Текст книги "Мифы об идеальном человеке. Каверзные моральные дилеммы для самопознания. Майкл Шур. Саммари"

Мифы об идеальном человеке. Каверзные моральные дилеммы для самопознания. Майкл Шур. Саммари

Оригинальное название:

How to Be Perfect: The Correct Answer to Every Moral Question

Автор:

Michael Schur

www.smartreading.ru

День идеального человека

Давайте вообразим день идеального человека. Проснувшись, первым делом он звонит родителям и интересуется их самочувствием. Принимая утренний душ, останавливает воду, пока намыливается веганским мылом (он купил его в магазине, который часть выручки отдает на защиту желторотых пингвинов от последствий глобального потепления).

Собираясь на работу, мистер Идеал берет керамический стакан, который наполняет в эко-френдли-кофейне. Помогает старушке перейти дорогу, нежно гладит за ушком бездомного пса и жертвует 100 рублей уличному музыканту.

Идеальный человек наполнен любовью к миру и чувствует себя отлично. Пока ему на глаза не попадается несущаяся на всех парах неуправляемая вагонетка. Он знает, что за поворотом прямо на путях трудится компания молодых и жизнерадостных рабочих. Спасти их – его моральный долг, даже если придется пожертвовать жизнью другого человека (кстати, не своей).

Стоп. Вагонетка – это уже слишком, скажете вы.

А философы уверены – нет более сложного морального испытания для человека, чем мысленный эксперимент с вагонеткой. Скоро и мы на ней «прокатимся».

Но это не единственный способ проверить моральную стойкость и определить нравственные принципы, которым мы осознанно или неосознанно следуем. Майкл Шур приглашает нас в лабиринт философских концепций, мысленных экспериментов и дилемм. Станем ли мы на выходе идеальными или просто хорошими людьми? Зависит от того, что под этим понимать.

Философия хорошести

Так что же значит быть идеальным? Уже больше двух тысяч лет величайшие умы человечества ломают голову над этим вопросом. Найден ли исчерпывающий ответ? Пока нет. Однако в моральной философии и основанной на ней этике за это время накопилось немало интересных идей и концепций, каждая из которых предлагает свой взгляд. Разобраться в этих взглядах важно хотя бы потому, что этика, по мнению Майкла Шура, пронизывает каждое наше действие, даже если мы этого и не осознаем.

Чтобы в этом убедиться, спросите себя[1]1
  Читайте саммари книги Сэма Харриса «Ложь. Почему говорить правду всегда лучше».


[Закрыть]: «Могу ли я: перейти дорогу в неположенном месте? ударить просто так другого человека? ударить в качестве наказания своего ребенка? тратить денег больше, чем мне необходимо? обмануть друга из благих побуждений? не попытаться спасти тонущего человека, проходя мимо?»

Чтобы ответить, нам нужны какие-то основания. Философия и этика такие основания как раз и предлагают.

Мы можем опереться на столпы философской мысли – этику добродетели Аристотеля, утилитаризм Бентама и Милля, этический принцип Канта, прагматизм Джеймса или экзистенциализм Сартра и Камю. Либо последовать за более современными философским концепциями – контрактуализмом Скэнлона или эффективным альтруизмом Сингера. Философское меню этических подходов способно удовлетворить почти любого. Остается лишь выбрать наиболее понятное и правильное «блюдо». Однако не все так просто – ни одна из философских школ не может дать безупречных решений и застраховать нас от нравственных неудач – так Майкл Шур называет неизбежные этические ошибки и промахи, которые мы совершаем чаще всего по незнанию и недоразумению.

Значит, нет смысла стараться быть лучше и делать таковым мир? Моральные принципы Гомера Симпсона, конечно, гарантируют меньше душевных терзаний.

Но когда дело касается не просто выбора пончика, нам нужно что-то посерьезнее. То, что даст твердое понимание: мы хотя бы попытались поступить правильно, даже если и оплошали.

Что такое хорошо, что такое плохо

Прежде чем приступить к выбору философских «блюд», давайте проведем еще один тест. Определите, что из предложенного ниже можно назвать хорошим, правильным, добродетельным поступком, а что – плохим, неправильным, безнравственным или неэтичным:

▶ поделиться едой с голодным человеком;

▶ убить кого-то ради еды, чтобы не умереть с голоду;

▶ отказаться от пластиковой упаковки;

▶ перейти на пластиковую мебель ради сохранения леса;

▶ приютить с улицы бездомную собаку;

▶ съесть собаку, чтобы не умереть с голоду;

▶ съесть деликатес из живого осьминога ради впечатлений.

Ответы на одни пункты дались вам легко, на другие – чуть сложнее. И снова не хватает какой-то опоры, чтобы отделить зерна (хорошее) от плевел (плохого). Или не хватает информации, чтобы тщательно взвесить каждый пункт на чаше моральных весов. Ведь контекст бывает не менее важен для оценки поступка, чем само действие.

Этика добродетели Аристотеля

Представим эти моральные весы – одна чаша для добродетелей, вторая – для пороков. Осталось решить, какие именно поступки относятся к первым, а какие – ко вторым. Например, съесть собаку… Спросим у Аристотеля?

Учение Аристотеля (384–322 годы до н. э.) о том, что такое хорошо, а что такое плохо, называется этикой добродетели. Древний философ считал важным определить:

▶ какими добродетелями должен обладать хороший человек;

▶ сколько должно быть таких добродетелей;

▶ каждый ли может их развить в себе;

▶ как именно их развить;

▶ как понять, что они у нас уже есть.

Добродетели, по Аристотелю, – это черты характера, которые обычно вызывают восхищение в обществе: смелость, честность, заботливость и др. Они делают нас хорошими и счастливыми.

Аристотель считает, что хороший человек – это человек с достаточным количеством добродетелей. Он предлагает взвешивать именно их, а не конкретные поступки. Так что вопрос не в том, съели вы собаку или нет. А в том, сколько у вас добродетелей и как вы ими руководствуетесь в своем поведении.

Стартовый набор

Но мы не можем взвесить добродетели, пока не разберемся с тем, откуда они берутся и каждому ли даны.

По мнению Аристотеля, люди не рождаются с полным комплектом добродетелей, но имеют стартовый набор – определенные черты характера, которые позволяют в будущем развить в себе весь спектр необходимых добродетелей.

Вы можете определить свой стартовый набор. Вспомните черты, которыми обладали в детстве. Возможно, вы жалели бездомных животных (в этом случае вряд ли вы начнете без существенной необходимости есть собак). А может, вы стыдились обмана или старались безукоризненно соблюдать правила дорожного движения.

Поразмышляйте, какие черты характера и принципы поведения сложились у вас на основе стартового потенциала. Удалось ли реализовать его в полной мере? Как эти черты проявляются в вашем поведении сейчас?

От поступков к добродетелям

Сами добродетели берутся из привычки действовать разумно и правильно. Другими словами, мы становимся щедрыми, когда начинаем делиться, храбрыми – когда поступаем смело, заботливыми – когда проявляем заботу. То есть наши поступки формируют наши добродетели, а не наоборот.

Сделайте любой добродетельный поступок привычкой, и вы сформируете у себя соответствующую добродетельную черту характера. Даже если она не входила в ваш стартовый набор.

Но тренировать привычки – еще недостаточно, чтобы стать добродетельным человеком, считал Аристотель. Важно найти человека, который станет вашим учителем и передаст свою мудрость. Найдите того, кто может стать для вас образцом добродетельного поведения.

Золотая середина

Снова представим моральные весы – чаша пороков сильно перевешивает чашу добродетелей. Кажется, это не лучший вариант. А если наоборот?

По Аристотелю, обе крайности нежелательны: как недостаток добродетелей, так и отсутствие умеренности в следовании им.

Философ призывает держаться золотой середины: быть не слишком трусливым и не чрезмерно бесстрашным, не слишком вспыльчивым и не полностью безразличным.

Если каждую добродетель представить как шкалу, где 1 – это минимальная выраженность добродетельной черты характера, а 5 – максимальная, то золотая середина и точка умеренности будет у отметки 3.

Такая умеренность – основа внутреннего морального баланса. Если она вам присуща, вы действительно хороший человек. Во всяком случае, по мнению Аристотеля.

В поисках равновесия

Вроде все просто, но вы уже чувствуете подвох. Как понять, достаточно ли у нас добродетелей, недостаточно или в избытке? Какие из них на максимуме, а какие нужно усилить? И как найти идеальную точку умеренности без линейки и циркуля на нравственной шкале? Аристотель не дает простой инструкции. Здесь есть несколько вариантов:

▶ Интуитивно – нередко мы действительно чувствуем, где переборщили, а где недостаточно сделали добра.

▶ Наблюдая за другими людьми – обычно нам нравятся те люди, чей характер как раз располагается в зоне умеренности.

▶ Постоянно размышляя и анализируя свои действия в разных ситуациях и контекстах.

▶ Оставаясь гибким – меняя свое поведение, свои привычки и реакции.

Концепция золотой середины хороша тем, что побуждает нас постоянно искать эту условную точку умеренности и баланса на внутренних моральных весах, определяющих любые наши решения и поступки.

И хотя найти ее раз и навсегда невозможно, сам процесс поиска уже делает нас лучше.

Результат оправдывает средства

Аристотель – не единственный, кто пытался измерить жизнь хорошего человека на философских весах. Британские философы Иеремия Бентам (1748–1832) и Джон Стюарт Милль (1806–1873) пошли еще дальше – предложили целую бухгалтерию для оценки того, что можно считать правильным действием.

Но если Аристотеля интересовали качества человека, то британцев – результаты и последствия наших поступков. Даже не содержание действий, а то, к чему они в итоге приводят. Такое философское течение получило название «утилитаризм».

Величайшее счастье утилитариста

С точки зрения утилитариста, хороший поступок – тот, который ведет к хорошему результату. Хороший результат делает людей счастливыми. А лучшее поведение – поведение, которое может осчастливить большинство людей, включая вас. Называется такой этический принцип принципом величайшего счастья.

Хороший поступок → хороший результат → люди счастливы

Снова вообразим весы, только вместо добродетелей и пороков будем взвешивать счастье и несчастье. Каждый наш поступок, который делает людей вокруг счастливее, добавляет условные граммы на чашу счастья. И наоборот.

Наша задача – наполнить эту чашу до краев. Утилитаристы не приемлют баланса счастья и несчастья. Они побуждают нас стремиться к максимизации счастья и минимизации несчастья. Но что, если для вас и ваших друзей счастье – украсть чужого ребенка или припарковаться посреди тротуара поближе к парадной?

Всеобщее счастье утилитариста

Не следует путать утилитаризм с эгоизмом. Для утилитаристов истинное счастье – это всеобщее счастье, разделяемое многими людьми, а не тесной компанией единомышленников. Поэтому и мерилом хорошести поступка человека будет не его личное счастье или счастье маленькой компании, а счастье окружающих, на которых этот поступок прямо и косвенно повлияет, в том числе и незнакомых людей. Так что украсть чужого ребенка или перегородить внедорожником проход – не вариант.

Ваша задача – стремиться набрать как можно больше «граммов счастья» и как можно меньше «граммов несчастья», выбирая, как поступить в той или иной ситуации.

Если каждый будет заботиться о счастье других, мы заживем в лучшем из миров.

А в чем проблема?

Подобные расчеты хороши в теории, но на практике крайне затруднительны.

1. Подводя баланс несчастья и счастья, надо учесть не только людей, которых наш поступок коснулся напрямую, но и тех, кто узнал о нем или может когда-либо узнать.

2. Нам не всегда понятна связь между нашими поступками и их результатами. Как точно определить, что та или иная степень счастья/ несчастья есть результат именно вашего поведения?

3. Утилитаризм может приводить к парадоксальным с моральной точки зрения выводам: если смерть одного человека сделает счастливыми множество других, она будет оправданна.

4. Тем, кто не спешит оправдывать целесообразность жертвы одного ради многих, придется выполнить дополнительные расчеты мнений всех людей, которые почувствуют или могут в будущем почувствовать себя счастливыми или несчастными, узнав об этой жертве (см. пункт 1).

5. Почти нет универсальных причин счастья или несчастья. То, что осчастливит одного, может сделать глубоко несчастным другого. Как тогда определить, сколько всеобщего счастья принесет наш поступок?

6. Даже если мы точно будем знать, что делает счастливыми большинство людей, сколько сил и личных жертв мы должны принести ради всеобщего счастья? Должны ли отдать последнюю рубаху?

Утилитаризм не дает понимания, где следует остановиться в «нагнетании» всеобщего счастья. И здесь без Аристотеля и его концепции золотой середины мы не найдем ответ.

Вряд ли утилитаризм может стать надежной инструкцией для решения любой моральной дилеммы. Но он может быть полезен тогда, когда последствия наших действий с точки зрения счастья окружающих людей становятся более чем очевидными.

Нравственный категоризм Канта

В менее однозначных ситуациях, возможно, нам понадобится более четкий принцип поведения. Особенно когда недостаточно времени на пространные и субъективные расчеты всеобщего счастья.

Такой принцип предлагает бескомпромиссный немецкий философ XVIII века Иммануил Кант, основавший деонтологию – учение об обязанностях и обязательствах.

С точки зрения Канта, рассуждение должно предшествовать действию. В целом алгоритм принятия любого решения можно описать так:

▶ выбираем для себя правила, которым обязуемся категорически следовать, несмотря ни на что;

▶ сталкиваясь со сложной ситуацией, рассуждаем о ней с точки зрения выбранных правил;

▶ принимаем осознанное решение действовать, строго соблюдая выбранные ранее правила.

Хорошее поведение, по Канту, – поведение, соответствующее нашим правилам. Возникает новый вопрос: «Я могу придумать себе любые правила?»

Правильные правила

Если каждый будет следовать правилам, которые придумал сам себе, вряд ли это сделает мир лучше и безопаснее. Поэтому Кант вводит понятие «категорический императив» – универсальный нравственный принцип поведения. Он означает, что каждый должен следовать таким правилам, которые хотел бы сделать обязательными и для других. Проще говоря: поступай так, как хочешь, чтобы поступали все остальные.

При этом самое важное правило, по Канту, звучит так: относись к любому человеку как к цели, а не как к средству. Другими словами – не используйте людей для решения личных проблем и удовлетворения личных потребностей.

Допустим, вы хотите солгать другу, что не перезвонили, потому что были заняты, а не просто забыли. Пообещать коллеге невыполнимое, чтобы заручиться его поддержкой. Убедить избирателей голосовать за себя, мало заботясь об их истинных проблемах. Прежде чем сделать что-то подобное, спросите себя: «Хочу ли я, чтобы все остальные люди так поступали?», «Не использую ли я этого человека как средство удовлетворения своих потребностей и желаний?»

Ответы должны стать вашим руководством к принятию решения о том, как поступить.

Универсальный принцип Канта – это настоящая гиря на моральных весах, которая должна перевесить любые нравственные искушения и сомнения.

Рацио важнее эмоцио

Концепция Канта противоположна утилитаризму. Она предполагает рациональное осмысление происходящего, а не оценку последствий поступка с точки зрения величины предполагаемого счастья. Здесь правильный поступок – не обязательно поступок, который должен принести кому-либо счастье. Это поступок, основанный на осмысленных нравственных правилах.

Но иногда правила могут поставить в тупик. Вы строго придерживаетесь правила, что убийство человека ни при каких обстоятельствах недопустимо. Но вдруг оказываетесь в обстоятельствах, где вынуждены подчиняться приказу или рискуете сами погибнуть, не убив противника. А может быть, вы врач, который должен решить, допустимы ли эвтаназия и ассистированный суицид?

Концепция Канта при всей строгости и простоте не всегда дает нам четкое понимание, как себя вести. Хотя в очень многих ситуациях действительно помогает сделать верный выбор. Поэтому еще раз: поступайте так, как хотите, чтобы поступали все остальные, и не используйте людей как средство достижения личных целей.

Этика согласия и компромисса

Современный американский философ Томас Скэнлон, автор книги «Чем мы обязаны друг другу», предлагает свой подход к определению этических и нравственных правил. Его теория уходит корнями в размышления Канта и называется «контрактуализм».

В отличие от Канта, Скэнлон предлагает считать здравыми правилами поведения такие, в отношении которых никто не может и не хочет возразить и с которыми каждый безоговорочно согласен.

Такие правила вырабатываются сообща в сложных этических и нравственных ситуациях, где:

▶ каждая сторона готова в чем-то уступить ради общих интересов и с учетом потребностей другой стороны;

▶ каждый может предложить любое решение и правило и каждый может наложить вето на любое решение или правило;

▶ обсуждение правил и решений продолжается до тех пор, пока не будет найдено правило, на которое никто не станет накладывать вето.

Через фильтр в итоге пройдут только те правила, которые будут считаться разумными и необходимыми каждым человеком. Но это возможно при условии, что люди:

▶ хотят найти выход из трудной ситуации;

▶ уважают друг друга и прислушиваются друг к другу;

▶ готовы менять свои взгляды и уступать.

Допустим, вы хотите следовать правилам «парковаться где вздумается» и «красть чужих детей». Как думаете, сколько людей одобрят такие правила и не наложат на них вето? А вот правила: «парковаться только в отведенных местах» и «не трогать чужих детей» вряд ли кто-то захочет запрещать. В конце концов, у людей нет разумных оснований не соглашаться с ними.

Африканский вариант контрактуализма – концепция убунту, согласно которой человек становится человеком с помощью других людей и вместе с ними. Он – неотъемлемая часть сообщества. Любые добродетели – счастье, здоровье, щедрость, доброта – общинные, а не индивидуальные.

Контрактуализм ориентирован на сотрудничество и согласие между людьми, при этом выглядит несколько утопичным для современного западноевропейского индивидуалистического общества. Чтобы принять решение, нам нужно знать, не отвергнут ли его остальные люди, и быть готовым на бесконечные компромиссы.

Вспомним историю с ношением медицинской маски в период пандемии. Нашлось немало людей, которые считали это правило необязательным или категорически не соглашались с ним, «налагая вето». Споры о ношении маски продолжаются до сих пор, а решение, удовлетворяющее каждого, так и не найдено.

Прагматическая «всеядность» Уильяма Джеймса

Майкл Шур называет Уильяма Джеймса (1842–1910) Аристотелем XIX века, а в истории науки он известен как «отец психологии» и представитель концепции прагматизма.

Представьте, что стоите перед книжным шкафом и задаетесь вопросом: этично ли есть свинину, говядину, а может, даже и курицу? На полках огромное количество книг – «Никомахова этика» Аристотеля, «Критика чистого разума» Канта, «Освобождение животных» Сингера, сочинения буддийских монахов, раскраски про свинку Пеппу и еще множество мудрых и не очень мудрых книг, которые могут вдохновить на отказ от мяса. Вы вольны выбрать любую книгу и наконец стать вегетарианцем и защитником прав животных.

С точки зрения прагматизма важен результат – отказ от мяса. А пути к нему не имеют большого значения, ведь любая из книг могла привести вас к хорошему практическому действию (даже любовь к свинке Пеппе). Как и любая философская концепция.

Для прагматика неважно, почему:

▶ вы решили стать вегетарианцем (из соображений здоровья, сострадания к животным или из-за экономии средств). Важно, что вы им стали;

▶ вы пожертвовали деньги на спасение белых медведей[2]2
  Читайте саммари книги Джонатана Фоера «Погода – это мы. Спасение планеты начинается за завтраком».


[Закрыть] (потешив самолюбие, улучшив репутацию или проявив чистую эмпатию?). Важно, что вы это сделали;

▶ вы не украли чужого ребенка (считаете это грехом и боитесь гореть в аду, не хотите причинять боль другим людям или следуете правилам Канта?). Важно, что вы этого не сделали.

Прагматик «всеяден» – он примет любую причину, которая привела к правильному и добродетельному результату. Почти.

Но если вы жертвуете деньги на спасение белых медведей, чтобы сэкономить на налогах или отвести внимание публики от своих злодеяний? До тех пор пока причины правильного поступка не несут никакого иного вреда, спор о том, учитывать их или нет, – праздный. Но если мы имеем факты, говорящие об обратном, – спор о причинах в прагматизме становится дискуссией по существу и мы уже не можем их игнорировать.