Текст книги "Паразиты разума. Как вирусные идеи убивают здравый смысл. Гад Саад. Саммари"

Smart Reading
Паразиты разума. Как вирусные идеи убивают здравый смысл. Гад Саад. Саммари

Оригинальное название:

The Parasitic Mind. How Infectious Ideas Are Killing Common Sense

Автор:

Gad Saad

www.smartreading.ru

Ментальные паразиты: что это?

Когда паразит Toxoplasma gondii поражает мозг мыши, животное перестает бояться кошек и часто гибнет в лапах хищника. Другие паразиты, черви-нематоморфы, заставляют насекомых совершать самоубийства – сверчки прыгают в воду, чтобы червь мог покинуть их тело и размножиться. Животный мир полон примеров биологических иждивенцев, которые манипулируют поведением хозяев. По мнению Гада Саада, существуют ментальные паразиты – вирусные идеи, разрушительным образом воздействующие на человеческий разум и лишающие людей возможности мыслить ясно.

Автор объясняет, почему он стал бороться с паразитическими идеями. Гад Саад из еврейской семьи и первые одиннадцать лет прожил в Ливане. Он застал начало гражданской войны, рано столкнулся со смертью, болью и насилием. Хоть ему и удалось покинуть Ливан и строить свою жизнь в западном обществе, идеологический трайбализм настиг его и в новой жизни. Будучи человеком науки, он своими глазами наблюдал, как в университетах пренебрегают идеалами, которыми он руководствуется по жизни: свободой и истиной. Ограничения, ставшие чертами современного постмодернистского мира, проникли в социальные науки и другие сферы и подобно паразитам захватили человеческий разум. Столкнувшись с эпидемией, врачиинфекционисты и паразитологи анализируют природу патогена, выясняют, откуда он берется, с какой скоростью распространяется и для кого особенно опасен. Тот же подход, по мнению автора, следует применять и по отношению к ментальным паразитам. Поэтому он написал учебник по эпидемиологии ментальных паразитов и сборник стратегий борьбы с ними.

Врага нужно знать в лицо: главные паразитические идеи современного мира

Многие идеи-патогены стремятся освободить людей от оков реальности.

Постмодернизм

Постмодернизм утверждает, что все знания относительны и объективных истин не существует. Его процветание обусловлено «иллюзией объяснительной глубины» – если люди видят нечто, чего не могут понять, они скорее посчитают это нечто очень глубоким и сложным. Хотя на самом деле явление может быть просто бессмысленным.

Постмодернистскому влиянию особенно подвержен мир искусства, в нем нет объективных метрик, по которым можно оценить качество объекта или явления. Однако есть примеры проявления постмодернизма и в науке[1]1
  Читайте саммари книги Наоми Орескес, Эрика Конвея «Торговцы сомнениями. Как горстка ученых скрывала правду о вреде табака, опасности ядерной войны и глобального потепления».


[Закрыть]. Приверженцы движения «Наука должна уйти» призывают очистить разум от «расистской» западной науки в пользу других форм познания, которые принадлежат скорее к области фольклора и мифологии.

Социальный конструктивизм

Социальный конструктивизм предполагает, что человек рождается чистым, у него нет ни талантов, ни генетической предрасположенности к какой-либо деятельности, а пол никак его не определяет. Окружение человека, усилия, которые он прикладывает, и навыки, которые развивает, наоборот, имеют определяющее значение в становлении личности. Это обнадеживает: каждый может стать кем угодно – танцором балета или боксером-тяжеловесом, Моцартом или Биллом Гейтсом. Но иллюзорность этих выводов интуитивно понимают даже маленькие дети – мы рождаемся разными.

Радикальный феминизм

Феминизм, много сделавший для улучшения жизни женщин по всему миру, как любая идеология или социальный институт, стремится к самосохранению. Теперь он требует поддержания искусственно созданного нарратива жертвы. К числу удивительных инструментов радикального феминизма относится психометрическая шкала, по которой можно измерить уровень не только враждебного, но и благожелательного сексизма. К враждебному относятся действительно возмутительные вещи – сексуальные домогательства или дискриминация, а под определение благожелательного сексизма подпадает даже галантное поведение и стремление защищать женщин.

В число основных человеческих побуждений входит поиск партнера и формирование значимого союза с представителем противоположного пола. Но согласно этой шкале, мужчина, который признает такое побуждение, поддается благожелательному сексизму. Ментальные паразиты принуждают нас действовать против своей эволюционной природы.

Мужчина, который стремится защищать и ценить женщин, по мнению радикальных феминисток, сексист и подлежит осуждению. В итоге мужчине выгоднее быть «недискриминирующим» трусливым наблюдателем, чем «сексистским» героем.

Так же вредна и антинаучна концепция токсичной маскулинности, с которой связали все социальные беды, включая войны. Она описывает многие типично мужские проявления: гиперконкуренцию в спорте, демонстрацию социального или физического превосходства, избегание эмоций в публичном пространстве. Радикальные феминистки – сторонницы культа разнообразия, инклюзии и равенства, когда это им удобно, но готовы закрыть глаза на более низкую продолжительность жизни мужчин и на то, что у них гораздо выше риск быть убитыми в боевых действиях.

Трансгендерный активизм

По саркастическому замечанию Гада Саада, префикс «транс» – величайший инструмент по освобождению от оков реальности, ведь ему под силу сделать вас человеком любого пола и расы. Есть люди, которые и правда страдают от гендерной дисфории, но их существование не повод отвергать биологические факты, которые формируют нашу идентичность. Поставить самоидентичность выше реальности – это не свобода, а отказ от истины.

Разум против чувств: как вредоносные идеи проникают в мозг

Когнитивная и аффективная системы

Многие склонны увлекаться упрощением и делить мир на черное и белое. Но наша индивидуальность вырастает в сложной смеси генетических и социальных факторов – мы одновременно и думающие, и чувствующие существа. Наша задача – четко разделять ситуации, требующие активации когнитивных (логических) или аффективных (эмоциональных) систем.

В рекламе духов вы вряд ли увидите химическую формулу ароматического вещества, информацию о температуре его кипения и прочие технические подробности. Скорее там будет красивая женщина, которая должна вызвать определенные эмоции. В рассказе о преимуществах инвестиционного фонда будут совсем другие приемы. Реклама функционального и утилитарного продукта должна задействовать когнитивную систему зрителя.

Гад Саад отмечает, что при обработке информации мозг задействует два маршрута: центральный использует когнитивные возможности, а периферийный – эмоциональные. Выборы президента требуют рациональности, и внезапная активация эмоционального маршрута может привести к необдуманному импульсивному выбору. Иногда кандидат по некоторым причинам вызывает животную ненависть и всю последующую информацию о нем люди подгоняют под первичное восприятие.

Нобелевский лауреат Даниэль Канеман в бестселлере «Думай медленно… Решай быстро»[2]2
  Читайте саммари книги Даниэля Канемана «Думай медленно… Решай быстро».


[Закрыть] также описывает две разные системы мышления:

▶ быстрое мышление мгновенно реагирует на события во внешнем мире, оно сложено из быстрых, интуитивных, автоматических, бессознательных, эмоциональных и инстинктивных процессов;

▶ медленное мышление формируется осознанными, аналитическими, логическими и сознательными процессами.

Этика

Разум и чувства сталкиваются и в этике. Она может быть деонтологической и консеквенциалистской. Первая предполагает однозначный взгляд на этические стандарты – «лгать априори неправильно»[3]3
  Читайте саммари книги Сэма Харриса «Ложь. Почему говорить правду всегда лучше».


[Закрыть]. Второй же тип оценивает этичность действия на основе его последствий, то есть «иногда приемлемо лгать, чтобы не задеть чьи-то чувства». Реальность такова, что большинство людей действуют в рамках обеих систем. Они отвечают на вопрос «Как я выгляжу?» с точки зрения консеквенциалистской этики, а на вопрос «Согласен ли ты с курсом правительства?» – деонтологической.

Большая часть «мозговых патогенов» появляется благодаря консеквенциалистской этике – когда люди считают, что истину иногда стоит изменить, исказить или подавить, чтобы никого не обидеть. Так эмоции затуманивают наши суждения. Более того, эмоции в этом случае рассматривают как признак подлинности. Если кто-то чувствует себя обиженным от наших слов, значит, эти слова обидны. Если правда причиняет боль, ее необходимо подавить ради разнообразия, инклюзии, равенства и сплоченности сообщества.

Удивительная ситуация, подтверждающая эту тенденцию, произошла в Нидерландах в 2010 году. Герт Вилдерс, голландский парламентарий, был обвинен в том, что осмелился критиковать ислам и его растущее влияние в своей стране. В рамках стратегии защиты Вилдерс попытался вызвать экспертов, чтобы подтвердить истинность своих публичных заявлений. Ответ прокуратуры был потрясающим: «Не имеет значения, могут ли свидетели Вилдерса подтвердить правильность его наблюдений. Важно то, что его наблюдения незаконны».

В свободном обществе люди должны иметь право критиковать религию и их мнение тоже подлежит критике – в этом суть свободы слова и мысли.

Чему угрожают ментальные паразиты? Основы современной цивилизации

По мнению Гада Саада, современная западная цивилизация смогла добиться впечатляющих технологических и гуманитарных успехов за счет:

▶ свободы слова и мысли – гарантированного права обсуждать любую идею с кем угодно;

▶ доминирования научного метода познания;

▶ интеллектуального разнообразия;

▶ меритократической морали, основанной на индивидуальном достоинстве, а не на соблюдении идеологии разнообразия, инклюзии и равенства.

До нынешних времен справедливое общество стремилось обеспечить своим членам равенство возможностей, а не равенство результатов, как предписано идеологией разнообразия, инклюзии и равенства.

Свобода слова

Концепция свободы слова на Западе понимается весьма превратно. Крупные технологические компании, такие как Google, YouTube, Facebook[4]4
  Facebook принадлежит компании Meta, деятельность которой признана в России экстремистской и запрещена.


[Закрыть], регулярно банят блогеров и комментаторов с правыми взглядами, списывая это на «алгоритмическую случайность». Если бы свобода слова действительно существовала, то платформы социальных медиа не мониторили бы суть наших высказываний и не наказывали за них. Это так же глупо, как отключать электричество из-за того, что мы делаем при искусственном свете что-то запрещенное. Помимо цензуры сверху, в обществе процветает и разрушительная самоцензура. Защитники традиционных ценностей боятся высказываться вслух, чтобы не пасть жертвой культуры отмены.

Научный метод познания

Научные истины и законы природы существуют независимо от идентичности исследователей. Распределение простых чисел не меняется в зависимости от того, является ли математик белым гетеросексуальным христианином или трансгендерным мусульманином. Науке не важна идентичность, она освобождает исследователя от нее для поиска истины. Наука – уникальное эпистемологическое средство, с помощью которого мы стремимся понять мир, используя беспристрастные законы логики и статистики.

Интеллектуальное разнообразие

Есть суждения, которые либо правдивы, либо ложны, и третьего не дано. Их статус исследователи проясняют с помощью научных методов. Но есть вопросы, по которым могут существовать диаметрально противоположные, но вполне разумные и обоснованные позиции. Какой должна быть внешняя и внутренняя политика страны? Каковы плюсы и минусы смертной казни? Жизнеспособна ли страховая медицина в масштабе государства?

Чем больше разных людей участвуют в обсуждении этих идей, тем более обоснованное и взвешенное решение принимается в итоге. Интеллектуальное разнообразие – это двигатель, который запускает конкуренцию и позволяет отбирать самые лучшие и жизнеспособные идеи.

В США во многих отраслях, связанных с информацией, наблюдается идеологическое единство, и это не идет на пользу стране. Опасности, вызванные интеллектуальной стерильностью среды, похожи на те, с которыми сталкиваются дети, растущие в кристальной чистоте и под неусыпным контролем. Они чаще болеют, потому что для запуска защитных механизмов организму требуется воздействие патогенов.

У студентов, получающих образование в интеллектуально стерильных условиях, не развивается критическое мышление, не говоря уже об эмоциональной зрелости, позволяющей справляться с разногласиями. Паразитическое мышление проникает в академическое пространство. Идеи студентов из числа меньшинств, борцов за социальную справедливость, заполняют университеты и затмевают поиск истины. Эмоциональная безопасность становится приоритетнее свободы слова и интеллектуального обогащения. Современные молодые люди слишком хрупкие, они сворачиваются в позу эмбриона при столкновении с малейшими проявлениями агрессии.

Меритократия

Там, где царит меритократия, руководящие должности занимают наиболее способные люди, независимо от социального происхождения и финансового достатка. Об успешности этой стратегии свидетельствует успех западной цивилизации. Прогрессисты же продолжают настаивать на принципах разнообразия, равенства и инклюзивности. Примечательно, что разнообразие, основанное на расе, этничности, религии, сексуальной ориентации и гендерной идентичности, поощряется, а интеллектуальное и политическое разнообразие – нет.

Культура жертвы

Заражение интеллектуального поля идеями прогрессивизма приводит к становлению иерархии жертв. Мир становится бинарным – вы либо жертва, либо отвратительный предвзятый человек. Соревнования в том, кому хуже живется, называют «олимпиадой угнетения», в результате которой побеждает (становится правым) тот, кого больше угнетают. Для прогрессистов чувства важнее правды. Эмпирические утверждения теперь оцениваются не с точки зрения их истинности, а с позиции потенциальной предвзятости, и во имя инклюзивности их необходимо подавлять. Сформировалась культура оскорбления, в контексте которой каждый стремится занять выгодное положение в иерархии жертв. Как следствие, мы встречаемся с коллективным синдромом Мюнхгаузена. Люди привлекают внимание к своему статусу жертвы, чтобы получить сочувствие и признание.

Забудьте о том, чтобы стать хирургом, профессором, юристом, профессиональным спортсменом, художником или дипломатом, это слишком тяжело и ответственно, станьте профессиональной жертвой – грустно шутит Гад Саад. Нарратив жертвы означает тиранию меньшинства: права трансгендеров часто оказываются важнее прав женщин.

О чьих чувствах и комфорте разумнее задуматься, когда речь идет о пользовании общественным туалетом: восьмилетней девочки или взрослой трансженщины, которая по всем биологическим признакам большой и физически сильный мужчина?

В волшебном постмодернистском мире все дороги ведут к предвзятости. Если вы белый мужчина, не испытывающий сексуального влечения к черным женщинам, вы виновны в сексуальном расизме. Если вы желаете черных женщин – вы снова расист, поскольку рассматриваете черных женщин как сексуально ненасытных и объективизируете их тела. Подставьте любую жертву в это уравнение, и оно сработает так же.

Одна исследовательница провела эксперимент в Университете Куинс: она несколько дней носила хиджаб, чтобы изучить реакцию людей на ее наряд. Рабочая гипотеза заключалась в том, что она столкнется с предвзятостью и предрассудками. Однако в течение всех этих дней люди были очень добры и вежливы к ней. В необычной попытке спасти нарратив жертвы она заключила, что терпимость и доброта были способом, которым люди компенсировали свою скрытую предвзятость.

Если вы недобры к мусульманской женщине, вы исламофоб. Если вы добры к мусульманской женщине, вы исламофоб. Все дороги ведут к исламофобии. Быть добрым и терпимым – это новая форма расизма в экосистеме университетского кампуса.

Культура оскорбления и жертв формирует чувство вины – не только у отдельных людей, но и у целых наций. У многих религий есть отлаженные механизмы работы с виной. Католики в Средневековье занимались публичным самобичеванием, чтобы искупить грехи, а заодно продемонстрировать высокий уровень благочестия, отвести от себя большие бедствия, такие как эпидемии чумы.

Современные прогрессисты идут по тому же пути и считают, что должны искупить грех того, что не родились бедными цветными людьми в третьем мире, с помощью идеологического самобичевания или предельной терпимости.

Политика открытых границ Ангелы Меркель, предоставляющая почти миллиону мусульманских иммигрантов въезд в Германию, может рассматриваться как самоистязание за исторические проступки немцев. Жителям Центральной Америки разрешают въезд в США – это потому, что Соединенные Штаты вызвали коллапс их обществ через империалистическое вмешательство. А если мигранты говорят, что бегут от изменения климата, – тоже годится, Америка виновата и в этой беде тоже. Все дороги ведут к самоистязанию как единственному прогрессивному пути к искуплению.

«Синдром страуса» и когнитивные искажения

Отрицание, минимизация или рационализация того, что не соответствует нашему мировоззрению[5]5
  Читайте саммари книги Габриэль Вайнберг, Лорены МакКенн «Супер-мышление. Большая книга ментальных моделей».


[Закрыть], приводит к возникновению «синдрома страуса» – недуга, который лишает людей способности распознавать очевидные истины. Обладатели этого синдрома не верят своим глазам и конструируют альтернативную реальность – «страну розовых пони». В таком мире отвергаются наука, разум, причинно-следственная связь, аналитические процедуры, статистика, логика, исторические паттерны и здравый смысл. Яркие примеры – лысенковщина[6]6
  Лысенковщина – популярная в СССР псевдонаучная концепция, отрицающая достижения классической генетики и прежде всего роль генов в передаче наследственной информации. Название произошло от фамилии советского биолога Трофима Лысенко – основателя и крупнейшего представителя псевдонаучного направления. В широком смысле – политическая кампания по уничтожению оппонентов в науке.


[Закрыть] времен СССР и современное движение антипрививочников.

Поиск иллюзорной связи между переменными

В 2015 году Билл Най[7]7
  Билл Най – американский инженер, актер и телеведущий, популяризатор науки.


[Закрыть] связал исламский террористический акт в Париже с изменением климата, сказав: «В Сирии нехватка воды, мелкие и средние фермеры покинули свои фермы, молодые люди уехали в большие города в поисках работы, не нашли свое место в жизни и стали террористами». Возникает резонный вопрос: почему большинство террористов не выходцы из Чили, ведь именно там находится самое засушливое место на Земле? Благодаря магии иллюзорной связанности можно связать что угодно с чем угодно, невзирая на логику и причинно-следственную связь.

Почему люди поддаются? В книге «Проведение исследования» философ Авраам Каплан сформулировал «закон инструмента», который гласит: «Дайте маленькому мальчику молоток, и он обнаружит, что по всему, с чем он сталкивается, нужно постучать!» Когда ученые становятся фанатами некоторых процедур или методов исследования, возникает методологическая фиксация.

Если вы климатический активист, то все бедствия будете объяснять антропогенным изменением климата. Если вы радикальная феминистка, то виноват патриархат вместе с токсичной мужественностью. Если вы член культа разнообразия, инклюзии и равенства, то все беды происходят из-за нехватки разнообразия, инклюзии и равенства.

Иллюзия того, что нас спасет разнообразие

Идея о том, что неограниченное разнообразие – это волшебный эликсир для создания стабильных и мирных обществ, – спорная концепция. Наука говорит, что нам свойственна гомофилия – влечение к похожим на нас. Так мы выбираем супругов, друзей, бизнес-партнеров. Когда речь идет об иммиграции, очевидно, что тем, кто имеет общие ценности, проще поладить друг с другом.

Если мы откроем двери для бесчисленных иммигрантов, чье культурное и религиозное наследие нам чуждо, это не принесет ничего ценного нашему светскому и либеральному обществу. Взаимный альтруизм – это хорошо: Запад пускает беженцев и ожидает, что они отблагодарят за щедрость, приняв его ценности. Но так может не произойти, и самоубийственная эмпатия не приведет ни к чему хорошему.

Использование эвфемизмов и отрицание очевидного

Ни одна другая религия даже близко не подошла к исламу в оправдании или поддержке терроризма. Но прогрессивная интеллигенция настаивает на том, что ни одно из задокументированных нападений не имеет ничего общего с исламом. Запутывание начинается с использования фантастических эвфемизмов – теракты называют «актами случайного насилия», «неидеологическим массовым убийством», «проявлением внутреннего экстремизма» и даже, как напомнила всему миру администрация Барака Обамы, «техногенными катастрофами».

Вершители этих «техногенных катастроф» якобы вынуждены совершать атаки, потому что они лишены прав, маргинализированы, отчуждены, изолированы или унижены. Более того, им не хватает надежды, цели или значимых отношений. Они социальные неудачники или отверженные в семье. Многие из них – одинокие волки. Предполагаемые причины атак варьируются от изменения климата до токсичной маскулинности, от избытка жестоких видеоигр до последствий западного колониализма. Для прогрессистов причиной исламского терроризма может быть все что угодно – кроме исламских доктрин.

Чуть более честные политики признают, что атаки связаны с исламом, но, например, добавляют к нему суффикс «изм» – и виновен уже не ислам, а исламизм. Или добавляют слово-классификатор – радикальный ислам, экстремистский ислам… Они предпочли бы возложить вину на какую-то якобы искаженную версию веры. Реальность же такова, что нет кодифицированных священных книг исламизма, которые отличались бы от книг ислама. Исламизм, политический элемент ислама, – неотъемлемая часть религии.

Используя политическую философию мультикультурализма, страдальцы с «синдромом страуса» воздерживаются от критики действительно отвратительных культурных и религиозных практик, таких как женское обрезание, ранние браки и «убийства чести» под предлогом морального и культурного релятивизма.

В книге «Это оскорбительно!» Стефан Коллини рассматривает парадоксальное желание прогрессистов защитить некоторые группы от равного контроля. Однако любые попытки освободить взгляды или вкусы любой группы от разумной оценки и взвешенного суждения снисходительны. Они предполагают, что представители меньшинства нуждаются – помимо усилий по устранению их неблагоприятного положения – в дополнительной защите от критического анализа их убеждений. Это предполагает деление общества на два уровня, где взрослые решают не только что можно или нельзя говорить перед детьми, но и кто должен считаться детьми.

Спасти страдающих «синдромом страуса» можно с помощью двухступенчатой стратегии: предоставить точную информацию и научить обрабатывать ее в соответствии с доказательными правилами науки и логики.