Текст книги "Таинственная герцогиня"

Глава 5

Вернувшись домой, Каланта немедленно отправилась в оранжерею. Она даже не потрудилась сменить амазонку на повседневное платье. Ее удивило, с какой легкостью Джаред согласился уйти, но она была ему за это благодарна. Нужно свыкнуться с услышанной новостью.

Деверил, этот монстр, изнасиловал ее дорогую и милую Мэри, ее единственную настоящую подругу за все те ненавистные годы, что Каланта пробыла герцогиней. Каланта опустилась на колени перед горшком с розами. Их бледно-розовое очарование напомнило ей о Мэри, вызвав желание помолиться за милую подругу, которую она потеряла. Если бы только Каланта знала раньше, как велика эта потеря!

Она-то считала, что Мэри просто перешла на другое место или вернулась к своему спасителю-виконту… что та и сделала. Но зло, вынудившее ее бежать, оказалось страшнее, чем могла предположить Каланта. А теперь нужно свыкнуться не только с этой мыслью, но и с тем, что дорогая подруга родила ребенка от ее мужа и умерла. Мэри умерла.

Всегда чем-то занятые руки навеки успокоились, смеющиеся губы навеки замолкли, розовые щеки в гробу бледны и обескровлены. И конечно, похоронена она среди грешников, за пределами церковной земли, потому что ее невинность и непорочность так жестоко отняли.

Горе внезапно обрушилось на Каланту, сокрушая ледяные стены, окружавшие ее сердце, а вместе с ним пришла боль такой силы, что едва не уничтожила Каланту.

Спрятав лицо в ладони, Каланта сотрясалась от беззвучных рыданий. Она оплакивала все, что утратила, а не одну только Мэри. Она скорбела о своей украденной невинности, о так тяжело доставшемся понимании низменных сторон человеческой натуры, о друзьях, с которыми заставила себя порвать. Она горевала из-за собственной трусости и из-за того, что эта трусость повлекла за собой.

Боясь мужа, она оттолкнула от себя Мэри, и девушка не пришла к ней за помощью, когда Клэрборн изнасиловал ее. Она помогла бы Мэри, даже если бы потом пришлось столкнуться с яростью Клэрборна, но девушка этого не знала. Каким образом она стала экономкой Джареда?

Может быть, взяв ее на эту должность, он таким образом снова пришел к ней на помощь. Каланта вечно будет сожалеть о том, что не смогла оказаться рядом со своей дорогой подругой. Она любила Мэри, как сестру. Именно эта любовь шетавила ее плотнее закутаться в свое одиночество в надежде защитить Мэри. Поняв, что все усилия были напрасны, Каланта снова разрыдалась.

Любил ли Джаред Мэри?

Каланта вспомнила привлекательную девушку и ее неукротимый дух и решила, что любил. Иначе почему он взял на себя ответственность по воспитанию Ханны? Ребенка, который должен был родиться у Каланты.

«О Боже, – безмолвно вскричала она, – как могу я быть такой жестокой и низкой, чтобы вообще подумать о подобном?!»

Но она подумала, и эта мысль снова принесла боль. Она, такая слабая, вообще недостойна выносить ребенка. Недостойна любви. Клэрборн говорил ей снова и снова, что не будь она такой простушкой, такой фригидной, такой глупой, имей она хоть какие-нибудь достоинства, он бы приходил к ней в постель.

Он говорил, что Каланта всего лишь безмозглая мраморная статуя, что в ней есть только красота, но нет содержания. Она всего лишь украшение, и ничего более. И это правда, потому что она оказалась настолько непривлекательной для своего мужа, что он предпочел причинить боль Мэри.

Эта мысль вызвала такую волну гнева, что Каланта резко вскочила на ноги. Нет! Нет! Может, она и слабая. Может, она малодушна, но она не вынуждала своего мужа совершить такой чудовищный поступок. У него были любовницы. Уж она-то знает, он достаточно часто похвалялся ими. Он не должен был прибегать к насилию. Монстр он, а не Каланта.

Она допустила падение Мэри из-за собственных страхов. Точно так же ее бесхребетность помешала ей помочь служанке, которую Клэрборн выгнал. Однако Каланта не была жестока в отличие от мужа. Все это вытворял он. Он сумел посеять страх в ее душе так глубоко, что последние шесть лет Каланта не жила, а всего лишь существовала.

Она боялась собственных чувств, и боли, и радости. Она не привязывалась к людям из опасения, что их отнимут у нее, как отняли родителей и немногих друзей. Она боится даже знакомиться с Ханной. Вдруг ребенок унаследовал жестокость своего отца?

Каланта испугалась гнева Джареда, позволив застарелым страхам й переживаниям овладеть собой и заставить молить о милосердии. Ее муж мертв, он умер больше четырех лет назад. Так по какой причине она продолжает жить в тени его жестокости? Каланта тряхнула головой, успокаивая водоворот мыслей. Она не должна бояться. Она сумела выжить в браке с монстром – справится и со встречей с его дочерью.

И Каланта снова опустилась на колени на полу оранжереи. На этот раз она молилась, чтобы ей даровали силу и отвагу – она хочет жить в соответствии с этими новыми мыслями.

Она все еще стояла на коленях, когда вошел Томас и сообщил, что у нее посетитель – нынешний герцог Клэрборн.

Каланта поспешила наверх, чтобы переодеться и привести себя в порядок, недоумевая, зачем явился деверь. Нынешние герцог и герцогиня не часто снисходили до визитов к ней, поскольку она отказалась жить в доме вдовы в Клэрборн-Парке. Они потребовали от Каланты обязательного посещения двух важных ежегодных событий – семейного празднования Рождества и шикарного бала, который Клэрборны устраивали в городе во время сезона.

В обоих случаях Каланта испытывала благодарность за удачное расположение своего коттеджа. Ей не приходилось ночевать ни в Клэрборн-Парке, ни в фамильном особняке в Лондоне. Хотя дорога была довольно долгой, все же она укладывалась за один день.

Когда Клэрборн сказал, что намерен приобрести небольшую собственность в сельской местности для ее родителей, она решила, что речь идет о жилье неподалеку от их загородного имения, но муж нашел коттедж на полпути между ним и Лондоном.

Он сказал, что ее родителям будет проще часто навещать их и в Клэрборн-Парке, и в городе во время сезона. Разумеется, вышло наоборот. Дом располагался одинаково далеко и от загородного имения герцога, и от Лондона, поэтому ее пожилым родителям было тяжело ездить, а Клэрборн дал понять, что ночевки не приветствуются. У него всегда имелись причины и для того, чтобы Каланта не навещала их. Однако теперь расположение этого коттеджа спасало ее в тех случаях, когда она вынуждена была общаться с Клэрборнами.

Все остальное время герцоге герцогиней не вмешивались в жизнь Каланты. Ей казалось, что Генри это не нравится. У нее сложилось впечатление, что он хотел бы чаще видеть ее в Клэрборн-Парке, но жена герцога была женщиной ревнивой. Она не ревновала к многочисленным, хотя и тайным грешкам Генри. Нет, она ревновала к своему положению в обществе и охраняла его с невероятным пылом. Ей не улыбалось, чтобы бывшая хозяйка дома путалась у нее под ногами, но она весьма вежливо дала понять, что ее муж тут совершенно ни при чем. Впрочем, Каланта ее за это не винила.

После венчания она выяснила, что, по общему мнению, Деверил должен был жениться на Эллен и этому помешала только его навязчивая идея связать себя узами браками с Ангелом. Эллен, старшая дочь герцога, была воспитана соответственно своему положению. Брак со вторым сыном оказался для нее ступенькой вниз, ибо она воспитывалась и росла с надеждой стать следующей герцогиней Клэрборн.

Со смертью Деверила справедливость восторжествовала, и не только потому, что его испорченная натура все-таки заставила его заплатить высшую цену за все грехи, но и потому, что женщина, собиравшаяся стать герцогиней, в конце концов смогла реализовать свои тщеславные намерения.

Быстро переодевшись в небесно-голубое платье с небольшими пышными рукавами и неглубоким вырезом, Каланта спустилась вниз, чтобы присоединиться к своему деверю в гостиной. Он встал при ее появлении и изящно поклонился в ответ на реверанс Каланты.

Генри был очень похож на своего привлекательного светловолосого брата, и при виде его Каланту пробрал озноб, но она постаралась подавить это чувство. Несправедливо судить теперешнего герцога по поступкам его предшественника. В конце концов, по его жене никак нельзя сказать, что она страдает от такого же обращения, какому подвергалась Каланта. Сказать по правде, то, как Эллен обращалась со своим мужем, было достойно восхищения, и Каланта не раз гадала, как бы все могло сложиться, окажись на ее месте эта женщина с сильным характером, которого не хватало ей самой.

– Добрый день, ваша светлость. Я вас сегодня не ждала.

– Добрый день, дорогая моя. Надеюсь, мой визит не стал для вас неприятным сюрпризом? – То, как он это произнес, снова заставило Каланту задуматься: что послужило причиной для неожиданного визита?

– Разумеется, нет. Не хотите ли присесть? – Каланта опустилась в то самое кресло, в котором сидела во время вчерашнего чаепития с Джаредом. Герцог устроился на диване напротив.

Каланта не могла не сравнивать безупречного джентльмена, сидевшего сейчас в ее гостиной, с грубоватым и агрессивным Джаредом. Герцогу бы и в голову не пришло взять на себя ответственность за чужого незаконнорожденного ребенка, а тем более он не стал бы целовать Каланту в первый же день знакомства. Болезненно сжавшееся сердце заставило Каланту безжалостно прогнать эти мысли прочь.

Ей нельзя думать о Джареде и его откровениях. Только не сейчас. Чтобы общаться с Клэрборнами, ей нужен весь ее разум. Одному она научилась рядом с мужем очень быстро – молчанию, поэтому, распорядившись насчет чая, Каланта терпеливо ждала, пока герцог сообщит ей о цели своего появления в ее доме.

Генри дождался, пока все необходимое для чаепития не расставят на столе между ними, а слуга не выйдет из комнаты, и лишь потом обратился к интересующей Каланту теме.

– С сожалением вынужден сообщить, что это не обычный светский визит.

– Что-то случилось в Клэрборн-Парке?

– Нет. Я приехал, потому что беспокоюсь о вас.

Каланта сделала маленький глоток чая, собираясь с силами.

– Беспокоитесь обо мне, ваша светлость?

Его светло-серые глаза наполнились подобием заботы.

– Да. Впервые услышав сплетню, я не придал ей значения, но, руководствуясь обязательствами по отношению к вдове своего брата, приехал к вам, чтобы удостовериться, есть ли какие-то основания для скандальных слухов, распространившихся в округе.

Каланта гордо выпрямилась и посмотрела на деверя, приняв вид настоящей герцогини.

– Скандал, Генри?

Она сознательно назвала деверя по имени, чтобы напомнить, что не ниже его по социальному положению. Каланта больше не просто дочь пожилого викария. Она заплатила высокую цену за титул герцогини и не позволит ему запугивать себя завуалированными обвинениями.

– Будьте так любезны, объяснитесь.

Такая уверенная настойчивость удивила герцога, как удивила и саму Каланту, да только она решила, что защищаться больше не будет. Просто не может.

– Мне стало известно из достоверных источников, что вы пригласили джентльмена на танец.

Это прозвучало так, словно Каланта прямо в бальном зале сделала непристойное предложение лакею.

– Я предложила себя в качестве партнерши по танцу, когда произошло очевидное недоразумение и как джентльмен, так и я оказались без пары.

– Этого джентльмена в обществе называют лорд Чудовище, и леди, желающие сохранить свое положение, держатся от него подальше. Он неотесан и груб.

То, как насмешливо произнес Генри слово «джентльмен», оскорбив Джареда, вызвало у Каланты волну неприкрытой ярости. После разговора с Джаредом она решила, что все чувства в ней умерли, но слезы в оранжерее показали ей, что это далеко не так.

И сейчас она испытывала очищающий гнев.

– Он виконт и принят на всех уровнях общества. А если отдельных леди смущают его манеры, они, разумеется, вправе избегать его. Лично у меня его манеры возражений не вызывают.

Сегодня утром он до смерти перепугал ее, но сейчас Каланта понимала, что ее преследуют страхи прошлого и Джаред тут почти ни при чем.

Герцог поднял к глазам монокль и уставился на Каланту. Она понимала, что он пытается заставить ее почувствовать себя жуком на булавке, но ей хотелось расхохотаться. Этот человек выглядел просто нелепо.

– Неприемлемы не только его манеры.

– Что вы хотите этим сказать? – ледяным тоном осведомилась Каланта.

– Ходят слухи… что у него есть дочь, которую он растит в своем доме.

Меньше всего Каланте хотелось обсуждать с братом Деверила Ханну.

– Да.

– Вы знали?

– Да, но я не понимаю, какое отношение это имеет к вам – или ко мне, если уж на то пошло.

Брови Генри встопорщились.

– Я шокирован вашим отношением к этому, моя дорогая. Очевидно, ваша рассудительность вам отказывает. Боюсь, теперь я склонен думать, что и другие дошедшие до меня слухи имеют под собой некоторые основания.

– Какие именно? – Каланта давно научилась не давать Клэрборнам никаких сведений о своей жизни.

– Я слышал, что вы не только танцевали с этим человеком, но вас также несколько раз видели во время беседы с ним.

– С кем я разговариваю – мое личное дело.

– Будучи вдовой моего брата, вы по-прежнему остаетесь членом нашей семьи, так что мои тревоги вполне обоснованы. Возможно, было ошибкой разрешить вам жить в одиночестве в этой лачуге. Вы забыли о высокопоставленном положении вашей семьи по мужу и об ответственности за титул Клэрборнов. Вероятно, следует подумать о вашем переезде во вдовий дом в Клэрборн-Парке.

Угроза весьма действенная. Каланта не выносила Клэрборн-Парка и отвратительных воспоминаний, обитающих в его хваленых стенах.

Однако теперешняя герцогиня не потерпит этого переезда без борьбы. И хотя Генри распоряжается деньгами, оставленными Каланте по завещанию Клэрборна, он не распоряжается ее личностью. Она будет жить без помощи слуг и питаться овощами из своего огорода, но не вернется в Клэрборн-Парк.

– Жаль, что вы называете дом, который ваш брат счел подобающим для моих родителей, простой лачугой, Генри.

Его глаза сузились, но он извинился.

– Иногда мой язык опережает мысли. Брат был более чем щедр, купив эту собственность и подарив ее вашей семье. И мне кажется, что преданность его памяти должна предостеречь вас от осквернения его имени неприемлемым поведением.

Вот уж чего-чего, а преданности своему покойному мужу Каланта не испытывала. И не было никакой чести в том, чтобы носить его имя.

– Я считаю, что осквернить можно только то, что свято, Генри. А семейство Клэрборн, хоть и занимает высокое положение в обществе, никак не может претендовать на святость.

Откуда взялось это неповиновение? Каланта и сама не знала, но почувствовала себя просто превосходно.

– Не нахожу вашу непочтительность ни в малейшей степени забавной, – исключительно напыщенным тоном заявил Генри. – Похоже, моя дорогая, вы не осознаете деликатности своего положения.

«Если он еще раз назовет меня своей дорогой, – подумала Каланта, – я опрокину ему на колени горячий чай». Эта мысль ошеломила молодую женщину, но показалась настолько забавной, что она несколько секунд обдумывала ее и лишь потом ответила:

– Что, собственно говоря, вы пытаетесь мне втолковать, Генри?

– Вы немедленно прекращаете всяческие отношения с виконтом Рейвенсвудом, или ваше месячное содержание значительно уменьшится.

Он не имел никакого права угрожать ей подобным образом. Предполагалось, что брачное соглашение должно защитить Каланту в случае смерти супруга, но деверь занял его место, как попечитель всех ее денежных средств, и ни один суд в стране не примет ее сторону в споре с герцогом.

Каланта не начала возмущаться. Она молча изучала человека, сидевшего напротив. Вероятно, с легкостью можно подчиниться его диктату. Каланта знала теперь, что Джаред не обрадуется ни ее дружбе, ни ее обществу, но оставалась еще Ханна.

– Я не могу дать вам такое обещание, Генри. Есть обстоятельства, которые следует принять во внимание.

Деверь злобно взглянул на неё, откровенно негодуя на отказ.

– Какие еще обстоятельства? Не хотите ли вы мне скачать, что Чудовище попросило вашей руки? Не смейте даже думать об этом!

Каланта едва не рассмеялась, но уж очень неискренним и горьким был бы этот смех. Генри все понял неправильно. Он считал, что Джаред недостаточно хорош для Каланты, но она-то знала, что дело обстоит совсем наоборот.

– Не волнуйтесь. Виконт не заинтересован в женитьбе, по крайней мере на мне.

Лицо Генри исказилось от ужаса.

– Только не говорите мне, что вы затеяли с ним любовную интригу. Да будь я проклят! Если бы я знал, что вам требуется подобного рода мужское внимание, то устроил бы так, чтобы время от времени тайно навещать вас!

Каланту настолько возмутило небрежное предложение непристойных отношений, что она ответила не сразу, а только через какое-то время произнесла самым ледяным тоном:

– У меня нет с ним любовной связи.

– Так о каких еще обстоятельствах вы болтаете?

Тут до Каланты дошло, что, рассказав ему о Ханне, она поставит под угрозу счастье ребенка. Она не пропустила мимо ушей неприкрытое порицание деверем безрассудства Джареда, осмелившегося воспитывать ребенка, которого Генри считал его собственным.

Если сообщить о настоящем происхождении Ханны, Генри может твердо решить, что ему следует заявить о своих правах на ребенка, хотя бы для того, чтобы вырастить Ханну как можно дальше от глаз общества. Джаред обладает властью, да… но даже он не сможет противостоять герцогу, если дело дойдет до суда. А сама она не настолько хорошо знакома с английскими законами, чтобы понять, у кого больше прав на Ханну.

Каланта соображала очень быстро.

– Я дружу с леди Эштон, а виконт ее брат.

– Что до этого… вы можете отклонять ее приглашения до тех пор, пока ее неотесанный братец не вернется в свое имение.

Каланте надоело, что еще один властолюбивый герцог навязывает ей свои требования, и она гордо выпрямилась.

– Я буду сама выбирать себе друзей и время, когда мне с ними встречаться. Что касается меня, вопрос закрыт.

Она еще никогда не разговаривала с деверем с такой безрассудной смелостью и сама поразилась собственной дерзости, но это не шло ни в какое сравнение с реакцией Генри.

Он сначала побелел, а потом побагровел от ярости.

– Как вы смеете разговаривать со мной подобным образом?!

– А как смеете вы предполагать, что вам позволено распоряжаться каждым моим поступком?! Вы мне не муж и не отец, и даже закон не заставит меня подчиняться вам.

– Я распоряжаюсь вашими финансами.

– Если вы слишком усложните мне ведение хозяйства, я распущу слух, что вы весьма скаредный человек.

Слова слетели у нее с языка словно сами по себе, но Каланта мгновенно оценила действенность угрозы.

Положение герцога значило для него слишком много, что-бы позволить Каланте жить в полной нищете, как бы он ее ни запугивал.

– Вы осмеливаетесь угрожать мне?

Каланта кивнула, хотя заставить себя повторить предостережение уже не могла.

– Мой брат вытащил тебя из сточной канавы и сделал из тебя человека, – произнес Генри с пугающей яростью. – И ты не будешь пятнать его память своим вызывающим поведением!

Оскорбительный выпад в сторону родителей переполнил чашу терпения Каланты.

– Я была дочерью уважаемого и доброго человека, а уж никак не беспризорницей, роющейся в отбросах сточной капаны! А вот твой брат был жестоким монстром, сделавшим мою жизнь невыносимой. Я проклинаю тот день, когда вышла за него, и ничего, кроме презрения к его памяти, не испытываю. Никакой мой поступок и близко не сравнится с его порочностью и безнравственностью!

Слова сорвались с языка, и Каланта задрожала всем телом, поняв их значение и ужаснувшись кары, которая мотет за ними последовать. Не будь она столь взвинчена после стычки с Джаредом, она бы никогда этого не сказала. И все же чувство освобождения, которое она испытала, сказав о споем истинном отношении к покойному мужу, принесло ей удовлетворение, которого Каланта даже представить себе не могла.

Генри вскочил на ноги и навис над ней, содрогаясь от бешенства. Он с откровенной злобой вскинул вверх кулак, а лицо его пошло пятнами от ярости.

– Ты пожалеешь, что посмела так говорить о Девериле! Я научу тебя держать язык за зубами и слушаться умных советов, неблагодарная девка!

Генри взмахнул кулаком, и Каланта отреагировала, не задумываясь. Она вскочила с кресла и еще раз удивила саму себя – вместо того чтобы без оглядки бежать из комнаты, она вцепилась в тяжелый поднос, на котором стояли серебряный чайник, фарфоровые чашки и тарелки с выпечкой, и сильно толкнула его.

Поднос легко скользнул по полированной поверхности столика, врезался в герцога и сбил его с ног. Каланта толкнула еще раз, и поднос со всем содержимым рухнул на упавшего аристократа.

Он заорал, потому что горячий чай выплеснулся ему на ноги, а фарфор засыпал его осколками.

Каланта кинулась к дверям и остановилась, услышав на лестнице топот. Слуги. Каланта усилием воли взяла себя в руки, чему превосходно научилась за время своего бурного брака, и, когда Томас и горничная ворвались в гостиную, уже стояла, дрожащими руками разглаживая юбку.

– Что-то случилось, ваша светлость? – спросил Томас, словно герцог не извивался на ковре, изрыгая нецензурную брань.

– У нас произошел несчастный случай, Томас. Кто-нибудь должен помочь герцогу подобрать сухую одежду, чтобы он мог вернуться в Клэрборн-Парк. Ему уже пора отправляться, иначе придется ехать в темноте.

Продолжая так сильно дрожать, что приходилось прилагать невероятные усилия, дабы не шататься, как пьяный матрос, Каланта вышла из гостиной. Она предупредила деверя, чтобы тот не вздумал сокращать денежное содержание, и, что еще важнее, не позволила ему ударить себя. Улыбка тронула ее губы – первая искренняя улыбка за очень долгое время.

Война еще не окончена, в этом Каланта не сомневалась. Герцог не забудет этой ссоры и ее презрительных высказываний о брате. Он учтет и ее отказ не видеться с Джаредом. Каланте нужно подготовиться к тому, что Генри что-нибудь обязательно тайком предпримет. В конце концов, он брат Деверила – но эту битву она выиграла, и успех привел ее в восторг.

Она сумеет самостоятельно вести свое домашнее хозяйство, что бы там ни решил герцог. И не только ради самой себя, но и ради слуг, зависящих от нее. Если он решится выполнить свои угрозы и урезать денежное содержание, Каланта всегда сможет продать драгоценности, которыми так гордился Клэрборн.

По-настоящему хорошие драгоценности принадлежали титулу, а не ей, но у нее остались «подарки», которые Клэрборн преподносил недостойной жене в течение двух лет брака. Он любил выставлять Каланту напоказ, как холеную кобылу.

В одном она не сомневалась – она не подведет тех, кто на нее полагается. Что бы ни произошло, но жалованье Томасу и остальным будет выплачиваться, как всегда.

На следующий день, сразу после одиннадцати утра, Каланта прибыла в Эштон-Мэнор. Дворецкий открыл дверь и хотел проводить ее в гостиную, но она его остановила.

– Я пришла, чтобы увидеть Ханну.

Каланта зачарованно смотрела, как слуга леди Эштон мучительно ищет ответ. Очевидно, он не знал, как сказать герцогине, что в детскую визитов не наносят.

Наконец он произнес:

– Дети сейчас в саду с мистером и миссис Дрейк. Если ваша светлость соблаговолит подождать в гостиной, я уточню, где именно они находятся, и провожу вас туда.

Каланта хотела возразить. Она не желает видеть никого, кроме ребенка. Однако шесть лет, прожитые в соответствии с титулом герцогини, дали о себе знать. Каланта молча уступила и позволила дворецкому проводить себя в гостиную. Можно было и не волноваться – комната оказалась пустой. Должно быть, леди Эштон повела своих гостей на экскурсию.

Каланта нервно пересекла комнату и подошла к большому окну. Оно было открыто, и легкий ветерок нес с собой летние ароматы. Пахло свежескошенной травой и – очень сладко – зреющими фруктами. Выглянув в окно, Каланта поняла, что оно выходит в сад.

– Ваша светлость?

Каланта обернулась и увидела юного лакея.

– Да?

– Если вы последуете за мной, я провожу вас к мистеру и миссис Дрейк.

Лакей довел ее до входа в небольшой огороженный садик. В центре располагался трехъярусный фонтан, и трое ребятишек играли возле него с бумажными корабликами. Рядом с ними резвился щенок, иногда кидавшийся вслед за бабочкой. Мистер и миссис Дрейк сидели на скамейке, глядя на детей.

Подойдя ближе, Каланта услышала голос миссис Дрейк:

– Я тревожусь о нем, Пирсон. Он так одинок – и положить глаз на Ангела? Ну, это… – Голос затих.

Каланта поняла сразу две вещи. Во-первых, нужно немедленно дать знать, что она здесь. Во-вторых, миссис Дрейк говорит о Джареде и ней самой. Второе перевесило первое, и Каланта не смогла открыть рот.

Лакея они еще не заметили.

– Он что, сказал, что намерен жениться на ней? – спросил мистер Дрейк.

– Да нет. Вообще-то он сказал, что ему не нужна в жены мраморная статуя, но я не могу не волноваться.

Не успела его супруга замолчать, как мистер Дрейк увидел, что рядом с ним стоит лакей.

– Да?

– Ее светлость пришла с визитом к мисс Ханне. Взгляд миссис Дрейк остановился на Каланте, и ее поразительно синие глаза широко распахнулись.

– О, здравствуйте!

Каланта полуприсела в реверансе, призвав на помощь все свое самообладание, лишь бы скрыть боль. Джаред видит в ней только мраморную статую, также как Клэрборн.

Она старалась притвориться, что это ее не ранит, твердила себе, что это не имеет никакого значения, что она и раньше знала, что Джаред не проявляет к ней личного интереса. Это не помогало, и ужасная боль, которую Каланта вчера выпустила на свободу вместе со слезами, вернулась обратно.

Она безжалостно подавила ее и произнесла:

– Я не собиралась мешать семейной прогулке.

Миссис Дрейк улыбнулась:

– Ерунда. Дети захотели поиграть в саду, и мы с Пирсоном воспользовались этим как предлогом, чтобы не ехать в соседнее аббатство. Я не могу выдерживать слишком много общества в течение дня. Не понимаю, как это переносит Айрис.

Каланте понравилась искренность собеседницы, и она невольно улыбнулась. И пусть уголки ее губ лишь слегка шевельнулись, все равно это была самая настоящая улыбка.

– Я постараюсь быть непохожей на остальных членов общества, насколько это возможно.

Миссис Дрейк фыркнула.

– Тогда вы, разумеется, можете остаться.

Мистер Дрейк встал и галантно предложил Каланте сесть на скамью, но она покачала головой:

– Я бы предпочла побродить по саду и посмотреть на детей.

– Лакей сказал, что вы пришли с визитом к Ханне? – уточнила миссис Дрейк.

– Мне просто хочется ее увидеть. – Внезапная робость заставила Каланту уклониться от знакомства с девочкой. Вероятно, вчера рухнуло меньше оков, чем она предполагала.

Миссис Дрейк кивнула.

– Ханна – самая большая девочка в середине. Остальные очаровашки – мой сын Дэвид и дочь Дианна. А этот тунеядец, что скачет вокруг них, – подарок Джареда на день рождения Дэвида.

– Прекрасные дети. – Каланта говорила искренне, однако ее взгляд ненадолго задержался на крохотной девочке и крепком светловолосом пареньке.

Все свое внимание она обратила на девочку в центре. Ханна. Длинные темные волосы, заплетенные в две косы, связаны внизу одной лентой. Белый фартучек испачкан грязью. Одна коленка с ямочкой выглядит так, словно Ханна упала и ушиблась.

Ничуть не напоминает Деверила и не особенно похожа на Мэри, разве только формой рта. И все-таки что-то в облике ребенка тронуло ее сердце и напомнило о любимой подруге.

– Она просто прелесть, – сказала миссис Дрейк.

– Да? Значит, это у нее от матери.

Кажется, это удивило женщину.

– Вы ее знали?

– Да.

– Джаред к ней очень добр, – снова отважилась заметить миссис Дрейк.

– Этого следовало ожидать. – Он обладал всеми качествами, необходимыми хорошему отцу, – доброта, внимание, забота.

Подбежал щенок и начал обнюхивать юбки Каланты. Мистер Дрейк рассмеялся.

– Маленький попрошайка все время ищет, чего бы поесть. Нам приходится держать его подальше от кухни, иначе кухарка взбунтуется.

Каланта наклонилась и почесала щенка за ухом. Он повернул голову и лизнул ее запястье. Стало щекотно, и Каланта рассмеялась:

– Какое очаровательное создание!

Миссис Дрейк улыбнулась. Искреннее тепло в ее взгляде поразило Каланту после слов, подслушанных при входе в сад.

– Да, он прелесть. Только это и спасло шкуру Джареда, когда он подарил моему сыну собаку, хотя я это и запретила.

Каланта легко могла представить себе, как Джаред это делает. В своей самоуверенности он не сомневался, что лучше всех знает, кому что требуется.

Она снова посмотрела на детей.

– Дэвиду повезло с такими понимающими родителями.

Миссис Дрейк сказала:

– Благодарю вас. Он чудесный маленький мальчик, но я, конечно, бесстыдно пристрастна.

Мистер Дрейк улыбнулся жене с откровенной любовью и добавил:

– Да, он и его сестра преуспели в том, что никогда никому не удавалось. Они отвлекли ее от бизнеса. Бывают дни, когда ее помощник просто приходит в отчаяние, не в силах вытащить Тею из детской.

Глядя на чудесных малышей, играющих у фонтана, Каланта прекрасно понимала Тею. Если бы у нее был ребенок, она забросила бы даже любимую оранжерею.

– А Джаред знает, что вы пришли навестить Ханну? – Задав свой вопрос, мистер Дрейк сумел отвлечь Каланту от детей.

– Нет.

– А почему вы пришли к ней? – спросила миссис Дрейк, и голос ее задрожал не столько от любопытства, сколько от волнения за брата.

Каланта не могла рассказать им про своего мужа. Ей было стыдно.

– Вам лучше спросить об этом Джареда.

– Но я спрашиваю вас.

Каланта в последний раз посмотрела на Ханну и собралась уходить.

– Потому что я должна была ее увидеть.

Вот так просто и так сложно.