Текст книги "Давай друг друга отпустим"

Сальник только головой покачивал, не взрослая женщина, а натуральный детский сад, или дурь подростковая в пятой точке.

– Тебя искал, – вдруг взорвался Коровкин, – телефон не отвечает, дома нет, я обзвонил больницы, полицию на ноги поставил…

– А под кроватью искал? – не могла не съехидничать Марина. – У Софьи мы с Айгулькой были, можешь спросить, там ещё шампанское осталось. Одну бутылку не осилили. А телефон разрядился. Вот, полюбуйся, – она вытащила из кармана гаджет и сунула его в руку Василия. – Ты чего, решил, что я опять сбежала? Так ты зря. Сам женился, сам и мучайся.

– Нет, я боялся, что с тобой что-то случилось. Неужели сложно было предупредить, что дома не будешь ночевать? – в голосе Коровкина звучала неподдельная тревога.

– Кого предупреждать? Стены, что ли? Да и непривычная я к этому.

Она села прямо и смотрела теперь на дорогу, что чёрной волнистой лентой расстилалась перед ними. По обочинам белели сугробы, вершины которых отбрасывали голубоватые тени. Зима на севере яркая, чистая, звонкая: ни облачка на ярко-синем небосклоне. Только солнце, похожее яичный желток.

Сразу за сугробами начинался лес: серый, лысый. Лиственницы и берёзы на зиму сбросили свой наряд, а снежное убранство ветер сдул.

– Почему не позвонила Сальнику, чтобы забрал тебя на работу? Зачем Рафика вызвала? – прервал её любование природой голос Коровкина.

– Слышь, Колчак, ты не ревнуешь, часом? Смотри, ревность до развода многих довела. Не я тебя в ЗАГС тащила, ты меня. Вот и принимай такой, какая есть.

Машина тем временем съехала с дороги и въехала на парковку.

– Я и принимаю… Развод не дам! – рявкнул Коровкин, распахивая дверь, не дожидаясь полной остановки машины.

Ноги его поскользнулись, и он проехался, держась за дверцу.

– Дверь не отрывай, нам ещё обратно ехать, – Марина смотрела за выкрутасами мужа. – Ты в балетном не учился, случайно?

– Сиди здесь! – буркнул он, хлопнул дверью и пошёл в сторону трёхэтажного кирпичного здания со стеклянной будкой на крыше и с надписью на козырьке над входом: «Аэропорт».

Сальник заглушил мотор и положил руки на руль. За время поездки он молчал.

– Марина Вячеславовна, вы одну серёжку потеряли. – сказал он не глядя.

Марина поднесла руки к ушам, потрогала. Потом опустила зеркало, которое вмонтировано в солнцезащитный козырёк. Посмотрела на одно ухо, потом на другое. И правда: на одной мочке висела небольшая серёжка с сапфиром в окружении мелких бриллиантов, а на другой не было. Серёжки не очень дорогие были, китайского производства, но Марина их очень любила.

Она вышла из машины, сняла дублёнку, тряхнула её, потом сняла платок с плеч, потрясла его. Но ничего не выпало.

– Потеряла. Жалко. – пробормотала женщина. – Пойду прогуляюсь.

– Тогда и я с вами. – ответил Сальник, вышел из машины и захлопнул дверь.

– Боишься, что сбегу опять? – хмыкнула она.

– Ага, вот по этой дороге до города пешком. К вечеру, может, и дойдёте, если не замёрзнете по дороге. Вы мне ваши явки дайте потом, чтобы знать, откуда вас забирать. Меня Василий Петрович среди ночи поднял. Всё объехали, даже в вытрезвителе побывали. Вдруг вы старых друзей захотели проведать.

Марина не ответила, а только засмеялась. Она-то помнила, как летом спряталась от Коровкина в вытрезвителе, куда её направила «новая знакомая» в обмен на новую модную курточку¹¹.

В аэропорту народу было немного. Самолёты здесь летали небольшие, местные рейсы. Василий стоял около буфета и пил кофе. Буфетчица бессовестно кокетничала с ним.

– Старая знакомая? – спросила Марина у Сальника, указав головой на буфетчицу.

– Только волосы не выдирайте ей, – в тон ответил мужчина. – Знакомая. Мы же часто летаем…

– Ясно, не буду. Кофея откушаю. – женщина решительным шагом направилась к буфету, сделала вид, что не имеет никакого отношения к Коровкину, купила себе круассан и кофе.

Буфетчица натянула на лицо вежливую улыбку, обслужила быстро. Кофе было вкусным, а круассан свежим. Он оказался с вишнёвой начинкой.

– Василий Петрович, – ворковала буфетчица, – правда говорят, что женились на бывшей… – она замялась. – Говорят, она шантажировала вас. Неужели не откупились?

– Не откупился, Надя. – Василий был серьёзен. Он видел Марину и понимал, что она слышит весь разговор. – Неподкупная. Так и сказала: «Или в тюрьму, или меня в жёны берёшь». Куда деваться было, пришлось взять.

– Жалко-то как, – вздохнула женщина. – Красивая хоть? Да что я спрашиваю. Разве красивые будут навязываться?

Марина развернулась к Василию лицом, сощурилась, хмыкнула и опередила мужа с ответом:

– Страшная она. Надя, не поверите, страшнее моей старой шубы. А зануда какая, просто жуть. И самое ужасное, знаете что?

– Что? – Надя непонимающе смотрела то на Коровкина, который смотрел с прищуром на супругу, то на Марину, которая поставила на прилавок кофе, отрывала от круассана кусочки и отправляла их в рот.

– Преследует его. Он теперь даже в аэропорт без неё приехать не может. Как увидит соперницу, сразу в волосы вцепляется и не успокоится, пока все не выдерет.

– Она здесь? – Надя сделала большие глаза и машинально подняла руки, чтобы убедиться, на месте ли её причёска.

– Здесь, и вам пришла хана. – Марина подняла брови и пару раз качнула головой.

– Где? – буфетчица нервно дёрнула плечами.

– Это я. Всё, Надя, признавайтесь…

– В чём? – женщина отступила. – Я… полицию… буду звать.

В это время объявили о том, что самолёт прибыл. Коровкин подошёл к Марине, шепнул ей на ухо: «Ревнуешь?», поцеловал в щёку.

– Это она шутит так. – улыбнулся побледневшей буфетчице, – Марина, я пошёл встречать. Ты здесь или со мной?

– С вами, она идёт с вами. У меня пятнадцатиминутный перерыв. – протараторила Надя.

Глава 18. Разговор (1990)

Пусть свершится это чудо,

Это чудо с синей птицей,

Хоть не я с тобою буду

И грустить и веселиться.

От печалей не проспаться,

От потерь не уберечься.

Если б знать, когда расстаться,

Чтобы быть с тобою вечность…

Тамара Шульга

Альманах «Приамурье моё». 1983

– Андрей! Я так рада тебя слышать! У меня потрясающие новости! – из Марины так и рвались эмоции. Ещё бы, её друг, которого она считала старшим братом, наконец-то привёз невесту.

Надо сказать, что девушке всегда хотелось иметь старшего брата. Она по-доброму завидовала однокласснице, у которой был брат и про которого она слышала только хорошее. Друзья-аварцы, похоже, тоже видели в Марине родственную душу. Они оберегали её как младшую сестру. И хотя они не приходили к ней в гости, тем не менее были знакомы с родителями. Девушке нравилось, что молодые люди не сквернословят, не напиваются в стельку, не курят. Зато с ними было весело. Язык у Раджа был подвешен. Он знал много забавных историй. А Фарух умел вкусно готовить. Они всегда провожали девушку и её подруг. И хотя Надежда Константиновна время от времени намекала ей, что эти ребята не такие, какими хотят казаться, Марина отмахивалась. Она вообще была далека от предрассудков. А ещё, девушка ненавидела пьяные компании, прокуренный воздух и недвусмысленные намёки. Её душа была чиста как у ребёнка. Она мечтала о любви: один раз и на всю жизнь.

Андрей слушал её не перебивая. Выговорившись, Марина замолчала.

– Мариша, милая моя, – грустно сказал Андрей, – Я так рад за твоих друзей, – он помолчал. И в этой паузе было что-то зловещее.

– Андрей, что случилось? – сердце девушки беспокойно ёкнула, – У  тебя всё хорошо?

– Да… То есть, нет… Марина, светлый мой человечек, я недостоин тебя. Я – дрянь! Я – сволочь! Ты найдёшь лучше, чем я…

– Зачем мне другой? – девушка не понимала, что происходит, – Мне не нужен другой. Я люблю тебя. Мы справимся. Я не знаю, что случилось, но мы справимся. Хочешь, я приеду? Завтра возьму билет и приеду. Андрей…

Она слышала его дыхание. А голове роились разные мысли: заболел, проигрался, не сдал сессию, отчислили…

– Андрей, что случилось?

– Я женюсь, – тишина. Она наотмашь била по ушам, она оглушала, она стучала в виски, она сжимала горло.

– Почему? – прошептала Марина. Она должна заорать, послать куда подальше, бросить трубку. Но вместо этого она расширила глаза и смотрела перед собой, ничего не видя.

– Она залетела. Она дочь… – он не сказал чья, но было и без слов понятно, что не из простых смертных, – Если не женюсь, меня отчислят, – ответил Андрей спокойнее.

– Понятно.

В то время это была нормальная практика: военные часто женились по залёту.

Марина не вешала трубку. Ждала. Чего? Сама не знала.

– Ты обязательно позвони, когда приедешь, я тебя встречу…

– Зачем?

– Я сниму квартиру, как обещал…

– Не надо. Ей будет неприятно…

– Прости…

– Прощай…

Марина положила трубку. Вот и закончилась сказка про прекрасную принцессу. Часы пробили двенадцать и она опять превратилась в дурнушку.

Она бессмысленно крутила диск. Мыслей в голове не было. Глаза были сухи. Она услышала слова, но смысл до неё не дошёл. Звонкая трель телефонного звонка заставила её встрепенуться. Она удивлённо посмотрела на телефон, удивляясь, кто бы мог позвонить. А он трезвонил и трезвонил. Распахнулась дверь и в кабинет ворвалась Галина, она подняла трубку, поднесла к уху, а потом сунула её Марине: «Чего не берёшь. Знаешь же, что по ночам звонят  только тебе».

– Андрей! – с надеждой воскликнула Марина, затаив дыхание. Душа замерла. Вот он сейчас скажет: «Прости придурка, я пошутил»… Но это оказался не Андрей.

– Марина, хотел спросить… – услышала она голос Раджа.

– Радж, он меня бросил. Он женится, – она не дала ему закончить фразу. Её горе выходило на первый план, затмевало всё остальное.

– Кто? Твой таинственный Андрей? – спросил Радж, – Скажи где он и я набью ему морду.

– Андрей. Мы собирались пожениться, а он женится на другой. Радж, как он мог так со мной поступить? – голос был безжизненным.

– Марина, я сейчас приеду.

– Не надо. Я на работе. Прощай.

Она положила трубку. Встала, подошла к окну. Там за окном прогремел первый гром. Чёрный горизонт расчертила огненная молния. Воздух был тяжёлым. Дышать становилась трудно. Она впилась пальцами в подоконник. Ей казалось, что если отпустит, то упадёт.

Она видела в отражении, как позади встала Галина. Она слышала разговор с Раджем. Про Андрея она слышала, ведь он обычно звонил по вечерам на работу. Женщина приобняла Марину: «Ты поплачь, легче будет».

– Его это не вернёт, – вздохнула Марина, – Дай закурить.

– Да иди ты. Малолетка! – воскликнула Галина, – Марш в машзал. Твоя очередь пришла дежурить. Мы с Надеждой Константиновной чай попьём.

Она доработала смену на автомате. Отвечала однозначно. Была задумчива. Ни слезинки не упало из её глаз. Никто не знал, что в голове у Марины звучал один вопрос: «Почему?». Ответ находился тут же: «Потому что я толстая и некрасивая». И опять: «Почему?». «Потому, что я толстая и некрасивая». И так по кругу.

Ещё не было шести утра, когда они закончили смену. Невыполненных задач не оставалось, женщины пошли по домам.

Ранее-ранее утро. Солнце уже встало. Его лучи скользили по тонкому льду на лужицах, разбиваясь на радугу. Воробьи проснулись и прочищали горло. Дворники мели вымытые ночным дождём улицы: «Вжих, вжих».

Марина любила раннее утро. Любила за его недосказанность, за спрятанный сюрприз. Любила, но не сегодня.

Глаза покраснели, но оставались сухи. Она смотрела перед собой, но дороги не видела. Шла, как ходят слепые по хорошо изученными ими тропам.

В квартире ещё все спали. Даже собака соскользнула с кресла, которое стояло в прихожей, потянулась, зевнула, лениво махнула пару раз хвостом и забралась обратно досыпать.

Девушка не стала раздеваться. Легла, в чём была.

Сон не шёл. Она просто лежала и смотрела на стену. Мыслей в голове не было.

Вскоре проснулся дом. Открылась дверь, заглянула мама. Девушка не видела, но она точно знала, что это она. Дверь аккуратно закрыли. Сон взял своё. Он закрыл веки, заткнул уши.

Настойчивый гость вначале не отпускал звонок. Марина, не открывая глаз, накрыла подушкой голову. Не хотелось никого ни видеть, ни слышать. Потом забарабанили в дверь. Значит, соседка впустила в «предбанник» настойчивого визитёра. Кто-то свой.

Девушка, шаркая ногами, доползла до двери, открыла не глядя. Не посмотрев кто пришёл, повернулась и поплелась обратно. Рухнула на кровать и опять уставилась в стену.

Радж прошёл следом, кинув на пол в прихожей свою сумку. Он зашёл в комнату, присел на софу, на которой лежала девушка, взял её руку в свою: «Послушай, так бывает. Не любил он тебя. Иначе бы не бросил. Оглянись. Рядом есть человек, который действительно тебя любит, только ты его не замечаешь».

Марина резко села, посмотрела на молодого человека так, словно видела его впервые. Красивый. Чем-то похож на индийского актёра: волнистые тёмные волосы, глаза с поволокой, правда слегка косят, чувственные губы.

– Радж, а женись на мне! – сказала она резко, – Пошли в загс!

– Марина, давай поговорим об этом через полгода. Сейчас ты глупости говоришь, – он слышал отчаяние в её голосе.

– Нет, ты не женишься! Ты никогда на мне не женишься. Вы только на своих женитесь. А они, – она кивнула в сторону окна: – На красивых и блатных. А я уродина. И родители у меня – инженеры. Проваливай! Я ненавижу вас! Всех ненавижу.

Девушка упала на кровать, уткнулась лицом в подушку и сдерживаемые всё это время рыдания рваными всхлипами вырывались из неё.

Глава 19. Весна (1990)

Осторожных, равнодушных

Не тревожь…

Что в эмоциях ненужных

Ты найдёшь?

Угольками раскалёнными

В горсти

Очень сложно свою душу

Пронести.

Тамара Шульга

Альманах «Приамурье моё». 2008 г.

Марина раньше даже не подозревала, что душа умеет так болеть, что грудь сжимает до потери дыхания, что колет горло и нет никаких желаний: ни жить, ни умереть. Вообще, ничего. Пустота. Непонимание.

Она лежала на софе и продолжала смотреть в стену. Радж расположился в кресле. Он листал учебник, который нашёл на столе. Время от времени бросал взгляды на девушку. Выходил на кухню. Возвращался с горячим чаем. Но её не трогал. Ни о чём не спрашивал.

Солнце лениво прогуливалось по небосводу. Стрелки часов очерчивали дугу. Двор наполнялся звуками. Неподалёку хлопнула дверь. Это соседка привела дочку из садика.

– Марина, я пошёл? – он подошёл к ней и задел за плечо.

– Иди, – она повернулась к нему лицом, села и свесила ноги, – А ты чего здесь торчал?

– Так, – он замялся, – вдруг помощь нужна моя.

– Радж, ты чего? – Марина усмехнулась, – Неужели ты думаешь, что я самоубийца? Было бы из-за кого умирать. Да пошли вы все, – она передёрнула плечом, – Уходи и больше не появляйся.

– Всё пройдёт. Переболит, а потом…

– Что? Потом? – она подошла к окну, – Ты думаешь, я про вас не знаю? Мне Надежда Константиновна давно рассказала. Только верить я не хотела. Вы все, – она сморщилась, – только об одном думаете. Прощай. И не надо трепаться. Не было ничего, понятно?

Радж встал, вздохнул, взял свою сумку и пошёл. Ему надо было уезжать. На трассу. В следующий раз они встретятся через год. Случайно, на берегу реки. Она будет с компанией. И он поймёт, что ему нет места в её жизни. Она не спросит, куда исчез так надолго, а он не скажет.

Спустя годы Марина не раз будет вспоминать эту последнюю встречу и мысленно благодарить его. Если бы не Радж, никто не знает, что могло прийти ей в голову. Она была опьянена своим горем.

Вечером пришли родители. Ей не хотелось, чтобы знали и жалели, но и скрывать тоже не было сил. Поэтому бросила мимоходом:

– Мы с Андреем расстались. Я к Айгуль. – и, потрепав по мягкой и длинной шерсти собаку, выскочила из квартиры, потому что не было сил оставаться.

Айгулька в то время встречалась с молодым человеком. Она была счастлива и невнимательна, как все влюблённые.

Марина пришла к подруге: «Андрей звонил. Сказал, что женится». – выдохнула девушка.

– Правда? – Айгуль вертелась перед зеркалом. На какой-то миг она остановилась и серьёзно посмотрела на Марину. А потом улыбнулась и махнула рукой: – Ну и хорошо.

– Хорошо? – Марина в недоумении подняла глаза на подругу. – Почему?

– На дискотеку пойдём. Ещё лучше найдём.

– Не хочу, – поморщилась Марина, – Ни лучше, ни хуже. Вообще никого.

– Глупости! – авторитетно заявила Айгуль. – Помнишь, я встречалась тоже? Даже пожениться хотели. Вот бы  ещё плакала, когда он с другой появился, – хмыкнула, –  зато какого красавчика встретила. И ты встретишь. Это просто опыт. Твой Андрей мне сразу не понравился. Я тебя огорчать не хотела. Нашла кавалера. Тебе его сразу надо было бросить, когда на свадьбу не взял. А ты… Ещё и простила. Вот я, – и она выставила одну ногу, упёрла руки в бока, – никогда не прощу. Так и знай. Хитрее надо быть.

Марина слушала болтовню Айгуль и постепенно оттаивала, пусть не насовсем.

Подруга ей всегда напоминала кошку: двигалась Айгулька грациозно, щурила и без того узкие глаза и всегда хитро улыбалась. Фигурка у подружки была отпад: тонкая, стройная. А главное, у девушки всегда было хорошее настроение. Парней меняла часто, не допуская их ни до тела, ни до сердца. Игралась с ними как с мышатами: то отпустит, то поймает.

В тот вечер после долгого перерыва Марина пошла на дискотеку. Она старалась забыться. Ей хотелось быть похожей на свою подругу: поиграть и бросить. А ещё, очень–преочень хотелось поверить в любовь.

Домой она пришла под утро. Отец недовольно встретил на пороге: «Мы уже в милицию звонили…»

– Папа, мне двадцать лет. Я взрослая, – отмахнулась усталая Марина.

– Ты где была?

– На дискотеке. Потом на другой дискотеке…

– А потом через Москву пешком шла? – не унимался отец, – Взрослая она. Возьму ремень…

– Возьми. И дальше что? – Марина прошла в свою комнату. Громко зевнула, – Что дальше, папа?

Отец вздохнул: «Мы с матерью переживаем за тебя…»

– Папа, я в ночные смены работаю. Ничего? Не переживаете? Вы меня во Владик впервые одну отправили, без гостиницы, без знакомых. Ничего, выжила. Что со мной здесь станет? Я спать хочу…

С того момента полетела израненная душа в рай. Девушка пыталась выкарабкаться из собственного горя, не замечая, что твориться рядом. Она не поняла, в какой момент не стало собаки. Просто однажды она пришла домой и обнаружила, что её никто не встречает.

– Мама, а где Бэкки? – спросила девушка.

– Усыпили, – ответила мама из кухни.

– Как усыпили?

Это было вторым ударом за последнее время. Марина опустилась в кресло, на котором Бэкки любила спать. И только сейчас она осознала, насколько глубоко её эгоизм пустил корни в её сердце.

– Мы же говорили тебе. Ты согласилась… – мама вышла из кухни, вытирая руки об фартук.

– Я? Согласилась? – она больше ничего не видела из-за пелены слёз.

Бэкки, собака о которой она мечтала с того самого дня, когда увидела фильм про Лесси. С двенадцати лет она грезила собакой. Тайком от родителей и подделав их подпись, она записалась в клуб собаководства, встала на очередь на щенка. На заработанные в каникулы деньги прошла подготовительный курс. Всё раскрылось, когда подошла очередь.

Родители, узнав, что дочь серьёзно подготовилась к тому, чтобы взять щенка, противиться не стали. И вот, однажды в их доме появилась Бэкки. Но Марина была подростком. Она честно ходила на дрессировку, в первое время даже регулярно гуляла с собакой. Но чувство ответственности ещё не было достаточно зрелым, тем более что за спиной всегда была родительская поддержка. Так, постепенно, собака стала родительской. Марина гуляла с собакой, но раз в сутки, обычно после работы.

И всё бы ничего, если бы однажды Бэкки не заболела. Ветеринар грешил на плохую вакцину от чумки, на родословную, а также на то, что собаку забросали камнями.

Бэкки было всего год, когда с ней случилось несчастье. В то время Марина и её семья жили в бараке. Рядом с домом был просторный вольер. Соседи сказали, что какие-то мальчишки кидали в собаку камни: они проходили мимо, а она лаяла на них.

Началось с того, что собака перестала есть, стала часто моргать, глаз начал гноиться. Врач поставил диагноз: частичный паралич левой лобной части. Лечили как могли и чем могли. Ветклиника была оборудована столом и стулом. Аппаратов УЗИ тогда даже для людей не было, не то что для животных.

Марина писала даже в Москву в ветклинику, адрес которой нашла в каком-то журнале про животных. Заключение было неутешительным: неизлечимо, усыплять.

Но семья боролась. Вскоре собака научилась есть, подбрасывая еду губами и ловя её на ходу. Пила только из-под крана.

Приближались девяностые. Кормить нечем было не то что собак, люди голодали. Лекарств больше не было. От собаки пахло. Капала слюна, которую она глотала с трудом. Начинала гноиться левая сторона челюсти. Глаз провалился совсем. Она прожила пять лет, прежде чем родители приняли это непростое решение: усыпить.

В тот вечер Марина упала ничком и заплакала. Она второй раз заплакала после расставания с Андреем.  И в этот раз ей казалось, что горше горя уже быть не может.

Теперь Марину не держало дома ничего: не надо было ждать звонков от Андрея, никто не встречал тебя, радостно размахивая хвостом и размазывая слюни по одежде.

Марина так и не простила себя за то, что забросила собаку и позволила усыпить. Она помнила её весёлой, красивой, а не больной и страдающей.

Так, убегая от горя, она увязала в страданиях. И чтобы хоть как-то спастись, вертелась насколько это было возможно: работа – дискотеки – библиотеки. Марина сама не заметила, как за месяц сбросила десять килограмм. Как в её лексиконе появились колкости и усмешки. Но юная и наивная девочка ещё не до конца умерла в душе.

Пришла пора ехать на сессию…

Наши дни. Коттедж Коровкина

Василий сидел в зале, изучая документы, которые ему передали партнёры. С Мариной он не разговаривал. То ли обиделся, то ли ему действительно было некогда.

– Вась, а Вась,  – позвала его женщина.,– А давай собаку заведём?

– Зачем? – он поднял голову, снял очки и потёр переносицу.

– Как зачем? Я её любить буду.

– Меня люби, – ответил Коровкин, слегка улыбаясь.

– Нет, тебя неинтересно, за ушком не почешешь, брюшко не погладишь.

– А ты попробуй. Хочешь, я даже потявкаю. Или повою.

Глава 20. Ревность (коттедж Коровкина. Наши дни)

Замри,

Не надо слов, послушай –

Все будет после,

а пока –

Пусть ходит девочка по луже,

Как ангелок – по облакам…

Тамара Шульга

«Дальний Восток» 1985 г. № 3

– Не хочу, чтобы ты выл. И без тебя тошно, – вздохнула женщина и ушла на кухню.

Василий пытался сосредоточиться на документах. Но получалось у него плохо. Не так он представлял себе их совместную жизнь. Видел же, что ей приятно его внимание. И убегала она от него как бы «понарошку». Если бы в самом деле не хотела иметь с ним дела, по-другому вела бы себя. Он не мог никак понять, что происходит, почему Марина от него отделяется. Что не так он делает?

Когда они встретились на суде¹², она смотрела на него как на своего подследственного. Но он постепенно заставил её включиться в свою игру, и она повелась.

Мужчина вздохнул, отложил бумаги, встал, потянулся. Она обиделась. На что обиделась? На ревность? Так от любви большой. А потом, он же извинился. Пусть не словами, но цветы подарил, даже предложил в ювелирную лавку заглянуть. Только она на это предложение ТАК на него глянула, что он понял: «Ошибся».

Коровкин бесшумно прошёл на кухню.

Кухарка уже ушла. Совсем как она заявила. «Я не могу работать, когда мне не доверяют», – проворчала женщина.

Конечно, Марина была права, когда спросила, куда из холодильника делась целая палка докторской колбасы. Коровкин подумал, что если бы пропал килограмм мяса, его супруга и не заметила бы. Но варёная докторская колбаса для неё всё равно, что шоколадка для ребёнка. Кухарка посягнула на святое святых.

В сумке оказалась не только колбаса, но и начатая банка красной икры и половина копчёной кеты.

– Вы же не едите, пропадёт. Я всегда так делала, Василий Петрович. Вы же сами мне позволяли забирать после праздников. – суетилась кухарка.

– А я и не знала, что праздники наступили. День милиции продолжаем отмечать? – усмехнулась Марина. – А чего я трезвая? Пойду, тоже налью себе. Ты это, – она махнула кухарке рукой, – располагайся. Сейчас вместе отметим. Колбаски порежь, если несложно.

Кухарка дрожащими от гнева руками перевернула сумку и стала вытряхивать содержимое прямо на пол: «Забирайте, всё забирайте…» Кроме продуктов, на пол упало несколько купюр по пять тысяч.

– Это не моё, она мне подсунула. Подставила, – кухарка покраснела так, что Коровкин не на шутку испугался, что её хватит апоплексический удар.

– Успокойтесь, никто вас ни в чём не обвиняет. Забирайте продукты. Сейчас попрошу, чтобы вас домой отвезли. – странное дело, но криминальный авторитет растерялся перед «схваткой» двух хозяек. Ему ещё только дома не хватало разборок. Он давно уже завёл правило: дом – не ринг, а место отдыха души и тела.

Может, так это и успокоилось бы, но Марине необходимо было выпустить пар.

– Нет, Василий, я считаю, что ты поступаешь неблагородно. – и она выразительно посмотрела на женщину. – Подгони грузовичок, загрузи на него холодильник, приладь тележку и выгреби из погребка. Чего мелочиться-то.

Кухарка, понимая, что новая хозяйка не из тех, что будут краснеть от неловкости, ловя вора за руку, вдруг разревелась, стала жаловаться на судьбу: зять без работы, у внука в школе поборы, дочь заболела, а денег на лекарства нет…

– Что же раньше не сказали? Мы бы помоги. Сколько надо, я оплачу лечение, – проговорил Василий, но тут злым роком вмешалась Марина:

– Василий, я думаю, что зятя ты можешь взять на работу. Ты же уволил Рафика. На его место. У внука поборы? Так и быть, я схожу в школу, разберусь. Нынче это запрещено. Как юрист. Что там с дочерью? После школы зайду в поликлинику, с лечащим врачом пообщаюсь …

Кухарка залепетала, что завтра она обязательно пришлёт зятя.

– Зачем завтра? Василий, её Сальник повезёт? Меня подождите, переоденусь и с вами поеду.

Кухарка побледнела. Молча сложила продукты на столе. Рядом – деньги. И ворча, что никогда не думала о том, что хозяин свяжется с какой-то крохоборкой, собрала свои вещи. А тут и зять за ней приехал на машине. Как выяснилось, возвращался он со смены.

– Какая удача! – Марина радостно хлопнула в ладоши. – Василий, смотри-ка, чудо произошло. Честно-присвоенное вернулось на места, и сразу работа у зятя нашлась.

В это время Сюзанна подошла. Кухарка на неё набросилась, что та, мол сдала её.

– Вы знали и молчали? А говорят, что женской дружбы не бывает, – не унималась Марина.

Сюзанна надменно посмотрела вначале на кухарку, потом на саму Марину: «Я предупреждала Василия Петровича, но он сказал…»

– Что от меня не убудет, – выдохнул мужчина. Ему заниматься домашними проблемами совсем не хотелось.

Закончились разборки тем, что кухарку рассчитали. Марина поручила Сюзанне подыскать другую кухарку.

– Можно спросить в техникуме. У них есть кулинарно-поварское отделение. Вы кого предпочитаете: мужчину или женщину, блондинку, брюнетку, толстую, худую…

Пока Сюзанна занималась перечислением, Марина смотрела на неё, удивлённо приподняв брови. Василий вышел. Его стал разбирать смех. Ясно, что пришла очередь экономки получать на орехи. Вообще-то, она значилась как личный секретарь, но была управляющей над прислугой.

– Сюзанна, обязательно размер ноги должен быть не больше тридцать пятого, а стрижка полубокс.

Теперь пришла очередь Сюзанны удивляться: «Зачем вам обязательно с тридцать пятым размером ноги?»

– А зачем мне вообще блондинки, брюнетки? Мы мисс вселенной выбирать будем или повара нового ищем?

– Как? Если вы потом ревновать начнёте? Проблемы в семье пойдут. Простите, я не то хотела сказать… – она стушевалась.

– Вы хотите сказать, что мой благоверный на этом самом столе будет жарить кухарок? Сюзанна, вас же он не жарит, а вы, вроде как, не уродина. Так почему ему обязательно нужно кого-то раскладывать здесь?

– Я поняла. Завтра подберут, и вы сможете…

– Не смогу, – оборвала её Марина. – Вы ответственные за персонал, вот и выбирайте. Всё, заседание закончено, заседатели свободны.

Марина решительным шагом вышла из кухни и направилась в прихожую.

– Далеко собралась? – Василий проследовал за ней.

– Погулять. У неё и останусь. – она сняла с вешалки дублёнку.

– Марина, подожди. – он перехватил её за руку. – Сейчас машину вызову, если ты действительно решила уйти, но я просил бы тебя остаться. Я сауну включил. Давно не были. А? – лукаво улыбнулся.

Марина вздохнула. Это был удар ниже пояса. В коттедже был свой маленький бассейн и сауна, а они были последний раз ещё до свадьбы. Опустила руки, по-прежнему держа дублёнку в руках. Посмотрела на него. Он увидел, как сверкнули слёзы в её глазах. Как заходили желваки на скулах. Сдерживалась, чтобы не заплакать. Раздула ноздри. Потупила взгляд. Он ждал. Понимал, что пока не успокоится, не скажет. Она не позволяла себе такую роскошь, как слёзы.

– Мариша, милая, ну, прости меня, старого дурака, – он сделал жест, чтобы обнять её, но она подняла руки, запрещая приближаться. – Дублёнку подержать? – он взял вещь из её рук. – Мариша, ты пойми… Я так долго тебя искал. Я собственник. Я не смогу простить, если ты мне изменишь. Я… Я не смогу с этим жить.

Она закусила губу, сощурила глаза.

– Вася, – наконец, выдавила она. – Послушай, меня. Неужели ты думаешь, что в измене можно словить кайф? Не унижай ревностью ни себя, ни меня. Вот скажи, что это было сегодня? Я думала, что ты его сейчас за яйца к потолку подвесишь. Я не могу так. Понимаешь, не мо-гу. Всё, я в сауну, – и она круто повернулась на каблуках.

– Э… – Василий повесил дублёнку и протянул руку к Марине. Она, услыхав его эканье, обернулась, – Шапку бы сняла. – показал он на зимнюю шапку на голове женщины, – Без неё плавать удобнее.

Глава 21. Что это было? (Наше время)

Спасибо, мой милый, нежный…

Не всем так везло отчаянно

на нашей планете грешной,

Ты крик мой, и ты молчание.

Какой бы ни выпала встреча,

Веселой или печальной

Спасибо, а после отвечу

За каждый штришок случайный

Тамара Шульга

По памяти

Марина спускалась по ступенькам в подвальное помещение. Она не оборачивалась, чтобы не показать Коровкину его прощение. Её просто раздирал смех. Ладно, шапка на голове. В русской парилке голова всегда чем-то прикрыта. Но сапоги на каблуках – самая подходящая обувь для сауны.

Женщина открыла дверь в предбанник и обомлела. В центре на невысоком деревянном столике в деревянной кадушке вместо букета красовался веник. На нём, как на новогодней ёлке висела вяленая рыба, тонкие кральки охотничьих колбасок. Рядом в запотевшем графине солнечная жидкость.

– Коровкин, ну ты волшебник, – прошептала она останавливаясь.

Он стоял позади неё. Дышал прямо в ухо, прижимал к своему торсу: «Слушай, женщина, я этим веником сегодня тебя буду воспитывать: и по почкам, и по пяткам пройдусь…» – интимно шипел он.