело совсем даже не в страхе. Да и объяснить всю ту сложную гамму чувств, которую я в тот момент испытывала, вряд ли представлялось возможным…

Но удивительнее всего было другое. Меня поражали люди, ищущие спасения в религии. Ну хорошо, были в ней какие-то положительные моменты, не без этого, она ведь призывала человека быть нравственным, не творить дурных дел, помогать ближнему… Но всё это мог делать абсолютно любой, для этого не надо было обращаться к какому-то мифическому существу, которое, якобы, контролирует всю твою жизнь. А вот его сверхжестокость по отношению к человеку просто изумляла. Вложить в него разум, знающий, что от тебя ничего не останется. Даже памяти. Как жестоко!!! Допустим, кого-то мы помним долго – гениев, великих людей, знаменитых учёных, время от времени совершавших перевороты в науке, а вместе с ней и в жизни миллиардов обывателей. Но ведь стоит только погибнуть этой цивилизации (а это может случиться в любой момент и в одну секунду!), как от человечества и от его «благодарной» памяти не останется ровно НИ-ЧЕ-ГО!!!

Всё было придумано очень ненадолго и недолговечно, если брать космический масштаб. Секунда жизни. Космические мошки – вот кто мы вместе с нашим комочком грязи, который казался необъятным только тем необразованным товарищам, которые жили на заре человеческого существования.

Они тогда были смирными и очень покладистыми, потому что понимали, что их жизнь висит на волоске. Они не могли уберечься от катаклизмов – смерчей, ураганов, землетрясений, болезней, пандемий, почти полностью выкашивавших миллионы жалких беззащитных существ, зависящих от любого пустяка… А войны, которые они стали интенсивно вести, убивая себе подобных, как только научились изготавливать соответствующие инструменты для массового уничтожения!..

(Странно, но никогда не случалось такого, чтобы на Земле никого не осталось… Это наводит на размышления о том, что в природе существуют силы, каким-то тайным образом, помимо естественного, восполняющие человеческую популяцию, что бы с ней ни произошло. Зачем-то она нужна…)

И уж только в самое последнее время, каких-то сто лет, человек сделался невыносимо заносчивым. Он возомнил, что он – высшее существо, а вовсе не «тварь дрожащая», и стал позволять себе совсем уж непозволительные вещи – например, он начал активно вмешиваться в природу, пытаться изменить климат, а также занялся такими вещами, которые действительно по плечу только Господу Богу. Я имею в виду клонирование животных и человека. Открытие всяких там геномов на фоне этого и внедрение генов животных в растения – это уже так, милый пустячок на фоне того, что человек возжаждал взять на себя функции Создателя.

При этом ничего ведь не изменилось – люди как умирали, так и продолжают умирать. Свирепствуют всяческие неизлечимые мучительные болезни, косящие миллионы направо и налево. Жизнь хороша только для кучки богатых, остальные, по большому счёту, прозябают…

Тот самый кочан не капусты, а орган непонятного назначения (излучатель волн?) нужен вовсе не самим людям, это уже понятно. С его помощью, скорее всего, силы, нас контролирующие и проводящие на нас всяческие эксперименты, осуществляют свои опыты на огромном количестве биологического материала. Мы – серийное поголовье для серийных космических маньяков.

При этом их цель вовсе не выведение высшего человека, как размечтались некоторые. Если бы это было так, человек не оставался бы таким неизменно примитивным на протяжении всего своего существования. А в главном он нисколько не изменился – как был он глупцом и корыстной сволочью, так и живёт с этим много тысячелетий.

Мы нужны как биологический материал – вот в чём истина-то! А всё остальное – игра нашего буйного воображения, которым нас наградили (и то далеко не всех!), чтобы хоть как-то скрасить наше убогое существование…

Мне, конечно, было совсем не всё равно, что в этом мире я существую не сама по себе. Людям давать отпор я научилась давным-давно, ещё со школьных лет, когда я слыла «трудным ребёнком» и невероятной строптивицей. Потом меня пытались подстричь под свою убогую гребёнку товарищи, захватившие власть в нашей несчастной стране, но им, всесильным, как ни странно, это совсем не удалось, хоть методы они применяли совсем даже не щадящие, а самые что ни на есть крутые. Но я сумела извернуться и выскользнуть из их нечистоплотных объятий.

А вот противостоять каким-то неведомым силам, которые никак себя не проявляли – понятно, было невозможно. Человеку якобы дана свобода, но это такая же иллюзия, как и то, что существует милосердный всевидящий боженька, который всемерно заботится о своих чадах. Да – вроде бы мы были свободны в своих поступках: могли любить, кого и что хотим, могли делать всё, что нам заблагорассудится, за исключением всяческих поступков, которые наносили вред обществу (впрочем, при определённых обстоятельствах даже криминал считался узаконенным и оправданным, всё зависело от предпочтений, точки зрения, принципов и убеждений, существующих в обществе на сегодняшний день). Но если вдуматься – вся наша свобода давалась нам на миг, до того момента, когда мы переставали принадлежать сами себе, вот как я сейчас. А миг этот наступал неизбежно. И никто не мог увильнуть от того, что в итоге он становился НЕ НУЖЕН: ни близким, ни миру, ни даже себе.

А человек был устроен, ко всему прочему, так, что любил обманывать сам себя… Он предпочитал жить с закрытыми глазами. Но я-то была другой. Я любила докапываться до сути, до тех мест, откуда у событий росли уши. Я не могла предаваться иллюзиям, зная, что наступит момент, когда они рассеются подобно утреннему туману. И поэтому предполагала, что будущее сулит такие страшные вещи, что, возможно, люди поступали даже в чём-то мудро, не думая о нём, потому что наверняка не в силах людских было их предотвратить.