Текст книги "Теория и история: интерпретация социально-экономической эволюции"

Как будет отмечено ниже, любая философия истории должна продемонстрировать механизм, посредством которого высшая сила побуждает индивидов идти именно по тому пути, которые непременно приведут человечество к поставленным целям. В системе Маркса для ответа на этот вопрос предназначена доктрина классовой борьбы.

Неустранимая слабость этой доктрины заключается в том, что она имеет дело с классами, а не с индивидами. Требуется показать, каким образом индивиды побуждаются к таким действиям, чтобы человечество в конце концов достигло пункта, который намечен для него производительными силами. Маркс отвечает, что поведение индивидов определяется осознанием интересов своего класса. Все равно необходимо объяснить, почему индивиды отдают предпочтение интересам своего класса перед своими собственными интересами. Пока мы воздержимся от вопроса, а как индивид узнает, в чем состоят подлинные интересы его класса. Но даже Маркс не может не признать, что между интересами индивида и интересами класса, к которому он принадлежит, существует конфликт[49]49
   Так, мы читаем в «Манифесте Коммунистической партии»: «Эта организация пролетариев в класс, и тем самым – в политическую партию, ежеминутно вновь разрушается конкуренцией между самими рабочими». (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 4. С. 433.)


[Закрыть]. Он проводит различие между классово сознательными пролетариями, т. е. теми, кто ставит интересы своего класса выше своих личных интересов, и теми, кто таковыми не являются. Он считает, что одна из целей социалистической партии – пробудить классовое сознание в той части пролетариата, которая не является стихийно классово сознательной.

Маркс запутывает проблему, смешивая понятия касты и класса. Там, где существуют сословные и кастовые различия, все члены каждой касты, кроме самой привилегированной, имеют один общий интерес, а именно – уничтожить правовые ограничения своей собственной касты. Всех рабов, например, объединяла кровная заинтересованность в отмене рабства. Но таких конфликтов не существует в обществе, где все граждане равны перед законом. Против выделения различных классов среди членов такого общества нельзя выдвинуть никакого логического возражения. Любая классификация логически допустима, как бы произвольно ни был выбран признак классификации. Но абсурдно классифицировать членов капиталистического общества в соответствии с их положением в схеме разделения общественного труда, а затем отождествлять эти классы с кастами сословного общества.

В сословном обществе индивид наследует кастовую принадлежность от своих родителей, на протяжении всей своей жизни он остается в своей касте, и его дети рождаются ее членами. Только в исключительных случаях удача может поднять человека в более высокую касту. Для подавляющего большинства каста неизменно определяет их положение в жизни. Классы, выделяемые Марксом в человеческом обществе, имеют другую природу. Их состав колеблется. Принадлежность к классу не является наследственной. Она присваивается как бы ежедневно повторяющимся плебисцитом всех людей. Публика своими расходами и покупками определяет тех, кто должен владеть и управлять заводами, кто должен играть роли в театральных постановках, кто должен работать на фабриках и шахтах. Богатые люди становятся бедными, а бедные богатыми. Как наследники, так и те, кто сами приобрели богатство, должны сохранять свои позиции, защищая свои активы от конкуренции уже признанных фирм и честолюбивых новичков. В свободной рыночной экономике не существует никаких привилегий, никакой защиты капиталовложений, никаких барьеров, препятствующих кому-либо стремится к любому призу. Доступ в любой марксистский класс свободен для каждого. Члены любого класса конкурируют друг с другом, они не объединены общим классовым интересом и не противостоят членам других классов, вступая в союз либо с целью защиты общих привилегий, которые те, кого они задевают желают видеть отмененными, либо пытаясь уничтожить институциональные ограничения, которые желают сохранить те, кто извлекает из них выгоду.

Либералы – приверженцы laissez faire утверждают: если старые законы, учреждавшие сословные привилегии и поражения в правах отменены, и не введена практика, имеющая такой же характер – например, пошлины, субсидии, дискриминационное налогообложение, потакание негосударственным учреждениям, таким как церкви, профсоюзы и т. д. в применении принуждения и угроз – то существует равенство всех граждан перед законом. Никакие законодательные препятствия не стесняют их стремлений и амбиций. Каждый свободен состязаться за любое социальное положение или функцию, занять которые позволяют его личные способности.

Коммунисты отрицают, что именно так действует капиталистическая система, организованная на основе либеральной системы равенства перед законом. В их глазах частная собственность на средства производства предоставляет их владельцам – буржуазии или капиталистам, по терминологии Маркса – привилегию, фактически не отличающуюся от когда-то пожалованных феодальным лордам. «Буржуазная революция» не уничтожила привилегии и дискриминацию масс; она, говорят марксисты, просто вытеснила старый правящий и эксплуататорский класс аристократов новым правящим и эксплуататорским классом – буржуазией. Эксплуатируемый класс, пролетариат, не получил от этих реформ никакой выгоды. У него просто сменились хозяева, но сам он остался угнетаемым и эксплуатируемым. Нужна новая и окончательная революция, которая, путем уничтожения частной собственности на средства производства, установит бесклассовое общество.

Социалистическая, или коммунистическая доктрина абсолютно не учитывает существенную разницу между условиями сословного или кастового общества и условиями капиталистического общества. Феодальная собственность возникала либо в результате завоевания, либо в результате дара со стороны завоевателя. Она прекращалась либо вследствие аннулирования дара, либо вследствие завоевания со стороны более сильного завоевателя. Это была собственность «божией милостью», потому что в конечном итоге исходила от военной победы, которую смирение и тщеславие государей приписывало вмешательству Бога. Владельцы феодальной собственности не зависели от рынка, они не служили потребителям; в пределах своих прав собственности они были реальными властителями. Однако положение капиталистов и предпринимателей в рыночной экономике совсем иное. Они приобретают и умножают свою собственность посредством услуг, предоставляемых ими потребителям, и удержать ее они могут, только продолжая ежедневно предоставлять услуги максимально высокого качества. Эту разницу нельзя ликвидировать, метафорически называя успешного производителя спагетти «королем спагетти».

Маркс никогда не ставил перед собой безнадежной задачи опровергнуть описание экономистами действия рыночной экономики. Вместо этого он стремился показать, что в будущем капитализм приведет к весьма неудовлетворительному состоянию. Он взялся продемонстрировать, что действие капитализма должно неизбежно привести к концентрации богатства в руках все уменьшающегося количества капиталистов, с одной стороны, и к прогрессирующему обнищанию подавляющего большинства, с другой стороны. Выполнение этой задачи он начал с железного закона заработной платы, в соответствии с которым средняя заработная плата представляет собой то количество средств к существованию, которое необходимо для того, чтобы обеспечить рабочим уровень простого выживания и дать возможность вырастить потомство[50]50
   Разумеется, Марксу не нравился немецкий термин «das eherne Lohngesetz», потому что он был изобретен его соперником Фердинандом Лассалем.


[Закрыть]. Этот так называемый закон уже давно скомпрометирован, и даже самые фанатичные марксисты от него отказались. Но даже если в порядке дискуссии назвать этот закон верным, очевидно, что он ни в коем случае не служит основой для доказательства того, что развитие капитализма ведет к прогрессивному обнищанию наемных работников. Если ставки заработной платы при капитализме всегда столь низки, что по физиологическим причинам они не могут упасть еще ниже, не ликвидировав целый класс наемных работников, то невозможно обосновать тезис «Манифеста Коммунистической партии» о том, что с развитием промышленности рабочие «все более опускаются» [16]. Подобно всем остальным аргументам Маркса, его доказательство противоречиво и само себя опровергает. Маркс хвастался тем, что открыл имманентные законы капиталистической эволюции. Самым важным из этих законов он считал закон прогрессивного обнищания масс наемных работников. Именно действие этого закона вызовет окончательный крах капитализма и возникновение социализма[51]51
   Маркс К. Капитал. Т.I // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 772.


[Закрыть]. Когда будет показано, что он ложен, будет разрушен фундамент как экономической системы Маркса, так и его теории эволюции капитализма.

В связи с этим мы должны установить тот факт, что в капиталистических странах уровень жизни наемных рабочих беспрецедентно и невообразимо улучшился с момента публикации «Манифеста Коммунистической партии» и первого тома «Капитала». Маркс во всех отношениях неверно понимал функционирование капиталистической системы.

Неизбежным следствием голословно утверждаемого прогрессивного обнищания наемных рабочих является концентрация всего богатства в руках класса капиталистических эксплуататоров, количество которых постоянно уменьшается. Рассматривая эту проблему Маркс не учитывал, что появление крупных предприятий не обязательно подразумевает концентрацию богатства в немногих руках. Предприятия большого бизнеса почти все без исключения являются корпорациями именно потому, что они слишком велики, чтобы отдельные индивиды владели ими целиком. Рост предприятий оставил далеко позади рост индивидуальных состояний. Активы корпораций не тождественны богатству их акционеров. Значительная часть этих активов – эквивалент выпущенных привилегированных акций и облигаций и привлеченных кредитов – фактически принадлежит, хоть и не в смысле юридической концепции собственности, другим людям – владельцам облигаций и привилегированных акций и кредиторам. Там, где этими ценными бумагами владеют сберегательные банки и страховые компании, а кредиты выданы такими банками и компаниями, фактическими владельцами являются люди, которые владеют их обязательствами. Аналогично, простые акции корпорации, как правило, также не концентрируются в руках одного человека. Как правило, чем больше корпорация, тем шире распределены акции.

По своей сути, капитализм представляет собой массовое производство для нужд широких масс. Но Марксом всегда владела вводящая в заблуждение концепция, что рабочие трудятся исключительно ради выгоды высшего класса праздных паразитов. Он не понимал, что рабочие сами потребляют намного бо́льшую часть всех производимых потребительских товаров. Миллионеры потребляют ничтожную часть того, что называется национальным продуктом. Все отрасли большого бизнеса прямо или косвенно обеспечивают потребности простого человека. Отрасли, производящие предметы роскоши, всегда состоят из малых и средних предприятий. Появление большого бизнеса само по себе является доказательством того, что именно массы, а не денежные мешки являются главными потребителями. Те, кто изучают феномен большого бизнеса под рубрикой «концентрация экономической власти», не понимают, что экономическая власть принадлежит покупающей публике, от покровительства которой зависит процветание фабрик. В ипостаси покупателя наемный работник является потребителем, который «всегда прав». Однако Маркс заявляет, что буржуазия «неспособна обеспечить существование своего раба в рамках его рабства».

Маркс выводит превосходство социализма из того, что движущие силы исторической эволюции, материальные производительные силы, непременно приведут к социализму. Поскольку им владел гегельянский сорт оптимизма, то он не считал нужным дальше доказывать достоинства социализма. Для него было очевидно, что социализм, будучи более поздним этапом истории, чем капитализм, также является и лучшей стадией[52]52
   Об ошибке, содержащейся в этом рассуждении см. ниже. С. 129 и далее.


[Закрыть]. Сущее богохульство сомневаться в его достоинствах.

Осталось показать механизм, посредством которого природа вызывает переход от капитализма к социализму. Инструмент природы – классовая борьба. Поскольку с развитием капитализма положение рабочих все более ухудшается, их страдания, угнетение, рабство и деградация увеличиваются, это приводит к мятежу, и устанавливает социализм.

Вся логическая цепочка этого рассуждения рушится в результате установления факта, что капитализм не усиливает пауперизацию наемных рабочих, а наоборот, повышает их уровень жизни. Почему массы должны неизбежно подталкиваться к восстанию, если они получают больше и имеют лучшие по качеству пищу, жилье и одежду, автомобили и холодильники, радиоприемники и телевизоры, нейлон и другие синтетические продукты? Даже если бы, в порядке дискуссии, мы признали, что рабочие доводятся до бунта, то почему их революционное восстание должно быть нацелено именно на установление социализма? Единственный мотив, который может побудить их требовать социализм, это убеждение, что им самим при социализме будет лучше, чем при капитализме. Но марксизм, стремившийся избежать изучения экономических проблем социалистического сообщества, ничем не доказал превосходство социализма над капитализмом, кроме рассуждения в круге: социализм неизбежно наступит на следующем этапе исторической эволюции. Будучи более поздней стадией, чем капитализм, он необходимо выше и лучше, чем капитализм. Почему он обязательно наступит? Потому что рабочие, при капитализме обреченные на прогрессирующее обнищание, восстанут и установят социализм. Но какие иные мотивы могут побудить их стремиться к установлению социализма, кроме убеждения, что социализм лучше, чем капитализм. А превосходство социализма выводится Марксом из того факта, что приход социализма неизбежен. Круг замкнулся.

В контексте марксистской доктрины превосходство социализма доказывается тем, что пролетариат стремится к социализму. То, что думают философы – утописты – не считается. Имеют значение только идеи пролетариата, класса, которому история доверила задачу формирования будущего.

Но дело в том, что концепция социализма возникла не в «пролетарском разуме». Ни один пролетарий или сын пролетария не внес ни одной существенной идеи в социалистическую идеологию. Интеллектуальными отцами социализма были члены интеллигенции, отпрыски «буржуазии». Сам Маркс был сыном состоятельного адвоката. Он посещал немецкую Gimnasium, школу, которую все социалисты разоблачали как часть буржуазной системы образования, и его семья содержала его на протяжении всех лет его учебы; он не работал, когда учился в университете. Он женился на дочери немецкого аристократа, его шурин был министром внутренних дел Пруссии и в этом качестве – прусской полиции. В его доме служила горничная, Хелена Демух, никогда не бывавшая замужем, которая следовала за семейством Маркса при всех переездах – идеальная модель эксплуатируемой прислуги, фрустрация и подавленная сексуальная жизнь которой неоднократно описаны в немецком «социальном» романе. Фридрих Энгельс был сыном состоятельного фабриканта и сам был фабрикантом; он отказался жениться на своей любовнице Мэри, потому что она была необразованной и «низкого» происхождения[53]53
   После смерти Мэри, Энгельс в качестве любовницы взял ее сестру. Он женился на ней, когда она была на смертном одре «чтобы доставить ей последнее удовольствие». Gustav M. Frederick Engels. – The Hauge, Martinus Nijhoff, 1934. V. 2 P. 329.


[Закрыть]; он любил развлечения британского мелкопоместного дворянства, такие, как верховая охота с собаками.

Рабочие никогда не горели энтузиазмом по поводу социализма. Они поддерживали профсоюзное движение, стремление которого к высоким зарплатам Маркс презирал как бесполезное[54]54
   Маркс К. Заработная плата, цена и прибыль // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 16. С. 153–154. См. ниже. С. 102.


[Закрыть]. Рабочие требовали всех тех мер государственного вмешательства в экономику, которые Маркс определял как мелкобуржуазные. Они противодействовали технологическому совершенствованию, в прошлом они разрушали машины, сейчас посредством профсоюзного давления принуждают к раздуванию штатов. Синдикализм – присвоение предприятий рабочими, которые на них заняты – вот программа, которая стихийно рождается в среде рабочих [17]. А социализм был привнесен в массы интеллектуалами буржуазного происхождения. За обедами в роскошных домах Лондона и загородных поместьях позднего викторианского «общества» леди и джентльмены в модных вечерних туалетах придумывали программы обращения английского пролетариата в социалистическую веру.

Из предположительно непримиримого конфликта классовых интересов Маркс выводит свою доктрину идеологизированности мышления. В классовом обществе человек неспособен постигнуть теории, которые являются в значительной степени истинным описанием реальной действительности. Поскольку его классовая принадлежность, его общественное бытие определяет его мысли, то продукты его интеллектуальных усилий оказываются идеологически окрашенными и искаженными. Они суть не истина, а идеологии. Идеология в марксистском смысле этого термина представляет собой ложную доктрину, которая, однако, именно за счет своей ложности, служит интересам класса, из которого происходит ее автор.

Мы можем не обсуждать здесь некоторые аспекты этой идеологической доктрины. Нет нужды заново опровергать доктрину полилогизма, согласно которой логическая структура разума у членов разных классов различна[55]55
   Мизес Л. Человеческая деятельность. С. 71–88.


[Закрыть]. Более того, мы можем даже признать, что главная забота мыслителя – содействовать исключительно интересам своего класса, даже если они входят в противоречие с его интересами как индивида. Наконец, мы можем даже воздержаться от того, чтобы ставить под сомнение догму, что незаинтересованного поиска истины и знания не существует, и что все человеческие изыскания направляются практической целью – обеспечить успешные действия умственными инструментами. Доктрина идеологии останется несостоятельной, даже если будут отклонены все неопровержимые возражения, которые можно выдвинуть с точки зрения этих трех аспектов.

Можно как угодно оценивать адекватность прагматического определения истины, но очевидно, что по крайней мере одной из характерных признаков истинной теории является то, что действия, основывающиеся на ней, успешно добиваются ожидаемых результатов. В этом смысле истина работает, тогда как ложь не работает. Как раз в том случае, если мы допустим, вместе с марксистами, что целью теоретизирования всегда являются успешные действия, то неизбежно возникает вопрос, почему и каким образом идеологическая (т. е. в марксистском смысле ложная) теория должна быть более полезна для класса, чем правильная теория? Нет никаких сомнений, что изучение механики было мотивировано, по крайней мере, в определенной степени, практическими соображениями. Люди хотели использовать теоремы механики, чтобы решить разнообразные инженерные проблемы. Именно стремление получить практические результаты побудило их искать правильную, а не просто идеологическую (ложную) науку механики. С какой стороны ни взглянуть на эту проблему, ложная теория никак не может служить человеку или классу или человечеству в целом лучше, чем правильная теория. Как Маркс пришел к этой доктрине?

Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны вспомнить мотивы, подтолкнувшие Маркса к созданию всех его литературных произведений. Он был движим одной страстью – борьбой за социализм. Но он полностью отдавал себе отчет в своей неспособности хоть как-то разумно возразить против разрушительной критики экономистами социалистических планов. Он был убежден, что система экономической доктрины, разработанная экономистами классической школы, была неуязвимой и оставался в неведении о серьезных сомнениях, которые уже вызывали в некоторых умах важнейшие теоремы этой доктрины. Подобно своему современнику Джону Стюарту Миллю он верил, что «в законах ценности нет ничего, что осталось бы выяснить современному или любому будущему автору; теория этого предмета является завершенной»[56]56
   Милль Дж. С. Основы политической экономии. Т. 3. М.: Прогресс, 1980. С. 172.


[Закрыть]. Когда в 1871 г. работы Карла Менгера и Уильяма Стенли Джевонса провозгласили новую эпоху в экономических исследованиях, карьера Маркса как экономиста уже подходила к концу. Первый том «Капитала» был опубликован в 1867 г.; рукопись следующих томов была почти готова. Нет никаких указаний на то, что он осознал значение новой теории. Экономические учения Маркса по существу представляют собой искаженное перефразирование теорий Адама Смита, и прежде всего Рикардо. У Смита и Рикардо не было возможности опровергнуть социалистические доктрины, так как они были выдвинуты только после их смерти. Поэтому Маркс оставил их в покое. Но он излил все свое негодование на их последователей, попытавшихся критически проанализировать социалистические программы. Он высмеивал их, называя «вульгарными экономистами» и «сико-фантами буржуазии» [18]. И поскольку ему необходимо было их опорочить, он изобрел свою схему идеологии.

«Вульгарные экономисты» по причине своего буржуазного происхождения органически неспособны открыть истину. Все продукты их рассуждений могут быть только идеологическими, т. е., в соответствии с использованием термина «идеология» Марксом, искажением истории, обслуживающим интересы буржуазии. Нет нужды опровергать логику их аргументации с помощью дискурсивного рассуждения и критического анализа. Достаточно вскрыть их буржуазное происхождение и тем самым «необходимо» идеологический характер их доктрин. Они неправы, потому что являются буржуа. Ни один пролетарий не должен придавать значения их умозрениям.

Чтобы скрыть, что эта схема была изобретена специально для того, чтобы дискредитировать экономистов, ее необходимо было возвести в ранг всеобщего эпистемологического закона, действительного для всех отраслей знания. Так доктрина идеологии стала ядром марксистской эпистемологии. Маркс и все его последователи сконцентрировали свои усилия на обосновании этого паллиатива и подборе иллюстраций его действия. Не было такой нелепости, от которой они пытались бы уклониться. Они интерпретировали все философские системы, физические и биологические теории, всю литературу, музыку и живопись с «идеологической» точки зрения. Но, разумеется, они недостаточно последовательны, чтобы приписывать своим доктринам всего лишь идеологических характер. Подразумевается, что марксистские догматы не являются идеологией [19]. Они суть предвидение [20] знания о будущем бесклассовом обществе, которое, освобожденное от пут классовых конфликтов, будет в состоянии постичь чистое знание, не искаженное идеологическими недостатками.

Таким образом, мы можем понять тимологические мотивы, которые привели Маркса к его теории идеологии. Однако это не ответ на вопрос, почему идеологическое искажение истины более выгодно интересам класса, чем правильная доктрина. Маркс никогда не рискнул объяснить это, возможно, отдавая себе отчет в том, что любая попытка сделать это затянет его в трясину неразрешимых противоречий и нелепостей.

Нет нужды подчеркивать смехотворность утверждения, что идеологические физические, химические или терапевтические теории более выгодны для любого класса или индивида, чем правильные. Можно оставить без внимания заявления марксистов по поводу идеологического характера теорий, разработанных представителями буржуазии Менделем, Герцем, Планком, Гейзенбергом и Эйнштейном. Достаточно подвергнуть исследованию якобы идеологический характер буржуазной экономической науки.

В глазах Маркса, буржуазное происхождение подвигло классических экономистов на разработку системы, из которой логически следовало оправдание несправедливых притязаний капиталистических эксплуататоров. (Здесь он противоречит себе, так как на основе этой системы сделал противоположные выводы.) Теоремы классической школы, из которых, якобы, можно вывести оправдание капитализма, Маркс атакует наиболее яростно: что редкость материальных факторов производства, от которых зависит благосостояние человека, является неизбежным, естественным условием человеческого существования; что никакая система экономической организации общества не способна создать государства изобилия, где каждому можно дать по потребностям; что повторение периодов экономических спадов внутренне не присуще действию свободной рыночной экономики, а наоборот – неизбежный результат государственного вмешательства в экономику с ложной целью – понизить ставку процента и вызвать экономический бум при помощи инфляции и кредитной экспансии. Однако мы должны задать вопрос, какую пользу, с марксистской точки зрения, подобное оправдание капитализма может принести капиталистам? Сами они не нуждались ни в каком оправдании системы, которая – согласно Марксу – причиняла ущерб рабочим и была выгодна им самим. Им не нужно было успокаивать свою совесть, так как, опять же согласно Марксу, любой класс безжалостен в преследовании собственных интересов.

Точно также, с точки зрения марксистской доктрины, недопустимо предполагать, что польза, которую идеологическая теория, происходящая из «ложного самосознания» и потому искажающая истинное положение дел, приносила эксплуататорскому классу, заключалась в том, чтобы обмануть эксплуатируемый класс, сделать его податливым и заставить подчиняться, и тем самым сохранить или по меньшей мере продлить несправедливую систему эксплуатации. Ибо согласно Марксу, срок жизни определенной системы производственных отношений не зависит от каких-либо духовных факторов. Он определяется исключительно состоянием материальных производительных сил. Если изменяются производительные силы, то производственные отношения (т. е. отношения собственности) и вся идеологическая надстройка также должны измениться. Никакие человеческие усилия не могут ускорить эту трансформацию. Ибо, как говорил Маркс, «ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созревают материальные условия их существования в недрах самого старого общества»[57]57
   Маркс К. К критике политической экономии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.13. С.7. (см. выше. С. 82 и далее).


[Закрыть].

Это ни в коем случае не просто случайное замечание Маркса. Это один из главных пунктов его доктрины. Именно на основе этой теоремы он требует называть его доктрину научным социализмом, в отличие от утопического социализма его предшественников. На его взгляд, отличительной чертой утопического социализма была вера, что осуществление социализма зависит от духовных и интеллектуальных факторов. Вы должны убедить людей, что социализм лучше, чем капитализм, и затем они заменят капитализм социализмом. В глазах Маркса эта утопическая вера была абсурдной. Наступление социализма никоим образом не зависит от мыслей и желаний людей; оно является результатом развития производительных сил. Когда придет время и капитализм достигнет своей зрелости, наступит социализм. Он не может появиться ни раньше, ни позже. Буржуазия может изобретать любые самые тщательно разработанные идеологии – все тщетно; она не может отсрочить день крушения капитализма.

Возможно, некоторые, желая спасти марксистскую концепцию «идеологии», будут рассуждать следующим образом: капиталисты стыдятся своей роли в обществе. Они чувствуют вину за то, что являются «баронами-разбойниками, ростовщиками и эксплуататорами» и присваивают прибыль. Они нуждаются в классовой идеологии, чтобы вновь обрести уверенность в себе. Но почему они должны краснеть? С точки зрения марксистской доктрины в их поведении нет ничего, чего стоило бы стыдиться. Согласно марксизму капитализм является необходимым этапом в исторической эволюции человечества. Он представляет собой необходимое звено в последовательности событий, которые в конце концов приведут к блаженству социализма. Капиталисты, будучи капиталистами, суть просто орудие истории. Они исполняют то, что согласно предначертанному плану эволюции человечества должно быть сделано. Они подчиняются вечным законам, независимым от человеческой воли. Они не могут не делать того, что делают. Они не нуждаются ни в какой идеологии, ни в каком ложном самосознании, которые говорили бы им, что они правы. В свете марксистской доктрины они правы. Если бы Маркс был последователен, то он призывал бы рабочих: не вините капиталистов; «эксплуатируя» вас они делают вам лучше; они прокладывают дорогу социализму.

Как ни крути, невозможно найти никакой причины, почему идеологическое искажение истины должно быть более полезным для буржуазии, чем правильная теория.