Текст книги "Клеймо тирана"

Глава 10

Я долго сушу волосы, потом долго выпрямляю. Наношу макияж. В общем делаю все, чтобы ощутить себя той девчонкой, которая была еще два дня назад. Два дня, а кажется мир перевернулся. Любимый в тюрьме, а я собственность какого зверюги.

На стиральной машинке в ванной снова вибрирует телефон, и я вижу очередной незнакомый номер. Опять он? И чего ему неймётся. Уже полчаса названивает.

Игнор лучшее лекарство от страха и ненависти. Ведь если закрыть глаза, можно даже представить, что его не существует?

Наконец надеваю джинсы, кофту, сверху накидываю плащ. С каждым привычным движением становится дышать легче. С каждой минутой приходит мысль, что нужно просто поговорить с этим Леоном. Ведь на самом деле он кажется нормальным человеком, ну почти. Зачем ему истеричка вроде меня.

Выхожу из квартиры, закрываю дверь и спускаюсь на первый этаж. Лифты не моя тема. И не важно, что живу на девятом.

На улице солнце разгулялось, и я подставляю свое лицо его лучам. Все можно пережить. Не раз и не два я слышала эту фразу. От мамы, пока та была жива, от бабушки, которой меня не отдали, от девчонок постарше, которых брали силой.

Я удивлялась, как они после такого спокойно могут улыбаться, рассказывая обо всем хладнокровно. Тогда я думала, что умру если со мной случится подобное….

Живая, тоже могу улыбнуться.

По дороге на остановку в магазин забегаю. Тут и банкомат.

На карте та же сумма, что и была два дня назад. Почему – то это вызывает спокойствие и уверенность. На эти деньги я могу даже взять путевку куда-нибудь на море. Глупая мечта детства, его увидеть. А могу заплатить за учебу. А могу… Да, могу сложить их вместе с теми деньгами, что спрятаны в квартире и отдать Леону.

Он же бандит. Они любят деньги.

Может тогда не придется притворяться, выпрашивать свободу Коли. Просто отдам все и верну себе любимого. Верну себе тот спасательный круг, за который привыкла держаться.

Снимаю все, оставляя себе несколько тысяч на еду. Складываю в рюкзак, что за плечами и иду купить себе еды. Питьевой йоргурт, булочки со сгущенкой и конечно пара фруктовых жвачек.

На кассе ставлю рюкзак на ленту помимо продуктов, чтобы достать карту, которую убрала вместе с деньгами. Меня кто – то толкает в спину, и я поднимаю голову. Безобидная старушка. Моргает.

– Прости, милая, не вижу совсем.

– Ничего, – у нее падает кошелек, а оттуда высыпаются монеты. Так жалко ее, господи. Пенсия маленькая, помочь некому.

Помню, как хотела после смерти родителей с бабулей остаться, но той не на что было меня содержать.

Собираю все монетки до единой, складываю в кошелек и поднимаюсь, чтобы отдать ей. Она улыбается, кивает.

– Спасибо, душенька, добрая ты девочка. Все у тебя хорошо будет.

– Спасибо, – поворачиваюсь к рюкзаку и вдруг на меня падает тень, а по венам жидкий мороз пускают. Оборачиваюсь и ахаю, замечая, как Зверев отрывает от пола старушку и удерживает в воздухе.

– Боже! Отпусти ее! Ты что делаешь!? Охрана!

– Отдай то, что взяла, старая, а то к праотцам раньше времени отправишься, – он почти бросает ее, я хочу кинуться на это чудовище, как вдруг морщинистая рука протягивает мне мой кошелек. Мой… Кошелек. С деньгами.

Глава 11.

Я резко верчу головой на рюкзак. Открытый. Руки ко рту прижимаю, кошелек беру.

– Не стоит быть такой доверчивой, девочка, – хмыкает добрая старушка и бросив недовольный взгляд на Зверева, просто уходит из магазина. Охрана уже прибежала, кассиры камеры включили, но быстро выключили, стоило Леону на них посмотреть.

Я все еще в шоке стою. Там были все деньги, она хотела просто их забрать? Вот так просто? Вытащить из рюкзака.

– Вера, хватит тупить, пойдем, – тащит меня Леон из магазина. Закидывает пакет с продуктами на заднее, меня туда же пихает. – Ты ж вроде детдомовская.

– И что? – поднимаю голову. Спасибо, что хоть не в багажнике.

– А ведешь себя странно. Веришь всем подряд.

– А как я должна была догадаться, что она деньги мои отнять хочет? Я, по-твоему, экстрасенс?

– Это простая схема, так детей разводят.

– Да пошел ты! Ты привык к обману и подобным людям, потому что сам такой. Рыбак рыбака…. Куда ты меня везешь?

– Домой.

– Мне на работу надо. Останови машину! – сейчас поговорить или потом?

– В клуб этот твой? – тормозит он и резко разворачивается.

– Да.

– Ты же вроде на боль между ног жаловалась, а туда пойдешь жопой крутить?

– Так у меня не жопа болит.

Тут же ловлю его скептический говорящий взгляд. Лучше не говорить ему про мою жопу. Он же и ее порвет, дай волю.

– Там банкет! Я еще официанткой работаю, а не только жопой кручу.

– А ничего приличнее придумать не могла? – впивается он взглядом через зеркало заднего вида, а я ахаю.

– Ах простите, господин бандит и насильник, забыла вас спросить, кем мне устроиться работать! И вообще отвези меня в полицию, я заявление на тебя напишу, – ну какое заявление, дура. Тебе надо с ним о Коле договориться.

– Ты же вроде на работу опаздываешь?

– Да… Значит завтра.

– На будущее, если вдруг, – тормозит на светофоре, поворачивает голову и усмехается сквозь бороду. – Идти в полицию нужно сразу. Вот вытащил из тебя насильник член, сразу беги писать заявление. И то не факт, что поверят. Тем более, синяков на тебе не было.

– Ну конечно. Если изнасиловали, сама виновата, если обманывают, то потому что дура доверчивая.

– Я не говорил, что ты дура, но доверчивая это факт. Причем не тем.

– Если ты сейчас про Колю, то лучше молчи. Он в отличие от тебя хотел меня взять после свадьбы.

– Ага, именно поэтому в квартире ты была в пеньюаре и в одних трусах. Лечи другого. – хмыкает он, а я отворачиваюсь, Ему бесполезно что – то доказывать. Он просто каменное изваяние, даже не улыбнулся ни разу.

Оставшуюся часть пути он молчит, да и мне говорить с ним не хочется. Сказать спасибо за блинчики. Так и вертится на языке. Но только потому что мне нужна его помощь. Только поэтому.

Не успеваю, хотя собиралась уже. Машина плавно тормозит у входа в мой клуб – ресторан. Если конечно я еще тут работаю.

– Не танцуй сегодня, швы могут разойтись. Вера!

– И хорошо, значит у меня еще несколько дней есть без твоих домогательств, – хочу выйти из машины, но он хватает меня за руку, тянет к себе.

– Я не шучу, Вера. Нехрен больше задницей трясти перед другими. Пожалеешь…

– Ты мне не отец и не муж, чтобы указывать, чем и перед кем трясти, – опять взрываюсь. Тиран чертов. Вырываю руку, выхожу из машины и нарочно хлопаю дверью. Иду в клуб, ни разу не обернувшись, но чувствуя режущий взгляд в спину. Мороз по коже, словно и правда могу пожалеть.

И я не планировала танцевать, но пойду. Просто назло этому чудовищу. Хуже, чем уже сделал, быть все равно не может. Да и деньги будут не лишними.

Лучше задницей покрутить и денег заработать, чем под него ложится. Да… Лучше.

Глава 12.

Машина за спиной визжит шинами, а я вздрагиваю. Перед входом в ресторан замираю. Войти словно боюсь. Хочу, но не могу. Обнимаю себя, чувствую, как мороз проникает под кожу, как накрывает волнами отчаянья. Я так хочу вернуться в прошлое. В то время, когда с улыбкой забегала внутрь, здоровалась с каждым, слушала истории, рассказывала свои. Мне всегда оставляли хорошие чаевые, потому что я милая. Потому что порхала как бабочка. А теперь что? Теперь я даже губы в улыбке не могу растянуть. Не могу даже понять, как жить дальше. Даже цель спасти Колю, кажется далекой и призрачной. А если не получится? А если не успею?

Сделать даже шаг не могу. Потому что ничего, ничего уже не обернет время вспять, не сделает меня бабочкой. Теперь я кажусь себе гусеницей, ползущей по земле, в грязи, в мусоре, которым забиты моя голова.

– Вера? – из ресторана выбегает Рината. Она дочь владельца клуба, но хорошо выполняет роль руководителя. Ей нравится. Всегда в черном, всегда деловая. – Ну и чего ты встала? Ты же вроде хотела помочь?

– Хочу конечно, – киваю и иду вперед. Делаю несколько шагов, понимая, что сил почти не осталось. Ни физических, ни моральных. Я просто уничтожена. Я уже не я. Не могу радоваться жизни, не могу строить планов как раньше. Даже не знаю, смогу ли читать те же книжки, что раньше.

Меня встречают девчонки – официантки. Пытаюсь завести разговор, а я не могу. Не могу не завидовать их беззаботности. Каждая из них свободна, а надо мной словно ежесекундно висит дамоклов меч с безжалостным «пожалеешь».

Я отрабатываю на смене как положено, получаю свои деньги, но, когда девчонки начинают краситься, просто ухожу домой. Никому ничего не объясняя. Я просто не смогу выйти в зал, встать на помост и извиваться в танце словно ничего не произошло.

Сажусь в метро и еду, почти не замечая проходящих мимо. Не знаю, может это заторможенная реакция после всех событий? Может до меня наконец дошло, что случилось.

Может поэтому я больше не цепляюсь за лица людей, меня все раздражает. До такой степени, что, когда меня толкают, я кричу.

– Поосторожнее нельзя!?

Возвращаюсь в свою студию, даже свет не включаю, просто залезаю под одеяло и начинаю плакать. Слезы градом по щекам, губы дрожат, тело бьет озноб.

Это конец, да?

Я одна из тех, кто никогда не сможет нормально жить? Да как я вернусь к Коле после всего. Как я смогу любить? Отдаваться без остатка. Кажется, на душе навсегда поселился страх, что прямо сейчас сюда ворвутся снова, привяжут к кровати и изнасилуют. Я дома, но в безопасности себя не чувствую.

Я засыпаю, воя в подушку, отключаюсь как – то быстро, а когда открываю глаза, слышу шум в коридоре. Сжимаюсь в комок, не смея пошевелиться. Я знаю кто это, знаю зачем он пришел и все что могу сделать это просто замереть, словно это поможет избежать неизбежного.

Моя небольшая кровать прогибается, и я слышу шуршание одежды. Я не хочу, не хочу. Кричу, когда одеяло откидывается, а обнаженное чудовище нависает надо мной.

– Не трогай меня. Пожалуйста! – глотаю слезы, теряя весь запал. Он словно не слышит, наваливается сверху, сминая мое сопротивление своей жестокой силой, тут же толкая язык мне в рот. Я хочу укусить его, но он сжимает мне щеки руками, не давая захлопнуть челюсть, шипит.

– Не дергайся и больно не будет.

– Я не хочу, Леон, мне будет больно.

– Посмотрим, – хмыкает он, задирая мою кофту и схожу, впиваясь в соски губами.

***

Глава 13.

Во мне метались и сталкивались противоречия. С одной стороны я понимала, что нужно будет договориться с этим монстром, а с другой я не смогу перенести новую порцию насилия. Несмотря на всю мою любовь к Коле, я не могу спокойно лежать и ждать, когда он начнет снова меня рвать. Я просто не перенесу этого, просто не выдержу. Я упираюсь руками в его тугие мышцы, чувствуя кожей волоски. Это как пытаться сдвинуть бетонную плиту. Только раскаленную, такой этот Леон горячий. Как не дает сопротивляться, избавляя от одежды, почти срывая ее с меня.

– Слушай, давай поговорим… – прошу я, пока его твердые губы обжигают шею, пока грубые руки мнут талию, прогибая меня и скользя вдоль спины к заднице.

Я сжимаю зубы, понимая, что эта чертова ласка иначе действует, чем должна. Меня теперь тошнит лишь от того, что я не хочу, чтобы он убирал свои ужасные ветки, что не делают больно. Он должен быть грубым, неистовым, а он целует меня, прикусывая кожу на шее лишь губами. Я отворачиваюсь, когда он поднимается, а затем наклоняется, чтобы поцеловать.

– Давай я денег дам? Ты отпустишь меня тогда? У меня есть, много. Давай покажу, вон там в сумке… Леон, там много… Пожалуйста…

– Не хочу твоих денег, хочу тебя, ведьма, – шепчет он, пальцами нажимает на щеки, заставляя смотреть только на него. – Дай свои губки, весь день о них мечтаю.

Я не хочу его поцелуя, внутри рождается таинственный страх, когда я смотрю на его рот, чуть прикрытый бородой, на тень, что нависает. А вдруг мне понравится, как нравятся его прикосновения, а вдруг этим поцелуем я предам Колю.

– Не надо меня целовать. Это будет измена Коле, – шепчу я, рот прикрывая и лишь чувствуя касание его губ к тыльной стороне ладони.

Взгляд Леона неожиданно меняется, становится жестким, безжалостным.

– А что не будет изменой? – вдруг спрашивает он зло и сильно выкручивает сосок. – Насилие? Тебе легче пережить секс со мной, если насилую?

– Да! Не надо этих нежностей! Зачем ты меня гладишь, словно… – словно я твоя любимая девушка. – Просто возьми за чем пришел и убирайся!

Он резко, неожиданно перекрывает мне воздух, нажав на горло и впивается в губы, не давая и шанса оттолкнуть его. Врывается языком в мягкую полость, скользит внутри, скользит по губам, трогает язык, словно сожрать меня хочет. Начинаю под ним извиваться, руками бить. Мне не нравится, не нравится, когда его губы на моих, когда борода щекочет лицо. И он мне тоже не нравится!

Отпускает резко, давая глотнуть воздуха.

– Запомни, Вера. Ты принадлежишь мне. Вся, в том числе губы. Каждая твоя дырка, даже порванная. Все это принадлежит мне! Не будет больше Коли, поняла? Можешь не любить меня, даже ненавидеть, но подчиняться ты будешь обязана, – отпускает он горло, сдирая с меня лифчик и трусы. Не дает дышать, а затем резко переворачивает от себя.

Пихаю его ногой, пока по щекам текут слезы. Что значит не будет Коли?

– Да пошел ты! Давай, рви меня снова я все перенесу и дождусь Колю, – ору, а он меня резко по заднице бьет, раз, другой, до крика, пальцами на промежность нажимает, чуть внутрь проникает кончиками.

Я стискиваю зубы, готовясь перенести любые страдания, любую боль, что принесет мне эта Зверюга. Просто буду думать о Коле, который был со мной всегда нежен и терпелив.

– Долго ждать придется, – шипит Зверев, впиваясь в мою задницу пальцами, наверняка оставляя следы. – Он сгниет в тюрьме, а ты если будешь сильно рыпаться, отправишься к Гоше, он очень хочет порвать тебя лично.

– Лучше к ним, чем с тобой, сволочь бесчувственная! – рычу в подушку и снова вскрикиваю. От удара.

– Так и быть, отправлю тебя завтра им, но сегодня придется потерпеть мое присутствие, – рявкает он и вдруг сжимая силой ягодицы, раздвигает их, принимаясь смачно вылизывать. Я дергаюсь, хочу оттолкнуть его, прекрасно понимая, что он затеял.

– Не надо, ты же убьешь меня! – хочу повернуться, дергаюсь, как уж на сковородке, но, чем сильнее дергаюсь, тем сильнее он стискивает задницу, продолжая орудовать языком между булок. Я уже в голос реву, а он все елозит и елозит. Внутри рождается проклятое тепло, ведь он то и дело задевает клитор. Я бью кулаками в матрас, но не могу даже двинуться, освободиться, чувствуя как яд похоти растекается по венам, стекая смазкой по бедрам. Нет– нет, не может быть, я не могу возбуждаться от действий этого чудовища, не могу даже подумать об этом. Вчера тоже… Как я могу. Я предательница, я изменщица.

– Прошу, не надо так. Лучше трахни, сделай больно, но перестань это делать,– ору как резаная, когда вдруг все заканчивается, он убирает губы, освобождая меня от порочного плена, но между ног все равно все пульсирует, трещит от напряжения. Я захлебываюсь рыданием, когда он приставляет тяжелую головку к крошечной дырочке, чуть нажимает

– Сейчас головка зайдет, потом легче будет, – он еще и успокаивает, дергаю рукой, но достаю лишь до бедра, царапаю его как можно сильнее. Он лишь шумно вздыхает, делает рывок, проникая в меня своим чертовым стальным набалдашником, Я готовлюсь орать, но мне лишь дискомфортно, так что я сжимаю руками подушку и вою в нее, ощущаю, как распирает изнутри, как он двигается во мне, даже не намереваясь жалеть.

– Ненавижу тебя, – глупое, бессмысленное заявление, он уже внутри, но я все равно снова и снова повторяю, – Ненавижу, ненавижу!

– Та же фигня, – пыхтит он, толкая свой отросток все дальше, давя на стенки, сворачивая нутро унижением. Зачем он так, ну что я ему сделала. Я просто не хочу с ним быть, не хочу.

Он проникает все дальше, распирая меня своей стальной плотью. Неприятно, но иначе, чем когда насиловал в первый раз, иначе, чем вчера, когда просто терся об меня. Он пальцами трогает мой клитор, другой рукой нажимает на грудь.

Я стискиваю челюсти, сжимаю зубы, готовясь пережить все. Я все выдержу, даже это животное внутри меня. Что двигаться начинает чуть быстрее.

– Сладкая моя девочка, – как в бреду, спину целует, линию языком по позвоночнику ведет, посылая странные импульсы телу. Я пытаюсь их игнорировать, но они словно пузырьками шампанского в кровь вошли, бурлят, смущая, заставляя не кричать, а позорно постанывать.

Скотина такая, еще клитор мой натирает, а я не понимаю, почему вместо тошноты и ужаса чувствую терпкий мужской запах, ощущаю весь его размер. Чувствую, как он полностью во мне, как боль и дискомфорт медленно и верно сменяются чем – то запретным недопустимым мне ранее.

Из чего я делаю один вывод – я шлюха. Потому что нормальной женщине не может такое нравиться. Нормальная бы стала рыдать, а не постанывать на каждый медленный толчок, нормальная бы думала только о любимом, а не о том, как пульсирует комок нервов под мозолистыми пальцами, как соски горят в тяжелых ладонях.

Нет, нет, нет. Не хочу этого испытывать, не хочу даже мысли допускать, что это животное может мне принести удовольствие. И стоит ему подойти ближе, начать искрами бить все тело, как я просто кусаю себя за руку, причиняя боль и отгоняя позорный оргазм.

– Дура, – усмехается Леон, начиная двигаться чаще и буквально через несколько мгновений вжаться в меня всем телом, заливая изнутри горячим семенем. – Ну и нахера, ты же почти кончила.

– Нет, даже близко нет. Просто укусила себя, чтобы не выть от боли.

– Да, да, так я и понял, – вытаскивает он своего гиганта, целует меня в копчик и уходит в душ.

Я лежу, распластанная по кровати, не могу даже пошевелиться, чувствуя искры не наступившего оргазма. Ни за что. Я не должна получать удовольствие, чтобы он со мной не делал. Не должна.

***

Спасибо любимым читателям за поддержку! Обожаю вас!

Глава 14.

Просыпаюсь от того, что дико жарко, словно меня положили прямо в печку.

Открываю глаза и понимаю, что прижата к огромному телу Леона. Поворачиваю чуть голову, упираясь взглядом в густую поросль на лице, улавливаю спокойное, глубокое дыхание.

Он и правда огромный, подавляет меня всем своим существом и силой, которой я просто не могу противостоять.

Сглатываю слюну, вспоминаю все ощущения, которые набросились на меня голодными волками. Только невероятным усилием я смогла их оттолкнуть. Но они придут снова, я даже сейчас чувствую запах этой чертовой псины, что буквально сводит внутренности, заставляет елозить и думать о том, какого это, когда этот гигант вторгается в меня, растягивает изнутри, заполняет своим ядовитым семенем.

Я же просила его, я предлагала деньги, а он…

Он бесчувственное животное, которому плевать на меня, плевать на мои мольбы. Ненавижу, ненавижу его!

Он уничтожил меня, сделал грязной, отвратительной и развратной, думающей не о своем нежном женихе, что мучается неизвестно где, а о том, что чертова вялая плоть давит на копчик, заставляя трепетать.

Я еле выбираюсь из тяжелых пут и вскакиваю, часто дыша. Я не хочу этого чувствовать, не хочу быть с ним. Я ненавижу его! – слезы градом, тело дрожит, руки в кулаки сжимаются. В груди такая боль, словно сердце ножом проткнули и садистки проворачивают, задевая самые чувствительные нервные окончания, словно зная, как именно причинять мне самые острые страдания.

Ноги несут меня к кухонному гарнитуру, рука сама хватает нож. Если я убью его, все закончится. Я тоже сяду в тюрьму и больше не смогу испытывать ничего ни к нему, ни вину, что изнутри разъедает. Самое главное, что мне не будет стыдно перед Колей. Потому что лучше убить или умереть самой, чем ощущать это к монстру, что подавил мою волю.

Я подхожу к кровати, заношу нож высоко, до натяжения всех связок и мышц. Он спит. Сколько можно спать.

Одно движение и его не станет. Одно движение и я свободна.

Внезапно он открывает глаза, сразу безошибочно находя меня в сумраке утра.

– Ну? Будешь бить или это очередная прелюдия?

– Я не посто ударю, я убью тебя!

– Ну это смотря, куда попадет нож. Ты хочешь, чтобы я мучился или чтобы умер сразу. Просто чтобы я мучился, можно ударить мне в бочину. Тогда без скорой я буду умирать довольно долго, сгорая в агонии боли. Если ударить прямо сюда, – тычет он в шею, по которой вьется странный рисунок.– То я умру от потери крови за пару мгновений. Еще можно ударить в пах, мне кажется, целишься ты именно туда, тогда…

– Замолчи! Замолчи! – опускаю нож, роняю его на пол. Громкий стук отдается прямо в меня, проникает как лезвие, разрывая связь с реальностью. Падаю там, где стояла. Меня распирает изнутри горе. Я не могу дышать, не могу говорить, даже плакать не могу. Слезы застревают, мешают видеть. Я лишь рыдаю в голос, пока меня отрывают от пола, куда – то несут. Кажется, что уже плевать, куда. Плевать до тех пор, пока кожу не обжигает ледяными струями воды. Во мне словно пробку выбивают. Слезы потоком, руками по груди обнаженной и крики, что рвутся из горла.

– Ненавижу, ненавижу, ненавижу! – Он тянет ко мне свои руки, а я двумя ладонями по груди его хлопаю. – Не трогай меня.

Он просто толкает меня в угол и сам забирается в крохотную душевую. Занимает почти все пространство. Ему, что, не тесно совсем? Он обволакивает своим присутствием, своим запахом, подавляет. Хочу выйти, но он словно недвижимый, продолжает растирать лицо и шею, мыть свой громадный член, что тут же дергается в его руках.

Я зажмуриваюсь на мгновение, реально не понимая, как это ночью могло уместиться во мне

– Мог бы дать мне выйти.

– Выходи кто мешает.

– Ты себя видел? Мутант перекаченный.

– Женщинам нравится, – усмехается он в бороду.

– Вот и шел бы к этим женщинам, чего ко мне приклеился. Мог мне дать помыться первой?

– Мне на работу надо, – только и отвечает он басом, а затем руку в мою сторону тянет. Я сжимаюсь вся, готовая ногтями впиться в его кожу, а он лишь берет мой шампунь и выливает в свою ладонь.

Я поднимаю голову, чтобы возмутиться, но голос пропадает, а я лишь пялюсь на пену, что стекает по его мощному телу, что скатывается по зарослям на накаченной груди, ниже к плоскому животу, усыпанному кубиками, и ниже, к колом стоящему члену.

– И чего он у тебя стоит постоянно. Может это какая – то болезнь?

– Хочешь заняться лечением?

–Хочешь меня в очередной раз изнасиловать?

– Да, но времени нет, – убирает он шампунь, пока я метаю молнии в его лицо, а потом вдруг чувствую руку в волосах и жесткие губы, не дающие даже спасательный вздох делать.

Я упираюсь руками в его грудные мышцы, хочу оттолкнуть, отвернуться, но, чем больше сопротивляюсь, тем сильнее оказываюсь придавленной к стене. Я не отвечаю на это зверство, прячу язык, но тело дрожит, а чертовы инстинкты буквально воют ответить на желание самца. Между ног растекается собственная влага, а член, что жмется к животу все сильнее, лишь усиливает чертово неадекватное желание. Он не останавливается. Продолжает терзать мои губы, пока вдруг они не начинают искрить а изо рта вырывается против воли стон. Теперь вместо того, чтобы отталкивать его, я собираю пальцами волосы на его груди, тяну и чувствую, как тело жаждет подчиниться.

Все кончается внезапно, Леон первым отрывается от меня и выругивается.

– Ведьма, мне правда надо идти.

– Да пошел ты, – собственный ответ на его истязания буквально сбил с ног, а нерациональная обида, что между ног так и горит, просто убивает. Зачем он так со мной. –Леон!

– Что? – вытирается он полотенцем. Моим. Потом кидает в грязное белье. Хмурится, смотря на допотопную машинку, которая постоянно протекает. – Что?

– Почему ты не взял деньги, ты же бандит, вы все делаете ради них.

– Денег у меня дохрена, а вот такой, как ты, никогда не было, – поворачивает голову, последний раз осматривая с головы до ног, а потом просто уходит, оставляя меня обдумывать его слова.

Он уже ушел давно, а я так и сижу в душе, не могу пошевелиться. Пока вдруг не различаю трель своего телефона.

Не хочу выходить но все равно бреду к нему и виду незнакомый номер.

– Алло?

– Вера? Милая? Как ты, любимая?

Поток нежности буквально сносит с ног. Я ничком падаю на кровать, захлебываясь в беззвучном рыдании. Чувство вины такой силы, что жжет изнутри.

Он там, мучается, а я тут… Что я за невеста. Какая из меня теперь выйдет жена. Разве достойна я этого?

– Нормально. Коль, как ты? Тебя не бьют?

– Бьют конечно, тут всех бьют. Детка, чего там со Зверевым. Ты договорилась?

Я закрываю глаза. Вместо того, чтобы поговорить с ним, просто стать нежной и доступной, чтобы вызволить Колю, я сопротивляюсь ему и самой себе.

– Хотела ему денег предложить, а он отказался – ну вот, я уже начинаю ему врать.

– Да нахер ему деньги, ему дохуя платят, ты сама с ним поласковее будь. Я тут кое – что узнал, он из группы Черкашина самый адекватный. Так что с ним можно договориться. Может тебе вообще притвориться, что он тебе нравится, а?

– Коля… – это же нереально, я ненавижу его.

– Давай, Вер, не подведи меня. Помнишь, сколько раз я выручал тебя в детском доме, пора и тебе постараться. Ради нас. Ради общего будущего.

Связь пропадает, а я вдруг вижу перед холодильником три больших пакета. Судя по всему с едой. Может и правда с ним можно договориться?