Текст книги "Мальчик из саркофага"

Людмила Леоновна Стрельникова
Мальчик из саркофага

Глава 1

Спортивные соревнования были в самом разгаре. После легкоатлетов выступали любимцы местной публики силачи-тяжеловесы. Площадка для состязаний находилась под открытым небом и представляла собой круг диаметром в пятнадцать метров, покрытый песком и огороженный простым канатом, натянутым между деревянными колышками. Общую панораму дополняли Кавказские горы, со всех сторон закрывающие горизонт от взгляда и сосредотачивающие внимание на той кучке людей, которые столпились в долине.

Силачи-тяжеловесы выходили на середину площадки и с упорством килограмм за килограммом наращивали вес штанги. Огромнейшая металлическая махина то и дело, падая вниз, оставляла в песке глубокие впадины.

У самого барьера стоял молодой человек, которого местные жители ввиду незначительности возраста называли просто Эрик, и орал:

– Давай, давай! Иди на рекорд! Поднатужься.

В порыве азарта ярый болельщик не заметил, как рядом с ним встал мужчина лет сорока двух, крепкий, жилистый, с волевым лицом и цепким взглядом. Он смотрел на соревнующихся, но думал о чем-то своем, казалось, соревнования не развлекали его и не вызывали ни малейших чувств. В противовес ему из молодого человека эмоции так и выплёскивались, и когда один из спортсменов взял вес в двести десять килограммов, он не вы держал и в порыве восхищения обратился к незнакомцу:

– Вот это силища! Вот дает! Есть же богатыри.

Незнакомец остановил на нем холодные спокойные глаза и неожиданно спросил:

– Хочешь, через месяц будешь поднимать больше?

Эрик сразу не понял вопроса, настолько тот выглядел нереальным в применении к нему, и поэтому засмеялся:

– Да вы что, я и двадцати килограммов не подниму.

– Тебе сколько лет?

– Двадцать.

– В каждом человеке есть скрытые потенциальные возможности. Кроме того, разум – сильнее любой физической силы. Даю слово: через месяц ты побьешь его рекорд. Согласен?

– Согласен. Но в это также трудно поверить, как в то, что моя коза повезет воз сена.

– Хорошо, и твоя коза повезет воз сена, – согласился незнакомец. – Я могу у тебя поселиться?

– Конечно. Мы живем вдвоем с дедом, если не считать козу Элеонору и двух дворняжек. Будем очень рады, если и вы присоединитесь к нам.

По дороге незнакомец представился, как старший научный сотрудник Иван Васильевич Штрабер, приехавший в эти края с определенной научной целью, какой именно, он распространяться не стал. На следующий день гость привез на попутной машине личные вещи; чемодан и пару странных ящиков, после чего разместился в одной из предоставленных ему хозяевами комнат.

Спустя два дня он вызвал к себе Эрика и предложил начать подготовку, объяснив:

– Метод мой состоит в следующем. Я наращиваю тебе массу химическим путем, у меня есть особый препарат, влияющий на рост клеток, точнее – на мышечную ткань. Тебе будет достаточно нескольких уколов, месяца тренировок – и рекорд твой. Но ты должен помочь мне в одном деле…

– Каком?

– Говорят, у вас есть где-то пещера смерти. Не мог бы ты показать ее?

– Могу. Это пещера Гонг. Но проникнуть внутрь ее невозможно, и не мечтайте. Все, кто там побывает – умирают. Пещера проклята.

Штрабер усмехнулся.

– Молодым верить в сказки смешно. Проклятий не бывает, запомни – есть необъясненные, неразгаданные тайны природы, и человеческий разум рано или поздно их разгадает. Но об этом потом. А сейчас – два укола в обе руки. Не боишься? Некоторые от одного вида шприца падают в обморок.

– Нет. Что там – комариный укус.

Штрабер подготовил препарат, иглу, шприц, затем ввел инъекцию сначала в мышцы одной руки, потом – другой. То же самое он проделал с козой, правда, ей оказалось достаточным одного укола.

На следующее утро Эрик почувствовал зверский аппетит, он съел все, что было приготовлено на завтрак и на обед, и не испытал полного удовлетворения.

– Что это тебя сегодня как прорвало? – удивился дед Артем. Внук ответил веселой улыбкой:

– Я теперь всегда по столько съедать буду.

Последнее старика не особенно обрадовало, он уловил только одно, что на внука не наготовишься, и поэтому сразу же предложил:

– Раз так, то вари сам. Нужна тебе выварка – готовь выварку, а мне нынче не под силу.

Старик пошутил относительно объема, но попал, как говорится, «в точку». Эрику и в самом деле пришлось готовить каждый день по выварке. Его аппетит чрезмерно возрос. Чтобы нарастить необходимую массу, требовался соответствующий материал, поэтому он ел за четверых, и при постоянных упражнениях с гирями на глазах набирал мощь. У него расширились плечи, бицепсы выросли втрое, мускулатура на ногах тоже соответственно увеличилась в объеме. Таким же образом поправилась и коза.

Уже через две недели дед заметил внуку:

– Что-то вы с Элеонорой раздобрели. Не пойму, с чего это?

– Тренируемся, дед. Я каждый день штангу выжимаю, она – воз. Идем на рекорд. Спорт – великая сила.

– Сила-то сила, но Элеонора перестала давать молоко.

– Была молочная порода, будет мясная. Представляешь – мяса, как от трех коз, – утешил внук.

Старику перспективы понравились.

– Это ничего, пойдет тогда.

Спустя месяц от хилого парня ничего не осталось. Он превратился в богатыря, мускулы его налились и увеличились в объеме, приобретя одновременно с массой и силу.

Если же говорить о козе, то она напоминала хорошо откормленного полугодовалого бычка. Правда, многие сельчане утверждали, что это телка, в сомнение вводила только борода, но каких казусов не бывает в природе. Некоторые в связи с этим уверяли, что случается, и коровы бывают с бородой, а не только с рогами.

В ближайшее же воскресенье Эрик вызвал на соревнование силача Каношвили из соседнего селения, именно он установил последний местный рекорд в двести десять килограмм. Тот согласился принять вызов.

Ровно в одиннадцать утра спортивная площадка была, как положено, огорожена канатом, в центре лежала штанга. Вокруг расположились жители двух селений, представляющих, болельщиков с обеих сторон.

Силач Каношвили взял вес первым – двести десять килограмм, подтвердив прежний рекорд. Эрик надбавил один килограмм и легко поднял штангу. Каношвили добавил два килограмма и с огромной натугой побил свой предыдущий рекорд. Но сильный противник прибавляет силы и нам. Эрик держался с достоинством, Штрабер, наблюдавший за поединком, усмехался; казалось, ему заранее был известен итог соревнований. Зрители шумели, спорили.

Новый претендент на победу взял двести четырнадцать килограмм, Каношвили поднял двести пятнадцать, и при этом штанга так тряслась в его руках, что на нее было страшно смотреть. Пот градом катился и по лицу, и по телу выступавшего. Чувствовалось, что больше он из себя ничего не выжмет. И тогда молодой человек надбавил под удивленными взглядами болельщиков четыре диска и взял вес в двести шестьдесят килограмм.

Зрители ахнули, потом взревели от восторга.

– Ура новому чемпиону!

Эрик победоносно поднял обе руки, раскланялся и после этого сообщил:

– Это, товарищи, не все. Моя коза Элеонора установит на глазах у вас мировой рекорд среди коз, она повезет телегу с сеном, вес которого составляет три тонны.

Зрители загалдели недоверчиво.

Эрик вывел из сарая козу, подвел к телеге, нагруженной сеном, и стал впрягать.

Пока он подготавливал «спортсменку» к взятию рекорда, зрители спорили – коза это или телка.

– Борода приклеена, – убеждал один, – а хвост оторван.

– Брось ты, – сопротивлялся другой, – это новая порода коз – коза ездовая.

– Это не коза и не телка, – заверял третий, – а буйвол.

– Буйвол? Разуй глаза, – орал четвертый, – хвост-то у него козлиный.

Неизвестно – до каких пределов раскалился бы спор, но зычный голос Эрика заставил всех умолкнуть.

– Товарищи, сейчас коза на ваших глазах протащит этот воз вон до того дерева.

– А она не лопнет? – бросил из толпы кто-то с насмешкой.

– Увидите, – он потянул козу за поводок, и она легко сдвинула с места гору сена, протащив воз без малейшего напряжения до намеченной вехи. Таким образом, за один день было установлено два мировых рекорда, к сожалению, не зафиксированных прессой.

Эрик возвращался домой счастливый. Одной рукой он вел на поводке Элеонору, в другой держал кубок, отвоеванный у Каношвили.

– Никогда не думал, что буду чемпионом, – говорил он шагавшему рядом Штраберу. – Поистине – вы чародей.

– Не чародей, а служитель науки. А наука, молодой человек, и не на такие чудеса способна.

Дома внук торжествующе преподнес деду Артему приз и с восторгом рассказал, как они с козой Элеонорой устанавливали рекорды.

Пока молодой человек упивался собственной победой, Штрабер, завоевав в его глазах полнейший авторитет, включил телевизор. Передача сразу же привлекла его внимание. Говорили о пещере Гонг, выступал некий Костров:

– … Конечно, о ней ходит множество дурных слухов, но не следует принимать их всерьез, местные жители боятся переступать ее порог, но хочу рассеять их страх: лично мне месяц тому назад довелось побывать под ее сводами и, как видите, я остался жив.

Глава 2

Прошла неделя. Все это время Штрабер бродил по горам в сопровождении Эрика, который после проделанного с ним чуда проникся к науке глубоким уважением, а к гостю так привязался, что их везде и всюду видели только вместе. В наступившее воскресенье Штрабер снова включил передачу «Клуб путешественников». Выступал обычный ведущий – Осипов. Лицо его выглядело унылым.

– … К сожалению, пещера Гонг вновь подтвердила свою дурную славу, – проговорил он с горечью. – Участвовавший в предыдущей передаче Костров три дня тому назад скончался по непонятным причинам.

По лицу Штрабера, до этого спокойному, как по сухим веткам, пробежал лихорадочный огонь живой заинтересованности. Странное чувство овладело им – он ощутил, что его, как магнитом, влечет к опасному месту. После последнего сообщения, между его сознанием и пещерой установилась невидимая, но неразрывная связь. Он должен был разгадать ее тайну, чего бы это ему не стоило. Жажда поиска овладела неуёмной душой ученого; стоило ему узнать о загадке природы, как он уже ни о чем другом не мог думать, мозг концентрировал мысленную энергию исключительно на этом факте.

В этот же вечер он послал запрос в студию телевиденья с просьбой дать ответ, делалось ли вскрытие и установлена ли причина смерти. Ответ пришел спустя две недели:

«Костров Ю.Н. скончался скоропостижно. Вскрытие ничего не показало. Все органы в норме».

Штрабер недовольно отбросил письмо.

– Знают же, что смерть связана с необычным явлением природы и не исследовали микроструктуру ткани, – зло проговорил он и обратился к новоиспеченному чемпиону, читавшему у него в комнате учебник по биологии. – Послушай, Эрик, не пожертвуете ли вы мне одну собаку? У вас две.

Молодой человек задумался.

– Не знаю, как дед. Он к ним привык.

– Очень нужно. Для науки.

– Хорошо, попробую уговорить.

На рассвете, захватив с собой Рекса и положив в сумку кусок сырого мяса, Штрабер и Эрик, который заделался фактическим помощником ученого, отправились к пещере Гонг. Они остановились в тридцати метрах от провала, и Эрик, вытянув руки по направлению ее зияющей пасти, проговорил:

– Вот она – исчадие ада. Ближе подходить не рекомендую. Говорят, даже из тех, кто проходит мимо, не каждый выживает.

Штрабер достал кусок мяса, дал понюхать собаке и, размахнувшись, бросил в чрево пещеры. Рекс помчался за ним. Ученый засек по часам время: собака расправилась с пищей за четыре минуты и, облизываясь с явным удовольствием, вышла из-под темных сводов на свет. Весело помахивая хвостом, она подбежала к людям, готовая следовать дальше.

С этого дня Штрабер непрерывно наблюдал за псом. Ночью брал его к себе в комнату, спал чутко, от каждого шороха просыпался. Свет горел в помещении до утра, чтобы в любую минуту было видно, что происходит с животным. Рекс умер через два дня перед рассветом. Штрабер проснулся от тишины, которая показалась ему подозрительной: он не слышал дыхания собаки.

– Рекс, – окликнул он.

Собака не шелохнулась. Ученый подошел к ней, потрогал. Пес был мертв. Не дожидаясь утра, он сделал вскрытие и начал исследовать кровь и ткани различных органов под микроскопом, привезенным в одном из ящиков.

Кровь дала нормальные характеристики, то есть радиация в пещере отсутствовала. В первом варианте он предполагал, что близко к поверхности подходят урановые руды, которые, излучая смертоносные лучи, делают пещеру неприступной. Но эта гипотеза не подтвердилась. Анализ же тканей показал, что в клетках находятся примеси какого-то отравляющего вещества, особенно большая концентрация его наблюдалась в легких.

– Что ж, от этого предохраниться проще, – сказал он вслух сам себе.

Когда причина, вызывающая смерть, была установлена, ученый, взвалив один из привезенных ящиков на козу, вместе с Эриком вновь отправился к пещере.

Недалеко от входа он извлек из ящика скафандр, облачился в него и, обвязавшись веревкой за пояс, предупредил попутчика:

– Каждые десять минут будешь дергать за веревку. Если не почувствуешь ответного сигнала или сигнал будет несвоевременным, вытаскивай меня.

– Вы думаете, в пещере есть водоем? – Эрик указал глазами на скафандр.

– Думаю, в пещере есть яды. Скафандр изолирует мою кожу и легкие от опасной атмосферы.

– Откуда же она там? – изумился молодой человек.

– Попробую узнать.

Ничего интересного на первый взгляд под таинственными сводами Штрабер не заметил. Пещера оказалась неглубокой. Он обратил только внимание, что никаких камней, обломков горных пород на полу нет и вокруг так чисто, как будто кто-то ее вымел. Присмотревшись к стенам, он понял, что они скорее искусственны, чем естественны, это заставляло предполагать, что изнутри своды обмазаны каким-то раствором, вроде бетонного. Он наклонился, попробовал отковырять или отбить осколок, и в этот момент что-то огромное и тяжелое навалилось на него, сдавило со всех сторон и стало душить. Ученый успел только дернуть веревку, как руки и грудь сжало с такой силой, что он задохнулся от боли и потерял сознание.

Эрик, получив несвоевременный сигнал из пещеры, отреагировал молниеносно и, не раздумывая долго, с такой силой дернул за конец верёвки, что тотчас же из темной пасти провала вылетел и покатился на него огромный буро-серый шар. Впрочем, вскоре по бокам этой массы он заметил ноги и голову в скафандре и шлеме. Шар остановился, и Эрик увидел зрелище, заставившее его действовать незамедлительно. Тело ученого обвил огромный удав, и если бы не своевременное вмешательство, он задушил бы свою жертву насмерть. Силач бросился к живому шару и, ухватив удава за голову и гладкую кожу, с такой силой рванул кольца, что разорвал змею пополам. Мертвое тело упало на траву, продолжая некоторое время биться в конвульсиях.

Освободив голову пострадавшего от шлема, он пошлепал его по щекам. Ученый пришел в себя и открыл глаза:

– Кто это? – спросил он, имея в виду того, кто напал на него.

– Обычный удав, – пренебрежительно махнул рукой спаситель. – Треснул, как гнилая веревка.

– Очевидно, он прятался где-то вверху, в нише, потому что я его сразу не заметил. Удивительно, что он приспособился к такой среде.

– Ядовитое к ядовитому не пристает, – пошутил молодой человек.

Штрабер приподнялся, осмотрел скафандр.

– Кажется, не повредил. Можно продолжить работу.

– Давайте я пойду, – предложил Эрик. – Если на меня кто нападет – у меня же вон какая силища.

– Глаз ученого видит зорче любого другого глаза. Мне необходимо самому исследовать эту аномалию. У меня к тебе просьба – сбегай в селение, принеси лом.

Эрик не стал расспрашивать, зачем и для чего, а помчался назад к деду.

Спустя час, получив лом, ученый вернулся в пещеру. Сигнализацией между ним и помощником продолжала служить веревка.

Ударив несколько раз по боковой стене, Штрабер убедился, что она настолько прочна, что на ней можно оставить только царапины. От противоположной стены тоже не удалось отбить ни кусочка. Тогда он перешел к торцевой и несколько раз со злостью ударил по гладкой поверхности, потеряв надежду на получение материала для исследования.

Лом неожиданно провалился в пустоту. Он попробовал расширить отверстие. Когда диаметр стал достаточным, чтобы в него пролезть, ученый прощупал темноту карманным фонариком. Луч света выхватил из мрака небольшое помещение, гладкие серые стены которого подтверждали, что оно по своему происхождению искусственное. Посреди на каменном постаменте стоял крошечный саркофаг, длина его не превышала метра.

Видение озадачило ученого, оказалось – он с таким упорством рвался в чью-то усыпальницу. Проникнув сквозь образовавшееся отверстие внутрь могилы, он попробовал отодвинуть крышку саркофага. Но, хотя она по размерам и выглядела малой, вес её был довольно значительным, и она не сдвинулась ни на сантиметр. Тогда Штрабер поддел её ломом, крышка со скрежетом поехала в сторону, и перед глазами ученого предстала мумия крошечного ребенка, скорей всего не достигшего возраста одного года. Он был спеленат светлой, хорошо сохранившейся тканью. По типу саркофага и рельефу на постаменте Штрабер определил, что захоронению около двух тысяч лет, по крайней мере – не меньше. Но тело ребенка поражало своей естественностью, казалось, он умер дня три назад, не более, и смерть не успела изуродовать его черты. Очевидно, в далеком прошлом жили искуснейшие знатоки бальзамирования, сумевшие с таким поразительным мастерством обработать органические ткани, что они не только не почернели, но и не усохли, как это случилось с большинством известных мумий.

Штрабер отрезал ножом пластину ткани вместе с кусочком мышечных волокон и, положив в двойную шкатулку, напоминавшую микробарокамеру, вернулся к своему спутнику, обрадовав его, что скоро тайна пещеры Гонг будет раскрыта, и он изложит миру в научной статье причины гибели людей.

Помня, что скафандр в ядовитой среде пропитался снаружи ядами, в целях предосторожности с помощью Эрика он уложил защитную одежду в ящик и зарыл под одним из деревьев на пути к пещере. Микробарокамеру тоже не стал заносить в дом, а оставил в сарае, куда временно решил перенести лабораторию. Для исследования ему понадобилось немного: стол и освещение, которые помог организовать Эрик. Для работы потребовалось достать только второй скафандр, но по первому требованию ученого его привезли на вертолете спустя несколько часов. Штрабер облачился в скафандр и, строго наказав никому не входить, заперся в сарае.

Через три часа после начала исследования на стол к ученому упала мертвая летучая мышь, из чего он заключил, что воздух в сарае приобрел угрожающую для жизни концентрацию. Хорошо, что сарай находился далеко от жилья и был каменным, как большинство построек в горной местности. Камень в данном случае послужил хорошим изолятором.

Путем серии опытов он установил, что труп забальзамирован настолько сильным ядом, что воздух в пещере и ее стены сами превратились в источник смерти. Состав смеси определить, за древностью лет было невозможно, но что поразило ученого больше всего, так это то, что клетки органической ткани сохранили свою жизнеспособность. Ребенок, очевидно, был забальзамирован сразу же после смерти, когда процессы распада еще не охватили весь организм. Мозг погибает в первую очередь, клетки кожи – в последнюю, поэтому они получились как бы законсервированы. Состав смеси, изготовленной для бальзамирования оказался таковым, что сразу же предотвратил доступ бактериям гниения, остановив реакции распада, и много позднее превратившись в сильнейшее отравляющее вещество. Пораженный открытием, ученый срочно засобирался к себе в город.

В то время, пока Штрабер занимался исследовательской работой, Эрик, чисто по молодому любопытству, решил вслед за ученым проникнуть в пещеру и собственными глазами увидеть то, что там скрывается. Так как он присутствовал при захоронении ящика со скафандром, то ему не стоило труда отыскать его, выкопать и облачиться в защитную форму. Скафандр был сделан из эластичной ткани, поэтому пришелся ему в обтяжку.

Проникнув в пещеру, он высветил карманным фонариком отверстие в торцовой стене и сразу же устремился к нему. Слегка расширив дыру до своих габаритов, он тоже пролез внутрь и обнаружил саркофаг. Естественно, любопытства его хватило, чтобы снять крышку и увидеть ребенка. Несколько минут молодой человек созерцал маленькую мумию с лицом спокойным и по-детски беззащитным, думая, что этот младенец прожил удивительно короткую жизнь, но зато смерть его растянулась на века, храня крошечное тело и не давая ему рассыпаться в прах.

Выйдя из пещеры, Эрик уложил скафандр в тот же ящик, но, закапывая, не удержался от шутки и вложил внутрь бумагу с надписью:

«Прошу не находить раньше, чем через тысячу лет».

Домой он возвращался несколько разочарованный, размышляя:

«Подумаешь – тайна. Обычная древняя могила. И из-за нее столько болтовни и шума. Действительно, пока не известно, кажется невесть что, а докопаешься до истины, а истина – проста и прозаична».

Однако, несмотря на разочарование, он по серьезному задумался о силе науки, которая упорно разгадывает шаг за шагом все загадки, поставленные природой и предками перед современностью. Поэтому когда Штрабер объявил, что уезжает, Эрик попросил:

– Возьмите меня с собой. Хочу служить науке. Пристройте куда-нибудь у себя в лаборатории, можно лаборантом.

– Хорошо, парень, будешь учиться. Я из тебя сделаю ученого.

Оставив деду Артему щенка вместо погибшего Рекса и молочную козу Светланку, которая дополнила мясную породу в лице Элеоноры, они отбыли на родину Штрабера в один из крупных городов юга России.

Сразу же после приезда Иван Васильевич с головой окунулся в исследовательскую работу. У него дома была своя лаборатория, кабинет и это позволяло ему трудиться все свободное время.

Эрик поселился у него на правах ученика и помощника. Штрабер помог ему устроиться в вечерний институт, решив подготовить себе серьезную замену. Масса тела молодого человека значительно уменьшилась, он почти вернулся к первоначальным размерам. Оставаться богатырем показалось невыгодным с материальной точки зрения: он обладал чрезмерным аппетитом, и на пищу требовалось много средств, которых он пока не зарабатывал, и много времени, излишков которого в городе он не имел. Время уходило на работу и учебу. Действие препарата, влияющего на рост мышечной ткани, через два месяца закончилось, весь он выделился из организма, так что Эрик поддерживал спортивную форму только за счет постоянных тренировок с гантелями.

Штрабер охотно показывал ему простейшие опыты, учил, как обращаться с микроскопом, как подготавливать материал для исследования и был откровенен со своим учеником во всем, кроме одного: он никогда не пускал его в комнату с металлической дверью, которая находилась рядом с его спальней и которую он как бы стерег даже во время сна. Но поначалу молодого человека она совершенно не интересовала, мало ли какие кладовые могут находиться в доме, да и вообще – что интересного можно найти у ученого, страстно влюбленного в науку, кроме каких-нибудь изобретенных им препаратов да кучи химических веществ, запасенных для опытов. Штрабер чаще всего пропадал в тайной комнате по вечерам, когда Эрик уходил на занятия в вечерний институт. Но шло время, и ученик стал замечать за своим учителем странные вещи.

Однажды они сидели над микроскопом и Штрабер, с торжеством указывая на стеклышко, расположенное под объективом, сказал:

– Я подобрал реактив, нейтрализующий яд пещеры Гонг. Стоит взбрызнуть пульверизатором с этим реактивом её стены и воздух – и она будет открыта для ученых и туристов. Смотри.

Эрик приложился к окуляру.

Иван Васильевич с осторожностью капнул на стекло зеленоватую ядовитую жидкость и тут же нанес другую – желтоватую. Молодой человек увидел, как желтоватая плазма устремилась к зеленой и стала её активно пожирать. Через минуту на стекле осталась только желтая.

Штрабер довольно улыбался, потом взглянул на ручные часы, чего-то испугался и, ни слова не говоря, бросился к выходу на улицу. Спустя полчаса он вернулся с сумкой, полной бутылок молока, но уже веселый и жизнерадостный. Эрик не придал этому особого значения: учитель перешел на молочную пищу, вполне нормально для его возраста. Он бы и дальше ничего не заподозрил, но однажды, проходя мимо железной двери, услышал звуки, удивительно напоминавшие плач ребенка. Он попытался приложить ухо к обшивке и послушать, но из-за стены забубнил голос Штрабера, как будто он с кем-то разговаривал.

– Может, показалось? Кто-то смеялся, а я решил, что плакал, – засомневался Эрик.

За дверью раздались шаги, и ему пришлось спрятаться в коридоре под вешалку, зарывшись среди висевших пальто. Мимо прошел Штрабер. Спустя минуту он вернулся с бутылкой молока, и за металлической обшивкой опять послышался его мягкий уговаривающий голос.

«Со мной он так нежно не разговаривает, – подумал Эрик. – Гости у него, или может, завел щенка? Нет, что-то здесь не то».

С этого дня он стал следить за учителем, но ничего интересного для себя не заметил. Молоко Штрабер приносил и ставил в холодильник, а в обед демонстративно выпивал по бутылке, так что Эрик решил, что его разыгравшаяся фантазия нелепо скооперировала реальные факты. Он пробовал вслушиваться в звуки за дверью, но там надолго все стихло, и он успокоился.

Однако спустя недели две Штрабера вызвали на заседание ученого совета, а у Эрика начались летние каникулы, и вечер он провел дома.

На улице было тепло, в распахнутое окно врывался легкий ветерок. И вдруг за окном раздался протяжный детский вопль. От неожиданности молодой человек вздрогнул, прислушался: за окном снова послышался тоненький обидчивый вскрик. Он бросился к окну и, перегнувшись через подоконник, всмотрелся в темноту.

Увиденное разочаровало его. Под окном сидели два кота и по очереди подавали голос. Распевшись, они завели такие рулады и каждую выводили с такой истошностью, что, не выдержав, он запустил в них старой тапочкой. Коты разбежались, и наступила тишина.

«За учебой совсем забыл, как кричат домашние животные, – укоризненно отметил Эрик. – И в прошлый раз, очевидно, я слышал голос кота. Да и зачем ему от меня что-то скрывать? – Он взглянул на часы, стрелки показывали двадцать два часа. – Однако, что-то Иван Васильевич задерживается. Не пойти ли пораньше спать?» – задал он резонный вопрос и, посчитав его уместным, направился к себе в комнату.

Но, выйдя в коридор, опять явственно услышал в ночной тишине тоненький плач, и конечно, он доносился не из-за окна, а из-за металлической двери.

«Неужели коты? – мелькнуло у него в голове. – Походит – это те самые, которых я разогнал. Возможно, Иван Васильевич сделал им отдельный ход на улицу, и теперь они вернулись в комнату и продолжили свое пение? А зачем они ему? – спросил он себя и сам же ответил. – Для опытов», – но внутри в противовес всем убеждениям и трезвым рассуждениям так и точил червячок любопытства, упорно нашептывающий совсем другое. «Какое там коты! Штрабера нет, самый подходящий момент заглянуть за железную дверь. В конце-концов, что же там? Ты же собираешься посвятить себя науке, а наука не терпит загадок».

Он подошел к двери.

Тоненький голосок заливался взахлеб, так что ему даже сделалось не по себе.

«Кто-то там мучается. Я обязан ему помочь», – сделал он вывод и постарался напрячь память: куда ученый положил ключ.

Обычно он всегда клал его во внутренний карман домашнего халата и носил при себе, а когда уходил из дома, перекладывал в пиджак. Сегодня, когда его вызвали на заседание, он торопился и, как показалось ученику, забыл проделать последнюю операцию.

Эрик бросился к халату, висевшему в кабинете на крючке, и точно, обнаружил ключ во внутреннем кармане. В душе у него что-то вспыхнуло и, забыв обо всем на свете, он устремился к таинственной двери. Замок щелкнул, полотно легко распахнулось… В меленькой уютной комнатке царил полумрак, в углу горел зеленый матовый светильник, а под ним стояла обычная детская кроватка, и в ней плакал обычный младенец. Все до наивности выглядело прозаичным. Только у противоположной стены стояло несколько барокамер, заглянуть в которые не позволило ему даже любопытство, потому что он твердо усвоил от своего учителя простую истину: нарушение влажностно-температурного режима и давления способно уничтожить за доли секунды десятилетний труд.

Рядом с кроваткой стоял стол, и на нем лежала соска-пустышка и бутылка из-под молока.

Эрик подошел поближе и взглянул на ребенка. Лицо показалось ему удивительно знакомым, казалось, он видел его уже где-то.

Младенец плакал, и чтобы утешить дитя, он сунул в крошечный рот пустышку; ребенок выплюнул её и заорал с прежней силой. Молодой человек попробовал покачать кроватку, но это не успокоило малыша. Тогда он сунул руку под него – простыня была мокрой.

На стуле висели сухие пеленки. Эрик взял одну из них и попытался переложить младенца. Ребенок оказался мальчиком. Он лежал на белой пеленке, размахивал ручонками и ножонками и орал. Эрик смотрел на голенькое розовое тельце и упорно мысленно искал – на кого же тот похож. Чтобы ребенок успокоился, пришлось взять его на руки. Мальчик упорно продолжал выражать криком недовольство.

– Что ты такой горластый? – обратился Эрик к нему, не зная, что еще предпринять, чтобы успокоить его. – Нельзя ли потише? Ты меня совершенно оглушил. Послушай, а может, ты голоден? – осенило его.

Он положил малыша в кровать и помчался за молоком. На этот раз желание младенца было угадано, и он крепко ухватился за соску.

Поглядывая, как исчезает белая жидкость в крошечном рту, Эрик завел с малышом односторонний разговор:

– Откуда ты, друг, взялся? Неужели какая-нибудь красотка подбросила? А мне всегда казалось, что твой папа так далек от женщин. За все время пребывания здесь, я не видел у него ни одной – и вот на тебе. Это довольно странно. Или пока я по вечерам учился, он встречался с кем-нибудь? Но зачем это скрывать от меня? Я бы его вполне понял. Как-никак «мальчику» за сорок. Не пойму только, на кого ты похож – на маму или на папу?

Ребенок высосал молоко и уснул.

Глядя на спокойное сонное личико, он вдруг похолодел: нет, малыш не походил ни на папу, ни на маму, черты его с удивительной точностью повторяли другие черты, увиденные им в полумраке под мрачными сводами пещеры.

– Черт побери, так это же младенец из пещеры Гонг! – хлопнул он себя по лбу. – Ожившая мумия. Он вытащил его из гроба и притащил сюда.

С улицы донесся шум машины. У дома остановилось такси.

Эрик поспешил оставить комнату, замкнул железную дверь, положил ключ на прежнее место и укрылся у себя в спальне.