Текст книги "Пять баксов для доктора Брауна. Книга 2"

Глава седьмая, в которой Д.Э. Саммерс обращается к учебнику

– Я все понял, – компаньоны подошли к разрушенному кинематографу недалеко от Одиннадцатой. – Как же мне раньше в голову не пришло!

Д.Э. остановился. Вид у компаньона был терпеливый.

– Само сложится, понимаешь? – продолжал Джейк. – Нужно только собрать все детали!

– Какие детали, горе ты мое?

– Ну какие-какие! – возмутился искатель приключений. – Сообразно обстоятельствам, конечно! Ты слепой, что ли? Все же находится прямо у нас под носом!

Прямо под носом у М.Р. находились только его пошлые усы. Он сунул руки в карманы.

– Я тебя стукну сейчас. По-человечески сказать можешь?

Сын похоронного церемониймейстера прошел ровно десять шагов вперед и эффектно поставил ногу на ось катафалка. Катафалк лежал на боку посреди улицы. Одного колеса не было – похоже, кому-то уже понадобилось. От ветерка жалко болтались обрезанные постромки.

– Знаешь, когда я его нашел? – тихо сказал Джейк. – В ту ночь, что писал письмо твоим родителям.

– Я им сам напишу, – утешил Дюк. – Потом. Ты это к чему?

Джейк обиделся.

– Ты дурак или притворяешься? Я уже повторять устал!

– Да что повторять-то?

Рожа Д.Э. Саммерса приобрела утомленное выражение.

– Части головоломки! – сказал он тем тоном, которым разговаривают с бестолковыми детьми и выжившими из ума стариками.

– За что, Господи? – жалобно вопросил М.Р. – Сначала он торгует женщинами. Потом пристает к бешеной лошади. Теперь морочит мне голову своими мистификациями!

– Да какими, к черту, мистификациями! – обиделся Д.Э. – Катафалк – от Злыдня, Злыдень – от катафалка. Понимаешь?

– Ну, допустим, – Дюк по-прежнему был настроен скептически. – Я даже верю, что Злыдень именно от него. Одна морда чего стоит. Но нам-то от этого какая польза?

– Не экипаж, не фургон, – волновался Джейк, – а именно катафалк! Именно так, ну конечно! Осталось колесо найти. Что уставился? Не веришь?

М.Р. только вздохнул.

– Сэр, – сказал он, – головоломка не сходится.

– Почему это она не сходится?

– По всему. Ваша теория, коллега, звучит красиво, но неубедительно. Ты где упряжь возьмешь? Она же стоит, как вся лошадь!

Д.Э. улыбнулся и сделал компаньону прекрасные глаза.

– В городе военное положение, идиот! – Дюк схватился за голову. – Сам же видел, как это делается!

Д.Э. поднял бровь.

– Джейк, прекрати.

– Не писай в штаны, компаньон. Большой уже.

Дюк пощупал себе лоб и выдохнул не хуже лошади.

– Лошадь в одном месте. Катафалк – в другом. С упряжью придется переть пешком через полгорода. Первый же солдат или полицейский спросит, что да откуда. Ты понимаешь, чем это кончится?

– Ну, предложите, сэр, что-нибудь лучше!

– Ну, и очень просто. Уедем человеческим способом.

– По железной дороге, которой теперь нет? Или в экипаже, вшестьдорога, с одним билетом в кармане, неизвестно куда и неизвестно, зачем? Прозябать можно и здесь! Здесь даже веселее!

– Так мы не будем прозябать! У нас будут деньги!

Д.Э. позвенел бы мелочью в кармане, только мелочи там уже не было.

– Какие деньги? – спросил он.

– А вот которые заработаем.

– Да что ты? – изумился компаньон. – Заработаем? В этом нашем заведении? Сэр, вы, часом, не перегрелись?

– Это вы, сэр, перегрелись. Тебе, вон, легче черта объездить, чем с девчонкой разобраться!

– Ну так сам бы и разобрался, если ты такой умный! – отбивался Джейк. – Катафалк – не просто наш шанс уехать отсюда. Это возможность передвигаться. Путешествовать, ржавый якорь тебе в корму! Надо идиотами быть, чтобы упустить такую возможность.

– Эта скотина чокнулась! – в полном отчаянии заорал Дюк. – К ней подойти нельзя, не видишь, что ли! От ужаса чокнулась!

– Ну и ничего удивительного, – буркнул Д.Э. – С такой жизнью странно, что мы с тобой еще сами по углам от страха не гадим.

И вдруг застыл.

– Я дурак.

– Вот я и говорю, – поддержал компаньон.

– Просто идиот какой-то!

– Ну, зачем так-то. Дурака вполне достаточно. Э? Ты что, обиделся? Стойте, сэр! Я же пошутил!

* * *

Неровные улицы Чайна-тауна резко спускались вниз. Пройдя оборванные тенты Сакраменто, известной здесь более как Чайна-стрит, затем несколько улиц с разрушенными, почерневшими заводами и складами, двое джентльменов оказались среди руин на каких-то задворках. Джейк побродил там, сям, все что-то вздыхал, бормоча под нос ругательства, и, наконец, произнес: – Не здесь.

Потом была Третья улица. Потом Одиннадцатая.

– Да что ищем-то? – пробовал спросить Дюк.

Но каждый раз получал один и тот же ответ:

– Одну полезную штуку.

Облазив чуть не пол-Сан-Франциско, совершенно измочаленные, вернулись они домой, наврали барышням, что с клиентами не повезло, кое-как дождались утра и завалились спать.

Около половины седьмого, когда в заведении только недавно настала тишина, Джейк резко сел в постели. Потом принялся лихорадочно одеваться. Что-то такое подсказало разбуженному М.Р., что собрался он не в уборную.

– Я сейчас, скоро! – быстро ответил Д.Э. на сонное мычание компаньона и рванул к двери.

– Один не пойдешь! – спохватился Дюк и запрыгал на одной ноге, пытаясь нацепить не до конца расшнурованный ботинок.

И вот, представьте себе, минут так через двадцать ходу, этот джентльмен, которому неизвестно, что понадобилось в такую рань на улице, долго ползает по развалинам какого-то дома, потом ястребом кидается на то, что было когда-то книжным шкафом, потом роется-роется-роется кругом, поднимая пыль и кашляя, и, наконец, с непередаваемым облегчением в голосе говорит: – Есть!

В руках Д.Э. Саммерса была книга.

Утреннее солнце освещало рождественский паровоз на стене и осиротевшую без бесстыжего доктора дамочку с бантом.

– «Моей дорогой жене, – читал Джейк, лежа в кровати и держа книгу на поднятых коленях, – которая была мне лучшим помощником и здравым советчиком, когда я объезжал лошадей в различных частях света».

– Представляю, – зевнул Дюк и полез под одеяло, – как этот капитан Хейз объезжает лошадь, а рядом стоит его жена, такая, знаешь, дама в очках, и строгим голосом дает ему здравые советы.

– Или чешет галопом ноздря в ноздрю с лошадью, говорит, говорит, берет на ходу препятствия, – продолжил Джейк. – Да еще все время повторяет одно и то же. А капитан противным голосом отвечает: «Да помню, я, помню, отстань!»

М.Р. посмеялся и повернулся на другой бок, собираясь все-таки поспать.

Д.Э. Саммерс листал книгу.

– Так, что тут у нас. Господи Боже ты мой. «Теория контроля над лошадью.» И тут теория! «Объект и область…» Жена, что ли, руку приложила? … «Желательность раннего приручения…»… «Быстрые методы объе…» – о, это как раз подходит! Вот, слушай:

«Обычная система объездки лошадей, в основном полагающаяся на формированиепривычки к строгой дисциплине, содержит множество недостатков.»

– Ну да, – отозвался Дюк.

– «Некоторые объездчики предпочитают действовать кнутом, грубым обращением, ранить лошадь шпорами и затем задаются вопросом, почему они не в состоянии удержать контроль над лош…»

Джейк заложил страницу пальцем.

– Сто раз я об этом думал! – провозгласил он моргающему компаньону. – Сто! Вот, пожалуйста! Вся эта ваша строгая дисциплина – бред! Сивой кобылы!

– Чего это она наша!

– «Опытный всадник, – наставительно продолжал разгоряченный мистер Саммерс, – будет часто замечать у животного колебания. И пользоваться ими, чтобы действовать в своих целях сообразно его инстинктам…»

Он закрыл книгу.

– Вот! А я что всегда говорил! Сообразно его инстинктам!

Нечеловеческим усилием воли М.Р. поднял отяжелевшие веки, сообразил, что, чтобы слушать, глаза не нужны, закрыл их и постарался изобразить, что весь внимание.

Джейк продолжал читать. С выражением.

Минут через десять Дюк взмолился:

– Слушай, ну давай завтра! А?

– Завтра, – строго сказал компаньон, – все это уже нужно будет применять на деле.

В конце концов М.Р. так и уснул под увлекательное чтение. У Д.Э. у самого слипались глаза, но он все лежал, уже молча глядя в книгу, не в силах ее закрыть и разглядывая экслибрис: Чарльз Этвуд Кофоид

Кофоидовский экслибрис был весь уделан ирисами, ракушками и семейными гербами научного вида. В самом низу прочесывал бездну океана корабль. Корабль вылавливал морских тварей гигантским сачком. Но дело было не в этом. В верхней, главной, части экслибрис изображал библиотеку в большом доме. В этой библиотеке было просторное окно, за которым простиралась между деревьями дорога и виднелась вдалеке церковь. И чем больше Д.Э. всматривался в рисунок, тем больше находил предметов. Телефон на столе, три вазы на подоконнике, лампы, которые можно было рассмотреть до мельчайших деталей. Корешков книг на полках, были нарисованы так, что, кажется, еще немного, и станут видны их названия.

– Я буду слушать рэгтайм с ночи до утра! Петь в ванной!

– Огромной!

– Завтракать с книгой в постели! А на завтрак пломбир и кофе!

– И читать за обедом!

– И библиотека!

– Огромная!

– Все, все, все как мы хотим!

– И никто никогда, – произнес Д.Э. в тишине, – не посмеет мне тыкать, что делать и чего не делать.

Дюк промычал замученно, отвернулся к стене и закрыл голову подушкой.

Д.Э. вздохнул, пристроил «Иллюстрированное пособие» так, чтобы было под рукой, и уснул.

Остаток утра М.Р. провел дурно. Впечатлительный компаньон во сне вертелся с боку на бок, брыкался, что тот конь, заставляя стонать изношенные пружины, и бормотал. Было похоже, что он с кем-то разговаривает, и притом очень торопится. Но разобрать выходило только одно слово: «головоломка».

Глава восьмая. Кураж

Д.Э. почесал нос.

Оба повернулись и посмотрели на Злыдня. Того еле было видно у дальних деревьев.

– Вот черт. Там же написано: «понемногу начнет подходить и проявлять любопытство»! – возмутился Джейк.

– Он не виноват, что не читал.

– Не удивлюсь, если окажется, что он все-таки читал. Что-нибудь вроде «О тщете всего сущего», – проворчал Д.Э. – Вон, морда умная, характер мерзкий. Точно, философ.

Дежурить на пустыре пришлось по очереди: пока один вкалывал, второй старался обольстить конягу.

– Слушай, он надо мной издевается, – сказал Дюк в воскресенье вечером. – Честное слово. Подходит поближе, поворачивает уши и делает губой.

Он показал, как Злыдень насмешливо делает губой, и хлопнул на кровать компаньону стопку французских журналов с дамочками – выудил с первого этажа.

Джейк закашлялся, разгоняя рукой поднявшуюся пыль, поколебался между «Фру-Фру» и «Иллюстрированным пособием» и все-таки выбрал второе.

– У этого людоеда с копытами, – сказал он задумчиво, – чувство юмора. Развлекает его наш капитан. Мы с ним теперь вместе читаем. Я – вслух, он – про себя.

Тут только до М.Р. дошло, что, собственно, сказал ему компаньон.

– Гениально! – закричал Дюк и тут же закрыл рот рукой. – Но как? Как ты додумался читать лошади вслух?

– Кураж, сэр.

Д.Э. прикурил, нарочно делая вид, что по уши занят этим трудным делом, не выдержал, и посмотрел на М.Р.

– Это чувство, – сообщил он, – возникло у меня под влиянием опасений за свою жизнь. Когда я прочел у этого старого дурака, разговаривайте, мол, с лошадью. Пусть привыкает к звуку вашего голоса.

– Смотрите, смотрите сюда! – восторгался сам собой Козебродски.

Ему ответили смехом и гулом на четыре голоса: что-то он там опять принес замечательное.

– Нет, нет, вы смотрите!

Д.Э. безжалостно потрясли за плечо. Джейк, сидевший за столом, поддерживая отяжелевшую голову руками, очнулся.

– Что за черт, – недоуменно проговорил он, глядя на фотографическую карточку, изображавшую на сей раз арену цирка, – это же…

На двойном велосипеде ехали двое клоунов в огромных штанах и утиных ботинках. Лица у них были подозрительно знакомыми.

– Кто говорит, что я пью? – хохотал фотограф. – А? Кто говорит, что Козебродски пропащий? Смотрите еще, смотрите!

Акробатка в перьях, кокетливо качавшая ножками на согнутом хоботе слона, оказалась Ширли. Та, что танцевала на его спине – Ида. А Лола в воздушной юбочке и сделавшаяся подозрительно хрупкого телосложения, выпускала из ящика голубей.

– Я пью? – восклицал фотограф. – Да, я пью! Козебродски настоящий профессионал, а настоящий профессионал работает в любом состоянии!

М.Р. поднял голову и встретился взглядом с компаньоном.

– Все, – Джейк запер за собой дверь уборной. – Сегодня. Чем быстрее, тем лучше.

– Что-то ты это, горячитесь вы, сэр. А деньги? Хоть немножко-то надо. В дорогу.

– Сэр, у нас нет времени.

Д.Э. посмотрел на компаньона.

– Нет. Ни одного лишнего часа.

– Ничего я не понимаю, – вздохнул М.Р., – ну ладно. Сегодня – так сегодня, только рад буду.

Он тоже посмотрел на Д.Э. и усмехнулся.

– Признавайся, что натворил, молодой головорез. А то не поеду.

Д.Э. постоял, заканчивая важное дело и глядя в стену. На стене дрожала пыльная паутина.

– Я же тебе говорил про головоломку, – сказал он небрежно. – Сегодня, дорогой компаньон, нашлась последняя деталь.

И опять умолк.

– Сейчас врежу, – предупредил Дюк.

Джейк застегнул штаны и резко развернулся.

– Утром, – сказал он, – сюда придут те три кабана. Они хотят видеть Лиса, и я сказал им, что он приезжает завтра.

– Как надоел шерри, а! – проворчал Дюк, доливая себе в стакан.

Компаньоны нервничали.

– У Мэй Спенсер, – Лола подставила свой, – мы пить «Редерер» каждый день!

– Не знаю, как насчет Мэй Спенсер, – буркнул Д.Э., – а вот я бы, точно, с дорогой душой отдал сейчас этот «Редерер» за чайник чаю.

Воды в борделе опять не было: в городе никак не могли толком починить водную магистраль.

Джейк подошел к открытому окну. Неторопливо прикурил, свесился вниз, как бы обозревая окрестности, крикнул уличной, чтобы шла отсюда, и повернулся обратно. Двое джентльменов смотрели друг другу в глаза.

– Мэй Спенсер иметь красива карета, блестящ, – начала было Мисс Божественный Бюст.

Дюк схватился за сердце и тут же сделал вид, что поправляет лацкан жилета.

– Да заткнись ты со своей Мэй Спенсер! – Ширли швырнула в Лолу жестянкой от бобов в томатном соусе.

Лорелея Флоренсия д’Альварец превратилась в жертву кровавого преступления.

Завизжала она так, что М.Р., только недавно обрадовавшийся, что слышит левым ухом, оглох опять.

– Тихо, дамы! – Дюк влез между девушками, аккуратно схватив Лолу за запястья. – Графиня, ты совсем, что ли? Что за свинство?

Мексиканка грязно ругалась и выкручивалась, графиня пыталась добраться до нее не так, так этак. Д.Э. бросился оттащить графиню, тут же получил коленом и согнулся пополам.

– Мы, – с трудом выговорил он, разгибаясь, – уезжаем.

Глава девятая, в которой М.Р. Маллоу постигает важность уважительного отношения к закону

– Видишь, я же говорил! – Д.Э. возился с колесом катафалка. – Все сходится! И вообще, удача удачей, но и ей нужно помогать. Мы просто поспособствовали!

Дюк сложил руки на груди.

– Сэр, – сказал он твердо, – это была наша вторая и последняя кража.

Это, точно, была прямая кража. У М.Р. до сих пор тряслись руки и дергалось в животе, как будто он наелся живых лягушек. Сначала пришлось стоять на стреме, пока компаньон возился в сарае одного кучера. М.Р. изгрыз ногти до мяса: с четверть часа назад он впервые в жизни, собственноручно, бросил хозяйской собаке кусок сахара, пропитанный снотворным. Ему виделось, как хозяин сарая заходит в аптеку на углу Кирни, рассказывает, как его обворовали, опоив при этом собаку, и как аптекарь мгновенно припоминает того парня, который как раз ночью купил у него хлорал. Хлорал! Не просто снотворное, а снотворное с самой дурной репутацией в стране! Снотворное, прозванное «Микки Финн», по имени того парня из бара в Чикаго, который первый додумался использовать его для увеличения своего наличного капитала, и которое теперь упоминается почти в каждой статье об ограблении!

– Боже, – М.Р. сунул в рот палец: откусил заусенец, пошла кровь, – Боже, ну почему я такой идиот! Хотя нет, почему это идиот? Назвал единственное снотворное, которое знал. Если бы я спросил просто «что-нибудь от бессонницы», это было бы тем более подозрительно! Начались бы вопросы, я бы думал, что ответить, еще, небось, и запутался бы… Pater noster… In nomine Patris, et Filii et Spiritus Sancti…

Из молитв М.Р. Маллоу помнил только «Отче Наш», крестное знамение и молитву на сон грядущий. В церкви же обыкновенно обходился Аполлинером. Он огляделся по сторонам, убедился, что улица пуста и трусливо осенил себя крестом. В глубине души М.Р. Маллоу считал себя атеистом, но есть, знаете ли, моменты, когда…

– Кураж, сэр, – Д.Э., пыхтя, вылез из приоткрытой двери сарая в обнимку с здоровенной связкой-узлом, побрякивающей ремешками и норовившей запутаться в ногах.

– Т-ты хоть обращаться с этим умеешь? – Дюк едва не выронил тяжелую упряжь.

– Я умею обращаться с этой штукой, – сын похоронного церемониймейстера, бывший кучер катафалка щелкнул компаньона по лбу и снова скрылся за дверью.

Колесо, с которым он просочился наружу во второй раз, спрятали в кустах неподалеку. Возвращаться за ним пришлось, когда уже светало. Дюк тащил колесо со всем куражом: пер прямо по середине тротуара, огрызаясь на недовольных прохожих, останавливался поглазеть на витрины под носом у встречных военных, спросил у полицейского дорогу. И вот, наконец, осталось последнее: караулить катафалк, пока Д.Э. приведет Злыдня. Именно приведет – сесть верхом на это четвероногое не представлялось никакой возможности.

Упряжь была на месте.

– Не сперли! – с облегчением выдохнул Дюк, и поскорее задернул занавески, стараясь, чтобы та часть колеса, которая не влезла, не слишком бросалась в глаза.

Сначала М.Р. гулял – от угла до угла, заложив руки за спину и поглядывая исподтишка на свой будущий экипаж. Потом стал насвистывать – получил по хребту.

– Не свисти, – проходившая с корзиной старушка погрозила ему клюкой, – денег не будет!

Потом Дюк добыл блокнот, карандаш, сел верхом на оглоблю – и без всякого притворства стал выглядеть, как человек, сочиняющий стихи: рассеянный, задумчивый, что-то все время бормочущий, вычеркивающий и вписывающий снова, закусив от усердия губу, вскакивающий и начинающий шагать туда-сюда, взмахивая время от времени руками. Потом просто шатался с руками в карманах, окликая каждого встречного и спрашивая, который час. Потом пинал рассыпавшуюся поленницу.

Наконец, появился компаньон. Он шел по краю тротуара и читал на ходу с таким видом, как будто совершенно не помнит о том, что ведет в поводу лошадь. Лошадь шла по краю дороги и заглядывала ему за плечо с таким видом, как будто по уши поглощена чтением. Джейк сошел с тротуара, обернулся на собиравшуюся вокруг толпу. Толпа попятилась. Парочка проследовала к катафалку и остановилась. Джейк закрыл книгу, достал из кармана яблоко и не глядя, дал его Злыдню.

– Мир и покой снисходят на того, – начал он безжалостным кротким тоном, обращаясь к любопытствовавшим прохожим, – кто всем сердцем постигает, что Христос жил и умер ради всех нас…

Толпа немедленно поредела.

– И муки его искупительной жертвы… – Д.Э. Саммерс не принял колесо из рук компаньона, а вместо этого поднял с мостовой полено, – пресле… сопровождают нас ежедневно и ежечасно…

Он с усилием начал приподнимать катафалк. Компаньон бросился на помощь и двое джентльменов, поднапрягшись, подперли поленом ось.

– …на рассвете и на закате.

Мостовая вокруг них опустела. Злыдень цокал копытами вокруг, с интересом созерцая процесс.

– Сэр, – сказал Дюк твердым тоном, – это была наша вторая и последняя кража.

Катафалк покачался, теперь уже на двух колесах. Д.Э. отряхнул штаны и выпрямился.

– А первая?

Укоризненное молчание М.Р. длилось долго.

– А, ты про это? – сообразил, наконец, Джейк. – Ну, сэр, где же тут кража? Покойникам оружие ни к чему, а за тряпки ругаться уже некому.

– Ты мне зубы не заговаривай! – оборвал дискуссию Дюк. – Обещай, что такого больше никогда не повторится. Обещаешь?

И Д.Э. Саммерс пообещал компаньону больше никогда не заниматься воровством.

– Джейк, – подал голос М.Р. Маллоу, когда уже сидели на козлах, – не хочется вас пугать, сэр, но…

– Спокойно, сэр, – отозвался Д.Э. – Головоломка собралась – значит, все идет, как надо.

– Да я не об этом, – Дюк с невыразимой досадой махнул рукой. – Просто ты же потом сам голосить будешь. Мы забыли саквояж в борделе.

Джейк аж подскочил.

– Как – в борделе?

– Вот так, в борделе, – пояснил Дюк. – Ты когда в офис за патронами спустился, а графиня помойным ведром в нас швырялась, он у тебя в руке был. А потом мы про кучера спорили, и, видно, тогда и забыли.

Д.Э. ахнул и прежде, чем М.Р. Маллоу успел добавить еще что-нибудь, катафалк на неприличной скорости понесся по булыжной мостовой.

– Чтоб тебе в сортире провалиться, гад ты ползучий! – Ширли метала в искателя приключений дынные корки. – Свинюга на ходулях! Чистоплюй! Паршивый предатель!

Корки скакали по ступенькам. Голос графини Оленин д’Алхейм отдавался эхом до самой крыши.

– Чтоб у тебя нос провалился! Чтоб тебе особые услуги солдатам предоставлять!

На компаньона от всего пережитого напала медвежья болезнь и он заседал в уборной.

Сверху доносились звуки кекуока, смех и дружный топот. Что-то разбилось, кто-то подвинул стул, задорно взвизгнула Ида.

Д.Э. Саммерс торопливо швырял в саквояж части кофейной машины, резиновый бюст, оба несессера, содержимое которых пришлось разыскивать в темноте, подштанники и прочие вещи, которые русская графиня Оленин д’Алхейм в гневе вышвырнула на лестницу.

– Ты же хотела стать мадам? – спокойно спросил он, и заботливо собрал дынные корки – для Злыдня. – Ну, вот и стала. Разберешься. С твоей хваткой – дело пустяковое.

– Да-а, – зарыдала графиня, – как я теперь буду без тебя?

– Запросто. Вон, пусть тебе Козебродски клиентов ищет. У него карточки, ему легко.

– Да чтобы он хоть трезвый был чаще раза в неделю!

– Сопьешься от такой жизни, – буркнул Д.Э. себе под нос. – Все, ваше сиятельство, не злись. Мне пора.

Он повернулся уйти, поскользнулся на корке, пересчитал собой ступеньки, но саквояжа не выпустил. Когда искатель приключений поднялся на ноги, надел цилиндр и отряхнул костюм, перед ним стояла несчастная графиня Оленин Д’Алхейм.

– Ну, пожалуйста-а-а! – сказала она сопливым голосом.

Д.Э. в задумчивости оглядел разлетевшиеся корки.

– Кабаны были? – спросил он.

– Нет еще, – буркнула графиня.

Под колесами фургона крошился взорванный землетрясением песчаник. Здоровенная трещина в песке осыпалась глыбами, змеилась далеко вперед. Вдоль дороги приминали кусты поломанные, поваленные деревья – их уже оттащили в сторону, чтобы не мешали движению. Телеграфные столбы починили уже почти везде. Сквозь гарь в воздухе пробивался запах апельсиновых деревьев и жасмина.

– Благодать! – Д.Э. Саммерс вздохнул полной грудью.

– Угу, – промычал М.Р. Маллоу, лежа с закинутыми за голову руками и не открывая глаз. – Тишина, покой, красота…

– В конце-концов, – Джейк созерцал небеса, в которых уже мерцали первые звезды, – не каждый может продать бордель за десять баксов.

– Чего? – не понял Дюк. – Как? Почему?

– Потому, сэр, – с умным видом ответствовал Д.Э. Саммерс, – что фокусники бывают не только в цирке.

На это М.Р. посидел, не произнося ни слова, посидел, да и пополз в темные недра катафалка.

– Да пожалуйста! – крикнул Джейк. – Скатертью дорога! Сначала резаную газету вместо обещанной сотни подсовывают, теперь, вон, беседуй тут с конской мордой.

– То есть, как – резаную газету? – М.Р. немедленно вернулся.

Бордель продали – втайне от графини, которая понятия не имела, что новый хозяин – чемпион по боксу в тяжелом весе. Этого мощного негра Джейк в свое время завлек на прелести Мисс Бюст прямо после боя, в подвале рыночного склада. Лицо чемпион имел зверское, но вел себя спокойно, не хамски, и, в общем, были некоторые шансы, что графиня не очень обидится, когда выяснится правда.

Д.Э. шевельнул вожжами.

– Как – как, – буркнул он, – очень просто. Сверху пятерка, снизу пятерка, в середине – резаная газета!

– Ты-то куда смотрел? Меняла!

– Куда-куда, – окончательно скис продавец публичных домов, – он при мне пересчитывал – ровно сто баксов было!

– Каждый делать деньги, как он может, – усмехнулся компаньон.

– Ну, во всяком случае, этот точно лучше, чем второй.

– Десять баксов, – повторил Дюк в задумчивости. – И шестнадцать центов. Сэр, но это же отлично! Это все равно отлично!

Джейк молчал.

– А?

Дюк еще подождал и опять спросил:

– А?

Компаньон любовался небесами – мрачно и долго. И, наверное, предавался бы этому занятию до самого вечера, как вдруг вдруг катафалк дернуло, тряхнуло, он покосился набок и встал

– Колесо, – резюмировал Д.Э. – Так и знал.