Текст книги "Каждому по заслугам"

– Меня моя бабушка так научила чай заваривать, – серьезно поведала она, когда он высказал свое удивление ее чайным мастерством вслух. – Меня все детство к ней в деревню отправляли на лето, и там мы с ней по вечерам всегда пили чай. Особенно я любила чаевничать после бани, но и в обычные дни она не ленилась священнодействовать над заварочным чайником, а я смотрела и училась. Мама моя эту науку так и не освоила, а я смогла.

Мысль, что у них были похожие бабушки, которые очень любили чай, почему-то вселила в уставшего за день Константина бодрость. Кроме того, в квартире, где он сейчас находился, ничто не указывало на наличие в жизни Анны Бесединой какого-то мужчины. Типичная «холостяцкая» квартира, хоть и женская. У Малахова на такие вещи глаз тоже был наметанным.

Небольшая двухкомнатная квартира располагалась в многоквартирном доме, соседнем с гостиницей, в сквере которой произошло одно из преступлений. Малахов помнил, что несколько лет назад именно в этом доме, только в соседнем подъезде, были обнаружены два мумифицированных трупа, но к тому расследованию он отношения не имел.

Да, Анна Беседина явно не нуждалась в деньгах. Ремонт в квартире был сделан качественный, мебель тоже выглядела недешевой, а уж количество всяческой техники и вовсе вызывало трепет. Одних только фотоаппаратов Малахов насчитал четыре, не считая двух больших компьютеров – «яблочного» моноблока и еще одного с огромным экраном, большого профессионального принтера и каких-то приспособлений, назначения которых он даже не знал.

– Выгодное, выходит, дело работать фотографом. – Свой не очень приличный вопрос он задал вслух.

– Не жалуюсь, – коротко ответила хозяйка. – Но я долго к этому шла. Делала себе имя и среди заказчиков, и в крупных фотобанках и стоках. Это нелегко – зарекомендовать себя настолько, чтобы с тобой сотрудничали мировые журналы и крупные рекламные компании. Но я хотела этого и добилась.

– А юрфак тогда зачем окончили? – спросил Костя, откровенно ею любуясь.

Когда Анна говорила о своей работе, у нее горели глаза, и отблески этого внутреннего огня, кажется, очень горячего, ложились тенями на лицо, делая его еще выразительнее. Ему вдруг стало интересно, как оно меняется, когда эта девушка занимается любовью. От этой внезапной мысли ему тут же стало неловко, жаркое пламя залило лоб, шею и щеки, но собеседница, казалось, ничего не заметила.

– Родители хотели, – просто ответила она. – После школы папа настоял, чтобы я пошла в юридический, а мне не хотелось ругаться, да и понимала я, что образование не может быть лишним, тем более такое академическое. Но, исполнив их мечту, я отправилась воплощать свою.

– Здорово, – искренне сказал Костя. – Ладно, Анна, давайте перейдем к делу. Что вы хотели мне рассказать?

Она на мгновение посмурнела, видно было, что заколебалась, говорить или нет. Интересно, что же такое важное она знает. Женщинам этого типа, смелым и решительным, редко что-то кажется. Раз она считает, что информация заслуживает внимания, значит, так оно и есть.

– Понимаете, Константин, некоторое время назад, месяца три, наверное, если точнее, я прочитала в интернете о том, что в Великобритании недостаток доноров.

– Так. – Костя стал слушать внимательно, потому что слово «донор» сейчас имело самое непосредственное отношение к тому, чем он занимался. Вот только при чем тут Великобритания?

– В общем, мне попалась на глаза переводная статья под заголовком «Сорокалетняя британка может ослепнуть без мужской крови». Суть ее в том, что некая женщина страдает неизлечимым заболеванием, которое называется «синдром Шегрена». Это аутоиммунное заболевание, при котором поражаются экзокринные железы: слюнные, потовые, сальные и в том числе слезные. Глаза не увлажняются, и на этом фоне теряется зрение. Единственным спасением от полной слепоты является сыворотка, которую делают из крови мужчин. У них она более богата плазмой и тромбоцитами, поэтому женская кровь не подходит. Однако число мужчин-доноров в Англии резко снижается, никто не хочет сдавать кровь, поэтому сыворотки для этой больной англичанки стало не хватать. Статья содержала призыв становиться донорами, но в нашем случае интересно не это.

– В нашем случае интересно то, что кому-то, имеющему такое же заболевание, может срочно требоваться значительное количество лечебной сыворотки, и этот кто-то может пытаться раздобыть кровь самостоятельно? – воскликнул Малахов.

Он точно помнил, что в перечне болезней, по которым они отбирали пациентов – кандидатов в подозреваемые, никакого синдрома Шегрена не было. Константин вообще впервые слышал о такой болезни.

– Как, вы говорите, называлась статья?

Анна уточнила название, и Костя вбил его в интернет, вывел статью на экран и прочитал с нескрываемым интересом. В принципе его собеседница изложила все достаточно близко к тексту. Интересно, и почему никто из медиков не назвал именно это заболевание? Россияне им не страдают? В их городе нет таких пациентов? А сколько еще потенциально важного они могли упустить при таком подходе?

– Спасибо вам, Аня, – сказал Константин с чувством в голосе. – Вы нам очень помогли. Это действительно важная информация.

– Правда? – Она так обрадовалась, что он даже умилился этой искренней, почти детской реакции на похвалу. – А я думала, что вы поднимете меня на смех. Даже подруге не стала рассказывать, она у меня такая серьезная, если припечатает словом, потом долго отходишь. Но Толик велел не стесняться и сообщить в полицию. Вот я вам и позвонила.

– Толик? – Настроение у Константина начало портиться.

– Да, это мой друг, еще с детских лет. Мы сначала в школе вместе учились, потом в институте. Это с его собакой я гуляла, когда труп нашли.

– А Толик ваш где был? Почему позволил, чтобы вы ночью по темным улицам ходили?

– На свидании. Или нет, на свидании он был до этого, а в ту ночь к родителям поехал, за город, у него бабушка заболела.

– На свидании? – Старший лейтенант Малахов решительно ничего не понимал.

Свидетельница вдруг засмеялась, словно хрустальные бусинки по полу рассыпались. Видимо, поняла, что вызывает столь явное недоумение гостя.

– Нет, мы не пара. Мы действительно просто друзья, поэтому свидания Толика ко мне никакого отношения не имеют, а за собакой я приглядываю по-товарищески. Впрочем, я вам об этом уже рассказывала. Той ночью, когда вы приехали по вызову и меня опрашивали.

– Вас следователь опрашивал, не я, – буркнул Костя, чувствуя, что настроение, пожалуй, и не портится вовсе. – Кто бы вам ни посоветовал, вы поступили совершенно правильно.

– Понимаете, Костя, дело в том, что это еще не все. В ту ночь, когда произошло убийство, я видела странную женщину. Она ночью шла по совершенно пустынной улице с бидоном.

– Бидоном?

– Да, у моей бабушки такой был. С ним ходили за молоком.

– И у моей бабушки бидон был тоже, – очередное житейское сходство наполнило старшего лейтенанта Малахова энтузиазмом. Все-таки свидетельница очень ему нравилась. Очень. – Только в нашей семье разливное молоко не покупали, а с бидоном ходили за квасом.

– Вот она несла именно такой бидон. Литра на два, наверное. И теперь я думаю, вдруг в нем была… кровь.

– А вы знаете эту женщину? В смысле, она вам знакома?

– Я не знаю, кто она и как ее зовут. Но периодически вижу на улице. Она живет где-то в нашем районе. У нее очень запоминающаяся внешность. Очень красные глаза, изъеденные уголки губ, сухая бледная кожа. И еще ходит она как-то странно. Движения такие, ломаные. Как будто у нее с суставами что-то или с костями. Она очень неприятная на вид. И каждый раз, как я ее встречаю, со мной происходит что-то нехорошее. То я ногу подверну, то труп найду. А как-то карточку банковскую потеряла. Просто вестник несчастий какой-то, а не женщина.

– Думаю, что по такому описанию найти ее будет нетрудно. – Константин допил чай и поднялся, с сожалением отмечая, что беседа со свидетельницей закончена. – Я обязательно передам все, что вы рассказали, следователю. И если он захочет что-то уточнить, то непременно с вами свяжется. И, если вы разрешите, я тоже обязательно вам позвоню. Чтобы рассказать, что мы узнали.

– Спасибо, – серьезно сказала она. – Мне очень важно знать, что преступник будет найден. То, что он сделал, это ужасно, даже если это ему было необходимо для лечения, и случившееся – акт отчаяния.

– Вы очень хорошая, Анна.

– Зовите меня Нюсей, – предложила она. – Меня все так зовут. С детства повелось, я привыкла, и пугаюсь, когда меня называют полным именем. Есть в этом что-то официальное, а мы же сейчас не на допросе.

– Хорошо, Нюся, – улыбнулся Костя, просто физически ощущая, как за спиной у него вырастают крылья. – Еще раз спасибо вам и до встречи.

О том, что он узнал от Бесединой, Константин Малахов доложил следователю Зимину по телефону, решив не дожидаться утра. Информация казалась ему важной. Зимин выслушал внимательно, не перебивая. Хмыкнул, когда Костя закончил. По опыту старший лейтенант Малахов знал, что это хмыканье может означать что угодно. От крайнего скепсиса до полного одобрения.

– Очень сухие и красные глаза, изъеденные уголки губ, бледная, практически пергаментная кожа, странная походка, скованные, ломаные движения. Старлей, а ты знаешь, чей портрет сейчас описал? – спросил голос в трубке.

– Нет, я никогда не видел никого похожего, – признался Костя.

– А я видел. Более того, разговаривал с этим человеком в своем кабинете. Под описание, данное Бесединой, как нельзя лучше подходит бывший директор картинной галереи Арина Романовна Морозова.

Малахов длинно присвистнул.

– Не свисти, удачу спугнешь. Потому что если твоя свидетельница не ошиблась и не выдает желаемое за действительное, в момент убийства Тимофея Лопатина неподалеку была давняя добрая знакомая Алексея Гольцова, у которой явные проблемы со здоровьем. Ты завтра с утра проверь, не пересекалась ли она хоть как-то с Иваном Дубининым тоже.

– Ладно, порою, – пообещал Костя.

Эта работа не заняла у него много времени. Уже в десять часов утра старший лейтенант Малахов докладывал следователю Зимину, что родная тетка Дубинина приходилась Арине Морозовой соседкой по дому и частенько захаживала к той на вечерний чай. Таким образом, связь между тремя потерпевшими сводилась к бывшей директрисе картинной галереи. И у следствия в связи с этим возникали к Арине Романовне новые вопросы.

* * *

Зачем она отправилась на похороны Тимофея Лопатина, Нюся не знала. Какая-то неведомая сила погнала ее на отпевание, хотя подобные мероприятия и царившую на них атмосферу она терпеть не могла. Почему-то ей казалось важным проститься с человеком, чье тело она нашла в кустах.

Обстановка в кафедральном соборе, разумеется, была гнетущая. Особенно Нюсе было жалко маму погибшего, которая плакала навзрыд, прижимая к себе девушку, сестру Тимофея. А вот невеста погибшего выглядела каменным изваянием. На неподвижном, словно замерзшем до состояния льда лице ни слезинки. Прямая спина, немного вздернутые, словно зажатые бесконечным горем плечи… Вид у нее был при этом решительный, как будто девушка поставила перед собой какую-то цель с твердым намерением идти к ней до конца.

Народу собралось не очень много. Коллеги по работе, человек пять, три одноклассника, несколько подруг мамы погибшего. Вот, пожалуй, и все. Нюся вдруг физически ощутила всю несправедливость происходящего: неправильно это, когда молодой, здоровый, полный жизни человек, строящий планы по созданию семьи, вдруг умирает из-за того, что какому-то чудовищу понадобилась его кровь.

В том, что убийца – чудовище, Нюся даже не сомневалась. Она вышла из храма и присела на скамеечку под раскидистой яблоней. Вокруг валялись яблоки, прозрачные, с розовым бочком. Год выдался яблочным, они были повсюду и на базаре продавались за сущие копейки. Нюся вдруг подумала, что, наверное, надо купить и испечь шарлотку с корицей, чтобы в доме вкусно запахло надвигающейся осенью.

Лето за минувшую неделю постепенно сдавало свои позиции. Дождей по-прежнему не было, но изнуряющая, нехарактерная для августа жара спала, разрешив дневному воздуху прогреваться градусов до двадцати, не больше. Яблоки на зеленой траве выглядели так заманчиво, что Нюся дошла до машины, достала кофр с фотоаппаратом, который всегда возила с собой, и начала самозабвенно снимать.

В объектив ее камеры попадала то кладбищенская ограда с наколотым на острие пики пожелтевшим листом, то россыпь яблок вокруг узловатых, выступающих из земли корней, то бабочка, расправившая крылья на шершавой коре ствола, то муравей, деловито тащивший соломинку и петлявший среди трещин на асфальте. Она так увлеклась своей лучшей на свете работой, что опомнилась только, когда из ворот храма выехал катафалк, а за ним потянулась небольшая вереница машин. Значит, служба закончилась.

К лавочке, на которой недавно сидела Нюся, подошла женщина средних лет, тяжело плюхнулась на скамейку, стянула с головы платок, протерла им лицо. Дышала она тяжело и с подсвистом. Кажется, Нюся видела ее в храме во время отпевания.

– Может, вам воды? – спросила она участливо, подойдя ближе.

Она видела, что женщине нехорошо, а вода была у нее в машине.

– Да, если можно, – женщина смотрела благодарно. – Таблетку приму. Давление у меня поднялось от всего от этого. Так Светочку жалко, что сердце кровью обливается. Любимый сын. Неправильно это, когда родители переживают своих детей.

Светочкой, видимо, звали мать Тимофея Лопатина. Нюся сходила к машине и вернулась с бутылкой воды и бумажным стаканчиком, которые всегда возила в багажнике.

– Вы – родственница?

– Нет, подруга Светочки. Со школы дружим. Я и на кладбище хотела поехать, ее поддержать, да боюсь, не по силам мне это. Лучше вечером зайду. Это самое ужасное время, когда все расходятся, а человек остается один на один со своим горем. А вы Тимофею кто? Я вас в церкви видела.

– Никто, – призналась Нюся. – Так получилось, что именно я нашла его в сквере. Почему-то мне показалось важным сегодня тут быть. Не знаю почему.

– А что тут знать? По-человечески поступили. Значит, душа у вас есть. Душа – это же очень важно. Сегодня в охоте за материальными благами об этом многие забывают. Тимоша, кстати, тоже забыл про душу. Вот что я скажу.

Тимоша? А, видимо, незнакомка на правах старой подруги его матери так называла Тимофея Лопатина.

– А почему вам кажется, что он забыл про душу? – машинально спросила Нюся.

Не то чтобы ей было очень интересно, но раз уж завязала разговор, значит, его нужно продолжать. Женщина достала из сумочки какую-то таблетку, запила ее предложенной Нюсей водой, потом сделала еще пару глотков и, закрыв глаза, подставила лицо солнцу.

– Хорошо! – сказала она. – Даже удивительно, что в самых печальных обстоятельствах может быть хорошо. Так уж человек устроен, что умеет выискивать моменты для радости и удовольствия даже посреди боли и слез. И это правильно, иначе жить было бы совсем невозможно. А что касается Тимошиной души… Вы знаете, девочка, в какой-то момент ее начала разъедать зависть. Зависть – она же хуже ржи. Ничего не оставляет после себя, все превращает в труху.

– Зависть? – растерянно переспросила Нюся. Признаться, она ничего не понимала.

– Ну да. Тимоше, чтобы заработать, приходилось пахать чуть ли не в три смены. Руки у него, конечно, были золотые, его клиенты ценили и начальство тоже. Но на нем мать с сестрой были. Обе – медсестры в больнице, какая уж там зарплата. А он жениться хотел, квартиру купить, машину… Вот и злился на тех, у кого деньги изначально имелись. И ничего-то делать не надо, потому что ты уже с серебряной ложкой во рту родился.

– Отнять и поделить, – машинально сказала Нюся. – Вы извините, но мне всегда претили такие мысли. От них, знаете ли, революции случаются. Да, одним людям везет родиться в богатой семье, но с них и спрос, как правило, больше. Бизнес-империями надо уметь управлять, иначе легко профукать все, что родители создавали. А для этого способности нужны.

Говоря это, она вспомнила несчастного Толика, которого отец гнобил ужасно, пытаясь сформировать из сына толкового управленца, но при этом не доверяя ни одного самостоятельного действия. Такое количество унижений, как младшему Болонину, мало кому доставалось.

А все потому, что Сергей Борисович настоящий семейный деспот и никто в семье не осмеливается ему перечить. Вот и получалось, что Толик, сидя старшим менеджером в фирме отца, ни карьеру сделать не мог, ни на вольные хлеба уйти. Вера в собственные силы у него была уничтожена на корню, и он искренне считал, что ни на что годное без отца не способен.

Как-то еще студентами они оказались в загородном доме Болониных на каком-то семейном торжестве, и Сергей Борисович, будучи не в духе, так прилюдно унижал жену и сыновей, что Нюся не выдержала, встала из-за стола и ушла в кухню, потому что слушать все это была просто не в состоянии.

Она тогда спросила у Ирины Геннадьевны, почему та терпит подобное обращение, а женщина, горько улыбнувшись, сказала, что просто привыкла, да и идти ей некуда. Если в свое время из-за двух сыновей на руках не ушла, то сейчас, под надвигающуюся старость, и вовсе бессмысленно дергаться. Ни жилья у нее своего, ни денег, ни профессии, ни привычки отвечать за свою жизнь.

И вот как такому завидовать? Да ни за какие деньги подобное счастье не нужно. Гораздо лучше, когда ты сама себе хозяйка. Или хозяин. Своей собеседнице Нюся так и сказала.

– Так я ведь согласна, – закивала та. – И Светочка тоже. Это у Тимоши совсем голову снесло на том, что одним все, а другим – ничего. Уж сколько мы с матерью ему твердили, что для того, чтобы чужую тарелку сладкой считать, из нее сначала поесть надо, да куда там. Ладно, девочка, заболтала я тебя совсем. Кажись, отошла я малость. Пойду потихоньку.

Она тяжело поднялась со скамейки и пошла по дороге. Нюся проводила ее взглядом и, не сдержавшись, сделала кадр. Пожилая женщина, бредущая по кружевной тени листвы в лучах августовского солнца.

Она поснимала еще немного, получая удовольствие и от процесса, и от предвкушаемого результата. Сегодняшняя серия снимков, слитая в фотобанк, должна была принести очень даже неплохой доход. Вот и хорошо. По крайней мере, не приходится никому завидовать.

Нюся грузила кофр в машину, когда позвонил Толик.

– Если ты опять хочешь сбагрить мне своего пса, то даже не думай, – начала она вместо «здрасьте».

– Я же обещал, что больше не буду, – возмутился друг юности. – Я звоню пригласить тебя в субботу в Подкаминское. Мы с Ильей решили покататься на вездеходах. Он арендует, а я отцовский возьму.

Ильей звали близкого друга Толика, которого Нюся, разумеется, хорошо знала.

– Поехали, – поразмыслив, согласилась она. Когда они зимой катались там же, в Подкаминском, где жили Болонины-старшие, на снегоходах, она наделала кучу классных снимков, которые у нее раскупили для рекламы под ноль. Пожалуй, сейчас можно будет повторить зимний успех. – А отец разрешит взять свой вездеход?

– А почему нет? – удивился Толик. – Он так-то у всей семьи в пользовании. Сам он практически никогда на нем не ездит. Вышел уже из этого лихого возраста.

Сергею Болонину был пятьдесят один год, и выглядел он существенно моложе своей жены-ровесницы, потому что в отличие от нее следил за собой: носил молодежную стрижку, тщательно брился, посещал спортзал дважды в неделю, каждое утро проплывал обязательную дистанцию в домашнем бассейне, пользовался услугами массажистов и косметологов. Так что насчет возраста Толик был неправ.

В выходные они отправились в Подкаминское. Ехали на машине Толика, хотя Нюся и предлагала, что доберется самостоятельно. Зависеть от компании ей не хотелось.

– Да брось ты, вместе веселее, – отмахнулся Толик. – Часов в восемь будь готова, мы с Илюхой за тобой заедем.

Восемь, разумеется, превратились в девять, но Нюся даже не сомневалась, что так будет. Ее друг никогда не отличался пунктуальностью. Толик был за рулем, Илья на переднем сиденье. Заднее отдали в полное распоряжение Нюси и Тобика, которого взяли с собой. Нюся считала, что это неправильное решение, но говорить об этом вслух не стала. В конце концов, Толик уже взрослый. Наверное, знает, что делает. Через сорок минут он загнал свою машину в родительский двор и, не заходя в дом, отправился в пристройку к гаражу, в которой и хранились вездеходы и снегоходы.

– Я вас на трассе жду! – крикнул Илья.

Гоночная трасса, специально подготовленная для таких увеселений, находилась на окраине Подкаминского. Пешком до нее было минут десять, не больше.

Нюся осталась ждать Толика. Тащиться до трассы пешком ей не хотелось, уж лучше проехаться на вездеходе, а потом предоставить мальчишкам развлекаться, а самой погрузиться в работу. Да и за собакой придется присматривать. И зачем только Толик потащил его с собой?

Лениво наблюдая, как ее друг выкатывает наружу вездеход и проверяет колеса, она пропустила момент, когда в открытые ворота въехала машина Сергея Болонина, и обернулась на звук его голоса только тогда, когда он был уже совсем рядом.

– Здравствуй, Анна.

– Здравствуйте, Сергей Борисович, – поздоровалась она, машинально отметив, что Болонин-старший явно не в настроении и не собирается этого скрывать.

Щелкнув сигнализацией, он широкими шагами проследовал в дом. Нюся подошла поближе к Толику.

– Твой отец приехал.

– Ну и что? – не понял тот. – Видимо, из спортзала вернулся.

– А то, что, судя по выражению его лица, тебе сейчас мало не покажется.

– Да брось ты нагнетать, – отмахнулся Толик. – Бери собаку под мышку и садись. Поехали. Сейчас я только гараж закрою.

Он повернулся, закрывая створки гаражных ворот и запирая их на замок. Нюся поймала послушную собаку, взгромоздилась на заднее сиденье, придерживая одной рукой Тобика, а другой кофр с фотоаппаратом. Дурацкая затея, если задуматься, но, с другой стороны, почему бы и не погонять адреналин в крови.

– Анатолий! – Прогремевший над ухом голос был подобен грому с ясного неба. От дома к лужайке перед гаражом широкими шагами шел Сергей Болонин. Лицо его было перекошено.

– Да, папа.

– Ты, недоумок! Какого хрена ты распоряжаешься тут, как будто это тобой куплено? Я разрешал тебе брать вездеход сегодня?

Нюся невольно съежилась и втянула голову в плечи. Что ж, она предупреждала, что Сергей Борисыч не в настроении, волен же был Толик ее не слушать.

– Папа, – друг выглядел ошарашенным. – Почему я должен был спрашивать твоего разрешения, если мы с братом всегда берем его, когда хотим покататься?

– Потому что все, что есть в этом доме, куплено мной, на мои деньги. Это все мое, а вы – кучка жалких нахлебников, которые умеют только спускать деньги и прожигать жизнь. Почему ты вообще сегодня здесь? Я, кажется, в пятницу велел закончить сверку товарных остатков.

– Я почти закончил, в понедельник будет готово.

– В понедельник? А работать по субботам тебе уже что, западло? Белая кость? Барский сынок? Между прочим, наша сеть магазинов работает без выходных, так что было бы неплохо контролировать процесс и по субботам тоже. Почему я не брезгую заниматься делами, не глядя на календарь? Ты понимаешь, что так и останешься никчемным бездельником, если не начнешь прикладывать хотя бы минимум усилий? Тебе двадцать шесть лет, а ты все такой же придурок, каким был в четырнадцать. Еще и кабысдоха своего с собой притащил. Я же тебе говорил, чтобы этой твари в моем доме не было! Я ему ноги когда-нибудь повыдергиваю.

– Спасибо, папа, мы, пожалуй, поедем.

Толик взгромоздился за руль вездехода, тронул его с места, не обращая внимания на крики отца за спиной, где оскорбления перемежались с матом. Присутствие Нюси Сергея Борисовича не останавливало. Спина друга, к которой Нюся прижалась, чтобы не упасть, словно окаменела, и она сейчас была очень рада, что не видит его лица. Нельзя так с людьми, нельзя.

В молчании они доехали до трассы, где их уже ждал взявший вездеход в аренду Илья.

– Вы чего такие мрачные? – спросил он.

– Ничего. Отцовское благословение перевариваем, – ровным голосом ответил Толик. – Нюся, слезай, мы сейчас пару кругов на скорость сделаем, а потом я тебя покатаю.

– Спасибо, я уже накаталась, – ответила Нюся, настроение которой непоправимо испортилось.

Такой эффект встречи с семьей друга производили на нее практически всегда, и Нюся каждый раз зарекалась ездить в Подкаминское, но потом забывала о своем намерении.

С Тобиком на поводке она отошла в сторону, привязала собаку к ограждению трассы и достала фотоаппарат. Через пять минут она уже не думала ни про Сергея Болонина, ни про испортившееся настроение, азартно щелкая пролетающие мимо вездеходы и людей вокруг. Работа лучше всего отвлекала Анну Беседину от неприятных мыслей.

* * *

Подогнанная мамой клиентка, представившаяся Мариной Лукьяновой, оказалась заплаканной девушкой на пару лет старше самой Насти. Выглядела она так, как и должна выглядеть менеджер по продажам фирмы, торгующей строительными материалами и сантехническим оборудованием. Все эти девушки, по Настиным наблюдениям, были похожи друг на друга: искусственные ногти, длинные и очень густые накладные ресницы, высокий хвост из нарощенных волос, немаркие черные брюки и белая рубашка – офисный дресс-код.

На нее даже смотреть было скучно, не то что общаться. Офисная серая мышка, планирующая тихое семейное счастье с простым и добрым Тимофеем Лопатиным, чинящим машины в автосервисе. Вся их потенциальная будущая жизнь была тоже совершенно ясна и понятна. Как на ладони. ЗАГС с белым платьем и лимузином, голуби, фотосессия, покупка квартиры в ипотеку, рождение двух детей, плата за детсад, выкраивание денег на отпуск на юге, и то не каждый год. Дорого.

В этих планах еще значилась обязательная родительская дача по выходным, потому что надо помогать с урожаем, да и свои овощи и закрутки к столу существенно облегчают жизнь. Редкие шашлыки все на той же даче. Расстройство, что снова нужны новые ботинки детям, потому что из старых они за лето выросли. Вечерние обсуждения, на что копить вперед: на робот-пылесос или новый холодильник.

Наверное, в этой простой, размеренной и предсказуемой жизни крылась своя прелесть, тем более что обрывать любые надежды на нее таким жестоким способом, как убийство, несправедливо. Именно поэтому Настя смотрела на сидящую перед ней девушку с жалостью и сочувствием. Та мечтала жить именно так: с ипотекой и бюджетом от зарплаты до зарплаты. И вот синице, которая была почти в руках, свернули шею, оставив ни с чем. Трудно в двадцать восемь начинать выстраивать мечту сначала.

– Итак, чем я могу вам помочь? – спросила она визитершу, сидевшую на краешке офисного стула и теребившую в руках стянутый с шеи шелковый платочек. Дешевенький, конечно.

– Понимаете, мне нужен представитель, который бы от моего лица писал различные заявления и обивал пороги в полиции, – начала Марина горячо. – Меня они даже слушать не хотят, сыплют какими-то юридическими терминами, а я в этом ничего не понимаю. И мама Тима считает, что я все себе придумала, и никак не хочет мне помогать. Она считает, что я тревожу Тима там, на небе. Но я уверена, что я права, понимаете?

Признаться, понимала Настя не очень. Она помнила, что мама говорила, будто эта Марина считает, что убийство Тимофея Лопатина было неслучайным. Что ж, маловероятно, конечно, но чего только в жизни не бывает. Поэтому гостью следовало в первую очередь внимательно выслушать, чтобы понять, что именно ей известно.

– Расскажите мне все, что вы знаете, – мягко успокоила ее Настя.

– Я даже не знаю, с чего начать. Наверное, с того, что я всегда мечтала отправиться в свадебное путешествие на Мальдивы. У меня в голове была эта картинка: голубой океан, белый песок, бунгало на сваях, из которых можно прыгать прямо в воду. Хотя нет, это все не важно, наверное.

Настя усмехнулась. Что ж, кроме ипотеки и родительской дачи в будущей семейной жизни еще рисовались Мальдивы. Неплохие запросы у невесты простого автомеханика.

– Вы просто рассказывайте, – повторила свою просьбу она. – Я сама решу, что важно, а что нет.

– Мы с Тимофеем встречались почти два года. – Марина хотела заплакать, но сдержалась, только губу на мгновение прикусила и тут же продолжила: – Я как-то показала ему картинку из журнала. Реклама тура на Мальдивы. Мол, я понимаю, что это невозможно, но как бы я хотела, чтобы в моей жизни было такое незабываемое приключение. Он тогда ничего мне не ответил, но, как я поняла позже, запомнил. Некоторое время назад, наверное, за месяц, до того, как его убили, а может, недели за три, он вдруг сказал мне, что скоро у него будет много денег. Я удивилась, потому что никаких предпосылок к этому не было. Спросила полушутливо, что он нашел: клад или новую работу? А он ответил, что нашел золотого тельца и добавил: «Так что увидишь ты свои Мальдивы, я тебе обещаю».

– Вы так и не поняли, что он имел в виду?

– Нет. Скорее, меня волновало, что он намерен сделать мне предложение. Я же рассматривала сказочное путешествие именно как свадебное и поняла, что он готовится к помолвке. Признаюсь, я давно ждала от него именно тех слов, которые сделали бы меня самой счастливой, и не понимала, почему он тянет. Мы любили друг друга, Тимофей часто бывал у меня дома и наладил прекрасные отношения с моей мамой. И я с его мамой была знакома. Так что все шло к этому, оставалось только снять квартиру, чтобы не жить с родителями.

– Вы это обсуждали?

Девушка покачала головой и снова закусила губу.

– Нет. Мне казалось неправильным поднимать такой разговор первой. Это бы выглядело, как будто я напрашиваюсь в жены. А он никак не делал решительного шага. Тот разговор про скорую поездку на райские острова был самым первым, поэтому я так из-за него и разволновалась. Где он собирается взять деньги, я так и не поняла, у Тимофея спрашивать не решилась. Сейчас понимаю, что напрасно. Но я думаю, что именно из-за этих денег его и убили. Понимаете?

Утверждение было довольно спорным. Лопатин сумел раздобыть сумму, достаточную для свадебного тура на Мальдивах, и из-за этого его убили? Или только собирался это сделать, и его вывели из игры, чтобы не платить? Каким именно образом собирался разбогатеть автомеханик? Угнать машину клиента? Перейти на другую работу? Кого-то шантажировать или попросту ограбить? По-любому за такое довольно редко убивают.

Свои сомнения Настя озвучила вслух. Сидящая напротив нее Марина поникла.

– Вот и в полиции мне сказали то же самое. Возможно, они правы и вы тоже. Но мне очень нужно, чтобы они во всем разобрались. Это же правильно – разобраться.