Текст книги "Подмена для ректора"

Лючия Фон Беренготт
Подмена для ректора

Глава 1

– Экзамен на столе, марэсса Калахан. А не у вас между ног.

Я дернула подбородком, заливаясь краской, и с ненавистью уставилась в холодные, голубые глаза.

Господин ректор сидел прямо передо мной – точнее, я перед ним. Он ведь специально приказал мне занять именно эту парту – в двух шагах от его учительского стола. Будто чувствовал – даже нет, знал! – что мои коленки будут сплошь обклеены шпаргалками – разумеется, невидимыми для постороннего взгляда и неопределимыми наощупь.

Заклятье «Шпора» – искусное изобретение кого-то из наших гениальных предшественников – спасло уже не одно поколение студентов Рутгердской Академии. Но сегодня, я чувствую, оно мне не поможет.

Тридцать пять человек в классе и как минимум пятнадцать из них списывают! Отсюда вижу, как Марлена ди Барес откинулась на спинку стула, чтобы удобно было, задрала юбку чуть ли не до трусов и скатывает целыми полотенцами.

Но нет! Этому гаду ползучему плевать на ди Барес. Ему нужна я. И завалить он хочет лично меня!

Потому что я «пустоголовая пигалица», «распущенная донельзя», «наглею не по дням, а по часам»… и так далее по списку. А еще я – Калахан. Не «ди Калахан», не «дю Калахан», а просто Калахан. Что само собой подразумевает, что в престижную Академию я попала за взятку, а не в силу какого-либо личного таланта. Потому что папочка мой, понимаете ли, «из нуворишей» – тех, кто везде и всюду пробивает себе дорогу деньгами, а не родословной и традиционными, семейными связями. Как будто это не одно и то же.

Вот поэтому господин ректор усадил меня сегодня прямо перед собой и с самого начала экзамена не сводит с моей скромной персоны цепкого, пронзительного взгляда.

Периодически он ухмыляется, замечая, как я ерзаю, пытаясь хоть как-то скосить глаза под стол, и с удовольствием объявляет о приближении конца экзамена – еще сорок минут, еще тридцать, двадцать…

Лично для меня ведь объявляет, уже представляя себе, как будет провожать меня до ворот Академии и передавать из рук в руки моему папеньке.

«Способности невозможно купить, мейр Калахан…» – довольно улыбаясь, заявит он. А папенька будет хмуриться, поджимать губы и метать глазами молнии, потому что ответить тут нечего – дура и есть дура, даром, что богатая.

И поеду я, горемычная, туда, куда по уговору с моим дорогим семейством должна была отправиться с самого начала, с самых моих шестнадцати лет – если бы не уговорила отца дать мне отсрочку. А именно – замуж за омерзительного, престарелого лорда Грааса, с которым меня обручили еще в детстве, чтобы приклеить к деньгам благородную фамилию.

Судорожно вздохнув, я сделала последнюю попытку вспомнить хоть что-нибудь. Хоть какую-нибудь важную деталь из истории Восстания Церберов и его подавления бравой Императорской гвардией. Но увы – все было бесполезно.

Лекция, по материалам которой составили Заключительный Экзамен, была мной полностью пропущена – нет, я не загуляла, и не проспала. Просто валялась в своей комнате с высокой температурой и не успела переписать материал.

О, если бы я знала, что именно этот мой пропуск станет причиной столь точного выбора экзаменационных тем, я бы, разумеется, отнеслась к делу более серьезно.

– Десять минут, марэсса Калахан… – раздался ненавистный голос у самого уха, заставляя подскочить на стуле.

И да, этот голос внушал мне не только страх, как я не пыталась убедить себя в обратном. Подлец умел говорить так, что мозги собирались в нестройную кучу и плавным, горячим желе стекались по позвоночнику вниз.

И он знал об этом. Не мог не знать! Именно поэтому пророкотал мне этим своим низким, бархатным голосом прямо в ухо, в пыль разбивая последние жалкие попытки сосредоточиться и хоть что-то из всего этого вымучить.

Не желая показывать, что с треском валю такой решающий экзамен, я закрыла от него экзаменационную тетрадь ладонью.

Однако пришла пора признать, что ректор выиграл в этой неравной борьбе. И ведь, надо же, почти год продержалась! Уже и специализацию выбрала – высшая дипломатия и языки Заморья.

Осталось сдать один единственный экзамен… и вот же непруха! Перед лицом отчетливо замаячила физиономия Генри дю Грааса – похотливая, помятая, сплошь покрытая морщинами…

Думая о Генри, мне почему-то все время представлялась одна и та же сцена – мы в ним в первую брачную ночь, в постели… я отворачиваюсь, пытаясь по уши накрыться одеялом, он же просачивается под это одеяло то рукой, то ногой, пытаясь обнять меня и прижать к себе… Наконец просачивается не только ногой, и по ощущениям я понимаю, что там у него тоже все в морщинах! Я слегка тошню себе в рот и бегу в туалет выплюнуть…

– Время истекло, господа студенты! – торжественным голосом объявил ректор. Будто сладкую конфету съел, судя по выражению лица.

* * *

Слезы тут же застлали мне глаза, но неимоверным усилием воли я сдержала их. Еще не хватало показывать ублюдку, что он довел меня до рыданий. Хотя вряд ли он считает, что в моих слезах виноват он – уверена, что в его искаженном представлении о справедливости, меня постигла карма за прегрешения моей семьи, посмевшей претендовать на высшее общество.

С каменным лицом и равнодушной, застывшей на губах полуулыбкой, я закрыла почти пустую тетрадь, встала в хвост шумной очереди студентов…

– Мэтресса Лойд, примите у студентов экзамены, пожалуйста.

Подчиняясь приказу, мэтресса Лойд встала из кресла в углу лекционного зала, где на протяжении всего экзамена читала книгу.

Это ведь был ее предмет – История Серебряного Века. Ее, а не ректора. Ректор вообще не должен был присутствовать на экзамене, а уж тем более распоряжаться, кто где сядет, и кто получит возможность списывать, а кто нет.

Как же сильно он должен ненавидеть меня! Не только подсуетился скорректировать тему экзамена, но еще и собственным свободным временем пожертвовал – не иначе как проследить, что я не найду лазейку к спасению. В общем, сделал ВСЕ, чтобы я с треском завалила.

Подонок благородных кровей – вот как я буду теперь его называть. Увы, за глаза, из дворца моего омерзительного жабеныша-мужа, которого даже сотни поцелуев не превратят в прекрасного принца.

Очередь приблизилась еще на несколько шагов.

Мэтресса Лойд мило улыбаясь, принимала один за другим у студентов тетради – слава богу, не открывая их. Еще не хватало, чтобы все узнали, как глупо я пролетела!

А ведь как хорохорилась! Как хвасталась перед подружками, что нет у этого гада на меня управы… Что сколько хочет, может пыхтеть от злости, выговаривая мне за малейшие прегрешения.

Вот и нашел он на меня управу.

Едва сдерживая слезы, я неумолимо приближалась к концу очереди, и вместе с ней, к концу своей академической карьеры, а ректор смотрел на меня из-за своего стола и ухмылялся.

– Спасибо, лорд Грейвор, уверена, вы отлично справились, – приняв последний экзамен, мэтресса Лойд одарила лучезарной улыбкой вылощенного аристократа Эдмуна Грейвора.

Вот, кстати, где настоящий выскочка, считающий, при виде его все должны кланяться и называть его по титулу! Гаденыш, без сомнения списывал, но похоже, ему это и не нужно было – такого, как он, вытягивают на нос, за уши и за все прочие места, не имеющие отношение к мозгам. Сам же Ректор и вытягивает, что уж говорить об остальных.

Жаль, Ректор никогда этого не признает, потому что играет по выходным с его папочкой в гольф.

– Естественно. У меня же родовая память. И способности, которые развивали с детства, – удостоил нас ответа «лорд Грейвор» и, повернув ко мне голову, вполголоса, но вполне отчетливо, добавил. – В отличие от всякого мусора с базарных площадей.

Эдмун понизил голос только для проформы, явно не волнуясь, что ему достанется за подобное отношения к студентам – официально, в Академии порицались высокомерие и гордыня. И не прогадал – делая вид, что внезапно оглохла, мэтресса Лойд уткнулась носом в его тетрадь, чего ни разу еще не сделала за все время принятия экзаменов.

А ректор… О, ректор не стал даже притворяться, что не слышит. Выгнув бровь, он с интересом следил за происходящим, явно ожидая от меня ответной реакции. Для него я уже была отработанным материалом – он явно больше не испытывал ко мне ни раздражения, ни, тем более, злости. Пройденный этап, всего лишь еще одна выскочка из плебса, посмевшая поднять нос выше собственной головы и получившая по этому самому носу.

И я чуть ни поддалась на эту провокацию. Чуть ни наехала на говнюка Грейвора со всей нахрапистостью уличной торговки – на потеху господину ректору. О, я умела наехать… На меня, если разобраться, где сядешь, там и слезешь…

Но вдруг остановилась, поняв, что именно этого от меня и ждут – доказательств, что я недостойна этих стен, что мое место там – в толпе низших сословий, неотесанных и необразованных теток и румяных девах, поплевывающих семечки.

Не дождешься! – одними губами произнесла я направлении ботинок господина ректора, молча отдала свой заваленный экзамен профессорше и вышла из класса.

Потому что я вспомнила, что у меня есть еще один туз в рукаве – тот самый, о котором отец просил молчать и если уж и воспользоваться когда-нибудь, то только в самой аховой ситуации, на волоске от смерти.

Что ж, папочка… если вы твердо решили выдать меня замуж за лорда Грааса, я ведь умру. Вот как только он коснется меня своими трясущимися, потными ручонками, так сразу и умру. Так что, не обессудь, дорогой родитель, если твоя дочь все же использует некую способность, доставшуюся нам всем от прабабки-ведьмы – дабы сей печальной участи избежать.

Вминая форменные ботинки в пол, я быстро шла по коридору, не обращая внимания ни на насмешливые взгляды, ни на дружелюбно-сочувственные. Каким-то волшебным образом новость о том, что я валю экзамен, уже стала достоянием общественности – если не всей, то большей ее части.

Плевать. Я сама решу свою судьбу – пусть и рискну ради этого так, как еще никогда в жизни не рисковала. «Туз» ведь в рукаве у меня не простой, а такой, за который можно и в тюрьму загреметь – с того, кстати, самого Восстания, подробности о котором я так и не удосужилась выучить.

И все, что мне нужно для столь рискованной затеи, это зеркало. Большое напольное зеркало.

Глава 2

– Элайза Калахан, мои поздравления – ты окончательно сошла с ума.

До этой минуты Хлоя следила за моими манипуляциями молча, однако, когда я принялась рисовать горячим воском по поверхности огромного зеркала, не выдержала.

– Не мешай мне, – буркнула я в ответ.

Не обращая внимание на подругу, и нисколько не заботясь о том, что использую месячный запас воска для эпиляции, я продолжила писать, возрождая в памяти древнее заклинание.

К слову сказать, напрягаться мне особо не приходилось – все нужные заклинания жили в моей голове, как и в голове всех современных потомков магов, и вызывались из памяти по мере надобности. Я совсем не понимала, что пишу, но уверенно выводила палочкой заковыристые письмена, макая эту палочку в склянку с подогретым воском.

– Исхотени неешам имра эт, инаешам роза, ильмо неремни йокандари… – бормотала себе под нос, склоняясь все ниже и ниже, пока не пришлось усесться на корточки.

Ничего странного в том, что соседка усомнилась в моей адекватности. На разрешенном уровне магия (а точнее примитивные ее зачатки) использовалась у нас повсеместно, однако настоящих магов осталось крайне мало, и для неискушенного взгляда их ритуалы выглядели именно так – безумно.

Потомки нашего древнего рода разбросаны по всей огромной Империи, все сильные заклятья и зелья под строжайшим запретом. За Темную Магию можно вообще оказаться на виселице – по самой суровой статье Антимагического Закона.

Оттого-то такие, как мой отец, и стараются разбавить магическую кровь обычной, человеческой. Ну, допустим, в моем случае еще и благородной.

И уж точно папочка не хотел бы, чтобы я демонстрировала свое умение принимать облик другого человека перед какой-то соседкой по комнате – и не просто какой-то, а милой, пухленькой и чрезвычайно болтливой Хлоей дю Моранен.

Я достала из кармана свитера остаток сдобной булки, в которую сегодня за ужином вгрызались белоснежные зубки мэтрессы Лойд.

Да, я собралась использовать свой Дар, чтобы визуально превратиться в профессоршу, выкрасть из ректорской свой заваленный экзамен, дополнить его из материалов той самой, пропущенной мной лекции и аккуратно положить обратно в общую стопочку.

Да, нечестно, признавалась я себе. Да, жульничество. Но если выбирать между жульничеством и постелью лорда Грааса… уж лучше быть жуликом, чем грелкой для старика семидесяти лет отроду.

Булочка с изюмом и орехами, еще пару часов назад бывшая пышной и аппетитной, давно потеряла свой товарный вид – сморщилась, зачерствела и, вместо сахарной пудры, была щедро присыпана крошками и прочим мусором, кои скапливаются обычно на дне карманов.

– Точно сбрендила, – схватилась за сердце Хлоя, глядя как я, не поморщившись, тяну профессорские объедки в рот.

Иллюзорные ритуалы – это всегда мерзость. Мне еще повезло – облик учительницы нужен всего-то на каких-то пару часов. А если на дольше – ух! И волосы чужие может потребоваться проглотить, и переспать с объектом трансформации, и еще чего похуже… Зависит, конечно, от разности габаритов. Отец по секрету рассказал, что прабабушка могла обратиться в кого угодно – хоть в Дракона, хоть в мышь полевую. Причем для последнего ей нужно было эту мышь… съесть. Целиком, сырую и даже без соли.

Слава богу, мэтресса Лойд не мышь, и съесть мне нужно не ее саму, а лишь немного слюны из пожеванной ею булочки.

А вот теперь очередь зеркала, испещренного магическими письменами.

– Идем, поможешь мне, – позвала я Хлою.

Но та помотала головой.

– Нет, не помогу, пока не скажешь, что ты делаешь.

Я вздохнула. Мне ведь действительно нужна ее помощь. Что ж, как известно, лучшая ложь – это полуправда.

– Ты ведь в курсе, что я завалила Серебряный Век?

Хлоя снова уставилась на меня как на блаженную.

– В курсе? Да все про это только и говорят… И как тебя выпрут в конце семестра.

– Ага… Так вот, теперь не выпрут. Я добилась пересдачи. А это… ну, типа шпаргалка такая – с обычной-то меня заловили. Это как «Шпора», только в голове, а не коленках.

– Понятненько… – понимающе закивала Хлоя и затараторила в своей обычной манере. – Так это заклинание абсолютной памяти? Как же, как же, слышала про такие! Но где ты его нашла? Его же больше никто не знает… Разве что маги… Но магиню-то теперь днем с огнем не сыщешь! А зеркало тебе на что?

* * *

Глупая она все-таки, хоть и милая. Если бы заклинание абсолютной памяти было мне известно – и в если бы в принципе существовало – разве я бы им не воспользовалась, чтобы не провалить экзамен с самого начала?

Но для легенды сойдет – раз сама же ее предложила.

– Сейчас узнаешь, зачем зеркало. Иди пока, наклони его и подержи так, чтобы оно отразило меня, лежащую на полу. Только не грохни его, не то сама понесешь меня к медичке…

И ведь грохнет. Как только увидит, как я обращаюсь у нее на глазах в другого человека, так и выпустит это тяжеленное зеркало из рук – и надо будет успеть откатиться в сторону.

Улегшись и вытянувшись между двумя нашими кроватями – и вдоль предполагаемого наклона зеркала – я подождала, пока Хлоя подойдет и покрепче вцепится в тяжелую раму, накренив ее вперед. Кивнув, принялась читать вслух написанные на гладкой поверхности заклинания. Одновременно борясь с растущим в груди страхом.

Дело в том, что у Иллюзорной Магии есть один серьезный недостаток – если в момент обращения в организме человека присутствует другой органический материал – помимо того, что принадлежит объекту – всегда есть шанс превратиться… в съеденную за обедом корову или, допустим, в мужчину или женщину, с которыми недавно предавались плотским утехам, и следы которых запечатлелись на теле… или в теле. Поэтому чем дольше Иллюзорный маг не ел за обедом стейков и не занимался сексом – тем лучше.

Период перед превращением оттого ведь и назвали Очистительным. Больше суток, следуя ему, я питалась исключительно овощами и травами – даже от любимого молока на ночь отказалась. Своровала с тарелки мэтрессы Лойд булочку и дико радовалась, что она любительница именно этой сдобы – булочки-то диетические, без грамма яиц или молока.

И вот теперь, громким шепотом произнося одно непонятное мне слово за другим, все ближе и ближе к концовке заклинания, я вдруг запоздало испугалась.

А вдруг я недостаточно долго продержалась без животной пищи? Вдруг недостаточно хорошо помылась, жесткой мочалкой стирая с себя все возможные следы других людей и животных?

Я же никогда прежде этого не делала! Никогда в жизни! Мало того – я и не знаю никого, кто бы на деле использовал нашу родовую магию!

А вдруг достаточно одной чужеродной клетки, одной особо активной бактерии, чтобы обратить меня в какое-нибудь жуткое, склизкое, воняющее отбросами чудовище! Или (о ужас!) в эту самую бактерию?!

Боже, что я творю… Неужели все это стоит заваленного экзамена?!

На пятом предложении восковые письмена вдруг вспучились, объемно и широко всплыли над поверхностью зеркала. Расплываясь, уже прочитанные строки смешивались между собой, образовывая странные, восковые фигуры, постепенно опускаясь вниз и оплетая мою фигуру…

Я пискнула, едва живая от страха.

Что ж я за дура-то такая безбашенная! Ну, вышла бы за этого Грааса! Ну, переспала бы с ним пару раз – если у него вообще хоть что-то еще в штанах шевелится – а за месяц охомутала бы так, что стала бы полновластной хозяйкой его родового поместья… А там, глядишь и окочурился бы дедушка, а я осталась бы вдовой – молодой, красивой и с благородной фамилией!

Прекращать! Немедленно прекращать весь этот кошмар! И чихать я хотела на ублюдка-ректора и его прихвостней!

– Эль, все в порядке? Так и должно быть? – будто издалека донесся до меня Хлоин голос, но я не ответила – вдруг осознав, что прекратить-то я и не могу! Что слова древнего заклинания льются из меня, как вода из незакрученного крана – и, каждое из них, по мере прочтения, отекает вниз, присоединяясь к уже опутавшим меня восковым письменам.

Нет! – хотела прокричать я. Совсем не в порядке! Я не хочу этого, не хочу!

Но вместо этого продолжила читать не своим, загробным голосом, не в состоянии пошевелить и пальцем – до такой степени плотно спеленали меня горячие, восковые нити.

– Ломрении ут монду баалам ашморэ!

С последними словами я вдруг увидела – мое отражение! Оно меняется! Светлые волосы темнеют, становятся короче и… выпрямляются?! Глаза тоже сильно потемнели и будто бы меньше стали… Курносый нос выпрямился и заострился, как у нее – в точности как у нее, как у мэтрессы Лойд!

Великие Предки, неужели работает?!

– Закрой глаза! – закричала я Хлое, вновь обретя возможность говорить то, что хочу – ведь она реально может дико испугаться и грохнуть на меня это долбанное зеркало! А как я укачусь из-под него, если вся связана-перевязана этими дурацкими нитками?

Поздно. В ужасе завизжав, подруга выпустила из рук тяжеленную раму, и на глазах меняющееся отражение с страшной скоростью понеслось прямо на меня.

Приготовившись к самому худшему, я крепко зажмурилась…

Глава 3

Возращение в реальность было внезапным и довольно болезненным.

Болело все – руки, ноги, голова. Такое ощущение, что болели даже волосы.

Я застонала и попыталась пошевелить пальцами рук. Потом ног. С третьей попытки мне это удалось, и постепенно я осмелела настолько, что открыла глаза.

Потолок. Обычный, выбеленый потолок нашей с Хлоей спальни в женском крыле общежития Академии. Времени с моего обморока вероятно прошло немного – все тот же лунный свет из окна, и под тем же углом…

Хотя нет! Стало немного светлее – тень от зеркала, вдоль которого я лежала, пропала, и вместо собственного отражения, если приподнять голову, я могла видеть окно нашей мансарды.

Стоп! Как в окно?

А как тень могла просто так взять и пропасть?!

Я резко поднялась на локтях, тут же сильно пожалев об этом – в затылке тяжело запульсировало, в глазах задвоилось, к груди подкатил склизкий ком тошноты…

Однако, уже в следующую секунду мне стало плевать на самочувствие – до такой степени удивительные и жуткие вещи я наблюдала вокруг.

Во-первых зеркало… Не то, чтобы оно совсем исчезло. Нет, основная его часть – тяжелая, дубовая рама на подставке – лежала на полу, ровным, похожим на гроб, прямоугольником огибая мое тело. Исчезло стекло – само, собственно, зеркало. Не разбилось, не проломило мне голову или взрезало осколком шею, а просто исчезло, позволив раме упасть, не причинив мне никакого вреда.

Во-вторых, Хлоя… О, боже, Хлоя!

Я в ужасе вскрикнула – соседка по комнате лежала ничком на полу, явно без сознания.

– Нет-нет-нет… – путаясь в ногах, я перелезла через зеркало, подползла к Хлое, прислушалась к ее дыханию, пощупала пульс…

Вроде живая. В обмороке, что ли? Неужели так напугалась? Я мельком осмотрела свои руки – руки как руки… Ни в какое чудище я не превратилась – похоже, та трансформация в зеркале мне привиделась с перепугу, и заклятье вообще не сработало. Однако, отчего же тогда соседка упала в обморок?

Я потрогала ее лоб, соображая, как лучше поступить – бежать на первый этаж к медичке или попробовать вызвать ее по установленному в общей комнате телефону?

Хлоя сама разрешила эту мою дилемму – затрепетала ресницами, втянула ртом воздух и, наконец, медленно приоткрыла глаза.

– Слава богу! – обрадовалась я, трогая ее лоб. – Ты в порядке? Сильно ударилась?

Она еще немного похлопала ресницами. Сфокусировала на мне удивленный взгляд.

– М-мэтресса Лойд? Что случилось? Что вы здесь делаете? И почему я на полу?

Слова комом встали у меня в горле, когда я поняла, как именно она меня назвала.

Великие Предки, неужели я действительно выгляжу, как… она?! Как совершенно другой человек?!

Сглотнув этот липкий ком, я ответила – зачем-то понизив голос, будто хотела изобразить мужчину.

– Вам стало плохо, марэсса… Меня позвала ваша… – я чуть было не ляпнула «сокамерница», – ваша соседка по комнате.

– Да? – Хлоя наморщила лоб. – Ничего не помню… Хотя нет, помню…

Я нетерпеливо кусала губы – так сильно хотелось побежать в ванную посмотреть на себя в новом обличье. Но нужно было принять эту информацию – чтобы Хлоя не побежала жаловаться другой, настоящей мэтрессе Лойд.

– И что же вы помните?

Хлоя замерла с уже открытым ртом. Помотала головой.

– Да нет, ничего особенного… Просто мы… мы репетировали показ мод, направляли зеркало под нужным углом… и оно… эмм… упало? Наверное, я потеряла сознание от страха…

Вот вам и «болтливая»! Мои брови слегка поднялись. Кто бы мог подумать, что Хлоя станет меня выгораживать и ради меня же врать профессорам! Глупо, кончено – если бы я была настоящей мэтрессой, обязательно поинтересовалась бы, куда девалось стекло от зеркала?

– А где она сама?

– А? – я растерянно поморгала.

– Где Эль… то есть Элайза Калахан?

– Я… я отправила ее за медичкой… Будет с минуты на минуту…

Я решила, что раз пухленькая соседка оказалась преданной подругой, шансы, что она побежит кому-либо жаловаться на магию, достаточно малы, а вот шансы, что трансформация закончится в самое неподходящее время… достаточно велики.

– Ты тут полежи, не вставай, – наказала я, осторожно вставая на непривычно длинные ноги.

Внезапно испугалась, что Хлоя заметит, что «профессорша» одета точно так же, как и ее соседка по комнате – мне почему-то даже в голову не приходило, что я останусь при своем домашнем, овечьем свитере, плиссированной юбке и грубых, шерстяных чулках. Почему-то я была подспудно уверена, что обращусь в строгую профессоршу во всем ее обмундировании – настолько сросся в моей голове ее образ с приталенными юбочными костюмами из твида и модными шляпками, в которых она всегда выглядела, как королева ипподрома.

Однако, Хлоя, по всей видимости, и в самом деле сильно приложилась головой – потому что снова ничего не заметила и не заподозрила. Лишь послушно кивнула мне вслед, приготовившись ждать – как была, не вставая с пола.

Медичку я все же вызвала – не гоже оставлять человека одного с возможным сотрясением и без медицинской помощи. Даже в спешке.

А спешить ох как надо было. Родовая память подсказывала мне, что у меня в запасе около двух часов, после чего я начну обращаться в саму себя. Возможно сразу, возможно постепенно, но начну.

Но сначала необходимо было сделать то, что я умирала сделать с того самого момента, как Хлоя назвала меня «мэтресса Лойд». Заскочив по дороге в женскую комнату, я остановилась перед огромным, во всю стену зеркалом.

– Одуреть… – прошептала, непроизвольно поднимая руку и трогая лицо.

Сходство было потрясающим. Даже не так – не было никакого «сходства». Это просто была она – пожаловавшая к нам из престижного университета тридцатилетняя магистресса, эффектная, статная брюнетка, лоск которой не мог испортить ни мой домашний свитер, ни растрепанная из-за валяния на полу прическа.

Никто меня не заподозрит. Никому даже в голову не придет, что «я» это не «я».

О, да… Оторопело я водила по своему новому телу ладонями, щипала кожу, приглаживала черные волосы, стриженные под модный «боб»…

Такой искусной трансформации, такого высшего пилотажа магии – с первой попытки, между прочим! – я от себя не ожидала. Что бы это не значило, но Иллюзорный маг из меня… как минимум сильный.

– Спасибо вам, дорогая прабабушка! – прошептала я своему новому отражению. – А вы господин ректор… готовьтесь терпеть меня еще как минимум три года.

* * *

Один коридор, второй, третий…

Теперь налево…

Не оглядываясь и стараясь не спускать с лица выражение надменной скуки, с какой, по мнению студентов, ходили поголовно все профессора, я миновала крыло общежития, центральное здание – где проходила большая часть занятий – и оказалась в здании администрации.

Кабинеты практически всех мэтров и магистров находились именно здесь, соединяясь с их же жилыми квартирами. У тех, в свою очередь, был еще один выход – в сад, с другой стороны административного здания.

– Улыбнуться, кивнуть, здрассте… – бормотала я себе под нос, готовясь к встречам с «коллегами», коих здесь, по идее, должно было быть великое множество. Необходимо было четко балансировать между приветливостью и неприступностью, чтобы, не дай бог, не вызвать желание остановить меня для ненужных мне разговоров.

Параллельно я продумывала варианты, что сделаю, если встречу саму мэтрессу Лойд – скорее всего визг и глубокий обморок решат мою проблему…

А если она будет с кем-то еще? С кем-то, кто захочет поймать меня и выяснить, кто я и что я… А ну как с ней будет сам ректор?!

Вряд ли – мысленно заверила я саму себя, приветствуя «коллегу» – мэтрессу Валейн – и, завернула в еще один одинокий коридор и, наконец, остановилась перед огромной, дубовой дверью, на табличке которой было выведено строгими, квадратными письменами – «Мэтр Габриэль Осмонд ди Вэльфор, магистр наук и кавалер ордена „Дю Орвей“, Его Сиятельство лорд Келльский».

Я шумно проглотила слюну.

Спокойно, Эль, не нервничай – в отличие от всей остальной профессуры, наш сиятельный ректор не спит сейчас в этом кабинете – ректорская это просто-напросто рабочее пространство, совмещенное с архивом и комнатой-сейфом, где хранятся экзамены – не более. Спать мэтр Вельфор всегда уезжает домой – в свою зимнюю резиденцию, в соседний город Крестон.

Разумеется, ночью его кабинет заперт, однако доступ в архив и к сейфу можно получить, нажав на металлическую кнопку рядом с дверью – широкий, зеленый луч вырвется из специального устройства в потолке и просканирует ваш облик. Мне довелось наблюдать за этой процедурой, когда я принесла мэтру Ирвингу свое запоздалое эссе в прошлом месяце, а он тут же, при мне, отнес его куда полагается.

Дрожащим пальцем я надавила на металлическую кнопку. Уф! Будто прохладным душем окатило! На мгновение в глазах позеленело, потом потемнело…

– Ты бы еще в пижаме пришла, – ласково пробормотали мне в затылок. Тем самым, бархатным, слегка рокочущим голосом, от которого хотелось закрыть глаза и сладко передернуться.

А потом две мужские руки пролезли ко мне подмышки… и крепко схватились за грудь.