Текст книги "Витязь. Тенета тьмы"

Вазу когтистый черт тоже выбирал придирчиво. Теперь темная посудина в Васин рост немым стражем стояла у диванчика в Ирминой комнате. Вася прищурился, колупнул заусенчатым пальцем эмаль.

– Э, мля… – с сомнением сказал он. – Чет не заметил я раньше…

На глянцевой темной поверхности древний художник прилежно выписал сцены убийства и расчленения. Маленькие самурайчики душили, резали друг друга, выпускали кишки и сносили головы, осыпая округу ярко прорисованными брызгами.

«Ваза должна быть лучшей, Вася Бу-рови. Это дар матери дома моего. Ирме».

Матери дома!

– Нормальный подарок… теще? – Вася почесал плешивый затылок. – Вот ведь паскуда, нелюдь!

Это был редкий момент, когда Вася не мог определиться, кого ненавидит больше, – Ирму или Мастера Войны. Немного подумав, он решил – обоих. Равенство, опачки.

Подойдя к комоду, он дернул верхний ящик и вздрогнул – в темной комнате, подсвеченной отблесками города из-за неплотных штор, кто-то двигался.

«Я знаю таких, как ты, Вася Бу-рови, – плавно вещал белоглазый, наматывая вокруг Васи круги в их последнюю встречу, подметая московскую пыль красным хвостом, оставляя ядреный табачный шлейф, ну чисто дракон, а! – Космические пираты, они зовут себя так. Я называю их – шваль, – нелюдь где-то нахватался блатных словечек и кичился их знанием. – И убиваю легко. Запомни, Вася Бу-рови. Дом матери Ирмы должен остаться неприкосновенным. Я буду видеть тебя отовсюду. Слуга моего народа будет видеть тебя, Вася Бу-рови».

Плотное пушистое облако переместилось с пола на спинку кресла, с кресла – на комод. Бандит вздрогнул и схватился за выкидник.

– Пфу ты… животная… напугал, падла.

Прямо к Васе по самому краешку комода, беззвучно ступая лапками, подошел редкостной красоты и пушистости рыжий кот. Сел и уставился глаза в глаза. Очи животины чуть фосфоресцировали.

– Ну здорово, охрана, – снисходительно сказал Вася. – Ты, штоль, слуга народа?

– Я, – сказал кот. – Мы, панцирники, служим звездной империи Йертайан сотни лет.

Бандит икнул и шарахнулся.

– Ты гля… Че на компьютере сделали. Запись… по датчику движения врубилась. Типа кот говорит, на…

Кот смотрел пристально, вертикальные зрачки навевали самые нехорошие воспоминания. В горле у Васи пересохло, а выкидник во вспотевшей ладони предательски задрожал. Пришлось защелкнуть и убрать в карман, чтобы не позориться.

– Кот говорит, – подтвердил рыжий и растянулся во всю длину на столешнице высокого комода. – Кот долгие годы присматривает за семьей Ирмы. У кота тут особое поручение, понимаешь? Увидеть здесь господина Мастера Войны, Воплощенную Смерть, было великой честью. Он сразу узнал меня. Панцирник, но в волосах – так он сказал. Волосы – маскировка.

Кот поднялся на задние лапы и передними что-то поделал у груди. Кошачья шубка расстегнулась, и из-под нее показалось такое, отчего Вася взвизгнул высоким, стыдным бабьим голосом.

Кот застегнулся, поправил съехавшее ушко.

– Господин Мастер Войны предупредил – придут бесчестные геяне. Ты пришел.

В кошачьей лапке показалось что-то металлическое.

– Он повелел передать тебе слова, Вася Брови, – торжественно сказал кот, шагая по комоду на задних лапках. – Эти слова таковы…

Он вдохнул и поднял маленькую блестящую штучку. На лбу Васи, прямо между глаз, нарисовалась красная точечка – вроде той, что малевал на себе ряженый в красно-коричневую тряпку спятивший Андрюха на этой своей Гоа.

– Завалю, фофан, – объявил котик.

Глава 8
Боль

Боль. Что такое боль? Как описать боль?

Как вспомнить боль, если ты ее никогда не ощущал?

…Геянка была распята и растянута – ноги в стороны, руки в стороны, коротко стриженная голова бессильно клонилась вниз. Изувеченную плоть пленницы прикрывали остатки мундира, густо залитые кровью.

Госпожа Мастер Войны почитала традиции и вязала пленников без использования пластиковых фиксаторов и сетей. Она делала так, как ее Праматери: продевала концы плетеной веревки внутри плоти. Также она редко брала для пыток какие-либо инструменты, кроме собственных когтей, покрытых керамокомпозитом и заточенных до бритвенной остроты.

Тому, кто является воплощением смерти, не нужно оружие.

Оружие – он сам. Она сама.

Пленница всхлипнула и вытянулась на веревках.

– Пожалуйста, – еле слышно выдохнула она, роняя с губ кровавую каплю. – У вас… матриархат… я сама женщина, астронавтка… пожалуйста…

Госпожа Мастер Войны провела когтем чуть ниже свода ребер и воткнула. Тут еще оставалось неизраненное место. Пленница закричала.

– Великой империей Йертайан, да сияет вечно ее Белое Солнце, правят Матери. Таков извечный порядок. Что до вас, пришельцы, – нет разницы, кто враг, женщина или мужчина. Вы не желаете признать наше господство и умрете все одинаково.

Она говорила на языке Геи с изысканным акцентом древней династии Даранну – плавно растягивая гласные и дробно выщелкивая согласные звуки. Говорила и продолжала мерно кромсать когтями плоть пленницы.

Она была идеальна, великая Праматерь, госпожа Мастер Войны. Мальчик любил смотреть на все в ней. Как она двигалась – высокая, грациозная, неторопливая, и в каждом жесте ее великолепного тела, сокрытого под складками одежд, читалась грозная мощь. Смоляные волосы, которые не были срезаны ни в знак покорения, ни в знак траура, привольно лились по плечам. Мальчик никогда не видел ее ни в ярости, ни в смятении. Прекрасное лицо с белыми перламутровыми глазами, которые утратили цвет в знак принадлежности к Черным Линиям, было безмятежным и спокойным даже без золотой маски. Она отреклась от всего во имя гибели своей Королевы, но судьбу вместе с маской сложить было невозможно. Так говорила Праматерь, и мальчик почтительно внимал каждому ее слову.

Сейчас он слушал крики пленницы и смотрел – кожа становилась бледнее, и кровь на ней казалась очень яркой…

Это было красиво.

– Подойди ближе, – велела Праматерь.

Она заметила его издалека, как он ни старался дышать тихо и не шуршать одеждами. Скрываться было бессмысленно. Мальчик подошел и склонил голову – черные прядки завесили лоб.

– Почему она кричит? – осмелев, спросил он.

Геянка уже не кричала. Она слабо хрипела, и кожа на ее боку подрагивала волной. Из глубоких проколов в подреберье сочилась темная жижа.

– Потому что ей больно.

Мастер Войны наклонилась и взяла мальчика на руки. Лишь она делала так, и еще Мать, но Мать постоянно была в боях и редко видела своего сына – будто бежала прочь от него. От мальчика, рожденного к несчастью. Закончившего ее великий род – потому что у мужчины от Черных Линий не может быть потомства.

Он привык, что его сторонились, боясь приманить неудачу.

Мальчик обхватил сильное плечо Праматери и примостился, как птенчик, прижавшись виском к ее виску. Он очень любил высоту. И он любил интересное.

– Как это – больно?

Госпожа Мастер Войны показала ему – дай руку. Мальчик откинул пестрый широкий рукав детской одежки и показал ей запястье. Украдкой он разглядывал наготу геянки, отшлифованную работой великой Праматери.

– Вот так, – сказала госпожа и дотронулась когтями до белой кожи. – Что ты чувствуешь?

– Ты касаешься меня, – ответил он.

– А вот так?

Она нажала сильнее, и на тонкой ручке появилась капля крови.

– И так тоже. Ты касаешься.

– Мы от Черных Линий, – пояснила очевидное Праматерь, глядя, как по запястью ребенка течет темная струйка. – Нам не бывает больно. В этом наша сила. И во многом другом. Мы быстрее всех в великом космосе. Мы лучше всех правим кораблями. Мы знаем искусство войны. Умеем подчинять и добиваться своего. Смотри, я покажу тебе, как сделать ей хорошо. На теле есть точки, смотри…

Она протянула руку и вдавила когти в грудь пленницы, повела ниже, оставляя сочащийся багряными каплями след; послышался душераздирающий стон.

Мальчик смотрел.

– Где твои корабли? – спросила госпожа Мастер Войны. – Где ты скрываешь их? – Пленница вытянулась в путах, повинуясь движениям руки великой Праматери. Вытянулась и задрожала, уже иначе.

Здесь свершалось что-то… тайное.

Мальчик запоминал.

– К-квадрат восемнадцать-два… у Авроры… Квадрат… ааах…

– Ей больно? – спросил он, следя за мерно движущимися пальцами великой Праматери. – Теперь тоже? Это боль? Боль управляет обычными людьми?..

– Ей больно и приятно.

– А мне так… может быть?

– Никогда. Но в этом твоя сила. Никто не сможет управлять тобой. А геянка слаба и сейчас сделается безумна от того, что чувствует. Убивать ее даже не будет нужды. У обычных людей боль и наслаждение ходят рядом. Иногда… слишком близко… ты запомнил, что я делала?

– Я все запомнил, Праматерь, – серьезно ответил он.

Он запомнил, да.

Госпожа Мастер Войны подняла мальчика на вытянутых руках. Маленький, как все мужчины Йертайан, зато вырастет очень быстрым. Интересуется, понимает, помнит. Не боится. Его глаза раньше всех в роду утратили цвет. Сейчас только в одном зрачке осталась крохотная голубая капля, но и она скоро растворится.

Он мог бы быть лучшим… Если бы не родился мужчиной.

Бесполезное создание.

Женщина на веревках застонала, уже слишком хорошо понимая, что никакие врачи никакого мира не соберут ее воедино. Агонизируя, она испытывала волей великой Праматери смертное наслаждение; где-то внутри тела порвалась артерия, алая кровь широким ручьем хлынула вниз, рискуя затопить горячей волной роскошные сапоги гертайки. Та досадливо прищелкнула языком – геянка умерла, поймав взгляд широко раскрытых светлых глазенок мальчика напоследок.

Боль.

Боль и наслаждение. Они где-то сплетены. Они как-то связаны.

Боль, наслаждение и смерть.

Боль…

…Дракон продвигался по узким переходам замка стремительно. Где надо – без секундного сомнения разбивал дверные косяки, сносил стены. Он безошибочно отыскал огромную комнату Карахорта.

Вдребезги разлетелись дубовые двустворчатые двери… и ящер, ворвавшийся во внутренние, тщательно укрытые от посторонних покои, замер на толстых коврах.

Мастеру Войны не требовалось отдохнуть или отдышаться – новое тело, похоже, даже не особенно утомилось во время схватки. Только крыло… сломанное крыло-о…

Боль, боль, боль.

Все это было ничем по сравнению с огромным, кишащим пестрым миром, обрушившимся прямо в мозг. Запахи и звуки, расцветшие мириадами обертонов, незнакомые доселе ощущения. Собственная огромность. Заточенность в чешую.

Если осмысливать, можно было сойти с ума. Нужно было брать – и делать. Так учила великая Праматерь.

Дракон вжался в пышную плоть ковров, вспоминая отчего-то взгляд давным-давно умершей девушки с Геи, девушки, погибшей во славу империи Йертайан, последний взгляд которой он хранил в памяти.

Зачем-то хранил.

Инопланетянин чуть отдышался и огляделся.

Карахорт был странным созданием.

Где только можно, в комнате стояли, висели и лежали зеркала. Металлические и стеклянные, тонкой работы, в оправах простых, драгоценных и вовсе без оправ – десятки отражений разной величины глянули на Мастера Войны белыми глазами, колюче-ледяными на черно-алой морде.

– Он любил смотреть на себя. И он любил убивать. Любил.

Наметанный глаз увидел все – пустой угол с закрепленными в камне наручниками; пол здесь был наклонным, по нему пробит желоб для крови. На высоких резных столбиках по всем четырем углам кровати – грубые следы то ли от цепей, то ли от жестких веревок или ремней, много. И – несколько стеллажей с книгами, и – роскошный бархатный халат, подбитый нежным мехом зайца.

– Я понял, – коротко сказал Мастер Войны.

– При войсках его всетемнейшество никогда не снимал маски, – стал рассказывать вынырнувший откуда-то сзади Червень, согнувшийся в три погибели. – У него было не все ладненько с лицом, не все. И иногда он питался… неаккуратно… проливал. Вон там питался, – тонкая лапка указала в пустой угол с наручниками.

Горбун помолчал и продолжил, тихонечко, заламывая тонкие лапки:

– Вам… привести? Покушать. Девочку, мальчика…

Белые зрачки полоснули так, что слова застряли в горле. С новым господином могло быть трудненько, так подумалось Червеню. Непонятно, что ему надо, что он хочет, что может сделать его благосклонным.

Но он обязательно придумает.

Мастер Войны прикрыл глаза. Голода он не чувствовал, новое тело пока горело другим – физической радостью недавнего боя… и физической же болью, теперь начавшей брать верх. Он пытался справиться с непривычным ощущением – жгучим, пульсирующим, невероятно выворачивающим всю суть, мешающим думать. Умея причинять и использовать боль, Мастер Войны никогда не думал, что столкнется с ней сам, вот так. Лицом к лицу.

Но он столкнулся.

Боль, боль, боль.

…Помнить, что в недрах боли кроется иное.

Постараться отыскать в слабости – силу…

– И с какой стати ты решил, что это теперь твое? – Тхаш, прошедший следом, обходил дракона вдоль стены, перехватив шестопер покрепче.

– Право победителя. – Голова Мастера на гибкой шее взмыла под потолок.

– Я был сильнейшим командующим Карахорта. Я брал для него страны, города и женщин, – выговорил орк, зло поглядывая снизу вверх. – Я собрал сотню скальных, такого не было никогда, чтобы мы не перебили друг друга и служили одному господину. Я должен быть тут хозяином. И вот – ты.

Червень затруднился бы описать, что произошло; менее чем через миг орк валялся в углу под наручниками, зажимая глубокие проколы от шипов хвоста, а Мастер Войны разглядывал насечки на чешуях плеча, оставленные шестопером.

– Силен, быстр, но туп. Я знал таких, как ты, и побеждал их, – надменно выговорил новый повелитель Темного Сердца. – Присягай, или умрешь.

– Ты н-не… – прохрипел орк.

– Я да.

– Демон…

Мастер метнулся к самому большому из зеркал и прошипел прямо себе в морду:

– Демон? Не знаю, что это. Я – Мастер Войны.

Тхаш выпрямился, исподлобья поглядывая по сторонам. Искал оружие, понял дракон.

Глупец.

– Даже не думай, не ус-спеешь. – Клыкастая пасть с раздвоенным языком с трудом выпускала слова, коверкая, но кажется, получилось вложить в них всю меру презрения. – Подойди.

Он с напряжением развернул искалеченное крыло.

– У адъютанта не хватит с-сил. Ты – с-сможеш-шь. Такие, как вы… нередко становились хорош-шими врачами…

– Какие?

– Ты пох-хож… на криданца… Этот… неизвестная расса… какой-то панц-сырник от людей… проклятая планета… соедини кос-сти.

В маленьких глазах Тхаша мелькнула злоба.

Дракон оскалился, выдыхая огонь.

– Ошибешьс-ся… умреш-шь…

Хвост изогнулся и ударил по огромной кровати, во мгновение превратив ее в груду щепы и тряпок.

– Этого дос-статочно…

Орк сделал шаг вперед – и тотчас же острейшая игла на конце драконьего хвоста прижалась к его горлу; Тхаш застыл, вытянув вмиг похолодевшую, влажную спину.

– Прежде чем коснеш-шься меня, присягни.

– Присягаю, – мрачно выговорил скальный орк. – Присягаю, дракон. Кто бы ты ни был и откуда бы ни свалился. Я, великие демоны, думал, что вы все издохли сто пятьдесят лет назад, последние дети Глаурсмир. А ты – вот…

Дракон зорко следил, а Тхаш накладывал шины, виток за витком затягивая обрывки простыни на обломках костей.

– Молч-щи… криданец-с…

Серокожий гигант оторвался от лекарского ремесла и тяжело посмотрел в странные глаза дракона.

– Я – скальный орк. Скальный орк. Твой разум, верно, помутился от боли, и ты с кем-то путаешь меня.

Дракон оскалился. В его пламенеющем рассудке и правда все перемешалось: расы далекого космоса и здешние непонятные, невиданные доселе жители, их обычаи и слова…

Когда Тхаш ушел, исполнив – и совсем недурно – работу целителя, Мастер Войны бессильно простерся на коврах, залитых собственной кровью. Тяжелый ток пульсировал в крыле, хотелось впиться в себя зубами до хруста, сжечь огненным дыханием увечную конечность…

Прекратить это. Прекратить. Как просила пленная геянка, как она уговаривала Праматерь…

Хотелось кричать.

Он царапнул когтями ковер, разрывая.

Больно!

Внутри боли – наслаждение…

Терпеть, терпеть…

Червень подкрался сбоку.

– Я поставил на страже быкоглавов, попреданнее и потупее, – льстиво зашептал он. – Быкоглавы меня слушаются… тонкости смены власти им недоступны. Изволит ли господин отдохнуть?

Дракон скрипнул зубами. Отдохнуть?

От боли?

– С-ступай прочь.

– Скальный орк все сделал не так уж плохо. Настоящих знахарей тут не отыщешь…

– Проч-шь…

Белый глаз не упускал Червеня из виду – следил, не покажется ли вдруг в маленькой ручке игольно-острый клинок; удар будет один, неожиданно и насмерть, горбатенький хитрец вложит в него всю свою огромную волю, которая с лихвой компенсирует физическую убогость. Мастер Войны видел это умение в Червене.

Но Червень пока был не готов его проявить.

Снова согнувшись в три погибели, он просеменил к неприметной портьерке в глубине комнаты, отдернул ее – там обнаружился скудный источник воды, которая медленно стекала в выбитую в камне чашу.

– Водички… водички, оно хорошо, раненому-то…

Дракон метнулся – сильный раздвоенный язык зачертил зигзаги в воде, собирая ее всю, до капли.

– Так лучше же, лучше? – Червень вился рядом, ожидая похвалы.

Мастер Войны глянул прямо на Червеня.

– Труслив, но не глуп. С-слаб, но амбициозен. Ты желал с-свергнуть Карахорта каждый день с-своей жизни. То же с-самое теперь может быть со мной…

Червень помолчал секунду, что-то решая про себя, и серьёзно, без подобострастной маски, посмотрел на Мастера.

– Вы уж не обессудьте, вашество. Но если уж служить, то самому лютому. Сдается мне, что лютее вас не придумать.

Дракон снова взметнул хвост – Червень не успел и пискнуть, как золотое жало коснулось его щеки и повело по губам, оставляя на них отвратительный вкус тухлой крови карахортовых воинов. К горлышку, передавленному страхом, подкатила дурнота.

– Я – да. Я уничтожал миры, Ч-щервень. Уничтож-шу и ещ-ще один. Не пытайся подойти ко мне тайно, – раздельно выговорил дракон. – Ош-шибешься…

Мастер Войны приблизил драконью морду к лицу своего новоявленного адъютанта. Жаркое дыхание нестерпимо жгло кожу, от него пахло чем-то страшным. Показался кончик гибкого языка, второй. Они оплели короткую шею Червеня – туже, туже. Ноги прислужника заколотились в ослабших коленях…

– Умру, – остро понял смышленый уродец.

Удавка на шее разжалась, Червень спешно утер рот от поганого привкуса тлена. И тотчас показал пальчиком, как ни в чем не бывало:

– Вот, вы стенку-то проломайте. Там и будет то, что вам поможет утишить боль. Сказывают, драконы так всегда лечились.

Мастер Войны тараном ударил в хилую циновку. В проломе потайной стены блеснуло золото.

Много золота.

Витя много раз хотел заняться бутылочкой со странной мерцающей, сверкающей жидкостью, но все как-то не доходили руки. Точнее, доходили, но как только уфолог приближался – начинали необъяснимым образом трястись.

С бутылочкой дело было неладно, да.

Дома Витя первым делом поставил ее на весы. Оказалось, что она весит в шесть раз тяжелее идентичной емкости с оригинальной кока-колой. Витя тряс – красно-золотое содержимое переливалось с царственной неторопливостью, пузырек воздуха перемещался вверх завораживающе медленно. На ощупь бутылка всегда была теплой, даже горячей, около сорока градусов по Цельсию.

– Инопланетная субстанция, – благоговейным шепотом говорил Витя, ставя ее в безопасное место в нижнем отделе кухонной плиты. – Артефакт!

Теперь он опасался даже думать неуважительное слово «херня» близ удивительной бутылки.

Иногда у него возникали крамольные мысли исследовать находку прямо дома. Витя боролся с громкими увещеваниями здравого смысла, который утверждал: вязкая густая смесь с такими физическими свойствами и органолептическими характеристиками может быть очень, очень опасной. Был вариант отнести бутылку к знакомым в лаборатории ГИНа, чтобы открыть ее там в вытяжном шкафу.

Но…

Переводчики с клингонского и так были в Москве нарасхват, а Витя, внезапно ставший обладателем нешуточного состояния, которым его одарили три чудика в обмен на координаты космического корабля, решил все же не рисковать, пока полностью не выработает халявный ресурс.

А там посмотрим.

Может, бутылочку тоже удастся выгодно спихнуть.

Пока же Витя наслаждался своей неожиданной популярностью и кайфовой беззаботной жизнью новоявленного олигарха. Его (а с ним – стопки пицц и ящики пива) бесперебойно приглашали на косплеи и всевозможные мероприятия. Пару раз у Вити оставались на ночь симпатичные модельки с «Игромира», и приходилось погромче включать музыку, чтобы Витина мама не услышала сигналов, которые вне всякого сомнения передавались в те ночи в далекий космос…

Витя делился щедро. Он совсем не был жлобом и искренне верил, что настал его звездный час.

Еще он полюбил вкусно и дорого кушать.

Он резал тушки кальмаров и осьминогов, заправлял в рот щупальца и жевал солоноватую плоть с кисленьким и острым привкусом экзотических соусов, представляя себя обедающим на борту диковинного космического судна.

Вот и теперь.

– Это. – Он ткнул пальцем в глянцевый лист меню.

– Такосумису, – коротко поклонилась официантка в японском костюмчике.

Расчлененный осьминог на картинке раскинул щупальца в несколько угрожающей предсмертной агонии.

На вкус было нормально. Даже отлично, хотя и чуток резиново.

Витя кушал без японских ухищрений, обычными ножом и вилкой, увлеченно втыкая зазубринки в тягучее белое мясо.

– Вы не против?

В дорогущем ресторане было время ланча – многие столики оказались занятыми. Около Вити оказался благообразный старец с длинной бородой – интеллигентный на вид, в хорошем сером костюме, с портфельчиком. Профессор какой-нибудь…

На подносе у него было такое, что Витя со своим осьминогом ощутил себя нищим… и, конечно, не посмел отказать внезапному соседу в месте рядом с собой.

Старик сел ловко, как молодой, примостив на углу стола хорошую серую шляпу.

Разговорились.

Слово за слово – Витя сам не заметил, как выложил всю свою подноготную. Он говорил охотно и много, практически неостановимым монологом. Отчего-то у него возникла непреодолимая потребность пересказать все обиды, которые нанесла ему эта вселенная, начиная с подросткового энуреза, отказа мамы подарить компьютер «Spectrum ZX» и расставания с однокурсницей Анжелой из-за ее мещанского непонимания ведущей роли комиксов «Марвелл» в Витиной жизни.

Сосед слушал очень внимательно, ловко накалывал кусочки в своей тарелке на вилку и жевал крепкими зубами.

– Ваше лицо мне знакомо, – наконец сказал он. – О… вы тот самый… с форума? – Старик выговорил это слово, словно оно было ему чужим. – Это правда вы! Какая честь!

Витя зарделся – на форумной аватарке была такая фотография, по которой узнать его было крайне непросто. На уфологическом форуме, разумеется…

– Вы тоже уфолог?

Старик с достоинством наклонил седую голову и чуть приподнял кончик вилки.

Витя обратил внимание, что рука была хоть и старческой, но не дряхлой. Сильные загорелые пальцы крепко держали узкое серебряное тельце элитного столового прибора. Как… как меч, что ли.

Ланч затянулся на долгие два… три часа.

Теперь говорил старик – он представился, но имя-отчество оказались такими мудреными, что не запомнились совершенно. Зато он начал с ходу решать застарелые психологические проблемы уфолога так ловко, что тот растаял душой. Во всем оказались виноваты женщины. Сначала мать, которая не смогла раскрыть женскую сущность отцу, вследствие чего тот спился и пропал; потом – девочки из класса, из-за низкого интеллектуального уровня не понявшие идеологии супергероев, а потом…

Старец вдруг заторопился, засобирался.

– А вы сами… давно интересуетесь паранормальными явлениями? – задал Витя вопрос.

Я давно, – ответил тот. – Занимаюсь артефактами, которые сохраняются в жидком виде – вода, растворы, отвары, кровь. Но по моей специальности, увы, так редко попадается…

Разрываемый благодарностью, Витя сунул руку в рюкзак.

– Вы знаете, у меня кое-что есть. Может, это просто краска… а может… понимаете? Вот ведь, я ее все время храню дома… а тут взял с собой… как чувствовал, что пригодится, а?

– Интересно, интересно…

Дед с благодарностью принял бутылку от кока-колы, и, откланявшись, ушел, оставив приятную бумажку в оплату ланча. Витя еще некоторое время доедал осьминога, чувствуя при этом необыкновенное воодушевление.

Но день на этом не закончился.

После ланча переваривающий сложную японскую еду Витя отправился в арбатский подвальчик, где заказал на всю компанию уфологов и паранормальщиков суши, пиццы и выпивки, и потому очередное заседание в углу мастерской художника Араева прошло в теплой дружеской обстановке. Говорили о кораблях, ждали новую серию про Капитана Америку и Тора. Из женщин была одна готка Ира Затворница, которая в общих разговорах не участвовала и молча раскладывала свои грозные таро в свете черных свеч.

В который раз выходили маг, башня и туз мечей.

Спустя несколько часов на выходе из подвальчика на Арбате Витю встретили трое. Крепко скроенный коренастый мужчина в хорошем костюме горчичного цвета – его сопровождали охранники в черной униформе со странными значками на шевронах. ЧОП «Одинокая Гора» – было написано ниже вроде как руническим начертанием.

– Стало известно, что вы кое-что нашли, – сказал мужчина без какого-либо предисловия. – Тогда. На задворках бара.

Один из охранников почесал нос – с намеком, как показалось Вите.

– Откуда стало известно? – робко спросил уфолог.

– Камера наблюдения, – так же сухо пояснил мужчина. – Я хотел бы купить у вас бутылку. За любые разумные деньги.

Теперь другой охранник как бы между прочим огладил себя по фигурной бороде; под мышкой у него что-то топорщилось. Витя вспомнил свои приключения со странными ребятами, звездным кораблем и последовавшей пальбой – и инстинктивно потрогал висящую на шее златую цепь.

– Я понял, – ядовито сказал он, – иначе меня убедят отдать бутылку.

Мужчина в костюме поморщился, но ничего ответить не успел.

– Так вот, – продолжил Витя. – Я уже отдал ее. Нормальному специалисту, причем по доброй воле и даже бесплатно.

Незнакомцы ни драться, ни стрелять, ни как-либо еще вредить не спешили.

– Какому? – спокойно спросил главный. – Какому специалисту?

Витя открыл рот…

И закрыл.

– А вы знаете… я не в курсе, как его зовут. Можете меня бить! – поспешно добавил он.

Мужчина вздохнул.

– Вас никто не собирался бить. Опишите хотя бы, как выглядел этот… мужчина. Это ведь мужчина?

Витя наморщил лоб. В голове было все – вкус осьминога и имя официантки на бейджике (Диляра), количество коробок пиццы и горечь пива на уфологической тусовке (темное оказалось невкусным). Но о своем проницательном собеседнике он, как ни силился, не вспомнил ничего, кроме длинной седой бороды… и, кажется, небольшой шляпы серого цвета. Ни как звать, ни кем работает, ни кто таков.

Профессор?

Лектор?

Тренер психологических практик?

– Наблюдательность у вас совершенно не клингонская, – напоследок обидел Витю крепкий мужчина. – Вы больше ничего не находили там? Если находили и вспомните, пусть это был мусор, например, какой-нибудь камешек… дайте мне знать. Понимаете? Любая находка. Любая.

Витя, поняв, что бить его все-таки не будут, отрицательно затряс головой.

Мужчина предложил задаток, но Витя задатка ни в коем случае не взял.

Шальные деньги в этой истории определенно не шли ему впрок.