Текст книги "Цветочные кости"

5

Опиум забвения…

Я открываю глаза, всё кажется сном, забытым остывающим где-то глубоко на дне черепной коробки. Но я не в своём убежище, и Адама здесь нет! Сплетённые кости ветвей вычерчивают страшные пальцы на фоне розовеющего рассветом неба. Это гнездо, огромное гнездо на верхушке мёртвой ели. Дно его устлано чёрной шерстью и ошметками засохшей человеческой кожи. Это логово чудовища, и сюда почти не проникают языки рассветного тусклого солнца, здесь холодно и сумрачно. Я вглядываюсь в темноту, и с ужасом осознаю, зверь здесь! Он мирно спит, свернувшись огромным чёрным комком в противоположной части гнезда. Гигантский не то волк, не то собака с оголёнными рядами острых клыков, его пасть, размером с крокодилью, покоится на человеческом черепе, что он подобрал под себя. Мне кажется, я чувствую его дыхание, от него воняет смертью. Судя по костям и иссохшей коже в этом гнезде, зверь пожирает жителей города, принося их тела сюда. А, может, он живьём поглощает их плоть? Может, они погибают в диких муках, оглашая мёртвый лес предсмертными криками? Может, это их крики я слышал этой ночью, крики будущих призраков. Я дрожу. Что мне делать? Я так высоко над землёй, что даже страшно заглядывать за край гнезда, а чудовище так близко, оно учует моё движение, оно растерзает меня. Как я попал сюда? Почему ничего не помню? Как опиумный яд в моей крови, будто вчера я употребил какое-то вещество, заставившее мою память провалиться настолько глубоко и безнадёжно, что она оборвалась на том месте, где я выбежал из метро, гонимый страхом смерти. И теперь я не знаю, где я? Куда унёс меня зверь? Тело ломит от холода, я бесшумно протягиваю пальцы к струящимся солнечным лучам, в надежде согреться. В голове мечутся непонятные отголоски ночи, я не понимаю, реальны они или же часть моего воображения. Кажется, я помню шершавый язык зверя, облизывающий мой затылок. Трогаю голову, волосы свалялись и запутались сзади, но, возможно, это от того, что я спал на жёстких ветках. Все руки в ссадинах, царапинах и синяках. Меня пробирает новая волна дрожи, кажется, будто ночью я обнимал зверя, в надежде согреться, кажется, поранился о его зубы, а он вылизывал мою голову и шею. Это отвратительно! Что со мной? Мне страшно. Как сбежать? Куда бежать?

Чудовище приоткрывает все четыре глаза и смотрит сквозь щели ужасным красным взглядом, будто сама смерть воплотилась в этом оборотне огромных размеров. Я замер на месте, еле дыша. Сейчас оно кинется, впившись мне в глотку. Холодный пот течёт по шее, заставляя все ссадины и раны от звериного языка неприятно щипать, но я не в силах пошевелиться. Оно поднимается на лапы, нависая надо мной огромной чёрной тенью, закрывающей весь свет. Я сжимаюсь в один комок, мне даже нечем дать ему отпор. Моё тело хрупко, кожа так тонка и бесцветна, что каждое неловкое движение оставляет синяки и ссадины. Оно сейчас убьёт меня! Слюна капает с его обезображенной морды прямо мне на колени, от него несёт гнилью человеческих трупов. Когда тварь разевает пасть, я зажмуриваюсь, пусть всё произойдёт быстро, пусть оно отгрызёт мне голову, и я не буду чувствовать боль! Но монстр только облизывает мне лицо, меня подташнивает от запаха его вязкой слюны, но весь ужас улетучивается. Я открываю глаза и встречаюсь с его воспалённо-красными.

– Ты не будешь меня есть? – мой голос простуженный и охрипший, и он дрожит. Чудовище будто понимает мою речь, оно садится рядом, возвышаясь надо мной лохматой горой.

– Зачем ты принёс меня сюда? – знаю, что он не ответит, но этот вопрос кажется мне разумным, – Я могу уйти или ты меня не отпустишь?

Зверь сидит неподвижно, капая слюной на меня. Я в замешательстве, но надо попытаться. Осторожно приподнимаюсь, чудовище не шевелится. Не отрывая взгляда от него, ставлю пятку на одну торчащую ветвь из гнезда, потому на вторую, спиной взбираясь по стенке. Всё-таки мне страшно, вдруг ему не понравится то, что я делаю? Пересиливая нахлынувший ужас, заглядываю за кромку гнезда, голова кружится от высоты, вокруг только верхушки мёртвого елового леса, и он кажется бесконечным. Где же город? Солнце уже выползло из-за горизонта достаточно, чтобы рассеивать губительными лучами ядовитый ночной туман, в котором утопает дно леса. Я не вижу земли, только бесконечные деревья, уходящие скелетами вниз, в бесконечность. Я не смогу спуститься сам, так или иначе, умру в гнезде зверя, в его логове, усыпанном осколками черепов и волосами. Я чувствую, что он приблизился ко мне, но мне теперь страшно оборачиваться и натыкаться на его уродливую пасть. Он снова лижет мой затылок, зацепляясь зазубринами на языке за мои длинные белые волосы, вырывая и путая их. Я морщусь, мне неприятно и больно. Но другие мысли не дают мне покоя. Адам уже наверняка включился и, не обнаружив меня, вышел на поверхность, он думает, что я собираю цветочные кости на болотах, или же догадался, что я сбежал. Лучше бы догадался и пошёл меня искать. Он же робот, он должен найти меня, должен обнаружить мою отправную точку и конечную. Почему он так уверен, что в городе не осталось животных? Если он на самом деле обладает этой информацией, то никогда в жизни не найдёт меня здесь, либо найдёт, когда будет уже слишком поздно. Чудовище издаёт какие-то звуки, будто повизгивает и скулит, как собака. Я оборачиваюсь, и, поддавшись неведомому порыву, обнимаю его за шею. Свалявшаяся шерсть воняет гнилью, но зато он тёплый, зато живой. В моей голове что-то не так… Мне то до онемения страшно, то абсолютно нет. Будто какое-то вещество в моей крови подавляет страх. Как мне быть?

6

Черви внутри…

День медленно угасает, я провёл его в логове зверя, то замерзая от сумрака, то задыхаясь от жары. Там внизу текли остатки жизни, где-то в городе люди искали себе еду, спариваясь и поедая гнилые овощи, где-то там и Адам разыскивал меня по выжженным улицам мёртвого города. Я очень хотел есть, но здесь нет еды, а моя пропала. Я хотел пить, но пить было нечего, кроме отравленной росы, и я слизывал её с веток и коры. Четырёхглазый монстр убежал, оставив меня наедине с моими мыслями, и я раздумывал, как мне спуститься вниз, и даже попытался это сделать, следуя отметинам от огромных когтей, но иссохшие ветви ели крошились под ногами, угрожая сломаться и уронить меня в бесконечный туман. Я самое прекрасное существо на свете умру здесь или разобьюсь в попытках выбраться из гнезда, моя участь не завидна. Я сидел в глубине логова, дрожа от холода, когда чудовище принесло свою еду – живого человека, девушку с прокушенным плечом. Она бросилась ко мне и стиснула в отвратительных кровавых объятьях, заливаясь слезами. Зверь спокойно вылизывал свою шерсть, пока она умоляла меня спасти её, будто я мог что-то сделать, будто я хотел этого… Её шершавые губы неожиданно прильнули ко мне в неком подобии поцелуя, я с криком, полным отвращения, оттолкнул её. Монстр тут же вцепился ей в шею, с хрустом перегрызая мышцы и кости. Я бы испугался, если бы омерзение от её поцелуя успело пройти, я бы даже мог потерять сознание от страха, но вид бьющейся в конвульсии уродливой девушки привёл меня в экстаз! Зверь неторопливо пожирал остывающее тело несчастной, в то время как я пытался осмыслить произошедшее. Я по-прежнему хотел есть, я по-прежнему испытывал жажду, но я впервые за это время не хотел убежать, я понял, что это животное очень умное, оно понимает меня, и только оно по-настоящему живое, я улыбнулся и потерял сознание от слабости, провалившись в бесконечную бездну неприятных сновидений. В них я видел Адама, заглядывающего в каждый дом, этот синтетический разум, тянущийся ко мне, полностью интегрировавшийся в мою жизнь, как часть её. Как же он теперь был одинок! Моя память выстроилась в логическую цепочку, и я пытался понять, почему Адам спас тогда только меня? Почему я? Ведь я был не единственным ребёнком, так ли попросила моя мать, или это время стёрло тот момент, превратило его в неразборчивую хаотичную запись на подкорке? Он спас меня, дав умереть остальным членам моей семьи. Мог ли андроид внести какие-то изменения в свою программу, мог ли он научиться тому, чему не должен был? Вдруг, он любил меня? Привязался ко мне, к хрупкому человеческому существу, удерживая в недрах цементного бункера, подальше от людей, внушая мне трепет перед красотой, которой уже не осталось, обучая меня. Ему было важно, чтобы я любил кости мёртвых людей, эти цветочные кости из болот и только их, ведь они не могли отнять меня! Он наверняка знал о звере из леса, знал, что он давно заприметил меня, но не выходил из прохладного тумана и мглы. Я вспомнил и то, что так упорно забывал, и делал вид, что этого не происходило – робот заменил мне человека, и в тот момент, когда мне захотелось близости, я не просто ночами прижимался и грелся об него, я… – меня содрогает приступ ненависти к себе – я… занимался сексом с андроидом, если это можно было назвать так! Именно, иногда, я заставлял его силой удерживать меня и удовлетворять мою подростковую похоть, так мне хотелось думать, что это не я, что меня заставили, и закапывал всё под слоями выдуманных впечатлений. Мои любимые цветочные кости в грязной коробке хранили куда более страшные тайны, чем смерть их обладателей в кипящем болоте, они впитали в себя моё одиночество и страхи. Мне некого было стыдиться, но робот сделал меня умным и воспитанным, и я стыдился сам себя, своих желаний. Мне не перед кем было оправдываться, но моя совесть не позволяла принимать вещи такими, какими они были. Я не хотел найти других людей, потому что боялся их, сторонился и избегал, но страх остаться наедине со своими фантазиями и желаниями пересилил меня, и ко мне вышел этот мутированный зверь. Я дрожу всем телом, медленно просыпаясь и немея от холода. Если я найду других людей, что я буду делать? Я не умею общаться, не могу не испытывать к ним отвращения, потому что удовлетворял свои желания насилием, заставляя себя думать, что меня заставили подчиниться. Живое существо умоляло меня спасти его, и что вышло? Оно погибло, оно съедено…, и ничего нет, только моя мучительная смерть в плену собственного стыда. Во что превратил меня робот? Зачем он приносил все эти книги, вместо того, чтобы просто научить не бояться самого себя? Он сделал из меня совершенное существо, которое обречено быть одиноким до конца дней своих, которое только в компании немых оборотней и андроидов чувствует себя в своей тарелке! Мне не прервать поток нахлынувших мыслей, мне не понять себя, не простить…

– Сожри уж и меня тоже, – тихо шепчу я.

Я отвратителен сам себе, нет ничего во мне совершенного, Адам специально заставил меня так думать, чтобы меня тошнило ото всех… Чтобы я всю жизнь собирал только кости, и сгнил в том бункере рядом с ним.

Монстр внимательно смотрит на меня, будто понимает каждое моё слово, на его морде повисли остатки волос несчастной девушки. Это самое отвратительное существо в мире, и оно так похоже на меня, я так же отвратителен внутри, моя прекрасная оболочка – это всего лишь тело, эгоистичный, развратный, мерзкий… Я люблю только себя… меня не научили другому…

7

Логово истинного зверя…

Я умираю от голода, я так ослаб, что еле открываю глаза, мне холодно, я не могу понять, сколько прошло времени: день, два… неделя? Зверь носит в гнездо людей, он поедает их и предлагает мне куски их прокажённого мяса. Быстрее бы смерть забрала меня, мне так плохо! Зверь вылизывает мне лицо, мои волосы окончательно запутались и стали серыми от грязи, я хочу умереть… Закрываю глаза, погружаясь в свой бред и не замечаю, как пролетает время, из этого бесконечного потока мышечных спазмов и боли меня выхватывают чужие толчки, словно кто-то будит меня, но можно ли разбудить того, кто не хочет просыпаться? Я не могу понять сон это или реальность? Надо мной склонился мускулистый мужчина, покрытый глубокими шрамами, но они не от радиации, на нём нет корок, и я не в гнезде монстра.

– Где я? – не понимаю, говорю я это вслух или только пытаюсь?

– Как тебя зовут? – он машет рукой мне перед глазами, – Как зовут тебя?

– Мэттью.

– Странно, что ликан не растерзал тебя, ты пролежал в его гнезде почти три дня, у тебя сильное обезвоживание. Как он поймал тебя?

– Я не помню, я был в метро ночью, а потом… потом всё, как в тумане, и очнулся я только там, в его логове уже. Кто вы?

– Я Рон, не мудрено, что ты ничего не помнишь, в слюне ликанов содержатся психотропные вещества, ими они метят жертв, и потом приходят за ними ночью, когда те не в силах сопротивляться.

– О, Боже, он пожирал при мне людей, да, я помню, приносил их в гнездо и ел, – меня скручивает приступ боли в области желудка, Рон даёт мне воды.

– Старайся сильно не нервничать, тебе надо набраться сил, откуда ты?

– С окраины города.

– Какого?

– Что значит какого? Я не знаю других городов, я всегда жил в одном, обнесённом бетонной стеной.

– Ааа, так ты издалека, мы не ходим к стене, за ней прокажённые уроды, их обнесли стенами, чтобы они не проникали в другие города.

– Так есть и другие города?

– Конечно, много людей выжило, но всё изменилось, всё вокруг, после тех взрывов, была война, многие получили сильное облучение, многие превратились в мутантов, их собрали в одном мёртвом городе и оставили там жить и умирать. Остальные разделились на большие и небольшие поселения. Плохо только одно, почти все женщины и дети погибли, женские особи остались только у мутантов, у нас их почти нет. Но они не способны приносить здоровых детей, поэтому мы всё равно обречены на медленную смерть. Детей всё меньше, они почти не выживают, вода заражена, еды мало, все озверели, в лесах завелись многоглазые ликаны – полуволки-полулюди, от людей у них только мозг, это не животные, они всё понимают, открывают кодовые замки, останавливают транспорт, но внешне они уродливые монстры. Ликаны пожирают людей, чаще всего, уродов из заражённой зоны, у них почти нет оружия. Строят гнёзда в мёртвых лесах, мы пытались бороться с ними, но это бесполезно. Мы не знаем, откуда они взялись, но их невозможно истребить. Мир охвачен тяжёлой депрессией, здесь каждый готов вцепиться в глотку другому. НО тебе повезло, ликан не стал пожирать тебя, более того, он сам принёс тебя к нам, видя, как ты умираешь… значит, он хотел спасти тебя, эти твари умны.

– Боже, так много информации!

Он ухмыляется.

– Что?

– Да, так, давно я не слышал упоминание о Боге.

– Я много читаю, мой андроид доставал мне книги.

– У тебя андроид?

– Был там, в том городе…

– Это странно, после взрывов всех роботов уничтожили, считается, что они запустили ядерное оружие, искусственный разум взбунтовался, когда появились первые ликаны, животных тоже почти всех убили, т.к. решили, что ликаны – это мутировавшие собаки.

– Но у меня был андроид, мы жили с ним в бункере, который он сам построил.

– Так вот почему ты не обгорел и не покрыт язвами и шрамами, у тебя очень странная внешность, ты почти альбинос, видимо из-за нехватки света.

– Я бы хотел понять, где я, и как выглядит ваш мир?

– Ты находишься в самом крупном уцелевшем городе, – Рон отходит в сторону и открывает механические жалюзи, заходящее солнце на мгновение лишает меня возможности видеть, но потом пред взглядом предстают многоэтажные здания и машины, парящие в воздухе.

– Это не сон? Здесь действительно ничего не разрушено?

– Было, но мы почти всё восстановили.

– Но… как же тот город? Город мёртвых? Там же почти ничего нет, здания все разрушены, из транспорта только трамвай и единственная ветка метро, люди умирают от голода… чистой воды почти нет, вы бросили их там?

– Мутанты!

– Что?

– Ты хотел сказать: «мутанты умирают», не люди…

– Но они же тоже люди, страшные, глупые, безграмотные, но люди же…

– Ангел явился в наш мир! – он громко смеётся, – Глупый ты, наивный, ты словно не из города мутантов, как же они тебя не растерзали?

– Меня защищал Адам!

– Кто такой Адам?

– Мой андроид!

– Ах, да, точно! Ну, и как, близко ты сдружился с андроидом?

– В каком смысле?

– Ну, говорят, они похожи чем-то на людей, одинокими ночами, ты его просил что-нибудь делать для тебя?

У меня пересыхает горло, я вспоминаю те моменты моего безумного желания и похоти, как этот мужчина из другого мира мог догадаться о них?

– Нет, конечно! Что ты такое говоришь?

Он резко хватает меня за шею.

– Ты уж, извини, Мэттью, но когда ты немного оправишься, тебе придётся отплатить за моё гостеприимство, тут, знаешь ли, тяжело с женщинами, последнюю из тех, что мы знали, случайно замучили ещё месяц назад. А ты очень уж похож на девушку, молодую и красивую, поэтому, будь паинькой, отдыхай!

– Что?… – я тихо шепчу, теряя слова от страха, – Как? Я не…

– У тебя нет выбора!

Лучше бы зверь убил меня… лучше бы я умер от жажды в его гнезде.

– Как так может быть, что все женщины и дети умерли?

– По правде сказать, во времена смертоносного голода, их почти всех… сожрали!

Я вздрагиваю, всё это время я жил в мёртвом городе среди мерзких уродов, которые погибали от голода, поглощая всё, что движется, в надежде, хоть как-то насытиться, но… они никогда не ели людей, не убивали и не поедали друг друга… Так какой из двух миров более безумен? Здесь здоровые красивые люди, сожравшие своих детей и женщин, а там болезни, засуха, мутанты и… они более человечны, не смотря на косые взгляды, никто и никогда не покушался на меня…

– Тебе надо принять ванну, ты весь в его вонючей слюне, но как раз это спасло тебя, ты не умер от ожогов и ран, находясь под действием веществ ликана.

Рон кидает мне полотенце. Я никогда после взрыва не принимал ванну, но я урывками помню запах мыла, все мои тревожные мысли отступают, когда я начинаю думать о чистой тёплой воде. В конце концов, это безумие, но ведь можно сбежать до того момента, как этот мужчина вздумает прикоснуться ко мне?

Рон провожает меня в ванну, если так можно назвать его толчок в спину в сторону открытой двери. Я не верю глазам своим, она чистая, белая и полная воды.

– Ты особо не обольщайся, воду у нас экономят, но сейчас тебя надо отмыть, иначе ты всё у меня испачкаешь, – он уходит, закрыв дверь. Я стаскиваю прилипшую ко мне одежду, Рон во что-то своё завернул меня, пока я был без сознания. Вода такая приятная, я почти забыл эти ощущения, забыл запах, мне так казалось, но стоило мне погрузиться в неё, и я всё вспомнил. Я отмываю свои длинные белые волосы, и они снова прекрасны, моя кожа покрыта глубокими царапина, ссадинами и следами от языка ликана, но она теперь чистая. Я перманентно счастлив. Стою перед зеркалом, мои тонкие черты стали ещё тоньше, я немного похудел, валяясь в гнезде зверя. Интересно, почему он спас меня? Если Рон прав, то ликаны – наполовину люди, значит, он понимал то, о чём я бредил. Откуда взялись они, такие странные звери?

Мне надо выходить, но я так не хочу этого, здесь чисто, красиво и просторно, но опаснее, чем в моём городе, некому меня защитить. Если мне решат сломать все кости, никто не станет спасать меня, но самое страшное, что за этой дверью сильный мужчина, который изголодался по плотским утехам. Если он спокойно издевался над беззащитными женщинами, я для него не более чем кусок мяса. «Сожрали всех женщин и детей», Боже, как это ужасно звучит, сами обрекли себя на медленное вымирание, прокляли себя…! Зачем я здесь?

Мы сидим молча, наблюдая через огромное окно, как тает закат, и как город наполняется ночными огнями, он почти сказочный, но… населён чудовищами, да, они здесь, и они рядом, безжалостные и беспринципные. Я ем его еду, пью его воду, но не я выбрал это место, оно само выбрало меня. Квартира Рона на двадцатом этаже, он не самый высокий, но отсюда открывается потрясающий вид на город.

– Чем ты занимаешься? – я пытаюсь разрядить обстановку, я читал много книг по психологии, может это спасёт меня?

– Я собираю машины из старых и новых запчастей, у меня своя мастерская, приносит неплохой доход.

Я украдкой изучаю его шрамы, но он замечает это.

– Пялишься на них? – он тычет в самый большой на щеке, – Это всё борьба за выживание, Мэт, когда ты на улице – ты всего лишь цепь эволюции, будешь слабым – умрёшь, будешь неосторожным – умрёшь, не достаточно быстрая реакция – получай шрам!

– Даже не верится, что там так опасно, из окна выглядит, как красивый город, будто вы тут счастливы, у нас ужасные руины, кладбище, а не город, но никто не нападает, я часто езжу на трамвае в одиночестве…

– Никто не нападает, потому что уродам нечего делить, они и так по уши в дерьме!

– Это не так, они страшные, глупые, потому что нечего читать, некому рассказать им о науках, агрессивные иногда, но… им есть, что терять! Как на счёт жизни?

– Ты называешь это жизнью? Копаться в помойках и рожать таких же уродов?

– Ну, им не дали другого выбора, вы же сами загнали их в этот город.

– Слушай, заткнись ты уже! Если так скучаешь по своим мутантам, я могу в два счёта сделать тебя похожим, изрезать твоё прекрасное личико, каждый день будешь вспоминать о своём городе и проклинать его!

Я вздрагиваю от его крика, он опасен, я чувствую напряжение в каждой его мышце, в каждой набухшей вене, он на взводе, ходячий комок нервов, наверняка Рон специально ввязывается в драки и разборки, чтобы выпустить пар. Он доедает кусок мяса и вытирает жир о грязное полотенце.

– Пойдёшь сегодня со мной, мы с ребятами собираемся в баре обсудить пару вопросов и выпить.

– Но ты же сказал, что там опасно.

– Сказал, опасно одному, но не со мной, все в этом районе знают меня, и знают, что нельзя со мной связываться.

Я чувствую, что этот человек крайне опасен, я его трофей, игрушка, он будет всем показывать меня и хвастаться, будто не ликан принёс меня к его дому, а он сам отбил меня у зверя…

Рон залпом выпивает какой-то алкоголь из стакана, я аккуратно проскальзываю мимо него и ухожу в комнату. Там довольно сумрачно, в стенах приглушённо мерцают лампочки, на стенах полки с какими-то книгами, большой экран, телевизора или компьютера на мягкой гнущейся панели, при желании, его можно свернуть хоть в трубочку. Книги? Он читает? Не похоже. Я беру одну из них, они очень старые, страницы слиплись, конечно, он не читает. Это сборник стихов классического писателя, я мельком листаю его и замечаю фото между страниц. Пожелтевшее от времени, очень старое, даже в те времена бумажные фотографии никто уже не делал… На нём женщина с ребёнком. Мать Рона с ним? Я переворачиваю фото: Синтия и Джек. Джек?

– Моя жена с сыном.

От неожиданности я роняю книгу на пол, оборачиваюсь и в ужасе натыкаюсь на его внимательный взгляд. Мне до онемения страшно, вот оно логово истинного зверя, а не того четырёхглазого волка из леса, вот самый страшный монстр. Я очень хочу спросить, но, боюсь, этот вопрос убьёт меня.

– Я вижу этот вопрос в твоих глазах, да, это так! – он делает шаг в мою сторону, я стараюсь не шевелиться, – Я сожрал их… тогда, много лет назад, когда этот хренов мир рухнул, когда вокруг все дохли от голода, а Джек орал днями и ночами, распухал и впадал в истерику, как и Синтия. Слабые, нервные… Да, сожрал! Чтобы выжить, выживает ведь сильнейший, ведь так, Мэттью? – он дышит на меня концентрацией алкоголя и злобы, – Хотя, что ты знаешь о силе, жалкое подобие мужского рода, тебя всегда защищал верный робот!

Он хватает меня за подбородок, куда мне бежать? Адам, где же ты, когда ты так нужен, спаси меня!

– Что ты можешь знать о голоде, когда кто-то или что-то всегда было рядом и приносило тебе еду? А? Что ты можешь знать о безумии, когда ты не пожирал тело своего сына? Что?

– Ну… ты был вынужден, я понимаю, – мой голос срывается, я в ужасе, я в смятении.

– Мы все, вынуждены делать то, что нам не нравится, правда?

Я знаю, что сейчас будет, если я попытаюсь сбежать, он убьёт меня или покалечит, если буду сопротивляться, он сломает мне руку или просто свяжет, он сильнее меня, причём намного.

– А что, если я скажу, что я могу делать то, что мне не нравится, но только если мне не будут резать лицо и калечить?

Он громко смеётся.

– Какой ты хитрый, Мэт, быстро приспосабливаешься к меняющейся обстановке, молодец, браво! Мне не нужно твоё разрешение, сечёшь? Ты у меня в квартире, тут нет твоего андроида, даже ликана нет, не думай, что твои слова что-то значат.

– Нет, нет, я так не думаю, просто рассуждай логически, ты искалечишь меня, но сейчас же ты не голодаешь, тебе не надо съедать меня, если я умру от издевательств, у тебя больше не будет такого, как я, я единственный на Земле, единственный такой!

– Это твой робот наплёл тебе? В этом городе миллионы людей, думаешь, среди них нет красивых.

– Покажи мне второго, как я, и я сам вскрою себе вены!

– А ты уверен в своей неотразимости и уникальности, но, в моём случае, это не поможет, я не ценитель эстетики, я не читал твоих дурацких книжек, не смотрел картинки, я обычный потный мужик, который знает толк в выпивке и крепком кулаке по чужой морде, для меня ты не больше, чем девчонка, с небольшой погрешностью, а я не очень-то галантен, последняя женщина, которой я обладал, умерла в муках, истекая кровью. Но в чём-то ты прав, думаю, не стоит уродовать тебя, ломать руки, ты и так всё понимаешь, я жду!

Я подхожу к нему и осторожно целую, пытаюсь отстраниться, но Рон не отпускает, его не устраивает такой поцелуй, и он грубо держа за затылок, засовывает язык очень глубоко мне в рот, так же нахально и бесцеремонно, будто хочет сожрать, а не поцеловать. Потом смотрит мне в глаза, его взгляд безумно голоден и замутнён.

– Боишься? Правильно, бойся! – он снова целует, запуская свои пальцы мне в волосы, грубо хватая их, вырывая, – Я знаю, что ты слегка потрёпан, поэтому давай обойдёмся тем, что попроще, вставай на колени и делай то, что твоё жаждущее похоти сознание так мечтало сделать!

– С чего ты взял, что я мечтал делать это с мужиком? – меня одолевает злость.

– С той, что выбора у тебя нет, а гормоны просят своё, – он силой заставляет меня встать на колени. Его, пахнущие грязным телом, джинсы так близко к моему лицу.

– Я не умею.

– Робот давал тебе неправильные книжки, – он расстёгивает их.

Я в ужасе, это реально? Это происходит на самом деле? Оказывается, сдохнуть в гнезде ликана – не самое страшное!

– Открой ротик пошире и не дёргайся, а-то я нервный, могу шею свернуть!

Я самое прекрасное существо на свете, почему это происходит со мной? Почему это вообще должно происходить?…