Текст книги "В каблуках на облаках"
![](/books_files/covers/thumbs_240/vkablukah-naoblakah-276249.jpg)
Автор книги: Люся Препинакова
Жанр: Поэзия, Поэзия и Драматургия
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]
В каблуках на облаках
Люся Препинакова
© Люся Препинакова, 2023
ISBN 978-5-0055-5506-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Мне снилась бабочка – она порхала,
А я, бескрылая, за ней бежала
И к этой бабочке сачком тянулась,
Но не поймала – лишь слегка коснулась…
Я снилась бабочке и ей мешала,
И сонный мир собою разрушала,
Сачком садовым я над ней взметнулась,
И тотчас бабочка от сна очнулась…
Мне снилась я – я бабочку поймала:
Она от страха крыльями дрожала,
Её я отпустила, улыбнулась,
Вспорхнула над ладонью
и… проснулась.
Я ДРУГАЯ
Поменяться
Поменяться местами, домами, телами,
Объясниться со всеми чужими словами,
Схлопотать ни за что (за чужие грехи!),
Сочинить невозможно-чужие стихи,
Получить и потратить чужую зарплату,
Пожалеть неразумную щедрую трату,
И вернуться в себя – поменяться обратно!
Это было бы, думаю, очень приятно.
Без интереса
Любовью мы не заболели —
Нас защитил иммунитет.
Сначала мы о том жалели…
Вернее, ты жалел, я – нет:
Мне не хотелось осложнений,
Я берегу себя от стресса,
Нам лучше так, без отношений,
Без интереса.
Не получается
Скучно врозь, а вместе тесно:
Нам вдвоём неинтересно,
В одиночку же – тоска
И депрессия слегка.
Близко – слишком, порознь – тоже,
Мы друг с другом жить не можем
(Угасает интерес) —
И совсем не сможем без…
Унисон
Мы пили чай, мы за столом сидели
И с абажура тени мимо нас летели,
А над арбузом дрозофилы мельтешили…
Мы все молчали,
Мы всё решили.
И в унисон с упавшим настроеньем
Оса вонзилась в вазочку с вареньем.
Я смотрю на него
Я смотрю на него: некрасив, неумён,
И характер не сахар, наверно,
Говорит, что впервые безумно влюблён,
И одну за одной курит нервно.
Я смотрю на него: зажигательный взгляд,
А лицо осветила улыбка.
Мои щёки ответно пунцово горят…
Хоть и знаю, что это – ошибка.
Наверняка
Трудно было оторвать
То, что приросло.
Надо было объяснять —
Не хватало слов.
Нас, как в Питере мосты,
Развела судьба.
С кем теперь смеёшься ты?
Я грущу одна.
Я – как тот пенёк грибной
После грибника.
Радикально ты со мной —
Чтоб наверняка…
Резюме
Ну, конечно же, не больно,
Ну, конечно, как обычно,
Это было бы прикольно,
Если б не было привычно.
Я любила, мне казалось,
Ты во всём мне подходящий,
Я полгода любовалась
На твой профиль, рядом спящий.
Ты любил, казалось, тоже,
Как оброк, носил букеты…
Бросил.
В общем, все похожи:
Что блондины, что брюнеты.
Я другая
Я с тобой совсем другая —
Не такая, не такая,
Я себя не узнаю —
То печалюсь, то пою,
Ничего вокруг не слышу
И не вижу никого,
От тебя мне сносит крышу —
Лишь от взгляда твоего
Я немею, что-то блею
И болтаю ерунду,
Я тобой дышу, болею,
Я в горячечном бреду…
…Я устала, я сломалась,
И любовь сошла на нет.
Без тебя я потерялась —
Будто выключили свет.
В каблуках на облаках
Я купила босоножки
На высоком каблуке.
Хоть они малы немножко,
В них я буду налегке,
В них я буду невесомой,
Как пушинки тополей,
Стану новой/незнакомой,
Стану проще и смелей.
Упорхну я в босоножках
На огромных каблуках
Из открытого окошка
И зависну в облаках!..
С тополей летят пушинки,
Из окошка рвётся тюль.
От меня ушли ботинки…
Грустно начался июль.
Вот так!
Как зной и тень,
Как ночь и день,
Как прыть и лень,
Как ель и пень,
Как дождь и снег,
Как год и век,
Как шаг и бег,
Как кэш и чек,
Как свет и мрак,
Как друг и враг,
Как шик и брак,
Как «квак» и «кряк»,
Как «му» и «бе»,
Как печь в избе —
Так я тебе
В твоей судьбе!
Ивушка
Как сестрица Алёнушка
Жду у моря погоды.
Всё испито до донышка,
Все истоптаны годы,
Все царапины-раны
Не заштопаны временем.
Эх вы, братцы-Иваны
Козлерогого племени!
Всё я, дурья головушка,
Проспала-проморгала.
Зря сестрицей Алёнушкой
От волков убегала.
Вот сижу, несчастливая,
Как упущенный случай.
Не девицей, а ивою —
Пожилой и плакучей.
Будь готов!
Я раба твоего настроения —
Ты меняешь его беспричинно,
И меняешь своё поведение —
Вот такой ты капризный мужчина.
У меня настроение ровное,
Поведение – внешне примерное.
И такая я с виду удобная,
И такая я преданно-верная…
А внутри я – холодная сталь.
И тебя мне заранее жаль.
Обида
Во мне спала обида,
Вдруг проснулась,
Зевнула сладко,
С хрустом потянулась,
И расцвела…
А мне оно не надо!
А я ей ну совсем-совсем не рада!
Гнала её – она не уходила
И жадно ела всё, чем я кормила,
И раздобрела – всё дурное слопала!
А я в ладоши, как ребёнок, хлопала.
Опыт
Опыт приходит с годами…
И болью.
Ты перестань меня мучить любовью!
Брось меня.
Брось меня, опытный мой!
Я не хочу копить опыт с тобой.
Я ловила
Я ловила твои взгляды
И улыбки, и слова,
Ты был близко, слишком рядом,
И кружилась голова,
Я смотрела дикой серной —
Ты попал под мой гипноз…
Взгляд был мною выбран верно —
Ты прирос.
Усталость
Как устали оба вдруг!
От объятий и от рук,
Как устали вмиг глаза,
Как устали голоса,
Уши, губы – все устали!
Даже ноги сами встали.
В каждой позе, в каждом жесте
мы не можем больше вместе!
Нюанс
Я силюсь понять,
Но понять невозможно.
От этого очень и очень тревожно.
А если бы всё-таки я поняла,
Совсем бы другая тревожность была:
Понятная до невозможности…
Такие нюансы тревожности.
Ты так хотел
Ты так хотел, чтоб не было меня,
Чтоб даже имя рядом не звучало,
Ко мне ты отношение поменял,
А я, влюблённая в тебя, молчала,
Не знала я, откуда что взялось…
Но ждать, что всё вернётся – бесполезно.
Мою любовь сгубила твоя злость.
И отступила я.
И я исчезла.
Мне бы
Мне бы неба синего-пресинего!
Мне бы утра ясного – прекрасного!
Мне бы звука голоса любимого,
Мне бы взгляда тёмного и страстного…
За окном – нестиранное тусклое.
За душой – ни цели, ни желания.
И от зеркала лицо такое грустное,
И от жизни нет взаимопонимания.
В доме
В моём доме живут темнота с тишиной.
Но когда прихожу я домой,
В моём доме включается свет,
И их – нет.
Телевизор бубнит и поёт, и хохочет —
Он внимания хочет.
Как я.
Я хочу – и его выключаю.
Я хочу – и налью себе чаю.
Больше нет никого,
Кто мне чаю нальёт
И по имени
Назовёт.
ЖИВАЯ ПРИРОДА
Кузнечик
Ходите осторожней по траве!
В траве сидит обиженный кузнечик.
Ему все ходят прям по голове
И задевают вывихнутый плечик.
А он – сам по себе большой артист!
Коленками стрекочет, как на скрипке.
И, попами приклеившись на лист,
Кузнечику бисируют улитки.
Улитка
Улитка, коровы коснувшись бодком,
Сказала: «Я, собственно, за молоком!
Налейте-ка, милочка, мне молочка,
Я им напою молодого сверчка,
Согрею для горла ему молоко,
И вечером петь будет снова легко.
Он мой, между прочим, сосед.
К нему тороплюсь на обед!»
Корове не жалко больного сверчка,
Ей жалко улитке отлить молочка.
Такая корова говядина!
Рогатая тучная жадина.
Дракон
Он подросток ещё – одна голова,
две в зачатке и чешется чешуя.
У него гормоны: психует, качает права
и пугающе дышит, поддавая огня.
А она расцвела уже, будто бутон —
ослепительна: гребень, глаза, все дела.
На неё запал не один дракон —
не один и не раз закусил удила.
Но она из всех – приглядела птенца:
тонкошеего, глупого и драчливого.
И вздыхает украдкой, спадает с лица,
ожидая прибавки ума у любимого.
Конь
Две чёлки, две гривы и корочка хлеба.
Трава молодая и ясное небо.
Она – щебетаньем похожа на пташку
И в конскую гриву вплетает ромашку.
Он – корку жуёт и ушами стрижёт,
Как будто бы детство её бережёт,
Фырча, собирает колючие крошки
С протянутой девичьей узкой ладошки,
Он верный товарищ, покладист, подкован…
Ну, как же обидно, что конь – нарисован!
Прощание сугроба
Как мимолетна жизнь! Звенящие морозы,
Объятья буйных вьюг, сводящие с ума,
И оттепели боль, и солнечные слёзы,
И многое ещё, о чём молчат слова…
Но всё же верю я, что «таянье» – не точка!
Я напою собой деревья и траву,
А вскоре – выгляну из каждого листочка
И хором крикну: солнце, я живу!
Лунатики
На Луне живут лунатики,
И с Луны бросают фантики.
До Земли они летят,
Люди смотрят – звездопад!
Человечество наивно,
Им Луну так плохо видно!
Виден только внешний вид —
Как фонарь в ночи торчит.
А земные астрономы
Ищут в небе звёзд сверхновых —
Их открыть они хотят!
В телескопы в ночь глядят,
Обещают (но не сразу)
Обнаружить новый разум!
И с планет берутся пробы —
Люди ищут в них микробы,
Теоретики и практики —
Люди ищут жизнь в Галактике!
А Луна бледна, спокойна
И ведёт себя достойно.
И летят со всех планет
В ночь бумажки от конфет.
Завтра осень
Завтра осень,
А пока
Гонят тучу облака
(как большого кабана) —
Огрызается она
И качает мачты сосен.
Завтра осень…
Завтра осень,
И опять
Птиц по осени считать —
Запускать их длинным клином
На юг.
А вокруг со всех сторон —
Крик оставшихся ворон,
И неважно, кто из них —
Давний друг.
Будет плен постылых стен,
Монотонность потных сцен
И комок неразрешимых
Проблем.
Если хочешь перемен,
Ты спроси себя – зачем?
Что готов отдать взамен
Перемен?
Туча гонит облака,
Цвета пенки молока,
И морзянка барабанит
В стекло.
Грязно-серое пятно
Сквозь осеннее окно —
Небо тучи полотно
Заволокло.
Февраль
Февраль наврал – надул ветрами,
Застыл морозом на щеках,
А я ждала, что по программе
Весна ворвётся впопыхах,
И март, проснувшись от озноба,
Начнёт весную канитель:
В ручьи сбегут стога сугробов,
Морзянку отстучит капель!
Облачно
За окном летали люди, птицы,
Облака и тополиный пух.
У людей – безоблачные лица,
На лету стрижи глотали мух,
Облака, как сливки, в небе взбились,
Улетали люди на юга…
(В небе люди мне еще не снились
И не снились сливки-облака.)
Сон безлюдный облачный всё снился,
ополиный пух валил, как снег.
И на подоконник приземлился
Незнакомый прежде человек.
Бульон
На меня щурится
мёртвая курица —
хочет в бульон!
Или курица – он?
В прошлом – петух?
Лежит – гол и глух
(без пуха/пера:
два жирных бедра,
и гузка, и грудка;
нутро – без желудка),
от «ню» тихо тащится
и на меня таращится!
Небо
Я смотрю на небо,
А оно в цветочек!
Вижу там ромашку,
Вижу колокольчик,
А по центру неба —
Солнце-одуванчик!
И со мной играет
Одуванный зайчик.
Я опять влюбилась —
Радугой сияю!
А когда влюблённость
Где-то потеряю,
Мир приглушит краски —
В небе безразличном
Станет одуванчик
Солнышком обычным.
Муха в чае
Первый день календаря:
Первый вечер января:
Стол устал,
Поникли шторы,
По стеклу стекли узоры…
Как отчаянно кричала
В чашке с чёрным чаем муха!
Чашка крик не замечала —
Нет у чашек с чаем слуха.
Ложка ей звенела нервно,
Ложка бок её качала,
Чашка чёрствая, наверно,
Это блюдце огорчало…
Рядом с чашкой дремлет книжка
С тайным смыслом под обложкой,
Может быть, заумна слишком,
Может быть, смешна немножко…
Но вернёмся к мухе нашей:
Муха выбралась из плена!
Стала с опытом и старше.
Вот такая перемена.
ЛЮДИ И ВЕЩИ
Гармонист
Гармонь тянула жилы из души —
Кудрявый гармонист играл в миноре.
Он был такой звездой в своей глуши,
Что девки млели прямо на заборе.
Он пел частушки матно про любовь,
Смотрел на девок жадными глазами.
Коза Маруська хрумкала морковь
И какала горошком под ногами.
Стрела
Вот цель.
И к ней летит стрела,
Отбросив на потом свои дела.
А цель всё дальше,
И стрела всё злей
(Как стая одичавших вдруг зверей,
Собак бродячих),
Нос держа по следу,
Теряя нюх, напор
И вкус победы,
Теряя скорость, высоту, надежду,
И попадает мимо —
Где-то между…
Туфельки
Туфельки остались без хозяйки
И стоят теперь, как попрошайки:
Просятся побегать по дорожке,
Но для бега требуются ножки.
Туфельки недаром ножкам жали.
Ножки в них не долго пробежали,
И пешком не много походили,
Сняли их – совсем не угодили.
Туфельки так мало поносили!
И купить их, видно, зря просили.
Этим туфлям нет теперь износа!
Потому что нет на туфли спроса.
Вечер
Платье устало, поникли серёжки,
Бусы упали на голову кошке,
Зонтик, напившись, затих враскоряку,
Туфли в коробке затеяли драку,
Врал телевизор задумчивой шторе,
Вспыхнула люстра в хроническом споре,
Кресла прижались боками к дивану,
Чайник из кухни сигналил стакану,
Спал холодильник, заныкав котлету,
Кенар протренькал историю эту,
Платье над бедной котлеткой всплакнуло,
Смялось в комочек и в кресле уснуло.
Часы
Куковала сиротливая кукушка,
Ей часы минутки тикали на ушко,
И по кругу время стрелками шагало,
А кукушка под диктовку куковала…
Время шло. Часы спешили, отставали,
Уставали механизмы и детали,
А кукушка постарела, поседела,
Куковать ей по указке надоело,
И выскакивала птичка, как попало,
И пружину эта выскочка сломала!
Время встало.
Стрелки виснут, как усы.
И не тикают кукушкины часы.
Спица
Цепляет спица нить и в петлю тянет.
Когда же спица от неё отстанет?
И шарф довязан, на носки хватило,
Но спица нить ещё не отпустила
И набирает петли для чего-то —
Такая нудная её работа!
И нить послушно вяжется резинкой,
Наверно, вяжет спица чью-то спинку,
И льнёт, и клеится петля к петле,
И кто-то будет в вязаном тепле.
Уснула спица, спит и нить в клубочке,
И петли ровные, как буквы в строчке.
Не в шутку, а всерьёз вязала спица.
Теперь ей теплый сон, как свитер, снится.
Она жила
Она жила в дешёвом мире распродаж,
Она копила чеки к акциям в «Магните»,
Давала в долг, когда просил сосед-алкаш,
Общалась вежливо – «спасибо/извините».
Она одна жила – с собачкой и котом,
Она заботилась, любила и жалела,
Хватало пенсии на всех троих с трудом,
И потому она совсем немножко ела.
Ползла улиткой жизнь её из года в год,
Она не помнила ни возраста, ни счастья.
Её любили только двое – пёс и кот,
Любовью преданной и нежной, разной масти.
Каркас
Он строил мышечный каркас
И костный,
Он вырос больше в десять раз,
Стал взрослым,
Любил он громко говорить,
Пел басом,
Гордился мышечным своим
Каркасом.
Но среди выросших костей и мяса,
Внутри окрепшего, как сталь, каркаса,
Он прятал мальчика без мышц и роста —
Так просто.
Бульк
Лук, огурчики, селёдка,
Собутыльник, матерок —
Льётся с бульком в рюмки водка,
Над столом желтеет смог.
Монологи, диалоги…
– Уважаешь?
– Обижа-а…
Водка сковывает ноги
И срезает без ножа…
Градус носится по жилам,
За столом крепчает мат.
Водка свой пасьянс сложила.
Водка – яд!
Поэтесса и ноги
У поэтессы были ноги
И графоманские стихи.
Она с ума сводила многих
И без словесной шелухи:
Хватало ног, упругой попы
И декольте (всего, что в нём),
Ещё дразнил немалый опыт
И взгляд, бушующий огнём.
Мужчины разных лет и масти
Лежали стопкой возле ног,
И каждый жаждал дикой страсти
И лучше выдумать не мог!
Сказка
Сказка была добрая и старая,
Фея была глупая, усталая,
А принцесса – просто дура дурой,
Но слыла созревшею фигурой,
Принц страдал другой ориентацией…
Сказка напрягала кульминацией,
И конец был вовсе без морали:
Весь сюжет герои нагло врали,
За год пожениться не сумели,
В Новый год вампиры принца съели,
А принцессу сгрызли утром волки
У подножья новогодней ёлки.
В шкафу
В шкафу графомана толпились его сочинения.
(Так в сейфе хранятся банкноты, брильянты и слитки.)
Читал он шедевры свои, не скрывая волнения.
(Считал неуместным подсчитывать траты, убытки.)
«Не хлебом единым!..» —
твердил графоман в оправдание,
За новый тираж без остатка отдав сбережения.
На полку впихнув неизвестное миру издание,
Садился за новые столбики стихотворений.
Мишка
А Космонавт летел, летел к Звезде Экрана!
Звезда погасла, к сожаленью, слишком рано.
Но Космонавт любил её ещё мальчишкой,
Когда Звезда сияла в бликах фотовспышки.
И Космонавт всю жизнь свою хранил ей верность.
Всё испытал: и злость, и ненависть, и ревность,
И от масштаба парсек плач без слёз в подушку,
И счастье подарить Звезде игрушку…
Звезда погасла и давно уже остыла,
Забыла всех, кого сгубила и любила…
Но иногда ей снился худенький парнишка,
Похожий чем-то на подаренного мишку.
Ступени
Она спускалась долго по ступеням,
Она считала, что движенье – польза!
Что кто рождён ходить, не должен ползать!
Но плохо слушались её колени.
И каждый шаг давался, как победа.
Она шаги считала, словно годы.
Не вспоминая беды и невзгоды,
А только те, где жили ладно с дедом.
Но рано или поздно день случится:
Она, закрыв глаза, вздохнёт спокойно
(Пусть это будет позже, и не больно)
И вверх по лестнице легко умчится!
Поэт и проза
Жил поэт и мучил Музу:
Всё стихов просил у ней.
А она для их союза
Родила ему детей!
Денег просит дура-Муза,
Вдохновенья не даря,
И семья ему обуза,
И рифмует строчки зря.
Ни стихов, ни Музы толком,
Надо новую искать.
И кричит поэт ребёнкам!
Но не им его понять.
Вот поэт ушёл от прозы:
Сбросил Музу и хомут.
По поэту льются слёзы
И они ему идут.
Диета
Я вам обещала? Я сделала это!
Я села с утра на такую диету:
Капуста, морковка, капуста опять —
И так дней пятнадцать,
Нет – дней двадцать пять!
Я зайчиком стану, а может, козой,
И плакать начну травоядной слезой,
Не буду смеяться (они не умеют)…
Но уши на мне подрасти не успеют,
Не вырастут также, надеюсь, рога
(Семейная жизнь мне ещё дорога)…
А вдруг изменюсь я, не внешне – совсем!
А вдруг перестану я нравиться всем?
Простите, забудьте! Я жарю котлету.
Не верю я в заячью эту диету!
Несун
Шёл домой Высотный Кран,
Нёс тяжелый чемодан.
Чемодан пускал лучи,
Освещая путь в ночи.
Дома дочка Крана ждёт,
Он подарок ей несёт.
«Всё просила жёлтый мячик,
Пусть теперь с мячом поскачет…»
Первой сунет длинный нос
(Что с работы муж принёс?)
Любопытная жена.
Обожжёт свой нос она,
А из чрева чемодана
К потолку квартиры Крана
Солнце бабочкой вспорхнёт!
Вот.
Зарядка
Встал с постели – взял гантели!
Дух здоров в здоровом теле!
Хочешь жить без докторов? Будь здоров!
Всегда готов!
Ешь калории и мало!
И не лопай, что попало!
Будь во всем всегда спортивным
И в позиции – активным.
Встал с постели – лег обратно.
Поваляться так приятно!
Дух молчит и дремлет в теле —
Он не в духе, в самом деле…
Бег, борьба, прыжки с трамплина —
Это всплеск адреналина,
Это вредно, – на износ!
Есть ещё ко мне вопрос?
Табуретка
Вместо стула – табуретка,
И на ней сидит поэтка,
Ест мороженое с ложки,
У неё четыре ножки
(Это я про табуретку),
Но вернёмся же к поэтке,
У поэтки ножки тоже —
Из костей и гладкой кожи,
Ног у табуретки нет
(Это всё ж не табурет).
Вот стоит на ножках твёрдо,
Выгибает спинку гордо
(Это снова про поэтку),
Спинки нет у табуретки,
Есть у стула и кровати
(Про кровать сюда некстати),
Нам хватает табуретки,
Ножек, ложки и поэтки.
Если ножки сбоку счесть,
Ножек будет сразу шесть.
А какая разница?
Две сидят и дразнятся.
Панамка
Я панамка,
Плыву по теченью ручья.
Он ничейный ручей,
Я панамка ничья,
И не помню,
Кто был у меня до ручья —
Я ничья, я плыву как хочу,
Я ничья…
И неважно,
Что так же, как я, кто-то плыл —
Всё, что раньше уплыло,
Ручей позабыл,
И, доверясь инстинкту, меня он несёт
Далеко-далеко от засохших болот,
От укусов пиявок, нытья комарья —
Я панамка-кораблик,
Уже не ничья.
Мы такие красивые в паре с ручьём,
Что никак не жалеем
Совсем ни о чём!
Улыбка
На столе – улыбка чашки:
Полумесяц чайный, тонкий.
По столу ползут букашки
Мимо вилки и солонки,
Мимо торта, мимо крошек,
Вдоль улыбчатого края.
И… смела салфетка мошек!
От улыбки промокая.
(Ах, букашкина ошибка!
Насекомая беспечность!
Никогда ещё улыбка
Не сметала мошек в вечность!..)
Чья-то запись побледнела
На салфетке чайной, влажной.
Чьи-то мысли влага съела
Или номер чей-то важный.
И записки не осталось.
Значит, было всё ошибкой…
А салфетка улыбалась
Чайной скомканной улыбкой.
Поэтесса
Поэтесса нежна и сутула,
Ей опора в быту – спинка стула.
Вот усядется, к спинке прильнёт,
И сутулость на время уйдёт.
И она нераздельна со стулом
(Скоро стул тоже станет сутулым,
Как она, будет нежным поэтом,
Мы, наверно, узнаем об этом…).
Расправляет себя поэтесса,
Лечит душу и мысли от стресса,
И, омыв свою память в слезах,
Изливает всю нежность в стихах.
Больше некому нежность дарить,
Не с кем даже и поговорить,
Нет ни кошки, ни милой дворняги
(Только строчки на белой бумаге),
Не с кем громко о чём-то смеяться,
По секрету от всех пошептаться,
Поделиться глубоким отчаяньем,
И сидит поэтесса в молчании,
Прижимаясь спиной к спинке стула.
Одинока, нежна и сутула.
Баба Катя
Это кто на самокате?
– Это наша баба Катя
Катит к Зинке в магазин.
– Дай мне две буханки, Зин,
И картохи покрупнее,
А лучку – позеленее…
Загрузила провиант,
Затянув рюкзак на бант,
И помчалась вниз с горы
Под восторги детворы.
А подружки в спину шутят:
– Ты б ещё на парашюте!
Не позорилась б, старуха!
Слышь, Катюха?
– Слышу, слышу, не глухая!
Пёс Матрос, приветно лая,
С бабой Катей увязался,
Вот и домик показался.
– Уф, – вздохнула баба Катя.
– Быстро мы на самокате!
Пёс Матрос вильнул хвостом
(Поздоровался с котом).
Баба Катя хлеб кусает
И задумчиво вздыхает:
– Где ж взять ткань на парашют?
Девки точно засмеют!
Принц
«Вчера был бал, и я устал.
Я был галантен, даже мил.
Сегодня поздно утром встал —
Обыкновенный крокодил.
Но помню, девушка одна,
Хлебнув для храбрости вина
И кудри взбив на голове,
Весьма подмигивала мне.
Я помню, не попал впросак —
Не помню что, не помню как,
Но мы с девицей дали жару
И под баян, и под гитару!
Она б на многое решилась,
Но в полночь в тыкву превратилась.
Я точно помню – я не спал,
Я пил и много танцевал.
Ну, выбрал деву неудачно:
Толста, приземиста, невзрачна —
Куда глазели спьяну очи?
С кем развлекался я полночи?!..»
А тыква, отупев от счастья,
В силках любви коварной власти,
К себе примерив крокодила,
Его решительно любила!
И планы строила, как мать,
Решив детишек нарожать.
И понял крокодил, что тыква
К нему стремительно привыкла,
И по щекам его скользили
Ручьями слёзы крокодильи.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?