Текст книги "Между нами обман"

Глава 6

– Алиса, вы сегодня поздно. А вечерние занятия?

– Пришлось пропустить Демид Ахметович, но я наверстаю. Спасибо за беспокойство, – хотя на хрен мне не сдалось беспокойство мужика, который имея семью, трахает всех своих врачих.

Нет, это конечно может быть слухами, но Нина рассказала, как уговорила его меня на работу взять. Нет, я никого не осуждаю, сама далека не невинная девочка, но и внимание его на себе ощущать не хочу.

– Может тебя довезти?

– Не стоит, да и работа у меня еще, – прощаюсь я с ним, оставаясь одна в процедурной. Раскладываю все по местам. Хочу уже одеться, уйти домой и как обычно погрузиться в пучину безнадеги.

Нет, я конечно сказала, что мне не нужна его помощь, но я все же ждала, что Миша придет за подробностями.

Но уже третий день и моя надежда тает с каждой минутой. А самое главное я загружаю себя работой по полной, чтобы не думать о том, как легко я упала в его объятия, как мне нравилось ощущать его внутри. Хотелось дать по голове самой себе за эти неуместные желания. Еще сильнее хотелось все повторить.

– Алис, – заглядывает администратор Лена. – Там парень за уколом пришел. Знаю, что ты уже заканчиваешь. Но может…

– Ничего, я еще даже не переоделась, – закрываю шкаф, хочу узнать, какая инъекция, но Лена уже прикрыла двери. Ладно, в электронном журнале все равно должно быть записано.

Сажусь за компьютер и открываю журнал, когда слышу характерный звук.

«– Проходите, садитесь, пожалуйста», – говорю, не глядя, и вдруг слышу щелчок замка. Поворачиваю голову и вскакиваю так резко, что падает стул.

– Миша? Зачем… То есть… Какая инъекция тебе нужна? – сложно быть хладнокровной, когда мы наедине в таком тесном пространстве, когда он смотрит так, словно уже поджигает столб, к которому я привязана.

– От желания тебя выебать. Есть такая? – говорит он с усмешкой, снимая с себя рубашку. Это уже не смешно. Сердце разрывается, перед глазами пелена.

– Лечится обильными питьем и звонком к шлюхам, – почти хриплю, прижимаясь задницей к столу, словно это спасти меня может. Глохну, слепну, почти не дышу. Но я могу сопротивляться. Я же буду сопротивляться?

– Напивался я и так знатно, не помогает. А зачем мне платить каким – то шлюхам, когда есть самая лучшая? Скажи, Алис, а тебя специально обучали для меня. Сколько мужиков прошло через твою дырку, прежде чем тебя по твоим же словам зашили. Сколько членов ты сосала?

Он уже так близко, опаляет дыханием, а моя рука на автомате поднимается. Обжигает его щеку. Он даже не дергается. Ему вообще нипочём мои удары. Они сыплются на него градом, но он лишь обхватывает мою шею и толкает на кушетку.

– Перестань! Я на работе! Меня уволят!

– А ты веди себя потише, – задирает он край халата, скользя пальцами по обнадёженному бедру. – Медсестричка. Я все равно тебя трахну, Алис.

– Лена услышит. Мы долго.

– Если мы бы не болтали, то уже давно бы трахались. Мне много не надо. Просто вставить в твою лживую пизду, – стягивает он трусики и утыкается кончиками пальцев в мою киску. Я кусаю в кровь губу, понимая, что не хочу сопротивляться. Даже разум молчит, не пытаясь воевать с сердцем. А тело так и вовсе выгибается, стоит ему проникнуть фалангами чуть глубже. – Бляяя. Ты же течешь как сука…

Он упирается лбом мне в спину, я дергаюсь.

– Миш, давай быстрее. Мне правда нужна эта работа.

Он усмехается, шлепает меня по заднице, большим пальцем болезненно проталкиваясь в анус. Я ахаю, роняю голову на кушетку, зажимая рот кулаком. Тут же слышу щелчок пряжки, а я потом напрягаюсь всем телом, когда складочек касается гладкая поверхность головки. Она скользит внутрь, не встречая сопротивления.

– Алиса, дрянь, отравила меня.

– Замолчи, – чувствую руку на своей голове. Он поворачивает к себе мое лицо, вцепляясь злым взглядом. Втягивает носом воздух, а потом одним сильным толчком выбивает мой. Я ахаю, чувствуя себя до краев заполненной. Никакого алкоголя, никаких эмоций, голый, быстрый секс. Резкие шлепки и натянутые нервы. Он трахает пальцем мою попку, удерживая словно крюком и натягивает на свой член. Еще пара десятков шумных фрикций, которые заканчиваются моим болезненным оргазмом и спермой, которая теперь стекает по склону задницы, заполнившей меня изнутри.

А потом все вдруг заканчивается. Миша просто застёгивает ширинку, рубашку и ничего не сказав, уходит. Оставляет меня одну, вариться в собственном стыде и позоре. Спасибо, хоть дверь прикрыл.

Я на ватных ногах, пытаюсь подняться, привести себя в порядок, чувствуя себя как никогда грязной. Он уже второй раз просто берет свое, а я просто отдаю ему, не имея шансов на простое и категоричное «нет».

Кем он меня после этого считает. Развязной сукой? Шлюхой, не имеющей морали? Вряд ли осознает силу моих к нему чувств и как они губят нас обоих. Самое страшное, что я не смогла бы изменить свой поступок год назад, я даже не уверена, что захотела бы.

Отчитываюсь Лене, что все сделала, наконец закрываю кабинет и выхожу на улицу, кутаясь в тонкое пальто. Ветром взлохмачивает волосы, закрывая обзор, но я все равно вижу силуэт на фоне черной машины. Что ему нужно? Разве он не получил то, за чем пришел.

Я кусаю губу от обиды и хочу пройти мимо. Просто иду по направлению к метро. Но ощущаю непозволительное удовольствие, когда он нагоняет меня.

– Ты же видела, что жду.

– А мне плевать.!

– Да что ты? А разве ты трахнулась со мной не ради того, чтобы я тебя выслушал? Разве не так поступают шлюхи?

– Заткнись! Ты ничего обо мне не знаешь! И не хочешь знать!

– Хочу, пошли говорю в машину. Ты в этой тряпке с пневмонией скоро ляжешь.

– Да ты будешь только рад, если я сдохну! Отпусти, говорю!

– Херню не пори. Если уж я и хочу твоей смерти, то только затрахать тебя до смерти.

– Отпусти!

– Прекрати быть дурой! Я трезв, я удовлетворён, я готов тебя слушать!

Глава 7

– Я тебе все сказала! Ты меня обманщицей назвал!

– Тяжеловато тебе верить, учитывая, что произошло. Да и Глеб утверждает, что ты лживая сука.

– Ну и слушай дальше своего Глеба! – ну вот чего упрямлюсь, но и так просто пойти с ним не могу. А если он опять приставать начнет. А если я опять «нет» не смогу ответить.

– Да как же ты достала! – гаркает он, запрокидывая меня на плечо. Бью его по спине, но бесполезно. Он просто открывает дверь машины и сваливает меня как мешок на соседнее сидение.

Садится рядом, блокируя двери. Поправляю одежду, чувствуя, как внутри тела плещутся остатки возбуждения, а ноги дрожат от пережитого оргазма. Он закуривает, протягивает сигарету мне. Я не курила уже год, но сейчас это кажется разумным.

– А есть электронные?

– Да, в бардачке одноразки возьми…

Беру, срываю этикетку, затягиваясь сладким дымом. Вкусно, но особо успокоения не приносит.

Миша молчит, смотрит прямо, по рулю постукивая. Да и мне говорить не хочется. За три дня работы почти без сна я уже живу на автомате.

– Год назад на тебе было больше мяса, – обжигает мой профиль взглядом, обволакивает ментоловым дымом.

– Год был трудным. А что, не нравлюсь? – поворачиваю голову, смотря с вызовом.

– Хуйню порешь. Но пожрать все равно надо.

– Я не хочу.

– Значит я буду заталкивать в тебя еду, – выбрасывает он окурок в открытое окно и заводит машину. Мы едем по ночному городу молча, слушая какой – то незатейливый трек. Он довозит меня до ресторана, где мы ели в тот день, когда я появилась в его жизни. До сих пор не по себе от того, как я себя вела и что говорила. Пыталась играть роковую девку, чтобы подцепить его. А в итоге стоило стать собой, и он влюбился в меня.

– Символично.

– Согласен. Пойдем. Расскажешь все. На пустые яйца и полный желудок я добрее.

– Я помню, – выхожу из машины и иду за ним. Смотрю на прямую напряжённую спину. Он действительно готов слушать, он действительно готов поверить? Так и хочется спросить, где подвох.

Нас усаживают у окна на втором этаже, место уединённое, да еще и шторкой занавешивают. Уютнее, чем в первый раз, когда его еще живой отец и моя лже-мать нас друг другу представляли.

– С чего мне начать?

– С заказа. Принесите два прожаренных стейка, картошку молодую, салат. Только без лука. Мы его терпеть не можем. И выпить.

– Ты за рулем.

– Не лечи меня. Все.

– Что – то на десерт?

– Да, мне медовик, ей морковный.

Официант уходит, а я Миша поднимет на меня взгляд.

– Никогда не понимал, чем тебе этот торт может нравиться, – эта отвлеченная тема расслабляет. Словно мы снова на острове, словно между нами идиллия. Только тогда над нами постоянно висел меч, однажды перерезавший нашу связь. Глупо надеяться, что, когда-нибудь мы снова сможем быть такими счастливыми и беззаботными.

– Это, наверное, некая иллюзия полезности. Он же с морковкой.

– Ну да, по части иллюзий ты мастер. Давай так, Алис, я хочу правду. Всю. От начала до конца.

– А ты реально ее готов слышать или опять будешь орать, что я все придумала.

– Ну Глеб и его отец утверждают, что ты врешь, а реальная Олеся Васнецова, студентка медицинского университета, погибла в аварии два года назад. В Москве.

Ого…

Я выпрямляю спину, откидываясь на спинку. Страшно, как люди умеют все подстраивать.

– Я лишь надеюсь, что они не подстроили аварию, чтобы реально похоронить некую студентку медицинского.

– Я на самом деле тоже. Помнишь грымзу Олейникову? – вдруг спрашивает он, чуть прищуриваясь.

– Географичку? Она еще плевалась, когда что – то яростно доказывала.

Миша выдыхает, чуть наклоняясь ко мне.

– И почему ты вечно сидела на первой парте? Не противно было?

– А у меня очки же были. С толстыми стеклами. Считай, как подводные.

Миша вдруг заливается смехом. Смеётся долго, красиво, вызывая у меня невольную улыбку.

– Охереть. Ты Олеся.

– Алиса. Уже давно.

– Ладно, ладно. Блядь, да как так вышло. Ты тогда расспрашивала про износ, я и подумать не мог.

– А мне хотелось, чтобы ты тогда догадался. Я так боялась говорить тебе правду.

– Надо было сказать, – пинает он меня по ноге под столом, а я в ответ. Не сильно. До болезненного мило.

– Надо было.

Он запрокидывает замок из рук за голову, часто и шумно дыша. Смотрит на меня не открываясь.

– Прости меня, Олеся Васнецова.

– Давно простила, Миша Хворостов.

Глава 8

Миша

Жизнь сделала крутое пике. Совсем недавно я был беззаботным мажором, которому все было до пизды. А тут уже бывший зэк, получивший в наследство убыточную компанию и ненависть к одной лживой девчонке. В тюрьме… Пиздец сначала.

Первое время понять не мог, как, как блядь девочка, которая признавалась мне в любви, готовая жить без роскоши, так просто меня предала.

По щелчку пальцев. Думал, убью.

Просто согну те долбанные решетки в зале суда, наброшусь и раздавлю. За чувства, что испытал. За будущее, которое отобрала.

Попал в тюрьму и думал жизнь закончится. Либо петухом сделают, либо в драке прирежут.

Но оказалось, что в тюрьме последние дни досиживал отец Глеба. Роман.

Мы никогда особо не общались, хотя раньше он частенько был гостем в нашем доме.

Они с моим отцом были партнерами. Но потом что – то пошло не так. По словам отца, Роман предал его, за что и сел в тюрьму на несколько лет.

Но послушав версию Романа, я понял, что мой отец не был святым. Да я всегда это понимал, просто принимал как данность его поведение. Не мог ослушаться.

Отец Глеба ввел меня в верхушку на зоне, я не только смог остаться целым, но и приобрел некий авторитет после его ухода. Ну или его иллюзию. После Алисы я на все стал смотреть через призму черных очков, никому не мог довериться полностью. Когда вышел Роман, он частенько навещал меня. Как собственно и Глеб. Этот даже попросил разрешения жениться на Кате, словно я мог быть против.

За этот год я много раз представлял, как убиваю Алису, которая даже не пришла ко мне ни разу.

Я ждал, блядь, как я ждал, чтобы она хоть раз пришла и все объяснила, находил ей тысячу оправданий и с каждым ненавидел все больше. Но еще чаще представлял, как трахаю. В темноте камере, под храп других закрывал глаза, брал в руки член и дрочил до потери сознания, представляя, как она берет в рот или скачет на мне. Иногда до ручки доходил, был уверен, что это именно она заходит в камеру, раздевается и ложится рядом, готовая разделить со мной мою печаль.

Когда она пришла ко мне после освобождения, я охуел, если честно. Глеб сказал, что она давно живет с кем – то. Что даже не пытается с ним связаться, спросить про меня. Ее появление как молот по голове. Задушить хотелось дико, узнать, как жила еще больше. Но безопаснее было просто послать подальше.

Когда в клуб пришла, удивила еще сильнее. Какого черта ей надо? И почему так просто на ласки отзывается. Чего хочет? На что рассчитывает? Новый обман?

А когда информацию вывалила, думал взорвусь. И хватило же у нее наглости все это придумать. Про дочь. Какая у нас может быть дочь?

Иногда я думал, что может она беременна, что может все из-за ребенка, но фотографии ее худого тела давали понять, что ничего подобного не произошло.

После разговора с ней я сразу отправился к Глебу, просто узнать насчет ее излияний. Он заржал, напомнил, что Олеся была уродиной пострашнее атомной войны. Да и вообще она давно на том свете. Даже статью в газете показал. Я поверил. Потому что Глебу нет резона меня обманывать.

Потом два дня тусил в офисе с отцом Глеба, который принял на себя управление компанией. Он вводил меня в совет, давал указания, помогал, как мог.

Я почти не спал, работал.

Может просто, чтобы забыть про все ее лживые речи. Но все же узнал у Глеба, почему в клубе он назвал ее Олесей.

Он отрицал.

Утверждал, что Алиса и Олеся созвучные имена. Может в голове чего от паленки помутилось.

Это, а может желание оправдать Алису заставило меня прийти в тюрьму как посетителю. Заплатить денег дежурному и просмотреть журнал посещений. Я листал долго, почти три часа, но наконец наткнулся на имя. Алиса. Меня как током шибануло. Молнией прямо в башку. Она приходила? Почему я об этом не знаю. Я устроился поудобнее и стал листать дальше. Она приходила каждую субботу. Каждую субботу она была здесь в восемь утра, а я никогда не знал.

Я закрыл глаза и восстанавливал в уме каждую субботу. В пятницу всегда была драка, в которой приходилось участвовать, а потом одиночка на все выходные. Может кто – то не любил ее, а мне нравилось быть одному, фантазировать о том, чтобы я делал с Алисой, окажись она рядом. Иногда даже разговаривал с ней, покрывая трехэтажным матом.

Иногда в субботы приходилось тусить в медчасти. Помогать врачам. Сам вызывался, если предлагали.

Но мне ведь все равно должны были сообщать, верно? Даже дежурный подтверждал. Что если заключенный занят, ему все равно приходит сообщение, что к нему приходили.

Что за херня.

Ехать к Глебу, все будет отрицать. А если замешан его отец, то тем более. Более чем уверен, что стоит мне упомянуть это, как я случайно попаду под машину, а завтра нихера не вспомню.

А Алиса. Если все, что она говорила, было правдой? Что если, это реально Олеся Васнецова из далекого прошлого. Я нашел ее и поехал в клинику. Думал просто поговорим, а увидел и понесло. Отказаться от возможности получить ее тело я просто не способен. Это нереально. Пожалуй, как и тот факт, что она вполне себе спокойно сидит напротив и уплетает за обе щеки свой стейк.

– Пока в тюрьме сидел, мечтал о мясе, – доедаю последний кусок и вытираю рот салфеткой.

– Только о нем?

О тебе еще, но говорить этого не стану.

– О мягкой постели. Хотя так и не спал после выхода. Пару часов в машине не считаются. Ладно, начинай что ли…

Глава 9

Алиса мнется, словно врать собирается. Это злит. Неужели выдумывать будет? С другой стороны, про географичку она сказала, откуда бы ей знать подробные подробности.

«– После изнасилования», – говорит тихо, вертя в руках нож, я просто его отбираю. – В общем я сразу пошла в полицию. Я еще верила в справедливость и считала, что ты должен сесть.

– Меня реально посадили.

– Когда я была в полиции, пришел отчим. Ну мужик, с которым жила моя мама.

– Ирина?

– Ты будешь слушать?

– Ладно, – откидываюсь в кресле.

– Пришел Виктор и начал мне объяснять, что такие люди все равно не сядут и заявление нужно забрать.

– Но ты встала в позу. Ну что? Васнецова всегда была упрямой овцой, уж извини.

– Не извиню. Мне кажется поруганная честь меня несколько извиняет, как думаешь?

– Согласен. Прости. Давай дальше.

– А дальше я поехала в больницу, сняла побои и поехала домой. Дома приняла душ, а когда вышла Виктор, он… Он начал мне угрожать, а потом попытался изнасиловать. Он давно ждал повода, приставал, если матери дома не было. В общем мать появилась не вовремя, он ее толкнул, и она…

Она роняет лицо на стол, а я успеваю подставить руку, чтобы она не ударилась. Мысли начинают глохнуть, эмоции берут вверх.

– Что с мамой?

– Она ударилась об угол. Виктор начал орать, что это я виновата, а у меня в голове что – то помутилось. Я взяла нож и в общем.

– Ты убила его? – Охуеть. Хотя за мать я бы тоже убил.

– Я только раз ударила, но он заорал, что это не убьет его и начал сам моей рукой наносить себе удары. Господи, крови было столько, что я не могла понять ничего, просто как тряпка позволяла ему собой управлять, пока он не упал. Я сразу позвонила в скорую, все рассказала. Приехала полиция, меня забрали. Он умер в больнице. А меня…

Я сижу как пришибленный. Такую историю даже самый отбитый писатель бы не смог придумать, а тут девчонка.

– Алис, ты сидела в тюрьме? – хрипом доносится до моих ушей собственный голос. Она кивает. – За убийство?

– Ну я же убила…

– Ты… – слов нет. Я встаю, понимаю, что горло стягивает непонятной обидой за маленькую девочку, которая просто оказалась под прессом обстоятельств. – Ты, наверное, ненавидела меня.

– О, конечно. Ты был началом всех бед. Я хожу из угла в угол нашего уеденного пространства, а потом просто сажусь рядом, опускаю голову ей на колени. Смотреть не могу на нее. Просто сил нет. Ощущение, что это все со мной происходило.

– Может прервемся?

– Ночь длинная, давай дальше.

Глава 10

Рассказать. Как будто это так просто. Абстрагироваться, сделать вид, что все это происходило с кем – то другим. Что не было страха, боли, ужаса, отвращения ко всему живому, дикое, неконтролируемое желание умереть. Отречься от той девочки, что страдала за стальными решетками, надеясь на чудо. Рассказывать, словно зачитывать заголовки бульварных журналов.

Дочь убийцы стала убийцей!

Это была бы сенсация. Я не знаю собственного отца, помню урывками, как брал на руки, как кидал в воздух и покупал сладкую вату. Еще помню слезы матери, когда к нам приехали офицеры тогда еще милиции. Я пряталась за дверью и слушала вопросы о том, как часто папа у нас бывает. Даже обыск они проводили, это я точно помню. В итоге отец, который и так не слишком часто у нас появлялся, перестал существовать даже номинально. Иногда я думаю, что мама приводила мужчин, потому что я постоянно спрашивала, где папа, почему он перестал приходить и приносить разные красивые вещи. Где теперь те вещи, а где папа. Я даже не знаю, как его зовут, в моем свидетельстве стоял прочерк. Впрочем, в нынешнем такая же ситуация. Может быть поэтому я так жадно хочу, чтобы Миша мне поверил, потому что хочу, чтобы у моей дочери был отец.

Я глажу голову Миши, что покоится на моих коленях.

– Алис…

Смотреть ему в глаза нереально, так что я просто их закрываю. Представляю, что мы снова на пляже Бали, держимся за руки. Нужно было тогда все рассказать, просто смотреть на океан и говорить, говорить, говорить.

– В тюрьме мне тоже не хватало мяса. А еще материнских рук. Она конечно последнее время была помешана на моем отчиме, но не забывала про меня. Обнимала часто, защищала, когда отчим напал.

– Я бы хотел сам его убить. Не пожалел бы пули, – глухо хрипит Миша мне в колени. Рычит, не поднимая головы, сжимает мои бедра сильными пальцами, запуская процесс эротического разрушения, словно напоминая телу, на что оно способно.

– И снова сел бы. За него уже я отсидела.

Как бы я поступила сейчас? Была бы такой импульсивной. Или это во мне кровь отца говорит… В какой – то момент я просто перестала о нем спрашивать, потому что каждый раз слышала только одно. Отец сидит за убийство. Но зато было понятно, откуда у мамы деньги на мою учебу в лучшей гимназии Питера. Очевидно убийца был с деньгами. Платил за мою учебу, но так ни разу не захотел увидеть дочь.

Он поднимает голову, я опускаю. Наши взгляды сталкиваются в молчаливой битве. Огонь загорается, а его руки скользят выше.

– Мне сложно представить тебя на своем месте.

– Это уже в прошлом. На самом деле, если вспомнить, было все очень даже неплохо, особенно когда забеременела.

Он шумно выдыхает.

– С одного раза? Так вообще бывает?

– Бывает. Но прежде, чем узнать о беременности, я встретила Ирину.

– Твою подставную маму?

– Да. Она уже знала мою историю, выудила подробности и предложила свой дикий план.

Миша напрягается, но внимательно слушает, даже не пытаясь задавать вопросов.

– За что она сидела?

– За убийство. Подробностей я не знаю. Я вообще мало знала о ней. Но она помогала.

– Ты согласилась?

– Нет! Господи, я конечно была на тебя зла и обижена, но ее план казался мне полной чушью. Мне было сложно поверить в то, что ты в меня можешь влюбиться. Ирина оставила меня в покое, потом стала почти лучшей подругой, потом помогала рожать…

– Почему ты не сделала… Блин, – он проводит рукой по лицу.

– Аборт? Я частенько думала о смерти. О том, что мне жить незачем. А потом эта беременность. Я вспоминала твое лицо и решила, что малышка у нас будет самой красивой.

– Дальше, – жадно произносит Миша, словно задыхается.

– А дальше я родила, только взяла ее на руки и мне почти сразу сказали, что она умерла.

– Что?!

– Да, во мне тогда что – то сломалось. Я потеряла последнее родное существо. Ирина все жужжала, что это из-за вас. Рядом была, поддерживала, играла роль настоящей матери. И я согласилась участвовать в ее фарсе.

– Постой, – Миша выпивает залпом воду, что ему принесли, зарывается в волосы и опускает голову. Часто дышит, словно ему плохо. А мне наоборот хорошо. Неужели просто выговориться нужно было. Да, я говорила с Ниной, но без подробностей. Да и не к чему они ей были. А Мише нужны. Все самые грязные подробности. Ощущение такое, словно груз, который тянула столько лет, ему передаю. Пусть делает с ним, что хочет, а мне надо Эллу искать.

– Значит Ирина тебя готовила?

– Да, брекеты сняли, волосы покрасили, пришлось поучиться манерам и вообще заняться собой, мясца нарастить. Если честно, боялась, что ты меня узнаешь, но оказывается ты настолько был зациклен на себе, что не сопоставил лицо Олеси и мое…

– Стоп, Алис. Ты говорила, что тебе нужна помощь…

– Мы сразу к главному, ну ладно. Перед тем, как начать давать показания, Ирина сообщила, что Элла жива.

Миша сидит как пришибленный, да это и понятно, столько информации не каждый вынесет.

– Ты видела ее?

– Только на фотографии, – протягиваю ему телефон, где малышка стоит на главном экране. Тут ей примерно два года. Может больше, я не знаю. Есть еще свидетельство…

– Ты поэтому не дала показания? Ну то есть соврала…

– Да. Представляешь мой шок, когда я приехала в детский дом, где она должна была быть, а вместо него руины. Он сгорел за несколько недель до моего приезда. Документы тоже. Детей спасли и теперь мне нужно найти мою дочку.

– Нашу дочку.

От его слов на душе словно цветы распустились. Холод и страх, что окутывали тело, отпустили, а я спрятала глаза и улыбнулась. Нашу дочку. Он мне поверил, просто поверил!

– Почему ты не написала мне?

Я поднимаю голову так резко, что у меня шея хрустит. В смысле?!

– Я писала! И приходила! Постоянно!

– Еще и писала, серьезно?

– Да, сначала каждую неделю, потом каждый месяц. Содержание писем всегда было примерно одно и тоже. Но часто были и подробности того, что я только что тебе рассказала.

Миша поднимается из-за стола. Его лицо каменеет, и я не знаю, чего о него ждать.

– О твоих посещениях мне не сообщали.

– О том, что выпустили, благодаря письму Ирины тоже?

– Меня убедили… да пиздец, меня даже убеждать не пришлось. Слушай, я реально выгляжу таким лохом.

Даже жалко его становится на этом фоне. Я встаю тоже, подхожу ближе. Мы тут одни, скрытые этой плотной занавеской.

– Ты не лох, просто ведомый, – касаюсь его напряженной спины, чувствуя твердость мышц и пульсацию от сердцебиения. – Только поэтому Ирина считала, что ты сможешь в меня влюбиться.

Миша тянет руки, хватает мои и подтаскивает к себе ближе. Обнимает себя моими руками, вынуждая упереться носом в ткань его рубашки. Запах одуряющий, а пальцы сами комкают ее на груди.

– Ощущение, словно я в Шоу Трумана, где все за мной наблюдали и смеялись, показывая пальцами. Над твоей Ириной кто – то стоял. Не могла она все провернуть. Кто – то, кто хорошо нашу семью знал.

– Есть варианты?

– Роман Климов. Отец Глеба.

– А он разве не в тюрьме?

– Сел почти сразу после выпускного, но вот вышел полгода назад, незадолго до меня. Так, мне нужно поспать. Поехали, – он расплачивается, хочу выйти через главный вход, но тормозит.

– Если Климов следит за нами, то нам лучше сделать вид, что я тебе не поверил.

– Чтобы он не навредил?

– Да, он может посчитать тебя угрозой. Нужно убедить его, что все идет по его плану.

Я вытаскиваю руку. Я все понимаю, но обида жжет изнутри.

– А Эллу мы начнем ее искать?

– Сейчас нельзя светиться, Алис. Давай с этими мудаками управимся, а потом займемся поисками малышки.

– И на сколько это затянется?

– Я… Не знаю. Я блядь даже не знаю, в чем конкретно их план. Дай мне время, ладно.

– Ладно.

– Алис…

– Ладно! – хочу обойти его…

– Ну и куда ты.

– Миш, ты сам сказал, что нужно сделать вид, что ты мне не поверил, ссоры очень кстати.

– Ну какая ссора, Алис, тебе не кажется, что после всего мы не должны ругаться, – тянется он ко мне, но я чуть отталкиваю.

– Если Климов следит.

– Алиса.

– Ну серьезно, не до поцелуев сейчас. Сам сказал, нужно решить с мудаками. Я такси вызову.

– Ты одна живешь?

– Нет, на это нужно много денег.

– Я дам, – идет за мной как привязанный, а я тороплюсь на улицу. Воздуха не хватает. – Алис, ты чего хочешь?

– Не знаю, – толкаю его снова. Я все тебе рассказала, а ты даже не посочувствовал. Неужели тебя даже не торкнуло.

Чувствую почти облегчение, когда он тянет руку, обхватывает затылок и толкает к себе. Врезается носом в висок, жарко шепча.

– Да меня пришибло это все насквозь. Алис, малышка. Я просто не осознаю всего масштаба пиздеца. Я все решу. Доверься мне, ладно. И дочку нашу найдем, я тебе обещаю. Давай не ругаться.

– Давай, – киваю, скользя пальцами по его напряженной руке. Он тут же ловит их, стискивает.

– Вызывай такси. Я обиженный пойду обратно.

– Ладно, – тошно просто от того, что снова нужно играть какую – то роль. Я просто отвыкла за год от этого, привыкла быть собой. Я умом то понимаю, что Миша прав, но удаляясь от него, душу себя эмоциями, потому что ожидала совсем другого. Была уверена, что стоит ему узнать о дочери, он тут же бросится ее искать. Мы вместе ее найдем. Вместе создадим семью. Возможно я поторопилась, возможно вообще не стоило искать Мишу, потому что правдой я поставила под угрозу его, себя и нашу дочь.