Текст книги "Таинственные и удивительные истории, произошедшие с жителями старой Москвы, рассказанные очевидцами и пересказанные их домочадцами"

– Погода-то, какая сегодня будет! Хороший денек! – сказал Григорий Павлович, посмотрев на небо. Давай сегодня после обеда к внукам сходим. Может даже, к себе на несколько дней их возьмем, а то Марья Ивановна с ними уж устала. А нам, веселее будет. В Александровский парк с ними погулять сходим, в ряды, пусть себе новые игрушки выберут.

– Да я и сам уж соскучился, – сказал муж. Уж очень я Машеньку люблю, такая баловница.

– Разбаловал ты ее, надо строже с детьми быть, а то потом на голову сядут, – проворчала жена.

Так разговаривая, старики, и подошли к квартире Федора Ивановича. Они постучали в дверь, но никто им не ответил.

– Рано ему еще на работу. Он обычно выходит минут через двадцать, – удивился Григорий Павлович.

– Ну-ка, постучи еще, – попросила Дарья Васильевна, почувствовав что-то не ладное. А сама немного пригнулась к стенке и прислушалась.

– Тишина! – сказал тихо Григорий Павлович.

– Давай дверь приоткроем? – посмотрела на него вопросительно Дарья Васильевна.

Дверь быстро открылась, и старики вошли в комнату. Федор Иванович лежал на кровати, свесив руки.

– Пошевели его, неужели помер? – поежилась Дарья Васильевна.

Григорий Павлович потрогал жильца, но он не дышал.

– Мертвый. Но теплый еще, видно часа два назад отошел, – решил он.

Старики положили жильца на кровать, сложили ему руки и закрыли глаза. Челюсть завязали платком. Зажгли свечку и вышли из квартиры.

– Твори дела добрые, пока можешь. Помогай ближнему! При жизни! А мы все про себя да, про свои беды. Чтобы нам к нему вчера то заглянуть! Человек при жизни порадовался бы. Хоть последний день с участием пожил бы. А теперь ему ничего не надо. И пирог не попробует, – размышляла вслух Дарья Васильевна. – А я его, кстати, в квартире у него забыла. Теперь и возвращаться не хочется. Пусть лежит там с ним.

– А кто же его хоронить будет? – подумал в слух Григорий Павлович. Давай Дарья Васильевна мы на себя это возьмем. Хоть в последний путь его по-человечески проводим. С молебном, с отпеванием. Да пойдем братцу твоему доложим.

* * *

-О, Дарья, Григорий Павлович! Чего так рано? – спросил хозяин дома. Проходите, за стол садитесь, мы как раз завтракать собираемся.

– Спасибо, Николай, но у нас к тебе дело, сказала Дарья Васильевна, усаживаясь за стол. Жилец то Федор Иванович помер. Что теперь делать? Он здесь один был. Кто теперь о его похоронах подумает?

– Может, полицию вызовем, пусть похоронят за счет города, – ответил Николай Васильевич. – Хотя нет, возьми Дарья ты это на себя с Григорием Павловичем. Я вам денег дам, а вы уж все сделайте, как положено, по скромному, но чтобы, по человечески. Все-таки не бездомный, при службе, и родственники где-то есть. Может, когда и вспомнят о нем. Так мы будем чисты перед совестью. Он мне за квартиру деньги отдал, а месяц еще не прожил. Так что, как бы его же деньги ему же и пойдут. На чужом горе не наживешься, да и мы не разоримся, если чуть потратимся на траурную процедуру.

– Правильно Петруша. Правильно братец. Вчера мы весь вечер о нем разговаривали. Уж не знаю, почему он нам на ум пришел. Может, перед смертью просил помощи, поэтому мы его и вспомнили? Жалко поздно! Но, да Бог с ним, что теперь делать.

Дарья Васильевна и Григорий Павлович еще поговорили с женой брата, да с племянницей. И пошли заниматься похоронами.

* * *

– Ну, вот и все, гора с плеч! Все, как положено, сделали. Будет ему земля пухом, – сказал Григорий Павлович, заходя в квартиру к жильцу, которая была теперь уже пустая. Что будем делать с его вещами?

– Да какие тут вещи! – сказала Дарья Васильевна. Мебель при квартире. Белье? Так, кому оно нужно после покойника! Разве что книги… Во, смотри, черепашка с пепельницей. Какой красивый гарнитур. Голубое стекло! Занятная штучка! Сундучок, как настоящий кованный, а внутри бархат и иголки с серебряным наперстком. Пара фотографий.

Смотри, красивый был в молодости наш жилец. Да как одет прилично. А это, наверное, его жена? – спросила она, показывая фотографию мужу.

– Да нет, она его постарше будет, да и похожи они. Наверное, сестра! А вот письмо, видно перед смертью кому-то отправить хотел. Еще не заклеил. И адрес не написал. Не успел… Был бы адрес, можно было бы весточку послать о его смерти. Может быть, прочтем письмо? – спросил Григорий Павлович.

– Да ну, что ты! Чужое письмо читать. Давай мы все, что здесь приличного сложим в коробку, а потом, посмотрим, что с этим делать, – возразила Дарья Васильевна.

Все, что было хорошего и ценного, супруги собрали в узел, и отнесли себе в комнату.

– А что будем делать с постелью? – подумала вслух Дарья Васильевна.

– Да позовем дворника, пусть отнесет на помойку и сожжет. И вещи его тоже, кому они нужны? Уж очень старые! – пренебрежительно сказал Григорий Павлович и взялся за угол матраса.

– Смотри, – сказал он, а это что?

Из-под старого матраса выглянула красивая ткань, с застежкой.

– Господи, да что это в ней? Пачки, какие– то!

Григорий Павлович пощупал содержимое мешка сквозь ткань, сделал удивленные глаза и просунул руку внутрь. Он нащупали в нем, что-то бумажное и шуршащее.

Глаза у Григория Павловича округлились еще больше, брови поднялись. Он вытянул руку вместе с той шуршащей пачкой и изумился! В руке была тщательно перевязанная пачка пяти сотенных. А когда чехол был снят вовсе, то оказалось, что матрас был набит деньгами, да в таком количестве, и так аккуратно! Каждая пачка была обернута бумагой, и связана веревочкой.

– Боже ты мой, да он миллионер! И так нищенски жил! Зачем! – ахнула Дарья Васильевна.

– Деньги не наши! Что с ними делать будем? – спросил Григорий Павлович, перебирая пачки денег.

– Давай заталкивай все назад, понесем домой, а потом придумаем! – очень правильно решила жена.

Так чехол и коробка с немногочисленными вещичками Федора Ивановича оказались в доме супругов.

* * *

Расстелив старую скатерть на полу, супруги выложили на нее все деньги.

– Надо бы пересчитать? – спросил утвердительно Григорий Павлович жену.

– Господи денег то сколько! Все всплескивала руками Дарья Васильевна. Тут и на дом и на коляску хватит. И на мебель и на всю нашу старость. Да еще и внукам останется! И Дарья Васильевна уже представила, какой прекрасный дом купят они с мужем, да как удивится их сын, и невестка, когда узнают об их находке. Вот радости то будет! Раньше про такое, только в сказках слышали. Но чтобы им, да такое чудо привалило!

– А Григорий Павлович уже представлял, как важно будет он садиться в свою коляску и ехать в гости к брату из своего дома в Сокольниках.

О, сколько можно было бы сделать на эти деньги! – пронеслось в голове Григория Павловича множество приятных картин…

А где же он эти деньги взял? – вдруг оторвался от своих благостных мыслей Григорий Павлович.

– И правда, где? – призадумалась Дарья Васильевна. Вдруг, он кого ограбил, да еще и убил. А с виду тихий был. Не скажешь. А мы его жалели! Станут убийцу искать, сюда придут. Скажут, кто квартиру его убирал, тот и деньги унес! Да еще и нас на каторгу сошлют. Это на старости то лет! Ой, не приятно! И сыну потом слава плохая достанется! И ничего не докажешь!

– Все может быть. Может, он так хорошо притворялся. Ведь прятал он их зачем-то, вместо того, чтобы в банк отнести. Деньги уж очень большие. Целое состояние! И зачем ему так скромно жить было? Наверное, боялся их тратить, как говорится, на воре шапка горела! – прибавил Григорий Павлович.

– Нет, не будем мы эти деньги брать! Давай в полицию отнесем! – сказала горестно Дарья Васильевна.

И как– то тошно стало на сердце у них обоих, – вот оно богатство, и не возьмешь. Только размечтались, а после таких прекрасных картин, эта жизнь уже какой-то серой показалась. Уж точно говорят, – Мечты, мечты, какая сладость – И подарки не раздарим, и сына не порадуем. И главное дом еще долго не купим!

Завернула Дарья Васильевна деньги в чехол, и отдала в руки мужу.

– Но ведь с другой стороны, мы деньги нашли, никто не видел, может, их там и не было? – сказал Григорий Павлович, принимая деньги. Кто докажет? И потом, они теперь ни чьи, – размышлял он вслух, и как– то веселее делалось у него на душе. И картины новой прекрасной жизни снова возникали в голове.

– Да нет, почему они должны отдать то, что нашли? Сколько этих денег никто не схватывался! Почему сейчас вспомнят?

– Григорий Павлович все бывает! Еще и скажут, что мы его уморили, ведь мы первые его мертвым нашли. Скажут, знали про деньги, – сопротивлялась Дарья Васильевна.

– Кто скажет? Его и урядник осматривал, и доктор. Никаких ран на нем не было. Сам умер! Сердце подвело, – развел руками муж.

Не так– то просто было расстаться с таким богатством. И старики, совсем сломали себе голову, и растерялись. Сидели они на диване, и думали, что же им сейчас делать?

– А, давай-ка, чайку выпьем, да еще раз все обсудим, – предложил Григорий Павлович.

И за столом, в мирной знакомой обстановке вечернего чаепития, они успокоились. И решили, что суетиться им не надо. Утро вечера мудренее. Что с ними, с деньгами, до утра сделается? Если придут за ними и спросят, то скажут, что только что нашли и хотели утром в полицию отнести. Ведь они еще ни копейки оттуда не истратили.

А успокоившись, и снова обговорив все то, что произошло, весь этот суетной день, они вдруг вспомнили и о козлиной морде и об их странных снах.

– Сон то мой, – сказала Дарья Васильевна, к деньгам был! Мусор, мусор, вот денег как мусора и стало!

– А мне, зачем козел снился? И в окно мы все козла видели! А не кажется ли тебе Дарьюшка, что та козлиная морда, на нашего соседа малость похожа была, особенно, как он представленный на кровати лежал!

– Похож! А во сне то он ко мне все руки тянул, а на руках то копыта были. Я теперь вспомнила! А старуха то, что за ним пришла, больно на его сестру с фотографии похожа, взгляд такой же исподлобья. – Свят, свят, свят! К ночи, да такой кошмар! Я теперь и спать не лягу. Это кто же наш сосед был, что он в виде козла нам все виделся. Бес, что ли?

– Ну да бес! Мы же его в церкви отпевали, все по-божески было. Церковь беса бы не приняла, – успокаивал жену Григорий Павлович. А сам уже тоже в душе похолодел. – Давай, молитву почитаем. Не так страшно будет. А лампа пусть всю ночь горит. И окно давай завесим, чтобы никаких миражей в нем больше не было.

После молитв, на сердце стало легче, и страхи ушли. Супруги легли в кровать и заснули.

Утром солнечный луч прорвался сквозь занавеску и скользнул по лицу Дарьи Васильевны. Она открыла глаза, и вспомнила все. Григорий Павлович, тоже проснувшись, повернулся к ней, и посмотрел на нее вопросительно?

– Не снилось ли тебе что Дарья Васильевна? – спросил он жену.

– Снилось! – ответила она многозначительно, и перекрестилась.

– Вот и мне тоже, – также многозначительно сказал Григорий Павлович. И что же тебе снилось? Уж не снова ли козел?

– Нет, на сей раз сосед, покойник. Только живой, да радостный. Вроде, как и молодой, и румяный. Приходит он к нам в дом, и говорит: «Здравствуйте, Дарья Васильевна. А где же ваш муж? Хотелось бы мне его видеть, да поблагодарить вас обоих и одно поручение вам дать» А я забыла, что он умер– то. И удивляюсь. Говорю: «Как вы хорошо выглядите Федор Иванович, и румяный и веселый. Что-то хорошее случилось? Да и за что вы поблагодарить нас хотите? Может, чаю выпьете. Григорий Павлович сейчас вернется. Он на почту пошел. И что за поручение?»

– Да вот я решил съехать с квартиры, хочу с сестрой помириться. Я ведь очень обеспеченный человек, только так обстоятельства сложились, что пришлось мне немного так скромно пожить, как вы видели. Но сейчас уже все условности кончились. Жалко, я не успею кое– что сделать. Поэтому хочу попросить вас и вашего мужа, об одном одолжении. Вот деньги. Теперь они мне не нужны. Вы часть себе возьмите, часть своему брату отнесите. А третью часть в церковь за упокой моей души. Не откажете в просьбе? Я бы сам сделал, но уже не успею. Пришел к вам на минуту, и все, в путь!

– Да как же за упокой, вы же живы еще. Это грех! При жизни то!

– Да какой же я живой, – ухмыльнулся Федор Иванович, вы посмотрите на меня внимательно!

Смотрю, а он вдруг бледный стал, и как– то смеется не хорошо. Спасибо за пирог, – говорит.

– Какой пирог? – оглянулась я на стол, не было на столе пирога, обернулась назад, а там никого уж нет!

Чем дальше слушал Григорий Павлович рассказ жены, тем больше вытягивалось его лицо, и округлялись глаза.

– Да и мне он приснился! – стал быстро рассказывать Григорий Павлович. Все мне письмо в руки совал.

Вы говорит, отправьте письмо по этому адресу. Непременно! Там дом хороший продается. Я бы в нем жить хотел. У меня срочные дела, самому отправить некогда. А вот эти орехи вы нищим около церкви Неопалимой Купины отдайте. Пусть нищие грызут. Беру я орехи, а они из рук моих сыплются. Я все стараюсь удержать, а их все больше и больше, уж с головой меня закрыли, уже дышать нечем. Я помощи стал просить. А он как засмеется. Говорит, вам удача, вы и выбирайтесь. Сами, сами…. И так я от крика своего и проснулся. Жуть… – Видно, это разгадка к нашим мыслям, – сказал Григорий Павлович. Пойдем к твоему брату, и все ему расскажем.

Так они и сделали. А брат был более деловой человек. Он рассудил так.

– Деньги найдены в его доме. Никто этого не видел. Но что старое барахло жгли, видели все. Поэтому, если возникнет какой вопрос, то…

– Сожгли, господа. Знать не могли, что там было.

Но как просил поделить Федор Иванович во сне, брат сделать согласился. На церковь он положил, меньшую часть. Большую часть поделил между собой и сестрой.

– Это будет справедливо, – решил он. Без божьей руки, такое бы не произошло. Раз Бог дал, значит, отметил их за что-то. Без воли Божьей на голове ни один волос не упадет, – сказал он. И счастье, тоже не свалится. Так что пользуйся Дарья. На вот тебе денег, поставь свечку, да помяни наших родителей. Вот бы они порадовались! И еще крест на могилу закажите по лучше с надписью, мол, жил для других, мир праху его. А в церковь Неопалимой Купины вместе сходим. И молебен закажем и сами помолимся. А нищим, кто там будет стоять всем по червонцу.

И странная вещь! Когда они раздали всем нищим по червонцу, и попросили молиться за Федора, один нищий, приняв деньги, сказал, – Помер наш Федор Иванович! А я то, думаю, что он все не приходит и не приходит! Стало быть, теперь мне команды отдавать.

Но все сочли это за речь юродивого.

Часть вторая

Прошло немного времени, и все улеглось. Дарья Васильевна с Григорием Павловичем, порадовали сына. И отдали ему все деньги, оставив себе самую малость. Хранить у себя деньги они не решились. Сын был молодой, далек от суеверий, и рассказы родителей о снах и козьей морде воспринял как сказку, и богатое воображение стариков…

– Придумали, ну пусть рассказывают, интересно, по крайней мере.

Но все решили, что говорить об этом никому постороннему не надо, даже снохе и свахе.

Письмо и хорошие вещицы лежали у стариков. Выбрасывать они их не хотели. Раз человек их хранил, значит, они были ему дороги. И все это было положено в большую коробку, связано веревочкой и оставлено на всякий случай.

* * *

Григорий Павлович и его сын ехали в коляске по Сокольникам и смотрели на дома. На встречу им по улице шел какой-то мужчина, и Григорий Павлович решил остановиться и спросить у прохожего, не слышал ли он, продается ли где здесь дом.

– Как же, как же, продается, – воскликнул прохожий. – Вон на той улице, два раза повернете за церковью, а потом до пруда. Там будет этот дом. Около него еще, дерево, побитое молнией, стоит. Вы сразу узнаете. В доме никого нет, так что вы если захотите поговорить, то в соседний дом справа зайдите. Они этим имуществом распоряжаются. Анна Михайловна, спросите ее. Прекрасная женщина!

– А не слышали ли вы, сколько за этот дом они просят? – спросил Григорий Павлович?

– Да совсем задаром, им уж очень хочется его быстрее продать, – сказал мужчина, немного как бы отвернувшись, и изменившись во взгляде.

– Да почему такая спешка, может, дом плохой? Какой– то в нем изъян? – спросил Павел, сын Григория Павловича. – Вы не знаете?

– Прекрасный дом… Ну, да сами посмотрите, а то будете потом на меня пенять, если что….

И мужчина, вдруг заспешив, пошел совсем в другую сторону, чем шел до этого.

– Ну так, как он сказал? – вспоминал дорогу Григорий Павлович, подсказывая извозчику. – Два раза повернуть около церкви, а потом… О, вот оно дерево, разбитое молнией. Надо же, как сожгла, все черное. Вот так иногда и дома горят, и в людей попадает. Страх! А бывают еще и шаровые молнии, – говорил к слову Григорий Павлович, – махнув рукой извозчику остановиться.

Слегка взглянув на дом, они оба нашли, что он хорош и место прекрасное, еще и пруд рядом.

– Вот теперь внутри посмотреть, да о цене договориться. А не продали ли его уже?! – забеспокоился Григорий Павлович.

– Продали, другой поищем, – ответил сын. Первый день только этим занимаемся. Главное есть на что купить!

Они постучали в соседние ворота, металлической скобой. Звук услышали, и послышался скрип двери.

– Иду, иду. Это кто же там? – услышали они женский голос. Калитка распахнулась и к ним вышла женщина лет сорока пяти. Что хотели, господа?

– Да вот слышали, вы дом продаете. Хотелось бы посмотреть. И если понравится купить.

– Проходите, проходите, – сказала женщина. У меня со двора калитка в их двор есть так что, через мой дом и зайдете туда. Мы ведь с прежней хозяйкой как родные были. Так что, все по-родственному, то она к нам, то мы к ней. Через калитку то удобнее. Чего на улицу выходить. Был еще брат у Варвары Ивановны, но еще в молодости, что-то между ними случилось, он ушел, и больше его не видели. Уж, наверное, лет тридцать…. Вот она дом нам и завещала. Потому – что, больше некому. А я и сама одинокая, у меня все есть. Два дома мне не нужно. Вот продам его вам, а деньги в храм отнесу. Пусть на благое дело пойдут.

Григорий Павлович, что-то смекнул, но еще не разобрался о чем… Что– то крутилось в его голове, какая– то назойливая мысль, но он не мог понять, что его так озадачило.

Дом оказался превосходным. Двухэтажный, с резной верандой, с красивой лестницей и множеством комнат, и чуланов. А главное, прекрасный сад! И хоть он зарос сорной травой, но видно было, какие старые яблони и вишни росли там. И флоксы и ноготки и розы прорывались сквозь бурьян. А вот куст жасмина, и сирень. И лавочка под кустом бузины. Прелесть! – довольно усмехнулся он.

– Да, дом то хорош! – шепнул отец сыну. Я уже и ни какой другой не хочу. Только бы о цене договориться.

– Сколько же вы хотите за этот дом, право сказать он нам подходит, – обратился он к хозяйке.

Хозяйка, как– то нагнула голову и, пряча взгляд, назвала цифру.

– Да это совсем мало, за такой прекрасный дом! Изумились оба покупателя. Нам– то это, уж очень подходит, но право не понятно почему? Ведь его можно было бы продать втрое дороже! Они оба так об этом подумали, но в слух конечно не сказали.

Распрощавшись с Анной Михайловной, и оставив задаток, отец и сын вышли на улицу и решили прогуляться по ней, посмотреть окрестности и поговорить о доме.

– Ну, как, сынок, тебе дом? – спросил отец. По-моему, распрекрасный! Я уж представил, какую комнату мы с матерью займем, в какой детишкам кроватки поставим. Прислугу наймем. Дарья Васильевна грядки разведет, цветов насадит. Летом и укропчик свой, и редиска. Можно и кур развести…

– Чего говорить, отец. Дом хороший, то, что нужно. Но что ж, она за такой хороший дом так мало берет? Это странно. И ты заметил, они как-то все чего-то не договаривают.

– А что там может быть? Крепкий, бревна сосновые, еще сто лет простоят. Что сад запущен, так это ерунда. А какие еще подвохи могут быть? Может документы не все в порядке. Так Анна Михайловна – соседка, будет ли она рисковать, если бумаги не правильные. Ведь вот она, здесь. К ответу быстро призовут. Деньги при свидетелях будем давать. У нотариуса все, как положено оформим.

Да нет, даже не могу представить никаких подвохов… Но цена и правда наводит на размышление.

Ту они заметили, что прохожие как– то странно на них смотрят.

– А давай у людей поспрашиваем, только так деликатно, чтобы хозяйку не обидеть. Может, они что-то знают. Ты сынок, езжай, у тебя дел много, а я тут прогуляюсь. Может быть, чего-нибудь еще узнаю, сказал Григорий Павлович, махнув сыну рукой.

* * *

Здравствуйте сударыня, сказал Григорий Павлович, подходя к женщине, стоящей у пруда, и делавшей вид, что разглядывает что-то в воде.

– Добрый день, ответила женщина, вы что-то хотели?

– Да вот решили мы здесь дом купить, так что скоро соседями будем. Хорошая у вас улица! Как вам тут живется?

– Милости просим, хорошим людям всегда рады. Здесь у нас красота. А вон там, в километре отсюда святые источники. Вода, чистейшая и лечебная. И лес недалеко. Воздух чистый, вы наверное заметили, что здесь как из города приезжаешь, так запах особенный, травой и цветами пахнет. А после дождя! Так и дышала бы, так бы и дышала. Ни каких курортов заморских не нужно.

– А что это дерево, неужели молния в него попала. Никто не пострадал в тот момент? – спросил Григорий Павлович, желая не очень прояснять свою задачу.

– Я сама не видела, но говорят, что с деревом, совсем другое было. Такая страсть, что рассказывают! – охотно стала объяснять женщина.

– Что же такое страшное может быть? Вы уж сударыня расскажите, если я вас не задерживаю. Погода хорошая, так и хочется возле пруда постоять, да на эти кусты жасмина посмотреть. И заодно поговорить с приятной дамой, – польстил Григорий Павлович женщине, которая и вправду была не дурна, и разговорчива. Видно, что ей тоже было скучно одной у пруда, и поговорить с новыми жильцами было как раз кстати. – Разрешите представиться, Григорий Павлович Королев – почетный гражданин.

– Зинаида Алексеевна, – ответила дама улыбнувшись, вдова капитана. Вы уж Григорий Павлович, не сочтите меня за сумасшедшую, но это дерево, нечистая сила сожгла.

– Как так! – воскликнул Григорий Павлович. Неужели в наше время нечистая сила еще по улице разгуливает!

– Не смейтесь Григорий Павлович. Именно так! Вон в том доме, жила одна женщина, старуха уже лет семьдесят. И говорят, что она занималась всякими такими штучками. Ну, знаете, я сама не видела, но все так говорили. Ой, я на нее никогда не смотрела, уж очень у нее взгляд был страшный, исподлобья. Так, кажется, сейчас и вопьется в тебя зубами. Ночью кто мимо окон проходил, то видел, как она стоит в окне в белой рубахе, и космы ее седые развиваются. Жуть! И никто к ней в гости не ходил, только соседка. И вот в один прекрасный день, старуха эта умерла, да так страшно, в печке мыться стала и угорела. А потом уже через день ее соседка там нашла. Так ее из печки мертвую достали. Представляете картина! Спаси меня Господи! Похоронили. Родственников, видно, у нее не было. Вот она при жизни соседке завещание написала. Дом прекрасный, посмотрите, вот он. Анна Михайловна дом сразу продать захотела. Но как покупатель найдется, поживет там один день, и деньги назад просит. Никто там жить не хочет!

– Это почему же? – спросил Григорий Павлович, стараясь подыграть рассказу женщины, уж не привидения ли там бродят?

– А как вы узнали? Именно приведения. Та старуха каждую ночь является туда. Как ночь, так приходит, в своей белой рубахе, с распущенными космами. То по комнате пройдется, то в комод полезет, что-то ищет. Страх! И все норовит к жильцам подойти. Руки тянет и улыбается. А улыбка жуть! Я представляю. Уж если при жизни была как ведьма, то, в своем нынешнем виде….. Кто же такое вынесет? Хоть крестись, хоть не крестись, покойница, и ходит! Вот покупатели и убегают из этого дома. А тут недели две назад, как вылетит из ее трубы огненный хвост, да как закружится. Потом в дерево вошел и вот оно теперь черное, головешка! Ну что же это как не нечистая сила! Все так говорят.

Григорий Павлович слушал женщину. И думал.

– Сказки все это. Что-то, на подобие, слышали уже. Наверное, кто-то нарочно такие слухи распространяет, во вред хозяйке, чтобы дом не купили. А может быть, кто– то сам хочет купить, и цену сбивает. Во, хитер человек. Сказка, конечно, сказка!

– Да не тот ли дом вы купить хотите? – вдруг, как бы удивилась женщина.

– Именно тот, и очень он нам понравился, ответил Григорий Павлович, как можно бодрее.

– Ну вот, я и говорю, не было бы там приведений, его бы уж давно купили. Чего он так долго не продается? Не советую я вам!

Женщину кто-то окликнул, и она заспешила к другой особе постарше. И зашептавшись, и оглядываясь, они ушли на другой конец улицы.

– Теперь хоть все понятно! Григорий Павлович зашагал к извозчику, сел в повозку и пока ехал к дому, раздумывал, что делать дальше.

– Покупать или не покупать? За такую цену, такой прекрасный дом им больше не найти. А поэтому, нужно срочно покупать, пока другие покупатели не нашлись!

Солнце светило, вокруг летали мухи, стрекотали кузнечики.

– Какие такие старухи, даже смешно подумать! Да может быть, сама эта особа и нарочно говорит. Почему это она как раз здесь оказалась? И так с ними разговорилась. Наверное, с какой-то целью. Господи надо же такое придумать! – догадался Григорий Павлович, и облегченно вздохнул.

* * *

Так Григорий Павлович оправдывал свое желание, все же купить дом, но немного страху, все– таки в его душу заползло. Сыну расскажу, а жене и снохе – нет. Будь, что будет! Если старуха и бродит, позовем священника и обрызгаем углы дома святой водой. Она всю нечисть прогоняет. А если что, так продадим этот дом, кому-нибудь еще, из другого места, чтобы не знал этих россказней. Нет, в накладе не останемся!

И решили они с сыном дом купить. Хозяйка, правда, сразу условие поставила.

– Если решили покупать, то сделка обратной быть не может. Я получаю деньги, вы дом.

И сделка была совершена. Дому еще требовалась уборка и некоторый ремонт, но время было летнее, и ужасно хотелось поскорее в этот дом переехать, и полюбоваться на сад и цветы и побродить по комнатам.

– А чердак! Сколько интересного, наверное, можно было найти на чердаке, – думала Маня, внучка Дарьи Васильевны и Григория Павловича.

Ей было шесть лет. И была она и сообразительная и шалунья большая. Как впрочем, и брат ее Павлик. Митя был еще маленький, ему было три года. И его шалости были впереди. Маня с Павликом упросили дедушку и папу поехать в этот дом в выходные дни, и пожить в нем хоть один день. На самом деле это желание было общим. Новый дом, как загадочный остров, ждал их. Он был большой, и чтобы познакомиться с ним и привыкнуть, нужно было время. И еще долго можно было открывать, то одно, то другое. А уж заниматься его украшением, уютом, и порядком можно было бесконечно.

* * *

Коляска подвезла веселое семейство к воротам. Дарья Васильевна и Маша, жена их сына, несли корзины с провизией. Они хотели устроить обед на воздухе. Дети скакали, около калитки, держа в руках сачок, куклу и мячик, и пока отец открывал замок, успели сбегать к пруду и секундочку посмотреть на воду и жучков, которые скользили по воде, и еще бросить туда палочку. И вот калитка была открыта, и все вошли во двор.

Какая-то кошка сидела на заборе и грелась на солнце.

– Киса, киса– побежал к ней Митя.

Маша пошла рвать цветы. А Павлик побежал к яблоне и стал пробовать залезть на ее низкий ствол. Теперь это был их садик, и как хорошо можно было в нем играть. В прятки, в дочки матери, в войну… Можно было закапывать свои маленькие клады, а потом по знакам, как следопыт искать их…

Наконец, день подошел к концу. Обед на траве был прекрасным. Прогулка к пруду, интересной. Вечерний чай, особенно вкусный, потому что он был на открытой веранде, которая от горячего дневного солнца, разогрелась, и издавала запах сосны. Вот уже и солнышко закатилось. Бабушка зажгла свечки и лампы. И все стали устраиваться спать. Бабушка с дедушкой легли на втором этаже. А остальные на первом, там где хотели в последствии устроить гостинную. От этой дневной суеты и свежего воздуха, все просто свалились на свои кровати и быстро– быстро заснули. Ночью Павлик толкнул в бок Манечку.

– Мань, я боюсь один писать идти. Пойдем с тобой.

– Я спать хочу, сказала Маня. Иди один.

– Мань ну пойдем, а то я описаюсь, – ныл Павлик.

Маня хотела ответить брату и вдруг увидела, что по полу в лунном, светлом пятне, скользит какая-то белая тень. Она посмотрела вверх и увидела старуху.

Старуха в белой ночной рубахе, с распущенными седыми волосами, зашла в дверь, тихо подошла к печке, потрогала ее, и посмотрела внутрь. Потом медленно подошла к ведру с водой, и, зачерпнув ковшом воду, стала пить. Выпив воды, она повернула голову и увидела детишек. Старуха посмотрела на ребят и улыбнулась своим беззубым ртом. А потом, поставив ковш, стала приближаться к ним, и как бы маня к себе, протянула к ним руки.…

– А… а… а.! – закричала Маня.

Она схватила маленького Митю и потащила его в комнату к родителям. Павлик, с воплем а…а…а побежал за ней. Они бросились в постель к матери с отцом, отчего все всполошились, проснулись и ничего не поняли.

– Что вы? Что случилось? – наперебой спрашивали они побелевших детей.

А дети, залезши под одеяло, визжали и не хотели вылезать, закрывшись с головой. Один Митя таращил глаза, ничего не понимая.

– Бабка, бабка, – говорила Маня, а Павлик ничего не говорил, он лежал под одеялом..

Когда взрослые успокоили детей, и те вылезли из-под одеяла, они рассказали, что видели какую– то старуху. Она ходила по дому, пила воду и хотела подойти к ним.

Бабушка зажгла лампу.

– Какая старуха, где? Они с мамой ребятишек, пошли в их комнату, но там ничего не было.

– Переутомились. Конечно столько впечатлений. Да еще наверное и друг– друга на ночь пугали всякими сказками. Вот и приснилось.

– Ложитесь, ложитесь. Это вам приснилось, – сказала мама.

– Мы туда не пойдем!

– Хорошо спите здесь, а Митя с бабушкой. И ничего не бойтесь, мы же с вами. И никому вас не отдадим. Вон у нас дедушка, какой сильный. А папа, и тем более.

Дети заснули. А утром они решили, что это и вправду им приснилось.

– Ты видел старуху? – спрашивала Маня Павлика.

– Нет, не знаю, я сразу за тобой побежал, когда ты заорала.

– Ну как же Павлик, она же воду пила. И руки тянула.

– Это ты во сне видела. Мне один раз тоже старый дед приснился, а потом глаза открыл, а его нет! Тоже знаешь, как страшно было!

А дедушка с отцом утром все переглядывались. Они– то знали, что такое может быть, только не верили. А Маня, она этого не знала, значит и правда старуха разгуливает по дому. Видно умерла не так, как надо, вот и мучается.