Текст книги "Снежный король. Сны об Александре Блоке"

Глава 8 Родные просторы

И он спросил ее однажды, глядя на портреты своих предков, дальних и близких родственников.

– А мой отец, где он, почему его нет с нами, почему нет ни одной его фотографии.

Она вздрогнула и повернулась к нему.

Сколько не ждать подобного вопроса, возникает он все равно неожиданно.

– Ты встретишься с ним позднее, дорогой, пока он очень занят и не может к нам приехать, – хотя и тихо, но очень твердо произнесла она, и всем своим видом подчеркнула, что говорить об этом больше не хочет, но мальчик был упрям.

– Портрет, я хочу увидеть его портрет.

– Пусть это будет нашей с тобой тайной, но здесь нет его портретов.

Алекс видела, как он погрузился в раздумья, и ни о чем пока больше не спрашивал, но это вовсе не значило, что не спросит завтра.

Она дала себе слово не говорить об отце ничего плохого, потому и молчала так напряженно. Он должен подрасти немного. Она убедится в том, что есть противоядие от зловещего его обаяния и демонического начала. Иначе она потеряет сына и подарит миру еще одного Демона. Это откровение перепугало ее страшно. Она не могла допустить такого. Она старалась не думать о том, что ее сын плоть от плоти этого человека. Мало было просто увезти его и поселить в многолюдном доме, теплом и уютном, Даже та, которая не была связана с ним кровно, до сих пор не может избавиться от него, а что говорить о маленьком ребенке. Как неосмотрительно было с ее стороны пойти на такой шаг. Но теперь можно только как-то спасать ребенка.

Она услышала голос Софии и странно вздрогнула. Никогда прежде, и сестра это заметила, Алекс не отдалялась так от них. Проклятый тип, что он сделал с ней, как он мог так вероломно глумиться над ее душой.

– Саша спрашивает об отце.

– Его не существует, не смей ему говорить пока ничего. Тебе было больше лет, чем ему, но и ты устоять не могла.

– Но ничего нельзя изменить. Он по-прежнему остается его отцом, – вырвалось у Алекс.

И было видно, как это мучает ее.

Она все больше и больше говорила с ним о поэзии и музыке.

Она все больше говорила с ним о поэзии и музыке. И вспомнился рассказ бабушки о Пушкине. И возник невольно образ Пианиста. Она не понимала, какой из двух рассказов насторожил и испугал ее сильнее.

Но почему так – все, что было дорого и мило недавно, становится пугающим и угрожающим? Вероятно, стоит держаться подальше от творцов. Они все наверняка вышли из ада и здесь, на земле по-другому жить не умеют. А лучшие их творения опалены адским пламенем.

Она убедилась в том, как по-особенному реагирует ребенок на музыку. Это должно было обрадовать ее. Но она от всего этого пришла в ужас. Она все больше читала ему стихи и брала с собой в театр с раннего детства. Самые лучшие пьесы он знал почти наизусть. Она хотела приобщить его ко всему, что было дорого и мило ей самой. Они врезались в память и стали той вершиной для него, до которой не так просто было дотянуться. Мир вдохновения и творчества окружал его с самого начала. Иногда он казался ей взрослым человеком, настолько все точно понимал и принимал. Самые сложные вещи легко укладывались в его душе.. Но и она сама вместе с ним поднималась ввысь и парила над землей. Она радовалась тому, что пока в нем ничего не было от отца. Если бы Демон взглянул на сына своего, то это должно было привести его в бешенство. Но он отделывался молчанием, вероятно, все с ними творившееся его совсем не интересовало. Он был плодом ее любви и благодарностью за страдания.

№№№№№

Она страшно волновалась, когда, катаясь по озеру, они причалили вдруг к берегу и по тропинке направились к храму. Там было тихо и пусто совсем. Она никогда прежде не заходила в пустой храм, и вдруг, что такое? Потемневшие иконы, лики святых. Взиравшие со всех сторон в странной тревоге, они оживали на глазах.

Ей показалось, что ее юный сын чем-то похож на них. И только она одна пока знала эту страшную тайну. Ведь в момент рождения пряхи говорят о судьбе младенца, она слышала и старалась вспомнить эти тревожные их речи.

Но пока не было никаких дурных знаков и здесь.

Сколько времени пробыли они там? Как знать. Время для нее остановилось тогда.

Потом на берегу озера они любовались закатом. И солнце отражалось на глади воды. Природа вокруг казалась невероятно прекрасной. И они приобщились к таинству в тот летний вечер.

По дороге домой он не проронил ни звука. Но она видела, как он потрясен всем уведенным.

Сколько потом было таких вечеров. Но этот -первый, он запомнится навсегда.

Она читала ему строки Ф. Тютчева

Вот иду я вдоль большой дороги,

В тихом свете гаснущего дня.

Тяжело мне…

Она улыбнулась, вспоминая, как молода была в те дни. Именно она воплощала ту вечную женственность, она стала его первой прекрасной дамой, о которой он напишет сотни стихотворений. Хотя у нее будет другое имя. Но она не обижалась за это на него, потому что всегда знала правду. Она знала все и бережно хранила все тайны, о которых влюбленные в него и любимые им порой даже и подозревать не могли.

Глава 9 Реальность

Она с самого начала ощущала эту связь. Он помнил сказки, повествования, стихи, все время звучавшие рядом. Она знала, что одной из самых великолепных сказок станет его жизнь. К этому все неуклонно шло тогда.

Снежная королева, что-то великолепное и холодное. Эта северная сага имела особенную власть над его душой. Она понимал, что великолепная героиня будет сопровождать его всю жизнь. Эти сказки все время были рядом, неизменно попадали ему на глаза. А когда мальчик зимним вечером из окна своей квартиры смотрел, как беснуется метель, он был уверен в том, что она прилетит к нему. Он не боялся этого вторжения и ждал ее появления. В такие минуты он переживал высшее вдохновение.

Матушка не разделяла его восторгов о Снежной королеве. Это пугало и тревожило ее. И он, видя это напряжение, понимал, что есть что-то, о чем она ему не говорит. Но они понимали, что все раскроется, скрыть ей ничего не удастся.

Но пока они жили под покровом тайны. Это увлекало еще сильнее. Вот и с храмами, сколько было связано раздумий всяких, порой самых невероятных и удивительных. Где-то под сводами храма томился светлый и прекрасный бог. Ер если пристальнее всмотреться, то он сразу делался темным и таким отрешенным и далеким.

Объяснить происходившее было невозможно.

Храм бросал его душу в небо. Но порой взлетая, он был уверен, что падает, летит камнем вниз. И душа его в такие минуты блуждала где-то в пустоте и полном одиночестве. Мальчик был уверен, что оттуда нет возврата. Тогда становилось радостно и жутко. И в такие минуты сами собой складывались какие-то стихи. Об этом обо всем говорить он мог только с матушкой. Она все чувствовала и понимала.

Свечи. Ему казалось, что если они не гасли, то горели не так ярко при его приближении. И в этом были какие-то тайные знаки, которые он сумеет разгадать со временем.

Это был совсем иной бог, не тот, которому молились все вокруг. Он был далек и недоступен для них. И приобщенный к неведомому, он считал себя избранником, хотя это умножало его гордость и множило печали. Но он старался не обращать на это внимания.

Насколько спокойнее и проще жить в неведении, предаваясь обычным земным радостям. Но как только становится известно большее, это и становится началом конца.

Едва научившись писать, он стал записывать в книжки свои размышления, зная, как безвозвратно они ускользают из памяти. Он уже понимал, как интересно будет заглянуть в записи, и вспомнить о чем он думал в последнее время, шагая по дорожкам великолепной дедовской усадьбы, когда оставался рядом с обожаемым дедом.

№№№№№

Уже в раннем детстве мальчик совершил первое свое путешествие. С матушкой они отправились в Германию туманную, этот мир он считал своей второй родиной. И было и приятно, и страшно, и жутко, он покидал родные просторы и отправлялся в неведомое путешествие.

Но как только он шагнул на эту землю, его потрясла странная уверенность – мальчик знал, что он бывал здесь прежде, и все это видел не в первый раз, древняя память проснулась.

Это он и попытался рассказать матери, а она не удивилась даже. И тогда она рассказала ему об отце, понимая, что рано или поздно это все равно придется сделать.

Она подчеркивала, насколько он необычный и талантливый человек, и мимоходом сказала о том, что они просто не смогли с ним рядом быть.

Она считала, что окунавшись в чужой мир, сделать это значительно проще, чем в родном. Они были далеки и от усадьбы и от отца в тот миг, потому оторванные от всего, могли чувствовать себя спокойно.

Потому он и понял, отчего вдруг неведомый мир показался ему таким родным и близким. В его жилах текла и немецкая кровь. Предчувствия его не обманули тогда, и потом он все время убеждался в том, что они его не обманывали и позднее. Душа хранила тайное, до сих пор никому неведомое.

Он ни о чем большем не спрашивал, слушал только то, что она ему сама рассказала.

Время пролетело незаметно, но родная усадьба все чаще снилась мальчику ночами, и он не скрывал своей радости, когда они засобирались домой. После откровений об отце ей стало легче и спокойнее жить, словно страшный груз упал с хрупких ее плеч. Но какая-то боль все еще проступала в душе. Она знала, что только из-за сына она не сможет оставить своего демона, он будет возникать в музыке, на полотнах художников, в стихах.

Она перечитывала часто тайком поэму Лермонтова и снова переживала все те чувства и настроения, которые она порождала в душе, и не казалась ей вовсе поэтическим вымыслом.

Какой-то древний бог, а не падший ангел даже испытывал ее душу на прочность, и она готова была все это переживать снова, и волновалась, хотя ничто не предвещало больше беды. Но пока он жив, пока он где-то рядом, да и потом, кто сказал, что они смогут от него избавиться в один прекрасный момент, кто такое мог им поведать.

Он видел, понимал, какие странные чувства охватили душу его матушки. Он не знал им названия, но от этого они не перестали существовать вовсе. И с самого начала ему хотелось закрыть свою душу для подобных страданий. Они казались ему невыносимыми, хотя он еще ничего не мог о них знать, и в то же время, как ему казалось, знал все.

Отец, когда он о нем узнал, то понял, что так просто не сможет от него больше отмахнуться. Ему хотелось увидеть его и поговорить с ним. Он знал, что рано или поздно такая встреча произойдет. Но если этому так противятся горячо и беззаветно любящие его люди, может не стоит об этом думать и искушать судьбу?

Он стоял перед зеркалом, вглядываясь в собственное отражение, и видел черты другого человека. Он казался прекрасным, холодным и таинственным. Он не был похож на деда и матушку. Зловещая красота проступала во всем его облике, и он был страшен.

А потом кто-то из знакомых заговорил об отце, о том, что знаменитый писатель так поражен его обликом, что сравнил его с Демоном и Байроном. Тогда он и шагнул в библиотеку деда.

Глава 10 Раздумья

Икать творения английского лорда пришлось долго. Но когда матушка неслышно появилась в библиотеке, он сидел с томиком его стихов. Что это – совпадение. Она была не настолько легковерна. Может быть, этот человек и на расстоянии как-то воздействует на собственного сына? Но скорее всего, все проще. Он узнал одну из старых полу литературных историй. Об этом она как-то сразу не подумала, а это так и есть. Она поняла это по его взору, к ней обращенному.

Она успела узнать о нем самое главное – ее сын никогда не врал и ничего не мог и не пытался даже скрывать, его натуре это было противопоказано.

Он заметил, как дрожит ее рука. Не оставалось больше никаких сомнений. Отец снова вторгался в их жизнь.

– Он хочет вернуть его, – говорила она, задыхаясь, своей сестре. Она рано или поздно отнимет Сашуру у нас.

Она смеялась и рыдала при этом, ничего не понимая, не в силах что-то сделать. И напрасно Софья уверяла ее, что это невозможно. Убедить ее в чем-то становилось все труднее. Над хрупкой и беззащитной женщиной нависала черная зловещая тень. И эта тень неустанно следовала за нею повсюду.

А мальчик тем временем с любопытством заглядывал в книги писателя, имя которого связывали с его отцом. Он умер в следующем после его рождения году, и сыграл роковую роль в его жизни и судьбе. Но он быстро отложил эти творения. Она этому несказанно обрадовалась. Все, что угодно, только не жуткие истории про униженных и оскорбленных.

Литература должна возвышать и вдохновлять человека. Она не может так сгущать краски и смешивать его с грязью. Даже если такое и было в реальности. Она была довольна тем, что он не увлекся подобной заразой.

А между тем век стремительно приближался к финалу.

Алекс встретила хорошего и доброго человека. Но она долго раздумывала, боясь оказаться в жутком положении, из которого едва вырвалась недавно.

– Так не может быть на этот раз, – уверяла она Софью.

Но кто вообще может знать, что и как может быть в нашей жизни.

Он спокойно отнесся к ее сыну, хотя в мальчике его что-то пугало. Но он верил в то, что ребенок не может помешать им быть счастливыми.

– Так скверно больше ни с кем никогда не будет, – успокаивала себя Алекс. Это же она говорила и своему отцу в те дни, но она узнала скоро, что сын случайно встретился с отцом.

Столкновение оказалось холодным и бесстрастным. Он рассказывал ей об этом, отвернувшись к окну. Она во всем обвиняла взрослого человека, даже не пытавшегося найти общего языка с ребенком.

– Он просто оттолкнул его, но любил ли он вообще кого-то и когда-то. Что было в душе его кроме похоти?

Она знала ответ на этот вопрос, но боялась даже подумать о том.

№№№№

Он видел, что в жизни матери и его нового мужа все было спокойно и безоблачно, так ему казалось со стороны. Это его немного тревожило, потому что казалось, что отношения между мужчиной и женщиной должны быть другими. Но она радовалась, и он старался радоваться вместе с нею, отринув все свои страхи. Хотя у него отнимали самую дорогую и пока единственную женщину, она была всегда и всем, и вдруг отдаляться стала. Он не смел противостоять, только стал от них отдаляться, казался замкнутым и отрешенным. Но она все свободное время, сколько его было старалась проводить с ним.

В те дни он взглянул на мир и ощутил ту катастрофу, нараставшую с каждым днем, как ему тогда казалось. С ней никак нельзя было бороться.

И стоял он в тот день на закате в чистом поле, словно богатырь русский у перепутного камня, и ждал полчища татар, которое должно было окружить его со всех сторон. И был он то князем Дмитрием, то Михайлом Бренком, в первый и в последний раз примерявшим княжеский плащ. Потом становился ратником, оказавшемся в засадном полку в лесной чаще, нетерпеливо ожидавшим своего выхода.

И словно заклятие и молитву повторял поэт славные их имена. Но никак не мог он вернуться из века 14 в 20 к своей реальности.

Ничего более яркого и прекрасного в своей жизни ни прежде, ни позднее он не видел. И время для него остановилось, а прошлое соединилось с настоящим и грядущим. А потом во снах и видениях возникали картины, увиденные им в чистом поле.

Они становились все яснее, в то время как реальность куда-то исчезала. Он боялся своими рассказами пугать и тревожить матушку. Желая хоть как-то от них освободиться, он их записывал, облачая в форму стиха. Иногда получалось это неудачно, но чаще ярко и красиво.

Глава 11 В последний год уходящего века

В последний год уходящего века он видел мир, охваченный войной. Израненные люди, исковерканные судьбы – вот что было главным. А потом и поднялись бунты бессмысленные и беспощадные. Видения эти приходи ли чаще, и были все яснее, хотя внешне ничто не предвещало беды.

Никто из близких не догадывался о том, какие бури теснятся в душе юноши.

Внешняя невероятная красота соседствовала с надломом и ужасом внутренним. Ему казалось, что подобно птице, он понимается высоко в небо, а на самом деле душа его лежала в глубине бездны. Восторг гас, словно свеча от очень сильного порыва ветра. И он боялся, что больше от него ничего не останется. Тогда тьма и ужас его окончательно раздавят. Но разве он мог допустить такое?

После таких откровений еще в ранней юности он ощутил невероятную усталость, и не мог ее одолеть. Мир окончательно приходил в упадок к началу века. И оставалось смотреть на то, как это совершается. Не для этого ли он и посетил мир « в его минуты роковые».

Смерть, он порой ощущал ее прикосновение. Он еще не знал, что это такое, но видел, что люди вдруг уходят навсегда. Но не это самое страшное, а то, что он юный и живой, порой ощущал себя настоящим мертвецом. Это было страшным ощущением.

И только поэзия, врываясь в реальность, порой спасала его от катастрофы.. Он не мог не чувствовать власть ритма и удивительной музыки над душой. Матушка все больше вникала в то, что и как он пишет, и оставалась довольна написанным.

Музыка, самая пронзительная музыка врывалась в его творчество и творила настоящие чудеса. А он порой жаловался на то, что лишен музыкального слуха. Мать же слышала и знала то очарование, которое другим только предстояло узнать.

Но в душе возникали сомнения. Иногда ему казалось, что ничего не получится. Неумелые строки.

Мать торжествовала, она чувствовала уровень его таланта. Она старалась внушить ему, что он избранный, что ему нет в этом мире равных.

Но вовсе не безоблачна была их жизнь в те дни. Черная тень появилась над ними. Юноша ощущал ее всей душой. Его голубые глаза в такие минуты казались темными и страшными. Этот пристальные взгляд. Она с самого начала хорошо знала его. Но другие люди этой тайной стороны его души не узнают никогда. А если с годами Демон все яснее будет прорастать в его душе? – вдруг подумала она, и невольно сжалась от ужаса.

Но мир изменился, от прежней реальности больше не оставалось следа.

№№№№№

Странный это был вечер. Ему так не понравилось то, что было написано, что совершенно спокойно он бросил все в огонь. А потом сидел неподвижно и смотрел, как огонь пожирал эти листы.

Он понимал, что строки исчезнут навсегда. Но он только улыбался загадочно, словно одержал победу над собой. Нужно избавиться от всего слабого и немощного, без оглядки и без всякой жалости. Он понимал это в те дни. И не хотел примириться с тем, что получалось не то и не так. Мать в тревоге просила не делать этого, он мог быть и необъективен пока, почему бы оно ни лежало в папке, и не ждало своего часа.

Возможно, со временем отношение к написанному и на самом деле изменится, только ему уже не суждено было узнать этого. Он не слышал и не слушал ее, хотя прежде внимал всему, что она говорила. Видя это упрямство, она незаметно отступила.

Глядя на мерцавший огонь, он вспомнил о столкновении с профессором. Тот казался ему одним из бесов, именно таких изображал великий писатель. Хотел он того или нет, но все-таки включил его в свой знаменитый роман. И так страшно и больно было сознавать, что это его отец. И в нем это со временем должно будет проявиться. Ему было лет 45, а может быть и меньше, но он казался издерганным стариком. Он говорил яростно, был истеричен и циничен. При всем его красноречии, ощущалась какая-то надменность и ложь. Странно прорывалась она сквозь ткань слов. И в тот момент юноша пообещал себе, что никогда даже в этом не сможет лгать.

Они были совершенно чужими. Так стало раз и навсегда. Он не знал этого человека и узнавать его не хотел. Да и тот смотрел куда-то вдаль и думал только о том, как бы поскорее попрощаться с сыном.

Глава 12 Со стороны

Алекс увидела мужа случайно на заснеженной улице города и была поражена. Она не могла любить этого человека, она не могла быть с ним близка. Теперь это казалось глупость и наваждением. Они были совершенно чужими. И она боялась, что именно об этом и спросит ее сын. Но может он поймет, почему она в ужасе сбежала от него и ни за что не хотела возвращаться. Он умер и проницателен. Он все должен понять.

Мальчик понимал и был благодарен ей за мужество, за мир, который она ему подарила, за усадьбу и любовь родных. Это было самым восхитительным ее даром. Насколько он был близок ей, настолько далек от него.

Но она заметила и другое. Ей показалось, что он никогда не был ребенком, в сильном и юном теле обитала душа взрослого человека. И она видела ясно, что он совсем не похож на других детей. Об этом ей как-то сказала Софья.. Она умела общаться с детьми и понимала их, лучше, чем остальные. Ей не нужно было лгать и притворяться.

Это странное открытие и тревожило, и пугало ее одновременно.

Он вернулся домой в тот день очень поздно. А потом отправился на вечеринку в половину деда, где любили бывать студенты. И когда он вошел в залу, то все взоры были направлены к нему.

Дед, пораженный таким вниманием, улыбнулся приветливо и ласково. Он вспомнил, как однажды тут появились и знаменитый писатель, и юный пианист. Именно тот, второй и стал его отцом. Каким одиноким и чужим должен был он считать себя в этой пестрой толпе. И ему показалось, что все повторяется, с той лишь разницей, что даже в одиночестве он никогда бы не решился сесть за рояль. У него не было абсолютного слуха. Все он слышал и понимал по-другому. И люди, бывшие рядом, оказались где-то за стеной, за туманом.

Одиночество – это оно ощущалось все яснее теперь. Это стало его уделом. Но как могли они в мире добра и света обитавшие, допустить сюда Демона, и позволить встретиться с ним юному и прекрасному созданию. Почему они отдали такое хрупкое и нежное творение чудовищу. Так ли хороша их доброта и терпимость в этом случае?

В ту ночь ему снился огнедышащий дракон, пожар в усадьбе дедовского дома в Шахматове. Ему оставалось только метаться в ужасе, не понимая, что там такое происходит. Он обессилел после этого сна и пробудился совершенно разбитым, только ласковая ладонь матери, стиравшая пот с его чела немного его успокоила.

– Это только сон, – успокаивала его она, но он не мог понять, как быть и что делать дальше. Ужасы вторгались в предчувствия и сны его. В реальности же он был спокоен и счастлив, но это только пока. И казалось порой, что этой реальности не существует. Это было странное ощущение. В его душе оставались только сны и грезы. И не мог он с ними сжиться, как ни старался. Это был последний миг беззаботной радости, завтра счастье растает и улетучится навсегда. Откуда это? Он боялся не только говорить, но даже думать о том.

Мать теперь чувствовала, как он далеко от нее находится.

– Пляска Саломеи, я вижу ее, – вдруг заговорил он, – там Ирод и все его приближенные. Она требует от него невозможного – головы Иоанна. И он отдает приказ. Когда-то очень давно в один из зимних вечеров, когда вьюга выла за окном, бабушка рассказывала ему эту жуткую историю. Но в памяти она всплыла именно теперь, и стало страшно.

– Ты чувствуешь себя Иоанном? – спросила его мать.

– Да, конечно, но и царем Иродом тоже, – вдруг выпалил он и замер. Он и сам не мог до конца понять того, о чем говорил. Но он так ощущал.

Ее сын с самого начала умел быть непредсказуемым. Об этом она думала все чаще. Не только Христос и Иуда крепко связаны, но и Иоанн с Иродом, он подтвердил это в тот момент. Не бывает только белого и черного в душе человека все перемешано.

Так в этот вечер, после разговора с ней, самые горькие ее опасения оправдались. И в его душе жил Демон, и все то скверное, что пугало ее в его отце. Это никуда не делось и навсегда останется с ними. А она наивно думала, что сможет его от этого уберечь. Надо было признать, что у нее ничего не получилось. С этим им обоим и придется жить, он ни в чем не виноват, во всем виновата она сама, только бы мрака не становилось слишком много.

И после того, как призналась себе в том, она ощутила второе дыхание, ничего больше не опасалась, и научилась смотреть вперед.

Она больше не чувствовала себя такой влюбленной, а потому такой слабой, как в самом начале, ее сын никогда не окажется во власти тьмы, тьма отступит, она не сможет его там оставить.

Так они и жили в те роковые дни, когда на мир надвигались жуткие события. И гром в небесах был уже не просто громом, а знаком грядущих катастроф, от которых не уйти и не укрыться.