Текст книги "Чудесная осень чародейки Ажбеты. Сказки заповедного леса"

Сказка 23 Злыдень Марк Все на борьбу с сатиром

Как только вспомнишь злыдней, так они и появляются

На этот раз тайно и безнадежно влюбленный в Лизу злыдень Марк, понял, что видит он свою берегиню в последний раз.

И хотя никаких надежд у него не было, если бы она оставалась тут на всю зиму, но обида все равно жгла и коверкала его душу.

Он набросился на парня. Арес конечно, не собирался уступать этому коротышке, вся божественная сущность в нем взбунтовалась.

Сатир и застал эту парочку соперников, когда они яростно бились.

И вот что удивительно, тот здоровый и сильный, как ни старался, никак не мог расправиться с маленьким и слабым.

Сатир никак не мог понять, что в злыдне такое есть,.

Они кувыркались в золотистых листьях, и сокрушая все на своем пути продолжали бороться.

Откуда появился Водяной, с ведром в руках, кто его знает, только он на глазах у всех и стал водой их разливать, понимая, что только его вода и может помочь.

Не сразу, но они все-таки расцепились.

Сатир бросит свой взор на коленку парня, и чуть повыше на ноге заметил цветок лили – это была отметка Ареса.

Не может быть, да как же так, неужели он смог вот так запрятаться, а если бы не было этой драки и воды, то он бы не нашел его никогда вовсе.

Сатир был потрясен, но теперь он вцепился в Ареса и не выпускал его.

– Не смей отпираться, я тебя нашел.

Только сейчас посмотрел тот на свою ногу, и понял, как его нашел сатир.

Он кричал самые нехорошие слова водяному, но тот только усмехался.

Арес обещал, что они отправятся назад, но до этого он должен поговорить с берегиней.

Сатир промолчал. Он не сказал о том, что ничего у него не выйдет, потому что берегини будут уже в Пекле.

Но зачем себе усложнять жизнь?

На рассвете лес был пуст, и кроме Лешего, Медвежонка, и его личного врага Водяного никого они больше там не встретили.

Но чужая личина уже стала спадать с Ареса, у него был свой облик.

И остальные наблюдали за этим суровым красавцем.

Волчонок, когда его увидел даже взвыл, таким страшным он ему показался.

Нет, не стоило с ним иметь никаких дел.

Арес повернулся к сатиру:

– Ты знал о том, что их не будет.

– Не знал, я не понимаю их язык, – буркнул тот

– Ты знал, – не сдавался Арес.

– А если и знал, – отвечал ему сатир, – какая тебе разница, только хуже было бы, а теперь все замечательно.

Арес рвал и метал, если даже любой сатир готов его обмануть, то какой он бог войны.

Но надо скорее уходить, они уже достаточно времени были тут, пора бы и честь знать.

И он ушел, не прощаясь, не оглядываясь.

Леший и медвежонок с волчонком, удивленно смотрели вслед грозному богу войны.

Сказка 24 Влюбленный медвежонок Остап

 
Медвежонок мокнет под дождем,
Он русалку на свиданье ждет,
А она с подругой спорит вновь
Как коварна ведьмина любовь.
 
 
– Да она Кощея извела,
Бедный, скоро мир он заморозит,
А когда —то ласкова была,
Что же взять с нее ведь нынче осень.
 
 
Медвежонок вымок весь до нитки,
И замерз, и тихо заскулил,
Там, в воде смеются озорницы,
Им-то что, и этот дождик мил.
 
 
Соловей свистит еще устало,
Пляшут рыбы, просто благодать.
И русалка с ними заплясала,
Медвежонок стал уже чихать.
 
 
Не унять подводного веселья,
Не унять осеннего дождя,
А любовь печальная, осенняя,
До берлоги доведет тебя.
 
 
Берегиня чай ему с малиной
Кипятит и рядом до утра,
Медвежонку снится снова ливень
И русалки ветреной игра.
 
 
– Я ее люблю, – твердит упрямо,
Леший у берлоги все ворчит,
– Довели медведя, горе прямо.
Он в бреду ей сочинял стихи.
 
 
А любовь коварною бывает,
Осень тоже яростна и зла,
Бродит мишка, песни распевает,
Но на дно русалка залегла.
 

Двенадцатый день октября – это уже поздняя осень. Медвежонок Остап так и не дождался свою любимую русалку Анфису, она уже залегла на свою мягкую и уютную постель из водорослей, не зная, что на земле все еще очень тепло и можно погреться на солнышке.

Русалка не ведала о том, что ее все еще ждет медвежонок Остап.

Прощаться с заповедным лесом и с тем миром всегда очень грустно, потому Анфиса не любила долгого прощания.

Лучше уж исчезнуть сразу, и до весны забыть о том мире, в который они когда-то вторгались, тогда и встреча будет приятнее.

Когда сквозь слой воды русака взглянула вверх, ее ослепит золотистый свет, переходящий в какое-то сияние.

– Солнце садится, – подумала она.

И хотя до ночи было далеко и тьма наступать все еще не собиралась, но русалка закрыла глаза и заснула.

И снились ей прекрасные разноцветные сны, которые могут сниться только тем, кого очень и очень любят.

В этих снах русалки порхали разноцветные бабочки, они то отпускались к ней на ладони, то взлетали все выше и выше в небеса.

Танец бабочек – это танец влюбленных душ, и хотя зима еще будет долгой и ледяной, и не скоро она оттает вместе со своим озером, но каким же радостными и прекрасным был этот разноцветный сон.

Такие могут нам дарить только те, кто нас очень сильно любит.

№№№№№№№№

Когда медвежонок понял, что не дождется свою русалку, и повернул от озера к избушке, вдруг стало темно, – это Горыныч летел над лесом, и огромная его тень упала на верхушки деревьев.

От того ветра, который образовался, от взмаха его крыльев, золотые листики, которые еще прочно держались на деревьях и отрываться не собирались, вдруг рванули с места и полетели на медвежонка.

Он невольно закружился среди этих листьев.

Соловей громко свистнул, увидев эту картину:

– Какой у нас медведь золотистый, красота прямо, – продолжал свистеть Соловей.

А листья кружились и медленно падали под лапы медвежонку.

Такой золотистой осени, наверное, и на самом деле не было никогда прежде, от этого на душе у Остапа было так же радость и светло.

Когда Горыныч приземлился на золотистой полянке, и туда же примчался Соловей, они еще долго сидели втроем и о чем-то беседовали, а листья все падали и падали, то на звездный плащ Соловья, то на зеленую чешую Горыныча, а то и на темную шесть медвежонка, кажется им хотелось немного побыть на них, погреться, порезвиться еще и только потом уж упасть окончательно, чтобы укрыть землю.

Наконец медвежонок отряхнулся, словно после купания, а ведь он и на самом деле купался в листопаде, и попрощался со своими шумными и большими друзьями.

Пора было отправляться спать, а то весь день проспит.

И хотя завтра 13 октября, но день показался медвежонку особенным.

Вот он и пошел туда, в избушку по ковру из золотистых листьев.

Нет, все-таки осень была прекрасной.

Сказка 25 13 октября Бабочки для ангела

Остап пробудился оттого, что ему стало жарко.

Солнце светило так ярко, словно еще не закончилось лето. А ведь за окном был октябрь.

Он пока и сам не знал, почему так хорошо помнил именно этот год, просто догадывался, что с ним было связанно что-то очень грустное и очень важное.

Но память позволяет нам забыть о грустном.

И только иногда мы все равно пробуждаемся и вспоминаем.

В ту полночь, в свете Луны, которая тоже казалась осенней, и печальной Остап увидел сначала прозрачного и такого красивого Ангела.

Он спускался все ниже и ниже и кружился над этим миром, развивался его серебристый плащ в каком —то медленном танце, музыку для которого исполнял сам повелитель ветров.

Ангел направлялся прямо к нему, и не собирался останавливаться.

И только поравнявшись с окном, за которым стоял Остап он приблизился к нему и заглянул ему в глаза.

Остап радостно улыбнулся и протянул к нему свои лапы.

– Я это ты, – произнес он почему —то.

– Ты – это я, – говорил ангел.

Один раз в году нам суждено встретиться, и я этому очень рад.

– И я рад тому, что мы встречаемся.

Откуда-то появились берегини (Остапу казалось, что они ушли уже из этого мира и не вернутся до весны, ведь за окном все-таки был октябрь, хотя и теплый и золотистый)

Но Берегини оставались в эту ночь, окружив медвежонка и ангела.

И как бывало летом, они кружились в хороводе.

Но когда Ангел повернулся к ним и замер, каждая из них, как в сказке тряхнула длинным рукавом и полетели разноцветные бабочки прочь.

Сколько же их было, наверное, на время ожили все бабочки, которые были там, и вместе с бабочками кружились и золотистые листья, понять сразу где те, а где другие было не так просто, и все-таки бабочки —листья, берегини, танец и эта золотая осень, все перепуталось в душе у Остапа, а ангел только улыбался.

– Прошло два года, – говорил кто-то рядом, но берегиня ли это была или какой-то другой дух, медвежонок не понимал, от радости и печали, которые на него обрушились.

И все-таки между мирами в этом просторе слышать музыку листопада, шуршание листьев и бабочек было так прекрасно, что одна из берегинь кажется стала сочинять на ходу и распевать совсем новые стихи:

Сегодня шуршал по деревьям отчаянно дождь,

И призрак любви запоздалой стремился во мрак.

– Здесь поздняя осень, мой ангел, чего же ты ждешь?

И мокрое золото листьев слетает в овраг.

 
От радости нам остается шуршанье тоски,
И нечего больше поведать о том, что случилось,
Сегодня звучали в печали такие стихи,
Что снова казалось, что с нами и радость и милость…
 
 
Но поздняя осень и в отсветах нежных тоски
Стальное тяжелое небо нависло над нами.
И все —таки мне этот свет – в этот миг принеси.
Останься в объятьях, пусть тают печали в тумане.
 
 
И где-то меж небом и морем, в согласии душ,
Мы будем парить, и до срока останемся вместе
Сегодня шуршал по деревьям отчаянно дождь.
И он мне казался красивой и ласковой песней.
 
 
В той песне осталась и юность, и нежность любви,
Становимся старше и тешим усталые души,
А призраки песен и листьев все тают вдали.
Но пусть не тревожат тебя эти мрачные думы.
 
 
– И это пройдет, – говорил в тишине Соломон,
Лишь только любовь остается и это немало.
И мокрые листья, как клочья забытых знамен,
Нам снятся порой, но сражение страсть поиграла.
 
 
Мы встретимся снова, и нас не удержит хандра,
И в голосе ангела шорох дождя отразится,
А что это было? Как бабочки, листья с утра,
Над страстью угасшей еще продолжали кружиться…
 

Медвежонок заслушался и закружился вместе с ними. Там же был и ангел, они то терялись среди берегинь в листопаде, то находились снова.

А в какой-то миг, когда берегиня его закружила и он пошел за ее смехом, в тот самый миг ангел куда-то пропал, напрасно медвежонок метался и искал его, ангела больше нигде поблизости не было.

– День ангела, – говорили ему берегини, чтобы отвлечь от грустных минут прощание, и теперь Остап заметил, что каждой берегине досталось по бабочке, а каждой бабочке по берегине.

Самая яркая, самая большая бабочка сидела у него на плече.

А еще одна точно такая же на спине у откуда-то пришедшего кота Баюна

Только сейчас о нем вспомнил медвежонок и он появился в тот самым момент, когда о нем вспоминали, и принес на поляну свою бабочку.

– Что это было? – удивленно спросил медвежонок.

– Это волшебные бабочки, тех, настоящих мы ведь с тобой похоронили еще в сентябре.

Кот задрал голову и посмотрел на небеса.

– Эти спускаются из Ирия в день ангела, ни раньше, ни позднее, они должны были станцевать для тебя.

– Для меня? —удивленно переспросил медвежонок.

Он все никак не мог поверить, что такая красота творилась именно для него.

– Конечно, для тебя, они так долго ждали этого часа.

Теперь они стояли вдвоем под луной и смотрели, как таяли уже берегини, в порывах ветра они уносились прочь, от них не оставалось больше следа.

И только песня ветра еще звучала рядом, она была так прекрасна.

– Это сон, – шептал медвежонок засыпая на своем сундуке.

– Пусть тебе снятся только такие сны, -шепнула ведьма Ажбета.

Кот молча смотрел со своей печки, как засыпает медвежонок.

Праздник и на самом деле получился чудесным, лучше и не придумаешь.

А каким еще мог быть праздник для медвежонка Остапа, который был такими чудным ангелом, каких больше и не было в этом мире.

Сказка 26 Проказы Соловья

 
Соловей сидел на ветке,
И стрелял проказник метко,
В черта он опять попал,
Тот истошно завизжал,
 
 
Соловей в тиши хохочет,
И чего он только хочет?
Лес дремучий все темней,
Расходился Соловей.
 
 
Только черти не дремали,
Шишки все опять собрали,
Из рогаток целят метко.
Хрустнула, упала, ветка.
 
 
Соловья они схватили
И трясли его и били,
Еле там коты поспели.
И отбили, в самом деле.
 
 
Соловей скулит устало,
Да, ему теперь досталось.
Но до свадьбы заживет.
Утешал притворно кот.
 

Былину про Соловья кот сочинил в прошлую осень, когда он решил пойти против чертей и котов, и был бит.

На этот раз Соловей решил действовать более хитро, чтобы и былина у кота оказалась героической. А не такой вот обличительной.

Он проворно спрыгнул с той самой ветки, огляделся – тишина – в лесу кажется никого или почти никого не оставалось. Благодать.

Он подбросил вверх шишку играючи, прошелся по земле, и тут же дюжина шишек полетело назад.

Соловей едва успевал от них уворачиваться.

Он пнул первую попавшуюся шишку, и тут же к нему полетели шишки, которые пинали какие-то невидимые ноги или копыта.

– Что за чертовщина такая, удивился Соловей.

Он крикнул —свистнул для острастки, и сразу же со всех сторон раздался такой же свист, только значительно сильнее, звучал он так пронзительно.

Да и вообще не было в лесу никакой тишины, все как-то шуршало, шелестело, взрывалось и растворялось на глазах.

Соловей понимал, что он попал в какой-то замкнутый круг.

И тогда, чтобы избавиться от всего этого кошмара, а он не сомневался в том, что все закончится для него плачевно, он бросился к Яге.

Благо, что избушка была как раз у него на пути.

Яга проснулась, и отвернувшись к печке готовила там что-то.

– Ты чего такой взъерошенный, герой.

– А где кот? – набросился на бабушку Соловей

– Какой из них, Макар или Баюн.

– Я так и знал, что их тут два ночевали.

– Да что случилось —то, чем тебе коты не угодили.

– Это все они, а может еще и чертей подключили, это все они, кому еще свистеть и шишками кидаться.

– Ну шишками может и они, а вот свистеть —то им на что? – делала вид, что ничего не понимает Яга.

– А на то, они повторяют все, что я делаю, и у них это хорошо получается.

– А зачем повторяю? – допытывалась Яга

– Вот я у них о том и хотел спросить.

– А сам не догадался, голова тебе нужна только для того, чтобы рога носить?

– Какие рога, сроду у меня их не было.

– Ну от шишек еще вырастут, – пообещала Яга, – таинственно усмехнувшись, – у чертей их тоже когда-то не было, только они их со временем набили, потому что ничего понимать не хотели.

– А чего понимать —то? – удивился Соловей.

– А того и понимать, что нечего желать другим того, чего самому не хочется, и когда будешь что-то непотребное делать, то к тебе оно и вернется, только поболе того, чем сделал.

Уж не знаю, коты там, или не коты, но так и будет, – швырнул одну шишку к тебе дюжина прилетит, свистнул, оглушил кого-то, а почему тебя им не оглушить, все воротится, только тогда не спрашивай, почему с тобой такое случилось, потому что ты сам так хотел.

– А кто это придумал?

– А Велес и придумал, – усмехнулась Яга, чтобы чертей от дурных мыслей отучить, послал он ведьм за ними, те слышали все их злые мысли и исполняли тут же. Если врал черт и уверял, что правду говорит, а в довершение ко всему клятву ложную давал, например: провалиться мне сквозь землю, он тут же там и оказывался, если напрасно на кого-то наговаривал, то все для него и сбывалось так, как он вопил.

Тогда и поняли черти, и берегини поняли, что не стоит словами бросаться, а уж шишками кидаться, тем паче не стоит. Ведь кажется, что ты этого и хочешь, вот они к тебе и прилетят, желание твое исполняется

Соловей задумался, почесал затылок, посмотрел, не выросли ли у него рога от тех шишек, которые ему недавно в голову угодили.

– Ладно, пойду я, – произнес он задумчиво, не зная, верить Яге или не верить.

– Вот негодник, -сомневается, – снова усмехнулась старуха.

Соловей поднял шишку, снова хотел швырнуть ее – проверить, так ли все, как Яга говорила, но покрутил в руках и положил в карман. Потом подобрал сломанную ветром березку и потащил ее к оврагу, где дрова для костров хранились.

Хотел свистнуть, но остановился.

Коты наблюдали за ним из кустов и перемигивались.

– Как Яга его перепугала, так у нас Соловей станет скоро примерным парнем, со скуки мы с ним тогда помрем, – говорил кот Баюн.

– Не помрем, – отвечал ему Макар, – зато порядку больше будет.

– А что, и правда, если бросить шишку, то к тебе дюжина прилетит?

– Давай попробуем.

– В другой раз.

Переглянувшись, коты отправились погулять. Нет, наверное, и на самом деле желания сбываются, если хорошее желаешь, и тебе лучше будет, ну а если зла какого.

Одна из шишек упала прямо около лап кота Баюна. Он посмотрел на нее внимательно и обошел стороной.

Не стоит судьбу испытывать.

Сказка 27 Сон о старом дубе в осеннюю ночь

Старый дуб засох к осени.

Опали последние листики, желуди валялись где-то вокруг в жухлой траве.

Грустно и одиноко было нашему дубу в такую унылую погоду.

Но совсем невыносимо стало, когда он услышал разговор двух мухоморов – этих стойких оловянных солдатиков заповедного леса, которых никто не решился бы забрать с собой.

– Чертям запретили нас трогать, вот и дожили до глубокой осени, сказал Темный.

– А что хорошего, – вздохнул Алый, – вот попали бы мы в желудок одному из чертей, и такую бы там игру строили, что прыгал бы бедняга до самых небес, мать родную бы совсем позабыл.

– Прыгали когда-то, но потом они раскусили нашу игру и отказались от нас, – вздохнул второй, – ну и пусть, зато мы сохранились.

– Но ведь это страшно, дожить до старости и до осени.

– Зато мы увидим то, чего никогда не видели наши предки.

– Увидите, – усмехнулся дуб, – он решил вступить в этот разговор, – как утонете в грязи, прикроют вас прелые листья, и совсем размокнете и раскиснете, нет, старость – это очень страшно.

– Старость – это почетно, – противился Алый, -вон даже черти нас стороной обходят – боятся.

– Бояться – значит уважают, – говорил Темный.

– Да им просто не хочется наступить на вас и растянуться, потому что пропитались вы водой и стали скользкими.

Мухоморам было обидно слышать такое от дуба, а он не унимался.

– Все благородные грибы давно унесли к себе в норки ежики, белки, а то и люди.

– Велика радость быть зажаренным или засоленным, – не сдавался Алый, – а мы стоим тут и свежим воздухом дышим.

– Недолго дышать осталось, – вздохнул Темный, – ему не хотелось ни того и не другого, потому он и скулил потихоньку, подрожая песенкам старых Домовых, которые порой появлялись в лесу, чтобы попрощаться с ним и устроить свой прощальный плач.

Как только этот плач раздался, старый дуб замолчал. Он и мухоморам грубил только потому, что ему было очень грустно, и он себя чувствовал таким же старым и никому не нужным.

Как гордился дуб, что за долгую жизнь в него не попала ни одна молния, а теперь ему так хотелось погибнуть от удала молнии.

Только Перун давно убрал свои молнии, и уж если целился, то в молодые и зеленые – живые, а не засохшие деревья.

– Мне и молнии больше не достанется, – говорил дуб.

От огорчения он так заскрипел, что рванулись куда-то мухоморы, да и исчезли.

– Вот даже и мухоморов со мной больше нет, и они сбежали, – жаловался дуб Лешему.

Но тот сжалился над ним, заставил медвежонка, сломать старый дуб.

Потом черти распили его на дрова, из тех дров сложили костер на поляне, такой большой, каких давно не видели в заповедном лесу.

До самого утра полыхал старый дуб, теперь уже разрезанный на полена, и так радостно и светло было у него на душе.

Ведь ему не надо было склоняться и скрипеть от ветра, промокать под дождем.

Нет, теперь он полыхал рассыпаясь на искры и прощался с миром уже навсегда… Но сколько задора и радости было в каждой искорке, которые загорались ярче и гасли освещая лица духов и животных.

Нет, все в мире было не зря, ради такого вот костра стоило жить и зеленеть и ждать своего огненного часа.

 
Старый дуб в осенней стуже,
Вдруг заснул на миг и снова
Видел лето в темных лужах
Листья, он опять взволнован.
 
 
Два усталых мухомора
Долго спорили в тумане,
Что наступит ль осень скоро
Может Велес их обманет?
 
 
Старый дуб рыдал устало,
Желуди во тьму бросая,
В небе пасмурном блистала
Звездочка, и птичья стая
 
 
Поднималась все смелее
В небо и прощалась с летом,
Только вольный ветер веял
– Осень здесь по всем приметам…
 

Сказка 28 Домовые в гостях в лесу

Старый дуб не случайно в последний день своей жизни вспомнил о песне-плаче Домовых.

Был такой обычай у домашних духов, в последние дни октября они собирались на лесной поляне и устраивали свой плач по уходящей осени.

Домовые плакали часто, перед какой-то бедой, чтобы предупредить людей о том, что наступают грустные времена.

Но тут был особенный случай, им надолго приходилось оставаться одним без поддержки духов леса. Те уходили в Пекло, эти оставались и часто засыпали в своих домах.

А что может лучше, чем плач сказать о том, как грустно им расставаться, как не хочется прощаться с теплом и с новыми друзьями.

Они знали, как уныло в заснеженном лесу, куда не каждый Домовой и пройдет, если медведь шатун или сам Леший не протопчет тропинки.

Да и тропинки могут оказаться обманчивыми, наступит Домовой вроде на такую дорожку, и тут же провалился, да так, что потом тот же медведь и не откопает и не достанет его из снега.

Тогда станет он снежным Домовым, и до весны будет в снегу да холоде спать.

Конечно, духи бессмертны, но приятного мало в такой белой постели переворачиваться.

Вот и на этот раз Домовые сначала исполнили свой плач, который слышали все, кто еще в лесу, а не в Пекле были

 
Три Домовых уселись на поляне
И тихо тихо пели на прощанье.
И листья золотистые ловили
Три домовых еще в лесу гостили.
 
 
И было в мире пусто, но уютно,
И Леший не пришел к ним почему-то,
А Водяной следил за ними тихо,
И только птицы так там пели лихо,
 
 
Что осень показалась им весною.
Ну а потом ушли они, и воя
Печальный ветер где-то на поляне
Прощался до весны сегодня с нами.
 
 
И только тихо пели Домовые,
О том, что так морозы люты были
Что в мире поселились все печали,
И только птицы вслед еще кричали.
 

Когда плач оборвался, свистнул в ответ Соловей, чтобы с Домовыми попрощаться, потом дуб заскрипел в ответ, жалуясь и предупреждая, что они больше никогда не свидятся.

Совсем погрустнели наши Домовые и стали они вспоминать прошлую зиму.

Все повернулись к Спире, потому что самый большой переполох случился с ним, когда он неожиданно исчез накануне снегопада.

– А расскажи —ка ты нам о том, что стало с тобой, куда ты пропал так надолго.

– А туда и пропал, -говорил Домовой, – вижу, хозяйка моя хворает, никак не может отойти, вот и решил я к ведьме Ажбете, а то и к Яге самой сбегать. Туда побежал, вроде ничего, тропинки все видны были, хорошо их медведь-шатун протоптал, а потом, когда назад ворочался, такой снегопад начался, что кажется метелица весь снег решила на землю с небес сбросить, и в том месте, где пробегал я, прямо лавина и обрушилась, да такая, если бы и трое мы друг другу на плечи встали и тогда бы до белого света не дотянулись.

– И что с тобой стало?

– А то и стало, что сколько не возился я, сколько снег не месил, а выбраться никак не мог.

Решил тогда в том снегу себе путь прокладывать, да ушел куда-то совсем в другую сторону, в снегу же не видно, не слышно ничего, и оказался я на краю замерзшего озера видать, а может, это уже приснилось мне, потому что от такого холода и чар снежных, стал я валиться с ног от зачарованного сна.

– Ты, поди, выпил то варево, которое тебе ведьма приготовила, вот и стало мерещиться всякое.

Спиря обиделся и замолчал, но остальные стали просить его дальше.

– Ты расскажи, что там было, уж поведай нам.

Кот Баюн подошел незаметно и уселся за соседним кустом, шибко ему хотелось сказку о снежном плене Домового послушать. Ведь это он сам, когда увидел Домового в снегопаде, и понял, что до него не дойдет, очень расстроился, рвался спасать его, но Яга сказала строго:

– В такой снегопад хороший хозяин пса, а Яга своего кота не выпустит на улицу.

– А с Домовым что делать?

– Пусть в снегопаде отдохнет, раз вовремя до дома добраться не смог.

– Так ведь замерзнет.

– Ничего с ним не будет, он же бессмертный, подумаешь, вместо теплой печки, снежная перина, ты же был снежным котом давеча, и ничего, выжил, вот и он выживет.

Кот должен был с ней согласиться, и все-таки, чтобы не так скучно и уныло было в снежном плену Домовому, послал ему кот Баюн сон о снежной русалке.

Вот об этом сне и просили рассказать Спирю другие Домовые. Кот уши навострил, больно ему интересно было узнать, каким же его сон видел Домовой.

Спиря тем временем все-таки сменил гнев на милость, потому что больно красивый был сон, и так хотелось рассказать его остальным.

– Заплутал значит я в том снегопаде, выбился из сил, и вижу, что прямо и оказался центре озера нашего, заповедного. Только как бы со стороны смотрю на все, что там в это время происходит, сам в снегу, как в воде плаваю. А на той стороне лед настоящий, а не снег, так все прозрачно и красиво, и застыли в том озере и растения, и рыбы, и совсем близко от меня спящая русалка оказалась, молоденькая, такая хорошенькая.

Домовые переглядывались и подмигивали друг другу, но ничего не сказали, боялись, что дальше рассказывать не станет, а им так интересно было узнать то, что происходило там.

– И так мне стало жалко эту бедняжку, скованную льдом, я-то в снегу хотя бы двигаться мог, а ей и этого не было дано, что запел я для нее колыбельную песенку.

И тут запел Домовой свою песенку, так, что все души устремились туда, чтобы его послушать. Это была песенка для спящей русалки, да такая славная, что заслушаешься.

Вот и пел наш Домовой —пленник снегопада для спящей русалки теперь уже в осеннем лесу, а все вокруг слушали его грустную песенку.