Текст книги "Женитьба Болотлена"

Любовь Пивник
Женитьба Болотлена

© Пивник Любовь, 2019

© Интернациональный Союз писателей, 2019

Любовь Пивник – детская писательница, поэтесса, проживает в Атланте, США.

Родилась в Хмельницкой области, в большой дружной семье, где царили любовь и доброта.

С раннего детства у неё была глубокая страсть к музыке, природе и литературе которые обогащали и формировали её ум и душу.

Обладая феноменальным искусством воображения она с лёгкостью превращает вымышленный мир волшебных персонажей в правдоподобный и уводит читателя в такой ослепительный мир фантазий, что он забывает об окружающем его мире.

Её произведения ненавязчиво объясняют читателям важные вещи, которые сделают их жизнь прекрасней.

Глава 1
Царь Кора попадает в руки болотного царя Болотлена и ведьмы Джиги

 
Небо чистое стояло.
Солнце яркое сияло,
Блестя яркими лучами,
Распуская их кругами,
Теплом землю согревало,
Всё вокруг на ней ласкало:
 
 
Моря, реки, океаны
И различные все страны,
Леса земли дремучие,
Поля на ней пахучие,
Края её далёкие,
Вершины гор высокие.
 
 
И вдалеке земли большой,
Лаская, грея всё дугой,
Лучик солнца расстарался,
Домой было уж собрался,
Но берег вдруг во тьме нашёл
И согревать его пошёл.
 
 
А на высоком на крутом
На берегу прекрасном том
Замок царский красовался,
В лучах золота купался.
 
 
Его огнями весь сверкал,
Прекрасно, радужно сиял
Золотыми куполами,
Белоснежными церквями.
 
 
В нём жизнь бурлила той порой,
Народ жил славный, не дурной.
Умом, богатством славился
И на весь мир прославился
Он своею пышнотою
И людскою добротою.
 
 
И жили в царстве молодом
В богатом замке золотом
Царь Порей с родной женою
Жизнью царской, не простою.
 
 
Жили в нежности и ласке,
Жизнь текла их словно в сказке.
Всего вдоволь им хватало,
Добро радость доставляло.
 

 
Золота горы, серебра.
Другого всякого добра
Было много во всём царстве,
Утопали в том богатстве.
 
 
Смех, веселье и застолья —
Была царской на то воля.
Пиры тянулись до утра,
Шумели в танцах вечера.
 
 
В одно утро на рассвете
Сквозь туман при мрачном свете
Затрубили трубы звонко,
Закричал дозорный громко:
 
 
«Царь наш будет говорить!
Всем на площадь выходить!»
 
 
И весь народ, что в замке жил,
Заинтригован вестью был.
Весь на площади собрался,
Царя с вестью дожидался.
 
 
Царь Порей поднялся с трона
И с центрального балкона,
Что в солнце золотом сверкал,
Приказ по царству отдавал:
 
 
«Пусть в мире уж никто не спит,
В печали, грусти не сидит!
Зовите весь народ сюда,
И пусть готовится еда!
Мы будем праздник проводить
И весь народ кормить-поить!
 

 
Рожденье дочери моей
Все будем праздновать скорей!
Царица наша родила
Мне дочь прекрасную вчера!»
 
 
Горны звонко затрубили,
По земле гонцы спешили,
Чтоб новость миру разослать
И весь народ на праздник звать.
 
 
И в другой стране прекрасной,
Круглый год с погодой ясной,
На горе крутой, высокой,
Над долиною широкой
Замок царский возвышался,
Золотым также казался.
 
 
В замке этом, процветая,
Жизнь роскошно проживая,
Жил-был брат царя Порея,
Свою жёнушку имея.
 
 
И нежно царь жену любил.
Народ её боготворил.
Она блистала красотой
И была с нежною душой,
Никого не обижала,
Уют в замке создавала.
 
 
Тихо в замке проживая,
Редко люд свой навещая,
В своих покоях царь сидел:
Дел царских много он имел.
 
 
Сам делами занимался,
Он считал, что разбирался
В них лучше всех своих дельцов,
Всех казначеев, мудрецов.
 
 
И в тот день, никак не странно,
Он проснулся очень рано.
Чашку чая допивая,
Недоспавши, всё куняя,
В окно лениво посмотрел —
И напрочь сон прогнать сумел:
 
 
Через окно он во дворе
На ранней утренней заре
Увидал гонца седого
Со двора его родного
Брата младшего Порея.
И, в тревоге холодея,
 
 
Закричал он, поднимаясь:
«Брат мой, весточку пытаясь
Сюда доставить поскорей,
Гонца отправил быстро с ней!»
 
 
И, в окно глядя, продолжал,
Тревожным голосом кричал.
Он звал слугу к себе скорей,
Что тут стоял уж у дверей,
 
 
И указания давал,
Чтобы к гонцу скорей бежал:
«Сюда гонца быстрей веди,
Царицу нашу разбуди,
Чтоб сюда же прибежала,
Новость важную встречала!»
 
 
К гонцу быстро побежали,
К царю в залу провожали,
Где собралась дворца вся знать,
Чтоб новость важную узнать.
 
 
Царица также там была
И разговор с царём вела.
И всё думала, гадала,
Что за новость к ним примчала.
Но дверь резко отворилась —
Стать гонца в ней появилась.
 
 
В покои быстро он вошёл,
К царю поближе подошёл,
Ему в пояс поклонился,
За вторженье извинился
 
 
И свиток скрученный подал,
Чтобы царь сам его читал.
Царь за свитком потянулся,
С ним к окошку повернулся.
 
 
И только начал он читать,
Как весь лицом вдруг стал сиять
И, читать не прекращая,
Закричал, рукой махая:
 
 
«Эй, полк знати благоверный!
Разбегайся мирно, верный!
Все открывайте погреба
И заливайте утроба!
 
 
Ворота скорей откройте!
Да бегите уж, не стойте!
Люд приглашайте весь сюда,
Ведь то бывает не всегда.
 
 
Дочь у Порея родилась!
Её прославим, не таясь!
Пусть вино рекой прольётся
И веселье остаётся!
Здесь, в замке нашем, много дней
Желать все счастья будем ей!»
 
 
Трубы громко затрубили.
В барабаны сильно били.
Народ в замок весь собрали,
Указания давали:
 
 
«Веселитесь, ешьте, пейте,
Горевать нынче не смейте!
Прославляйте дочь Порея,
Закатите здесь веселье!»
 
 
Закрутилось, завертелось!
Веселиться всем хотелось.
Всё вокруг засуетилось,
Много в ряд столов накрылось!
 
 
И песни, пляски до утра
Всё раздавались со двора,
Где жил брат царя Порея,
Не любивший пляск, веселья.
Но уж в ту ночь он жару дал —
Пел, веселился, танцевал.
 
 
А наутро на рассвете
В золотой своей карете
Уже катил он со двора,
Хоть и была зари пора.
 
 
Он спешил поздравить брата,
И дорога была взята
В царство славное Порея,
Где, дочурку уж имея,
Порей на праздник всех позвал
И в замке всех гостей встречал.
 
 
Трубы громко затрубили.
В барабаны спешно били.
В путь провожали все царя
С его любимого двора.
 
 
Жена слёзы вытирала,
Мужа нежно обнимала.
И он её поцеловал,
На ухо тихо прошептал:
 
 
«В путь далёкий отправляюсь,
Вернусь быстро, постараюсь.
И я хотел бы, как вернусь —
Жду ведь так долго не дождусь, —
Здесь колыбельку увидать
И в ней сыночка покачать».
 
 
И царица вся зарделась,
Вся в минуту раскраснелась,
В глаза мужу посмотрела,
Не сказала, а пропела:
 
 
«Ты побыстрее, дорогой,
Спеши вернуться к нам домой!
Тебя я буду, родной, ждать!
И, перед тем как усыпать,
У Бога буду я просить,
Чтобы сыночка мне родить».
 

 
И вмиг обрадованный царь
Ей наставления давал:
«Без меня ты остаёшься.
Делом-то каким займёшься —
 
 
Смотри же мне, не уставай
И себе отдых-то давай.
Почаще в сад ходи гулять,
Свеженьким воздухом дышать».
 
 
Нежным быть с женой старался,
И, как только распрощался,
Под колокольный громкий звон
В карету сел, простившись, он.
 
 
Через горы и долины,
Степи, дальние равнины
Кора мчался в замок брата,
Где жизнь всем была богата.
 
 
Дорога длинною была,
Местами страшными вела.
Но в конце-то, через днины,
Он попал на именины.
 
 
А в замке брата золотом
Бурлило всё вокруг кругом.
Порей гостей своих встречал,
Дозорным он команду дал
 
 
Ни днём, ни ночью им не спать,
А за дорогой наблюдать.
 
 
И дозорные не спали:
Они сотнями стояли
На крепостной стене большой
И могли видеть весь край свой.
 
 
И каждый день, и каждый час,
Всё не сводя с дороги глаз,
За ней зорко наблюдали,
Гостей радостно встречали.
 
 
И очень часто со стены
С правой и с левой стороны
Обмен криков раздавался,
Если гость вдруг появлялся
Где на дороге вдалеке
Иль плыл на лодке по реке.
 
 
И в тот же радостный денёк,
Когда уж путь Коры далёк
К замку брата приближался,
Порей с ночи просыпался.
 
 
Как вдруг услышал крики он,
Что отогнали сон прочь вон.
Все дозорные кричали,
Жильцам замка знать давали:
 
 
«К нам мчится красочный кортеж
Среди скал горных на промеж,
Свои флаги поднимает,
О себе оповещает».
 
 
Их всё крики раздавались,
Голоса их все смешались:
«Да это ж нашего царя
К нам брат приехал царь Кора!»
 
 
Не пришлось им звать Порея.
Он, ушам своим не веря,
Сам быстро выбежал во двор
Под их весёлый звонкий хор.
 
 
Трубу подзорную поднял
И на дорогу смотреть стал,
И, рассмотрев кортеж Коры,
Он крикнул радостно: «Орлы,
Все солдаты фронтовые!
Доставайте холостые,
Ими пушки заряжайте,
Залпом выстрелов встречайте
Царя славного со свитой,
Что дорогой мчится битой».
Загремели громко пушки —
Так, что всех домов верхушки
От резких звуков затряслись,
Что в шуме вместе все слились.
 
 
Люди все повыбегали
И царя Кору встречали.
Под залпы пушек царь Кора,
Под громкий крик людей «ура!»
Въехал в замок, весь сияя,
Всем рукой привет махая.
 
 
И вновь два брата, два царя,
И царь Порей, и царь Кора
В их жизни встретились опять,
Друг друга стали обнимать.
 
 
К столу после поспешили,
Стопки полные налили,
За дочь выпили Порея —
И вновь началось веселье.
И полилось вино рекой
За дочь царя уж раз какой!
 
 
Царь Кора здесь веселился,
С людьми новыми роднился.
А в это время, в этот час,
В далёком доме в первый раз
Крик младенческий раздался.
Замок на ноги поднялся.
 
 
Засуетилась вся родня,
Не дожидаясь зари дня,
И забегала прислуга.
С ног сбивая все друг друга,
Бежали в кухню повара,
Во дворе крик стоял «ура!».
 
 
Люди, радуясь, кричали,
На весь замок крик подняли:
«Царица наша родила,
Царству царевича дала!»
 
 
В трубы звонко затрубили,
Громко в колокол забили,
Миру новость сообщали,
Всех на праздник приглашали.
 
 
Подняли в замке всех гонцов,
Чтобы с земли со всех концов
Люд на праздник пригласили,
Новость эту сообщили.
 
 
И все отправились гонцы
По всей земле во все концы,
И послан был один гонец
К царю Порею во дворец,
Где праздник счастья бушевал,
Народ ел, пил и танцевал.
А дозорные стояли,
За дорогой наблюдали.
 
 
Из них один вдруг закричал:
«Сюда гонца кто-то прислал!
Его как ветром конь несёт!
Весть, видно, важную везёт!»
 
 
И воевода трубу взял,
Гонца рассматривать он стал.
В минуты считаные он
Узнал, чей всадник есть и конь.
 
 
И тут же громко закричал:
«Из замка он Коры примчал!
Мост быстрее опускайте!
Его с почестью встречайте!
И дайте знать о нём царю,
Пусть волю выразит свою!»
 
 
Но царь Порей уже с Корой,
Каждый с тревогою большой,
Во дворе вдвоём стояли,
Гонца с вестью ожидали.
 
 
И когда в замок наконец
Въехал истомленный гонец,
К нему Кора сам побежал,
Из рук письмо скорее взял.
 

 
Открывши тут же, побыстрей,
Начал читать его скорей.
Читая, радоваться стал,
Закончив, брату закричал:
«Отцом же стал теперь и я,
Сынок родился у меня!»
 
 
«Счастье, радость-то какая!
Благодать Божья святая
Сошла на род наш наконец,
Не обошла наших сердец!
Я поздравляю, брат, тебя,
Вдвойне же рад сегодня я».
 
 
И Порей поздравил брата,
В нём же будущего свата.
Всё потому что царь Кора,
Желая детям в жизнь добра,
Головою он своею
Предложил царю Порею
Судьбы же их соединить
И их сейчас же обручить:
 
 
«Ты согласись, Порей, со мной,
Что твоей дочери сын мой
Ведь будет мужем неплохим.
Судьбы мы их соединим,
Их помолвку мы объявим,
Соглашение составим».
 
 
И, брата выслушав, Порей,
Позвал он писаря скорей,
Чтобы детей союз святой
Своей же писарской рукой
На пергаменте составил,
Им на подписи доставил.
 
 
В минуту писарь прибежал,
Бумагу с толком написал,
Печати-подписи свои
На ней поставили цари.
 
 
И в шкатулку золотую
Легла ждать она святую
Минуту в жизни двух детей
И их родителей-царей.
 
 
Когда дети повзрослеют,
В руки взять её посмеют,
В любви смогут объясниться
И на счастье пожениться.
 
 
И колокольный громкий звон
И крик «ура» со всех сторон
Скрепили радостный союз,
Желанный для семейных уз.
 
 
И уж как родные сватья
Два царя, родные братья,
Вновь друг друга поздравляли,
Счастья деточкам желали.
 
 
После царских угощений
И недолгих развлечений
В честь дней рождения детей
Кора со свитою своей
Домой, в дорогу заспешил.
И утром рано он решил
Домой, в дорогу выезжать
И приказал кортеж собрать.
 
 
И наутро, на рассвете,
В золотой своей карете
Со свитой пышною большой
Дорогу взял к себе домой,
 
 
Где в светлом замке дорогом,
Во дворце красочном родном
Царица сына родила,
Его отца домой ждала.
 
 
Сынок тревожить её стал:
Он часто плакал, плохо спал.
Мать-царица волновалась,
Чувств своих она боялась,
Что внутри себя имела,
Ими ночи-дни болела.
 
 
Они подсказывали ей,
Что придёт горе скоро к ней,
И сына плач её пугал,
Ей сна, покоя не давал.
 
 
За него переживала,
Того бедная не знала,
Что беда случится с мужем,
А сыночку крест лишь нужен.
 
 
Крестить сына не хотела.
Ждала, бедная, терпела,
Когда муж домой вернётся
И род царский соберётся
В соборе главном золотом,
В старинном замке родовом.
 
 
С неба солнышко сольётся —
Час крещения начнётся
И получит мал царевич
Имя предков – Назаревич.
 
 
И о том, бедная, она
Вечером, сидя у окна,
В ожидании мечтала
И тем душу согревала.
 
 
Но вдруг сын плакать снова стал
И мечту сладкую прервал.
Она тихо застонала,
К колыбельке побежала,
Дитятко на руки взяла
И с ним в покои побрела.
 
 
И, тихонечко ступая,
Няня старая, седая,
К ней в покои попросилась,
Низко в ноги поклонилась
И – совет ей нужен – дала,
Строго мудрая сказала:
 
 
«Меня, царица, ты пойми,
Свои рыдания уйми.
Никто не может нам сказать,
На какой день царя нам ждать.
 
 
Дитя должна ты окрестить,
И с этим нужно поспешить.
Плачет сын твой – не простужен.
Ему ангел святой нужен,
 
 
Ангел Господа, хранитель,
Чтоб берег его обитель,
И душу с телом чтоб берёг,
Чтоб возрастать царевич мог».
 
 
С ней царица согласилась,
Над сыночком наклонилась,
Поцеловала, обняла
И няне на руки дала.
Слугу верного позвала,
 
 
В церковь главную послала,
Чтоб сыночка окрестили,
Все грехи ему простили.
Взял крещение царевич
И с ним имя Назаревич.
 
 
А в это время царь Кора,
Давно уж съехав со двора
Брата старшего Порея,
В душе праздник всё имея,
В свой замок мчался дорогой,
Где сынок ждал его с женой.
 
 
Всё дороги сокращая,
Никуда не заезжая,
Со свитой к лесу подъезжал
И приказ строгий ей давал:
 
 
«Дорогой старою лесной,
Хоть крыта славою дурной,
Сокращать свой путь мы будем,
Так быстрей домой прибудем».
 

 
А в лесу чёрном том густом,
В сыром, туманном и глухом,
Средь болот его вонючих
Жил-был царь тварей ползучих,
Владелец всех земных болот,
Что потеряли в веках счёт.
 
 
Он, царь болотный Болотлен,
Ловил людей и брал их в плен,
Кто той дорогой проезжал,
На веки вечны пропадал.
 
 
В лесном колодце у болот,
Куда не ходит уж народ,
Что кем-то вырыт был давно,
Костей людских полным-полно.
 
 
Кто попадался из людей,
За исключением парней,
Того в колодец он бросал —
И там несчастный помирал.
Его добро болотный царь
Всё брал себе в приятный дар.
 
 
А всех парней ждал мир иной.
Путь сокращая лесом свой,
Болотлену попадались,
Уж домой не возвращались.
 
 
Поймавши их, болотный царь
К себе на службу забирал.
Но прежде чем на службу брать,
Своё им царство доверять,
Их весь природный Божий дар
Своим болотом убивал,
 
 
Что в волшебном своём царстве,
Болотняном государстве
Имел на главных болотах.
И в злых волшебных тех местах
Парни много дней сидели,
После вид другой имели.
Он силой их туда сажал,
Ему как нужно, изменял.
 
 
Были похожи на людей
Лишь статью, поступью своей.
Испарения болота
Жизни их без поворота
Беспощадно изменяли,
В глубь, в тела их проникали,
Убивали всё людское,
Богом данное, святое.
 
 
Ими много дней дышали
И свой разум все теряли,
Навеки весь он исчезал,
И из них каждый забывал
О жизни прежней, о своих
Повадках жизненных людских.
 
 
И вид странный все имели:
Глаза грязью их чернели,
Были все зелёнокожи,
Друг на друга все похожи,
 
 
Цвета зелени болотной,
Гнилой и на вид тошнотной,
До плеч волосы свисали.
Непрерывно с них стекали
В ряд струйки гнилостной воды,
И окружающей среды
Они не воспринимали,
Ничего не понимали.
 
 
Их отрешённые всегда
Глаза, их взгляды в никуда
С безразличием смотрели,
Искры жизни не имели.
 
 
Безвозвратно слух теряли,
Речь людей не понимали.
Лишь Болотлена одного,
Царя с любовью своего
Они слышали и знали,
Его планы выполняли.
 
 
Мир для них был безразличен,
Дух борьбы был безграничен.
Мощь в болоте набирали,
Чувство боли все теряли.
 
 
Существами становились
И бесстрашно в боях бились,
Ничем в жизни не болели,
В телах крови не имели.
 
 
Всё Болотлен предусмотрел —
В колдовстве знания имел.
Пиявок кучей собирал
И им приказы отдавал
Нападать вместе всем на них,
Кровь всю высасывать из них.
 
 
Чтобы не стали они вновь,
Когда очистится их кровь,
Вдруг теплокровными людьми,
Чтоб было в них не отними
Сил и бесстрашия в боях,
Чтоб страха не было в глазах.
 
 
Все питались червяками,
Поедали змей кусками,
Гадюк все ели и ужей,
А также мошек и мышей.
 
 
И пили воду из болот,
Какой не может пить народ.
И в те особенные дни,
Когда все по делам они
Из болота уезжали,
Бочки ею наполняли
 
 
И брали их всегда с собой.
И из них каждый с головой
Ею мылся, обливался,
Пил и вкусом наслаждался.
 
 
И потому-то с их волос
И знойным летом, и в мороз
Вода струйками стекала
И к телам их прилипала
Одежда, мокрая всегда,
Не высыхала никогда.
 
 
Пробыв в болоте много дней,
Не помня жизни уж своей,
Все на службу забирались,
Болотленцами уж звались.
 
 
Болотлена окружали,
Его царство охраняли,
Занимались в нём делами
И болотными местами
Беспредельно дорожили,
В них как в доме родном жили.
 
 
И то болото, что в лесу
Образовало полосу
Километровою длиной
И необъятной шириной,
Было царством Болотлена,
Жизнь текла в нём, неизменна,
Налажен был порядок в нём,
Как в никаком царстве другом.
 
 
Болота, что пар пускали,
Все ему принадлежали.
И, хоть рад он был богатству,
Что принадлежало царству,
Но, как о будущем своём,
Мечтал о городе одном,
Что раскинулся боками,
Распрекрасными местами.
 

 
Хотел его завоевать
И главным царством называть,
Но в это время, в данный час,
Хоть и мечтал он в сотый раз
О славном городе людском
Как о трофее уж своём,
Болото, что в чёрном лесу
Образовало полосу
Километровою длиной
И необъятной шириной,
Было главным в его царстве
И в его же государстве
Резиденц-болотом звалось,
Где за много лет собралось
Богатств несметно у него.
И были царские его
Апартаменты здесь же, тут,
Что все покоями зовут.
 
 
На краю его болота,
У лесного поворота,
Скала чёрная стояла,
Стороной одной свисала
Очень низко над болотом,
Чуть скрывалась поворотом.
 
 
И длиннющие пещеры,
Не имеющие меры,
Во все стороны тянулись,
И болотом затянулись
Кое-где они местами,
И в них днями и ночами
Жильцы болотные, кучась,
Все жили, мира не боясь.
 

 
Из таких одну пещеру,
В простор длинную, но в меру,
Царь Болотлен всю занимал,
В ней отдыхал, и ел, и спал.
 
 
Она в два яруса была,
Слегка болотом заплыла.
Сам в нижнем ярусе он жил,
Второй закрыт пока что был.
 
 
Она вся была роскошной,
Но в ней не было дотошной
Блестящей, свежей чистоты.
Все стены снизу, с высоты
Самоцветами сверкали.
В то же время с них свисали
Паутины вековые,
Мухи ползали большие,
 
 
И, украшая строго их,
Ковры бесценные на них,
Горя золотом, висели,
А на них везде сидели
Комашки, мошки, мотыльки,
Большие также пауки.
 
 
И в ряд стены украшали,
Ей роскошность придавали
Гобелены, что годами —
Большинство из них веками —
Мастерство в себе таили,
Красотою глаз поили.
Но через грязь и пыль на них
Красы не видно было их.
 
 
Её, всего с одним окном,
И тёмной ночью, светлым днём
Сталактиты освещали.
С потолков они свисали
И от факелов в пещере,
Что горели в нужной мере,
Свет игриво отражали,
Серебром всегда сверкали.
 
 
Мебель вся, что в ней стояла,
Ей изящность придавала.
Дорогие гарнитуры,
Где животных, птиц скульптуры
На ней лепкой красовались
И живыми все казались,
По пещере всей стояли,
Её стильно украшали.
 
 
Сундуки с добром и кресла
Занимали много места.
 
 
И вся золотом сверкала,
В грязи ножками стояла
Кровать болотного царя.
И мыли слуги её зря.
 
 
По утрам с неё вставая
И в грязь сразу попадая,
Он баловался ею, ел,
И в ней подолгу он сидел.
После мыться не старался,
В кровать грязным возвращался.
 
 
И, полежав в ней, отдохнув,
Немножко также прикорнув,
Снова в грязь он возвращался,
Ею мылся, забавлялся,
 
 
Щипал, пугал лягушек всех,
И под раскатистый свой смех
Он их рукой по две хватал,
Живыми в рот себе совал,
Их ел, причмокивал губой.
Любил он завтрак такой свой.
 
 
Много живности с ним жило —
Есть всегда ему что было.
В углах мыши везде спали,
Комары вокруг летали,
Везде сновали червяки,
Летали мухи, мотыльки.
 
 
Обедать ими он любил:
Живыми ел их, не варил,
Ловил он сотнями сам их,
Слуг для того не звал своих.
 
 
Свою пещеру он любил,
В душе её боготворил,
Сделал вход в неё прекрасным,
Для чужих всегда опасным.
 
 
И сверху и со всех сторон
Облеплен золотом был он.
Изумруды в нём сверкали,
Цветной радугой сияли,
И бриллианты в сто карат
Глаз ослепляли под закат.
 

 
По бокам с двух его сторон
Змеями был он окружён,
Ночью, днём у входа вились,
По бокам его клубились,
 
 
Вход в пещеру охраняли
И зайти внутрь разрешали
Лишь Болотлену одному —
И в жизни больше никому.
 
 
Открытым вход тот был всегда,
Не закрывался никогда.
Но Болотлен спокоен был
И, не волнуясь, славно жил.
Знал – никто войти не сможет,
Попытавшись, кости сложит.
 
 
И так болотный грозный царь,
Природой всё имея в дар,
Всё ж не гнушался грабежей
И обворовывал людей
И своё войско пополнял
И им гордился, воевал.
 
 
Жил на болоте – не тужил,
Всё с ведьмой Джигою дружил,
Что в лесу рядышком жила
И жизнь ужасную вела.
 
 
Дружить с ним она любила,
Часто в гости заходила
И в делах его знавалась,
На них часто отправлялась.
 
 
В них помощницей бывала,
Никогда не предавала,
А домом Древо было ей
Что жизнью, старостью своей
Уж уходило в глубь веков.
Не сосчитать его годов!
 
 
Оно чудом сохранилось,
Жизнью уж своей томилось,
И над обрывом на скале
В сырой лесной чёрной земле
Оно мрачное стояло,
Своим видом всех пугало.
 
 
Толстый ствол его огромный,
От ветвей почти свободный,
Виднелся издали, чернел,
Вид ужасающий имел.
 
 
И много дупел было в нём,
Что все виднелись чётко днём
И вглубь дырами зияли,
Мысли, страхи навевали.
 
 
Росли ветки на верхушке,
Но зелёной быть макушке
Не удавалось никогда.
Там гнёзда воронов всегда
Густо издали виднелись,
Мрачно ночью, днём смотрелись.
 
 
Слуги-вороны в них жили,
Что спокон веков служили
Ведьме Джиге первородной,
И всей участью природной
На деревьях, к Древу близких,
На высоких и на низких,
Сороки сотнями вокруг,
Перекрывая криком слух,
Галдя сутками, сидели
И во все глаза глядели,
Оберегали Древо днём.
А также, слаженно о нём
Заботясь, дятлы ночи, дни
Без лишних криков и возни
Его клювами долбили,
От вредителей лечили.
 
 
Совы, филины, те ночью
Дом стерегли и прочую
Всю ведьмы Джиги дребедень,
Что умножалась каждый день.
 
 
В Древе том были пустоты,
Большой не было заботы
Ходами их соединить,
Чтобы жильём могли служить.
 
 
И роскошно жить любила.
Рассмотрев, ведьма решила
Две пустоты соединить,
Чтоб могли залой ей служить.
 
 
И гостей в ней принимала,
И сама в ней отдыхала,
Спала сладко на комоде,
Как у ведьм то было в моде.
 

 
Дупла окнами служили,
Их размеры впору были
И позволяли видеть всё,
Что окружало дом её.
 
 
Над залой спаленка была,
Где ведьма сладенько спала.
Над ней ванная стояла,
И в ней ванны принимала
Ведьма каждую субботу,
Проявляя в том заботу.
 
 
Хотела быть лицом как дева.
Брала соки она Древа
И, зная свойства-пользу их,
Купалась, мылась долго в них.
 
 
Внизу под Древом был подвал,
В нём был порядочный завал.
В нём добро она хранила,
Что с разбоев привозила.
 
 
Также травы колдовские
И настойки вековые
В том подвале все хранились,
Что со всех краёв свозились.
 
 
Порядок в Древе был всегда,
Найти могла всё без труда.
Два медведя ей служили,
Всё в порядок приводили.
 
 
Еду готовили всегда,
Со всем справлялись без труда
И в корнях под Древом спали,
Горевали и не знали,
Почему жуть-тоска берёт,
Откуда жизнь родом идёт.
 
 
Веками ведьма тут жила
И жизнь жестокую вела,
В мир из Древа вылетала,
Часто в сёла залетала
И забавляла свой дух там
По тёмным дьявольским ночам.
 
 
И покоя на планете
Даже днём, при белом свете,
Людям ведьма не давала.
Беду, горе оставляла,
Там, где жизнью наслаждалась,
Чародейством занималась.
 
 
В большие часто города
Летать любила та беда,
Чтоб взрослых смертью напугать,
Детей в зверят попревращать.
 
 
Она из воронов своих
Тринадцать выбрала и их
Всех в упряжку запрягала,
На них по миру летала.
 
 
Они очень злые были
И все верно ей служили.
Она всех их приручила,
Её слушать научила,
Хлыстом, криком погоняла,
Легко ими управляла.
Сиденьем череп ей служил,
Чудища страшного он был.
С доисторических времён
Был он природой сохранён.
 
 
Его на чёрное крыло,
Что страхом за душу брало,
Ведьма смело уложила,
А крыло то сама сшила,
 
 
Крылья взяв мышей летучих,
Чуть пропревших и вонючих,
И, поплевав слюной на них,
Соединила нитью их.
И получилось то крыло,
Что страхом за душу брало.
 
 
Змеиной шкурой поплотней
Его покрыла и скорей
Всю настойкой покропила,
Что с собой всегда носила.
 
 
И, на него ступив ногой,
Легко садилась в череп свой
И удобно в нём летала,
На людей страх нагоняла.
 
 
И в настроении таком,
Чтоб полетать везде кругом,
Была часто ведьма злая,
Своё Древо оставляя,
Село, город выбирала,
В нём уж душу наслаждала.
 
 
И тем днём погожим, ясным,
Когда царь путём опасным
Решил по лесу прокатить,
Чтоб путь-дорогу сократить,
Ведьма с дела прилетела,
Приземлилась, как хотела,
И прокатилася чуток
Среди поляны под дубок.
 
 
У него остановилась,
Наземь с черепа скатилась,
Встав на ноги, потянулась
И довольно улыбнулась.
Но ногой вдруг наступила,
А другой себя подбила
На цветы, связаны в пучок,
И одуванчиков венок.
 
 
Тут же сильно завизжала,
Пучок в руки с венком взяла,
Зубами начала их рвать
И на поляну всё бросать,
Топтать старалась их ногой
И, подняв вновь звериный вой,
 
 
В Древо быстро побежала,
На медведя накричала:
«Ну сколько будешь ты дурить
И ей цветочки всё дарить!
 
 
Нынче вы уже не пара.
Вся мечта твоя пропала!
Меньше дурью занимайся,
В Древе чище прибирайся».
 
 
После криков и скандала
Она платьями кидала,
Всё выбирала поновей
И понарядней, попышней.
 
 
Нарядившись, покрутилась,
К Болотлену покатилась.
А он её давно уж ждал,
Сам у болот своих стоял,
 
 
Встретившись, сели на бугре
И при стоградусной жаре
Чай горячий попивали,
В карты дружненько играли.
 
 
Тихо было и туманно,
Но негаданно-нежданно
На пути, что лесом вился,
Кортеж царский появился.
 
 
В нём карета золотая,
В солнце радугой сияя,
Опоздать, видно, боялась —
Слишком быстро вперёд мчалась,
Везде, вокруг нее кругом
Скакали всадники верхом.
 
 
Царь болотный, приподнявшись,
Мыслью лёгкою задавшись,
С минуту ровно он смотрел,
Кто же проехать здесь посмел.
 
 
Ведьму в спину он толкнул,
Под зад ногою её пнул
И сам в минуту быстро с ней
За тополь спрятался скорей,
 
 
Стал ветер свистом поднимать,
Путь преграждать, людей пугать,
Громкий свист его раздался —
Ветер сильный вдруг поднялся.
 
 
Гнетущий, чёрный, старый лес
Вдруг зашумел от ветра весь.
К земле гнулись все деревья
И в короткое все время
Из земли сырой с корнями,
Прорастая в ней веками,
С хрустом-треском вырывались,
От них звери все спасались.
 
 
И деревья все с корнями,
Ложась ровными рядами,
Людям путь перекрывали,
Ехать дальше не давали.
 
 
А болотный царь старался,
Больше, толще надувался,
Он тучи начал нагонять,
Лес дождём, градом поливать.
 
 
Большой кортеж царя Коры
Средь летней, красочной поры
В стихию бедствия попал,
Средь леса тёмного стоял,
 
 
Под дождём остановился,
Ждал, чтоб день вновь прояснился.
Но дождь всё лил как из ведра,
И дал команду царь Кора
В дождь, град дорогу расчищать
И путь свой дальше продолжать.
 
 
За работу слуги взялись,
Путь расчистить попытались,
Но погода бушевала,
Дело делать не давала.
 
 
Они в отчаянье пришли,
О том царю сказать пошли.
И царь к ним выйти поспешил,
Он сам проверить всё решил.
 
 
Никак поверить в то не мог,
Чтобы отряд его не смог
Путь расчистить, чтоб в дорогу
К замку, к милому порогу
По лесной дороге мчаться,
В лесу на ночь не остаться.
 
 
Но только шторку приоткрыл
И дверь кареты сам открыл,
И ногой земли коснулся,
Как вдруг словно пошатнулся
Мир земной перед глазами,
Всё меняя вновь местами.
 

 
Сильнейший ветер вдруг утих,
И прекратился ливень вмиг.
Солнце ярко засияло,
В лесу мирно, тихо стало.
 
 
И, оглядевшись царь кругом
В недоумении большом,
Лицом от счастья засиял
И к слугам быстро побежал.
 
 
И на ходу им говорил:
«Такой сильнейший ливень лил —
И вмиг солнце засияло,
Непогоду всю прогнало.
 
 
Ну, давайте, не зевайте,
Путь быстрей освобождайте.
Дорогу будем продолжать.
Сколько же можно здесь стоять!»
 
 
Говорил радостно, спешил,
Ведь всю дорогу в мыслях был
Он с сыном маленьким, с женой.
И был в печали он большой,
Что непогода началась,
Дождём над лесом полилась
И их путь остановила,
Тропы лесом завалила.
 
 
Но вдруг солнце засияло,
Настроение подняло.
И он команды подавал
И сам деревья поднимал,
Чтобы быстрее дело шло
И путь-дорогу им дало.
 
 
А Болотлен вдали стоял,
За всем спокойно наблюдал,
Лишь улыбался про себя
И выхвалял в душе себя.
 
 
Но вдруг чуть вперёд подался,
И удар с ним будто стался.
Он лицом весь изменился
И бежать чуть не пустился.
 
 
Там, на руке Коры, огнём
В обрамлении золотом
Кольцо царское блеснуло.
И как что-то полоснуло
Царя болотного внутри.
И «Чёрт его ты побери, —
Он тихо, шёпотом сказал,
В душе впервые простонал:
Я власть большую имею,
А таким же не владею.
Хочу кольцом я обладать,
Его владельцем хочу стать».
 
 
И фамильное, родное
Кольцо царское, святое
Царя Коры, что от дедов
Пришло к нему спокон веков,
И королевский герб на нём,
Ярко сияющий огнём,
В судьбе болотного царя,
Когда последняя заря
В его жизни угасала,
Смерть его к себе уж брала,
Роль огромную сыграли,
Умереть ему не дали.
 
 
Но Болотлен того не знал,
Когда кольцо то увидал,
Лишь потому хотел забрать,
Чтобы душе довольство дать.
 
 
Рукой он ведьме указал
На то кольцо, что увидал:
«Напомни мне его забрать,
Когда я буду закрывать
Царя-героя, знатока
В колодце тёмном на века».
 
 
И пыл немного свой унял,
И уж спокойно ей сказал:
«Ишь какой герой попался!
Въехать в лес не побоялся.
Но посмотрим на героя,
Когда будет моя воля
Вся преисполнена вконец
И жизнь его возьмёт венец».
 
 
И царь болотный прохрипел
И грубым голосом пропел:
«Мои силы колдовские!
Дела бросьте все мирские
И все в кучу собирайтесь,
За работу принимайтесь.
 
 
Сил прихватите из болот
И у моих речных ворот
Мираж красочный создайте,
Вид реальности придайте.
 
 
В нём замок сказочный большой,
Чтоб весь сверкал он красотой,
На болоте здесь создайте
И гостей в нём принимайте.
Зовите в гости всех туда
Людей, приехавших сюда!»
 
 
Голос тут его прервался,
И над лесом вдруг раздался
Невыносимый жуткий звук,
Неся в себе и треск, и стук.
 
 
Будто в воздухе взорвался,
Шумом по лесу раздался
Противотанковый снаряд.
И в небе высоко подряд
Сотни молний засверкало
В лесу жутко, страшно стало.
 
 
И, покатившись, их разряд
Весь по болоту вверх подряд
Болото в чудо превратил,
Мир красотою ослепил.
 
 
Оно ярко засверкало,
Изумрудом засияло
И обрамило берег свой
Лучами радуг – красотой.
 
 
И среди болот вонючих,
Трав, извечно в нём гниющих,
Появился замок ясный,
Большой, сказочно прекрасный.
 
 
Окна были в нём большие,
И сияли в них цветные
С рисунком разным витражи.
Пером попробуй опиши!
 
 
Сияя ясной белизной,
Все стены мраморные свой
Блеск кругами раздавали,
Красотою глаз ласкали.
 
 
И фрески милой красотой,
Особой, радужной, цветной
Красоту их дополняли,
Разноцветьем все сверкали.
 
 
Изображения цветов
На них менялись вновь и вновь.
Сверкали лилии на них,
Был слышен запах даже их.
 
 
И вмиг розы появлялись,
Что ромашками сменялись,
И стороной любой другой
Замок сиял весь красотой.
 
 
Крыши были золотые,
Флюгера на них цветные,
И все ступеньки у крыльца
Сияли золотом с торца.
 
 
Болотный царь успех имел:
Построил то, что он хотел.
Знал, могло быть всё иначе.
Удовольствия не пряча,
В сюртук руки свои сунул,
Надул щёки, резко дунул.
 
 
И поляна вдруг открылась,
Цветом синим вся покрылась
У замка ясного вокруг.
И тут на ней в минуту вдруг
На Болотленов хриплый зов
Явилась птица меж цветов
 
 
И, хвост раскрыв павлиний свой,
В короне царской золотой,
В перьях радужной окраски,
Идя смело, без опаски,
Вдруг запела птичьи трели,
Словно девы песни пели.
Лилась мелодия вокруг,
Лаская нежно людской слух.
 
 
Царь Кора, с огромной свитой
Над дорогой перекрытой
Томившись, голову поднял
И громко свите закричал:
 
 
«Судьба ко всем нам здесь добра!
Я замок вижу там! Ура!
Нам помощь можно ожидать.
Кого бы нам туда послать?
О Боже, птица как поёт!
Да она ж нас туда зовёт!»
 
 
Песня слух людей ласкала,
Чары в их сердца пускала.
Чрезмерно было волшебство,
Себе взяло всё торжество.
 
 
Свита песню услыхала,
К замку мигом побежала,
И Кора бежать пустился.
Но на землю вдруг спустился
Густой кромешной тьмы туман,
Вокруг него пророс бурьян.
 
 
Царь Кора остановился
И от свиты отлучился.
И погрузился в сладкий сон,
В густом тумане стоя, он.
 
 
И Болотлена чёткий план,
Мираж продуманный, обман
Сработал чётко, как всегда,
Людей окутала беда.
 
 
Как только свита вся царя
С криками радости «Ура!»
На поляну забежала,
Любоваться замком стала,
Мираж рассеялся весь вмиг.
И на мгновенье мир затих,
Будто жизнь остановилась,
Но вдруг криком тишь пронзилась.
Лесом эхом жуть раздалась,
Вновь и вновь всё повторялась.
 
 
Очнувшись от забвения,
Царь в первое мгновение
Думал, сон ему всё снится.
Он не понял, что творится.
 
 
Что за крики раздаются
И откуда все несутся.
Он на болото посмотрел —
Окаменел, весь побелел.
В него замок погружался,
А народ, что там собрался,
Кричал, о помощи просил,
Спасал себя что было сил.
 
 
Но вдруг резко тихо стало:
Всех людей в себя всосало
Болото с живостью большой,
Пуская пар болотный свой.
 
 
Царь стоял, не понимая
И того ещё не зная,
Что наяву произошло,
Что горе страшное пришло.
 
 
Он на болото всё смотрел.
И в себя, бедный, не успел
Он прийти, чтоб разобраться,
Что бежать нужно, спасаться,
 
 
Как болотный царь подкрался.
В лапы он его попался.
И, захватив царя в свой плен,
Расхохотался Болотлен.
 
 
Сорвал одежду он с царя,
Её напялил на себя,
С восторгом в зеркало глядясь,
Собой любуясь и хвалясь.
 
 
Сказал ведьме, улыбаясь:
«Как бы ты там ни старалась,
Но со мной ты не сравнишься
И никак не ухитришься
Любовь мою завоевать,
Женой-царицей моей стать».
 
 
Гордился он и продолжал,
Подругу Джигу донимал:
«Ты полюбуйся, ведьма, мной
И уж побегай-ка за мной.
Теперь-то я важнее стал,
Царя второго обобрал».
 
 
Сказал он и рассмеялся,
За бока руками взялся,
На царя гордо посмотрел:
Ведь над царём он власть имел.
 
 
Кора, раздетый догола,
В чём мать родная родила
Стоял, за ними наблюдал,
И всё он думал, всё гадал.
 
 
Кто эти двое, кто они,
Что без армии, одни
В лесу напали на него,
Сгубили свиту всю его?
Но ведьму друг её позвал
И её Джигою назвал.
И Кора тут догадался,
Что он с ведьмой повстречался.
 
 
Но что за монстр с нею рядом?
И она любовным взглядом
Всё время смотрит на него
Как на кумира своего.
 
 
Но Болотлен вдруг подбежал
И мысли все его прервал.
Схватил за волосы его
И, подбивая в бок, его
К колодцу лесом потаскал,
Куда людей, поймав, бросал.
 
 
Но вдруг ведьма спохватилась,
Рукой за бок ухватилась,
К нему близко подбежала,
Прямо в ухо закричала:
 
 
«Царёк любименький ты мой!
Дружок сердечный, дорогой!
Так любовно себя хвалишь,
Всегда первым выставляешь,
 
 
Но в твоей жизни без меня
Всегда случается дурня.
Должна я быть с тобой всегда —
И с толком будет всё тогда!»
 
 
Болотлен ей, улыбаясь,
Сказал, смехом заливаясь:
«Ну что ты, ведьма, говоришь
И о себе так много мнишь?
Ведь без тебя я, согласись,
И не пыхти и не кривись,
Уж обойтись могу всегда.
Ты мне нужна лишь иногда».
 
 
«Ой! Ну зачем так говоришь
И поругаться вновь спешишь?
Тебе я если не нужна,
Значит, домой уйти должна».
 
 
И с лукавостью ехидной,
На лице уж слишком видной,
Сцену нужную сыграла,
Болотлену всё сказала.
Она тут же отвернулась
И довольно усмехнулась.
 
 
Но после ссоры небольшой
Уйти обиженной домой
Джига вовсе не спешила.
Ойкнув, будто наступила
На кол-колючку всей ногой,
И с болью будто бы большой
На одной ноге стояла,
Из другой всё доставала
То, что будто в ногу въелось,
То, чего там не имелось.
 
 
Паузу нужно было ей
В уловке выдержать своей,
Чтоб мозгами пораскинул,
Что к чему, успел-прикинул
И чтоб её остановил
И досказать всё попросил.
 
 
Болотлен, глядя на неё,
С ехидством слушая её,
Понял сразу, догадался,
Что он в деле просчитался,
 

 
Ошибку в чём-то допустил.
И свою хитрость в ход пустил:
Стал ведьму Джигу ублажать,
Просить всё дальше досказать:
 
 
«Ну, что ты, ведьмочка моя!
Ты пузырём надулась зря!
Люблю я, знаешь, пошутить!
И не хотел же тебя злить.
Не обижайся на меня,
Поцелуй лучше ты меня!»
 
 
И Джига лаской пронялась,
Вся встрепенулась, разошлась,
К нему мигом подскочила
И в объятья заключила,
Горячо поцеловала,
О кольце ему сказала:
«Ты о кольце царя забыл
И чуть в колодце не закрыл».
 
 
Сказав это, поспешила,
Поцелуя попросила.
Но Болотлен уж занят был,
Кольцо, которое забыл
С руки царя Коры он снять,
Зубами начал отгрызать.
 
 
Содрав, стал им любоваться,
Красотою наслаждаться.
Ею жадно упиваясь,
Сказал ведьме, улыбаясь:
 
 
«Ну, ведьма старая моя,
Хороша бдительность твоя!
За то добычу мы с тобой
Поделим честно меж собой.
 
 
Кольцо царя себе беру,
Царя живым тебе дарю.
В свои лапищи забирай,
Куда захочется девай.
 
 
Джига громко засмеялась,
В первый раз ему призналась:
«Ты на любовь меня подбил
И меня, вижу, полюбил.
Со мной честно поступаешь,
В дележе не обижаешь».
 
 
Чмокнуть вновь его хотела,
Но то сделать не успела.
Её приструнил он рукой
И кивнул быстро головой
На экипаж царя Коры.
Смеясь, сказал: «Дождись поры!
 
 
Сейчас потехи прекращай,
Царя здесь ты оставляй.
Пошли осматривать обоз,
Небось царь много добра вёз».
 
 
Джига ценности любила,
К крылу быстро поспешила,
Верёвку стала выбирать
И длиной взяла метров с пять.
 
 
Их про запас всегда брала,
Предусмотрительной была.
И Кору за ногу взяла,
К дубу крепко привязала.
 
 
Сама к карете золотой,
Что вся сверкала красотой,
Вприскок быстро побежала,
Болотлена обогнала
И уцепилась за неё,
Крича: «Себе беру её!»
 
 
Болотлен не удивился:
Знал, с кем в жизни он водился.
Ответил быстро: «Забирай
И уж не лыбься, не зевай.
Давай добро перебирать.
Сколько уж можно тебя ждать!»
 
 
Ему ведьма удивилась —
Ведь недолго здесь возилась,
Но, посмотрев на экипаж,
Вновь подняла ажиотаж.
 
 
Обижаться перестала.
«Добра сколько! – закричала.
– Давай его скорей делить!
Меня не вздумай надурить!»
 
 
Всё кричала Болотлену,
Что не любит ложь, измену
И чтоб не начал он дурить,
Её не вздумал обделить.
А сама всё выбирала,
Что душа её желала.
 
 
Свалив кучей всё в карету,
Захотела вновь по свету
Над миром в счастье полетать,
Душу свою понаслаждать.
 
 
Болотлену закричала:
«С меня хватит, я устала!
Помни, милый мой, что эта
С добром царская карета
Мне целиком принадлежит.
Добра много в ней лежит.
 
 
Её оставлю у тебя,
Как всегда, верю тебе я,
Что ничего не украдёшь,
Добро моё всё сбережёшь.
 
 
Я полетаю чуть кругом
И заберу её потом.
Медведя шкуру лишь беру,
Смотри, тебя я не дурю».
 
 
Она шкуру развернула
И назад её свернула.
Ему быстро показала,
Хохоча взахлёб, сказала:
 
 
«Я череп ею застелю:
Сидеть на мягоньком люблю».
Сказав громче, рассмеялась
И, смеясь, к Коре помчалась.
Воронов звала на ходу:
«Летим, летим, я вот иду!»
 
 
И, подбежав к Коре, она,
Чрезмерной радости полна,
Не закрывая всё свой рот,
Пнула ногой его в живот.
Враз от дуба отвязала,
К крылу мигом привязала
 
 
И, бросив шкуру на крыло,
Сама уселась на него
И ехидно вслух сказала:
«Давно душу наслаждала».
 
 
И громко воронам своим,
Смеясь, кричала: «Мы летим
Сегодня к белым небесам
И к неизведанным местам!»
 
 
Они крыльями взмахнули,
В небо череп потянули,
А вслед за ним вниз головой,
Дух не теряя царский свой,
Ввысь поднимался царь Кора,
Бедный, раздетый догола.
 
 
Он привязан был с издёвкой
Метров пять длины верёвкой
За ногу к страшному крылу,
И, дать отпор не в силах злу,
Он всё выше поднимался.
Хоть брал страх, но всё держался,
 
 
Летел он молча, не кричал.
Всё царский дух его спасал.
И, всё выше поднимаясь,
Ведьма вниз всё наклонялась.
 
 
Наслаждалась, хохотала
И царю Коре кричала:
«Ну, что ты скажешь мне, царёк?
Как там сегодня твой денёк?
 
 
Ты просто так болтаешься
Иль видом наслаждаешься?
Что молча, тихо так висишь
И не смеёшься, не кричишь?
Не полюбилась высота?
Смотри, какая красота!»
 
 
И всё, царя чтоб напугать,
Заставить плакать и кричать,
У конца верёвку брала,
Его в стороны болтала.
 
 
Но царь руками лишь махал,
Никак не плакал, не кричал.
Ведьма Джига разозлилась,
Что с ним долго так возилась,
А царский крепкий его дух
Не уничтожила в прах-пух.
 
 
Закричала с дикой злобой:
«Не с одной я здесь особой
Царской крови повозилась.
Тебе даже то не снилось,
 
 
Как могу я забавляться,
Людской болью наслаждаться.
Уж подожду немного я —
И развлечёшь и ты меня».
 
 
Сказав это, засмеялась,
За поводья снова взялась.
Тринадцать воронов своих,
Огромных, чёрных, злых, больших,
К лесной чаще направляла
И всё скорость набирала.
 
 
И, опоздать словно боясь,
Как сумасшедшая неслась
К муравейникам огромным,
Где житьем-бытьём свободным
Сотнями жили муравьи,
Имея домики свои.
 
 
Как к ним стала приближаться,
Ниже стала опускаться
И всё скорость прибавляла.
Их достигнув, закричала:
«Ну а теперь давай, царёк,
Помассажируй каждый бок!»
 
 
И царь, вися вниз головой,
Летя в двух метрах над землёй,
Ожидал, что ведьма злая,
Его ниже опуская,
Начнёт вот-вот о землю бить,
Чтоб ему голову разбить.
 
 
И, в пух-прах чтоб не разбиться,
От удара защититься,
Голову стал он поднимать,
Тем от удара защищать.
 
 
И, повыше поднимая,
Свою голову спасая,
Не глядя уж кругом вокруг,
Он в муравейник резко вдруг
 
 
Всем телом врезался своим.
Но царский дух остался с ним.
От неожиданности он
Издал лишь только тихий стон.
 
 
А удар был такой сильный,
Что большой дом муравьиный
Весь по щепкам разлетелся.
И лесной, что в нём имелся,
Нехитрый весь материал
Над землёй в воздухе летал.
 
 
И камни, щепки и земля,
Другая разная трухля
В пыльном воздухе летали.
Кубарем повылетали
Жильцы его все, муравьи,
Не раскрыв крылышки свои.
 
 
И не успел взглянуть вокруг —
Молниеносно, резко, вдруг
На муравейник царь другой
С поднятой кверху головой
Своим всем телом налетел.
И от удара зазвенел
В ушах его ужасный звон,
И вдруг почувствовал тут он,
Как побитое всё тело
От укусов зазудело.
 
 
Собрал он дух весь царский свой
И, взмахнув резко головой,
Глаза свои скорей открыл,
В молниеносном шоке был.
 
 
Его голое всё тело
Сплошь покрыто было смело
Страшно злыми муравьями,
Хотел снять он их руками.
 
 
Но сделать это не успел,
Всем телом снова налетел
На муравейник третий он,
В ушах услышав снова звон.
 
 
За ним ведьма наблюдала,
Громким криком закричала:
«Эй, царёчек, не теряйся,
Уж за пищу принимайся.
Пойдёт она тебе вся в кровь.
Медведи любят муравьёв!»
 
 
И от резкого удара,
Где сил ведьма больше дала,
Муравейник разлетелся.
А за ним горой виднелся
Четвёртый! Необъятный вширь,
Огромный, круглый, как пузырь…
А дальше пятый, и шестой,
И необъятный весь седьмой!
 
 
И разбивал их телом царь.
Всё резче каждый был удар.
Вид страшный был со стороны:
Во все четыре стороны
Муравейник разлетался,
Когда царь в него врезался.
 
 
Вперемешку всё с камнями,
Земля, щепки с муравьями
В пыли вертелось над землёй,
Будто бы смерч прошёл большой.
 
 
Что происходит, царь уж знал,
Судьбу беззвучно принимал.
 
 
Ведьма тут позабавлялась
И ввысь к небу вновь поднялась,
Над тем местом полетала
И к другому ветром мчала.
Над лесом дальше понеслась
И за царя вновь принялась.
Его в воздухе болтала
И ему, смеясь, кричала:
«Тебя немножко потрушу,
Чуть муравьёв с тебя струшу!»
 
 
И смеялась, хохотала,
Душу вдоволь наслаждала.
И уж тут не без причины
К густым зарослям малины
С царём голым подлетала:
Колдовские штучки знала.
 
 
А царь в воздухе болтался,
Страшным чудищем казался.
Было чёрным его тело,
Плотно, сотнями умело
Его покрыли муравьи,
Все жвала выставив свои,
 
 
До крови грызли и кусали,
Злее, злее всё ставали.
Его тело всё чесалось,
От укусов не осталось
Живого места у него.
Но тут на этом для него
Муки все не прекратились.
Над малиной покрутились
И вниз камнем полетели,
Где шипы кустов созрели.
 
 
В кустарник царь Кора упал
И разум чуть не потерял:
Об кусты царапал тело,
Что зудело, всё болело.
 
 
Ему ведьма закричала,
Всё глумилась, поучала:
«Рви малинку осторожно,
Поцарапать руки можно.
Если рученьки поколешь,
Дело делать мне не сможешь.
 
 
Глотай, душонку наслаждай,
Но всю малину не съедай.
Вдруг животик разболится
И не сможешь поживиться
Медком сладеньким пахучим».
И кустарником колючим
Над ним стала издеваться,
Его болью наслаждаться.
 
 
Кругами начала летать,
Царя сквозь заросли таскать.
Жестокая, ужасная,
Неимоверно страшная
Боль пронизывала тело.
Издевалась уж умело
Мегера Джига над Корой,
Осуществляя план с ним свой.
 
 
Вверх летая, поднималась
И вниз камнем опускалась.
В малинник падал резко царь,
Царапал тело, раздирал.
 
 
Но не кричал, не плакал он.
Издавал только тихий стон,
И ведьма злилась на него.
Стрелой сквозь заросли его
Вновь и вновь, смеясь, таскала,
Зло своё всё выливала.
 
 
И душа Коры безвинно
Настрадалась, ведь малина
В кровь исцарапала всего.
И убивала боль его.
 
 
В крови было его тело,
Сплошной раной всё болело.
А ведьма муки продолжала,
Всё сквозь заросли таскала.
 
 
Но в конце концов-то злая
Ведьма Джига, наслаждая
Свою душу чужой болью,
Обливая царя кровью,
Средь небес остановилась
И как будто с пути сбилась.
 
 
На малинник посмотрела,
План ужаснейший имела.
Покрепче поводья держа
И тихо, молча, не спеша,
Осуществляя план всё свой,
Царя Кору вниз головой
Вглубь, в кустарник опустила,
Чуть к земле не прислонила —
Был он так низко над землёй.
И вдоль кустарника стрелой
Вдруг резко с криком понеслась
И в конце к небу поднялась.
 
 
Кричать вновь начала царю:
«Что? Насладил душу свою?
Небось малины переел,
Так долго ел её и ел!
 
 
Пришлось мне долго тебя ждать,
Чтоб ещё место показать,
Где медведю поесть можно.
Ведь, не зная, найти сложно
Места для лакомки в лесу.
Два знаешь, в третье отнесу!»
 

 
Царь всё внимание своё
Сосредоточил, и её
Выслушивал внимательно,
Слова ловил старательно.
 
 
Но он никак не мог понять,
Что же хотела тем сказать.
Медведи, звери тут при чём?
И почему всегда о том,
 
 
Что они любят и едят
И где ночуют, на чём спят,
Всё постоянно говорит?
И что же с ним она творит?
 
 
И мысль пришла к нему одна:
Быть может, спятила она.
Вероятно, в летний зной
Попался в руки он больной.
 
 
Ведьма громко засмеялась.
Она будто догадалась,
Будто мысли прочитала,
О чём думает, узнала.
 
 
И закричала на весь лес:
«Да не вселился в меня бес!
Лесная ведьма Джига я!
Мне чёрт на счастье дал тебя!»
 
 
Сказав это, чуть привстала
И из-под себя достала
Медвежью шкуру с порошком,
Что в колдовстве своём таком
Первым делом применяла.
Колдовские штучки знала!
 
 
Хлыстом всё воронов лупя,
Засунув руку под себя,
Вновь чуток она привстала,
Две настойки трав достала.
 
 
И шкуру в руки вмиг взяла,
Её настойкой полила,
Развернула наизнанку,
Порошка большую банку
Взяла, открыла побыстрей
И весь рассыпала по ней.
 
 
Заговор проговорила,
Легко шкурой потрусила.
И дело справила своё —
На крыло бросила её.
 
 
Взглянув в безоблачную даль,
Как будто кто её позвал,
В неё молнией помчалась.
Незадолго оказалась
Возле пчелиных больших гнёзд
И, воткнув в шкуру большой гвоздь,
Коре громко прокричала,
Его вновь же удивляла:
 
 
«Царёк, полакомься медком!
Всегда мечтают о таком
Вкусном завтраке медведи!
Не веди себя как леди!
Давай уж, сходу налетай,
Живот медочком набивай!»
 
 
И с криком к первому гнезду,
Что уже было на виду,
Кору голого спустила,
Его телом гнездо сбила.
 
 
Из гнезда вылетел пчёл рой
И устремился за Корой.
Пчёлы сильно разозлились,
И ужалить все стремились.
 
 
Догнав, жалили, кусали,
В теле жала оставляли.
А царь руками всё махал
И от себя их отгонял.
 
 
Но тут же телом он своим
Громил дома роям другим.
Гнёзда с треском разлетались,
Пчёлы дикие всё гнались
 
 
За ним тучами большими,
Становясь все страшно злыми.
Догоняли, зло кусали,
В теле жала оставляли.
 
 
Его голое всё тело
Они жалили умело,
Укрыли жалами всего —
И силы бросили его.
 
 
Уж сам себе не помогал,
Их от себя не отгонял.
От укусов его тело
Больно, медленно немело.
 
 
Спасенья, думал, уже нет,
И думал он, что белый свет
Оставит, бедный, навсегда:
Пришла за ним уж смерть-беда,
Нет шанса выжить у него.
Но тут вдруг ведьмочка его
От гнёзд в лес стала уносить,
Верёвкой яростно трусить.
 
 
Рои пчёл всё продолжали,
Вслед летели и кусали,
Но отставали от него,
И тело уж не так его
Сплошь покрыто было ими.
И уж жалами своими
Меньше жалили, кололи,
Дав достаточно уж боли.
 
 
Ведьма сверху закричала:
«Тебя чуть я поболтала,
Чуток смахнула с тебя пчёл,
А то до слёз меня довёл
Своим видом безобразным,
Аппетитом безотказным.
 
 
Я так сильно хохотала —
Еле делом управляла
Сквозь смех и слёзы на глазах», —
И шкуру, что она в руках
Наготове уж держала,
Вниз швырнула, закричала:
 
 
«На, бери, тебе бросаю!
Вновь тебе я помогаю.
Надень, царь, медвежью шкуру.
И от пчёл спасёт, и в бурю
Теплее будет тебе в ней.
«Спасибо» лишь скажи ты ей,
Как тебе она поможет.
И тогда прилипнуть сможет
Плотно, намертво вся к телу,
И конец уж будет делу».
 
 
Хоть имел царь много воли,
Но терпеть он жуткой боли
Сил духа больше не имел.
Поймавши шкуру, он сумел
И боль свою всю превозмочь,
И на весу себе помочь —
Обвернуть своё всё тело,
Что от боли всё немело.
 
 
С головой укрывшись ею,
Слабой силою своею
Всё пытался поскорее
Прижать к телу поплотнее,
 
 
Чтобы пчёлы уж лесные,
Разъярённые и злые,
Под неё не залетали,
Его тело не кусали.
 
 
И слова, что ведьма злая
Во всю глотку прокричала,
Уж не расслышал царь Кора:
Ему настала та пора,
Когда боль одолевала,
Думать, мыслить не давала.
 
 
Когда с силами собрался,
Шкурой зверя обмотался,
Ведьма громко рассмеялась,
За бока руками взялась.
 
 
Помчалась к гнёздам в лес опять
Царёвым телом их сбивать.
И, когда царь ударом снёс
Гнездо пчёл снова и понёс
Размах уж к гнезду другому,
В лесу к самому большому,
Пчёлы из первого гнезда,
Кору догнали без труда.
Стремились жалить, укусить,
Чтобы живым не отпустить.
Но того не получалось:
Тело шкурой защищалось.
 
 
На ней много их сидело,
Но уж не страдало тело.
Они шкуру всё кусали,
В ней все жала оставляли.
 
 
И царь не слышал их уж жал,
К себе сильней всё прижимал
Шкуру зверя, как спасенье,
Уж надеясь на везенье.
 
 
И в тот час в его мозгу
«У тебя, шкура, я в долгу!» —
Молнией мысли пронеслись.
И с уст потоком полились
 
 
Ей благодарности слова:
«К боли моей ты не черства.
Моё тело укрываешь
И от пчёл меня спасаешь».
Сильней прижав её к себе,
Сказал: «Спасибочко тебе!»
 
 
А шкура этого ждала —
Всё тело тут же обняла,
Прилипать плотнее стала,
К нему намертво пристала.
Царю размером подошла
И в его тело вся вросла.
 
 
За ним ведьма наблюдала,
Благодарность шкуре ждала,
Услышав царские слова,
Продолжать стала колдовства.
 
 
Царю громко закричала:
«Ох, и долго ж тебя ждала,
Пока кутал своё тело!
Теперь можешь лететь смело,
Плотней лишь шкуру прижимай,
Благодарить не забывай,
Чтоб врасти сильней сумела
И в полёте не слетела.
 
 
Чтоб свои силы собрала
И защитить тебя смогла
Уж от удара об скалу.
Прогнать тебе ведь не пчелу
Сейчас вот дело предстоит!
Гляди вперёд: скала стоит!»
 
 
И, скорость молнии набрав,
Ещё вновь что-то прокричав,
К скале в тот же час помчала,
Во всю глотку хохотала
Ужасным смехом дикаря.
И дыхание у царя
Вдруг в тот миг перехватило,
Душу страхом охватило,
Когда он скалу увидел.
Уж, что будет, он предвидел.
 
 
Сковала резко сердце жуть.
И, чтоб хоть как-то, хоть чуть-чуть
Смягчить предвиденный удар,
Начал ещё плотнее царь
Руками шкуру прижимать,
Ей благодарность изливать.
 
 
А шкура тело всё плотней
Злой силой дьявольской своей
Как железом обжимала
И навечно прилипала.
 
 
А ведьма в деле разошлась
И к скале молнией неслась.
Когда вблизи большой скалы,
Миновав горные валы,
Царь Кора с ней оказался,
Крик его кругом раздался.
 
 
Он закричал что было сил!
Весь страх и боль в свой крик он влил.
Не смог он выдержать уж тут
В последних пять-десять минут.
 
 
К голове вся кровь прилилась,
Уж сознание мутилось.
И потому он закричал —
Не смог, эмоций не сдержал.
 
 
И как вершины достиг крик,
Он вдруг на миг медвежий рык
Услыхал, ушам не веря,
Что рычит он рыком зверя.
 
 
И не успел он осознать,
Что происходит с ним, понять,
Как вдруг, мгновенно, резко он
В ушах услышал резкий звон.
 
 
В скалу на скорости большой
Врезался сильно головой,
Душой в мраке очутился
И в медведя превратился.
Сознанье тут же потерял,
И после он уже не знал,
И кем он прежде в жизни был,
И где, в каком он доме жил.
 
 
Когда сознание его,
Что вмиг оставило его,
Вернулось полностью к нему,
Медведем жить пришлось ему.
Колдовская ведьмы сила
Жизнь в медвежью превратила.
 
 
Скалу ведьма облетела,
Сразу к Древу полетела.
Всё смеялась, хохотала,
Вниз смотрела и кричала:
 
 
«В прекрасный домик чудный мой
Теперь пойдёшь ко мне слугой!
А в доме слуги все мои,
Как и ты, бывшие цари».
 
 
А царь, вися вниз головой
В двух километрах над землёй,
Ногой, руками не махал,
Шкуру к себе не прижимал.
 
 
Он без сознания висел,
Медвежий облик уж имел,
На верёвке он болтался,
Снизу мёртвым всем казался.
 
 
К Древу вскоре подлетели,
Наземь возле него сели.
Ведьма слуг своих позвала
И им строго приказала:
 
 
«Когда сей медведь очнётся,
Сразу делом пусть займётся.
Что здесь делать, покажите,
Всей работе научите».
 
 
Два медведя, что стояли,
Приказаниям внимали.
И были слугами её,
Всё дело поняли своё.
 
 
Вмиг к медведю подбежали,
Все верёвки развязали
И его стали тормошить,
Чтобы быстрее в дело вжить.
 
 
Как очнулся, в дело взяли,
Всё хозяйство показали
И рассказали о делах,
Что должен делать он на днях.
 
 
И Кора слугой остался,
В Древе Джиги прибирался,
Еду готовил и стирал
И в лесу хворост собирал.
 
 
Хорошо с другими сжился,
Дружбой крепкою сдружился,
По дому-царству не скучал:
Он вся и всех позабывал.
 
 
А ведьма Джига каждый раз,
Когда на слуг бросала глаз,
Большой радостью сияла.
Она только ведь то знала,
Что не звери ей служили —
Кровей царских слуги были.
 
 
А в царстве славном на горе
И днём и ночью, на заре
Царя в царстве ожидали,
Во все окна выглядали.
 
 
Давно уж съехал царь Кора
От брата, с царского двора,
Но в царстве славном с той поры
Вестей не знали от Коры.
 
 
И уж дольше ждать не стали,
На их поиски послали
В боях прославленный отряд.
Он прочесал весь путь подряд,
Что в замок брата Коры вёл,
Но к счастью поиск не привёл.
 
 
И спустя много дней, ночей
Отряд вернулся без вестей.
На всех дорогах, что в горах,
У моря синего, в степях,
Следов не видели о том,
Чтоб проезжал кортеж с царём.
 
 
Но только лишь успел отряд
Донести чинам доклад,
Что государя не нашли,
О нём вестей не привезли,
 
 
Как в небе синем среди туч
Блестящий солнца вспыхнул луч
И вдруг погас, пуская тьму
Здесь быть владычицей всему.
 
 
И чёрный ворон, креп-могуч,
С клыком в мел белым, из-под туч
Вдруг над замком показался.
Страшный крик его раздался
По всей округе над землёй,
Пронзая страхом мир людской.
 
 
Кругами начал он летать
И в знак крылом одним махать.
 
 
Во дворце все онемели,
В страхе, ужасе смотрели,
Потому что люди знали,
Его знаки понимали,
Что прилетает он тогда,
Когда случается беда.
 
 
Царя, все поняли, не ждать!
И все бежали рассказать
О том царице молодой,
Что муж пропал её родной.
 
 
Но она крик услыхала,
На балкон сама бежала.
Узнав ворона с клыками,
Что летал вокруг кругами,
Она мгновенно поняла,
Что победила сила зла.
Кровь застыла в её жилах.
Устоять была не в силах.
 
 
Она горько зарыдала
И бесчувственной упала.
В постель снесли её скорей.
В ней пролежала восемь дней.
 
 
И доктора со всей земли
Её лечили, не спасли.
Смерть к царице подобралась,
Взять во тьму её собралась.
 
 
И в свой предсмертный страшный час
Царица-мать в последний раз
Просила няню к ней зайти
И к ней сыночка принести:
 
 
«Принеси мне его сейчас,
Увижусь с ним в последний раз».
Няня тихо зарыдала,
Причитать уже не стала.
 
 
Ведь воля Господа была,
Чтоб смерть царицу забрала.
Она мигом побежала,
Из кроватки дитя взяла.
 
 
Его к царице принесла
И в руки ей его дала.
С сыном мать своим прощалась,
В иной мир уйти собралась,
 
 
Утро раннее настало —
И всё царство зарыдало.
Их царица умирала,
Любить сына завещала.