Текст книги "Мой чужой дом"

Мимо, подняв фонтан брызг из-под колес, проехало такси. До чего заманчиво сиял значок «Свободно»! К несчастью, по тарифу поездка до дома обошлась бы в половину зарплаты. Тут и думать не стоило.

По дороге Эль вспоминала мать: как она, не одиноко ли ей в опустевших комнатах съемной квартиры? Эль собиралась позвонить завтра – узнать, не навестит ли та ее на выходных. Можно было бы устроить пикник в Бьют-парке, а если мать приедет на автомобиле – отправиться на прогулку по пляжам полуострова Гауэр.

Рядом неожиданно притормозила машина, шурша дворниками по лобовому стеклу. В черной луже отразился яркий свет фар. «Очередное такси», – решила Эль. Однако это оказалось не такси, а неизвестный темный автомобиль.

Боковое стекло с электрическим подъемником, жужжа, поползло вниз.

Эль стало не по себе. Знакомых автовладельцев у нее в Кардиффе не водилось. И на улице не было ни души.

– Эль?

Тембр голоса она узнала мгновенно – сколько раз слышала его на лекциях.

Эль поправила спадавший на глаза капюшон. Из открытого окна машины выглядывал Люк Линден.

– Все-таки угадал. – Он улыбнулся. – Подбросить?

Она замешкалась. По лбу и щекам стекали дождевые капли, впереди расстилалась ночь, а улыбающийся Люк Линден приглашал ее в сухой теплый салон автомобиля.

Вроде бы ничего не значащий вопрос. Простой ответ: «да» или «нет». Спустя несколько месяцев, по возвращении в Бристоль, пытаясь выкинуть Люка Линдена из головы, Эль не раз вспоминала этот миг… Как бы сложилась ее жизнь, если бы она предпочла пройтись пешком, а не сказала с улыбкой: «Да, было бы здорово»?

Обойдя автомобиль сзади, Эль запрыгнула на переднее сиденье.

От дыма ментоловых сигарет в салоне щипало глаза. По радио крутили «Перл Джем». Линден убавил звук. Из воздуховодов обогревателя шло приятное тепло. Эль защелкнула ремень безопасности и со вздохом откинулась на подголовник.

– Напряженная смена?

Она удивленно на него взглянула.

– Вы ведь работаете в клубе? – сказал он, указывая на перекинутую через шею ленту.

– Да, по восемь часов, – ответила Эль. – В гардеробе. А потом пешком иду домой. Под дождем.

– Хорошо, что я вас заметил.

Она не стала интересоваться, что он делал в три часа ночи около клуба и почему притормозил возле нее.

Линден тронулся с места, на его руке, сжимающей рычаг переключения передач, в свете уличного фонаря золотисто сверкнуло обручальное кольцо.

До сих пор они виделись с Люком Линденом только в аудитории, библиотеке или университетских коридорах – словом, в официальной обстановке, напоминающей об их социальных ролях: он преподаватель, она студентка.

Сейчас же, когда она, мокрая от дождя, сидела в его машине, а за окном синела глубокая ночь, все было иначе.

Он взглянул на нее лишь однажды. Не спросил об учебе, как дается второй семестр, нравится ли курс лекций… Он молчал, она молчала – так и ехали в тишине всю дорогу. Однако это безмолвие таило что-то будоражащее и многообещающее.

– Значит, – произнес Линден, останавливаясь у студенческого общежития, – ты живешь здесь.

Глава 10
Эль

Когда обдумываете отрицательного персонажа, вспомните старую истину: «Ищи среди близких». Задача автора – сыграть на том, насколько действительно хорошо знал его ваш протагонист.

Писательница Эль Филдинг

Я иду через гостиную с вином и деревянной чашей, полной блестящих, посыпанных перцем чили оливок, предлагая угощение гостям. На моем диване, развернувшись друг к другу коленями, хохочут две женщины. Еще одна, в элегантной юбке с поясом, ставит бокал с вином на книжный шкаф и продолжает оживленно болтать с художницей-абстракционисткой. По этажу разносятся музыка и перекрывающий ее гул голосов, разбавленный смехом.

Я наблюдаю за происходящим будто из-под воды, так что все воспринимается немного искаженно. Не ожидала, что книжный клуб соберется у меня. Толпа посторонних – и вдруг в моем доме…

– Послушай, – торопливо сказала Фиона, позвонив накануне, – у нас полетело отопление. Теперь хоть пингвинов разводи! Вдобавок у Дрейка в садике разбушевался желудочный грипп, боюсь, не притащил ли он эту заразу в дом. Не могу же я разом уморить весь книжный клуб. Даже если грипп не сведет их в могилу, то обморожение они точно заработают за вечер в нашем холодильнике. Надо собраться у тебя. – Мои протесты она сразу пресекла: – От тебя ничего не требуется! Даже пальцем шевелить не надо. У меня все готово: вино, сыр и шоколадные батончики, от которых женщины так пищат. Тебе просто нужно открыть дверь и проводить людей в гостиную, к прекрасным диванам без сюрпризов в виде кубиков лего. Ну, соглашайся!

Сестре вообще не нравится принимать гостей. Прошлым летом, когда приезжали родители Билла, она заказала им номер в гостинице неподалеку. «Я оберегаю наше личное пространство. Что в этом плохого?» – заявила Фиона на попытки Билла возразить.

Не удивлюсь, если на самом деле с отоплением все в порядке.

У очага разговаривают Мейв и Лора.

– Кому-нибудь подлить? – приближаясь к ним, спрашиваю я.

– Я за рулем, – говорит Мейв.

– Даже не пытайтесь сбить с пути истинного жену полицейского! – смеется Лора, протягивая бокал.

Лоре, наверное, чуть за двадцать. Неужели на вечер у нее нет занятий поинтереснее? Я наполняю бокал и распахиваю окно, впуская в комнату свежий морской воздух.

– Дом на вершине скалы… Вам повезло! – восклицает Мейв. – Представляю, какой потрясающий вид открывается отсюда днем.

– Впервые живу на побережье. Я просто влюбилась в это место, – признаюсь я.

– Дом изумительный! – подхватывает Лора. – Конечно, я видела снимки в «Фейсбуке», но в жизни он еще прекраснее.

К нам присоединяется четвертая собеседница, хозяйка кофейни, Ана – блондинка с дерзким ежиком волос на голове и фарфоровой кожей. Когда она стукается своим бокалом о мой, на ее запястьях мелодично звенят серебряные браслеты-обручи.

– За нового члена нашего клуба! – провозглашает Ана и, подмигивая Лоре и Мейв, добавляет: – А вы отлично подбираете кадры.

– Так приятно наконец принимать гостей! – с чувством говорю я.

Мне безумно нравится многолюдье, шум, разговоры, смех, разносящийся по дому… Когда я переехала в Корнуолл, оказалось, что друзей завести непросто. У меня нет ни коллег, ни молодого человека, который ввел бы в круг своих приятелей, ни ребенка, чтобы подружиться с мамочками. Может, позаимствовать у Фионы Дрейка и заглянуть с ним на детскую игровую площадку? Тем более сестра наотрез отказывается туда ходить, опасаясь за свое душевное равновесие.

У меня вырывается легкий смешок. Боже, неужели я пьяна? Вполне возможно – я ведь еще до прихода книжного клуба выпила пару бокалов для храбрости.

Ана опускает руку в карман широких шаровар цвета индиго, раздувающихся вокруг ее изящной фигурки.

– Стоит нас впустить, потом не выгонишь, – с улыбкой произносит она, а затем обращается к Мейв: – Кстати, кажется, мы не виделись еще после твоего ретрита. Как все прошло?

– Чудесно! Целая неделя без готовки, уборки и поездок с ребенком по кружкам.

– А что за ретрит? – спрашиваю я.

– У Аны есть подруга – управляющая оздоровительным центром в девонском заповеднике. Каждый год в последнюю неделю октября она проводит ретриты. Для меня это прекрасная возможность сбежать в лес, якобы для занятий йогой и медитаций. Там и правда отдыхаешь от реальности.

– Всем нам не помешало бы отдохнуть… – вторит Лора.

Я выражаю согласие с ее словами, хотя меня настораживает их печальный, меланхоличный тон. Интересно, в чем дело?

Дальше беседа течет без моего участия. Я наблюдаю, как изгибает в улыбке губы Ана, как, искоса посматривая, слушает собеседников Мейв. В памяти отпечатывается каждая мелочь, а в голове проносится мысль: «Когда-нибудь я об этом напишу».

Раздается звонок в дверь, я выскальзываю в прихожую.

– Опаздываешь!

Сбрасывая на ходу пальто, переступает порог Фиона.

– Прости, прости. Не волнуйся, я на месте, – произносит она, выставляя большой пакет с теплым белым вином и несколькими пачками чипсов. В глаза бросается ее ярко-красная помада. – Все в порядке?

– В полном. Проходи, а я пока налью тебе выпить.

На кухне я открываю вино, которое принесла Фиона, и наливаю его в бокал на длинной ножке, затем высыпаю в миску раскрошившиеся перченые чипсы, закинув парочку себе в рот. Меня слегка шатает, и, как ни странно, это довольно приятно.

Достаю телефон, фотографирую вино, миску с чипсами и размещаю с сообщением в «Фейсбуке»:

Вино идет хорошо, до обсуждения книги пока не дошли. #книжныйклуб #винныйклуб

Убираю телефон и, покачиваясь, иду в гостиную. По пути я почему-то озираюсь по сторонам, словно вижу собственный дом впервые. Иногда меня обескураживает его масштабность. Размеры внушительны до головокружения, красота ошеломляет и подавляет… Правда, чересчур.

Я его не заслуживаю.

В прихожей меня охватывает чувство, что за мной наблюдают. Я останавливаюсь. По лестнице, скользя рукой по перелам, спускается Мейв. Ее волосы подобраны наверх и обмотаны головным платком, подчеркивающим мелкие черты ее лица.

– Туалет внизу был занят, – поясняет она.

Я улыбаюсь.

– Да, конечно.

– Спасибо, что приютили нас в последнюю минуту. Знаете, мы бы не отказались проводить собрания книжного клуба здесь каждый месяц.

Я, смеясь, следую за Мейв в гостиную, в дверях мы сталкиваемся с Лорой.

– Я на минутку, только пописать! Без меня не начинайте!

Фиона заняла место у камина, ее расправленные плечи кажутся напряженными, подбородок поднят вверх.

– Спасибо. – Она берет вино и, наклонившись к уху, шепчет: – Надеюсь, ты налила мне то дерьмо, которое я купила?

– Его, его, – усмехаюсь я.

– Соседи вызвали полицию, – продолжает рассказ Ана. – Маникюрше пришлось прервать отпуск и немедленно лететь домой. Когда она открыла дверь, то просто зарыдала! Никто даже не пытался навести порядок. В мойке валялись битые бокалы, ковер усеивали втоптанные окурки, обеденный стол был исцарапан каблуками-шпильками, потому что на нем танцевали. А что творилось в спальне, даже описывать не хочется…

– Утаиваешь подробности? Это на тебя не похоже, – криво улыбнувшись, замечает Фиона.

Ана ухмыляется.

– То и дело слышишь всякие ужасы о постояльцах с сайта аренды жилья! – вступает в разговор женщина в юбке с поясом.

Это Кэтрин, заместитель директора местной школы. Легко вообразить, как она ходит, прямая точно палка, по школьному двору, наводя порядок и дисциплину одним своим видом.

– Я читала статью о женщине-арендодателе, – продолжает Кэтрин. – Когда она вернулась домой, то обнаружила, что в ее гостиной устроили порностудию.

– Да уж, зато не соскучишься! – усмехается Ана.

– Не пугайте Эль! – просит Фиона. – Она только-только начинает приходить в себя после сдачи дома в аренду.

– Этого дома?! – ахает Ана. – Поверить не могу! И как оно?

– Дом оставили в безупречном состоянии, – отвечаю я.

– Мне даже подумать страшно, что у меня могут жить чужие люди, – говорит Кэтрин. – А вы смелая!

– Это был эксперимент. Сдала всего на две недели.

– Расскажи о пресс-папье, – напоминает Фиона.

Я бросаю на нее сердитый взгляд: не хватало еще преподносить мои страхи как что-то забавное! Увы, поздно – внимание присутствующих сосредоточено на мне.

– На самом деле ничего особенного, – небрежно говорю я. – Просто у меня на столе стоит красивое пресс-папье, а по возвращении домой я обнаружила на нем скол. Вот и все. Наверное, подобное всегда случается, когда сдаешь жилье в аренду.

– Но ведь проблема не в сколе, насколько я понимаю? – замечает сестра. – Дело в том, что пресс-папье стояло у Эль на столе в кабинете, а кабинет она перед отъездом закрыла на ключ.

– Неужели постояльцы вскрыли замок? – ужасается Ана.

– Даже не знаю. Возможно, пресс-папье разбилось раньше. Когда мы говорили с Фионой, я просто строила предположения, фантазия разгулялась. А воображение, как ты заметила… – Я киваю в сторону сестры. – …мой рабочий инструмент.

Все хохочут.

– До сих пор в голове не укладывается, – говорит Ана, обращаясь к Фионе. – Мы собираемся клубом уже столько времени, а ты ни разу не упомянула, что твоя сестра – писательница!

Вот так сюрприз!

– Я и сама не знала, – отвечает Фиона. – Она творила в обстановке строжайшей секретности. Правда, Эль?

– Когда создаешь первый роман, то не очень-то верится, что его опубликуют. Поэтому кричать направо и налево: «Эй, люди, я пишу книгу!» – хотелось меньше всего.

– Ну я-то не «люди».

Сестра явно расположена меня задирать. Думаю, они с Биллом накануне поскандалили, и колкости вылетают у нее по инерции.

– А правда, – спрашивает Мейв, – что лучше писать о том, с чем знакома не понаслышке?

Повисает пауза. Мне требуется время, чтобы обдумать ответ.

– Если у тебя есть подходящий опыт, то история выходит более правдоподобной, живой и эмоциональной. Но вряд ли авторам стоит ограничиваться своим опытом.

– Я читала потрясающую статью, – говорит Кэтрин, – о методе Станиславского, о том, как актеры входят в роль. Вы смотрели «Крах»?

Я отрицательно мотаю головой.

– Обязательно посмотрите! Жуткая история о серийном убийце. Так вот актер… кажется, Джейми Дорнан… решил попробовать, каково это – преследовать человека, и однажды вечером вышел вслед за женщиной из вагона метро. Конечно, он держался на расстоянии, она не догадывалась, что за ней следят. Так они прошли несколько улиц, а он анализировал ощущения преследователя.

– Ой как гадко! – содрогаясь, восклицает Лора.

Не могу не согласиться, хотя мне понятен его поступок – он пережил эмоциональный опыт, который пригодится при исполнении роли.

– Вы всегда мечтали стать писательницей? – интересуется Ана.

– Нет. Долгое время я вообще не знала, чего хочу.

– Ну что ты! – протестует Фиона. – У тебя всегда была склонность к сочинительству. Взять хотя бы твои дневники.

– Мои дневники?

– Помнишь, одно время ты вела дневник?

– Я подозревала, что его потихоньку читает мама, – объясняю я гостям, – и чтобы ее в этом уличить, начала добавлять выдуманные истории.

– Эль сочиняла прелестные рассказы о старшекласснике, который якобы был от нее без ума, – рассказывает женщинам Фиона. – Ты еще зашифровала его имя – видимо, чтобы никто даже смутно не догадался, о ком речь.

В памяти всплывают отрывки записей… К щекам приливает кровь. Все начиналось как безобидные девчачьи выдумки: то описания комплиментов, которые он шептал мне на ушко, то рассказ о случайной встрече в коридоре, где он украдкой коснулся моей руки. Постепенно записи превратились в целый роман с тайными поцелуями и объяснениями в любви.

Ловушка сработала. Однажды в обед мать позвала меня на кухню. На столе стояли две чашки чая и тарелка с куском глазированного лимонного пирога, от одного вида которого у меня всегда текли слюнки. «Мне тут птичка на хвосте принесла…» – начала мать. Услышав эту фразу, я чуть не прыснула от смеха, однако решила пока молчать. Мать делилась своими тревогами, ее беспокоил интерес старшеклассника, серьезен ли он или так…

А я выжидала подходящий момент, чтобы завопить: «Попалась! Ты читаешь мой дневник!» Правда, вскоре до меня дошло, что от моего объяснения, почему история выдумка и зачем я это подстроила, мне же будет хуже. В любом случае, рассказ вышел симпатичный. Мне понравилось переживать описанные эмоции. Поэтому я ответила: «Конечно, мама, я понимаю». Она как будто удивилась, но потом расслабилась. Мы обнялись и съели пополам второй кусок лимонного пирога.

В течение следующих дней я начала сочинять историю охлаждения наших чувств с Р. Подробно описала прощальные слезы, объятия и длинное письмо, которое он подбросил мне в шкафчик в раздевалке. Мать кидала на меня все менее настороженные взгляды, явно внимательно следя за каждой записью.

Теперь я обращаюсь к Фионе:

– Ты раньше не говорила, что читала мой дневник.

– На правах старшей сестры, – подмигивая, отвечает она. – Мне все равно нравились твои рассказики. Кто бы мог подумать, что однажды ты начнешь зарабатывать этим на жизнь?

На моих губах играет улыбка, хотя в душе я чувствую себя униженной: не только потому что Фиона читала мой дневник, а потому что меня выставили лгуньей.

– По-моему, бесчисленные отсылки к Платону и Гомеру немного утомляют, – говорит Лора, когда мы наконец начинаем обсуждать книгу.

Тема сегодняшнего вечера: «Тайная история» Донны Тартт.

– А мне это в книге больше всего понравилось, – возражает Ана.

– Ничего другого от тебя и не ждала, – заявляет Мейв. – У тебя ведь степень не то по древнегреческой литературе, не то по теологии?

– По философии, – поправляет Ана. – Работа в кофейне – так, прикрытие. В душе я философ. – Она усмехается.

Кажется, мне нравится Ана. Надеюсь, мы подружимся.

– А вы изучали английскую литературу? – обернувшись ко мне, спрашивает Лора.

Тут главное – правильно сформулировать ответ.

– Я начинала изучать английскую литературу в Кардиффском университете, но любви не случилось, и после первого курса я ушла, – говорю я как можно беззаботнее, с улыбкой в голосе.

По моему опыту, стоит лишь замяться, показать неуверенность, так люди сразу прицепятся, кинутся выспрашивать, расследовать…

Я отхожу к окну и, открывая створку пошире, задеваю край шторы. Краем глаза замечаю в ткани какое-то движение, трепет – и вдруг чувствую на щеке легкое скольжение крыла.

Естественная реакция не заставляет себя ждать: с визгом, размахивая руками, я пячусь назад. Ни воцарившееся в комнате молчание, ни ошарашенные взгляды гостей, перепуганных моей лихорадочной жестикуляцией, – ничто меня сейчас не волнует, кроме застилающего глаза животного страха.

Я вжимаюсь в стену.

С другого конца гостиной раздается мягкий, успокаивающий голос Фионы:

– Эль, все в порядке. С тобой все в порядке. Я ее выпущу. – Сестра направляется к окну. – Завели себе бабочкофобию, мотылька боятся, – беспечным тоном говорит она женщинам, пытаясь сгладить впечатление от выходки.

В ушах стучит кровь. Мысленно я повторяю себе, что опасности нет, бояться нечего. Я часто дышу и часто моргаю, а тело застыло, словно каменное.

Взгляд прикован к Фионе. Она ловит мотылька в ладони, как в клетку, выпускает его на волю, быстро захлопывает створки и поворачивает ручку вниз.

Несколько секунд мотылек бьется в стекло, а затем исчезает в ночи.

Какое-то время я смотрю на черноту за окном и, наконец, медленно выдыхаю.

Все взгляды устремлены на меня.

Что за унижение! Заливаясь краской, дрожащим голосом я извиняюсь перед гостями.

– Бабочкофобия… – произносит Лора. – Надо же! Никогда о такой не слышала.

– Моттефобия, – поправляет Ана и ласково обращается ко мне: – Это у вас давно?

– Да, – отвечаю я, не глядя Ане в лицо.

– Ну нет, в детстве за тобой такого не водилось, – как настоящий педант возражает сестра. – Ты была грозой насекомых, ловила всех, кто помещался в твою коробочку с увеличительным стеклом, – муравьев, пауков, мотыльков, божьих коровок…

– Правда? – мямлю я. – Значит, отклонения появились позже.

Фиона подливает в бокал вино и протягивает мне.

– Выпей.

– Просто не верится, что вы боитесь мотыльков, – говорит Лора без тени недоброжелательства, хотя в интонации неподдельное изумление. – Они же безобидные!

Я заставляю себя изобразить улыбку.

– Я знаю.

Начинается обычная суета перед уходом гостей: последние глотки вина, поиск сумочек, застегивание пальто, слова благодарности, проводы до дверей.

Еще не оправившись от шока после неожиданной встречи с мотыльком, я придерживаюсь рукой за косяк. Дом пустеет на глазах. Ужасно хочется позвать гостей обратно, попросить задержаться подольше, не бросать меня здесь одну…

Последней уходит Лора. Уже шагая через порог, она вдруг останавливается и оборачивается ко мне.

– Ой, чуть не забыла! Я же кое-что принесла! Называйте это как хотите. Хоть подарком на новоселье, хоть приветственным корнуоллским подарком…

Порывшись в сумочке, Лора достает красиво упакованную коробочку.

– Лора… – смущенно начинаю я, но она отмахивается.

– Как только я это увидела, то сразу поняла, что вам понравится.

Я осторожно разворачиваю обертку. Как неловко! Зарплата у Лоры скромная, библиотекарская, – а она тратит ее на подарок!

– Вот! – восклицает она, когда я извлекаю из коробочки кружку. – Просто создана для вас!

На кремовой поверхности надпись черным печатным шрифтом: «Осторожнее, а то станешь героем следующего романа!»

– Спасибо, – с чувством благодарю я.

Ее лицо становится серьезным.

– Не могу не спросить… В чем ваш секрет?

Я растерянно моргаю, обдумывая вопрос.

Глаза Лоры искрятся от выпитого вина.

– Вы что-то от нас скрываете! – заявляет она. – И мне интересно: что именно?

Я мотаю головой.

– У меня…

– Смотрите, вам едва за тридцать, а вас уже особняк и мировая слава. С чего вдруг на вас это свалилось? Кого вы убили?

С улицы доносится мерный рокот волн, на другом конце подъездной дорожки хлопает дверца автомобиля. Губы Лоры неожиданно расплываются в широкой улыбке.

Она шутит, разумеется, шутит!

Я тоже начинаю улыбаться.

– Все мои убийства строго на бумаге.

– Я же ваша поклонница номер один! Все проверить – моя задача! – Лора весело машет рукой, разворачивается и, перейдя дорогу, запрыгивает в машину к Мейв.

Урчит мотор, вспыхивают фары, все возвращаются домой к мужьям и детям. Морозный воздух щиплет щеки. Я стою на пороге до тех пор, пока в конце гравиевой дорожки не исчезает последний автомобиль. Теперь можно закрывать дверь.

По шее внезапно бегут мурашки, меня охватывает неприятное ощущение. Похоже, за мной наблюдают. Я оборачиваюсь.

Сенсорные фонари погасли, подъездная дорожка окутана темнотой. Потягивающий от обрыва ветер сочится мимо меня в открытый проем. Озаренная светом прихожей, я продолжаю стоять на верхней ступеньке.

Никого здесь нет. Просто нервы шалят.

И все-таки край глаза замечает признак жизни – слабое оранжевое сияние, крохотный огонек. Прищурившись, я вглядываюсь в черноту.

Неожиданно вспыхивает соседский фонарь, подсвечивая фасад дома. На пороге с сигаретой в зубах, привалившись к двери, стоит Марк и смотрит прямо на меня. Ни улыбки, ни приветственного взмаха рукой – просто буравит издалека сумрачным взглядом.

Какое-то время мы молча глядим друг на друга. Наконец Марк медленно поднимает правую руку и, будто дуло пистолета, направляет на мою голову два пальца – так сперва кажется.

У меня перехватывает дыхание. Я растерянно моргаю, наваждение исчезает – это ладонь, мне машут открытой ладонью.