Текст книги "Неуловимый бандит"

Глава 12

Это был самый необычный союз, который могли заключить между собой двое искателей приключений в те лихие времена, когда новые знакомства между людьми зачастую завязывались в ходе вооруженных стычек и поединков, подобно тому, как в наши дни во время драк на школьном дворе мальчишки приобретают себе новых друзей.

И хотя оба все еще искоса поглядывали друг на друга, настроены они были вполне дружелюбно. Рыжий – потому что потерпел сокрушительное поражение в честной драке, не говоря уже о том, что соперник оказался гораздо расторопнее его, успев первым выхватить револьвер; а Пенстивен – потому что один из пропущенных им ударов все же пришелся ему по ребрам, и теперь напоминал о себе ноющей болью в боку, а также потому, что в душе он восхищался той решимостью, с которой его новый знакомый был готов броситься в драку и при необходимости, наверное, пойти даже на убийство.

По дороге они разговаривали о всякой ерунде, пока наконец не подъехали к дому.

– Будем считать, что мы просто встретились в пути и я спросил у тебя дорогу, – предложил Боб Пенстивен.

Его спутник осторожно потрогал собственный подбородок.

– Не очень заметно? – спросил он.

Пенстивен поглядел на большую шишку с намечающимся кровоподтеком, красовавшуюся на указанном месте, и тут же придумал:

– Ты проезжал через заросли, и лошадь задела головой ветку, которая и хлестнула тебя под подбородком.

Рыжеволосый усмехнулся:

– А ты неплохой парень, братишка! Вообще-то меня зовут Дэн Тернер. Но чаще всего просто Рыжий. А тебя как?

– Джон Чужак, – стоял на своем Пенстивен.

Ему и самому было в диковинку то благодушие, которое охватило его после купания и непродолжительной драки. Он почти не чувствовал усталости после долгой езды верхом, хотя и понимал, что скоро к нему снова вернутся и боль, и усталость.

– Да, ведь ты же крутой, – отозвался Дэн Тернер. – Ну да ладно! Отведи свою клячу в загон. Сено в яслях. Овес будешь насыпать?

– Не знаю, – пожал плечами Пенстивен. – Я сегодня впервые оседлал этого коня.

– Ну тогда нечего на него зерно тратить, – заключил Тернер. – Потому что, во-первых, лишний раз везти в такую даль мешки с овсом и ячменем – одна морока, а во-вторых, потому, что при одном только виде такой шикарной кормежки мустанг может просто помереть от счастья. Так что давай бери свои пожитки и пойдем в хижину.

Они расседлали лошадей, и Пенстивен, держа в руках снятые с мустанга седло и уздечку, вошел в дом.

Переступив порог, он оказался в комнате, где царил полумрак. Двое мужчин более зрелого возраста, чем они с Рыжим, увлеченно играли в карты, устроившись у небольшого оконца в дальней стене, служившего единственным источником света. В углу стояла плита, уставленная аппетитно попыхивающими кастрюльками. Вокруг пояса одного из игроков была повязана на манер передника грязная тряпка. Но уже в следующий момент, приглядевшись получше, Пенстивен пришел к выводу, что обитатели хижины если и были старше его, то совсем ненамного, однако совершенно ясно было то, что, в отличие от него, им обоим уже довелось побывать во многих переделках. Рядом с ними он чувствовал себя неуверенно, и игроки, похоже, это понимали.

Ибо один из них сказал:

– Привет, Рыжий! А мальчонка откуда?

– С кудыкиной горы, – откликнулся Рыжий. – Его зовут Джон Чужак.

– И что дальше? – насторожился детина, щеки которого покрывала густая щетина.

– А дальше не твое дело, – парировал Рыжий. – Чужак, если ты хочешь есть, то скоро мы будем ужинать. Слушай, Клэр, а чего мы ждем-то?

– Мороженого, – хмуро огрызнулся мужик в переднике. – Чего еще мы стали бы ждать, кроме как возвращения Эла? Но может, все-таки расскажешь, кого ты к нам сюда привез?

Он оторвался от карт, чтобы лишний раз взглянуть на Пенстивена, который по-прежнему скромно стоял в углу у двери и, по-видимому, был несколько смущен столь необычным приемом.

– Вещички можешь повесить на крючок, – подсказал Рыжий.

Пенстивен повиновался. Игроки прервали игру и принялись оценивающе разглядывать его.

– Эл будет приятно удивлен, – объявил чернобородый.

– Уймись, Чак, – посоветовал Рыжий. – Мне не меньше твоего охота дождаться Эла. Это его дело, вот пусть сам и разбирается. Я свое отволновался.

– А было из-за чего?

– Да уж мало не покажется.

– Так в какую же дверку он постучал, что сумел протоптать дорожку к твоему сердцу? – поинтересовался дежурный по кухне.

– В мою рожу, – пояснил Рыжий, поражая Пенстивена таким откровением.

– Вот как? И чем же он тебя так? – не унимался чернобородый.

– Это было нечто среднее между кувалдой и вспышкой молнии, – невозмутимо доложил Рыжий. – Но сам он скромно именует это левым апперкотом. При таком размахе можно запросто убивать мух, сидящих в церкви на потолке, а кончается все быстро, словно даже не успело начаться, и тогда свет меркнет, а из глаз сыплются искры.

– Он что, обидел тебя, сынок? – проговорил чернобородый, вскакивая с места и распрямляясь во весь свой прекрасный рост, которого в нем было никак не меньше шести с лишним футов.

– Не надо, Чак, – запротестовал Рыжий. – Хватит того, что я уже перепачкал штаны в грязи. Но ты-то куда лезешь?

Чак усмехнулся, но взгляд его оставался задумчивым.

– Что тебе здесь нужно, Чужак? – полюбопытствовал он.

– Да вот приехал проведать младшего кузена дядюшки твоей жены, – ответил Пенстивен, которого откровенно забавляла царившая в хибарке непринужденная атмосфера.

– Ему нужен Эл, – ответил за него Рыжий и довольно хмыкнул, закончив стаскивать высокие сапоги для верховой езды. – Так что заткнись и жди, пока сюда припрется Эл.

– Эл будет очень рад, – повторил Чак, медленно возвращаясь на прежнее место.

– Правда? – раздался голос у двери, и в комнату вошел Эл Спикер.

Оньяте описал его довольно точно, но все-таки недостаточно подробно. Спикер был настоящим ходячим скелетом, где-то потерявшим нижнюю челюсть, – голый череп, обтянутый кожей, на котором заметнее всего выделялись большие, глубоко посаженные глаза, смотревшие из-под огромного нависшего лба, какого Пенстивен никогда раньше не видел. Мертвенно-бледное лицо его было усеяно крупными веснушками цвета ржавчины, что придавало внешности этого человека еще более жуткий вид.

Он вошел, держа в руках седло, которое тут же бросил на пол. И юноша совсем не удивился, когда чернобородый встал, поднял седло, повесив его на крючок. Потом Эл Спикер подошел к незнакомцу. Издалека его лицо представляло не слишком-то приятное зрелище, но вблизи было и вовсе ужасным. Во время разговора пересеченная шрамом нижняя губа постоянно подрагивала и выпячивалась, что самым плачевным образом сказывалось на дикции, так что понять сразу, что он говорит, было невозможно. Даже когда Спикер находился рядом с собеседником, его голос доносился словно откуда-то издалека, как это бывает, когда человек теряет сознание под действием наркоза. Рана, практически лишившая его нижней части лица, до такой степени обезобразила нижнюю губу, что даже просто говорить стало для него делом непростым и отнюдь не безопасным. Теперь ему приходилось постоянно держать наготове в левой руке носовой платок, который он как-то очень по-женски прижимал к ладони безымянным пальцем и мизинцем, чтобы при необходимости тут же поднести к перекошенному судорогой рту.

Он был очень маленького роста и миниатюрного телосложения. Однако самой примечательной его чертой были ничего не выражающие, черные глаза с остановившимся взглядом, как у змеи.

– Кто ты такой и что тебе надо? – спросил Эл Спикер у нежданного гостя.

Как, возможно, уже стало ясно из изложенного ранее, Боб Пенстивен был не из тех, кто мог запросто смириться с таким обращением. Подобно тому, как пламя в мгновение ока охватывает сухое дерево, в его мятежной душе с новой силой возродился дух противоречия, а грубость послужила сигналом к войне.

– Пусть Рыжий рассказывает тебе, кто я такой. Я к вам не нанимался, – заявил он.

Маленький человечек продолжил невозмутимо разглядывать его. Затем поднес к губам кипенно-белый носовой платок из нежнейшей, мягчайшей ткани и, не сводя глаз с Пенстивена, сказал:

– Рыжий, так что ты о нем знаешь? И зачем ты его привез сюда?

– Его зовут Джон Чужак, – откликнулся Рыжий. – Ему нужно увидеться с тобой.

– Он что, дал тебе в морду, а поэтому ты, придурок, решил взять его с собой? – съехидничал Спикер.

Рыжий сверкнул глазами и поджал губы.

– Не называй меня придурком, – натянуто произнес он.

– Ты и есть придурок, – невозмутимо повторил Спикер. – Может, все-таки объяснишь мне, с чего ты решил, что надо притащить его сюда?

– Объясню, – пообещал Рыжий. – Он больной человек и одержим болезнью, которая называется ловкостью рук, особенно когда дело доходит до стрельбы. А ты самый лучший в мире доктор – если не считать еще кое-кого, – который может справиться с этим недугом.

Спикер улыбнулся. Точнее говоря, сделал страшную гримасу, и лишь по лучикам-морщинкам, залегшим вокруг глаз, можно было догадаться, что это на самом деле такое.

– Меня такое объяснение не устраивает, – сказал он Пенстивену. – Так что все-таки привело тебя сюда?

– Док Шор и Хуан Оньяте, – просто назвал имена юноша. – Знаешь их?

Маленький человечек склонил голову и глянул на него исподлобья.

– Ну, допустим, знаю. Это они прислали тебя сюда, так?

– Шор отослал меня к Оньяте, а Оньяте направил прямиком к вам.

– Чего ради?

– Ради десяти долларов в день.

Спикер поднял худощавую левую руку с зажатым между пальцами безупречно белоснежным платком.

– Ты сообразительный парень, – заметил он. – Но вот грубить не надо. Я задаю наводящие вопросы, потому что хочу помочь тебе. Ты еще молод, слишком молод, чтобы дерзить мне.

По спине у Пенстивена пробежал неприятный холодок. С тех пор как он научился лихо обращаться с пистолетами, ему впервые пришлось испытать нечто подобное страху.

– Я не грублю, а просто излагаю факты, – уточнил он. – Оньяте дал мне сумку и велел доставить ее вам.

Спикер вскинул брови.

– Вот как? Так давай ее сюда.

– Она висит на луке вон того седла. Пойдите и возьмите, – взмахнул Пенстивен рукой, обозначая нужное направление.

Выдержав непродолжительную паузу и смерив юношу испытующим взглядом, коротышка Эл Спикер пошел через всю комнату обратно к двери, привычно прижимая к губам платок.

Глава 13

Как бы там ни было, а только всеобщее внимание оказалось теперь сосредоточено на Пенстивене. Все трое – Рыжий, Чак и Клэр – поначалу уставились на него, а затем обратили взгляды на своего вожака. Однако Эл Спикер не выказал ни малейших признаков раздражения по поводу того, что Чужак так лихо его осадил.

Он просто снял с крючка седельную сумку, открыл ее и пошарил рукой внутри.

– И всего-то? – пробормотал недовольно. – Ладно, все в порядке. – И водрузил сумку обратно на луку седла.

Лица его подручных, доселе с нескрываемым любопытством наблюдавших за происходящим, тут же приобрели скучающее выражение.

– Эй, а вон летучая мышь! – воскликнул Рыжий.

Высоко вверху, среди балок и стропил, действительно металось крохотное черное создание. Рыжий выхватил револьвер и сделал три быстрых выстрела. После чего разочарованно покачал головой и предложил:

– Попробуй ты, Чак.

Чернобородый тоже разрядил пистолет. Мимо.

В комнате поплыл голубоватый дымок и запахло порохом; крыша оказалась продырявлена сразу в нескольких местах, но, похоже, человеку с половиной лица, Элу Спикеру, до этого не было никакого дела. Сев в углу комнаты, так как стол был заставлен тарелками, он закинул ногу на ногу и принялся сочинять письмо, старательно выводя буквы, подолгу обдумывая каждое слово, как-то очень по-женски прижимая при этом к губам платок.

Клэр – дюжий здоровяк с бычьей шеей, мощным торсом и обостренным чувством собственного достоинства, выраженного в величественной осанке, встал и объявил:

– Сейчас я прикончу эту тварь.

Он не стал стрелять с бедра, решив получше прицелиться, поэтому старательно, один за другим, выпустил все шесть патронов. И снова мимо!

– Что ж, Джон Чужак, – повернулся он к незваному гостю. – Теперь твой черед. Сейчас поглядим, на что ты способен.

Какое-то время Пенстивен наблюдал за полетом летучей мыши. В природе, пожалуй, не существует птицы или насекомого, чью манеру передвижения по воздуху можно было бы сравнить с ее. Эта тварь способна развивать поистине фантастическую скорость и преодолевать большие расстояния, подобно перелетным птицам, устремляющимся вслед за уходящим летом через моря и океаны, и, помимо всего прочего, умеет парить в воздухе, шарахаясь из стороны в сторону, то взмывая высоко вверх, то вдруг стремительно пикируя вниз. Тем временем мышь принялась летать кругами. Пенстивену даже показалось, что она будто нарочно пытается сбить его с толку.

Прицеливаться на таком расстоянии не имело смысла. Даже если он и поставил бы перед собой подобную задачу, летучая мышь все равно запросто ускользнула бы с линии огня прежде, чем он успел бы спустить курок. Так что самым верным было – стрелять наугад.

Выхватив пистолет из кобуры и держа его на уровне бедра, Пенстивен быстро пять раз нажал на спусковой крючок. Все произошло так стремительно, что каждый последующий выстрел будто сливался с предыдущим. С последним грохотом летучая мышь неожиданно нырнула вниз, касаясь крылом пола, и тут же опять взмыла вверх, но теперь ее движения стали какими-то неуверенными, неуклюжими.

– Попал! Он попал! – закричал Рыжий. – Видать, у него в запасе имеются и другие трюки, почище левого апперкота. Везет же людям! Ведь он попал! Попал, провалиться мне на этом самом месте.

– И то верно, попал, – пробормотали двое других.

Теперь все взгляды были прикованы к летучей мыши, бешено носившейся по воздуху и шарахавшейся из стороны в сторону.

Боб неспешно, с чувством выполненного долга перезарядил револьвер.

Затем заметил, как тщедушный Эл Спикер на мгновение оторвался от письма, и из-за прижатого к губам носового платка раздался приглушенный голос:

– Сколько же от вас шума, парни!.. Я даже сосредоточиться не могу!

В следующий момент в его руке неведомо откуда появился пистолет. Еще мгновение он наблюдал за беспорядочно метавшейся под потолком летучей тварью, потом выстрелил.

Мышь исчезла из виду. Что-то маленькое мягко шлепнулось на пол, отчего во все стороны разлетелись капельки крови.

– Рыжий, выкинь это на улицу, – спокойно распорядился Эл Спикер и снова взялся за письмо. Сердце в груди у Пенстивена екнуло и как будто перестало биться, потому что он точно знал, что его собственное попадание отнюдь не было обыкновенным везением и уж тем более нельзя было назвать везением меткий выстрел Эла Спикера, с первой попытки поразившего трудную мишень. От этой мысли кровь стыла в жилах.

Трое мужчин уставились на кровавое пятно на полу. Затем Рыжий подхватил останки мыши и вышвырнул их за порог.

Пенстивен снова обрел дар речи.

– Потрясающий выстрел, – только и нашелся он что сказать предательски дрогнувшим голосом. – Просто поразительно! Никогда не видел ничего подобного!

– Просто мне немного повезло, Чужак, – приглушенно пробормотал Эл Спикер, не отрываясь от письма.

Но Чак не преминул заметить:

– Ага, немного стрелять Эл умеет. Но по сравнению с Джоном Крисмасом все-таки неважнецки.

– Хочешь сказать, что Крисмас стреляет еще лучше, чем он? – мягко уточнил Пенстивен.

– Ну, знаешь ли, не могу представить себе занятия более дурацкого, чем расписывать на словах, как стреляет Крисмас, – усмехнулся Чак.

Парень кивнул.

– Как насчет того, чтобы немного пожрать? – поинтересовался Клэр.

– Точно. Эл, давай ужинать! – подхватил Рыжий. – Ты будешь?

Тщедушный человечек со вздохом встал и подошел к столу, за которым уже собралась вся компания. Пенстивен заметил, что все старательно избегали смотреть на него во время трапезы. Он сидел на углу стола, вполоборота ко всем, и отворачивался еще больше всякий раз, когда подносил ко рту еду. При виде этого зрелища сердце Пенстивена сжалось от ужаса и сочувствия.

За едой почти не разговаривали. Мужчины ели быстро, с аппетитом. Эл Спикер насытился самым первым и тут же вернулся в угол, где его дожидалось незаконченное письмо. С тех пор как выкинули мышь, он не произнес ни слова.

– А не пропустить ли нам по кружечке кофе для пущего кайфа? – предложил Чак. – Старина Том Пенстивен всегда так говаривал. Я тогда был еще совсем мальчишкой. Но никогда не забуду, как забавно это у него выходило. Он был милейшим стариком.

– Да уж, ты часто о нем вспоминаешь, – пробормотал Клэр Уайлд. – Этого чахоточного, который не выпускал из рук Библию.

У Боба Пенстивена перехватило дыхание. Осушив залпом чашку кофе, он принялся, сосредоточенно хмурясь, сворачивать цигарку.

– Ага, он не расставался с Библией и загибался от чахотки, – подтвердил Чак. – Но все равно мужик был душевный. Знал ведь, что умирает, а не унывал. Частенько говорил: «Налегайте на еду, парни. Кто знает, какой срок отпущен каждому из нас на этом свете, но и это время нужно прожить себе в удовольствие». И еще: «Когда я молюсь по ночам, то делаю это вовсе не для того, чтобы мешать вам спать, ребята. Просто для меня это очень важно». Он многие годы скитался по свету, и уж, наверное, жизнь его не баловала. А вот о чем так сокрушался, не знаю, врать не буду. Видать, какие-то грехи за душу тянули.

– А кто это? – нарочито небрежным тоном поинтересовался Пенстивен, когда в конце концов сумел совладать с собственным голосом. – Кем был этот Том Пенстивен?

– Он-то? – переспросил Чак. – Да так… просто старый чудак. Много лет назад объявился в этих краях и заявил, что собирается найти здесь золото, потому что просто обязан это сделать. Говорил еще, что хоть жизнь свою и прожил зазря, но остаток ее намерен употребить на то, чтобы обеспечить безбедное существование своей семье.

– Семейные люди обычно относятся к подобным вещам гораздо спокойнее, – заметил Пенстивен. Вынув из кармана носовой платок, он вытер им пот со лба и добавил: – Ну и жара. От печки, наверное… – Затем отодвинулся от стола, а заодно и подальше от света.

– Ага, многим на это наплевать, – поддакнул Клэр Уайлд.

– Но только не Тому Пенстивену, – возразил Чак. – И знаете, что самое интересное? Он выполнил задуманное. Нашел золото.

– В самом деле? – пробормотал Пенстивен. И зевнул.

– Ага, нашел много золота, – продолжал Чак. – На свою голову. Золота было так много, что вскоре об этом прознал и Джон Крисмас. И заявился туда, чтобы наложить лапу на прииск. Том Пенстивен сражался как дьявол. Мне тоже довелось тогда немного пострелять, я получил пулю в плечо. А старина Том держался до последнего, пока не упал. Он был прямо-таки изрешечен пулями. Я подполз к нему, приподнял его голову. Он застонал и сказал: «Я читал в Библии о чем-то похожем». Глядя на него, я тогда едва не расплакался. Ведь мне было совсем мало лет. «Вы обязательно поправитесь, мистер Пенстивен», – только и смог ему ответить.

Он открыл глаза, взглянул на меня и улыбнулся. А потом произнес: «Нет, сынок! Я уже не жилец. Я чувствую ледяной холод у сердца. Со мной все кончено. Я не последний, будут гибнуть и другие люди. И это все из-за меня. Дома у меня остался сын. Он должен знать, как меня убили. Я же был готов пойти на все, лишь бы только он и его бедная мать ни в чем не нуждались. Чак, напиши ему и расскажи, как я умер, и кто убил меня. Это все. Пусть знает, что, умирая, я думал о нем и перед глазами у меня стояло милое лицо его матери». Потом он умер, а я поклялся исполнить его последнюю просьбу.

Позже пришел Джон Крисмас. Остановился передо мной и принялся разглядывать с высоты своего роста – такой огромный, сильный и красивый. «Слушай, малыш, – сказал он мне, – ты все равно уже калека. Но мне, пожалуй, еще можешь пригодиться. Я – Крисмас».

И хотя мне до смерти было страшно, все же я ему ответил: «А мне без разницы, кто ты такой. Я должен написать сыну Пенстивена и известить его о том, что это ты убил его отца. Я обещал покойному сделать это».

«Ради Бога, – заявил Джон Крисмас, – конечно напиши. Не возражаю. Просто мне не хотелось бы снова принести горе этому семейству. Старый дурак сам полез на рожон. Мне не оставалось ничего другого, как вырубить его раз и навсегда».

Вот так я стал работать на Крисмаса. А слово свое сдержал – написал сыну Пенстивена. И даже получил ответ. Я сам тогда был почти совсем мальчишкой, а тут приходит письмо совсем с детским почерком: «Передай Джону Крисмасу, что когда я вырасту, то обязательно стану настоящим бойцом, тогда приеду и убью его, точно так же, как он убил моего папу». – Чак помолчал и назидательно заключил: – Пути Господни неисповедимы, в жизни всякое случается. Но конечно, тот паренек потом так и не объявился.

– Может, он все еще тренируется и готовится стать настоящим бойцом? – предположил Клэр.

Пенстивен все это время сидел неподвижно, глубоко и размеренно дыша, но теперь взял себя в руки и бесстрастно высказался по поводу услышанного:

– Нет, бойцом нужно родиться. Стать им нельзя. Мне так кажется. Ну, когда будем спать ложиться?

– В любое время, кореш, хоть сейчас, – отозвался Чак. – Можешь расположиться вон на той койке.

И тут впервые за довольно долгое время подал голос Эл Спикер:

– А вот как раз тебе, Чужак, спать сегодня и не придется.