Текст книги "Лунная дорога в никуда"

Дождь все продолжался, правда, уже не ливень с ураганным ветром, а мелкая и оттого особенно противная морось. Немудрено, что дорогу размыло, ей-богу. И не уедешь отсюда теперь, даже в Переславль с его музеями утюгов и чайников не вырвешься. Хочешь не хочешь, а придется идти на тренировку дыхания, а после обеда разыгрывать какие-то дурацкие сценки. Вот ведь вляпался так вляпался, дай бог здоровья Игнату и его ненормальной Насте с ее внезапно открывшейся тягой к театральному искусству!

Сигарета кончилась, Макаров потушил ее в луже, пристроил в стоящую рядом со входом металлическую урну и потянулся, разминая мышцы. И все-таки зачем она так глупо соврала? Мысли его то и дело возвращались к Даше, которая почему-то волновала его гораздо больше, чем следовало. Пожалуй, к ней вполне можно было проявить сугубо мужской интерес, но если она врушка, то потом хлопот не оберешься. Вранье Макаров не переносил на физиологическом уровне.

Поежившись от сырости и не придя ни к какому выводу относительно возможных отношений с неуклюже врущей Дашей, он открыл дверь, шагнул в дом, встретивший его теплом и смесью умопомрачительных ароматов (видимо, Татьяна уже начала готовить обед), и замер, потому что под его сводами снова пронесся нечеловеческий крик, от громкости которого закладывало уши.

– А-а-а-а-а-а!!!!

Нет, либо родители этих ушлепков заткнут рты своим невоспитанным детям, либо он, Макаров, оттаскает их за уши!

Неожиданно он замер. На его глазах дети покинули дом и больше не возвращались. Они не могли быть источником страшного крика, который, кстати, повторился, а значит, кричал кто-то другой. Со стороны каминного зала вновь бежали люди, а в пролете лестницы появилась Даша. Вид у нее был безумный.

Краем сознания Макаров отметил, что она успела переодеть джинсы, которые теперь были синие и совершенно сухие. В глазах плескался ужас, который заставлял ее тяжело дышать. Вместе с сиплым дыханием изо рта вырывались бессвязные слова, которые никак не складывались в общую фразу.

– Там… Я зашла… Я хотела узнать… Что-то нужно… Сэм… Кофе… Дверь не заперта… Он не ответил… Он мертв…

Участники тренинга толпились внизу, напирая друг на друга. До Макарова внезапно дошел смысл сказанного. Одним прыжком он преодолел пространство, разделяющее его и лестницу, взлетел на два пролета, схватил за плечи трясущуюся, как в ознобе, Дашу.

– Тихо! Внятно скажи, что случилось.

От прикосновения его рук она на мгновение замерла, а потом словно вынырнула из накрывшей ее с головой волны безумия, посмотрела уже более осмысленно, перевела взгляд вниз, где толпились люди, и глубоко вздохнула.

– Сэм лежит в своем номере мертвый, – членораздельно, чуть ли не по слогам сказала она. – Его убили.

Глава четвертая

Желтый цвет резал глаза. Он был не однотонным, а как будто в крапинку – бордовые кляксы и точки, разбросанные по желтому полю. От крапинок рябило в глазах и немного кружилась голова. Немного подумав, Даша их закрыла.

Лежать было неудобно. Во-первых, мокро, во-вторых, довольно холодно, в-третьих, нос щекотала неизвестно откуда взявшаяся травинка. Даша снова открыла глаза, и теперь в поле ее зрения оказалось что-то красное, с зубчатыми краями. В прошлой жизни, кажется, это называлось кленовым листом.

По носу что-то потекло. Капля, сорвавшаяся с травы, в которой Даша, оказывается, лежала. Холодные мокрые джинсы отвратительно липли к ногам. Кажется, сегодня она уже переодевала их на сухие, облившись горячим кофе. А сейчас что случилось?

– Давайте-ка вставать, – сообщил голос с неба.

Даша скосила глаза, немного боясь, что с ней, недостойной, сейчас говорит Бог. Но у склонившегося мужского лица не было нимба, и вообще оно выглядело совсем обычно и, более того, знакомо.

– Вам помочь? – В мужском голосе не было ни капли участия, даже показного. – «Скорую», к сожалению, вызвать не могу, потому что дорогу размыло, и ей сюда не проехать. Держитесь.

Сильные руки подхватили Дашу под мышки и рывком поставили на ноги. Она с сомнением оглядела мокрые штаны, по которым текла вода. Впрочем, по лицу тоже. А, ну да… Дождь же. А почему она вообще оказалась под дождем, да еще лицом в мокрой траве? Упала? Ударили?

От слова «ударили» в голове что-то поехало вбок. Даша наклонилась и уперлась руками в мокрые коленки, потому что на нее вдруг напала тошнота. Да, точно, она выскочила на улицу, почувствовав, что ее вывернет прямо там, на лестнице деревянного дома, где она сообщила сбежавшимся гостям: Сэма убили.

Это его ударили, а не ее – ножом, и этот нож со странной ручкой торчал из груди Сэма как из индейки, которую подали к рождественскому столу. Только в индейке нож всегда смотрелся уютно и празднично, а в груди Сэма очень страшно.

От страха Даша завопила как безумная, выскочила из номера на лестницу. Словно сквозь вату она видела, как на ее крик сбегаются люди, и первым оказался тот, кто и сейчас стоял рядом с ней, без куртки и зонта под проливным дождем, поддерживая ее под локоть, чтобы она снова не упала.

Да, точно. Ей стало плохо после того, как она сказала, что Сэма убили, и она выскочила на улицу, побежала к клумбе, чувствуя – ее вот-вот стошнит, но не добежала, кажется, упала в обморок.

Ясность в мыслях разгоняла дурман, дурнота отступала. Для верности немного подышав открытым ртом, Даша выпрямилась и помотала головой, давая понять, что с ней все в порядке. От дома бежала хозяйка Татьяна, несла в руках стакан с водой – граненый, в тяжелом металлическом подстаканнике. В прошлый визит Сэма в Россию Даша исправно таскалась с ним по всем антикварным магазинам, потому что он был помешан на советских подстаканниках, говорил, что они напоминают ему детство. От мыслей про Сэма в голове опять что-то сдвинулось, но на этот раз несильно. Господи, кому он мог помешать?

Последний вопрос она задала вслух, поморщившись от того, какой жалкий у нее голос – тонкий, дрожащий.

– Так это как раз ясно. Тому, кто вовсе не горел желанием ворошить прошлое и вытаскивать на свет божий старые скелеты. Вчера вечером он рассказал трогательную историю, как ищет свою незаконнорожденную дочь, и уже ночью его убили. Когда вы видели его в последний раз?

– Может быть, в дом пойдете? – участливо спросила Татьяна, принимая из Дашиных рук стакан, из которого та сделала несколько мелких глотков. – Девочка вся мокрая, да и вы тоже.

– Сейчас пойдем, – кивнул Евгений Макаров. – Татьяна, попросите пока всех собраться в каминном зале. Полиция к нам доехать не сможет, значит, придется обходиться собственными силами.

– В смысле? – не поняла та. – Как обходиться?

– В вашем доме произошло убийство, и понятно, что совершил его кто-то из присутствующих. Будем разбираться, кто именно.

– Как убийство? – прошептала Татьяна. – Может, ему просто плохо стало и он умер. Человек-то уже немолодой, нездоровый.

Даша снова вспомнила торчащий из груди нож. Господи, а если пока они тут прохлаждаются, его кто-то вытащит и спрячет? Точно. Убийца!

Видимо, смятение отразилось на лице, поскольку Макаров чуть крепче сжал ее локоть.

– В комнату никто не войдет. Перед тем как бежать вас спасать, я велел Игнату стоять на пороге и никого не пускать. Татьяна, идите, собирайте людей. Даша, ответьте на мой вопрос.

– Я видела его ночью, – с трудом сказала Даша.

Смешного, вредного, нелепого Сэма, перекати-поля, у которого имелись все деньги мира, но не было дома и нормальной семьи, одинокого, но гордого, ей было отчаянно жалко.

– Когда разбилась дверь, вы выскочили на площадку, потому что вас разбудил звон стекла? И он тоже?

– Нет. – Даша говорила быстро-быстро, боясь, что их перебьют, и она не успеет без свидетелей сообщить Евгению нечто очень важное.

Из дома высунулась Катя, но Макаров махнул рукой, запретив подходить, и та послушно скрылась внутри, напоследок бросив на Дашу встревоженный взгляд. Даша выдохнула, уверенная, что понятливая Катя теперь никого к ним не подпустит.

– Мне не спалось, и я вышла на лестницу, потому что услышала какой-то шорох, – сказала она. – На лестнице был Сэм, он шел к себе в номер, держа в руках чашку с чаем. Он сказал, что спускался вниз, потому что ему захотелось чаю, и тогда я не увидела в его словах ничего необычного. Я совершенно забыла, что в номерах есть чайники. Он обманул меня, понимаете? Сэм сказал, что ходил за чаем, а на самом деле спускался для чего-то другого.

– О чем вы еще говорили? Он сказал что-нибудь важное?

– В том-то и дело, что да. Я спросила, зачем он рассказал историю своей жизни, не скрывая, что ищет дочь? Понимаете, меня это удивило. Я знаю Сэма уже несколько лет – он человек очень скрытный. Он мало доверяет людям, предпочитая нанимать на работу одних и тех же, с кем он уже общался. Он даже мне до вчерашнего вечера не раскрывал истинной причины своей поездки в Переславль. Говорил, ему нужно найти одного человека, но на мои расспросы отвечал, что все расскажет позже. А тут такая неожиданная откровенность.

– Правда, интересно, – согласился Евгений. – И что он вам ответил?

– Он сказал, что понял: его дочь присутствует здесь, в усадьбе.

– Как же он ее узнал, если никогда до этого не видел?

– По подарку, который он передал несколько лет назад. Когда его Жаворонок заболела, дочь прислала письмо с просьбой о финансовой помощи. Он перевел деньги на указанные реквизиты и отправил какую-то дорогую вещицу, как память о себе. И вот вчера в зале он увидел человека, у которого была эта вещица. Он рассказал всю историю, надеясь, что получит подтверждение своей догадке по реакции своей дочери. Получается, эта реакция была, раз он ночью спускался на первый этаж. Вполне возможно, дочь хотела с ним поговорить. А потом убила. – Голос Даши упал до шепота.

– Ну, раз он поднимался по лестнице с кружкой, значит, убили его не во время этого разговора, – скупо усмехнулся Макаров. – Хотя вы правы, все это крайне подозрительно. Он не сказал вам, кого именно узнал?

Даша отрицательно покачала головой.

– А хотя бы какой именно ценный предмет он отправил в подарок, вы знаете?

– Нет. Он сказал, что эта вещица составляет пару с его часами. Помните, он вечером крутил в руках драгоценные часы? Так вот, оказывается, он специально привез их сюда, чтобы тоже отдать найденной дочери. Но не успел. – Она закусила губу и расплакалась.

– Так, часы. – Макаров растер ладонями лицо. – Ладно, пойдемте в дом. Вам нужно переодеться, а мне осмотреть место происшествия.

– Но вы велели собрать людей в каминном зале.

– Ну и пусть посидят, – жестко сказал он. – Все лучше, чем шарахаться в одиночку по углам, увеличивая шансы стать следующей жертвой.

– Следующей жертвой?

– История про потерянную и найденную дочь, конечно, чудо как хороша. Практически как в мексиканских сериалах, которые крайне любила смотреть матушка в годы моего детства. Вот только нельзя исключить, что этого вашего Сэма убили по гораздо более прозаической причине. Например, хотели ограбить богатого американского туриста. Или, спускаясь, он мог стать свидетелем чего-то нехорошего, а потому его нужно было заставить замолчать. Ну или тут поселился маньяк, который собирается уничтожить нас всех до единого.

– Вы шутите? – спросила Даша, заглядывая ему в лицо.

– Не вижу повода для шуток. Еще раз повторю: здесь произошло убийство, и преступник – кто-то из людей, собравшихся сейчас в гостиной. Это я знаю точно. А вот мотивы преступления я, наоборот, совсем не знаю, а значит, предполагать надо все. Даже самые бредовые. Так что поднимайтесь в свою комнату, переодевайтесь и присоединяйтесь к остальным. Скажите им, что я приду, как только закончу осмотр. Мне нужно будет со всеми поговорить, и покидать гостиную я запрещаю. Это понятно?

– Но что нам всем делать?

– Чтобы не скучать, можно, к примеру, пообедать. Судя по запахам, Татьяна уже наготовила каких-то деликатесов. Даша, вы организатор этого бедлама, вот и организуйте. Сделайте так, чтобы никто не сбежал и не мешал работать.

– Никто и так не сбежит, – сказала Даша, снова прикусив губу. – Дорогу размыло. Думаю, что преступник предпочел бы уехать отсюда под любым предлогом, но сейчас не может этого сделать и потому напуган. Или преступница.

– Сбежать – значит, привлечь к себе внимание, – терпеливо сказал Евгений и вдруг погладил Дашу по голове. От неожиданности этого прикосновения она дернулась и снова чуть не упала. – Ладно, выполните мое поручение. Я осмотрю место происшествия, запру дверь, чтобы больше никто ничего не трогал, а дальше мы решим, что нам делать.

Вместе они вернулись в дом, где стоял невообразимый гвалт. Игнат на площадке второго этажа практически своим телом перекрывал вход в люкс, в который пытался прорваться Михаил Евгеньевич.

– Это мой отель! – орал мужчина. – Я имею право видеть, что тут произошло!

– Мне велели никого туда не пускать, – мягко отвечал Игнат. – Михаил Евгеньевич, вы бы лучше полицию вызвали.

– Я позвонила, – сказала снизу Татьяна, все еще державшая в руках стакан с водой. Она помолчала немного и сделала глоток, не смущаясь, что до этого из стакана пила Даша. Волновалась? По внешнему виду и не скажешь. – Сказали, что приедут, как только восстановят дорогу. Пока велели ничего не трогать.

– Вот именно, Михаил Евгеньевич, вы же слышите, что сказала ваша жена?

– Я должен его увидеть.

– И я, – вступила в разговор Анна. – Я бы даже сказала, это мой долг.

– Почему? – вступил в разговор Евгений, а Даша сделала шаг вперед и впилась глазами в лицо Анны – подвижное, обычно веселое, наполовину скрытое большими круглыми очками и летящими в разные стороны кудряшками, сейчас оно было серьезно и чуть бледно. – Я – майор полиции и до приезда местной опергруппы буду отвечать за то, что здесь происходит. Сейчас я проведу осмотр помещения, поэтому всех, кроме Игната, который останется в дверях, попрошу спуститься в гостиную и сидеть там. Старшей назначаю Дашу. Татьяна, покормите людей обедом, потому что потом нам будет не до еды.

Он говорил отрывисто и так властно, что Даша невольно им залюбовалась. Она вообще любила смотреть на людей, находящихся на своем месте и хорошо делающих свою работу. Вот и Катей она тоже всегда любовалась. Впрочем, сейчас актриса выглядела неважно – от ее лица словно отхлынула вся кровь, оно было ослепительно-белым, словно выполненным из алебастра. Сплетенные под подбородком пальцы мелко дрожали.

Интересно, это она так из-за убийства Сэма расстроилась? Но почему, если в отличие от самой Даши совсем его не знала? Сэм был для актрисы Холодовой совершенно посторонним человеком, даже не участником тренинга, а просто незнакомцем, случайно оказавшимся в то же время в том же месте. И уж совершенно точно Катя не могла иметь ни малейшего отношения к его убийству.

Впрочем, думать о странном Катином поведении сейчас было некогда. Евгений Макаров дал ей поручение, а Даша была слишком ответственной, чтобы отнестись к нему спустя рукава.

– Давайте пройдем в каминный зал, – сказала она громко. – Татьяна, можно накрывать на стол. Катя, видимо, нашу работу сегодня придется прервать. Игорь Арнольдович, так как вы тоже были в усадьбе в момент убийства, пожалуйста, не уходите пока в свой домик, останьтесь здесь.

– Вот уж я тут точно ни при чем, – фыркнул бизнесмен, но послушно двинулся в сторону гостиной. За ним потянулась вереница встревоженных, расстроенных людей. И лишь Анна осталась на месте.

– Повторяю: я должна пройти с вами в номер.

– А я повторяю свой вопрос: «Почему?» – жестко уточнил Макаров.

Даша специально замешкалась, чтобы услышать ответ. С Анной было что-то не так, и это «что-то» имело самое непосредственное отношение к Сэму.

– На том простом основании, что я – врач, – так же жестко ответила та. – Мне кажется, вам необходим врач при осмотре. Опыта судебной экспертизы у меня, каюсь, нет, но при отсутствии гербовой пишут на простой.

– Поднимайтесь, – коротко сказал Евгений, и Даша огорченно вздохнула. Она бы предпочла еще немножко понаблюдать за «австриячкой», Евгений же не знает, что она подозрительная. И сейчас ему уже никак об этом не скажешь, не привлекая внимания.

Бросив последний взгляд на лестницу, на которой остались только Евгений, Игнат и Анна, она прошла в каминный зал, где за столиками уже расселись все остальные. Даша быстро и незаметно окинула глазами комнату. Катерина сидит рядом с костюмером Маргаритой и гладит ту по руке. Взгляд у Маргариты затуманенный, нездешний. Впрочем, удивляться нечему, у нее тонкая душевная организация, это всем известно.

Настя, девушка Игната Лаврентьева, забилась с ногами в кресло у камина и сидит, обхватив себя руками за плечи. Напугалась? Страдает от отсутствия рядом любимого человека? Или что-то знает? О чем? О ком?

Паулина, наоборот, совершенно безмятежно сидит за вторым столиком, пьет сок из высокого стакана и увлеченно строчит что-то, уткнувшись в телефон. Господи, а если уже ведет репортаж в социальных сетях? Этого ни в коем случае нельзя допустить! Даша решительно подошла к красавице.

– Пожалуйста, не делайте то, что здесь случилось, достоянием гласности. По крайней мере, пока. Мы же ничего не знаем, кроме того, что Сэма убили.

– Положим, мы и этого не знаем, – блеснула белыми зубами Паулина. – В комнате американца были только вы, так что это ваше голословное утверждение, ничем пока не подтвержденное. Вы бы хоть нам рассказали, что именно там увидели.

Даша решительно замотала головой.

– Нет, я обещала Евгению, нашему майору, что этого не сделаю. Думаю, что он обязательно попросит меня все рассказать, но позже, когда закончит осмотр. Он предупредил, что будет разговаривать с каждым из нас. А пока не могу. Именно поэтому очень прошу вас и всех остальных воздержаться от публикаций в социальных сетях.

– Да я и не собиралась, – фыркнула Паулина. – Произошедшее не имеет ко мне никакого отношения, и я никогда не была охоча до досужих сплетен. Так что предупреждайте кого угодно, только не меня.

Сидящая за тем же столиком Елизавета Мучникова тоже подняла ладони, показывая полное подчинение правилам.

– Мне совершенно не улыбается быть замешанной во всю эту историю, – сказала она. – Я слишком долго строила свою карьеру, чтобы позволить уничтожить ее одной необдуманной записью в своем аккаунте. Я просто убеждена, что все это недоразумение быстро разрешится, и я не буду вынуждена докладывать руководству о том, что оказалась совершенно случайно в месте, где произошло убийство.

За третьим столиком сидела семья Тихомировых: Ольга и ее дети, Илья и Саша. Девочка по-прежнему что-то увлеченно рисовала. Молодой человек нежно обнимал мать за плечи, а Ольга тихо плакала, не вытирая слез, которые текли по лицу, а лишь слизывала их, когда они докатывались до губ.

– Может быть, вам нужно лекарство? – тихонько спросила у нее Даша. – Я могу принести успокоительное.

Ольга отрицательно покачала головой.

– Спасибо, не нужно. Я просто так и не смогла привыкнуть, что смерть – это так отвратительно, – прошептала она почти беззвучно.

За четвертым столиком сидели мрачные Михаил Евгеньевич и Игорь Арнольдович.

– Несколько лет работы – псу под хвост, – в сердцах говорил хозяин гостевого дома. – Я столько сил вложил в эту усадьбу, ты – деньги, и вот на тебе, сейчас слухи пойдут, что тут человека убили, и не будет нам постояльцев. И это за три месяца до Нового года! Что ж за напасть такая! И вообще, как подумаю, что я не успел… Ничего не успел. Черт.

Подошла Татьяна, шмякнула на стол перед мужем супницу, от которой поднимался густой дух белых грибов.

– Миша, помоги мне на кухне, – сказала она. – Нечего тут переливать из пустого в порожнее да горевать о том, чего не изменить. Давай людей кормить.

Муж встал и покорно пошел за ней на кухню – дубовая перегородка отделила их от всех остальных. Даша, словно ненароком, прошла через комнату, встала поближе. Слышно было плохо, но разобрать слова все-таки получилось.

– Не говори им. Никому не говори, – шептала Татьяна, напористо, жарко. – Это не имеет никакого отношения к делу, мы-то с тобой точно знаем. А уцепятся, начнут душу мотать. Не говори, Миша.

– Подслушивать нехорошо. – Игорь Арнольдович каким-то чудом оказался рядом с Дашей. Поглощенная чужим разговором, она даже не заметила, как это произошло.

Из кухни тут же выглянула Татьяна, оценила мизансцену, нахмурилась, бросила на Дашу уничижительный взгляд, и та сразу почувствовала, как краска бросилась ей в лицо. Да что же она, право, с ума, что ли, сошла!

– Извините, я не нарочно, – пробормотала Даша, пересекла комнату и уселась рядом с Катей. Если бы у нее сейчас спросили, кто из присутствующих в комнате ведет себя наиболее странно, она бы ответила, что все. Абсолютно все.

* * *

Шторы в спальне двухкомнатного люкса были не задернуты, и это показалось Макарову странным. Если Сэм Голдберг убит ночью, значит, перед сном он должен был занавесить окно. Впрочем, в их с Ильей номере они тоже не стали опускать имеющуюся в наличии римскую штору. Точнее, Илье это не пришло в голову, потому что, вернувшись с ужина, он завалился в кровать, какое-то время «потупил» в телефон, а потом заснул.

В номере было душно от жаркой батареи, поэтому Макаров чуть приоткрыл створку окна и штору опускать не стал, оставляя путь свежему воздуху. В окно не светило ничего, кроме луны, а это, пожалуй, было даже романтично. Вполне возможно, и Голдберга совершенно не беспокоило, что комната как на ладони. В конце концов, располагалась она, в отличие от макаровской, на втором этаже и выходила на ведущее к озеру поле. Подсматривать некому.

Тело лежало на спине на кровати и было уже окоченевшим.

– Можете попытаться определить, в каком часу произошла смерть? – спросил Макаров стоящую в дверном проеме Анну. – Только особо ничего не трогая. Настоящие эксперты нам потом этого не простят.

Женщина судорожно глотнула, но послушно приблизилась к разоренной постели, прикоснулась к руке, лбу, шее.

– Подождите, надо хоть резиновые перчатки у Татьяны попросить. Должны же быть в хозяйстве. Игнат, сбегай.

Друг послушно сходил вниз, принес упаковку латексных перчаток, которые продаются в любом хозяйственном магазине, протянул Анне. Та послушно натянула тонкую резину на руки, аккуратно подняла край шелковой пижамы, в которую был облачен американец, еще раз сглотнула.

– Он уже совсем остывший, а из учебников я помню, что в первые пять часов после смерти температура тела понижается примерно на полтора градуса в час. Все мышцы уже затвердели, то есть шесть часов с момента смерти точно прошли, а вот двенадцать – пока нет, трупное пятно исчезло при надавливании. Сейчас уже полдень, так что с определенной долей вероятности можно сказать, что смерть наступила около четырех-пяти часов утра.

– Точно не раньше, потому что мы все выскочили на звук разбившейся двери и потом разошлись по своим комнатам около трех, – задумчиво сказал Игнат. – Еще нужно было время для того, чтобы все успокоились и уснули. Лично я смог сделать это не сразу – всегда с трудом засыпаю, если меня разбудить среди ночи. Но и не позже, потому что хозяева гостевого дома встают рано. Я вчера спрашивал у Татьяны про их уклад, мне стало интересно, каково тащить на себе такое хозяйство. Она сказала, что ставит будильник на пять сорок пять каждое утро, а ее муж встает на полчаса раньше.

– Ладно, примем как отправную точку, – согласился Макаров. – Итак, потерпевший скончался от удара ножом в грудь. Рана одна, орудие преступления оставлено в ней, поэтому крови вокруг немного. На тумбочке у кровати кружка с чаем. Ну да, Даша говорила, что столкнулась с американцем на лестнице. Он ей сказал, что спускался за чаем.

– Так вот же чайник, – изумленно сказала Анна. – И чайные пакетики есть, и сахар, и бутылка с водой.

– То-то и оно, – туманно заметил Макаров. – То-то и оно. Кстати, Игнат, сходи вниз и уточни у Даши, во что был одет Голдберг, когда разговаривал с ней на лестнице – в пижаму или в джинсы со свитером?

Друг безропотно исполнил очередное поручение, и Макаров вдруг подумал о том, что из него получился бы неплохой доктор Ватсон. По словам Даши, Сэм был в пижаме. То есть после ужина он попрощался с Дашей, поднялся в свой номер, переоделся и улегся в постель. Но потом посреди ночи зачем-то встал, спустился на первый этаж, чтобы затем подняться с кружкой ненужного ему чая. При этом испуганным не выглядел, никуда не торопился, охотно поговорил со своей помощницей о том, что произошло за ужином, объяснил мотивы своего поступка. Почему оборвался разговор? Ах да, внизу порывом ветра разбило стекло на входной двери. Шум перебудил полдома, все высыпали на лестницу, Михаил Евгеньевич тем временем забивал дверь фанерой. Да, угомонились только в начале четвертого, это точно.

Получается, подождав, пока все снова уснут, злоумышленник пробрался в номер к Голдбергу и убил его. Кстати, а как он попал внутрь? Неужели богатенький американец не имел привычки в незнакомом месте запирать дверь на ночь? Забыл? Специально оставил открытой, потому что кого-то ждал? Кого? Свою потерянную и внезапно обретенную дочь? Или Дашу, которая на самом деле оказывала ему не только услуги гида?

На этой мысли Макарова почему-то прошиб пот. Думать о коротковолосой Даше как о любовнице старого богатея ему отчего-то было неприятно. Или дверь была все-таки заперта, а у преступника имелся запасной ключ? Но тогда как в номер полчаса назад попала Даша? Открыла дверь своим ключом? Значит, он у нее был?

Гонять Игната взад-вперед было уже неприлично.

– Друг, не в службу, а в дружбу, – покаянно сказал Макаров, – позови сюда Дашу и останься в гостиной вместо нее: всех впускать, никого не выпускать. И скажи громко, что мне надо побеседовать с ней первой, потому что именно она нашла тело.

Спустя две минуты в номер зашла Даша. Макаров встал в дверях спальни так, чтобы она не видела Сэма, понимая, что ей вряд ли хочется снова пережить испытанный ужас. Даша его усилия, видимо, оценила, едва заметно кивнув.

– Даша, когда вы зашли к Сэму сегодня утром, дверь была заперта? – спросил Макаров и даже дыхание затаил, так важен ему был ответ на этот вопрос.

– Нет, – удивленно ответила молодая женщина. – Если бы она была заперта, как бы я сюда попала? Я постучала, но мне никто не ответил. Тогда я машинально нажала на ручку, и дверь начала открываться. Я приотворила ее немного и покричала внутрь, но в номере по-прежнему было тихо. Я решила, что Сэм просто не слышит, например, он в душе. Если честно, я собиралась уйти, но вдруг испугалась, что ему могло стать плохо, поэтому зашла без приглашения.

– Вы несли ему кофе, но чашки в номере нет. Куда вы ее дели?

– Я несла ему кофе, но вы меня толкнули, и я пролила его на себя, – напомнила Даша. – Я зашла к себе переодеться, скорее всего, чашку оставила где-то в своем номере. Точно не помню. Это важно?

– Думаю, что нет. Итак, дверь была открыта, поэтому вы вошли. Скажите, обычно Сэм имеет привычку запираться по ночам?

– Я не знаю, – сказала Даша чуть надменно. – Я никогда не провожала его до номера, если вы об этом. С одной стороны, любой человек, ночующий в незнакомом месте, машинально поворачивает ключ в замке. С другой – в обычных отелях двери изнутри закрываются автоматически и их не надо запирать ключом. Он мог забыть запереться.

– Допустим, номер был открыт. Однако преступник, отправляясь совершать свое злодеяние, не мог на это рассчитывать. Получается, он запасся ключом? – Макаров сейчас рассуждал вслух и вдруг спохватился, что его слушает не только Даша, но и Анна.

– Скажите, а вы точно доктор? – вдруг спросил он.

– В прошлом, да. Я окончила Первый московский мед, работала врачом в Вересаевской больнице, потом познакомилась со своим будущим мужем, уехала к нему в Австрию, вышла замуж, родила ребенка.

– И больше не практикуете?

– Нет, больше не практикую, – проговорила она с вызовом в голосе.

– Можете позволить себе не работать? Или не хотите заморачиваться с подтверждением диплома?

– Могу позволить и не хочу заморачиваться. Мой муж бизнесмен, я сначала ждала ребенка, потом дочка была слишком маленькой, а после перерыв в профессии стал уже неприличным. Но я работаю, просто не врачом.

– А кем, если не секрет?

– Какой же это секрет – я организую туры в Австрию. Не обычные, а специализированные – в высокогорные районы. Овечки летом, лыжи зимой.

– Но по медицине вы, как я вижу, скучаете?

– Послушайте, вы меня в чем-то подозреваете? – Анна сдвинула круглые очки на самый кончик носа, от чего вдруг стала похожа на добрую старушку-сказочницу из детской книжки, только платочка не хватало. – Мне кажется, вы уделяете слишком много внимания моей скромной персоне. Если вам кажется, что это я убила Сэма, то вы, безусловно, ошибаетесь.

– Вы так хорошо знали господина Голдберга, что называете его Сэмом?

Ему показалось или в глазах Анны на мгновение мелькнула искорка страха? Мелькнула и пропала. Еще Макаров заметил, с каким напряженным вниманием слушает их словесную дуэль Даша. Из любопытства или что-то знает? Черт бы подрал этих баб, никогда с ними ничего не понятно!

– Вчера при знакомстве господин Голдберг представился Сэмом. И Дарья зовет его точно так же, но это вас почему-то не смущает.

– Меня это не смущает, потому что Даша знает Голдберга три года и не скрывает этого. Она провела в его компании много времени и привыкла обращаться к нему по имени. За вчерашний вечер вы не подходили к Голдбергу и ни разу с ним не разговаривали. Поэтому все же ответьте на мой вопрос.

– До вчерашнего дня я ни разу не видела господина Голдберга, – устало сказала Анна. – Могу поклясться здоровьем моей единственной дочери, что говорю правду. Я могу идти?

– Да, идите. За помощь спасибо.

Анна хлопнула дверью, явно демонстрируя свое отношение к случившемуся. В гостиной номера люкс Макаров и Даша остались вдвоем.

– Я не могу этого объяснить, – медленно сказала молодая женщина, – но она врет.

– Кто, Анна?

– Да. Человек не может клясться здоровьем ребенка, если твердо знает, что говорит неправду, но тем не менее она только что это сделала.

– Почему вы в этом так уверены?

Даша почему-то покраснела. Она открыла рот, словно собираясь что-то сказать, и тут же закрыла его. Открыла и закрыла снова. Макаров терпеливо ждал.

– Я уже говорила вам, что, перед тем как подняться к Сэму, я зашла в туалет, – пересилив себя, сообщила она. – Он находится под лестницей, перегородка тонкая. В общем, из туалета я слышала, как Анна разговаривает по телефону.

Макаров вдруг вспомнил, что тоже обратил внимание на эту деталь.

– Да, она говорила по-английски! – воскликнул он. – Я еще удивился, потому что с оставшейся в Австрии семьей она должна была общаться по-немецки, а здесь, в России, говорить со всеми по-русски. Но, естественно, я не мог понять, о чем она говорила.