Текст книги "Игра как феномен культуры. Учебное пособие"

Итак, на основании исследований зарубежных и отечественных ученых можно определить теорию игры как комплексную научную дисциплину, которая рассматривает вопросы происхождения, развития игры и разрабатывает общую концепцию и конкретные методики разнообразных форм игровой деятельности. Главный объект исследования – игра – связывает теорию игры с этнологией и антропологией, изучающими происхождение этносов и рас, их историко-социальные контакты, ритуальные и развлекательные игры, охватывающие все виды действий. Теория игры тесно связана также с такими дисциплинами, как психология – наука о закономерностях, эволюции и формах психической деятельности; эстетика, рассматривающая законы, формы, типы и нормы прекрасного; социология – наука об обществе, помогающая понять материальные и духовные ценности, их роль в становлении личности; семиотика, исследующая свойства знаков и знаковых систем; кибернетика, немыслимая вне сферы общечеловеческих поисков, вне художественно-исторического процесса во всех его проявлениях; математика. На основе изучения ряда игр один из разделов математики разрабатывает модели принятия оптимальных решений в сложных ситуациях. Все это дает возможность рассматривать игру как один из важнейших феноменов культуры.

Что касается основных свойств игры как способа реализации запросов и потребностей человека, то они заключаются в следующем:

– в основе игры лежит инстинкт подражания, данный человеку природой;

– игра как добровольное действие имеет непродуктивный и внерациональный характер;

– она двупланова (существование реального и условного, иллюзорного плана);

– игра организуется по правилам внутри установленных границ времени и пространства;

– игра выступает одновременно как бы в двух временных измерениях – в настоящем и в будущем;

– игра отличается образностью, метафоричностью, взаимосвязью эмоций и воображения, что формирует деятельность, аналогичную художественной деятельности;

– игра синкретична;

– игра имеет символический и таинственный характер; символика игры способствует тому, что человек одновременно верит и не верит в происходящее;

– игра непредсказуема, не дает возможности ответить на вопрос: удастся ли выиграть;

– игра позволяет осуществить потребность человека в самореализации, самоутверждении.

По словам члена-корреспондента Петровской академии наук и искусств А.И. Лазарева, «сила игры в ее всеобщности, универсальности, в способности легко и плодотворно, свободно добиваться значительных результатов в деле формирования личностных качеств человека, а порою определять и всю его судьбу».

ТЕМА 2. ФУНКЦИИ ИГРЫ В ПЕРВОБЫТНОМ ОБЩЕСТВЕ

Основным содержанием первобытнообщинного периода (эпоха верхнего палеолита, XXXV – VIII тыс. до н.э.) явилось завершение биологического состояния человека в процессе трудовой деятельности (прямохождение, использование примититивных орудий из камня, овладение огнем) и упрочение социальных связей. Возникновение культуры ученые связывают с появлением «человека разумного» в эпоху верхнего палеолита. Постепенно складывающиеся у него представления о мире формировали «низшую мифологию» (термин немецкого этнографа В. Маннгардта), в сферу которой входили различные демоны и духи, связанные с урожаем и олицетворявшие годовой цикл умирающего и воскресающего растительго мира.

Древний человек воспроизводил мифы в форме обрядов или совокупности обрядов – ритуалов, – с которых начиналась любая деятельность: собирание плодов, рубка дров, охота, переправа через реку и т.д. В. Тэрнер подразделил ритуалы на сезонные, связанные с переменами климатического цикла или началом посева, жатвы, уборки урожая; ритуалы, обозначающие переход от одной фазы жизненного цикла индивида к другой (рождение, совершеннолетие, брак, смерть и др.); «ритуалы бедствия», которые исполнялись для умиротворения либо изгнания сверхъестественных существ, навлекающих, по поверьям, неудачи, болезни, телесные повреждения и т.д.; ритуалы, сопровождавшие ежедневные приношения еды и питья божествам, духам предков и т.д.

Обряды, связанные с ритуалом и содержавшие элементы театрального действия, начинались с омовения, затем совершались жертвоприношения, молитвы, культовые шествия, которые завершались ритуальными играми, танцами, плясками. Ритуал обладал в сознании людей магической силой и позволял в определенной степени избавиться от страха перед природой. Равномерное повторение одних и тех же слов и движений придавало уверенность в неизменности существующих природных явлений и в возможности оказывать на них воздействие. Следовательно, игра являлась частью культа, имела сакральный (священный) смысл и носила синкретический характер: в нее включались словесные формы, элементы танца, пантомимы, музыки, имевшие символический смысл. Видимо, в ней удовлетворялись такие первородные инстинкты, как азарт, склонность к подражанию и любопытство. В формах культовой игры зарождался порядок в родовой общине. По предположению ученых, игра проходила в виде культового состязания, и выигрыш способствовал удачному году, благоприятной погоде, хорошему урожаю, торжеству добрых сил над злыми, а также социальному благополучию членов рода.

Сакральные игры были основаны на имитации. Например, во время обрядовой охоты ее участники облачались в шкуры соответствующих животных, подражали их повадкам, имитировали выслеживание зверя, его преследование, копировали действия человека при исполнении охотничьих плясок, изображали полет птицы, движение змеи и т.д. Это давало возможность условной победы над зверем, помогало преодолеть ужас перед ним. Подражание повадкам животных, использование зооморфных масок стало неотъемлемой частью тотемических обрядов, связанных с представлением о сверхъестественном родстве определенной группы людей (рода) с животными или растениями – тотемами (у северо-американских индейцев тотем – «его род»), об их происхождении от общих предков.

Ритуальные игры во время погребальных и поминальных церемоний сопровождались сольным и хоровым пением, ритуальными движениями и жестами, возгласами удивления, ужаса, драматическими диалогами духов предков с покойным. Позднее у народов Африки, например, посланников из загробного мира, взывавших к умершему, нередко изображали члены тайных ритуальных религиозно-магических обществ. Они надевали маски и костюмы наиболее почитаемых предков, обращались от их имени к членам рода, предрекали будущее, исполняли танцы и пантомимы. У древних египтян большое распространение получили погребальные маски, которые надевались на лицо мумии. Видимо, это было связано с верой в магическую силу маски, отвращающей беду.

В погребальных обрядах австралийских аборигенов разыгрывались эпизоды священных преданий о предках, причем каждому действию и движению исполнителей обряда соответствовал тот или иной эпизод, связанный с подвигами предков. У древних греков обязательные жертвоприношения (сначала приносили в жертву людей, затем – животных) во время исполнения погребальных и поминальных ритуалов были впоследствии заменены поединками между рабами, а позднее – состязаниями самих эллинов по нескольким видам: кулачный бой, борьба, бег, рукопашный бой, метание диска, стрельба из лука, метание копья и др. Подобные ритуальные состязания описаны в эпической поэме Гомера «Илиада» (песня XXIII), созданной в период разложения первобытной родовой общины.

Погребальные игры у древних греков начинались с бега на колесницах, в котором принимали участие пять возничих. Места и время прохождения колесниц определялись по жребию. Учредителем игр являлся родственник или друг покойного. В поэме «Илиада» – это Ахилл, устроивший погребальные игры в память своего друга Патрокла, участника Троянской войны. Судьей был самый старый и опытный член общины. После каждого вида игр следовало награждение как победителя, так и побежденного. Победителю вручался наиболее ценный, с точки зрения древнего человека, приз:

 
«Медный, ушатый с боков двадцатидвухмерный
треножник
Первому дар; кобылица второму шестигодовая,
Неукрощенная, гордая, в недрах носящая меска;
Третьему мздою – не бывший в огне умывальник
прекрасный,
Новый еще, сребровидный, четыре вмещающий
меры;
Мздою четвертому золота два предложил он таланта;
Пятому новый, не бывший в огне фиал
двусторонний».
 

Из гомеровской поэмы мы узнаем, что награждался также наиболее уважаемый, опытный и храбрый воин, доживший до глубочайшей старости. Это – Нестор, участник сражения с кентаврами, Калидонской охоты, похода аргонавтов и Троянской войны. Ахиллес вручил ему «круглый фиал двусторонний» со следующими словами:

 
«Дар сей тебе, божественный старец! и ты сохрани
сей
Памятник грустный Патрокловых похорон: между
живыми
Больше его не увидишь! Тебе же награду победы
Так я даю; ни в борьбу ты, Нелид, ни в кулачную
битву,
Верно, не вступишь; ни в меткой стрельбе ты, ни в
легкости бега
Спорить не будешь: тебя удручает тяжелая старость».
 

Участники состязаний нередко прибегали к различным ухищрениям, чтобы оказаться первыми. В поэме «Илиада» Одиссей, «вымышлятель хитростей умный», в борьбе с Аяксом

 
«Вдруг в подколенок ударил пятой и подшиб ему ноги,
Навзничь его опрокинул; но сам он Аяксу на перси
Пал. Удивился народ, изумилися все аргивяне».
 

Когда же в беге Одиссею не удалось смошенничать, он обратился за помощью к «светлоокой Палладе богине»:

 
«Дочь Эгиоха, услышь! Убыстри, милосердая, ноги!»
Так он, молясь, произнес, – и услышала дочь Эгиоха;
Члены ему сотворила легкими, ноги и руки.
И уже добегали, чтоб только им прянуть к награде, —
Вдруг на бегу поскользнулся Аякс: повредила Афина —
В влажный ступил он помет, из волово убиенных разлитый,
Коих Патроклу в честь закалал Пелейон благородный;
Тельчим наполнились ноздри и рот у Аякса.
Чашу, награду свою, подхватил Одиссей терпеливый,
Первый примчась…»
 

Маски, обязательные при исполнении религиозного действа, восходили к эпохе мезолита (XII – VI тыс. до н.э.), возможно, и к более ранним эпохам. Их появление связывают с распространенным у разных народов поверьем: для живого было опасно взирать на открытое лицо умершего или человека в его роли во время драматических диалогов духов предков с покойным. Маски (зооморфные, зооантропоморфные, антропоморфные, маски-шлемы, маски-наголовники, маски-личины) использовались во время ритуалов, связанных с культами предков, огня, с земледельческими культами, с обрядом инициации. Их носили перед собой на длинных палках при исполнении ритуальных танцев. При совершении земледельческих обрядов маски нередко помещали на поле для охраны посевов.

За точностью исполнения различных культов, а следовательно, и ритуальных игр следили члены тайных союзов, появившихся в период разложения первобытно-общинного строя. Их изначальная функция заключалась в руководстве обрядом инициации. Маски тайных союзов отличались сложной композицией: экспрессивные и угловатые черты лица, рога (от 2 до 10), ромбы с вогнутыми сторонами и выступами в центре.

У разных народов земледельческие обряды сопровождались состязаниями, от результата которых зависело «сохранение мирового порядка», и ритуальными играми в кости, в мяч, в шашки, в шахматы, в карты, имевшими символический смысл. Все в них было причастно космосу и соотносилось с основными параметрами вселенной. Как предполагают, игральные кости в форме куба могли олицетворять священные циклы бытия, конечную стадию циклического движения, стабильность и «еще не проявленную судьбу». Круглая форма мяча символизировала Солнце, а также «бесконечное движение родов и форму жилища кочевников». Древние египтяне делали мячи следующим образом: срезали у рыбы фугу (рыба-собака, иглобрюх и др.) шипы и набивали ее соломой. В Древней Индии в игре, напоминавшей шашки, фишки имели форму детородных органов.

Сложная символика отличала шахматы и карты. Двухцветная квадратная шахматная доска олицетворяла прямоугольную форму Земли; ее четыре угла – страны света; белые и черные фигуры – противопоставления, находящиеся на стыке природно-естественного и культурно-социального начала (свет-тьма, день-ночь, предки-потомки, удача-неудача и т.д.). Число шахматных полей (64) было связано с символикой числа «четыре», означающего цельность, совокупность, и «восемь» – изменчивость, восстановление, духовное возрождение. В древнейшей шахматной игре чатуранге принимали участие четыре игрока, имевшие по одному слону. С появлением двух игроков шахматная доска стала раскрашиваться в два цвета, число фигур удвоилось, и слоны начали располагаться на разных полях.

Карты, как и шахматы, обладали ритуально-магической символикой. По поводу родины карт существует несколько точек зрения: одни называют Египет, другие Китай или Индию. Согласно древнеегипетским воззрениям, четыре масти олицетворяли четыре стихии мироздания: огонь, воздух, воду и землю. Пятьдесят две карты соответствовали числу недель в году, тринадцать карт каждой масти – количеству лунных месяцев, черные и красные масти – холодным временам года, ассоциируемым с силами тьмы, и теплым временам года, ассоциируемым с силами света. Знаки, обозначающие крестовую, бубновую, червонную и пиковую масти, представляли собой трансформированные изображения жезла, скрещенных мечей, человеческого сердца, зажженного факела. Древние славяне, например, объясняли обилие рыбы в водоемах и дичи в лесах или, напротив, их отсутствие тем, что лесовые и водяные играют в карты без крестов (трефей) и проигрывают друг другу свое имущество. Успешное завершение ритуальных игр означало благосклонность высших сил к людям. Как отмечал Й. Хейзинга, обязательными в ритуальных играх были внешняя почтительность, взаимные услуги, обмен подарками.

Во многих древних культурах большую роль играл обряд ритуального состязания с быком. В шумерских сказаниях о Гильгамеше («Гильгамеш и Небесный бык») богиня Инанна потребовала, чтобы боги создали Небесного быка, который отомстил бы Гильгамешу, не ответившему ей любовью. Боги исполнили ее просьбу: Небесный бык спустился с небес на землю и выпил реку Евфрат. На шумерских печатях (ок. 5000 – ок. 2000 г. до н.э.) изображены эпизоды сражения Гильгамеша с быком, воплощавшим космическое начало. Ритуальные атлетические игры с быком представлены на одной из фресок Кносского дворца на острове Крит (XV в. до н.э.). С этим животным были связаны многие древнегреческие мифы: Зевс в образе быка похитил Европу; бог морей Посейдон подослал к супруге критского царя Миноса белоснежного быка, от которого она родила Минотавра, чудовище с туловищем человека и головой быка; Геракл одолел Критского быка, изрыгавшего пламя, и переплыл на нем море. На фреске воспроизведена нарочито удлиненная фигура быка в неистовом галопе, а перед ним, на нем и за ним – фигуры критян, проделывающих различные сакральные упражнения. Древнегреческие буфонии проводились в виде своеобразной ролевой игры: сначала убивали быка, съевшего жертвенный хлеб, затем устраивали обрядовый суд над виновником убийства.

Не менее зрелищным был обряд инициации, сопровождавший переход юношей из одной возрастной группы в другую и посвящавший их в члены рода. В день совершеннолетия посвящаемый приносил в жертву местному речному богу волосы. Возможно, инициации проводились в форме своеобразных вопросно-ответных экзаменов для испытуемых. Древние «экзаменаторы» стремились закалить проходивших инициацию, научить их стойко переносить неудачи, страдания, а также передать молодым членам общины знания, необходимые на более высокой возрастной ступени. Исследователи предполагают, что посвящения происходили в святилищах – труднодоступных пещерах. У народов Африки обряд инициации заключал в себе большие сценические возможности. Его кульминацией была битва юноши с чудовищем, состоявшая из трех эпизодов: проглатывание посвящаемого чудовищем, его пребывание в желудке, его «изрыгание» в виде новорожденного, что символизировало временную смерть и новое рождение.

В Древнем Китае ритуальный характер имели гонки «лодок-драконов», которые проводились, чтобы угодить богине реки, озера, канала, «дававшей» дожди для земледельцев и рыбу для рыбаков. Лодки украшались изображениями дракона, олицетворявшего могущество и власть, а его 117 чешуек – удачу. После гонок древние люди приносили в храме человеческую жертву – юношу, которого называли «Женихом Богини». Семья жертвы считала его кончину особой честью. Впоследствии, если во время гонок кто-нибудь тонул, это воспринималось как хорошее предзнаменование, обещавшее богатый урожай.

Представления древних китайцев о строении Вселенной нашли отражение в головоломке «китайский шарик». Декоративный шарик из слоновой кости, покрытый затейливой резьбой, состоял из семи и более разных по размерам шариков, вложенных друг в друга и олицетворявших небесные сферы. Они имели на поверхности круглые отверстия разного диаметра. Для решения этой головоломки нужно было посредством поворота каждого внутреннего шарика совместить их отверстия так, чтобы из образовавшегося сквозного канала извлечь наружу наименьший из всех цельный шар. Секрет изготовления подобных головоломок хранился в строжайшей тайне. Нередко на их работу уходила жизнь двух-трех поколений мастеров.

Древним китайцам был известен также магический квадрат. Согласно легенде, во времена правления императора Юй (ок. 2200 до н.э.) из вод Хуанхэ всплыла священная черепаха, на панцире которой были начертаны таинственные иероглифы Ло-шу, напоминающие магический квадрат. Древнекитайский магический квадрат Ло-шу состоял из трех столбцов, сумма чисел которых по вертикали, по горизонтали и по обеим диагоналям составила 15:

В магическом квадрате Хэ-ту разность пяти пар чисел была равна 5. Впоследствии магические квадраты легли в основу филиппинских и японских головоломок судоку.

У восточнославянских племен основные обряды, завершавшиеся ритуальными играми, соответствовали четырем солнечным фазам: на зимнее солнцестояние отмечались Святки (25 декабря – 8 января). Воплощением новогоднего цикла празднеств был Коляда (уменьшительно-ласкательное от «коло» – солнце, младенец или от лат. calendae – первый день месяца). Чествование его сопровождалось колядованием – исполнением величальных рождественских песен-колядок, содержавших магические заклятия: пожелание благополучия дому, требование подарков (обрядового печенья, каравая, украшенного солярными и лунарными знаками, и др.). Участники праздника надевали маски животных (отголоски обрядовой охоты), воплощавших плодородие (коза), богатство (медведь), долгую жизнь (корова), хитрость, изворотливость (лиса), трудолюбие (конь). Маски стариков и старух символизировали преемственность поколений, жизненный опыт, мудрость. Вывороченный полушубок олицетворял зло; древние славяне, как и другие народы, верили, что зло, выставленное в комическом виде, утрачивает силу. На Святки гадали, сжигали дубовую колоду (дуб – священное дерево Перуна), в которую втыкались кабаньи клыки, изгоняли лихоманок (см. словарь «Смывание лихоманок»), возжигали священный «живой» огонь, устраивали соревнования: кто кого пересмешит, кто последним скажет потешку и т.д.

Весеннее равноденствие (24 – 45 марта) отмечалось Масленицей (персонаж низшей мифологии у восточных славян) – праздником проводов зимы и встречи весны. Вокруг чучела из соломы в женском тряпье, с блином или сковородой в руках – Масленицы (у русов – Костромы) пели величальные песни, «водили козла», устраивали масличные кулачные и петушиные бои. С чучелом катались в течение Масленой недели, выпускали птиц, а в конце праздника сжигали на костре или хоронили, разрывая его на части и разбрасывая солому по полям, чтобы был хороший урожай. Похороны Масленицы сопровождались карнавальными процессиями, ряженьем, ритуальным смехом. С горы спускали колесо, обмазанное дегтем и увитое соломенными жгутами, – символ солнца.

В праздник летнего солнцестояния (с 23 на 24 июня по старому стилю) восточнославянские племена исполняли купальские ритуалы, соотнесенные с огнем – земным и небесным (символ небесного огня – колесо), пели купальские песни, топили в воде куклу или чучело – Купалу – и разжигали священные костры, через которые прыгали участники обряда, призванного обеспечить плодородие. От высоты прыжка зависела высота хлебов и других злаков, поэтому старались прыгнуть как можно выше. Вероятно, к купальским ритуалам восходит старинная русская игра «горелки». Осеннее равноденствие у восточных славян приурочивалось к празднику урожая (8 сентября), связанному с почитанием Велеса, бога богатства, покровителя домашних животных. В дар божеству оставляли несжатыми несколько стеблей хлебных злаков – волотей – «Велесу на бородку».

Несомненные связи с аграрными культами прослеживаются в таких играх, как «в яички» (яйца-писанки символизировали жизнь, жизненную силу), «водить козла», жмурки (жмурки первоначально назывались игрой в «слепого козла»). В восточно-славянских мифах козел был связан с божествами плодородия и символизировал плодовитость, изобилие, похотливость. Как и в других древних культурах, с ним соотносился обряд жертвоприношения. По славянским поверьям, шерстью черного козла можно было умиротворить водяного; домовой мучил всех животных, кроме козла и собаки. Прикосновение же к туловищу козла обеспечивало здоровье и благополучие.

Ритуальные игры входили в состав восточнославянского свадебного обряда. На пути к невесте жениху загадывали загадки (не больше трех). Дружка помогал ему отгадывать. Выкуп невесты также проходил в форме игры: все девушки сидели на скамейке, покрытые большими платками. Жених должен был угадать, где его невеста. Подсказками служили слова: «Холодно, холоднее… Горячо, теплее…». Выкупом были подарки, которые вручались родственникам и друзьям невесты. В день свадьбы жениха ожидали различные препятствия под названием «Взятие невестиной крепости»: бревно, у которого находилась богатырская застава – брат невесты или один из родственников с друзьями. Жених должен был продемонстрировать «удаль молодецкую», «силу способную» и перерубить бревно. У дома невесты могли быть новые препятствия.

Вплоть до поздних стадий первобытнообщинного строя игра сохраняла ритуальный характер, наделяясь магической властью над таинственными силами природы. Утрата игрой сакрального смысла, сказавшаяся в изменении отношения человека к обряду как к мистической церемонии, которую он начал воспринимать в качестве торжественного зрелища, была связана с эпохой древних цивилизаций.