Текст книги "Подмена для ректора"

Хлопнула дверца. Прямо рядом со мной, тяжело дыша, опустился на колени мужчина, узнать которого я могла теперь даже с закрытыми глазами, в самой густой толпе…

– Что же ты надела, глупая ведьма… – прошептал он, ложась рядом прямо на дорогу и притягивая меня к себе – так близко, как только мог. – Что же ты натворила…

Глава 11

– Что еще? – меряя шагами гостиничный номер, Габриэль явно старался держать себя в руках.

Я вжала голову в плечи, не зная, как приготовить его к страшному удару.

– Мы… можем иметь детей только… друг от друга.

Он остановился, будто на невидимую стену налетел. Или будто его ударили в солнечное сплетение.

Я знала, что именно этот эффект Даамора произведет на него самое сильное впечатление, а потому тянула время, перечислив вначале другие – не менее страшные, но не столь роковые последствия.

Мы не можем иметь сексуальную связь с кем-то еще – то есть технически, ничего страшного не случится, если мне придется расставить перед кем-то ноги, но никакого удовольствия я не получу. Ни с кем и никогда – кроме как с человеком, в глазах которого сейчас полыхала такая лютая ненависть, что вероятно он вообще никогда не захочет больше это удовольствие мне доставить.

У самого же дела обстояли еще хуже – на другую женщину у него просто… не встанет.

Мы не можем отдаляться друг от друга более, чем на пару миль, без того, чтобы почувствовать себя очень и очень плохо. Если продолжать отдаляться, невзирая на самочувствие, наверняка, можно умереть.

Мы оба слышим мысли друг друга – во всяком случае те, что не пытаемся скрыть. Чувствуем эмоциональное и физиологическое состояние друг друга, можем найти один другого по запаху, а также унюхать на партнере запахи других людей.

Ну и как вишенка на торте – мы можем забыть о потомстве с кем бы то ни было, кроме как друг с другом.

«Решила себе аристократа помоложе отхватить, да?» – повернувшись ко мне, он явно еле сдерживался, чтобы не швырнуть в меня чем-нибудь тяжелым. – «Это вы с папенькой вместе придумали? Умно…»

Я подскочила, услышав его мысленный голос. И сжала кулаки.

«Вы ведь читаете мои мысли! Зачем оскорблять?»

«Я читаю только то, что лежит на поверхности. Может, правда как раз то, о чем ты решила НЕ думать?»

«Вы должны чувствовать, что я не вру! И чувствуете – я знаю, как работает заклятье!»

«Знает она! Лучше бы ты знала ДО ТОГО, как эта хреновина связала нас так, что тебе придется теперь жить в Академии и ездить со мной на все конференции! Потому что черта с два я перестану на них ездить! Так своему папане и передай!»

Он остановился напротив моего кресла, скалясь и метая глазами молнии, и я вдруг фыркнула, представив, как глупо мы выглядим со стороны – молчим и отвешиваем друг другу гневные взгляды. Осталось только поразмахивать немного руками, и карета скорой психиатрической помощи нам обеспечена.

Будто увидев ту же самую картину, Габриэль усмехнулся.

– Что ж… – сказал вслух. – по крайней мере, у кого-то из нас осталось чувство юмора. Покажи ладони.

Он подошел, и я подняла забинтованные руки – содрала их в кровь, пока ползла по дороге обратно к поместью. Новый бинт был девственно белым – кровотечение остановилось.

– Местный лекарь наверняка думает, что я извращенец и люблю поиздеваться… – пробормотал он, поглаживая большими пальцами кожу запястий.

Я кивнула, подаваясь корпусом вперед. Немного, самую малость – просто, чтобы оказаться в радиусе тепла его тела.

– Обязательно думает, – прошептала, закрывая глаза. – Ваша репутация испорчена безвозвратно, лорд Келльский…

Его ответ я услышала у самых кончиков губ, вздрагивая от мурашек, фонтаном взорвавшихся и побежавших вниз по шее.

– Моя-то репутация переживет… Я же не «юная дева Элайза, только что познавшая запретный плод любви…» Или как там было, в той книге?

Я ахнула, резко открывая глаза. Нет, не потому что обиделась на идиотскую шутку, а потому что эта шутка навела меня… на одну очень интересную идею.

– Подожди-подожди… – тут же уловив ход моих мыслей, ректор отпрянул, продолжая держать меня за запястья. – Ты думаешь…

– Ну, конечно! Книга показывает то, что мы больше всего на свете хотим. В данный момент. А что если, прежде чем открыть ее…

Ноздри его затрепетали, глаза расширились.

– Мы подумаем о том, что больше всего на свете хотим узнать, как освободиться друг от друга! И книга, по идее, должна, подсказать нам решение…

– Если оно есть… – я снова поникла, – это решение.

Я попыталась убедить себя в том, что расстроилась из-за возможной безвыходности нашего положения, а вовсе не из-за того, что Габриэль так страстно желает «освободиться» от меня.

Вставая, он кивнул.

– По крайней мере, мы попробуем, – и показал подбородком на только что купленный для меня комплект чистой одежды – юбку и белую, шелковую блузку. – Переодевайся.

Домой к Габриэлю решили заехать только для того, чтобы забрать иномирную книгу.

– Хватит с нас слухов, – заявил он. – А то и в самом деле придется на тебе жениться.

Пока он ходил домой, я сидела в машине – ждала его, кусая губы от нетерпения. С нарастающим беспокойством ждала, хоть и знала, что он не может меня бросить, не сможет даже ночь провести вдали от меня…

Когда же, наконец, ворота отъехали в сторону, я не смогла сдержать вздоха облегчения. Явился… не бросил…

Габриэль чудесно смотрелся за рулем своего любимого кадиллака – того самого, в котором меня чуть не увезли от него на верную смерть. Гораздо лучше смотрелся, чем его подленький водитель… или то был механик? Впрочем, это уже не имело значения, потому что бросивший в меня сумочкой мужчина был теперь обычным безработным.

– Не обольщайся, я не из-за тебя его уволил, – буркнул мэтр Вельфор, ненароком показав мне сцену, из-за которой и задержался – хмурый, изучающий собственные ботинки водитель получает расчет лично от хозяина дома. – Я просто не желаю сплетен в доме… Пересаживайся.

Пряча улыбку, я кивнула и пересела в другую машину.

И тут же поняла, что это ошибка, что надо было сесть на другое, заднее сиденье – туда, куда он бросил книгу…

– О боже… – охнула, изо всех сил сжимая колени.

Возбуждение вспыхнуло так неожиданно, что пришлось стиснуть зубы, чтобы не застонать в голос.

– Твою ж мать! – охваченный тем же огнем, Габриэль рванул меня к себе за шею, впился в губы, запуская цепкие пальцы в разрез блузки…

«Обожедахочухочухочу…»

«Сучка… засажу тебе прямо сейчас…»

– Что еще делает с нами это чертово заклятье? – рыкнув, он отпустил мой рот, набросился на шею, обжигая кожу лихорадочными, горячими поцелуями…

– Мы… хотим друг друга… – я не узнавала свой голос, не верила, что это я говорю… хрипло, с придыханием, голый секс в каждом слове. – Часто… очень… почти все время…

– Так, как… сегодня? – у него получилось еще более хрипло, чем у меня. Рука уже вовсю тискала грудь, дергала, сжимала твердый, остро торчащий сосок.

– Нет, не так… – глаза мои закатились, бедра дрожали от напряжения. – По-настоящему… там, внутри…

«О возьми меня, возьми пожалуйста…»

Грязно выругавшись, Габриэль отпрянул, вытаскивая руку.

«Нетнетнетнет…»

– Спасибо… – прошептала я вслух, пытаясь отдышаться и застегнуться одновременно. Кажется, моя блузка лишилась пуговицы…

Он кивнул – коротким, дерганным кивком – и откинулся на спинку сиденья.

Посидел так молча, усиленно думая о какой-то омерзительной старухе, которую видел недавно в магазине канцтоваров…

И, наконец успокоившись, решил за нас обоих.

– В книгу сейчас смотреть бесполезно. Надеюсь, сама понимаешь, что она нам покажет…

Я понуро кивнула.

– И что делать?

– Не знаю я, что делать! – огрызнулся он в ответ, завел мотор и медленно, все еще успокаивая себя, вырулил на дорогу. – Для начала попробуем утолить хотя бы один голод.

– Какой? – я испуганно вздернула голову.

– Самый насущный. Поехали обедать.

* * *

Обедать, сидя бок о бок на удобном, мягком диване было непросто.

На всем протяжении трапезы в маленьком ресторанчике при городской ратуше мэтр Вельфор старался ни о чем не думать и на меня не смотреть. Будто боялся, что только глянет, только подумает о чем-нибудь эдаком, так сразу и набросится – сожрет меня вместо вкуснейшего блюда из буженины с овощами и специями, которое мы в один голос заказали – в надежде на то, что острый запах отобьет другой – тот, от которого у нас обоих уже как пару часов медленно съезжала крыша.

Не отбил. Мы просто-напросто не чувствовали ничего и никого, кроме друг друга.

Хотя, в каком-то плане легче все же стало. Наевшись до состояния «прилечь бы», мы скорее хотели лениво ласкаться, нежели вгрызаться друг в друга с яростью диких животных в период размножения. И появилась робкая надежда на то, что удовлетворить магический сексуальный голод можно так же, как и прежде – без особых жертв для моей драгоценной девственности.

А там глядишь, и книга подскажет, что нам делать…

– Ты права, – подтвердил господин ректор. Отхлебнул вина и с наглым видом развалился на диване, разглядывая меня. – Пять минут твоего ротика на моем члене и, думаю, я смогу увидеть в книге то, что нам нужно.

– Что?.. – у меня просто челюсть отвисла.

И пересохло во рту от желания сделать именно это. Залезть под стол, под прикрытием скатерти расстегнуть ему брюки… высвободить горячий, налитый тяжестью орган, и прижаться к нему щекой – это для начала… потом подняться выше, обласкать языком головку, чувствуя, как мужчина весь напрягается, ничего так не желая, как схватить меня за волосы и толкнуться внутрь…

Судорожно выдохнув, Габриэль обхватил меня за шею и подтянул по гладкому дивану к себе.

– Под столом неудобно… – прошептал мне в самое ухо. – Можно и головой удариться, если расстараться… А вот в машине в самый раз будет…

Я попыталась отпрянуть от него.

– С ума сошли! Ничего я не буду… Еще и в машине, как дешевая шлюха! Отпустите, на нас уже смотрят!

Он прищурился, ослабил хватку, но полностью уйти не дал, разглядывая мое раскрасневшееся лицо и вздымающуюся от возбуждения грудь.

– Интересно… Вроде бы ханжество у нас в академии не преподавали. Откуда в тебе это, Вольная Ведьма?

– Да причем здесь ханжество? – я изо всех сил пожелала укусить его за губу и постаралась донести до него эту мысль. Еще и древним прозвищем обозвал, гад – подчеркнуть мою природно-шлюшескую натуру.

– Притом, дорогая, что одно дело хотеть сохранить девственность, и совсем другое – вот так ломаться, когда у самой дым из ушей идет…

Я замолчала, не зная, как врать человеку, который только что подсмотрел мои истинные желания у меня же в голове.

– А сами? – резко отодвинувшись, я вдруг поняла, как отомстить. – Вы ведь не просто так хотите переспать со мной, не правда ли?

Он поднял бровь и снова отхлебнул вина.

– С чего ты взяла? Кстати, если уж на то пошло, называй меня на «ты», будь добра.

Я уселась поудобнее и принялась перечислять, загибая пальцы.

– Вы… ты хотел выгнать меня из Академии – это раз. Зачем тебе это нужно, если просто хотел меня завалить?

– Именно потому, что хотел тебя завалить. Зачем мне проблемы?

Он тщательно закрывался от меня, стараясь не допустить в голову ни одной важной мысли, и я понятия не имела, в точку ли попадаю. А это было важно. Ох как важно. Потому что, если я бью мимо, если он решит потом открыться и ткнуть мне в лицо своим же равнодушием… я просто умру от стыда.

– У его сиятельства, ректора престижной академии, могут быть проблемы с какой-то простолюдинкой?

Остановись, дура! – кричала я себе, зная, что он тоже слышит это и наверняка смеется надо мной в душе. Но я уже не могла остановиться.

– Бросил свою девушку из-за меня… Зачем? Ты же верил, что я тебя приворожила и скоро расколдую… Уволил водителя, который грубо со мной обошелся… Даже сейчас заботишься о какой-то там девственности… Какая тебе разница, останусь я невинной или нет?

– А ты настойчивая, Элайза… – он и вправду усмехнулся. – Но очень плохо знаешь мужчин… Я ведь сейчас что угодно готов тебе сказать, только бы ты мне отсосала… Хочешь, я напою тебе серенады? Расскажу, как сильно я тебя люблю?

Обидные и явно несерьезные слова прострелили меня насквозь точно молнией, шандарахнули так, что пришлось глаза закрыть – иначе бы он увидел в них все, что в этот момент происходило в моей душе. Вот только это не помогло – потому что вся моя душа лежала сейчас перед ним как на ладони.

– Глупая… – пробормотал он, снова подтягивая меня к себе. – Зачем тебе какие-то признания? У тебя вся жизнь впереди…

Со стариком, горько подумала я. И тут же пожалела об этом – теперь это действительно выглядело так, будто я присмотрела себе «аристократа помоложе».

Габриэль прислушался к моим мыслям, потом сощурил глаза.

«Хотелось бы думать, что ты не настолько предприимчива».

«Хотелось бы? Почему? Какая тебе разница, насколько я предприимчива, если я ты ко мне равнодушен…» – теперь уже я выгибала бровь. А со стороны мы снова выглядели молчаливыми игроками в «гляделки».

Он недовольно нахмурился.

«Твоя настойчивость переходит все границы, Элайза. Предлагаю тебе не лезть, куда не зовут. От всей души предлагаю».

«Предлагай сколько угодно. А я предложу тебе сделку».

Молчание за столом приобрело изумленный оттенок.

«Сделку?»

«Именно. Сделку», – все так же, без слов, я приподнялась и, наплевав на приличия, залезла к нему на колени. Рука на моем бедре дернулась, судорожно сжалась, сминая под юбкой плоть.

«Говори».

«Если хоть чуть-чуть приоткроешься, и то, что я увижу, мне понравится…»

Он не дышал, лишь глаза потемнели, предвещая бурю.

«Мне станет немного наплевать… на девственность».

Глава 12

До университета мы добрались лишь поздним вечером – два раза по дороге заезжая в лесок, останавливаясь и набрасываясь друг на друга – пусть больше с жадной злостью, чем с нежностью.

О нет, после нашего последнего разговора лениво ласкаться уже не хотелось!

Он ведь так ничего и не сказал мне, с каждой секундой все виртуознее и полнее овладевая искусством сокрытия чувств. А я решила, что лучше сдохну от последствий заклятья, чем сдамся – пока не пойму, как именно он ко мне относится.

Пусть ребячество, пусть я веду себя как дурочка, начитавшаяся любовных романов, но… отдаться мужчине до свадьбы, да еще и равнодушному, желающему избавиться от меня любым доступным способом, я не хотела от слова совсем.

Других вариантов было не много, и пришлось снова сделать господину ректору… это.

Не «это», а минет, поправила я себя, пока облизывала губы и заправляла его успокоившееся достоинство обратно в штаны.

– Твоя очередь… – отдышавшись, приказал Габриэль, дергая меня за бедра и заставляя проехаться по сиденью вперед, упав на спину.

– Нет-нет-нет, вовсе не обязательно… – замахала я руками, поняв, что он готов отплатить мне той же услугой. Одно дело в бессознательном состоянии позволять ему вылизывать мне интимные места, а другое – вот так, в трезвом виде, наяву… да еще и в машине…

– Спать хочешь сегодня ночью? – не слушая, он раздвинул мои ноги и ими же легко прижал руки к сиденью. – Или желаешь как следует помучаться, а потом прибежать ко мне?

Ответить тоже не получилось – разве что считать ответом громкий вскрик и волну мучительно-сладкой дрожи, пронзившей все мое тело, как только он дотронулся до меня там… даже не языком, нет. Большим пальцем правой руки, просунув его под белье и проведя сверху-вниз вдоль ноющих, сочащихся влагой складочек.

– Надо же, какая быстрая… – ухмыльнулся он, явно довольный собой. Потом наклонился, навис надо мной на руках и неожиданно ласково поцеловал – будто успокаивал, пока я всхлипывала и хватала его за плечи…

* * *

У самого подъезда к общежитию мы придумали легенду – для тех немногих, кто мог встретиться мне сейчас в коридорах. Мол, ездила одна в город да напоролась, на свое несчастье, на господина ректора. Тот сделал мне строгий выговор и отвез обратно – всем ведь известно, что в отличие от парней, девушкам не позволено покидать Академию без специального разрешения от родителей.

– Могу забрать тебя к себе… – пробормотал Габриэль, уже рядом с моей комнатой, где мы жались друг к другу, не в состоянии расстаться. – Необязательно домой – у меня есть спальня за кабинетом.

Я помотала головой, хоть и чувствовала горечь от одной только мысли, что должна буду спать одна. Неужели всего несколько дней назад я ненавидела этого человека!

– Мое предложение все еще в силе… – прошептала, дотягиваясь до мочки его уха и чуть прикусывая ее. Давая понять, что пойду с ним, сразу же – как только получу то, что хотела.

Он глухо зарычал, сжимая мое запястье…

И вдруг показал мне то, что так ясно рисовалось у него перед внутренним взором – те же мы, у той же самой стены, только совершенно и бескомпромиссно голые! Он – голый! Не по пояс, не в спальных шароварах, как сегодня утром, а полностью, целиком голый, хоть и спиной ко мне – красивые, рельефные мускулы перекатываются под загорелой кожей… откуда у него вообще загар, черт бы его побрал?!.. Подтянутая задница, сильные ноги, чуть расставленные в стороны… и за ними мои – обвиваются вокруг его бедер, как змеи – то одна, то другая… Он же неистово целует меня… и двигается, толкается в меня… о, боже… он…

Я слабо ахнула от такой подлости, чувствуя, как внизу живота снова наливается горячим…

И он тут же сделал это, повторил свои действия из воображаемой картинки – заткнул мне рот поцелуем, приподнял за ягодицы и начал тяжело и ритмично вбиваться в меня оттопыренной ширинкой, трахать сквозь слои одежды, размазывать меня по стене рядом с дверью… Силой раскрыл мне губы и терзал их, будто наказывал за упрямство, проникал в меня глубоко и яростно – явно желая, чтобы до самого утра я чувствовала его вкус и запах – и мучилась, не в состоянии заснуть…

И вдруг оставил меня. Вот так просто, взял и оставил. Как только задал нужный ритм – тот самый, от которого внутри все напрягается, и удовольствие подкатывает, готовое подмять под себя и окатить сверху-донизу сладкой, горячей волной – поставил меня на пол, потрепал по щеке… и ушел. Даже спокойной ночи не пожелал.

Хотя, какая уж тут спокойная ночь!

С трудом сдерживаясь, чтобы не запустить в него книгой, которую он тоже, будто в насмешку, мне оставил, я рванула на себя дверь комнаты, влетела внутрь и с треском захлопнула ее за своей спиной.

Сволочь надменная! Сам ведь будет страдать всю ночь! И никакая мастурбация не поможет – не кончит он без меня!

Внутри все горело и хотелось что-нибудь разбить.

Оглядевшись, я поигралась с мыслью разбить зеркало – то самое, которое причинило мне столько неприятностей, открыв портал в другой мир… Но поняла, что это глупо. Зеркало тут совершенно не причем. Портал может открыться в любом зеркале, достаточно большом, чтобы в него пролез человек.

Кстати, где эта иномирная монета, выданная мне на случай когда все станет «совсем плохо»…

Я поискала глазами, пытаясь понять, насколько мне плохо – достаточно ли чтобы умолять этих трех хулиганок сделать хоть что-нибудь, чтобы избавить меня от этого ужасного заклятья…

Но монеты нигде не было, а вместо нее на тумбочке лежал конверт – простой, плоский, почтовый конверт, подписанный даже издали знакомой рукой.

Снедаемая плохим предчувствием, я медленно подошла к кровати, повернула конверт к себе и прочитала собственное имя и мой адрес в Академии. Не понимая, что это может означать, подняла конверт – тут и монета обнаружилась, прямо под ним – и одним точным движением оторвала край. Вынула само письмо.

«Дорогая, любимая моя доченька!» – писал мой родной отец. Я совсем струхнула – таким тоном папенька обращался, только если хотел подкупить меня на что-то, что я совершенно не желала делать. Иными словами, подкинуть мне свинью.

Села на кровать, чтобы не зависеть от неожиданно затрясшихся коленок. И продолжила читать вслух, бормоча себе под нос.

– Надеюсь, у тебя все в порядке и твоя учеба приносит тебе больше удовольствий, нежели неудобств, – тут я не смогла удержаться от усмешки. Даже не представляешь себе, папочка. – Я бы возненавидел себя за то, что позволил так бездумно растратить твою единственную молодость… – я нетерпеливо поморщилась и пропустила несколько строчек напускных отцовских нежностей. – Как завещала твоя покойная мать… бла-бла-бла… в мои обязанности входит позаботиться… упустить шанс… и ускорить твое замужество… Стоп. Что?!

Я остановилась и поморгала, перечитывая последнюю фразу. Нет, я не ошиблась.

«Ввиду приближающегося семидесятипятилетия нашего достопочтенного лорда Грааса» – высокопарно писал отец, – «я не хочу более потакать твоим капризам, рискуя упустить твой единственный шанс облагородить нашу несчастную фамилию. И, как бы ты не противилась, решил ускорить твое замужество, обвенчав вас с лордом уже этим летом, во время каникул. После того, как ваш брак консумируется, ты, Элайза, сможешь вернуться к учебе, но уже в статусе леди Граас. Так что радуйся, дорогая дочь, и изо всех сил желай старому лорду крепкого здоровья – твои дни в качестве простолюдинки подходят к концу. На следующей неделе мы устроим банкет, где я настоятельно прошу тебя присутствовать – твой жених собирается публично попросить твоей руки и объявить о дне свадьбы».

«Что случилось?» – прорвался в мой затуманенный мозг голос Габриэля. – «Ты что, плачешь?»

Я молча кивнула – как будто он мог видеть меня.

«Папа прислал письмо… там… они хотят… уже летом… лорд Граас…»

«Ничего не понял, но иду обратно».

Он «выключился», а я повалилась на кровать, заливаясь слезами и сжимая в руке гадкое письмо, ломающее всю мою жизнь. Ведь в душе я надеялась, что лорд Граас просто-напросто не доживет до конца моей учебы.

И, всхлипывая в подушку, я решила… что ничего не хочу больше решать. Что я устала. И что пусть, в кои-то веки, решает он – тот, кого я хотела бы видеть на месте моего дорогого «жениха».