Текст книги "Евангелие от психопатов"
Автор книги: Людмила Старикова
Жанр: Современные детективы, Детективы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Принцесс осталось двое, Белоснежка и Бэль.
Белоснежка из Акапулько
Белоснежку звали Ритой. В семье гномов, низкорослых, похожих на усатых жуков мексиканцев, она была старшим и наименее любимым ребёнком. Её отец, Эрнандо Гиллера, был типичным жителем Акапулько – черноволосым, коренастым, с тёмной, почти кирпичного цвета кожей. Угрюмое лицо Эрнандо лишь изредка посещала чуждая ему улыбка, демонстрирующая редкие жёлтые зубы с цепким, годами нажитым табачным налётом. Его сыновья – Энрике, Хорхе и Эдуардо были похожи друг на друга как клавиши на рояле, являя собой копии отца в молодости, который, в свою очередь, был похож на своего отца. Оттиск древнего профиля – ястребиный нос ацтека, зоркие чёрные глаза, высокие скулы, – четыре века спустя Гиллеры оставались всё теми же индейцами, которых увидел Кортес, сойдя на берег Мексиканского залива.
А Рита была другой, непохожей на них, и от этого – нелюбимой. С оливковой кожей средиземноморской красавицы, стройная, с ровными длинными ногами, Рита очень отличалась не только от своих родственников, но и от большинства жителей юга Мексики. Была ли эта диковинная красота шуткой природы, через века передавшей привет от конкистадоров, тайной матери или же ошибкой сестёр родильного отделения, – никто в этом не разбирался.
Для кого-то Акапулько был раем с мягким песком и удивительно тёплым морем, кому-то он казался адом, где жестокие расправы гангстеров являлись частью обыденного: бродячие собаки, вытаскивающие отрубленные конечности из мусорных баков и доверху заполненные трупами убитых холодильники городского морга. Для Риты порт Кортеса был родным домом. Сухая, плавящая жара ласкала её. Привычная к запаху густого, оставляющего во рту привкус горечи и ореха кофе, а ещё – пыльных лавок, переспелых, лопающихся от прикосновения ножа арбузов и жареного теста, Рита долго искала родные запахи, когда оказалась в чужом городе. И если Акапулько был для неё солнечно-жёлтым, Сиэтл представился тёмно-серым, как небо, которое она увидела над ним, – тревожное и безысходное.
Здесь всё было другим, всё звучало и пахло иначе. Лица белых американцев сначала вызывали у неё необъяснимую неприязнь, граничащую с отвращением. Полноватые клерки, продавцы в магазинах, служащие и даже медсёстры казались ей рыхлыми, безвольными людьми с некой ущербностью, один взгляд на которых рождал в Рите одновременно чувства жалости и брезгливости, будто она смотрела на слюнявого подростка с синдромом Дауна в медицинском центре, куда её устроила работать сердобольная тётка, старшая сестра Эрнандо, Эстер. Именно она настояла на том, чтобы забрать племянницу в штаты, жалея её и тайно надеясь на то, что девушка найдёт в Америке своё счастье, выйдя замуж за состоятельного гринго.
Но, чуда не произошло; вместо мистера-твистера в элегантном костюме, на работе Рита познакомилась с санитаром, молодым красавцем по имени Рауль. Он был кубинцем, одним из тех предателей, кто покинул Остров Свободы для того, чтобы служить империалистам и поносить свою Родину за рубежом.
Вздыхая, Эстер глядела на горящую племянницу и говорила, что настоящая любовь выше совести, милее Родины и дороже идеологии. Рита без памяти влюбилась в кубинца, и Рауль тоже думал, что страстно любит Риту, на самом же деле, он не умел любить никого. Когда его не стало, Рита осталась с двумя маленькими детьми на руках.
Возвращаться в родной, покрытый золотистой пылью Акапулько было теперь мыслью совершенно невыносимой; цепляясь за жизнь среди дебелых, перекормленных американцев, Рита решила попробовать стриптиз. Днём она запаковывала и заклеивала конверты с рекламными брошюрами для небольшой торговой фирмы, получая три цента за каждый конверт. Вечерами она оставляла детей на тётку и выходила на работу в ночном клубе под липким названием «Сладкое место».
Стриптиз изнутри
Рита сразу поняла, что в этом штате к мексиканским девушкам относятся как к третьесортным. Тут в почёте азиатки с их тонкими паучьими ручками и ножками, блестящими, словно одними ножницами стриженными волосами цвета воронова крыла и неизменно драгоценными сумками от Луи Виттона. Почему-то их здесь очень любили мужчины, находя о внешнем облике и манерах азиаток что-то исключительно трогательное, уязвимое и достойное любви. Отдать должное азиатским женщинам, они умело брали в оборот самых богатых и перспективных из американских поклонников. Хрупкие, миниатюрные, гладкокожие они воплощали тайную мечту о любви с девочкой-подростком, которая никогда не вырастет.
Волоокие красавицы из Ближнего Востока расточали несметные богатства в салонах красоты, надеясь удалить ненавистную растительность со своих прекрасных, но мохнатых тел, – чёрные, кудрявые волоски росли у них не только на ногах, но и на пальцах ног, на подбородках и даже иногда на сосках. Изысканно одетые и сладко надушенные, они легко вызывали у американских мужчин странное, смешанное с неприязнью восхищение, корни которого лежали в ощущении собственной неполноценности. Мало кто из американских бизнесменов, сверкающих отбеленными улыбками, находясь рядом с благоухающей иранской студенткой, облачённой в великолепный дизайнерский костюм в тон безукоризненному маникюру, сможет почувствовать себя тем эталоном чистоты и личной гигиены, которым они так привыкли себя считать.
Русских здесь считали грубыми скандалистками и охотницами за чужим золотом, а мексиканок – в общем, лучше было притворяться, что ты откуда-то ещё.
Работать в стриптизе – удел бездельниц, что бы при этом ни говорили феминистки и похотливые борцы за права женщин. Можно рассуждать о риске и уровне стресса, но, что такое – быть стриптизёркой в штате Вашингтон, по сравнению с участью проститутки? Одно дело – стоять полуодетой на улице, ожидая своего джона, потом – служить ему в грязном мотеле. Даже если это произойдёт в роскошном номере отличной гостиницы, – всегда есть риск, что тебя изобьют, унизят или заразят какой-нибудь неизлечимой мерзостью. И совсем другое – греть задницу в хорошо отапливаемом зале, сидя на удобном кожаном диване и потягивая кофе с ирландскими сливками.
В стриптиз Риту привела её соседка по подъезду, Натали, украинка латышского происхождения. Сама Натали работала в клубе три дня в неделю; в стриптиз её привозил муж – симпатичный латыш по имени Феликс. Натали танцевала в клубе больше года и уже обзавелась целой группой постоянных клиентов; на деньги, заработанные в стриптизе супруги намеревались купить квартиру в Риге, – муж не прижился в дождливом Вашингтоне.
Получить лицензию для работы «танцовщицей» в ночном клубе было легко, и вскоре Рита договорилась с менеджером клуба о своём расписании на новом месте. Натали предупреждала её, что в пятницу новенькой в клуб соваться нечего – там вечером в раздевалке не протолкнуться, не говоря уж о зале для джентльменов. Однако, Рита решила рискнуть и явилась в клуб в пятницу, около девяти вечера, одетая в спортивный костюм, с объёмным рюкзаком за спиной.
Стриптизёрки сидели, стояли и даже лежали повсюду в на удивление просторной раздевалке, освещённой горящими лампами множества гримёрных зеркал. Единственная кабинка туалета была закрыта, душ пустовал.
– Слышишь, Стеффани! Постарайся не навалить, как ты это сделала вчера. Завоняла всё помещение, а до моего выхода ещё пятнадцать минут, – строго предупредила стройная женщина лет сорока пяти, постучав в дверь туалета.
Из-за двери раздалось невнятное.
– Дезире, не трогай её, она с героина неделю как слезла, – симпатичная азиатка в красной клетчатой юбочке заступилась за Стеффани.
– Пусть дома сидит со своими отходняками, а не единственный туалет на работе занимает, – жестко ответила Дезире. Она была очень красивой женщиной. Из одежды на ней был только роскошный парик из светлых, каскадом струящихся по её загорелым плечам волос. Не удержавшись, Рита бестактно посмотрела на крепкие, очевидно наполненные силиконом груди Дезире, и сразу же получила отпор:
– Новенькая? Ты что уставилась, подруга? Сисек не видела? Отвернись, пока я не сломала тебе челюсть.
Дезире быстро заработала своими собственными челюстями и, выдув пузырь из жвачки, громко им щёлкнула. Рита отвернулась и увидела, что на неё обращено внимание десятка пар глаз. Кто-то смотрел насмешливо, кто-то с любопытством.
– Всем привет. Есть где свободный ящик? – спросила Рита, оглядывая бледно-зелёные локеры, сплошь увешанные кодовыми замками.
– Рядом со мной, – послышался голос из дальнего угла раздевалки. Там, на скамье сидела полная девушка в длинной, спущенной с одного плеча прозрачной ночнушке. Рита протиснулась к ней через курящих, переодевающихся и даже играющих в крестики-нолики стриптизёрок и поставила рюкзак на стол у гримёрного зеркала.
– Первый день здесь? – ласково спросила девушка.
– Да, – ответила Рита.
– Тебе понравится. Много очень милых девушек… Дезире тоже милая, не обращай внимания на её выходки. Под слоем внешней агрессии она очень добрая.
– Я сейчас кого-то отшлёпаю по толстой заднице, Молоко и Мёд! – строго предупредила Дезире, услышав о себе через всю раздевалку.
– Я буду только рада, мамочка! Я всю неделю была плохой, плохой девочкой! – кокетливо ответила полнушка и, приподнявшись, звонко шлёпнула себя по сочной ягодице; со всех сторон послышался смех. Стриптизёркам нравились сальные шутки. Сцену прервал низкий мужской голос, раздавшийся из динамика, расположенного под потолком:
– Добрый вечер, девочки. С вами Майкл, ваш верный ди-джей. Принимаю ваши пожелания, а также деньги и поцелуи. Через три минуты на сцене Ангел, после неё – Котёнок, затем – Электричество. Мужчин в зале уже много, всем удачной охоты!
Динамик замолчал, девушки вновь загудели.
– Меня зовут Молоко и Мёд, – толстушка протянула Рите свою мягкую лапку, украшенную аккуратными малиновыми коготками.
– Я – Рита, – Рита ответила тёплым рукопожатием.
– Это – сценическое имя? – удивилась Молоко и Мёд.
– Нет, настоящее.
– Тебе нужно придумать себе сценическое имя, по которому к тебе будут обращаться в клубе. Подумай хорошенько, менять его можно только раз в год, – в голосе толстушки чувствовалось удовольствие. Ей нравилась роль наставницы новенькой.
– Хорошо, – ответила Рита и принялась раздеваться.
– Слишком дорогие вещи сюда не носи, – настоятельно продолжала свой урок Молоко и Мёд. Сотрёшь кружева об мальчишек, когда будешь елозить по их джинсам своим персиком.
– Как?! – переспросила Рита, растерянно оглядев свою наставницу, – я думала, это – клуб без контакта.
Молоко и Мёд звонко рассмеялась, ей вторили ещё несколько стриптизёрок.
– За без контакта тебе толком не заплатят. Рядом со столиком – это называется «танец за десять долларов». Если ты хочешь хоть что-то заработать, нужно продавать танцы подороже. Ещё есть по двадцать, тридцать и по полтиннику.
– Покажи ей, как надо, – грубым, низким голосом вмешалась Ночная Тень – тонкая, с длинными волосами и прямой чёлкой.
– Да, точно, покажи ей, как надо! – подхватила сидящая рядом чернокожая девушка с водопадом разноцветных косичек.
– Давай, покажу, садись на скамейку, – предложила ободренная подругами Молоко и Мёд.
– Не, на скамейке будет неудобно, – озабоченно пробасила Ночная Тень, – пусть сядет на стул со спинкой. Негритянка ногой подвинула к Рите пластиковый стул наподобие тех, что ставят летом на веранде.
– Садись поудобней и расставляй ноги, – потянув за стул, приказала Молоко и Мёд.
– Зачем расставлять ноги? – усевшись недоуменно спросила Рита.
– Как – зачем?! Ты же – клиент понарошку. Мужик! И у тебя между ног во-от такие яйца! – веселясь, Молоко и Мёд сделала выразительный жест руками, словно поддерживая у колен тяжёлые яйца. Раздевалка взорвалась хохотом стриптизёрок, но голос Майкла из динамика прервал веселье:
– Девочки, Котёнок на сцене, за ней – Электричество и Ночная Тень. Электричество и Ночная тень. Всем удачной охоты.
– Давай, показывай уже, – уходя из раздевалки, Ночная Тень больно ущипнула Молоко и Мёд за полное плечо, – жаль, что я ваш концерт не посмотрю.
– Смотри, вот твой первый танец, за десять баксов, – начала Молоко и Мёд, закружившись возле Риты в соблазнительном номере Саломеи, – этот танец нужен тебе для того, чтобы разогреть клиента и показать ему своё тело. А вот уже второй танец, за двадцатку… – Молоко и Мёд облокотилась о спинку стула, на котором сидела Рита, и, с удивительной для её объёмов пластиков заскользила. Извиваясь, по Рите сверху вниз, обдавая её тёплыми волнами аромата клубничного шампуня.
– И тут, подруга, бах! Ты доходишь до его пиписки, – не давая Рите опомниться, толстушка встала перед ней на колени и уверенным жестом ухватила её за лобок, – это – самое важное! Тут ты приближаешь своё лицо к его петушку и поднимаешь глаза к его глазам, устанавливая контакт, будто ты его хочешь безумно, не важно, старпёр это или ниггер…
– За ниггера я после работы сломаю твоё толстое тело пополам, – невозмутимым тоном вставила чернокожая девушка с водопадом косичек.
– Не ссорьтесь, девочки! Пончик, продолжай, – миролюбиво отозвалась рыжая по имени Даниэль.
– Итак, ты у члена. Тут нужно сделать так, чтобы член встал, иначе, это будет твой первый и последний танец с этим клиентом. Уяснила? – продолжала полнушка.
– М-м, – утвердительно промычала Рита.
– Наклоняешь голову вниз и аккуратно ведёшь головой прямо по его ширинке. Если от этого у него не встанет, это либо импотент, либо гомосек, я тебе клянусь.
– Либо он просто не любит таких жирных, как ты, – язвительно вставила негритянка.
– Заткнись и не мешай мне! – взвизгнула Молоко и Мёд.
– Девочки, не ссорьтесь. Клеопатра, не приставай к ней, – Даниэль вновь сделала попытку сгладить конфликт.
– Тут ты можешь подняться, достать свою сисечку и подразнить клиента, – Молоко и Мёд достала из ночнушки огромную грудь и принялась заботливо массировать сосок, крупный, шириной в ладонь.
– «Сисечку»! Ни черта себе! – вновь вставила Клеопатра со смехом, – целое вымя!
Пампушка не стерпела этого оскорбления, подскочила с места и с визгом набросилась на негритянку. Они сцепились в жестокой схватке и через секунду уже катались по полу на глазах у заинтересованных зрителей.
– Электричество на сцене, Ночная Тень за нею, следующая – Дезире. Девочки, удачной охоты, – на голос Майкла никто даже не обратил внимания.
Дезире вставила в порцелановые зубы сигарету и, подойдя ближе к дерущимся, начала вполголоса скандировать:
– Дай ей, толстая, дай ей, толстая…
С грохотом опрокинулась тяжёлая скамья, экзотические танцовщицы катались по грязному полу и, когда участь толстушки, казалось, была решена, дверь в раздевалку распахнулась и вошла менеджер клуба, Силвия.
Она всегда обращалась к стриптизёркам очень ласково, но, змеиные глаза её неизменно источали презрение ко всем и всему происходящему.
– Мои дорогие, вы подраться решили и испортить мне настроение? Это – моя смена, никаких беспорядков в клубе я не потерплю. А ну, встали!
Молоко и Мёд и Клеопатра немедленно повиновались и, поднявшись, предстали перед Силвией во всей красе. Всклокоченные волосы пампушки торчали во все стороны неожиданными вихрами, её верхняя губа была разбита и начинала опухать. Клеопатра выглядела чуть лучше, благодаря множеству косичек, её причёска не растрепалась, но из повреждённого носа сочилась кровь, а левая бретелька радужного лифчика была вырвана с мясом.
– Немедленно собрали свои вещи и по домам. В понедельник – в офис к мистеру Капелле, Вам не поздоровится.
Менеджер повернулась к расступившимся и притихшим зрительницам:
– Красавицы, у вас, что, работы нет? Марш в зал, там полно одиноких и скучающих джентльменов.
Момент тишины нарушил грохот, донёсшийся из туалета.
– Что это? – Силвия резко повернулась в сторону бледно-зелёной кабинки.
– Там Стэффани, – азиатка в клетчатой юбке метнулась к туалету и забарабанила по нему крохотным кулачком, – Стэф! Стэффи! Открой дверь! С тобой всё в порядке?
– Вызывай скорую, – невозмутимым тоном произнесла Клеопатра, – у неё отходняк.
– Все расступились, – строго приказала Силвия, – Стэффани, открой дверь, немедленно.
Из-за двери туалета не было слышно ни звука.
– Ночная Тень на сцене, за нею – Дезире. Следующая Принцесса. Девочки, кофе в баре сегодня просто отменный, – голос Майкла вызвал небольшое оживление, некоторые стриптизёрки засуетились и в спешке покинули раздевалку.
– Врача надо, – оценила ситуацию Клеопатра, забывшая о собственной драке и теперь скрестившая прекрасные сильные руки на груди и возвышающаяся как истинная царица над сидящими на скамье завороженными от испуга и любопытства стриптизёрками.
– Я сама решу, что надо, а что – нет, – с раздражением отрезала Силвия, – Лена, сходи за Хорхе, пусть он поможет мне открыть дверь.
Азиатка метнулась по приказу менеджера и через минуту вернулась, за ней следовал Хорхе Рамирез, охранник и вышибала.
– А теперь, все вон отсюда, до единой. Идите, зарабатывайте денежки, райские птички, – в голосе Силвии слышалась ненависть ко всему происходящему.
– Пойдём отсюда скорее, – Молоко и Мёд взяла Риту под руку и стремительно повела за собой, лавируя между лавками и девушками с удивительной для её форм грациозностью.
Красавица и Чудовище
Русская Бэль, по имени Катерина, вышла замуж за американца. Рыхлого, жеманного парня лет тридцати, которого она прозвала Барином за его высокомерную манеру общаться и любовь к стёганым халатам. Она называла любовью свою попытку остаться в Америке; верное определение, но, отнести его можно было скорей к континенту, чем к не по годам сварливому и склонному к алкоголизму мужу.
Для Барина Бэль была женой-трофеем: она была достаточно красива, умна и находчива; найти такую среди американок ему было бы очень сложно, а жениться – практически невозможно. Друзья Барина, глядя на Бэль, неизменно задавались вопросом: «Как ты думаешь, что она в тебе нашла? Кроме грин-карты?», и этот мотив омрачал и без того сложные семейные отношения, фундаментом которых явились русский восторг от всех иностранного и «Домострой».
А Барину было тяжело. Он не ел приготовленных женой супов и гуляшей, не мог выносить запаха гречки, с возмущением проветривал, пытаясь избавиться от запаха пельменей и не только. Впрочем, самым главным аспектом, подрывающим надежду на счастье в семье было то, что Бэль не работала, по-русски оставшись дома с маленьким ребёнком, а значит, с точки зрения Барина, никакого вклада в семью с её стороны не было.
Однажды их ребёнок проснулся среди ночи, он плакал, звал маму и метался по подушке. Маленькая головка горячая, ладошки, наоборот, холодные и липкие. Катерина взяла его на руки, двухлетний малыш крепко вцепился в неё, продолжая плакать охрипшим голосом. Ей нужно было достать термометр и жаропонижающее. Аптечка в доме хранилась высоко на антресолях, подальше от вездесущих детских ручек. Это была первая серьёзная простуда сына, Катерина очень разволновалась.
Муж безмятежно храпел, раскинув большие белые руки на простынях его любимого бордового цвета, «цвета хорошего каберне», как любил повторять он, укладываясь в кровать. Сначала Катерина не хотела будить его, думая, что может справиться и сама, но ребёнок так крепко держался за неё и так горько плакал, что она не решилась оставить малютку одного, чтобы влезть на табуретку и достать лекарство.
Возможно, большой беды бы не было, если бы он побыл без мамы эти тридцать секунд, – раз, два, – поставила ребёнка на пол, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, – добежала до столовой, девять, десять, одиннадцать, двенадцать, – схватила табуретку, принесла в кухню, – тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, – влезла, открыла дверцы, достала аптечку, расстегнула её, вынула термометр, жаропонижающее, спустилась, захватила ложку и обратно к сыну. Уложилась бы в полминуты; планета не прекратила бы вращаться, это точно. Но, почему-то ей понадобилось тогда разбудить Барина. Первый сын, первая температура под сорок и слёзы в ночи. Наверное, ей просто хотелось участия мужа.
– Вставай, пожалуйста, помоги мне. Малыш заболел, мне нужна твоя помощь. Вставай! – ребёнок отчаянно плакал, и его напряжение передавалось Катерине.
Муж натянул одеяло на голову. Она отошла, взяла с полки игрушку, попыталась отвлечь ребёнка, – безуспешно. Малыш продолжал плакать, время от времени разражаясь приступом сухого, лающего кашля. Катерина вернулась к мужу.
– Вставай же, мне нужна твоя помощь, наверное, придётся ехать на скорую с такой температурой, – она вдруг ощутила прилив отчаянья.
Муж открыл один глаз, тот, что не был прижат подушкой, и окинул взглядом комнату, слабо освещённую оранжевой ночной лампой. Эта корова опять требовала к себе внимания. У неё всё всегда было не Слава Богу, а отдуваться приходилось ему. Не отключили свет, так полетел термостат; не мыши под капотом, так ребёнок заболел. И всё это случается либо когда он пытается расслабиться с друзьями, либо посреди ночи.
Барин с усилием оторвал голову от подушки и присмотрелся. Как же она растолстела после родов. Её руки, которые когда-то нравились ему своей силой и красотой, теперь стали полными и мягкими на вид. Мерзкая жёлтая пижама – ехидный подарок её матери, – это был настоящий плевок в его сторону – «забудь о сексе».
Ребёнок снова орёт. Ну, ещё бы. Эта толстая курица потакает каждому его всхлипу, из-за неё он точно вырастет бабой.
Муж откинул одеяло и с раздражением произнёс:
– Я весь день работал, и через четыре часа мне снова вставать. Ты можешь покинуть спальню с вопящим ребёнком? Вы мне мешаете.
– Подержи его только минуточку, я только возьму термометр и заберу его, – видимо, со страху за ребёнка Катерина плохо соображала.
Муж встал с кровати, включил телевизор и взял из её рук плачущего малыша. Ребёнок отвлёкся и притих. Мигом она кинулась в кухню, взлетела на табуретку, достала аптечку; из спальни внезапно послышался плач сына. Новый, пронзительный, на тон выше. Катерина ринулась к ним, – на лбу у ребёнка на её глазах надувалась красная шишка.
– Я нечаянно, – пробурчал Барин, вручая Катерине сына, – потянулся за пультом и двинул его об угол шкафа. Я нечаянно.
Слёзы застелили глаза матери; держа ребёнка в левой руке, правой она с обидой шлёпнула мужа по предплечью и вышла из спальни. Обиженный барин нагнал её в один прыжок и дал сдачи, – со всей силы залепил ей такой подзатыльник, что боль пронзила Катерину от затылка до подбородка. Она охнула, пошатнулась и села на пол, ещё крепче сжав больного ребёнка, который вдруг вновь замолчал, уставившись на отца блестящими от слёз чёрными глазками.
В его подзатыльнике для неё было больше, чем обида и боль. В этом ударе она почувствовала безысходность, будто гитлеровский солдат в белорусской деревне толкнул её в спину, – сцена, которую она видела когда-то в кино. Потому, что такое, конечно же, могло случиться только в кино. С ней и её сыном такого произойти не могло.
Прошло несколько дней. Антибиотики сделали своё дело, ребёнок поправился. Катерине стало вдруг безразлично, что было после удара, и что после него, – хорошего, плохого. Их совместная жизнь потеряла всякое значение и смысл. Это удар заставил её онеметь, она просто застыла от ужаса, настолько он показался ей вероломным. Ей было жаль себя и обидно за их малыша. Катерина много раз пыталась оправдать Барина, а точнее даже – оправдать себя в том, что время идёт, а она никуда не уходит от человека, который влепил ей жестокого подзатыльника, когда она на руках несла его больного ребёнка. Но, найти оправдания не удавалось, поэтому, вся её любовь к Барину прошла, как рукой сняло. Теперь она жила с ним потому, что так, ей казалось, было правильно. Мама, папа и сын под одной крышей. Но, правду говорят те вороны, что каркают – ударил один раз, ударит и второй. Прошло некоторое время, и Барину представился повод ещё раз продемонстрировать свою несдержанность и скверный темперамент. Он залепил Катерине порядочную затрещину, поранив ей нос своим массивным перстнем. На этот раз оправдать его было гораздо легче: он постоял за свою веру, решила она, так как ударил её за то, что она возражала против обучения их сына в католической школе.
Возможно, некоторые даже похвалили бы его за этот поступок. Многообразие человеческих реакций на агрессивное поведение в семье удивительно. Когда говорят, что муж бьёт женщину, сегодня мало, кто посочувствует. Некоторые скажут, мол, это нормально: мой муж – тоже не сахар, вчера, буквально, меня за волосы оттаскал. Другие ответят, – и ты его бей, чтобы не распускался. Ещё бывает реакция возмущения жертвой – «это как же надо было довести такого классного парня, чтобы он полез с кулаками!» Увы, насилие является нормой в очень многих семьях. Впрочем, насилие без свидетелей – это просто несчастный случай.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?