Текст книги "Жестокий муж"

Глава 20.

Я всегда была сдержанной. Жадной на эмоции. Лишь в эфире расслаблялась. Но Саид каким – то неведомым образом заставляет меня каждый раз выходит на новый уровень чувств. Мой уровень эмоций рядорм с ним просто закашливает. Если бы тут был измеритль шкалы, то давно бы взорвался… Гнев. Досада. Ярость. Обида. Злость. Бешенство. Исступление. Горечь. Неистовство. Я могу еще придумать много синонимов своему состоянию, которое крутит изнутри. На Саида, что вообще появился в моей жизни. На Галю, которая обманывала меня столько лет. Но больше всего на себя. Я словно жила в иллюзии, красивом сне, который вдруг закончился. И теперь из красивой ведущей, из женщины на которую ровняются миллионы других я стану женой психа, который насиловал меня много лет.

Я брожу по комнате как загнатный зверь, все думая размышляя как себя спасти. Если вообще шанс остаться той прежней Дариной, которая шла к успеху невзирая на боль и усталось, которая не спала ночами, чтобы вызубрить материал, чтобы быть лучшей на курсе. Неужели я сдамсмя, неужели стану игрушкой маньяка который решил сделоать из меня очередной инкубаттор…. Он был женат…

– Амина! – резко взрываюсь, когда она испуганно застывает в проеме двери. На мне лишь халат и я его запахиваю. – У Саида есть дети?

– Мне не положено..

– Это простой вопрос.

– Мне не положено.

– У него точно есть дети… И точно нет мальчиков. Значит он извел одну жену, а теперь планирует извести меня? У неего хобби такое?

– Саид сказал, чтобы вы готовились к церемонии, – она поднимает с кровати нарял. – А я могу сделать вам прическу и закрыть волосы платком.

Серьезно? Вот так просто. Она уверена, что я с благодарностью приму этии дары?

– Я не буду выходить замуж за это чудовище! Я не буду это надевать! – Бросаю красивый восточный наряд на кровать. – Так ему и передайте!

– Что мне передать?

Крик застревает где-то в горле, весь запал потушен, словно костер струей воды. Становится зябко… Нечем дышать… Один его вопрос, а я уже под облаками. Там, где нет кислорода, там, где мгновенная смерть.

Саид стоит в проеме двери и тяжелым взглядом разглядывает погром, что я устроила, платье, что валяется ненужной тряпкой.

Высокий. Сильный. Мощный. С тяжелым, пронизывающим взглядом. С виду совершенно приличный мужчина. С модной по современным тенденциям стрижкой, короткой щетиной, словно нарисованной на острых скулах… Почти красивый… Бизнесмен. Глава большого, влиятельного семейства.

Но внутри настоящее животное. Без жалости к противнику. Без жалости ко мне. Я струной вытягиваюсь, ногти в ладони втыкаю.

Я не буду бояться, мне нечего бояться.

Он мне никто… Никто…

Но как же все внутри дрожит, стоит ему появиться в поле зрения, просто оказаться в одной комнате.

Легко воевать с драконом, когда его нет рядом, почти невозможно, когда он заживо пожирает тебя своим пламенем.

– Ну, что ты замолчала? Язык проглотила?

– Нет… Нет! Не проглотила. – Прорезается голос. – Я не буду надевать это убожество. Я не буду выходить за тебя, я жить здесь не хочу! Отпусти меня домой…Верни мне мою жизнь!

Нужно быть умнее, нужно действовать ипначе, но стоит ему оказаться в зоне видимости, как меня корежит от жмоцйии, я как звенящее от удара стекло.

– Выйди, – говорит он Амине. Та буквально испаряется, оставляя нас наедине. Я сдерживаю себя, чтобы не крикнуть: «Останься!»

Почему – то его взгляд мне не нравится. Его руки, которыми он снимает с себя часы мне тоже не нравтяся.

– Отпусти меня домой! Я не хочу и не буду здесь находиться! – бросаюсь на него, маленький, бессмысленный прыжок мотылька в лаву. Он тут же обхватывает мои запястья. Сталь, что обжигает кожу. Сила, от которой обязательно останутся синяки.

– Я думал, ты умнее.

– Отпусти, мне больно!

– Ты все еще не поняла, куда попала? Не поняла с кем когда-то связалась? – каждое слово, как стрела, каждый шаг, как вбитый кол в мою нервную систему. – Твой дом теперь здесь, твоя жизнь принадлежит мне.

– Я с тобой не связывалась! Ты мне омерзителен! – кричу я ему в лицо и ахаю, когда он хватает меня за горло, перекрывая доступ к кислороду. В глазах пытаюсь найти хоть долю жалости, хоть грамм милосердия, но там лишь тьма, беспроглядная и пустая… Я хватаю ртом воздух, чувствую, как ноги под тяжестью давления подкашиваются, а я опускаюсь на колени. Перед ним.

– Твое счастье, Дарина, что ты носишь моего ребенка… Иначе я бы показал тебе, как нужно встречать своего мужа.

– Ты мне не муж, – хриплю. Вцепляюсь в его пальцы, царапаю ногтями в кровь, но он даже не дергается… Лишь смотрит на то, как из ранок проступают капли, как я задыхаюсь от давления на шею. Отпускает меня и я, втянув воздух, поднимаю голову… Как же я его ненавижу! Всеми фибрами души! – Ты мне не муж. Я никогда не стану настоящей женой такому, как ты!

Рука в волосах, и мой вой ему в лицо. Господи, как больно!

– Ты неблагодарная белая сука, которая никак не поймет, где ее место! Я покажу… Хотел после свадьбы, но раз ты сильно просишь, – берется он за пряжку на своих брюках, а меня волной паника накрывает. Он же не будет… Я беременна, он знает это…

– Не смей, нельзя, – дергает Саид ремень, в глазах растет тяжелая похоть, словно снежный ком, под которым так легко погибнуть. – Я беременна, помнишь? Нельзя!

– Демид пока запретил нам половую жизнь, но, думаю, он даже похвалит меня, если твой грязный рот займется чем-то более полезным.

– Нет! – качаю головой, но в тисках это бесполезно. Саид удерживает меня, силой сжимая волосы на затылке, а другой рукой расстегивает ширинку, звук которой рвет меня изнутри… Секунда, и я округляю глаза, когда к лицу прыгает его налитый кровью питон. Я ахаю и снова дергаюсь, но лишь причиняю боль себе. – Я не буду. Я никогда этого не делала!

– Однажды, когда ты смиришься со своей участью и станешь послушной женой, я расскажу тебе о том, как сделал тебе ребенка, о том, как ты сама жаждала мой член в свой пухлый ротик.

Глава 20. 1

– Ты врешь! Ты все врешь! – качаю головой, слезы лью, но Саиду плевать, он пихает свой набалдашник мне в губы… – Я не могла этого хотеть. Ты насиловал меня. Насиловал!

– Открой рот и соси, пока я не сделал тебе больно…

– Не буду! – зажимаю губы, зубы. Не пущу. Откушу, если потребуется.

– У тебя всегда напрочь отсутствовал инстинкт самосохранения, – резко зажимает мой нос, от чего воздуха в легких не остается, и я хватаю его единственным доступным способом. Широко открываю рот, попадая в ловушку. Он умудряется пропихнуть своего огромного питона мне в рот…

– Ненавижу… – хочу сомкнуть губы, но Саид дергает халат, оголяет грудь и сильно сжимает соски. Боль такая, что я кричу…

Но сквозь это омерзительное чувство стыда и унижения яркой вспышкой возникает ощущение проклятого дежавю, словно я это уже делала, словно мне это могло нравиться.... Что я даже возбуждалась…

Тело против воли покрывается мурашками, а носом втягиваю пряный аромат этого ублюдка. Ненавижу, но все внутри дрожит от предвкушения, а рот вспоминает знакомое ощущение наполненности.

– Укусишь, закопаю. Тебя все равно никто искать не будет. Ты больше не известная телеведущая Дарина Савельева, ты теперь моя жена, Дарина Кадырова… Мать моего ребенка. Запомни и смирись…

Саид глубже впихивает член в рот, всем своим видом выражая угрозу и агрессию, а я лишь реву, чувствуя, как его огромная палка толкается все дальше, стремясь попасть в самое горло… Унижая меня как какую-то шлюху… Я не такая, я не такая, мне не может это нравиться, но язык знает, как обернуть головку, знает, как коснуться набухших вен, чтобы Саид вздрогнул, гортанно простонал. Сжал волосы сильнее, вытащив член и почти прижавшись ко мне губами…

Во рту столько слюны, что она обильно стекает по подбородку и шее, оседая липким слоем на груди.

Мне не может это нравится, не может…

– Ну, что, белая ведьма, все еще будешь утверждать, что не помнишь меня?

Хочу сомкнуть зубы. Один сильный укус и вся его власть кончится, но он словно знает каждую мысль. Сильнее дергает за волосы, почти тащит к кровати, фиксируя мою голову внизу. Водит большим пальцем по губам, ныряя им в рот.

Тут же получает порцию моих зубов. Но стоит укусить, как он резко дает мне пощечину.

– Ублюдок!

– Скучаю по своей послушной Дарине, по той, что открывала рот по первому требованию.

– Ты врешь… Я не могла…

– Ты можешь все, чему я тебя научил, – шлепает он меня членом по лицу. С одной стороны, с другой.. Снова и снова. Ведет концом по губам, растягивая липкую влагу. Я держу рот закрытым, стараясь не думать о колючих мурашках, что растекаются по лицу от удара, от сладкой боли, что по венам крутится в животе и ниже. Стараясь не думать о том, как горят соски после его прикосновений, как они торчком стоят, словно по струнке смирно. Стараюсь не смотреть как на то как пульсируют вены на его огромной плоти. Пугающей. Готовой порвать меня на куски.

– Открой рот, Дарина.

Качаю головой, но Саид только ногами мне колени раздвигает, не давая свести. Резко и сильно зажимает нос, отрезая возможность получать кислород. Я испуганно ловлю ртом воздух и тут же чувствую, как тяжелый набалдашник врезается сквозь зубы, вламываясь и праздную победу.

Саид держит мой нос и толкается бедрами.

Сначала медленно, доставая до самой гортани.

Потом быстрее. Быстрее. Смотрит. Жалит взглядом. Наслаждается тем, как мучаюсь, как я давлюсь его огромной палкой.

– В глаза мне смотри. Смотри, что ты сделала со мной.

Я поднимаю взгляд от его члена, что теряется в моем рту, что долбит тяжелыми яйцами подбородок. Ловлю взгляд одержимого животного.

Он просто безумен, он не остановится, скорее умрет. Он никогда не пожалеет меня, он даже не думает останавливаться. Скользит членом по языку, вынуждая принимать член все глубже, все чаще, все сильнее. Он умудряется отпустить мои руки, а я сразу вступаю в бой.

Отпихиваю. Царапаю в кровь, щипаю так что еще немного и можно порвать кожу, но кажется его это только сильнее распаляет, потому что он просто хватает мою голову и словно перчатку натягивает на себя, взревев, как зверь. Наверное, стоит радоваться подобной власти над ним, но думаю только о том, что сейчас меня должно стошнить, рвотный рефлекс такой естественный в этой ситуации, а вместо этого я думаю, как часто я это делала, раз так легко член теряется в моем горле. Он уже разогнался так, что кажется вот – вот кончит, но меня спасает трель телефонного звонка.

Он тут же выпускает мой рот и пока я откашливаюсь, отвечает на звонок.

– Демид, я занят. Отлично. Что? – я не понимаю, о чем речь, но жадно прислушиваюсь, дергая на себе халат и стараясь подняться с затекших колен. – Что она сделала?

Застываю, ощущая, как адреналин хлещет по венам. Могло ли такое случится, что Галя одумалась?

– Понятно, это решим. Что по анализам? – спрашивает Саид, и я пытаюсь прочитать на его лице хоть одну эмоцию, понять, что сказал его брат. – На связи. Собирайся, пора на церемонию…

– Я не…

– Мне там нужно лишь твое присутствие. А как ты будешь при этом одета, дело твое. Но пеняй на себя, если снова меня опозоришь…

Он уходит, а я смотрю на дверь, моргаю. Что сказал ему брат?

Глава 21.

– Давайте быстрее, – пихает он меня к старому человеку, который читает за нас обеты. Я молчу, но меня колотит, как во время лихорадки.

Я напрягаю мозг, пытаюсь понять, как выбраться, как избежать этого ужаса. Сколько разных пабликов говорят о том, что из любой ситуации есть выход. Но как выбраться с плота посреди бушующего моря? Как выбраться, если рядом плавает огромная зубастая акула? Как выбраться, если она почти перекусила тебе артерию?

– Вам нужно подписать вот тут, – просит мужчина, который за все время ни разу на меня не взглянул.

– А как ты собираешься взять меня в жены, если по документам я мертва? – не могу не шепнуть ему, стараясь не срываться. Останусь на плоту, сделаю вид, что сдалась, и однажды акула оставит меня в покое.

– По документам ты жива. Свидетельство о твоей смерти так и не выдано.

– Но меня же хоронили…

– Ты видела?

– Ты чудовище!

– Теперь я твой муж, – поднимает он лист, в котором стоят его подпись и моя, подделанная.

– Этот брак незаконен, любая экспертиза подтвердит это! – бешусь, потому что он опять все продумал…. Внезапно в зал вбегает охранник. Испуганный.

– Саид Ахметович, там люди. Ищут, – он бросает на меня взгляд, короткий, но я уже полыхаю надеждой. – Вашу жену.

Меня пробивает на смех, но взгляд Саида заставляет замолкнуть. Но я все равно не скрываю радости.

– Это Демид, да? Он предал тебя? Или Галя? Она не выдержала и призналась!

– Ты знаешь, что говорить, иди, – посылает он охранника, а я шаг назад делаю. Свобода близка, я чувствую ее вкус. Он горячим шоколадом тает на языке, заставляет улыбаться против воли.

– Ты сядешь, Саид. А я буду приходить и смотреть, как ты гниешь в тюрьме, – кажется, он не все продумал. Не такой уж он и умный.

– Жаль тебя расстраивать в очередной раз, но свободы ты не получишь. Амина, отведи ее в свою комнату.

Несмотря на то, что оказываюсь в своей клетке, я смотрю в окно с надеждой, с бурным восторгом, что Демид не оказался таким придурком. Или Галя Наверняка подруга почувствовала свою вину. Или Жданов? Он не смог смириться с тем, что я исчезла? А может, отец? Отец выяснил, что в машине было не мое тело, и начал расследование?

Три черные бронированные машины заезжают в ворота, я буквально извожу себя ожиданием, смотря, как Саид здоровается с крупным мужчиной. Сейчас они обыщут дом, но вместо этого только крупный мужчина идет с Саидом в сторону дома. Охрана остается на посту, только один человек следует за мужчинами. Я не понимаю. Они же спрашивали меня, они же должны были меня спасти!

Они должны были меня спасти!

Через полчаса ужасающего ожидания входит Амина и просит меня спуститься.

Я сглатываю.

Сжимаю кулаками подол ненавистного наряда. Я спускаюсь по овальной лестнице, иду за Аминой вдоль золоченных стен, украшенных репродукциями известных картин.

Передо мной оказывается двустворчатая дверь кабинета, красивая ручная работа, драконы, вырезанные из дерева… И кажется, что там меня сожрут. Амина кивает на нее и отходит, очевидно, не смея входить, а я нажимаю на ручку и застываю, слыша голос, который должна была забыть.

– Ну, что, Саид, как ты не хотел, а жениться на моей дочери пришлось.

Глава 21. 1.

Я врываюсь, словно порывистый ветер во время шторма с громом, так сильно ударяются о стены двери. Во мне кипит лютая ненависть, граничащая с безумием.

– О, вот и Дарина! Поздравляю, дочка, наконец, – наверное, не стоит бить отца, он сдал, поправился, обрюзг, но рука сама тянется к его дряблому лицу, оставляя смачный отпечаток. – Дрянь! Саид научит тебя слушать мужчин! Подчиняться, быть покорной! Наконец, твоя жизнь обретет хоть какой-то смысл!

– А какой смысл в твоей жизни? Уничтожить маму, унизить меня, трахать шлюх у всех на глазах? Как можно слушаться того, кого не уважаешь? – Отец замахивается, но Саид ловит его руку на лету.

– Эту женщину трогать нельзя!

– Она моя дочь, отпусти! Ты еще не скоро покажешь ей, как нужно себя вести, а наказать ее нужно!

– Наказывать ее буду только я, а ты, если поздоровался с дочерью, думаю, можешь спокойно уезжать домой.

Отец дергает рукой, а я шагаю назад. Бросаю быстрый взгляд на Саида, который даже не дергается, лишь спокойно кивает на дверь.

Я не хочу быть послушной женой, но сейчас наши желания совпадают. Я не хочу видеть отца. Я ненавидела его большую часть детства. Он никогда не любил мать, никогда! Всегда упивался страстью к той, кто умер. Ее портрет висел в нашем доме, прямо в гостиной. И каждый день мать, слепо обожавшая отца, мирилась с призраком. Соперничала с ней во всем. И всегда проигрывала. Он не любил мать. Не любил меня. Как только появилась возможность, он захотел сбыть меня с рук. Кажется, теперь я понимаю, почему.

Я выбегаю из кабинета и, несмотря на окрик Амины, бегу на улицу. Бреду сквозь кустарники и фонтаны, дохожу до самого высокого дерева и прячусь за ним. Стекаю по нему и бьюсь затылком. Это за него. Это за Саида меня хотели выдать замуж! Я не видела его лица, лишь крупный силуэт со спины. Пугающий. Я сбежала в ту же ночь… Зачем, чтобы вернуться на то же место? Вернуться и стать тряпкой, какой когда-то была моя мать?

Ногам уже становится холодно, когда рядом падает грозная тень. Я поднимаю глаза, утыкаясь ими в Саида. Он такой же, как мой отец. Без чести. Без достоинства. Идущий к своей цели по головам тех, кто слабее. Еще утром он выглядел гораздо доброжелательнее, словно ждал хороших новостей, а теперь?

Он протягивает телефон.

– Позвони Гале!

– Я не хочу с ней разговаривать, как, собственно, и с тобой.

Он не планирует меня уговаривать, просто уходит, а я вскакиваю и за ним.

– Стой! Я поговорю. Дай мне телефон, – Саид оборачивается, а я невольно смотрю, что рядом никого нет. Иначе он бы не стерпел крик.

– Скажи: "Пожалуйста".

– Что?

– Скажи: "Пожалуйста". – Это ведь просто?

– Пожалуйста, – цежу сквозь зубы. Если Галя не совсем прогнила, у меня есть шанс. – Дай позвонить Гале.

– Ближе подойди, плохо слышу.

Смотрю по сторонам, никого нет. Только тихонько журчит вода, а деревья колышет ветер. Темнота навалилась на небо неожиданно, спрятав и так редкие лучи солнца.

Что ему нужно, почему говорит так вкрадчиво?

Делаю шаг вперед, повторяю для глухих.

– Пожалуйста, дай мне позвонить.

– Еще ближе, Дарина.

– Саид, – почти рычу.

А он убирает телефон в карман.

– Неужели так сложно сделать, как прошу?

– А сложно, просто дать мне позвонить?

– Подойди ближе и попроси меня.

Шагаю в его сторону резко, почти врезаясь в жесткое тело. Меня чуть кидает назад, но Саид обхватывает тяжелыми, крепкими ладонями мои плечи. Тут же опаляя их жаром. Я сглатываю, поднимаю взгляд. Перед глазами короткими кадрами рождаются вспышки – кадры. Его взгляд, только в другом месте. Его губы, скользящие по шее.

Все обрывается, а я так и смотрю, почти прижавшись к нему.

– Дай, пожалуйста, позвонить.

– Сначала поцелуй меня. Сама, – хрипло шепчет, чуть наклоняясь. Я сглатываю, ощущая резкий, но приятный аромат его кожи, табачный запах от его дыхания, капли алкогольных паров, что проникают сквозь кожу.

Ладно, один поцелуй за спасительный звонок – это не так уж и страшно. Тем более, как я уже знаю, его поцелуи могут быть приятными, особенно, если не думать об этом, не думать о том, что нравиться мне это не должно.

Я сжимаю пальцы в кулаки и поднимаюсь на носочки. Облизываю губы и скольжу ими по его подбородку, все выше, пока не касаюсь широкого рта. Он не двигается, мне приходится самой касаться его губ. Ну, и хватит! Да! Иначе все затянется, иначе тело запросит большего, чем эта невинная прелюдия. Прелюдия, от которой горят ступни словно от раскаленных углей, от которой дрожат колени словно от холода.

Его пальцы до боли впиваются в мои плечи, скользят все дальше, нажимают на позвонки спины, придавливая меня грудью. Через три слоя ткани я чувствую, как соски вжимаются в его тугую горячую кожу, как его язык не участвовавший в этой странной игре, наконец, берет бразды правления, врезаясь меж губ и заявляя о себе. Все тело охватывает костром, словно я к столбу привязана и не могу двинуться. Толкаю Саида резко, чтобы не зашло все дальше… Хотя мы женаты, куда уж дальше?

– Ты обещал дать позвонить.

Он протягивает мне телефон, а мне почему-то приятно смотреть, как легко я могу вывести его из колеи. Как легко он показывает мне свою слабость, я его слабость! Эта мысль греет, пока касаюсь теплого гаджета. Тут же набираю последний номер. Номер Гали… сейчас надо как-то дать ей понять, что она обязана меня вытащить!

Глава 22. Дарина

*** 8 лет назад ***

Боль. Я думала, я о ней забыла. Думала, смогу пережить стойко очередной отцовский удар. Щека горит, а тело дрожит, после того как упала ему в ноги. Сквозь шум в голове и слезы слушаю истеричный вой отца о моем непослушании.

– Что ты разлеглась?! Иди собирайся! Нас уже ждут!

Нас ждут. Ждут свиноматку, которая будет рожать для такого же урода, как мой отец. Я не хочу замуж! Я не хочу стать, как моя мать! Пустой и безжизненной, любящей ублюдка, который никогда ни во что ее не ставил. Она умерла от истощения, ничего не ела, ничего не хотела, даже дочь свою забыла. Даже если я не полюблю, ненависть сожрет меня быстрее.

Я почти выползаю из кабинета, ковыляю к себе в комнату. Но там, вместо того чтобы переодеться в красивое платье, надеваю спортивный костюм и беру небольшой рюкзак с самым необходимым.

Последний раз бросаю взгляд на свою спальню, в которой жила с мамой, на дорогие игрушки и брюлики, которыми отец от нас откупался. Единственное, что мне запомнится в этой комнате, моя кровать… Матрас как облако, пуховое одеяло. Однажды я куплю себе такое, однажды я стану обеспеченной. Без помощи отца! Отца, для которого я лишь средство достижения цели. Ручка, которой подпишут выгодный контракт. Он не отпустит меня, если не дам ему то, что он хочет больше выгодного контракта.

Достаю из рюкзака свернутое полотно. На нем женщина, что разрушила нашу жизнь, женщина, которую больше всего любил мой отец, если у него вообще есть сердце.

Я прячу полотно и иду вниз. Отец уже ждет меня, злится.

– Ты что на себя напялила?

– Одежду.

– Иди переодевайся!

– Я ухожу.

– Не понял, – удивленно вскидывает брови на своем большом лице. – Куда уходишь?

– От тебя.

– И кто тебя отпустит, дрянь ты такая?

– Мне сегодня восемнадцать, ты не имеешь права меня останавливать.

– Тут полно охраны, детка, тебе не уйти!

– А ты сам меня отпустишь, если, конечно, не хочешь попрощаться со своим призраком.

Глаза отца наливаются кровью, губы дрожат, он бросает взгляд на раму, в которой раньше был портрет, бросается на меня и хватает за горло.

– Это ты его украла! Сука! Говори, где он, сейчас же!

– У тебя от твоей любимой осталось хоть что-то, а мне ты не оставил ничего!

– Ты еще поговори мне! Живешь, как в сказке! Каждая подруга тебе завидует!

– Подруги, которых ты трахаешь? Эти подруги?

– Закрой свой грязный рот,– сжимает он крепче, пережимает артерию, не дает дышать.

– Давай, убей меня, это лучше, чем быть дочерью такого ублюдка!

– Где потрет?

– Отпусти меня и узнаешь. Ты же отвечаешь за свои слова? Отпусти и узнаешь!

Он отпускает шею, а я валюсь на пол, откашливаясь.

– Говори!

– В моем матрасе, – говорю, как есть, поднимаясь с помощью охранника, и иду к выходу. К свободе.

– Да кому ты нужна, дура? – орет отец в спину. – Думаешь, этот мир – сказка? Думаешь, там ты чего-то добьешься? Тебя сожрут!

– Добьюсь!

– Тебя растопчут!

– Плевать! Лучше умереть быстро и красиво, чем медленно, как мама!

**

Отец был прав в одном, мир жесток. Это я поняла почти сразу, как только мне пришлось искать работу, чтобы оплачивать себе жилье. Маленькую комнату в общежитии, которую я делила с Галей. Наверное, единственной, кого еще не успел трахнуть мой папаша. Ну, или она так говорила. Но мне хотелось ей верить, хоть кому-то хоть во что-то.

Она меня и устроила в бар, где трудилась лет с шестнадцати. Ужасное место, но грязные вонючие мужики всегда оставляли отличные чаевые за возможность просто с нами поговорить. Были и те, кто хотел большего, но на этот счет у нас была охрана. Мне сложно было привыкнуть ко всему: к вони, к сальным взглядам, к постоянным дебильным шуткам. Я почти не ела, лишь копила деньги, чтобы ходить на курсы для поступления. Мне хотелось поскорее выбраться отсюда.

Единственное, что спасало в такие вечера – это алкоголь. С ним все казалось не таким мрачным и отвратительным. Правда, чем больше я работала, тем больше требовалось допинга.

Отец приходил три раза, пытался меня отговаривать, но я даже не смотрела на него. Я решила, что отца у меня больше нет. Особенно в тот момент, когда вместо него пришел высокий брюнет с явной восточной окраской. Я заметила его сразу, несоответствие того, как выглядел этот мужчина среди дальнобойщиков и байкеров. Темная рубашка на широких плечах, охрана рядом, а так же повадки, когда он взял свой платок и начал протирать достаточно чистый стакан.

– Что за пижон? – спросила Галю, которая приняла у него заказ.

– По твою душу.

– В смысле?

– Ищет Дарину, – и стоило ей это сказать, как я чувствую на себе его тяжелый взгляд. Мне он не нравится. Нутром ощущаю его негативную энергию, такую же, как у моего отца.

– Скажи, что я занята.

– Думаешь? У его охранника пистолет.

– Он наверняка от моего отца, убивать никого не будет. Расслабься.

Легко сказать, да, но саму колбасит весь остаток вечера, пока брожу сквозь столики, ощущая на себе его неприятное внимание. Даже сальные глазенки посетителей теряются на его фоне.

Ну, и чего он не уходит, я, вроде, дала понять, что общаться с ним не собираюсь.

Как только моя смена кончается, один из посетителей привычно предлагает подняться на второй этаж, там комнаты, и туда частенько водят шлюх. Это, пожалуй, единственное, на что я пока не готова. Вряд ли я смогу стать популярной эскортницей, если регулярно буду заливать тела клиентов блевотиной.

Как только он выходит из коморки, я переодеваю передник на кофту и хочу выйти, когда на выходе натыкаюсь на грозного брюнета. Он буравит меня взглядом. Оперевшись на стену. Коротко рассматривает мою форму. Короткую по-блядски юбку и рубашку с рюшечками. Я тут же застегиваю молнию куртки, поднимая взгляд. Страх крутит живот, но я хорохорюсь.

– Ну, что? Не насмотрелся еще?

– Твой отец серьезно полагает, что после работы в этом блядушнике я возьму тебя замуж?

Я аж давлюсь слюной, что скопилась в рту. Кашляю так, что ему приходится похлопать меня по спине.

– Что? Уже туберкулез подхватила?

– Ага, еще сифилис и гонорею, так что, думаю, меня лучше не трогать.

– Тебе смешно?

– Мне? Да. Я сказала отцу, что замуж не пойду, а чего он там полагает, меня мало заботит, – шагаю в сторону. Но он вбивает ладонь в стену, загораживая мне проход.

– Быть шлюхой дальнобоев приятнее, чем стать моей женой? Это потому что я нерусский?

– Ой, у кого-то, смотрю, комплексы. Расслабься, дело не в тебе. Ты вполне ничего, просто я не планирую выходить замуж. Никогда!

– Значит, шлюхой?

– Зато на свободе, – не объяснять же ему, что я девственница и расставаться с ней не планирую, – ныряю под руку и тут же ахаю от боли, когда этот незнакомец дергает за волосы, подтягивает к себе и шипит в ухо.

– И сколько стоит твоя свобода, – он показывает мне тысячную купюру.

– Отпусти! Помогите! – рывок за волосы сильнее, и кажется, сейчас вырвут скальп. – Урод, отпусти!

– Мало? – он показывает мне несколько пятитысячных купюр, сминает их в кулаке и резко сует мне в рот, заставляя замолкнуть. – Хотя я слышал, ты и бесплатно можешь отсосать. Как насчет того, чтобы порадовать бывшего жениха?

Я резко царапаю его кожу, оставляя кровавые борозды, уверенная, что смогу вырваться и убежать, но он только звереет, бьет меня по лицу так, что в глазах темнеет. Я еще пытаюсь сопротивляться, когда он поднимает меня, закидывая на плечо, и несет по лестнице вверх. А за спиной улюлюкает толпа, которая уверена, что я, наконец, сдалась хоть кому-то… Уроды. Какие же мужики все уроды!