Текст книги "Любить"

Любить
Людмила Александровна Кирина

© Людмила Александровна Кирина, 2017

ISBN 978-5-4490-1645-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В детстве – день как жизнь

Benedikte!

В добрый час!

Мне 5 лет.

Утро.

Сквозь сон, слышу крик нашего петуха. Петя взывает громко, по-ёмолодецки.

Но еще так тихо, нежный прохладный, еще ночной ветерок колышет занавески на окне.

Сладко сплю дальше.

Приблизительно через час, чувствую запах куриного бульончика. Ах, как же я люблю этот супик из домашних хохлаток.

Мама кормит папу, а потом они пойдут на работу, думаю я, и продолжаю спать.

Просыпаюсь, когда солнышко, протягивает свои лучики, через открытое окно и будит меня. Выглядываю в окно, и втягиваю носиком, утренний запах желтых высоких цветов, посаженных мамой около дома. На соседней кровати, в моей спальне спит, наша с братом нянька Фрося. Около нее стоит колыбель брата.

Мама вынуждена работать: раньше декретный был короткий. На спинке моей кровати, висит новое крепдышиновое платье. Вчера вечером, мамочка дошила его, и когда я уже засыпала, шепнула мне в ушко – «Завтра наденешь.»

Просовываю голову в горловину, и платьице из натурального шелка, нежно соскальзывает по моему детскому теплому, после сна, тельцу.

Выхожу из детской, прохожу зал, забегаю в кухню, потом коридором, на веранду, где летом, мама варит на плитке, обед.

Мне хочется все проверить.

Не изменилось ли что, за ночь? Не перестала ли скрипеть, покрытая лаком, доска, около дивана? Наступаю на пол. Доска, по – доброму скрипит– мой дом здоровается со мной!

Залезаю на диван, внимательно смотрю на геологическую карту отца. Все геологические загогулины – на месте.

Пальчиком веду по карте. Нахожу вчерашнее слово, которое показала мама– оно обозначает Куйбышев.

Бегу в сени, на столе, под полотенцем, стакан молока, испеченный мамой хлеб и куриная ножка – на тарелке.

.Аромат и желтые кружочки куриного бульона – запах детства: счастья и покоя.

Начинаю листать книжки, которые мама привезла из Куйбышева, когда ездила сдавать отчет. Перелистываю книжку про текстиль: там много картинок красивой ткани.

До сих пор, люблю магазины» Ткани», люблю пощупать, понюхать, потереть между пальцами шелк, «соттон», как бы убеждаясь в вечности самого ценного.

Беру книгу про огромного кита: листаю ее. Потом перебираю новые карандаши, их много: они многоцветные, блестящие, от этого радость, потихоньку заполняет мою маленькую душу. Подхожу к приемнику, открываю крышку проигрывателя. Ставлю пластинку: сказки Чуковского.

Сажусь рядом на стул: слушаю голос артиста, и смотрю на только что распустившуюся розу, на зеленом кусту, который растет в большом глиняном горшке, около приемника.

Но, особенно мне было интересно в огромном чулане. Там на полу стояло корыто с семечками и с зернышками семечек.

Но в рот не беру, они грязные. Зато знаю если мама помоет и пожарит, буду мусолить их. И еще знаю, что семечками мама кормит кур и петуха.

На коврике, без ошейника, лежит папина охотничья собака» Пулька»: она благородной немецкой породы. У нее гладкая, коричневая шерсть и длинные свисающие уши. Папа сказал, что она хорошо ищет уток, за которыми они с Пулькой ходят далеко-далеко, через лес, к дальнему озеру. Сажусь на Пульку верхом, и стараюсь снизу, своими мягкими ладошками приподнять свисающие уши, чтобы они стали как у соседнего Рекса. Собака облизывает меня– хозяйскую дочку.

Подхожу к скамейке. На ней, в двух больших ситах, под марлей, пищат желтые существа, в одном цыплята, в другом утята. Начинаю тихонечко зажимать желтые комочки своими ручками.

Целую их, эти «пушистики»: цыплята – лимонные комочки, а утята желтые комочки.

Оставшись в живых, и оказавшись снова в ситах, птенцы затихают.

Скоро приходит мама, в обед. Кормит меня, и разрешает погулять у дома.

Сажусь на велик, который стоит у крыльца, он радостно поскрипывает под моими босыми ножками – его не забыли. Еду по огромному двору, в сарай. Около входа, в который, стоит единственный петух. Он очень красивый, покрыт зелеными, синими и красными перьями Искоса смотрит на меня и сожалеет, что не может доказать свою удаль и клюнуть эту хозяйкину милую дочь. В курятнике, быстро забираюсь, на третью ступеньку лесенки и нежно засовываю ручку под белую несушку. Курица тихонько начинает кудахтать, как бы обижаясь, что ее проверяют.

Она уже снесла, три яичка, которые я нащупываю своими пальчиками. Поздоровавшись с курами, иду смотреть свой клад —большую старую шкатулку– там красивые картинки, две маленькие брошечки, стеклышки и другие сокровища.

Потом иду в огород за летней кухней.. Там. на ходу, срываю зеленую смородину. Проверяю как подросли за ночь цветы. Затем, сажусь на велик, и еду в сад, перед домом. Там дотрагиваюсь пальчиками до маленьких молочных яблок.

У нас нет крыжовника, а у соседей Пудовкиных есть. Протягиваю руку, через чужой забор. Срываю всего одну неспелую ягодку. Смотрю в окно, не видит ли соседка тетя Нюра. Она уже давно у окна и грозит мне пальцем.

Про себя думаю: «жадная ты – Пудовкина»!

Выхожу из сада, закрываю калитку на медный крючок.

Открываю основные ворота, перетаскиваю велик, сажусь на него, и выезжаю на дорогу, которая проходит между соседскими домами. Еду до горки, метров десять.

Там за околицей, – мой любимый лес и река Кинель.

В лесу, в разное время года появляются: подснежники, пахучие белоснежные ландыши, черемуха, растут лесные ягоды, боярышник.

Там есть небольшое озеро, где квакают веселые лягушки.

Моя любимая река ждет меня. Но одна идти боюсь. Вечером, после работы пойду с родителями.

С соседних дворов выбегают подружки – Таня и Валя. И начинаются игры в большую скакалку. Двое крутят тяжелую веревку, а я посредине прыгаю. Прыгаю очень долго, пока меня не начинают выгонять другие. Потом прятки. Прячемся за бревнами, за сараем, в высокой траве, за домом. Потом в мячик, затем» Я знаю пять имен девочек». Бегаем друг за другом. Хохочем.

Сегодня пятница, родители пришли с работы пораньше, отправляемся на речку. Иду босиком по тропинке, гладкой, отшлифованной множеством ног. Потом, с горки, спускаемся, по тропинке в лес. Дорожка под ногами, ближе к реке, становится теплее, желтый песок– огненный. Бегом в речку. Барахтаюсь смело, радостно, упоенно.

Свежая, речная вода, обволакивает, набегавшееся за день тельце. Добрый старый дед Кинель, своими водяными ручищами, смывает пыль долгого летнего дня с меня, как со своей внучки. На берегу мама, следит за мной. Я смело, ныряю, пробую плыть под водой.

Набрав воздуха, стараюсь окунуться глубже, в прохладную речную воду. Я вбираю запах реки, запах водорослей, запах лета и солнца: запах детства Плаваю, ныряю, плаваю: наслаждаюсь.!

Видимо уже долго была в воде – начинают стучать от холода зубы. Сжимаюсь от холода, выхожу из речки и ложусь на огненный песок. Через некоторое время, согреваюсь на горячем песке… и опять в воду.

Пора идти домой. Родителям, надо что то делать по хозяйству.

Расслабленная, сладко утомленная, иду около папы и мамы.

Прекрасный теплый, июльский вечер. Середина лета!

Приходим домой, и сразу идем в сад.

В саду, под окнами кухни – огромный стол и деревянные венские стулья.

Мама накрывает на стол.

Папа приносит маленького Сашеньку, за ним идет няня.

Ужинаем, слушаем трескотню сверчков и дальнее кукование кукушки.

Я засыпаю, положив голову на столешницу, прямо за столом. Отец на руках переносит меня в дом.

Прошел еще один, такой счастливый длинный день.

И кажется, что так будет всегда.

Мой первый мужчина

Беды научают человека мудрости.

Пословица.

Все мы родом из детства. И нет ничего трогательнее, чем воспоминание о минутах, часах и днях, провиденных в этой нежной поре.

До самой старости людям снятся сны о детстве, оно живет в человеке, пока жива его душа.

Мне посчастливилось, мое детство прошло почти в дикой природе.

И мое познание окружающего мира прошло через сущее естество.

Мой отец окончил Московский институт нефти и газа им. Губкина.

По распределению попал, в геологоразведочную экспедицию в Самарскую область с Георгиевка.

Места живописные: река Кинель – приток Волги, и огромные леса в округе, а в лесах озера.

Там отцу дали шикарный по тем временам коттедж, с садом и огородом, который стоял около «Конторы геологов», на окраине деревни, у леса.

В этом доме – коттедже и родилась я – Люсенька– бусинка.

Любили меня безмерно. Как говорится, – «шоколад по углам валялся».

А я, светловолосая, кареглазая хохотушка, отвечала любовью и родителям, и всему окружающему миру.

Особенно полюбилась мне речка.

Она была сильная, большая, с дерзким течением, и с большими, и маленькими воронками, крутящейся воды.

Папа с мамой, уходили на работу, и оставляли меня со старой няней– Фросей, мне наказывали никуда из дома не выходить.

Но только они за порог, я бежала с соседскими ребятишками и в лес, и на речку.

А на речку надо было идти по лесной мозолистой тропинке, а потом по горячей песчаной дорожке.

Речка, будто специально, для детей, сделала сама себе отмель. На этой мели и барахтались мы – малышня, которая еще не пошла в школу.

Я, конечно же, еще не умела плавать.

Поэтому, придумала заходить подальше в воду, поворачиваться лицом к берегу, нырять, проплывать немного под водой, а потом, оттолкнувшись от твердого песчаного дна, ногами, выныривать ближе к отмели.

С этим намерением и в тот раз я подошла к реке. Думаю, я только ножки помою.

Но тут дорогу преградил старый дед.

Он был очень худой, с большой седой бородой, с сердитым взглядом.

Его прищуренные глаза, как бы спрашивали «Зачем пришла без родителей?».

Я стала его обходить, и вошла в воду как раз там, где берег резко переходил в яму, с крутящимися воронками.

Я и сама не заметила, как все дальше заходила на глубину.

Окунулась, один раз, второй.

И решила попробовать, также отталкиваться, от дна ножками и подплывать к берегу.

Но «Кинель», своей огромной водяной ручищей, откидывал, мое легонькое тельце – не к берегу, а наоборот от берега.

И вдруг, почувствовала, что меня, затягивает в воронку и уносит течением.

Я стала нырять, отталкиваться от дна, выныривать, хватать руками воздух, воду, поняла – ТОНУ!.

Подумала, что – «Дед Кинель» – наказывает меня за непослушание, покорно смирилась, не стала кричать и звать на помощь, да и сил у меня больше не было.

В последний раз нырнув под воду, я не почувствовала под ногами дна.

В голове пронеслось, я теряю силы и не смогу выбраться из воды. на отмель.

Из последних сил, вынырнув, я увидела, как соседский мальчик, протягивает мне руку.

Он стоял на границе, где кончалась отмель, и начиналась яма с воронками, в которую попала я.

Он смотрел мне прямо в глаза. Уверенно, строго, как– то по – взрослому.

Я схватилась за его ладошку, и он– выдернул меня из воды.

Фамилия того мальчика была – Кальтман, а имени не помню.

А вот взгляд его черных глаз, его черно-волосую голову, и твердую ручонку – запомню на всю жизнь.

Он спас меня, а сам был ненамного старше.

Именно он, сам того не зная, стал тем ангелом, который вдруг прошептал: «живи»!

Много прошло лет, прошла жизнь, я иногда вспоминаю взгляд того мальчика.

Таким и должен быть мужчина, который без слов, вовремя выдернет женщину из очередной глупости. Вот такой был, тот мальчик.

Его отец работал водителем, возил моего отца по буровым.

Я обессиленная «вышла– выползла» из воды.

На ходу подняла свое платьице, лежавшее, на горячем желтом песке, и поплелась по лесной дороге домой.

В детстве все воспринимается – по – другому.

Когда пришла домой, я уже забыла о случившемся, и ничего не рассказала маме.

Видимо и мальчик промолчал и ничего не стал рассказывать своим родителям.

Этот случай забылся.

Вскоре, моему отцу предложили работать в Нефтегорске, и мы переехали.

Я больше никогда не была в тех прекрасных местах, где протекает река «Кинель», где в лесах кукуют кукушки, где в лесных озерах кристально-чистая как слеза вода.

Я счастлива, что мое детство прошло именно там, и счастлива, что меня окружали прекрасные люди, и тот замечательный мальчик, который просто протянул мне руку и подарил дальнейшую жизнь.

Материнская любовь

Однажды, по осени, недалеко от санитарной зоны, газоперерабатывающего завода, пасся табун лошадей. В этом табуне, заметно выделялась гнедая кобылица, с жеребенком. Малыш. такой же масти, кирпично-красный, как мама, гулял, в табуне, резвился, играючи. Часто подбегал, к матери и, уткнувшись. в вымя, помахивая, хвостиком, наслаждался материнским молоком. Время от времени убегал и пощипывал, зеленеющую травку.

Случилось непредвиденное, для окружающей среды. На технологической трубе газоконденсата, погас контрольный факел, то ли от сильного ветра, то ли по другим причинам., но такое в газопереработке случается.

Газоконденсатную смесь, разнесло ветром, на значительное расстояние и в виде капель дождя, она выпала, на землю. Трава, политая, газоконденсатом– зазеленела.

Табун лошадей, почуяв. сероводородный запах, стал уходить, в сторону, от сероводородного места.

А вот маленький жеребенок, не познавший, трудности лошадиной жизни, увидевокрапленную конденсатом, зеленеющую траву, стал быстро щипать ее и заглатывать.

Пастухи, увидели случившееся, когда малыш, отставая от табуна, низко опустил голову и с трудом передвигался, на своих тонких ножках. Он, вероятно, мгновенно. отравил, газоконденсатом, всю, гортанную систему и издавал лишь, тихие звуки, в виде храпения. Через некоторое время, он упал на землю со слабыми, признаками жизни.

Пастухи, народ хозяйственный, обработали жеребенка-мясо и шкуру, увезли для нужд хозяйства.

А вот останки – не захоронили. Они продолжали, небрежно лежать, у соломенной, кучи, там, где, разделавали.

От табуна, отделилась, гнедая лошадь. Кобылица, уже давно искала и звала своим громким ржанием жеребенка, но не слышала, его привычного ответа.

Тем временем, пастухи, все дальше отгоняли табун, от зловонного места. Гнедая, побывала, в лощине, где жеребенок щипал траву. Обнюхивая, дорогу, она подбежала, к соломенной куче, где, лежали останки ее жеребенка.

Раздалось громкое, тревожно– плачущее ржание лошади.

Гнедая, поднималась, на дыбы, ходила кругами, била и била копытами землю. Громко и заунывно похрипвая, издавала гортанные звуки, похожие на плач. Она выбила копытами, обширную яму, вокруг останков, склонилась на колени передних ног, вдыхая воздух, мотала головой. Гнедая плакала. Из глаз лошади, текли крупные слезинки. Потом, снова поднялась, на дыбы, громко заржала, ударила коптами и поднимая пыль, галопом побежала в сторону, уходящего табуна, удаляясь, все дальше и дальше, от несчастного места.

Всю ночь, гнедая, вела себя неспокойно. Она бродила, вдоль карды, низко опустив, головураскрывая, широко ноздри, втягивая, в себя, воздух, храпела, издавая, гортанные, затяжные звуки. На рассвете, перемахнув, с разбегу ограду, она мчалась околицей, бывшего села, в ту лощину, где оставила, своего жеребенка.

Никого, там, не встретив, она стояла и вздрагивала, всем телом. Высоко подняв голову, она громко и как-то уныло заржала, призывая к себе родное и близкое. Ответа не услышала.

Тем временем Корнеич утром спешил на конюшню. Когда он пришел, то увидел, что гнедая уже стояла у ограды загона, в стороне от табуна, который смачно посапывал, пережевывая зеленую массу травы, заготовленную, конюхом с вечера. Наблюдая за гнедой, Корнеич, заметил в ней, явные изменения, в ее поведении. Она стала непослушной. Часто била копытами, своих собратьев, кусала их за шеи и всегда сопротивлялась, когда ее запрягали.

За зиму, гнедая стала совсем непохожа, на ту какой была раньше. Лоснящаяся, кирпично-красной масти, здоровая и крепкая, теперь она похудела и стала какой-то рыжеватой с отдельными участками, сваленной шерсти, на впалых боках.

Вторые сутки, как ее нет, в загоне. Пропала лошадь.

Корнеич с давних пор конюшит. Он многое познал о жизни этих трудолюбивых животных. Искать ее нужно там, где она оставила своего жеребка, там, где она оплакивала останки как частицу своего живого.

Так и было, Корнеич встретил гнедую, в той несчастной лощине. Опустив голову, лошадь осторожно обнюхивала зеленеющую траву и кусты вдоль дороги.

Неродившаяся любовь

Словно вихрь средь неба ясного ты вошел в мою жизнь, вспоминая прошлое, говорила Дарья Григорьевна.

Говорила с любовью, а причину, заставившую так резко изменить все ее планы молодости, до сих пор объяснить не могла.

Судьба, повторяла она, так часто бывает– дружит с одним, а замуж выходит за другого.

– Давно это было, дружила с хорошим парнем, может любила по девичьи, не помню, то что он мне нравился, это помню – улыбаясь говорила Дарья Григорьевна.

Вена из простой деревенской, хозяйственной семьи, добрый и внимательный, нравился многим девчонкам.

врожденная обаятельность молодого сельского паренька покоряла Дашу.

Она с каким то необъяснимым внутренним желанием всегда ждала встречу с ним.

Ждала субботними днями, глядя на Большак, на профиловку– так называли дорогу, которая проходила за селом.

Дорога шла по небольшому водоразделу и с каждого места села было видно приезжающих, словно на большом степном экране.

Молодую пару за глаза называли женихом и невестой, хотя между ними пока были только товарищеские отношения.

Впереди целый год учебы в техникуме и вот тогда состоявшийся молодой ученый агроном может вести разговор о женитьбе, начинать самостоятельную жизнь где нибудь на хуторе в глубинке.

А пока молодая пара дружит, как все молодые и живет ожиданием.

Когда приезжал вена в родное село на выходные или праздничные дни к родителям, у Даши все вечера были заполнены встречами. Вдвоем они много гуляли и разговаривали о разном, о чем могут говорить молодые с общими мыслями о будущем.

Ходили в клуб на танцы и в кино. дружили той бескорыстной юношеской дружбой, которая считается в народе золотым неповторимым периодом жизни. Вдвоем проводили тихие летние вечера, просиживая до петухов. а в студеные зимние ночи, переступая с ноги на ногу, синели от холода.

Родители Вены поговаривали о свадьбе. У Даши родителей не было, их унесла война. Старшая сестра всегда наказывала младшей:

– Береги себя, уж очень подолгу на улице гуляете.– Даша молчала но всегда аккуратно следила за собой.

– Да. золотое было время, не берегли мы его, считали, что ему и конца не будет, – вспоминает иногда Дарья Григорьевна и как всегда заканчивает свой разговор любимым выражением: – Всем нам хочется в юность вернуться.

Увы, все давно прошло и снова начинает вспоминать, как это было. Ностальгия о прошлом периодически повторяется.

В один из осенних погожих вечеров на обычном уличном гулянии Даша и Вена стояли в стороне от шумной толпы танцующих и тихо разговаривали.

В плотном кругу танцующих две девушки отплясывали подгорную с припевками.

Подошел Афанасий.

– Здравствуйте, – негромко, но как то по – особому, со слабым баритоном поздоровался и вплотную приблизился к Даше.

Вена с удивлением посмотрел на Афанасия, холодно ответил на приветствие и с какой – то тревогой и ревностью отошел в сторону, как бы ожидая, что будет дальше.

– Что он хочет, – подумал Вена, – у нас с ним всего-то шапочное знакомство и вдруг тут он проявляет явную любезность.

Афанасий родом из соседнего села, живет с матерью, работает и учится где то в городе.

Даша знала этого темноволосого парня с выразительным загорелым лицом и карими цыганскими глазами.

Афанасий большее время находился в городе, в деревне у матери появлялся редко, как правило по праздникам. Сестра Даши Мария жила на одно улице с матерью Афанасия, поэтому молодые люди Даша и Афанасий, как односельчане иногда случайно встречались.

После случайных уличных разговоров с Афанасием темно карие глаза не давали Даше покоя и вызывали скрытый, радостный прилив чувств. Случайные уличные встречи вызывали у Даши необъяснимое волнение.

Даша стеснялась Афанасия, хотя они были одного возраста, но тайком глядела на него не без интереса.

В нем она видела, то что не замечала в других деревенских парнях.

Тогда, в тот вечер Афанасий подошел к Даше, взял ее под руку, как будто любимую сестренку или давно знакомую девушку, посмотрел на ее партнера и твердым, словно не своим голосом сказал:

«Извините» и уверенными шагами они отошли от толпы танцующих и направились вдоль улицы в конец деревни.

Вена стоял в недоумении и смотрел им вслед. Что ему делать. Окликнуть неудобно, бежать вслед за ними, что подумают друзья?

А двое уходили все дальше и дальше, словно таяли в сумерках наступающего вечера.

– Вот так бывает, подошел и увел навсегда, – вспоминает Дарья Григорьевна.

Тогда, впервые Даша шла С Афанасием как то смело, словно зная, куда она идет. Но было и второе чувство– почему оставила Вену? Вот на это до сих пор не может ответить Дарья Григорьевна.

Вечер тогда был тихий– тихий, не по осеннему теплый.

Афанасий рассказывал о своей работе на заводе, говорил об учебе, о новостях и открытиях, говорил о том, что его интересует, а потом вдруг спросил: " А почему бы нам не встречаться?»

– Даша промолчала, но плотнее прижалась к его руке, чувствуя упругость мышц и теплое дыхание Афанасия.

Потом, много лет спустя, Дарья Григорьевна не раз вспоминала, осуждая себя за то, что оставила Вену, Афанасий словно заговорил ее. УВЕЛ ПЕРЕД САМОЙ свадьбой.

– Тогда мы с Веной решили жениться. Об этом знали все наши знакомые, все было обдумано и спланировано.

Готовились по– серьезному, знали. какую скотину дарить нам будут, – смеялась Дарьюшка.– мы же после свадьбы планировали жить на селе и заниматься сельским хозяйством.

А Афанасий тогда сказал, это хорошо, когда женятся и дарят скотину. Я тоже буду жениться, но родителей у меня мало, одна мама, да и та старенькая, одинокая. богатства нет и хозяйства нет, всего одна коза безрогая. Вот поэтому готовится к свадьбе некому. Я должен делать все сам, – а потом спросил:

– А ты, Даша будешь мне помогать?

– Сам же и ответил: – Вот и договорились»

Даша молчала, слушала, смотрела и думала, то ли шутит или говорит правду.

Но с того вечера с Веней больше не встречались. рассказывали потом, что Вена подговаривал деревенских ребят побить Афанасия. Этого не случилось, вот и хорошо, зачем такое.

Даша ранее знала, что у Афанасия была девушка, сельская врачиха, и работала тут же в деревне. Молодая красивая, из деревенских, с местными ребятами не дружила, с Афанасием встречалась редко, на танцах или в кино. На вечеринки зимой не ходила, дружба у них была однобокая и непонятная.

Для родителей врачихи нужен был богатый зять, а у Афанасия мать – старушка, а в хозяйстве у нее всего одна коза да и та комолая.

Афанасий вырос на чужбине – войны шальные дети, так говорил он о себе.

Суровое военное время сороковых годов, разбросало по всей великой стране не только взрослых, но и детей.

С малых лет Афанасий познал горечь бездомного и беспризорного одиночества, но ничто его не сломило, а закалило.

После войны он попал в заводской рабочий коллектив, работал и учился.

Обладая природным мужеством, исключительным трудолюбием, он заслуженно имел авторитет среди сверстников и всего коллектива, в котором начинал работать.

Вскоре его выбрали вожаком молодежи. Он рос и мужал, работал и учился.

Чувство такта и интеллигентности от природы выделяли его среди сверстников.

Таким встретила его Даша.

Через пол-года они поженились и Афанасий увез Дарьюшку из села, которое носило красивое название Полуденное.

Любое самостоятельное начинание бывает нелегким.

Начало семейной жизни, как правило вносит, не только радости но и новые заботы, нередко тревогу и огорчение.

Даша и Афанасий испытали все, что приходится на долю молодоженов. Самостоятельно, вдвоем, без посторонней помощи строили свой семейный очаг.

Получилась примерная семья.

Через долгие годы пронесли родительскую ласку и заботу, воспитали и выучили детей. Словно молодые побеги появились внуки, постигая новые премудрости жизни.

Безусловно не все было гладко, особенно первые годы.

Скромной была экономика быта, неуют и ограничение частных квартир, многое другое.

Все это прошло, теперь на заслуженном отдыхе, на природе.

В этом скромном тихом уголке, спокойно работают и сохраняют гнездовье поколений.

На самой окраине деревеньки, у кромки леса и реки, под тенью огромного ветвистого тополя есть тихий, милый сердцу уголок.

Каждый из нас вспоминает неповторимую теплоту ласку очага детства и при первой возможности спешит встретится с прошлым.

Гнездовье детства, юности пылкой, никто и никогда тебя не забывает. Всегда помнит о скромном уголке

нашего дома.

Один раз в год, на два– три дня, реже на недельку. в этот уголок к деду Афанасию и бабуле Даше слетаются птенцы.

С их приездом от детских голосов все оживает и смотрится краше. И тут наш старенький домик становится еще роднее.

Как хорошо, что он есть и каждый раз нас манит под свою крышу. И мы едем с разных сторон, с детьми, с внуками, в объятья доброты и простоты.

Съезжаясь в свое гнездовье, делаем все сообща. Тут каждый помнит свое место, никто и никогда не бывает обижен или забыт.

По сложившейся традиции топится банька во дворе.

детвора резвится на просторе, скрипят дворовые качели и разговор навеселе.

Дед смолит «Беломор», бабуля с едою хлопочет, ей помогают молодухи.

Все бывают счастливы и все удела.

Обед по – нашенски, по – русски, просторный стол, как правило, на всех.

Место каждому свое, так Афанасий всех воспитал.

Все разместились, сидят за столом. младшие с ожиданием смотрят на деда, они знают, им не впервой.

– Что тянешь дедуля– улыбаясь. спрашивает бабуля Даша.

– Сейчас-сейчас, птенчики

Дед уходит в чулан и возвращается с большой деревянной корчажкой, наполненной свежим пахучим медом.

Пахнет липой.

Дед Афанасий ставит корчажку на стол.

– Пробуйте, кушайте, вчера качал специально к вашему приезду.

Каждый из нас, одну-две ложки пробует свежего, пахучего меда и запивает холодной колодезной водой.

А малые дети, как на забаву деду, наперегонки, друг перед дружкой, ложка за ложкой.

Перемажутся и все перемажут.

старшие начинают уговаривать младших – спать не будете, зубы повыпадают и другие наказы. Нет же каждый со своей ложкой так и лезет так и скребыхает по корчажке.

Дед радуется. Он подойдет к столу, стукнет по корчажке ложкой и громко крикнет: " Давай ребята!».

После дедовской затеи мамы начинают умывать ребятишек.

Под Троицу было так же, как и в прошлые заезды, не случись диковинной истории с дедом Афанасием.

И с чего это стряслось, никто не мог объяснить.

Была баня, был стол и говорливое застолье.

Натешившись за столом свежей деревенской пищей, пахучим медом и парным молоком, все вышли во двор довольные и радостные. Центром внимания был дед Афанасий со своими шутками и неотразимой импровизацией, непоседа, настоящий артист.

Дед всегда украшал наши встречи обязательным присутствием во всех игровых начинаниях и был душой шумного сборища, центром притяжения всех нас взятых вместе. Без нас он молча скучал в одиночестве и занимался своими дворовым хозяйством.

Во время нашего приезд дед раскрывался полностью.

– Что с тобой, успокойся Афанасий, не мешай молодежи, – уговаривала Дарья Григорьевна.

А дед словно молодой, громко пел, рассказывал анекдоты и был как никогда веселый.

Дарья Григорьевна нагнулась к деду и шепотом на ухо:

– Кончай увлекаться медовухой, спать не будешь.

– Но дед Афанасий, не обращая внимания на замечание Дарьи Григорьевны, продолжал веселиться и шутить.

Отдохнув и наигравшись вдоволь за день, к вечеру все приезжие пошли купаться на озеро, где вековые деревья плотным кольцом, словно гигантские часовые, хранили покой и чистоту, где плакучие ивы купали свои сережки в прозрачной, прохладной воде.

Дед Афанасий не купался в этом озере, он обходил его.

Рыбу ловил и купался в реке небольшой глубине, подальше от шумного пляжа.

В молодости много лет назад, Афанасий засиживался на рыбалке. Тогда это озеро было его любимым местом ловли.

На озере в то время дед соорудил мостки и причал для лодки.

Там же хранил рыболовные снасти. А вот потом с Афанасием словно что то случилось. лодку осталял на самой реке, не заезжая через протоку в озеро. Лодочный мотор таскал на себе, хотя это было в два раза дольше, чем от озера. Афанасия, словно что то напугало, а на вопросы, почему лодку не ставит на озере, он отмалчивался или говорил коротко

– " Там, в озере, много травы и трудно добираться до берега.»

В этот раз с приезжими, Афанасий не пошел купаться. Он подошел к забору и негромко позвал к себе собаку: " Рекс, ко мне». Одно мгновение и около ног Афанасия кружился небольшой черный пес.

Он ласкался и с полным доверием заглядывал на хозяина, готов был выполнить любое задание.

Афанасий погладил пса по шее, потом тихо, но повелительно приказал: " Рядом со мной!».

Афанасий и его пес направились через лес на противоположную сторону озера.

Ватага городских накупались, нарезвились, вернулись домой и сгрудились во дворе вокруг Дарьи Григорьевны, а она прямо из ведра разливала парное молоко, поила молодежь. Молоко пенилось и пахло буренкой. после парного молока, недолгих уговоров малышей, все разошлись спать. На полу, на диване, на веранде, кто где облюбовал там и расположились спать.

Разговору, кто где будет спать, никогда не было. Где досталось– там каждый и ложится.

Кровать деда за голландкой никто не занимал, он там отдыхал и спал, и зимой и летом.

С озера дед Афанасий вернулся поздно, когда самые резвые и словоохотливые крепко спали.

– Что так поздно, ведь у нас гости, а ты ушел. Место что ли присматривал, где сети поставить, – спросила Дарья Григорьевна.

– Нет, приваду поставил на реке, у синей глины, там тихо и глубина большая.. Хочется ребят свежей рыбкой накормить.

Потом подошел к столу, наполнил стакан медовухой, крякнул и выпил. Что то пожевал и скрылся за голландкой.

Афанасий долго лежал с открытыми глазами в легкой дреме, перебирая в памяти все былое, но заснуть никак не мог.

Побывав на озере, все как бы всплыло в памяти, все что так мучает его все эти годы.

Другой бы и не вспомнил об этом, а он Афанасий, с его тонкой, нежной натурой, все эти годы занимался собственно вымышленным самоедством.

Появляясь на озере, он просто болел воспоминаниями. Случайная душевная рана не давала ему покоя вот уже несколько лет, с тех пор как они поженились с Дашей.

В то время после женитьбы, мы жили на квартире, – рассказывал однажды Афанасий.

– Ночью Даша захворала. Ее мучили сильные боли в области живота, а накануне она подняла что-то тяжелое.. до утра изнемогала от жгучих резей. За фельдшером в соседнее село не поехали, решили подождать до утра, хозяйка убедила: " Так бывает, потерпи голубушка, к утру все пройдет, уж такая наша бабья доля.»