Текст книги "О Вьетнаме и не только"

Красная река

События во Вьетнаме в 1972 году вошли в Российскую историю как одна из «100 великих военных тайн XX века». Просмотрев скудную, порой недостоверную и противоречивую информацию о тех событиях в интернете, я решила, что как участник и свидетель тех драматических и трагических дней, я обязана поделиться своими впечатлениями, подкрепив свой рассказ собственными фотографиями, которые ждали этой публикации более сорока лет.

В 1971 году, после того, как я больше года отработала на судах Дальневосточного морского пароходства («Советский Союз», «Феликс Дзержинский»), я получила «визу» за границу, и у меня, таким образом, появилась возможность побывать не просто за границей, а в самых экзотических, даже на сегодняшний день, странах. Я оформилась на один из самых малогабаритных судов Дальневосточного пароходства из серии ТИС – теплоход «Зея».

После нескольких рейсов в Японию, «Зея» неожиданно для нас была зафрахтована на шесть месяцев для работы во Вьетнаме.

Я работала на теплоходе «Зея» в должностях дневальной и буфетчицы.

Мы готовились отправиться в порт нашей приписки – Хайфон. В то время Вьетнам был поделён на две части – Северный Вьетнам и Южный Вьетнам. В Хайфоне (порт Северного Вьетнама) было относительно спокойно. Как я прочитала в одной из газет, «военные действия шли в основном гораздо южнее 17 параллели, которая представляла собой полоску земли, выжженную напалмом и изуродованную воронками от бомб и ракет».

Однако, нас предупредили о возможном начале боевых действий и в северной части Вьетнама, и предложили тем, кто не хотел подвергать себя возможной опасности, списаться на берег или уйти на другое судно. Ушла только одна женщина, которая объявила, что уже испытала это «счастье» – быть под бомбёжкой во Вьетнаме. Но, так как другие члены экипажа это «счастье» ещё не пережили, то все дружно согласились идти в этот, как оказалось потом, очень опасный рейс. Наш теплоход прибыл в порт Хайфон в апреле 1971 года, но, так как это был полугодовой фрахт, то к причалу ставить нас не спешили, всё как в портах Советского Союза. Мы стояли на рейде Красной реки, которая в десятке километров от порта впадала в Жёлтое море.

В ночь на второе мая был совершён первый налёт американских самолётов на порт Хайфон. Кроме советских торговых судов, у причала и на рейде стояли польские, болгарские, китайские морские суда и суда других суверенных государств. Был сезон дождей, который сопровождался сильными грозами и почти непрекращающимися молниями. Но взрывы и зарево от них, которые разбудили нас, очень сильно отличались от разрывов и света природного происхождения. Я сразу поняла, что началась бомбёжка. Мы все выбежали на верхнюю палубу и, навалившись на борт, вглядывались во тьму. Над нами очень низко пролетали самолёты и почти рядом с бортом, безобидно булькая, ложились снаряды, выпущенные самолётом. Было непонятно, кому они предназначались, ведь кругом стояли мирные морские суда.

Вдруг на окраине города раздался сильный взрыв. Зарево от него осветило весь город. Как мы потом узнали, это взорвали нефтехранилище. Через несколько секунд тёплая взрывная волна, дошедшая до нашего теплохода, легонько оттолкнув нас от борта. Гул, взрывы, стрельба, булькающие по воде снаряды – всё это создавало чувство какой-то нереальности.

Утром следующего дня я сидела на шезлонге на верхней открытой палубе. Вдруг вижу: мимо меня бежит начальник радиостанции и говорит мне, что сейчас начнут бомбить. Спрашиваю, почему он так решил. «Посмотри на небо», – говорит. Смотрю вверх, а там всё небо в белых полосках – это следы от едва видимых самолётов. Впоследствии белые полоски на небе станут предвестниками очередной бомбёжки. Мне кажется, не прошло и минуты, как послышался страшный нарастающий гул от пикирующих самолётов.

Я всегда, когда смотрела фильмы о войне, связывала этот режущий уши звук с падающими бомбами. Но, оказывается, такой звук издают пикирующие самолёты, потому что бомбы сбрасывались с небольшой высоты, и они практически сразу же взрывались, попадая в цель. Американские лётчики бросали бомбы со снайперской точностью.

Как-то во время налёта к борту нашего теплохода «под шумок» пришвартовалось китайское судёнышко, вооружённое крупнокалиберным пулемётом советского производства образца времён Великой Отечественной войны, и открыло стрельбу по пролетающему на малой высоте самолёту. Это было очень похоже на провокацию. Тут же по судовой радиосвязи раздалась команда капитана: «Отрубить швартовы китайца», – что было немедленно сделано, и китайское судёнышко стало быстро относить течением от нашего борта. Но выстрелы были замечены американцами. Мы знали, что такие выходки они не прощают.

Не прошло и минуты, как с левого и правого борта нашего теплохода раздались два мощных взрыва. Мне показалось, что нашу «Зею» на метр подбросило над водой.

Поднялся огромный столб воды с илом. Говорят, нас спасло то, что бомбы взорвались на дне реки, погасив ударную силу многочисленных осколков, которыми была усыпана вся палуба. Моряки с соседних судов, стоявших на рейде и ставших свидетелями этих взрывов, решили, что «Зея» погибла. Но, когда столб воды с поднятым со дна илом опустился, все, как потом нам говорили, не поверили своим глазам – «Зея» стояла на своём месте.

По внешней связи со всех наших теплоходов шли вызовы: «Зея», ответьте, сколько убитых и раненых». Наш радист от шока не мог ещё прийти в себя, потому что он был в радиорубке и видел, как с самолёта падали и взрывались бомбы. Успокоившись, он стал отвечать, что у нас нет ни убитых, ни раненых. Но к нам уже спешили санитарный и пожарный катера. До сих пор я храню дома страшные сувениры – несколько осколков от тех самых бомб.

Наше, то есть советское присутствие во Вьетнаме, было представлено ограниченным контингентом военных советников – специалистами по испытанию ракет «земля-воздух», как я потом, много лет спустя, вычитала в газете. Любые перемещения советских специалистов сразу же становились известными американцам. Об этом свидетельствовал и следующий факт.

Когда мы уже стояли у причала, ночью рядом с «Зеей» пришвартовался теплоход «Гриша Акопян».

Рано утром, как всегда, я включила рацию в кают-компании. В это время обычно на чисто русском языке передавалась информация о дислокации судов на рейде и у причала. Вдруг слышу: «Сегодня ночью шла разгрузка теплохода „Гриша Акопян“, на борту которого находились танки». О грузах такого рода вслух не принято было говорить, мы узнавали о них по надбавкам к зарплате, и такие надбавки острые на язык моряки прозвали «гробовые». Мы на «Зее» иногда тоже получали такие надбавки.

Мы поверили, что в трюмах «Гриши Акопян» была не мука по тому, как быстро прошла разгрузка. Обычно с грузами такого рода, как мука, рис приходилось ждать разгрузки неделями, а тут за сутки справились.

Налёты на Хайфон проводились с регулярной периодичностью, в одно и то же время три раза в день. Во время налётов свободные от вахты члены экипажа (наиболее любопытные, которым относилась и я) поднимались на верхнюю палубу и, надев чёрные очки, смотрели в небо, стараясь сосчитать количество самолётов, участвующих в бомбардировках. А их количество иногда достигало двадцати. Мы были уверены, что нас обстреливать не будут, так, если промажут…. Да и на нашем маленьком судёнышке и спрятаться-то было негде. Палубы других стоящих рядом теплоходов были безлюдны. Мы наблюдали, как наши ракеты, поднявшиеся откуда-то из глубины джунглей, преследовали самолёты. Зрелище неописуемое.

Самолёты, управляемые асами, выписывая сложные фигуры, уходили от ракет. Но бывало, что ракета достигала цели, и тогда мы видели многочисленные фрагменты сбитого самолёта, падающие, как в замедленной съёмке, на рисовые поля или в реку, где на рейде стояли многочисленные суда.

Нам рассказывали вьетнамцы, что если сбитый лётчик на своём парашюте попадал в руки мирных крестьян, работающих на рисовых полях, у него не было шансов выжить. Его или насмерть забивали мотыгами или просто разрывали на части, потому что не было вьетнамских семей, где бы ни погиб хотя бы один человек. На улицах Хайфона мы видели много детей-калек, пострадавших от напалма или бомб.

Вьетнам 1970-х гг. «Долетался». Американский самолёт, сбитый в небе Вьетнама.

Вечером того же дня, когда прибыл «Гриша Акопян», мы впятером отправились с визитом на прибывший теплоход по приглашению четвёртого механика, большого почитателя песен русских эмигрантов. Некоторые кассеты мы переписали себе.

Ночью «Гриша Акопян» должен был следовать под погрузку углём в порт Камфа, это шесть часов нашего хода от Хайфона. Мы тогда и предположить не могли, что через сутки мы вновь будем на борту «Гриши Акопяна», что с ним случится беда и что наша «Зея» пойдет на помощь. В порту Камфа американцы настигли пришедший под погрузку теплоход, ракета прицельно попала в каюту четвёртого механика, где накануне мы так прекрасно провели время.

О том, что стряслась страшная беда, мы узнали в полночь: на одном из наших советских теплоходов поймали «SOS» с «Гриши Акопяна».

Быстро был собран совет из капитанов наших судов, стоявших в порту и членов торгового представительства порта Хайфон, на котором было решено отправить на спасение людей и теплохода «Гриша Акопян» нашу «Зею». Почему выбор пал именно на нас, можно было только догадываться. Во-первых, из-за сравнительно малой осадки теплохода – ведь фарватер реки был уже заминирован, во-вторых, из-за малочисленности экипажа. Случись что – будет меньше жертв (для сравнения: на теплоходах класса «пионер», к которому относился «Гриша Акопян», экипаж состоял примерно из 40 человек, на нашем теплоходе было 27 человек).

В Камфу шли всю ночь. Теплоход вошёл в фарватер порта Камфа утром, и мы сразу увидели поднимающийся вверх столб дыма. Фарватер проходил между скалистыми берегами небольшого залива, который был уже заминирован. По курсу следования «Зеи» стояли одиночные скалы в виде больших столбов. Из-за такой скалы появилась вьетнамская лодка-джонка, с которой махали красным флагом, предупреждая об опасности.

Наш капитан, Виталий Евстихеевич Белов, собрал экипаж и предложил самим сделать выбор: либо возвращаться назад, либо следовать дальше по заминированному пути и спасать теплоход и экипаж. Но мы уже видели дымящийся теплоход, поэтому даже и мысли не возникало о возвращении, и «Зея» продолжила путь. И тут появились американские самолёты, которые продолжили минирование фарватера глубинными бомбами; те падали прямо по пути нашего следования, иногда попадая на скалы, и тут же взрывались. Все не занятые члены экипажа собрались на верхней палубе в спасательных жилетах на случай попадания снаряда на теплоход. Но, видимо, американцы пока не планировали бомбить нас. Мы пришвартовались бортом к причалу, а носовой частью к терпящему бедствие теплоходу. К своему удивлению, мы не обнаружили экипажа. На берегу никого не было. Как потом нам объяснили вьетнамские товарищи, во время налёта на порт, который и портом-то можно было назвать с большой натяжкой, так как там стоял только один «Гриша Акопян», капитан был ранен, боцман убит, а весь экипаж направлен вглубь материка.

У нас была прямая связь с Москвой, которая осуществлялась через помполита (помощника капитана по политической части). Нам сообщили, что мы должны дождаться экипаж теплохода «Гриша Акопян» и взять его на свой борт.

На «Зее» развернули шланги для тушения пожара, но пришлось сначала остудить палубу: она была раскалённой, потому что в трюме горел уголь. Тушили огонь сразу с нескольких точек – с берега и на самом теплоходе. Позднее подошли вьетнамские рабочие порта и стали помогать нашим морякам с берега. Вдруг из Москвы мы получили приказ немедленно покинуть порт, так как американцы стали угрожать нам. Вокруг наших судов продолжалось минирование.

Мы вынуждены были уйти, не выполнив своей главной задачи; о судьбе экипажа не было никаких известий. Позже нам сообщили, что экипаж был доставлен на теплоход «Переславль-Залесский» и отправлен на Родину, что оказалось неправдой (если верить историку А. Розину). Тем же путём, по заминированному фарватеру, мы вернулись на внешний рейд порта Хайфон.

Те суда, которые стояли в самом порту Хайфона, простояли там почти год, пока реку не очистили от мин наши тральщики.

Однако, нам было приказано возвращаться в порт. Это известие нас неприятно удивило, потому что пройти туда уже было невозможно. Сам порт усиленно бомбили, а берег обстреливали подошедшие на расстояние выстрела американские корабли, причём так, что мины и снаряды со свистом пролетали над нашими головами. Самолёты, поднявшиеся с авианосцев и бомбившие порт, тоже пролетали над нами и туда, и обратно. Было страшно, особенно когда самолёты, отбомбившись, возвращались на авианосец. Именно отбомбившийся самолёт, получивший повреждение, дал пулемётную очередь по стоявшему на рейде танкеру «Певек». Снаряды попали в надстройку, там, где были расположены каюты команды, очередь прошила каюту, где находились четыре женщины, говорили, что их всех зацепило.

Над береговой частью стоял чёрный дым. С берега на теплоходы, которые скопились на внешнем рейде, а их было около двадцати, летели птицы, многие из которых не долетали до судов и падали в воду. Мы, перевалившись через борт, подставляли им руки, и они, обессиленные, садились прямо на ладони. Так мы простояли несколько дней.

Наконец получили долгожданный приказ – покинуть порт. Мы уходили почти последними, после нас ушёл только «Переславль-Залесский». Наше судно перефрахтовали, и мы на полгода получили новый порт приписки – Гонконг. Выходя из Тонкинского залива, мы наткнулись на военный американский корабль, который, направив на нас свою носовую пушку, заставил остановиться. Не знаю, сколько бы продолжалось это противостояние, если бы не наша старшая коллега Антонина Фёдоровна. Она велела надеть девчонкам, а нас всего с ней было трое, яркие платья и выйти на палубу, что мы и сделали, чем привели в ужас старшего помощника капитана, но мы увидели оживление напротив. Американцы помахали нам руками, мы им ответили. Мы поняли, что по девчонкам стрелять из пушки они не будут.

Через несколько дней в районе Филиппинских островов мы встретили американский авианосец, который шёл из Вьетнама на отдых в Сингапур. Получилось так, что мы оказались на встречном курсе и от нас, конечно, потребовали свернуть, потому что эту громадину сопровождала большая охрана – палубные вертолёты и самолёты, корабли и подводная лодка, которая по этому случаю всплыла.

Наш капитан, не реагируя на сигналы, продолжал следовать своим курсом. Почтенный наш капитан превратился в азартного взбалмошного мальчишку, который наотрез отказался выполнять указания какого-то там американского адмирала. И мы увидели, как вся эта громадина стала сворачивать с нашего курса. А что им оставалось делать – мы находились в нейтральных водах, и никто нам не указ; и мы, такие гордые, прошли рядом, смотря на них не сверху вниз, а наоборот, снизу вверх. Это была наша маленькая месть за всё, что нам пришлось пережить. Так закончилось наше участие во вьетнамских событиях 1972 года.

P.S. Когда в мае 1973 года мы вернулись во Владивосток, первыми, кто вошёл на борт «Зеи», были сотрудники Комитета госбезопасности. Не знаю, с кем и о чём они беседовали, но лично у меня они поинтересовались, фотографировала ли я в Камфе. У меня был фотоаппарат «Киев», но перед заходом во Вьетнам все те, у кого были фотоаппараты, сдали их помполиту в сейф. Такое существовало строгое правило. В Камфе, когда тушили пожар, кто-то из ребят принёс мне мой фотоаппарат и сказал: «Фотографируй». У меня было более десятка свободных кадров, и они все получились.

Уже работая во фрахте Гонконга, мы сделали фотографии. Реактивы и фотобумага у нас были. Кто хотел, взял себе на память по фотографии. Я, как автор, взяла себе больше. Так вот, эту плёнку у меня изъяли представители КГБ, а о том, что мы напечатали фотографии, я не созналась, поэтому фотографии остались у меня на долгую память.

Американцы бомбардируют порт Хайфон. Снимок сделан автором из иллюминатора теплохода «Зея»

Справа на фото видна небольшая нефтеналивная баржа – это последний миг её существования.

С баржи раздался душераздирающий крик, и видно было, как с неё в воду спрыгнул человек, и в следующее мгновение с самолёта на баржу была сброшена бомба. Раздался мощный взрыв, взметнулся огромный столб пламени, который поглотил несчастного человека.

Густонаселённые рабочие кварталы Хайфона после налёта американских самолётов. Фото из архива автора.

Бомба попала на школьный дворик. На переднем плане огромная воронка, заполненная дождевой водой. По всему двору разбросаны учебники, тетради и другие школьные принадлежности. Фото из архива автора

На «Зее» учебная тревога. Фото из архива автора

Каюта четвёртого механика теплохода «Гриша Акопян», куда попала ракета с американского самолёта. На переднем плане вьетнамская фотокорреспондентка. Фото автора

Во время тушения пожара на «Грише Акопян». На переднем плане со шлангом матрос Алексей Баласюк. Ему помогают вьетнамские портовые рабочие. На заднем плане видна «Зея». Фото автора

Капитанский мостик теплохода «Зея». Вахтеный матрос Валентин Крылов. Фото автора

Теплоход «Гриша Акопян» в порту Камфа Фото автора

Американский корабль в Тонкинском заливе. Фото автора

Американский корабль, заставивший нас остановиться, направив на «Зею» пушку – в средней части корабля. Фото автора

Теплоход «Зея» у причала. 1972 год. Фото из архива автора.

Этот материал я и поместила в свой блог «Музей Людмилы Крыловой» на mypage.ru

10 февраля 2012 г. мне пришло письмо от Неунылова Юрия Борисовича, бывшего начальника радиостанции теплохода «Гриша Акопян».

Людмила Николаевна!

Почему-то вы мне не ответили на комментарий, который я поместил на вашем сайте. В нем я просил сделать уточнения по поводу событий 10—11 мая 1972 года. Очень прошу вас посмотреть прекрасный сайт о событиях во Вьетнаме www.alerozin.narod.ru (кстати, на этом сайте есть описание действий т/х «Зея» в эти дни), а также мой сайт и сделать некоторые поправки в ваших описаниях. Если это для вас сложно, поправки помещу я сам на своих страницах. Я поместил ваши фотографии (указав, разумеется, автора) на своем сайте и, если вы не возражаете, помещу ссылку о вашем сайте с предложением посетить его.

С уважением, Ю. Неунылов.

Уважаемый Юрий Борисович!

Я только что обнаружила Ваш комментарий на мою статью о событиях 1972 года во Вьетнаме. Первое время после публикации я с нетерпением ждала отклики, но их не было, хотя я не теряла надежды на то, что они появятся. Однако Ваше появление стало для меня приятной неожиданностью. Я искала информацию о тех вьетнамских событиях в Интернете, но там практически ничего не говорилось о теплоходе «Зея», как об одном из главных свидетелей трагедии теплохода «Гриша Акопян». Может быть, Вы правы, я просто не нашла. У меня ещё мало опыта общения в Интернете. Но я очень рада, что появилась возможность, пусть даже не в полной мере, восстановить подробности тех драматических событий.

Вы, конечно, можете дать ссылку на мой сайт, поместить мои фотографии, но перед этим я хочу уточнить некоторые моменты, о которых Вы меня просите.

1. О том, что в трюмах вашего теплохода были танки, я услышала, как я пишу в своих воспоминаниях, не от кого-нибудь, а поймала сообщение на волне радиостанции (в кают-компании).

2. Во время бомбёжки теплохода «Зея» в порту Хайфон наш начальник радиостанции слушал запросы с судов, стоявших рядом на рейде, о том, сколько у нас убитых или раненых, потому что они были свидетелями того, как «Зею» после взрыва накрыл столб воды с илом.

4. О том, что ваш экипаж, «якобы», был эвакуирован на теплоход «Переславль-Залесский», в чём я не сомневалась – об этом говорили все члены экипажа теплохода «Зея», тем более мы видели «Переславль-Залесский» на внешнем рейде Хайфона.

Уважаемый Юрий Борисович!

Посетила ваш сайт. Скажу Вам – впечатляет! Заглянула во все «уголки», нашла для себя много интересного. Например, статью Александра Розина: «1972 г. Последний всплеск агрессии. Минирование северо-вьетнамских берегов» о выходе из порта Хайфон последних судов по заминированному фарватеру реки – «Переславля-Залесского» и «Зеи».

Капитана теплохода «Переславль-Залесский» Владимира Ивановича Прошина я хорошо знала, он у нас подменял капитана В. Е Белова. Очень умный, интеллигентный, образованный человек.

В порт Хайфон наши суда прибыли в одно время и стояли рядом у причала, поэтому виделись мы часто. Выходили из Хайфона тоже вместе – последними. Я не очень удивилась, что он проскочил по заминированному фарватеру реки сам на полном ходу, без лоцмана. На него похоже. А вот мы шли с лоцманом.

Выходили из Хайфона в кромешной тьме. Была светомаскировка. Наш теплоход вёл лоцман порта Хайфон. Продвигались медленно. Вдруг сильный удар, и ужасный крик в темноте.

Наш теплоход налетел на вьетнамскую баржу, и там человек вылетел за борт. Ему тут же бросили спасательный круг с осветительной ракетой, поэтому было видно, куда его относит течением. И, хотя спасательную операцию провели быстро, драгоценное время было потрачено. Дальше продвигались ещё медленнее. Но через некоторое время мы опять услышали шум с мостика: оказалось, лоцман не разглядел берега, и мы чуть не вылетели на сушу. Тогда наш капитан отстранил лоцмана и повёл судно сам. Но проблемы с нашим лоцманом на этом не закончились, и Вьетфрахт не продолжился, как пишет А. Розин. В порту Камфа, когда мы получили приказ немедленно покинуть порт, лоцман вдруг куда-то исчез. Капитан долго кричал в рупор. На берегу в это время было тихо, безлюдно, и крики с теплохода должны были быть слышны далеко. Но лоцмана нигде не было. И тогда капитан решил уходить без него. «Зея» медленно отходила от причала, как вдруг появился лоцман. Пришлось опять причаливать к берегу. Этот лоцман, наверное, немало седых волос прибавил нашему капитану.

Вернувшись на внешний рейд порта Хайфон, мы ещё пару недель, как мне показалось, стояли на внешнем рейде. Там скопилось где-то около двадцати судов. Иногда нас облетали американские самолёты, которые, отбомбившись, летели на авианосец, и это были самые неприятные минуты.

Наконец, нам разрешили уходить. Когда мы пришли в Гонконг и встали на рейде, к нам стали подходить суда с корреспондентами местных газет. Капитан отказался с ними беседовать, не помню, кто давал им информацию, но на следующий день они вновь прибыли на «Зею» со свежими газетами, где на первой полосе крупным шрифтом на английском языке было написано: «Советский теплоход „Зея“, прорвавший блокаду Хайфона» с моими снимками, под которыми было написано: «Фотографии первого помощника капитана». Кто-то из членов экипажа поздравил меня «с присвоением мне звания».

Несколько человек газеты купили, в основном ребята из комсостава. У рядовых денег не было. Надеюсь на то, что у кого-то газета сохранилась, и она появится в Интернете.

Юрий Борисович! Огромное Вам спасибо за собранную информацию.

У меня к Вам пока один вопрос, и от того, что вы ответите, последуют другие. Юрий Борисович, а вы знали, что «Зея» приходила за вашим экипажем?»

Ответа не было. На этом переписка наша закончилась.

Из статьи историка Александра Розина:

«1972 г. Последний всплеск агрессии».

«10 мая во вьетнамском порту Камфа американские истребители-бомбардировщики F-105 разбомбили и сожгли теплоход «Гриша Акопян» (капитан – Николай Васильевич Пухов), стоявший у причала под погрузкой угля. В Камфу он прибыл из Хайфона, куда доставлял муку. В трюмы его было погружено уже 3,185 из запланированных 4,000 тонн угля в адрес порта Хахата (Япония). Окончание погрузки было намечено на 01 час 11 мая. Выход «Гриши Акопяна» в рейс был назначен на 6 часов утра 11 мая. На судне заканчивался рабочий день. В это время была объявлена воздушная тревога, третья за этот день.

О том, что случилось дальше, в рапорте начальнику пароходства сообщил капитан судна Н. Пухов.

«16.55 местного времени. Объявлена очередная воздушная тревога, третья за день. Весь экипаж с вьетнамскими товарищами укрылся в герметическом блоке.

17.00. Самолёты США стали бомбить обогатительную фабрику, расположенную в 1,5 километрах от судна.

17.05. С самолёта типа F-104 на нас была сброшена тяжелая фугасная бомба. Сильно разрушены рулевая и штурманская рубки. Пробившись через завалы в радиорубку, я приказал начальнику рации Ю. Неунылову передать: нас бомбят. Начался пожар. Судовые документы погибли. На судне – семеро раненых, смертельно ранен боцман Зотов Юрий Сергеевич. Я получил легкие ранения в ноги.

Исчерпав все возможности для тушения пожара, мы, по требованию пограничных властей, в 19 часов 30 минут оставили судно и эвакуировались в надежное убежище в порту. В 19.50 на моих глазах Зотов Юрий Сергеевич, не приходя в сознание, скончался от осколочного ранения в голову и плечо. Он погиб на посту, провожая в укрытие вьетнамских товарищей. Хотел зайти в гермоблок последним».

С самого начала этого налета спасательное судно «Диомид» приняло радиограмму: «Всем, кто меня слышит. Передайте Владивостоку: „Гриша Акопян“ горит, правый борт разворочен, капитан ранен, рубка разбита. Сижу в дыму, без света. Снова летят самолёты, ещё раз бомбят. На судне сильный пожар. Покидаю радиорубку. Начальник радиостанции Неунылов».

Позднее Ю. Неунылов рассказывал: «Я не мог связаться с Владивостоком, потому что главная антенна была опущена во время погрузки судна, работать пришлось на штыревой. В это время суток связь там крайне неблагоприятная. Мои сообщения «Диомид» и другие суда дублировали. И вот ещё о чём напишите, пожалуйста: работал в сплошном дыму с открытой дверью, чтобы не задохнуться, и чётко видел каждую новую волну самолётов. Видел, как отчаянно билась с ними зенитная батарея вьетнамцев в 150 метрах от судна. От ракет с «фантомов» она погибла. И тогда у уцелевшего тяжелого пулемёта появилась совсем юная девушка. Я видел, как она защищала наше судно, защищала меня. Самолёты уклонялись от её огня, мазали… Мне не удалось узнать её имя. Но мне сказали, что она осталась жива…

Экипаж не сдался, после пятичасовой борьбы пожар в надстройке был потушен, было сбито пламя в машинном отделении. Но большего сделать не удалось, уголь в трюмах продолжал гореть. Это было единственное советское судно, уничтоженное во Вьетнаме (ранее повреждались суда и были случаи гибели моряков от случайных осколков). «Гришу Акопяна» уничтожали целенаправленно. Пилотам невозможно было ошибиться: на корме был поднят советский флаг, на трубе четко обозначена марка принадлежности судна, кроме того, на крышках трюмов были отчетливо нарисованы крупные изображения флага СССР, и все это происходило средь бела дня! Один советский моряк – боцман Юрий Зотов – был убит, и шестеро ранены. Правительство Вьетнама наградило весь экипаж Орденом Труда I степени.

Провокация с теплоходом «Гриша Акопян» имела целью сорвать приезд Никсона в СССР для заключения договора ОСВ-1. «Ястребы» надеялись, что после этого вопиющего случая наше правительство не разрешит американскому президенту приехать в Москву. О гибели советского судна ТАСС ничего не сообщил. И Никсон прибыл в СССР.

11 мая еще три торговых судна оставили гавань Хайфона прежде, чем американские мины были активированы в 7 утра по восточному времени 12 мая (т.е. в 21.00 11 мая по владивостокскому времени). Это были два советских теплохода: «Переславль-Залесский», «Зея» и судно под флагом Сомали. Ночью с 10 на 11 мая готовы были отправиться в рейс свободный от груза «Переславль-Залесский» и полностью загруженная «3ея». Руководство Дальневосточного морского пароходства стояло перед сложной задачей – разрешить ли судам вырваться из заминированного порта, ведь мины должны были быть активированы в ближайшие часы. И вдруг сообщение от капитана «Переславля-Залесского» В. И. Прошина: «Обстановка не позволяет принять на борт лоцмана…». Ситуация еще больше осложнилась.

Навигационные условия на Красной реке сложны, не каждому лоцману доверишься. Темно, течение шесть узлов, извилистый фарватер. А Владимир Иванович – капитан молодой, в подобных переделках еще не был. Решили рискнуть, и Прошин не подвел: на полной скорости, доверяясь только карте и радиолокатору, он проскочил минное поле и вышел к нулевому бую в Тонкинском заливе за час до рокового срока.

Следом за «Переславль-Залесским» шла «3ея». Капитан Виталий Белов спешил. На его карте, разложенной в штурманской рубке, были обозначены отдельные запеленгованные мины. Их было много – пять, десять, двадцать. Но еще большее их количество не были учтено. В пути их настигло время «икс» – 21.00 – время, когда мины должны быть поставлены на боевой взвод. У них была только одна возможность – идти вперед. Стопорить машину и бросать якорь означает столько же шансов нарваться на неприятности, сколько избежать их, продолжая движение. В 21.30 «3ея» подошла к нулевому бую. Полчаса пути по минному полю. Прошли мимо тральщика и трех авианосцев ВМС США, молчаливо проводивших прорвавшееся судно. Рейс по заданию Вьетфрахта продолжался».

Но это было не так.

Примерно через год после публикации этого материала в мой блог пришло сообщение от военного историка Александра Розина. Это были вопросы, на которые Розин просил меня ответить или уточнить. Вскоре только что начавшаяся наша переписка была кем-то удалена вместе с моими ответами. Я поняла, что сообщение моё Розин не получил. Но, к счастью, сохранился черновик с моими ответами на вопросы А. Розина, которые я публикую ниже.

Здравствуйте, уважаемый Александр Розин!

Прочитала Ваше сообщение. Хочу сразу сказать, что я знакома с Вашей статьёй «1972 г. Последний всплеск агрессии», в которой я немало для себя интересного узнала, например, что полчаса мы шли по фарватеру, мины которого уже были активированы. Отвечаю на Ваши вопросы.

1. Мы пришли в Хайфон в апреле (числа не помню) из Владивостока для работы во «Вьетфрахте».

2. Мы ещё стояли на рейде, а не у причала, когда (после нескольких лет перерыва) американцы совершили свой первый налёт на Хайфон. Когда мы шли в рейс, нас предупредили, что возможны военные действия против Северного Вьетнама. В первых числах мая (сейчас я с уверенностью уже не скажу, какого числа) был совершён первый налёт на Хайфон. А 9 мая, как мы узнали, на внешнем рейде американский самолёт атаковал танкер «Певек».