Текст книги "Любить монстра. Краткая история стокгольмского синдрома"

– Когда я заработаю достаточно денег, я поеду в какую-нибудь экзотическую страну и привезу оттуда жену, которая мне подходит, а девушки на один раз мне не интересны, – сдержанно отвечал Вольфганг. Карл, так и не попытавшийся понять своего сына, начал подозревать, что Вольфи – гомосексуалист. Через пару лет уже и все соседи парня тоже стали подозревать его в этом. То были 1980-е годы в Австрии, ни о какой толерантности тогда еще никто не говорил.

Когда первый год обучения в техникуме подходил к концу, отец Вольфганга случайно узнал о том, что концерн Siemens объявил новый набор людей для обучения и дальнейшей работы на концерне. При этом в случае успешного собеседования компания обязывалась платить довольно приличное для тех лет жалованье, да и соцпакет от такой крупной компании выглядел внушительно. В тот день Карл вернулся домой в привычно приподнятом алкоголем настроении. Буквально с порога он объявил о том, что Вольфи в экстренном порядке обязан записаться на собеседование. По факту ведь на концерне его должны были учить тому же, что и в техникуме, только еще и платить за это собирались.

Вольфганг не хотел бросать учебу, но… он ведь ничего не терял. Ну, подаст он заявление, но ведь провалится же на собеседовании. Что может быть проще?

Провалить собеседование ему не удалось. Милый, красивый молодой человек в аккуратно отглаженных вещах и с прямым пробором на голове просто не мог не понравиться пожилым дамам, проводившим отбор новых кандидатов. Теперь у Вольфи уже не оставалось выбора. Карл поставил ему ультиматум: либо он идет на концерн, либо съезжает из дома. Пришлось выбирать из двух зол.

Отныне Карл стал главным врагом в жизни Вольфганга. Они буквально не могли находиться вместе в одной комнате дольше пяти минут. Нет, никто не кричал и не устраивал сцен, просто концентрация ненависти в этот момент повышалась в помещении до критических пределов.

В 1981 году Вольфганг, как и полагалось тогда, пошел в армию. Воинская повинность в Австрии была тогда обязательной. Восемь месяцев службы. Вольфганга определили в казармы Марии Терезии. Несколько недель перед армией отец без конца донимал его и издевался над тем, что он не сможет пройти службу в армии. После первого же дня в казарме его выгонят с позором. Приклопиль попросту промочит постель, да и все. Вольтрауд также сильно переживала за сына, хоть и не показывала этого.

Однако вопреки всем ожиданиям Вольфганг благополучно пережил шесть недель первоначальной подготовки, после чего его определили в связисты. Оставшийся срок военной службы он провел за привычными по концерну Siemens занятиями. Причем ночевать ему разрешали дома.

Шесть недель вдали от дома изменили Вольфганга, да и всех членов этой небольшой и очень замкнутой семьи. Как это часто бывает, поначалу этих изменений никто не заметил. Все так же каждый вечер Вольтрауд готовила ужин из нескольких блюд и ждала прихода своих мужчин. Все так же Карл приходил из ближайшего бара в изрядном подпитии. Так же приходил домой Вольфганг, и так же Карл продолжал изводить сына насмешками и издевками, а Вольтрауд продолжала опекать сына, который уже давно не нуждался в ней.

Когда Вольфгангу исполнилось двадцать четыре, он решил съехать от родителей. Карл воспринял эту новость как должное, а вот Вольтрауд считала, что это глупо. Зачем тратить деньги на аренду квартиры, если у них есть большой дом, да и как сын сможет самостоятельно за собой ухаживать, если он лишь несколько лет назад перестал страдать энурезом?

Вольфганг лишь несколько месяцев успел прожить в съемной квартире. Все чаще Карл чувствовал себя плохо. Здоровье мужчины, казалось, таяло на глазах. Теперь уже он не мог переварить не только пару порций бренди, но и полезные ужины Вольтрауд. Однажды приступ боли в животе оказался таким сильным, что мужчина буквально скорчился от боли посреди гостиной. Пришлось вызывать медиков. После ряда анализов выяснилось, что у Карла рак желудка в заключительной стадии.

Известие о болезни отца Вольфганг воспринял спокойно, даже безразлично. В то время он уже благополучно закончил обучение на концерне Siemens и честно трудился на благо огромной корпорации. Ни друзей, ни девушки у него все так же не было. Все свободное время он продолжал тратить на изучение охранных систем и переделку своих автомобилей. Вольтрауд попросила сына переехать к ним хотя бы на какое-то время, чтобы помогать с уходом за отцом. Вольфгангу ничего не оставалось, пришлось согласиться. Впрочем, это ведь только временно.

Каждый день Вольфганг просыпался в одно и то же заранее определенное время, завтракал и плелся на ненавистный ему концерн. Работу эту он ненавидел, но уволиться оттуда уже не мог. Куда тогда идти? Целыми днями выслушивать упреки и насмешки умирающего и от того просто невыносимого отца? Эта перспектива казалась намного более ужасной, чем необходимость каждый день выполнять одну и ту же никому не нужную работу. С коллегами он так и не сдружился, но со всеми поддерживал ровные, нейтральные отношения. В обед он вместе со всеми шел в ближайшее кафе. Когда разговор заходил о машинах, он тут же оживлялся и, казалось, даже лицо его преображалось. Он с настоящей страстью в голосе начинал что-то рассказывать и объяснять. Очень скоро коллеги стали обращаться к нему за помощью, когда их машины начинали давай сбой. Приклопиль с радостью соглашался и даже поначалу не брал денег за свои услуги. Слава о талантливом автомеханике быстро распространилась и по Штрасхофу, и по Вене. Теперь уже починка автомобилей превратилась не просто в хобби, но в полноценный бизнес, приносящий какой-никакой доход. Его старинный приятель Эрнст Хольцапфель, с которым они учились в техникуме, уже давно предлагал открыть свое дело, но Вольфганг считал такие идеи завиральными. Да и Карл, когда слышал подобное от сына, всегда поднимал его на смех. Он в постель мочиться только недавно перестал, а уже бизнес решил открывать. Точно так же отец реагировал и на мысли Вольфганга о переезде от родителей. Все решилось легко и просто. В 1983 году Siemens объявила о сокращении штатов, под которое и попал самый средний и незаметный сотрудник – Вольфганг Приклопиль. Без работы молодой человек оставался недолго. Уже через пару недель он устроился в телефонную компанию Kapsch, на которой и проработал долгих восемь лет.

Все сокурсники и коллеги Приклопиля считали, что тот из очень обеспеченной семьи. Кто-то даже пустил слух о том, что отец Вольфганга – миллионер, просто захотел, чтобы сын набрался уму-разуму на простой работе. Конечно, такой сюжет скорее подходит для сказки или очень уж дешевой мелодрамы, однако факт оставался фактом – у Вольфганга всегда водились деньги. Обычно молодой человек лет двадцати тратит все заработанное на девушек, развлечения, алкоголь и арендную плату за отдельное жилье. А если нет девушки, живешь с родителями, да еще и органически не переносишь даже запах алкоголя? Высвобождается масса денег, которые попросту некуда тратить, разве что на приятелей. Ведь если люди берут у тебя деньги, значит, ты им нужен, значит, они от тебя зависят… Странная щедрость замкнутого парня и порождала слухи о его несметном богатстве, ну а Приклопилу эти досужие домыслы даже льстили, поэтому он и не спешил их опровергать.

«Во время обеденного перерыва по понедельникам мужчины обычно собирались и болтали о женщинах, однако Приклопиль в эти моменты всегда уходил, с тем чтобы не слышать чего-либо на эту тему. С ним было трудно поддерживать обычный разговор об интрижках.

У него были очень ограниченные интересы: его BMW с сабвуферной стереосистемой, электронные системы сигнализации, что он установил в доме своих родителей, да модели поездов.

Он мог говорить часами с кем-то другим, у кого тоже был BMW. Остальным же он давал понять, что для него они ничего не значат, потому что не соответствуют его планам и интересам. При всяком удобном случае он пытался кого-нибудь оскорбить, чтобы хоть как-то выдвинуться.

Особенно плохие отношения у него были с женщинами. Он воспринимал их как низших существ, они для него ничего не стоили. Он, бывало, с гордостью рассказывал нам, как останавливал женщин-водителей при съезде с автомагистрали, нарочно преграждая им дорогу своей машиной.

Он еще и постоянно рисовался. Он уверил всех, что у его семьи есть деньги. Но отец заставил его искать работу – думаю, это было единственной причиной, по которой он в то время работал. Он не мог дождаться, когда же его отец умрет, и тогда бы он унаследовал его деньги. У него были не особенно хорошие отношения с ним»

Франц Трнка, коллега Вольфганга

в период между 1983 и 1991 годами

в венской электронной компании «Капш»

«Я всегда гадала, откуда у него деньги на строительство. Вообще-то, ходили слухи, что он выиграл в лотерею»

(Соседка Приклопилей Розмари Хелферт)

В начале 1990-х годов Карл Приклопиль умер. Тихо и незаметно, на одной из больничных коек районной больницы. Это были скромные похороны, на которых ни один человек не проронил ни единой слезы. Разве что старинный друг Карла Генри Эхлер искренне скорбел о смерти Карла. За годы болезни веселый и общительный Карл лишился почти всех друзей, да и коллеги по работе постепенно начали забывать лучшего торгового представителя бренди. Сдержанная Вольтрауд молча стояла у гроба. О ее чувствах можно было лишь догадываться по сомкнутым в тонкую нитку губам и остановившемуся взгляду. Вольфганг признавался в том себе или нет, но воспринял уход отца с облегчением. Теперь все должно было бы измениться…

Вольтрауд больше не могла находиться в этом мрачном доме в Штрасхофе и предложила сыну переехать в их маленькую муниципальную квартирку на Ругерштрассе 30. Приклопиль хотел остаться жить в доме, но мать все же настояла на переезде.

Спустя несколько дней после похорон отца Вольфганг Приклопиль уволился из телефонной компании, в которой он прослужил без малого девять лет, и связался со старинным приятелем Эрнстом Хольцапфелем. На память об этой работе Вольфгангу достался белый микроавтобус, который он выкупил у компании, когда предписанный компанией срок службы автомобиля был уже на исходе. С Эрнстом Хольцапфелем встретились в одном из кафе Вены и проговорили достаточно долго. На тот момент Хольцапфель занимался строительным бизнесом. Вольфганг также мог найти себе применение в этой области. Конечно, заработок непостоянный, зато и не контролирует никто. Ни начальства, ни строгого графика работы, а денег, по словам друга, такое занятие могло принести много.

Вольфганг начал прилично зарабатывать и на первые же деньги приобрел дорогой автомобиль. Ярко-красный BMW редкой марки. Эту машину запоминали все и с первого взгляда, вот только того, кто был за рулем, никогда не замечали. Для того чтобы мыть и чинить машины, Вольфганг по-прежнему использовал дом в Штрасхофе. Соседний участок давно пустовал, и молодой человек стал его использовать по своему усмотрению. Правда, спустя пару месяцев Вольфганга ждал неприятный сюрприз. Участок, наконец, продали, и в дом по соседству вселилась какая-то семья.

По-прежнему дом в Штрасхофе Вольфганг перестраивал и модернизировал по своему усмотрению. Навыки работы в телефонной компании он применял вовсю. Несколько охранных систем, видеокамеры, сигнализации… Пару раз соседские мальчишки вламывались в пустующий дом, а через пару минут на месте преступления их уже поджидала полиция. Поговаривали, что после этих случаев Вольфганг оснастил дом новыми системами защиты. Теперь на паре участков дома злоумышленников поджидал неожиданный удар током. Правда это или нет, никто не хотел выяснять. Дом на окраине Штрасхофа за его защищенность и неприступность стали именовать Форт-Ноксом[6]6
  Форт-Нокс – военная база США, находится почти в центре военного городка Форт-Нокс в 30 милях к юго-западу от Луисвилла (штат Кентукки) и занимает площадь в 44 тыс. га (440 кмІ). В настоящее время принадлежит американской армии и до 2010 года использовалась в качестве школы танкистов. В период с 2005 по 2010 год Танковая школа Армии США была переведена из Форт-Нокса на базу Форт-Беннинг.


[Закрыть].

В 1991 году Вольфганг Приклопиль неожиданно для всех, в особенности для его матери, переехал в пустующий дом в Штрасхофе. Здесь он стал проводить все больше времени, без конца что-то перестраивая и модернизируя. Благо, на то были и средства, и возможности. К тому моменту Вольфганг поднаторел в строительстве и вполне мог обойтись собственными силами.

С соседями он был все так же мил, приветлив и совершенно нейтрален. С кем-то он перекидывался парой слов о машинах, с кем-то говорил о чем-то другом, но никогда эта беседа не переходила из вежливой в личную, ни при каких обстоятельствах он не говорил о себе. Вольфганг Приклопиль всегда был только тем, кем его хотели видеть окружающие. Это был его главный талант.

«Я никогда с ним не разговаривал и виделся, может, раз в месяц, не чаще. Он был очень вежливым, всегда дружески приветствовал меня и махал рукой из машины. Только раз я видел какую-то пожилую женщину – должно быть, его мать. Приклопиль был призраком города»

(Почтальон Герман Фалленбюхль)

Предельно вежливый молодой человек с прямым пробором в светлой рубашке-поло с коротким рукавом, аккуратно выглаженных брюках и обаятельной улыбкой – Вольфганг умел производить хорошее впечатление. Искусство быть хорошим мальчиком он освоил в совершенстве. Сейчас это начало приносить приличный доход. Клиенты моментально соглашались на сотрудничество при виде Вольфганга. Вот только почему тот всегда один? Единственным, с кем его периодически видели, был Эрнст Хольцапфель. С ним Приклопиль часто появлялся в закусочных и периодически заходил в ближайший бар, чтобы отметить очередную сделку. Это окончательно всех уверило в нетрадиционной ориентации Вольфганга.

– Когда я заработаю достаточно денег, я привезу жену из какой-нибудь слаборазвитой страны, – часто повторял Вольфганг.

Сколько это – «достаточно»? Если такое произносит двадцатилетний парень, это звучит смешно или глупо, но если это произносит мужчина, справивший свое тридцатилетие, – это уже, по меньшей мере, странно.

«Однажды я прямо спросила его, думает ли он когда-нибудь жениться, ведь он был очень красивым мужчиной, а он ответил, что когда заработает достаточно денег, то отправится в какую-нибудь приличную заграничную страну и там найдет для себя подходящую женщину. Это было его безоговорочной целью – заработать кучу денег и затем уехать за границу. Но он никогда не говорил, куда бы он хотел поехать… Я никогда не видела его с друзьями – ни с мужчинами, ни с женщинами – и ни разу не слышала, чтобы его видели в обществе женщины. Говорили, что он гомосексуалист, но, я думаю, все это сплетни. Он был обаятельным мужчиной, таким милым»»

(Георгина Малик, соседка Вольфганга Приклопиля)

Буквально на следующий день после переезда к Вольфгангу приехала его мать. Вольтрауд со скорбным видом прошествовала по комнатам и уселась в гостиной. Приклопиль не успел ничего приготовить из еды, и угостить Вольтрауд он мог только чаем с какими-то сладостями. Женщина поджала губы и вдруг застыла. Журнальный столик, на который были поставлены чашки, был покрыт едва заметным слоем пыли. От жара чашки на поверхности стола образовались испарения, и едва различимую пыль теперь можно было увидеть. Вдобавок ко всему на диване женщина нашла пару волосков. Этого оказалось достаточно, чтобы Вольтрауд устроила здесь генеральную уборку, а на следующий день женщина приехала с огромной сумкой в руках. Оттуда она стала по очереди доставать пластиковые контейнеры с едой. На цветных крышках обеденных лотков заботливой женской рукой были выведены дни недели: «понедельник», «вторник» и т. д.

Такая излишняя опека попросту не могла не выводить из себя здорового мужчину. Всеми силами он старался сдерживать подступающий к горлу гнев, но иногда этот номер не проходил, и он все-таки срывался. Соседи по дому в Штрасхофе частенько слышал перебранки матери и сына. После того первого приезда Волтрауд Вольфганг теперь каждый раз перед приездом матери затевал генеральную уборку. И без того предельно аккуратный Вольфганг в эти часы превращался в настоящего неврастеника. Любой волос на полу мог довести его до истерики.

И, несмотря ни на что, это уже была совсем другая жизнь. На пороге тридцатилетия Вольфганг Приклопиль стал, наконец, жить отдельно от родителей и получил удивительную возможность хотя бы иногда быть самим собой. Теперь уже глупо было откладывать необходимость обретения жены. Вот только с девушками он так и не научился общаться, да и где такую женщину найти? Его совершенно не устраивали девушки, которых он встречал в барах и закусочных, не устраивали излишне самостоятельные, развязные девицы, к которым он не представлял, как подойти. Зачем он им нужен? Они ведь смогут без него обойтись, а ему нужна была та, которая не сможет без него жить, для которой он станет целым миром. Именно поэтому он так хотел одно время поехать куда-нибудь в Россию и привезти оттуда себе жену. Когда становишься старше, понимаешь, что у тебя больше нет времени. Это вовсе не значит, что все уже закончилось, но настает момент, когда ты четко сознаешь: все самое важное в твоей жизни происходит сейчас, и у тебя больше нет права откладывать что-то на потом. И если суждено совершить нечто безумное, то это произойдет тоже сейчас.

2

Закусочная с незамысловатым названием «У Кристины» располагалась прямо возле дороги. Автовладельцы и составляли основную часть посетителей этого заведения. На первый взгляд заведение могло показаться затрапезным и убогим, но так могли подумать лишь случайные посетители, коих здесь было немного. Для завсегдатаев это кафе с щербатой плиткой на полу, старыми, протертыми диванами и громоздкой барной стойкой было родным домом. Кафе в паре минут от Реннбанвега на окраине Вены открылось три десятка лет назад. За это время самые юные посетители кафе, которых когда-то притаскивали сюда незадачливые родители, успели уже повзрослеть, жениться и завести уже собственных детей. И ведь самое удивительное, практически все посетители «У Кристины» возвращались сюда снова. Был ли здесь вкусный кофе, хорошая кухня или, возможно, уникальный интерьер? Ничего подобного. Никаких плюсов, кроме довольно удобного месторасположения, в этом кафе не было. Разве что странная, удивительно уютная атмосфера, окутывающая тебя здесь. Казалось, что ты пришел не в кафе, а к любимой тетушке на чай. Пусть здесь и не слишком чисто, да и кофе посредственный, но ведь тетушка от этого не менее любимая.

Открывшая когда-то это кафе Кристина Палфрадер за три десятилетия работы превратилась из юной, но весьма сноровистой девушки в грузную даму с цепким взглядом и острым языком. Как только дверь кафе открывалась и в дверях появлялась фигура нового посетителя, эта женщина уже могла сказать, за какой столик этот человек сядет, что он закажет, какое у него образование и какие скелеты тот хранит в шкафу. Интуиция редко подводила Кристину.

Когда в дверь закусочной зашел Вольфганг Приклопиль, женщина сразу поняла, что тот сядет за столик в углу. Место для странных клиентов. Так уж повелось. Поначалу Кристина никак не могла понять, почему все странные типы всегда садятся за этот столик в самом углу закусочной. Рядом ведь туалет, и официантам клиента не видно, что в нем хорошего. Уже потом она поняла: люди, пришедшие в компании, хотят сесть поближе к окну, но, по большому счету, им не важно, где сидеть, они зациклены друг на друге, а не на окружающей обстановке. А вот одиночкам важно, за каким столиком сидеть. Стены создают ощущение защищенности, а тот факт, что из угла видно всех посетителей, удобен, это дополнительное развлечение: можно разглядывать других, в то время как тебя никто не видит. Ну а кто ходит в кафе в одиночку? Конечно. Только странные типы.

С тех пор, как Вольфганг переехал, он стал частенько сюда захаживать. Это кафе располагалось в нескольких минутах езды от квартиры матери на Ругерштрассе, 30. К матери он ездил довольно часто, а сюда заходил для того, чтобы успокоиться и собраться с мыслями после встреч с родительницей. Он всегда садился за этот столик в углу и всегда заказывал одно и то же. Пару раз, увидев, что столик занят, он попросту разворачивался и уходил. Практически никогда он не заказывал алкоголь. Лишь пару раз, когда он заходил сюда с Эрнстом Хольцапфелем отметить удачную сделку, Вольфганг заказывал бокал пива. Правда, даже тогда он оставлял этот бокал нетронутым. Алкоголь способен лишить человека контроля над собой, а именно этого более всего на свете боялся Вольфганг Приклопиль. Эрнст Хольцапфель тоже сюда захаживал довольно часто. Один он здесь появлялся редко, чаще он бывал здесь в компании кого-то из друзей и знакомых. Душой компании мужчина точно не был, но и к категории странных типов не относился. По разговорам Эрнста с приятелями Кристина и узнала о том, что странный тип за столиком в углу занимается строительством, а по совместительству талантливый автомеханик. Эрнст рекомендовал приятелю обратиться к нему за помощью в ремонте BMW. Впрочем, о том, что Вольфганг Приклопиль разбирается в машинах, Кристина догадалась и сама. Ярко-красный спортивный BMW, на котором ездил Вольфганг, говорил сам за себя. Частенько Вольфганг приезжал сюда и на других автомобилях: белом минивэне Mercedes, черном автомобиле марки Ford и пр. Столько машин может иметь либо миллионер, либо человек, занимающийся автомобилями. На первого Вольфганг никак не тянул, как минимум потому, что ни разу он так и не оставил на чай ни пенса.

«Он иногда показывался здесь, несколько раз в неделю, но мы не знали его имени до тех пор, пока не увидели по телевизору. Он был очень спокойным мужчиной, всегда дружелюбным и вежливым со всеми. Каждый раз занимал одно и то же место в углу. Не помню точно, что он ел и пил, но, думаю, обычно это была сосиска, и он никогда не заказывал алкоголя – может, яблочный сок с газировкой, что-то в этом роде. Я не помню, когда он начал здесь появляться. Он был не из тех, кого замечают и о ком говорят.

Вольфганг разговаривал лишь с двумя другими техниками об их работе. Они оба восхищались им и говорили: он знает свое дело и действительно одаренный. У нас у всех создалось впечатление, что он образованный и толковый человек, поскольку он всегда был модно одет.

Он был интересным мужчиной, но каким-то неприметным. Да он как раз и старался не выделяться. Можно было сказать, что он невидимка. Единственное, из-за чего люди обращали на него внимание, – так это его броская машина. У него был большой спортивный BMW, который он часто парковал перед входом. Когда ревел двигатель, люди оборачивались и смотрели.

Последний раз я видела его в июле 2006-го, перед закрытием на три недели на отпуск в августе»

(Кристина Палфрадер,

владелица закусочной «У Кристины»)

Бывал здесь и Генри Кох со своей дочерью Наташей. Мужчина развелся пару лет назад и теперь довольствовался положением воскресного папы. С дочкой у него были прекрасные отношения, а вот с ее матерью совсем наоборот. Женщина чинила всевозможные препятствия, лишь бы только ограничить его общение с дочерью. И все-таки Генри удавалось видеться с дочерью довольно часто. Поскольку «У Кристины» располагалось в паре кварталов от школы Наташи, заглядывали они сюда часто. Генри заказывал спиртное, а Наташе просил принести пирожные. Весьма упитанная и замкнутая Наташа с превеликим удовольствием принималась за сладости и ничуть не торопила отца. Ей нравилась обстановка кафе, все эти проходящие мимо люди, да и сама Кристина, владелица кафе, ей тоже нравилась. Генри устраивался за стойкой бара и буквально забывал о Наташе за столиком. Пока на столике перед девочкой стояла тарелка с пирожными, такое положение дел Наташу вполне устраивало. Она любила слушать разговоры взрослых, оставаясь при этом незаметной, как будто невидимой для остальных. Кристина могла бы голову дать на отсечение, что эта девочка, придя в кафе лет через десять, обязательно выберет столик в углу. Тот самый, что сейчас занимал Вольфганг Приклопиль.

Бывало, что девочку сюда приводила мама с отчимом, невзрачным мужчиной, который пару раз обращался к Вольфгангу за помощью в ремонте автомобиля. Генри много рассказывал о жене и проблемах с падчерицей. Наташа была замкнутой, стеснительной и, что более всего огорчало маму Наташи, слишком толстой. Да еще к тому же и мочилась в постель. И это в десять-то лет!

– Прекрати есть, Наташа, ты слишком толстая, – визжала Бригитта Сирни, когда видела, что Наташа откусывает от яблочного пирога. Девочка с сожалением откладывала пирог и тянулась к стакану сока. – Не пей так много, опять описаешься! – еще громче визжала женщина.

Насколько знала Кристина, неприятные инциденты с девочкой случались лишь по ночам. Да и зачем, в конце концов, заказывать девочке сок, если потом запрещать его пить? Весьма успешная бизнес-вумен мисс Сирни вызывала смешанные чувства: то ли уважение, то ли неприязнь. Особенно жалко Кристине было маленькую Наташу, которая совсем не заслуживала такого обращения. И ведь это Бригитта не со зла, вот что обиднее всего. Просто она считала, что чем больше будет понукать, чем чаще будет напоминать девочке о том, что та толстая и некрасивая, тем быстрее это смотивирует Наташу измениться. Кристина видела, что такой метод воспитания не работает, он попросту не для девочки. Но как же об этом сказать матери?

Однажды мама Наташи отправилась в туалет, а Кристина сжалилась над девочкой и принесла ей кусок пирога за счет заведения. Мама как раз только что закончила отчитывать девочку за очередной ночной конфуз, о котором теперь знало все кафе. Наташа сидела совершенно подавленная и не смела оторвать взгляда от неровной и потертой поверхности стола. Вид десерта заметно взбодрил девочку. Она тревожно оглянулась, не видно ли на горизонте матери, и встретилась взглядом с посетителем за столиком в углу. Тот ободряюще ей улыбнулся, и девочка вспыхнула от стеснения. Она поняла вдруг, что и этот милый мужчина теперь знает о том, что сегодня ночью она опять описалась. И Кристина об этом тоже знает… И пирог ей принесли именно поэтому. Девочка отвернулась и начала побыстрее запихивать в рот дармовой десерт. Мама все равно ничего не должна была узнать о нем.

Вольфганг Приклопиль допил свой кофе, оставил на столе деньги (как всегда без чаевых) и отправился к выходу. Когда он уже вышел из кафе, мимо него прошел Ронни Хусек, парень, которому он однажды починил коробку передач на автомобиле. Ронни рассеянно кивнул давнему знакомому и присел за столик к девочке с пирогом. К ним тут же подошла и мать девочки. В витрине кафе отражалась семейная идиллия, в которой Наташа явно чувствовала себя неуютно. Ронни и Бригитта ворковали о чем-то, а девочка продолжала угрюмо разглядывать поверхность стола. Чуть погодя он полезла в школьный рюкзак и достала книжку. Явно не учебник, так как книжка была слишком маленькой и в мягком потрепанном переплете.

– Мама, а ты мне купишь то постельное белье с Барби? – тихо спросила вдруг девочка.

– Ты смеешься? Ты же все равно его испортишь ночью, тебе ничего, кроме клеенки, не положено, – отрезала женщина.

Из кафе Вольфганг отправился в магазин строительных товаров. Там он закупил шумоизоляционные материалы и все необходимое для черновой отделки помещения. С этого дня он начал прорабатывать план кардинальной перепланировки той части дома в Штрасхофе, о которой никому, кроме старого Генри Эхлера, ничего известно не было. Он не хотел ничего плохого, просто… Просто быть кому-то нужным. Необходимым. Стать для кого-то целым миром.

В этом не было ни грамма романтического подтекста. В том случае, если бы Вольфганг был педофилом, скорее всего, он выбрал бы ребенка с детской, ангельской внешностью. Если бы его интересовали совсем юные девушки, то выбор бы его пал на девочку с уже оформившейся фигурой, но выбор Вольфганга пал на Наташу, самую некрасивую девочку в кафе. Она никому не нужна была в ее семье, и она так сильно напоминала Вольфгангу его самого.

«Обращало на себя внимание также и то, как долго он все усваивал. Он был медлительным, но доскональным. Очень обстоятельным. Он сказал однажды, что “все девушки – ш***хи”, и добавил: “Они меня не интересуют. Мне нужна супруга, которая будет понимать, когда я хочу побыть один, которая умеет хорошо готовить, счастлива быть всего лишь домохозяйкой, которая симпатична, но не считает внешность важной. Мне нужна женщина, которая просто будет поддерживать меня во всем”»

(Эрнст Винтер, одноклассник Вольфганга Приклопиля)

3

Наташа Кампуш родилась 17 февраля 1988 года в семье швеи, а к тому моменту успешной бизнес-леди, Бригитты Сирни и булочника Людвига Коха. Беременность для Бригитты стала неожиданностью, и вплоть до дня родов, она не знала, стоит ли ей радоваться появлению нового ребенка или нет. Ей было уже тридцать восемь лет, и только недавно она наконец преодолела невидимый рубеж бедности. Всю свою жизнь она вынуждена была бороться за выживание, и вот сейчас, когда, наконец, материальное положение семьи стало более или менее устойчивым, должен был снова родиться ребенок. По опыту Бригитта знала, что ребенок неизбежно повлечет за собой дикое количество трат, да и работать она долгое время не сможет в полную силу… Так стоило ли? Однако новый муж женщины, добродушный булочник и хронический неудачник Людвиг Кох был так счастлив от новости о беременности жены, что Бригитта не посмела и заикнуться о прерывании беременности.

Тридцативосьмилетняя Бригитта Сирни уже имела двух дочерей, причем обе девочки были уже совсем взрослыми. Бригитта забеременела и вышла замуж в восемнадцать лет. Спустя два года на свет появилась вторая дочка, а еще через год Бригитте пришлось развестись с первым мужем. Мужчина благополучно исчез из поля видимости женщины, а Бригитта, как гордая женщина, не стала его искать и подавать в суд на алименты, считая, что должна сама справляться со своей жизнью. Родных, которые могли бы ей помочь с воспитанием детей, не было, поэтому приходилось как-то выкручиваться.

Они поселились в небольшой квартирке в районе Реннбанвег на самом краю Вены. Это место было всего лишь в двадцати минутах езды от величественного и прекрасного центра города с его старинными особняками и консерваториями, однако здесь ничто не напоминало о красотах столицы классической музыки. Серые блочные дома, построенные в 1970-х годах, быстро были украшены граффити, а наводнившие район эмигранты добавили этому месту определенного колорита. Бригитта презирала это место и всех жителей самого паршивого, по ее мнению, района в Австрии. И все же нужно было как-то выживать и как-то, пусть и с трудом, мириться с существованием этого сброда, то есть соседей. Бригитта неплохо шила. Оставшись одна с двумя детьми, женщина превратила этот талант в небольшой, но стабильный заработок. Поначалу она шила вещи друзьям и знакомым, а также знакомым знакомых, а потом открыла небольшое ателье на первом этаже дома, в котором они жили. Шло время, дела шли не то чтобы хорошо, но доход теперь был вполне стабильным. К тому же работа портнихи предполагала возможность большую часть времени проводить дома.