Текст книги "Лауреаты Лондонской литературной премии. Альманах-приложение к журналу «Российский колокол» (2015–2019). Выпуск 2"

Глава 7
Boeing 737

Когда проснулась, с облегчением вздохнула…

Привидится же такое! Сразу много сюжетов и ощущение, что мой сон транслировался с разных видеоканалов…

Сначала падающий самолет в городском аэропорту Чикаго. Он падал так медленно, что поместился ровно между двух небоскребов… Одно крыло сломано об асфальт, другое устремлено в небо. Кажется, даже все пассажиры выжили. Помню, я во сне подумала: «Почему мне все это показывают?..»

И кто-то за кадром сообщил, что все это только предварительный просмотр или отложенная катастрофа, так сказать, репетиция… Затем я увидела, как шагаю по Белграду, по его центру, меня обгоняют, звеня на поворотах, старые трамваи, а я иду в гостиницу, но оказываюсь в магазине женской обуви.

Я озираюсь, но тщетно, кроме черных туфель разных фасонов, в нем не нашлось обуви каких-нибудь других цветов.

Потом я долго брела по брусчатке, пока не оказалась в Измайлово, где, купив острых крылышек в KFC и пива в соседнем с гостиницей павильоне, отправилась в свой номер…

Номер 2323.

И хотя это был сон, перед пробуждением я подумала: «Да какого черта!»

Дома, быстро собрав дорожную сумку, спустилась на первый этаж и попросила вахтера собирать всю мою корреспонденцию, если, конечно, таковая будет, до моего приезда.

– Отдохни хорошенько, Танечка! А то че-то совсем бледненькая! – сказала тетя Зоя, наша бессменная вахтерша.

В Москве время прошло быстро, а ночью вылет в Хорватию. «Боинг 737», около ста восьмидесяти пассажиров. У стойки регистрации я попросила четырнадцатый или пятнадцатый ряд. Люблю, когда расстояние между сиденьями больше, как-никак запасной выход. Взлетели на ура, набрали высоту, и весь полет проходил нормально.

Мы подлетали к Дубровнику. Капитан объявил, что самолет полностью готов к снижению.

Мы снижались, и я могла поклясться, что уже видела верхушки деревьев и сигнальные огни посадочной полосы, как вдруг самолет снова взмыл в небо, да так, что город опять призывно засверкал огнями высоток и пунктиром ярких фонарей кажущихся кривыми скоростных автострад.

Наш лайнер, отчаянно раскачивая крыльями, пытался справиться с сильными порывами ветра и, сделав еще один круг, снова начал снижение, но на этот раз прямо на полосу. Когда шасси коснулись земли, я ощутила, как ремень безопасности натянулся, а я так сильно отклонилась вперед…

Сколько раз я прочла молитвы, пока мы шли на посадку и до полной остановки двигателей?

Наверное, сто раз я произнесла «Отче наш» и столько же «Богородице Дево». Думаю, что никто на борту даже и не подумал об этом.

Я молилась за всех. Просто всегда чувствую, когда ситуация нештатная… Мне почему-то везет на такие дела.

– Уважаемые пассажиры, вас приветствует командир корабля. Мы совершили посадку в аэропорту города Дубровник. Погода отличная, плюс двадцать шесть градусов. Желаю вам приятного отдыха, и спасибо, что вы воспользовались услугами нашей авиакомпании. Экипаж корабля надеется, что и в будущем вы выберете нашу компанию…

Да уж!..

– Ladies and Gentlemen, we are… – продолжал свое приветствие командир уже на английском.

Я почувствовала, как тоненькая струйка ледяного пота стекла по позвоночнику. Черт! Кажется, я опять прошла по грани!

Взяла такси и, подъехав к отелю, заселилась в номер…

Нет, совсем мозги растеклись! Я выглянула наружу и тупо уставилась на дверь.

Номер 2323.

Что сказать? Дореми прав, нет никаких случайностей, все в мире разыгрывается по нотам!

Все. Надо как-то отвлечься… Включила телевизор. Шли новости…

Когда я вышла из душа, корреспондент делился последними известиями о крушении «Боинга 737» над Альпами, которое произошло несколько часов назад…

Я застыла, не в силах сдвинуться с места. Дореми опять оказался прав! Теория зеркала работает! Я вымолила жизнь для пассажиров нашего «Боинга», но бумеранг смерти был запущен и ударил по другому самолету… Возможно, там не нашлось ни одного человека, который бы так яростно боролся с проклятьем, непрестанно обращаясь к Богу?

Или же мне сегодня просто очень повезло…

Я спустилась в бар и заказала кофе с коньяком. Потом набрала номер Евы…

Из дневника Евы:

«23 июня 2002.

Воскресенье.

Мама утверждает, что медицинский не для меня.

А поскольку мы с Таськой родились 23 апреля, то просто обязаны писать стихи и учиться на филологическом…

Ну и что, что Шекспир[3]3
  Величайший англоязычный литератор Уильям Шекспир родился 23 апреля 1564 года и умер 23 апреля 1616-го. Большая часть его трудов известна нам по его первому собранию сочинений, опубликованному в 1623 году (в том же году умерла его жена Анна). Другая интересная деталь: в 1610 году, когда появилось первое издание и доселе канонической Библии короля Джеймса, Шекспиру было сорок шесть (23 + 23) лет. 46-е слово 46-го псалма в ней было shake, а 46-е слово с конца псалма – spear.


[Закрыть] родился 23 апреля?

Стихи… Поэзия – это наживное! Не думаю, что они могут прокормить, скорее наоборот…:-))

Хотя Таська с детства чего-то там записывает и прячет! Вот бред!»

Глава 8
Утро всегда наступает внезапно…

Я поднялась в свой номер и позвонила на Евин домашний, потому что ее мобильный был недоступен, и услышала в ответ:

– Привет…

– Ева дома? – спросила я уже безо всякой надежды.

– Нет. Она сегодня с детьми на катке. Будет часика через два. Танюша, ты, что ли? – ответил Игорь, Евин муж, самым будничным голосом.

И я опять в душе негодовала… Как можно быть таким сдержанным при его-то работе? Даже не знаю, будь я патологоанатомом, вероятно, наслаждалась бы каждым проявлением жизни… Хотя, наверное, у всякой профессии есть свои вывихи.

– Я.

– Чего такая хмурая, рыбка моя? – спросил он.

– Слышь, Игорь Леонидович, мне реально плохо, даже не знаю, рассказать тебе или забить…

– Забить. Определенно! Да, и лечь спать. Сама знаешь, девочка моя, утро вечера мудренее!

Игорь, как мне показалось, улыбнулся. Я тоже ему улыбнулась.

Хотя нет! Я только попыталась улыбнуться в ответ, но силы как-то внезапно покинули меня. Я медленно подошла к зеркалу и сняла серьги-кольца.

Потом стянула джинсы и бросила поверх них надоевший топ. Взбила подушку и провалилась в сон.

Последняя мысль, мелькнувшая в моем затуманенном сознании, была: «Слава богу, я жива!»

Утро всегда наступает внезапно…

Сначала ночь, ночь и темно… И вдруг тишину разом взрывают канонады звуков: звон трамвая, завывания ветра, шелест автомобильных шин… Голова гудит, но уже можно ее поднять.

Боже, надо же было так раскиснуть! Я распахнула окно. Утро ворвалось в мой номер целым каскадом непривычных звуков и запахов. Пахло морем и цветами. Такой изумительнейший коктейль невероятной свежести и торжества природы.

Кажется, Вселенная давно простила мне вчерашнюю слабость и уже готовит самые фантастические приключения, только лишь прояви я к ней хоть малейший интерес. Но…

Я подошла к зеркалу.

Зеркало мне явно льстило: ни темных кругов под глазами, никакой помятости на лице. Прямо невинный младенец! Присмотрелась…

Да ты старое, зеркало! Прямо как я люблю. Обожаю смотреться в такие слегка мутноватые зеркала. Лицо, отражаясь в них, словно покрывается невидимой пленкой времени и приобретает какое-то необъяснимое сияние, идущее изнутри… либо души, как я полагаю, либо самого зеркала, что тоже вполне вероятно.

Подмигнув себе в зеркале, я распаковала чемодан и выбрала темно-синее платье из марлевки. Сейчас довольно прохладно, и для первой вылазки в город оно мне идеально подойдет.

На сегодня я запланировала только пешую прогулку и поход в аквариум. Дореми прожужжал мне все уши, рассказывая о своих прошлогодних впечатлениях, и взял с меня слово, что именно в первый свой день в Дубровнике я отправлюсь прямиком туда и отчитаюсь потом в Сети.

У Дореми, конечно, есть свои странности, но это не идет ни в какое сравнение с его достоинствами. Поэтому и не стоит жаловаться; хотелось ему, чтобы я оказалась в аквариуме, ну и ради бога!

Только я собрала волосы в пучок, как завибрировал телефон.

– Таськ, ты почему вчера не перезвонила? – спросила Ева, напустив важности в голосе, но я чувствовала, что она улыбается.

– Ну да, прости. Перенервничала просто очень. Чертов самолет еле сел со второй попытки, – ответила я.

– Нет, ну ты, конечно, в своем репертуаре! Опять куда-то улетела. И где ты на этот раз?

– В Дубровнике! Разве я тебе не говорила? Это ж моя мечта, с прошлого года как минимум! – выпалила я.

– Магнитик не забудь привезти! Когда обратно? – спросила сестра.

– Я еще в Испанию планирую ненадолго… А дома буду только через две недели.

– Давай отдохни по полной!

– Заметано! – Ответив Еве, я захлопнула дверь и направилась к лифту.

Из дневника Евы:

«23 ноября 2003.

Воскресенье.

Час ночи!

Мама только что ушла спать…

Гиста[4]4
  Имеется в виду курс гистологии, который читается студентам-медикам на первом и втором году обучения.


[Закрыть] вгонит меня в гроб!

Хорошо еще, что мама такая жалостливая. Надо завтра ее расцеловать.

Целый вечер мы с ней убили, рисуя хрящевые и костные ткани!

Даже и не подозревала, что у мамули такой талант…:-))

Пашка сказал, что ей впору иллюстрировать атлас.

Пашкина мама, приехав на ноябрьские праздники, тоже рисовала с ним соединительную ткань!

Все!

Иду спать».

Глава 9
Аквариум

Самое замечательное, что, вне всяких сомнений, делает утро добрым, это чашечка правильного черного кофе. Однажды благодаря своей студенческой подруге Ольге я приобрела эту хорошую привычку, и теперь, особенно на отдыхе, я ей никогда не изменяю.

Есть еще и не очень хорошая, вернее, вовсе неправильная привычка… Я всегда, после первой встречи с Евой, хожу на каблуках. И даже по брусчатке и в незнакомой стране. Ужасно неудобно, но ничего с этим поделать не могу.

Три года назад, оказавшись на двенадцатичасовой пешей экскурсии по Амстердаму, хотя и с двухчасовым заходом в трактир, я чуть не лишилась ног, но ботильоны на шпильке так и не сняла. Правда, уже поздно ночью, ожидая автобус, последние полчаса я буквально висела, уцепившись за руку Дмитрия Соколова, молодого парня из Краснодара, начинающего и очень талантливого поэта, который тоже приехал в столицу Нидерландов в тот день.

Теперь негромкий стук моих каблучков оглашал незнакомую мне улочку Дубровника. Я шла и искала вывеску какой-нибудь приличной кафешки, где собираются местные, а не только туристы вроде меня.

Я зашла, распахнув дверь небольшой кофейни, предварительно оценив ароматный и будоражащий запах, исходивший из нее и витающий в воздухе, словно джинн, вырвавшийся из кувшина… Словно эфир. Почти осязаемый и густой.

Странная вещь…

Интересно, кроме меня и профессиональных психологов, кто-нибудь еще обращает внимание на то, как много мужчин посещает кафе по утрам, чтобы просто выпить кофе?

Час довольно ранний. Они никуда не опаздывают. Просто сидят, просматривая новости на планшетах. Есть, конечно, и чудаки, читающие газеты, но они постарше.

Своего рода парад тестостерона.

Это так же верно, как и то, что утром трудно заметить такое же количество женщин за столиком с чашечкой кофе в руке…

А мужчины – вот они! Спокойные и довольные собой. Я не понимаю, почему представители сильной половины человечества не любят пить кофе по утрам дома…

Ведь не все же они одинокие?

Или просто утром они максимально расслаблены и еще никому не должны демонстрировать свои какие-то там достоинства и доказывать собственную значимость…

Не знаю.

Мне просто нравится всего-навсего наблюдать. Поскольку им-то в голову точно не приходит, что это моя любимая часть утра в другой стране! Я коллекционирую впечатления. А потом сравниваю с прошлыми наблюдениями. Бывает очень даже забавно.

Я заказала двойной американо и шоколадный маффин и, наслаждаясь утром, кофе и компанией, получала невероятное удовольствие от жизни, плодов цивилизации, предвкушая замечательную экскурсию, улыбалась своим мыслям, сидя за последним столиком небольшой кофейни. Прикинув, что Дореми проснулся, я отправила ему фотку в «Инстаграм». Потом посмотрела свой маршрут. Оказалось, что до аквариума идти не больше километра, вполне по силам…

Уже стоя, я допила кофе и купила бутылочку воды, чтобы не спеша отправиться любоваться представителями морской флоры и фауны.

Утро только в начале. Прохладно. Редкие прохожие гостеприимно улыбаются. Я улыбаюсь им в ответ.

А вот и аквариум.

Летом он открыт, как оказалось, с девяти и до девяти, и можно не торопясь рассматривать угрей, тунцов, лещей и кефалей, губанов, рыб-скорпионов и лангустов, омаров и морских черепах…

Интересно, кому первому пришла в голову счастливая мысль, что подобный музей можно разместить в стенах средневековой крепости Святого Иоанна? Получается два в одном!

Каменная галерея, довольно широкий коридор…

В стены вмонтированы аквариумы, наверное, их не менее тридцати. Рыбины, большие и не очень, беспрестанно болтают, широко открывая рот и каждый раз искренне изумляясь, когда люди зачем-то бросают монеты в открытый бассейн аквариума. Я тоже не удержалась и бросила металлическую десятку в воду. Она упала рядом с чем-то озадаченной черепахой, которая, вздрогнув, моргнула или подмигнула мне нижним веком, а потом как ни в чем не бывало медленно протерла глаз передней лапой.

«Ух ты! – подумала я. – А вы еще и так умеете!»

Только я хотела выйти на воздух, как заметила, что на ступеньках у входа в аквариум сидит Дореми и кого-то ждет, постоянно посматривая на свои любимые швейцарские часы Mondaine![5]5
  Mondaine – легко узнаваемые оригинальные стрелки часов и знаменитая секундная стрелка красного цвета – основные элементы коллекции Official Swiss Railways Watch, коллекции, принесшей бренду мировую известность.


[Закрыть]

В самом деле, Дореми?!

Из дневника Евы:

«23 мая 2004.

Воскресенье.

Наш ректор твердит одно и то же…

«Окончите третий курс – можете считать себя докторами!

А пока никаких клубов и дискотек! Ничего, кроме зубрежки…»

Легко сказать!

Фарма[6]6
  Фармакология – читается студентам третьего курса лечебного факультета.


[Закрыть] – это смерть фашизму!

Как вообще все это можно запомнить: гибриодемисти-рунатазин, например.

А всего-то – новый препарат от склероза…»

Часть II
Дневник ЕвыГлава 1
Таська… и Эпикур

23 февраля 2014.

Воскресенье.

Господи, почему ты не дал мне Таськины мозги?

Вернее, почему наши мозги ты не поделил поровну?

Она, моя дорогая сестреночка, не отвлекается на всякую бутафорскую чушь и даже не пытается понравиться всему человечеству…

Какое там – человечеству! Любит ли она себя?

Ну нет. Себя-то она, вероятно, все-таки любит, но не скрывает, что ей по барабану, как она выглядит и что о ней думают окружающие. А для меня сломанный ноготь – почти трагедия дня! Я могу лить слезы весь вечер из-за какого-то косого взгляда или кажущейся только мне чересчур холодной интонации в голосе мужа или начальника.

А Таська рассуждает.

Притом рассуждает здраво. И в какой-то момент она может отказаться от всего, поскольку считает, что это не те варианты. А потом терпеливо ждет, когда звезды сойдутся в правильную последовательность, чтобы пообещать ей то, ради чего, возможно, и стоило так долго ждать… Ведь, если задуматься, мы все по-разному ощущаем окружение.

Я всегда полагала, что выражение «мир дан нам в ощущениях» принадлежит Иммануилу Канту…

Ан нет!

Оказывается, еще в третьем веке до нашей эры об этом говорил Эпикур!

Для кого-то мир – всего-то только декорация, притом для собственной игры. Или как сказал все тот же Эпикур:

«Иные всю жизнь готовят себе средства к жизни…»

Напыщенный и самовлюбленный нарцисс все свои способности и умения направляет лишь на достижение одной цели: создания максимального комфорта для собственного проживания в этом благосклонном к нему мире… А что чувствуют остальные мелкие персонажи в этом спектакле, его абсолютно не трогает.

Но природа мстит подобным людям, жестоко обкрадывая их в ощущениях, которые у них плоские и размытые, словно отражения в воде…

Им всегда недостает объема и красок, и на протяжении всей жизни их преследуют едва уловимые и всегда ускользающие воспоминания запахов и ощущений из детства, когда душа еще помнила о другом…

«Лучше вытерпеть некоторые страдания, чтобы насладиться большими удовольствиями; полезно воздерживаться от некоторых удовольствий, чтобы не терпеть более тяжких страданий…» – этот афоризм также из философии Эпикура.

Но такие чувствительные натуры, как Таська, видят мир иначе.

Он для них играет миллиардами граней и оттенков, наполнен волшебными звуками. Можно сойти с ума, пытаясь описать эту красоту, каждый раз подбирая какие-то изысканнейшие метафоры и сравнения.

А Таське это удается.

И без особых мук и усилий. Просто как дышать. Я пообещала ей издать поэтический сборник, но она отмахнулась от меня, как от назойливой мухи… Но ведь у самой-то не хватает смелости о себе заявить, или она просто не придает особого значения тому, что пишет…

А я в восторге!

Взять хотя бы такую категорию, как боль…

Как можно описать ее, но не обычными словами или прибегнув к специфической терминологии, а так, чтобы все это звучало как поэзия? Трудно.

 
БольВиски пульсируют от боли,
как полюса и ожиданье:
конец – начало… И не стоит
искать для боли оправданье…
Виски взрываются, и можно,
руками голову сдавив,
почувствовать буквально кожей
ее безудержный прилив…
 
 
И кажется, что ей заполнен
весь мир и даже отраженье.
От боли ничего не помню…
Но чувствую ее движенье…
 
 
Виски как будто замерзают,
и боль в мгновение стихает…
Но все миры, конечно, знают,
что боль совсем не исчезает…
 

 
БольноКак же мне больно
быть птицей в неволе:
в клетке, которую не запереть.
Хоть эфемерна она
и условна…
Вылететь можно,
нельзя улететь…
 

 
Неистово нахлынувшее море…Неистово нахлынувшее море
из слов отчаянья, родивших пустоту…
Неведомо, откуда столько боли:
жжет губы и глаза, сдержавшие слезу.
 
 
Но мне сегодня по пути с другою,
с нечаянной попутчицей в бездушной мгле…
Я и ее от всех дождей укрою,
надежда – лучшее, оставшееся мне…
 

Что тут еще скажешь?

Таська в этом эксперт!

Глава 2
Встреча

23 января 2015.

Пятница.

Я вдруг вспомнила, как мы с тобой познакомились…

Конечно, не вдруг.

Ведь завтра – твой день рождения! И этим знакомством мы обязаны моей драгоценной сестре, которая возвращалась из очередной страны и решила между самолетами скоротать время у меня.

Это была только вторая встреча с Таськой после нашего с мамой переезда в Питер.

Я ужасно торопилась в аэропорт, и мне пришлось пропустить две лекции. Но когда я приехала, оказалось, что прибытие Таськиного самолета задерживается на два часа. Ужасно захотелось выпить кофе…

Ты стоял и ждал свой эспрессо. Я еще не видела твоего лица, но почему-то (какая дикость!) мне захотелось изо всех сил прижаться к твоей спине, обнять и умереть от нежности, внезапно нахлынувшей и совершенно необъяснимой.

Хотя объяснить можно все. Просто сработал инстинкт быстрее рассудка.

Это уже потом я разложила все по полочкам и решила, что в тот момент мое подсознание капитулировало перед необходимостью признать тот факт, что если действительно в нас еще осталось что-то от животных, то, несомненно, это выбор партнера по запаху.

Я неприлично близко подошла, а когда ты повернулся ко мне лицом, поняла, что погибла окончательно. Возможно, ты тоже все понял и просто подыграл мне…

Но выглядело все это вполне правдоподобно: ты посмотрел мне в глаза, а чашка с кофе, балансируя на блюдце, не удержалась и упала мне под ноги. Я непроизвольно закусила нижнюю губу, чтобы не крикнуть.

– Больно? – спросил ты.

– Не так чтобы очень. Но туфли жаль! – ответила я.

– Вы не поверите, но со мной такая ерунда впервые! Я прямо слон в посудной лавке! – воскликнул ты, посмотрев на мои красные замшевые туфли-лодочки, на которых теперь уже впитались темно-коричневые брызги и появились некрасивые разводы с мелкими крупинками черного кофе.

– Я так понимаю, чистить их бесполезно…

– Вероятно, – горестно вздохнула я.

– А меня Игорь зовут!

– Ева, – ответила я.

– Ева? В самом деле? Прикольно! Я должен вам туфли как минимум… И кофе, если вы не против.

– Не против. Все равно я встречаю сестру и у меня еще целый вагон времени…

Сколько лет прошло с тех пор?.. Кажется, что все это случилось только вчера!

И если бы не наши мальчики, могу поклясться, что все так и есть! А завтра тебе тридцать пять, а Степке и Даниилу – семь! Угораздило вас родиться в один день! В доме три мужика, и все – именинники!

Мама всегда мне сочувствует, думая, что в этот день я выполняю все ваши капризы…

Конечно же, я подарю тебе твой… нет, все-таки мой любимый парфюм Baldessarini… Ну, тот самый, что я почувствовала в кофейне, когда встретила тебя…

Таська – умница.

У нее целая классификация встреч:

1. Встречи, ставшие судьбоносными.

2. Встречи, ни к чему не обязывающие и оставляющие некую светлую грусть.

3. Встречи, о которых вспоминаешь всю жизнь, но уже ничего изменить нельзя по ряду причин…

 
Встреча № 1Как электрический разряд —
Одно твое прикосновенье.
И долгий неотступный взгляд,
Как вечность тянется мгновенье…
Ты задержался у дверей,
Щеки коснулся, обжигая.
Любови тысячи свечей
Горячих губ сильнее пламя…
Вновь сердце молния пронзит,
Не вымолвить уже ни слова…
Мой взгляд доверчивый скользит:
Глаза в глаза, встречаясь снова.
Не электрический разряд,
А притяжение земное…
Твой умоляет нежный взгляд
Капитулировать без боя.
И кажется, плывет земля…
Дышать как будто забываю…
Люблю! Я так люблю тебя…
Что балансирую на грани…
 

 
Встреча № 2Смешались краски – получилась грязь:
Над серым городом застыли тучи…
Красивых слов изысканная вязь,
А наша встреча – только случай…
 
 
Ты вежлив слишком, бесконечно мил,
Но сердце не кричит, оно безмолвно…
На сером фоне мне хватило сил
Остаться неприступной и холодной…
 
 
Но Боже мой! Какие перемены…
Едва коснулось солнце твоих глаз!
Какой, должно быть, выгляжу я стервой…
Молю: «Прости и дай последний шанс…»
 
 
Увы! Ты на меня уже не смотришь…
Я опоздала только на мгновенье!
Так жаль… Но разве ты запомнишь
Моей любви одно прикосновенье?..
 
 
Смешались краски – стало все унылым:
Над серым городом несутся тучи…
Я все же постараюсь быть счастливой.
На всякий случай, на всякий случай…
 

 
Встреча № 3Большая площадь, древний город,
Над ним лазурный неба шелк;
Ты, не найдя приличный повод,
Вот так свободно подошел…
 
 
Хоть изъяснялся по-английски,
Я понимала все без слов,
Ты мне казался очень близким,
Пришедшим из недавних снов…
 
 
Большая площадь, древний город,
Я в окружении друзей.
Зачем мне подходящий повод
И к черту, может, Колизей?
 
 
Я только тихо извинилась,
Придумала какой-то вздор
И неуклюже торопилась
Так, не закончив разговор…
 
 
Колонны, арки, древний город;
Фонтан, ступени… Ты сидишь…
И дался мне какой-то повод,
И мог бы подождать Париж…
 
 
Тогда ты шел и улыбался,
Сняв затемненные очки,
Своих волос едва касался,
В глазах сверкали огоньки…
 
 
Колонн и зданий круг сомкнулся…
Сменилось завтра на вчера;
Ты на прощанье улыбнулся
И растворился, как мечта…
 

Господи, я просто не понимаю, как только ей удается так выстроить, да еще и систематизировать такую гамму человеческих чувств!!!

Таська, я помню о своем обещании.