Текст книги "Предел несовершенства"

Глава 9

Где-то далеко звонил колокол, и Юлька не понимала, то ли этот звон идет с неба, то ли из земли. Она открыла глаза, и выяснилось, что мелодия звучит из телефона.

– Да! Говорите!

– Джулия, ты проспишь работа. У меня уже вечер, Мед, а ты в кровать.

– Я не в кровать, Кевин, я спала, и спасибо, что ты меня разбудил.

Телефон запиликал, и связь прервалась. Юлька вдруг совсем без причины вспомнила пушкинскую Татьяну из «Евгения Онегина»: «И ранний звон колоколов, предтеча утренних трудов, ее с постели поднимает». Как красиво говорили и писали тогда о женщинах, как восхищались ими! А что сейчас, как пишут в Интернете, ждала девушка принца, ждала, а пришел почтальон и принес ей пенсию, никакого звона колоколов и романтики…

– Как жаль, что ты уехал, и как я не хотела тебя отпускать! Мне так хорошо было засыпать и просыпаться в твоих объятиях, слышать твой голос, твой смех, видеть твою улыбку и глаза, готовить завтрак и все время чувствовать тебя рядом! Как я не хотела тебя отпускать! Мы не совпадаем сейчас по времени, у тебя вечер, а здесь утро, между нами огромные расстояния, моря и океаны, но мы вместе, несмотря на то что я не могу бросить все и уехать с тобой, точно так же, как ты не можешь бросить все и остаться…

Юлька прошлепала на кухню, налила кофе и вспомнила, что сегодня она планировала встретиться с Марией Петровной Крупинкиной, вдовой убитого гальваника Федора. Правда, об этой встрече Мария Петровна не ведала, но у хорошего журналиста всегда есть пара приемов, чтобы завести нужное знакомство.

Все, что ей удалось узнать про эту семью, умещалось в две строчки репортерского блокнотика. Пенсионерка, дочь уехала в Турцию на заработки, там и осталась. Дом, в котором жили Крупинкины, был так называемой «старой застройки», с массивными окнами и дверями. Подъезд оказался открыт, а вот дверь в квартиру была на удивление дорогой и стильной. Юля нажала на звонок несколько раз, и только через несколько минут дверь открыли.

– Здравствуйте, я журналист местной газеты Юлия Сорнева, готовлю материал о реформе ЖКХ, о советах домов, хочу узнать, как вы оцениваете работу вашего ЖЭКа.

Тетка в старом халате уставилась на нее блестящими очками.

– Ой, я тебя узнала, газету вашу читаю. Хорошо пишешь. Только не до интервью мне сейчас, мужа два дня как похоронила.

– Вы меня простите, как вас зовут?

– Мария Петровна. Да ты проходи, коль пришла. Чай будешь?

– Буду, конечно. Вы уж меня извините, я все квартиры в подъезде обстучала, никого дома нет.

– Так на работе люди, я только вот на пенсии. Федор тоже работал. Это муж мой покойный. Дочь не приехала на похороны, видите ли, из Турции сюда слишком далеко лететь, а то, что мать с отцом последние жилы на нее тянули, это как само собой разумеющееся. Ты проходи, проходи. Я целыми днями одна, поговорить не с кем.

Юлька села на самое удобное место на кухне и облегченно вздохнула, что первый этап она выполнила – встреча состоялась, а дальше только от нее самой зависит, что она сможет вытянуть из этой женщины, чтобы приблизиться к разгадке, кто убил ее мужа. Работа журналиста тем иногда и нравилась ей, что люди охотно шли на контакт и старались рассказать журналисту о своих проблемах, делились сокровенным. Но когда оказывалось, что свои проблемы они никогда не пытались решать сами, а перекладывали их на постороннего человека, пусть даже журналиста, этого она не понимала. Здесь же был тот самый случай, когда откровенность ценилась на вес золота. А Марии Петровне, похоже, очень надо было выговориться.

– Мы в этой квартире всю жизнь прожили, Федькиных родителей это квартира. Он меня сюда совсем молоденькой девчонкой привел, тут дочка выросла, родители его померли. Жизнь вся в квартире и прошла.

– Хорошая квартира, светлая, – согласилась Юля.

– Жаловаться мне нечего. На заводе всю жизнь проработала, муж тоже. – Женщина вздохнула.

– Вы сказали, что мужа похоронили. Примите мои соболезнования. Что с ним случилось?

– Убили его, прямо на заводе и убили. Можно сказать, на рабочем месте и помер.

– Как на заводе убили?! Он у вас, что ли, в охране работал и преступника обезвредил?

– Он гальваником был, простым рабочим. Вот какие-то бумаги после него разбираю, целый пакет. Надо наследные дела оформлять.

– Почему его убили? Ведь если ему угрожали, то вы об этом могли знать. Почему в полицию тогда не обратились?

– Какая полиция! Он, если в первую смену, утром уходил на работу, вечером возвращался. Мы все больше у телевизора любили сидеть, а еще он Интернет любил, на компьютерные курсы пошел несколько лет назад, чтобы разобраться.

– В чем разобраться?

– Письма он кому-то по Интернету писал. Курс доллара смотрел, новости футбольные. Компьютер изъяли следователи, а бумаги я сразу к соседке унесла от греха подальше, вдруг там про деньги что-то есть, а у меня эти бумаги конфискуют? Вот сегодня назад бумаги забрала. – Она потрясла пакетом. – На дочку сильно обиделась, на похороны к родному отцу не приехала, разве так бывает!

– Не держите обиды, Мария Петровна, раз не приехала, значит, не смогла. Там, в Турции, несладко, несмотря на то что есть море, солнце и фрукты. Она там где работает? В отеле?

– Да не знаю я, говорит, что работа хорошая. Звонит раз в полгода, я ее через подружку школьную нахожу, Аню Горшкову. Она в регистратуре поликлиники работает. Ты пей чай, вот коврижка медовая, муж такие любил.

– Но ведь за что-то его убили! Не может быть, чтобы вы приближение беды не чувствовали!

– Что ты заладила, как дятел, не может быть, не может быть! Это мы по молодости друг от друга оторваться не могли, всюду вместе ходили – и на работу, и в гости, а уж когда состарились, так каждый сам по себе. Когда-то меня Федор жалел. Да тебе, молодой, этого не понять. Я свое здоровье на пескоструйке в цехе подорвала, знаешь, какой гадостью дышала, теперь без одышки на второй этаж подняться не могу! Ты пей чай, он остыл уже, – заботливо добавила Мария Петровна.

– Да уж, от работы ни у кого здоровья не прибавляется, я таких заводских историй знаю массу, – тут же придумала Юля.

– Вот погляди, договоры какие-то с подписями. Может, вклады банковские? Федор меня, конечно, не обижал, но прижимистый был мужик. Знаешь, что еще скажу? Что газету твою и твои статьи читаю. Ты молодец, людям простым помогаешь, о ветеранах заботишься. Сердцем пишешь, наверное, родители тобой гордятся, а я вот одна осталась, одинешенька…

– А я без мамы выросла. Так сложилась. Не знаю ее и не помню совсем. Не обижайтесь на свою дочь. Кто любит, всегда прощает.

Мария Петровна всплеснула руками – вот у каждого своя судьба!

– Какие бумаги посмотреть? Давайте, если смогу разобраться.

– Ты молодая, грамотная, к тому же журналистка, разберешься. Думаю, что там должны быть банковские документы. Я ведь дома денег не нашла. Где ж его сбережения, ума не приложу?

Юля взяла увесистую кипу бумаг, и ее глаза от удивления широко раскрылись. Мария Петровна смотрела на нее с надеждой.

– Скажите, вы когда-нибудь отдыхали за рубежом?

– Нет, я отдыхаю на своей даче в Додонове.

– А ваш муж?

– Тоже нет. Вместе на дачу ездим, машина у нас есть, старенькая, правда, но на ходу, муж ее всегда подшаманивал.

– Мария Петровна, я не знаю, что у вас там за дача в Додонове, но вот документы на дом в Испании, город Торревьеха, Коста-Бланка. Площадь дома сто двадцать квадратных метров, три спальни, двести метров от моря. Стоимость дома – двести тысяч евро.

– Это не шутка? – опасливо спросила Мария Петровна.

– Нет, не шутка. Вам нужно нанять юриста и разобраться со своей собственностью. Никаких договоров и вкладов в банк я пока не увидела. Здесь нужен специалист, юрист, который занимается недвижимостью.

– Помоги мне, – вдруг зашептала Мария Петровна. – Никому не верю, все меня «обкрадут».

– Да почему, это ведь не девяностые годы вашей юности! Заплатите юристу, и проблем не будет.

Мария Петровна словно не слышала и продолжала шептать:

– За мной следят, я знаю. Теперь понятно, почему.

– Вы действительно ничего не знали про дом в Испании?

– Конечно, нет, а то зачем я картошку в Додонове выращиваю! Ну, Федька, ну, гаденыш! – И она погрозила кулаком куда-то вверх. – Помоги мне, девочка, не бросай меня. Дочь меня бросила, денег тоже нет. Что делать, не знаю. Должна ведь газета людям помогать!

Глава 10

Она заметила его недавно и подошла к нему сознательно, с глупым вопросом, изобразив случайную встречу.

– Как вам тренажерка?

Уж ей ли не знать про эти тренажерки! Она периодически худела, отжимаясь по двадцать раз от пола, вертела ногами до одурения, это упражнение называлось «велосипед», множество раз приседала, и все под контролем персонального тренера. Все эти напряжения тела были исключительно ради мужчин, без них она не мыслила своего существования.

Жизнь без мужского пола в принципе теряла смысл, поэтому она совершала почти героические подвиги, чтобы он оказался рядом. Дамочка считала, что в ее возрасте женщины проверяются на качество нанесения макияжа, на килограммы и ухоженность, если результаты проверки не соответствуют «золотому стандарту», то женщина будет непривлекательной.

Этот стереотип возник не на пустом месте, укоренился, и выкорчевать его было невозможно.

В ее мире мужчины присутствовали всегда, она трижды была замужем и всех своих официальных мужей так и называла: Муж Один, Муж Два и Муж Три. Между ними еще было несколько самцов, с которыми дело ограничивалось постелью, но до загса не доходило.

Муж Один достался ей по молодости и по глупости и звал ее дурацким именем Люсинда, которое приклеилось к ней среди друзей. Уже потом в умных книжках она прочитала, почему молодые женятся. Оказывается, для того, чтобы узаконить занятия сексом. В этом утверждении была доля правды, они действительно с Мужем Один первое время просто не вылезали из постели, но потом у нее возник целый перечень дамских претензий к мужской половине. В него входили валяющиеся по комнате носки, регулярные посиделки с друзьями и пивом на кухне и, конечно, полное отсутствие внимания к ней, любимой и единственной. Но, как оказалось, она была не очень любимой и совсем не единственной. Раздражение на молодого супруга достигло апогея, и объяснение состоялось бурное, с летающими и бьющимися на кухне тарелками, с криками и скандалами. Из принадлежащей ей комнаты Муж Один исчез, забрав с собой принадлежавшие ему по праву носки.

Одна Люсинда пробыла недолго, Муж Два нашел ее в ресторане, куда пришел с друзьями отмечать что-то юбилейное. Она сразу заметила его за соседним столиком и прошептала подруге:

– Посмотри направо. Мужик – обалдеть!

Мужчина был и правда хорош, такой итальянский тип внешности: смуглая оливковая кожа, темные волосы и пронзительный взгляд шоколадных глаз. Она пошла на интересующий ее объект тараном, пригласила на «белый танец», а потом уж все остальное было делом техники, поскольку он сразу не смог оторвать взгляда от ее красивой груди. Об этом своем достоинстве Люсинда знала и использовала его по назначению в достижении намеченной цели. А цель была одна, простая до примитивности: она захотела, чтобы этот мужчина остался с ней, и он стал Мужем Два.

Муж Два оказался любвеобильным, она ловила его вожделенные взгляды, которыми он провожал чужих женщин, читала его эсэмэски с незнакомых телефонов. Люсинда чувствовала, что он просто бабник, умело маневрирующий в своих любовных похождениях. Возможно, она бы и дальше терпела наличие его многочисленных подружек, но он бросил работу. По его словам, работа риелтора перестала быть для него интересной, а другое занятие он пока не нашел, поэтому и бездельничал на диване. Поиск работы у Мужа Два затянулся и вызывал негодование Люсинды.

Муж Два как-то постепенно перестал радовать душу, ведь денег много не бывает, они нужны не только для ужинов в дорогом ресторане, но и для обычной жизни. Она пускала в ход всю свою женскую хитрость и сообразительность, была мудрой и терпеливой, но все безрезультатно.

У Мужа Два было одно и несомненное преимущество: он говорил много ласковых слов, давал много обещаний, словом, вел себя так, что женщины, жаждущие «чистой, благородной и страстной любви», обязательно откликались. Закончить отношения с другими дамами для него было сложнее, чем перестать пить водку и бросить курить, хотя последнее теперь осуществлялось только на деньги Люсинды. Ее выдержка закончилась, когда к ней на работу пришла молодая девица и сообщила:

– Я жду ребенка от вашего мужа.

– Вы в этом уверены?

– Уверена, – сказала наглая молодайка и сообщила некие подробности, о которых могла знать только женщина, которая проводила в постели с ее Мужем Два не один день. Дома разразился нешуточный скандал.

– Ты не пропускаешь ни одной юбки! – орала Люсинда и била об пол посуду. – Ты связался с парикмахершей, уродец! Ты опозорил меня на весь город! На меня показывают пальцем! За моей спиной смеются!

Муж Два был изгнан со скандалом, и Люсинда дала себе слово больше замуж не выходить. Слово держалось ровно год, громадный срок для женщины, которая одна быть не могла по определению.

На роль Мужа Три она приглядела вдовца, ей так хотелось спокойной семейной жизни, и чтобы не она сгорала от страсти, а любили и обожали ее. Она устала от таких эмоций. Мужчина работал скромным водителем такси, которое часто довозило ее до работы по утрам. Производить впечатление на мужчин Люсинда умела, а с годами отточила свое мастерство до виртуозности.

С Мужем Три проблем не было вообще никаких: он отвозил и привозил с работы, жарил оладьи и подавал кофе в постель. Вечерами они гуляли в парке, и он нежно смотрел на нее. В скором времени Люсинду начало тошнить, нет, не в буквальном смысле слова, – Муж Три ее раздражал, раздражал его запах, его прикосновения. Как оказалось, она не могла жить без страсти и эмоций, от которых хотела безрассудно отказаться. Интимная жизнь с Мужем Три сошла на нет, а разговаривать, даже при ее необыкновенной коммуникабельности, было не о чем. Поддерживать разговоры о пассажирах и маршрутах она устала, а слушать о его прошлой жизни было неинтересно.

– Тебе не угодишь, – сетовала подруга. – Да если бы мне по утрам кофе в постель, я бы не рыпалась. Ну чего тебе не хватает?!

– Скуууушно мне, тоооошно. Я знаю все наперед, в нем нет ни огня, ни романтики. Жизнь без этого не жизнь.

– Ну, огонь у тебя уже, положим, был, – возражала подруга, намекая на Мужа Два. – Ты на себя в зеркало давно смотрелась? Тебе через пять лет государство начнет выплачивать пособие, называемое пенсией, а ты все о любви тоскуешь! Ты зажралась!

– Может, и зажралась, – согласилась Люсинда. – Но больше не могу.

Муж Три исчез тихо, как и появился, а на работу ее теперь возило другое такси. Потом были неудачные эксперименты с сайтами знакомств. Неудачные, потому что, когда доходило до знакомства реального, ее избранники сетовали на плохое материальное положение и просили денег. Люсинда была дамой прагматичной, в финансовой поддержке отказывала, и мужчины, один за другим, исчезали.

Она не унывала, пыталась знакомиться везде, в том числе в фитнес-клубах, куда приходила за здоровьем и фигурой. Молодого человека с некрасивым шрамом на лице она заметила еще две недели назад, но он так увлеченно двигался по беговой дорожке, что совершенно не замечал ее обжигающих взглядов. Терять время Люсинда не любила и сделала так, что он обратил на нее внимание. Пусть он считает, а мужчины это любят, что он сделал первый шаг, но она-то знала истинное положение вещей!

Он понравился ей сразу, этот альфа-самец, в нем была скрытая мужская сила, сексуальность, и рубец только добавлял шарма. Но еще в нем чувствовалась мощная энергетика, энергетика разрушения и страсти, энергетика наполняла, чувствовалась и жила в этом человеке, Люсинду было не провести.

Когда она плюхнулась на сиденье его машины, мужчина посмотрел на нее так пристально, что душа ушла в пятки. Она спросила у себя:

«Может, пока не поздно, выйти из машины?»

Люсинда уже была готова открыть дверцу, но водитель нажал на газ, и она вмиг забыла о своем желании.

Он не стал церемониться и даже не предложил ей вина, а сразу повел в постель. Люсинда захлебывалась от желания, у нее давно не было мужчины, поэтому она без стеснения подставляла ему для поцелуя попеременно все части тела. Она в нем не ошиблась, это было то, что нужно: обжигающий страстью секс.

– Иди, душ прими, там полотенце белое и халат. – Ей показалось, что он сказал это как-то бесцеремонно, но спорить не стала.

В ванной она рассмотрела все углы и вещи, которые там были, и поняла: постоянной женщины у него нет, жены тоже. У нее был наметанный взгляд на такие детали.

– Мне было хорошо с тобой, – промурлыкала Люсинда, как обычно ворковала с понравившимся мужчиной. Он словно не слышал ее, и она снова повторила: – Милый, мне было хорошо с тобой.

Но тут же опешила от жесткого взгляда, которым он одарил ее.

– Свари мне кофе, – это было сказано приказным тоном.

Она прошла на кухню и нашла все необходимое. Кофе он пил в кровати, а она сидела на стуле и ощущала себя служанкой, причем служанкой второго сорта, и ей это совсем не нравилось.

В квартире было три комнаты, она огляделась, встала и подошла к окну.

– Ты мне понравилась, – вдруг сказал он, и ее сердце мгновенно размякло. – Мы будем с тобой встречаться два раза в неделю. Надеюсь, у тебя нет возражений?

– Нет, милый, давай попробуем. – Люсинде еще захотелось поиграть с ним в любовь, но она уже понимала, что романтики тут не будет.

Позже она не пожалела, что согласилась встречаться с ним, впрочем, о чем жалеть дамочке бальзаковского возраста, самой спровоцировавшей встречу с молодым мужчиной?

«Секс и ничего личного» – так бы она озаглавила их роман. Обычно они созванивались накануне и договаривались о времени. Ключ от его холостяцкого жилища ей даже не предлагали. Люсинда привыкла варить и подавать кофе, с тоской вспоминая, как это трепетно делал ей Муж Три.

В какой-то момент она обнаружила, что одна из комнат его квартиры заперта на замок.

– Ты не пользуешься этой комнатой?

– Пользуюсь, в производственных целях.

– Тюльпаны выращиваешь? Или хранишь там трупы своих жен, и тебя зовут Синяя Борода?

– Совершенно идиотская шутка. Я по специальности химик и там провожу опыты, мне это нужно для работы.

– А где ты работаешь?

– Ты задаешь слишком много вопросов. Я работаю на машиностроительном заводе. Кстати, женат никогда не был, поэтому отрывать головы бывшим женам у меня нет никакой необходимости, но, если ты попробуешь туда зайти и тем самым нарушишь очень важный для меня технологический процесс, не исключено, что твоя голова может там оказаться.

Люсинда засмеялась, но внутри у нее все сжалось от страха.

– Он запросто может меня убить. Убить и не поморщиться. Ты хотела приключений, девочка? – спросила она у себя. – Вот и получила их по полной программе.

Глава 11

Юльке было жалко Марию Петровну Крупинкину: мало того, что мужа убили, дочка непутевая, на похороны к отцу не приехала, да еще неожиданно узнать о делишках мужа, которые он вел за ее спиной! Шутка ли, тайно приобрел дом в Испании, который зарплатой гальваника явно не предусматривался. Реакция Марии Петровны понятна и предсказуема.

– Вы не волнуйтесь только, я постараюсь вам помочь!

Как она будет помогать, Юля пока совершенно не представляла.

– Ты ведь журналист, ты все можешь.

Юля не стала разочаровывать Марию Петровну и только вздохнула:

– Могу!

Говорить о том, что она может написать хороший текст, но это совсем ничего не значит, она не будет. Для того чтобы на публикацию отреагировали, нужно много факторов, в том числе и грамотный журналистский запрос, а пока вся информация, которой она располагала, – только основа для будущей словесной конструкции.

– Давайте сначала, Мария Петровна, иначе я не смогу вам помочь, – это было чистой правдой. – Может, покупка дома в Испании как-то связана с убийством Федора Крупинкина?

– Хоть сначала, хоть с конца. Про дом я ничего не знала. А может, ты чего ошиблась? Ты правильно документы прочитала? Не ошиблась?

– Да нет же, Мария Петровна, нет. Достоверность сделки подтвердил нотариус по фамилии Камышев. Это первая зацепка. Но ведь вам в течение полугода надо вступить в наследство, чтобы оформить собственность на себя, эту квартиру, дачу, машину и, извините, дом в Испании. Претендовать на все это добро может и ваша дочь, поэтому ее надо найти и получить письменный отказ от наследства или наследством с ней поделиться. Вот как-то так получается, Мария Петровна. С наследством иногда возникают проблемы.

– Плохо получается. Где же я дочку найду, если она даже на похороны родного отца не приехала? Хотя, если про наследство разнюхает, особенно про испанское, так и явится. О господи, за что мне это!

– С юристом я попробую вам помочь, он же нотариуса отыщет. Надо с покупкой дома разобраться. Но почему-то его убили, Мария Петровна! Кстати, он за некоторое время до смерти говорил технологу Насте Ельчинской, что его жизнь ничего не стоит. Почему?

– Это новая молодая девчонка-технолог?

– Она самая.

– Федор говорил, что толковая, слушает его, а у него опыт – дай бог каждому, он молодым всегда помогал. Я ее на похоронах видела.

– Мария Петровна, я о другом совсем. Почему он так сказал?

– Да откуда мне знать! Он скрытный был, Федька. Последнюю неделю злой был, угрюмый, мне казалось, что он звонка все время ждал, с телефоном в туалет ходил. Я подумала, может, какая дамочка завелась…

– А что, такие истории с ним случались?

– Зима не без мороза, журналистка. Вот ты замужем?

– Нет, но у меня есть любимый человек, и мы скоро поженимся.

– Ну, вот когда поженитесь, тогда и узнаешь. Мужики, они на все способные, даже если им за шестьдесят.

– Мария Петровна, вы же вели хозяйство и, наверное, должны были знать, если такая покупка недвижимости состоялась?

– Я же тебе говорила, что жадный был Федька до денег. Выдавал мне деньги на неделю на продукты, ругался, если я не экономила. Вот, правда, какое-то время назад я видела у него деньги, много денег, доллары. Он сидел их и пересчитывал, а я случайно зашла. Он заорал, как оглашенный, чуть не кинул в меня стулом, что я ему помешала. Сказал, что деньги чужие, их просили кому-то передать. Злой он тогда очень был.

– А что было дальше?

– Да ничего не было. Я повернулась и вышла из комнаты, а потом про историю эту забыла, да и он больше никогда не вспоминал. Вот сейчас и блеснуло в мозгу.

– Может, еще что блеснет? Кто ему мог угрожать?

– Да не пытай ты меня, не знаю я, даже если какие делишки у него были, сроду не сказал бы. Я про то, что в цехе авария на гальванике была, от Светки Налько узнала, когда ее в магазине встретила. Светка – моя ученица, я ее пескоструйке обучала. А Федор хоть бы словом обмолвился, дома со мной в молчанку играл.

– А что была за авария? – Юля подумала, что вряд ли это имеет отношение к делу. – Ну, в каждом цехе аварии случаются, наверное.

– Ой, не скажи, журналистка. Гальванические ванны так просто не выливаются.

– А когда это было?

– Вот не помню. Ты у технолога спроси, она точно знает. Это же событие в цехе.

– Мария Петровна, а про слежку вы пошутили или как? Кто за вами следить может? Вы следователю про это говорили?

– Ты хочешь, чтобы меня сочли за сумасшедшую? Никому я ничего не говорила, только чувствую я глаза чужие на себе.

– А давно это ощущение?

– Вот как Федьку похоронила, так и ощущаю.

– Может, это у вас нервное? Про дом в Испании вы только что узнали, значит, ни с кем тему недвижимости обсуждать не могли. А может, кто-то знал о приобретении вашего мужа за границей?

– Да он ни разу за границей не был, мы все в Додоново ездим, на дачу. А про слежку – какой-то паренек мне уж два дня на глаза попадается, думает, что я древняя бабка и ничего не разумею, правда, лица его особо не запомнила.

– Значит, это не ощущение, Мария Петровна! Вы правду как-то по частям выдаете. Почему?

– Вдруг ты мне не поверишь, скажешь, сбрендила тетка, и помогать откажешься, сочтешь, что у меня не все дома? Вот и чай не пила, и коврижка не тронута. Невкусно, что ли?

– Вкусно, очень вкусно, но не до чая сейчас! Мария Петровна, давайте договоримся, что я приду к вам завтра. Мне надо обдумать все, что вы мне рассказали. Посоветоваться с юристом.

– Как знаешь. Советуйся. Моя-то голова дырявая, я про Испанию ничего не понимаю.

Когда Юля вышла из квартиры, она сразу же набрала номер главреда:

– Егор Петрович, тут такое!!!