Текст книги "Долина Счастья"

Глава 3

Хоть Лэрри Фелан и был готов к поединку, но это объявление застало его врасплох, и он почувствовал себя охотником, неожиданно нос к носу столкнувшимся с разъяренным медведем. Иными словами, ему вдруг очень захотелось развернуться и убежать.

Но он тут же взял себя в руки. К тому же выпитое виски тоже услужливо напоминало о себе, обволакивая его разум розовым облачком смятения и с каждым ударом сердца разливаясь приятным теплом по всем жилам.

Он рассмеялся и смело огляделся по сторонам, в то время, как снаружи донесся перестук копыт – лошадь рысью пронеслась по улице и остановилась перед салуном. И тут Фелан заметил, что собравшаяся было вокруг него толпа инстинктивно подалась назад и расступилась, а яркий хмельной румянец постепенно исчезал с лиц недавних приятелей. В обращенных на него взглядах не было ни жалости, ни поддержки; они глядели на него с нескрываемым любопытством, как обычно смотрят на профессионального боксера перед решающим поединком.

Ему это совершенно не понравилось. Напускная бравада начинала как-то сама собой улетучиваться, и тогда ему пришлось взяться за обрез и держать его наготове, чтобы таким образом придать себе хоть немного уверенности. Вслух же он громко сказал:

– Вот увидите. Я пристрелю его, как собаку, и вышибу ему мозги!

Если неустанно что-либо внушать себе, то это тоже придает силы. Фелан продолжал уговаривать сам себя, в то время, как на веранде раздались торопливые шаги.

Он слышал, как с улицы кто-то окликнул приезжего:

– Эй, молодой человек, похоже, ваша дорога была дальней и пыльной!

– Да уж, – отозвался на удивление спокойный и приятный баритон, никак не верилось, что это голос Джима Фэнтома. – Чего-чего, а уж запылился я основательно. Послушай, приятель, может быть зайдешь и составишь мне компанию? Ненавижу пить в одиночестве.

– Благодарствую, – ответил невидимый собеседник, и теперь уже не оставалось никаких сомнений, что это был все тот же самый ясноглазый старик. – Но вынужден отказаться. Я свое уже отпил. К тому же там и без меня полно народу.

– Что, уже молятся? – хохотнул в ответ Джим Фэнтом.

И Лэрри Фелан внезапно осознал, что в салуне Бертрама воцарилась гробовая тишина, не нарушаемая ни шепотом, ни шорохом, ни звоном стаканов. Стремительная дробь шагов прокатилась по веранде, дверь настежь распахнулась, и на пороге возник Джим Фэнтом.

Его было невозможно узнать! Из дома он уехал восемнадцатилетним юношей, а вернулся обратно двадцатитрехлетним, но уже умудренным жизнью мужчиной. Лицо его осунулось и казалось теперь несколько вытянутым. Волосы у висков тронула ранняя седина, отчего он выглядел лет на тридцать пять по меньшей мере; и теперь в облике его осталось лишь две черты, напоминавшие о мальчишке, не по своей воле несколько лет назад покинувшем родные края – узкий нос с изящными ноздрями и чуть заметной горбинкой и глаза небесно-голубого цвета. Взгляд их казался ещё пронзительней и голубее – возможно, из-за бледности лица и седины на висках.

С юным Джимом Фэнтомом что-то произошло. Он прошел сквозь огонь и получил ту закалку, что превращает железо в сталь, делая металл ещё прочнее и в то же время более гибким. И тут Лэрри Фелану вспомнился один эпизод из его жизни. Как-то раз во время поездки в Денвер, он забрел в музей, где в витрине был выставлен изящный клинок, поверхность которого была покрыта странными голубоватыми разводами.

Рядом находилась табличка, гласившая следующее:

«Дамасская сталь. Секрет изготовления этой отменной стали утрачен. Острие столь тонко, что разрезает шелковую ткань, не выдернув ни единой нити; в то же время клинок пробивает самую прочную броню и при этом не затупляется. Секрет этого сплава восточные оружейники унесли с собой в могилу.»

Теперь Лэрри Фелан вспомнил эту надпись, и у него возникло ощущение, как будто секрет был обретен вновь. Он нервно провел языком по пересохшим губам.

Весь этот рой мыслей вихрем пронесся у него в голове всего за какую-то долю секунды, пока вошедший задержался на пороге, окидывая взглядом собравшихся – и не просто глядел по сторонам, а вглядывался в лицо каждого из присутствующих, как будто соизмеряя свои силы.

Лэрри Фелан был настроен самым решительным образом! Он с такой силой вцепился в свой тяжелый обрез, что от непомерного напряжения у него задрожали руки. Малейшее неосторожное движение в его сторону – и он не раздумывая спустил бы оба курка. Потому что, сказать по совести, трусом он не был никогда, и в его жилах бурлила горячая кровь.

К тому же от его внимания не ускользнули ещё кое-какие подробности. Так, например, руки Джима Фэнтома были затянуты в перчатки, а как известно, человеку в перчатках хвататься за оружие не с руки; но, с другой стороны, перчатки эти были сшиты из тончайшей кожи, плотно обтягивавшей пальцы.

Он решил выждать. Тем более, что не в его правилах было первым лезть на рожон; в конце концов, ведь это ему хотели отомстить, а не наоборот.

Джеймс Фэнтом повернулся спиной и к толпе, и к направленному в его сторону дулу обреза. Он подошел к стойке бара и протянул руку.

– Привет, Бертрам, – сказал он.

– А, здрасте, – дрогнувшим голосом ответил бармен, пожимая протянутую руку. – Я… то есть, мы… ну, в общем, очень здорово, что ты вернулся!

– Мне стакан пива, – сделал заказ Фэнтом. – В горле пересохло от пыли. Ну и себе налей чего-нибудь.

А затем добавил, небрежно махнув в сторону толпы завсегдатаев, когда Бертрам, налив ему пенящегося пива, плеснул себе в бокал самого лучшего виски:

– Что-то скучно у тебя, Бертрам. Не вижу здесь ни одного нормального мужика, даже выпить не с кем!

Он взял стакан и сделал приветственный жест в сторону бармена, который с неподдельным страхом уставился на полукруг своих клиентов.

Затем Фэнтом обернулся. Его хлесткое замечание больно ударило по самолюбию каждого из присутствующих, и теперь голубые глаза Призрака медленно скользили по лицам, повторяя этот удар. В правой руке у него был бокал с пивом, которое он потягивал маленькими глотками, стараясь продлить удовольствие. В левой руке он держал перчатку, только что снятую с правой руки. Итак, обе руки у него были заняты. Подумать только, какое искушение пальнуть в него прямо сейчас!

Эта идея показалась Лэрри Фелану чрезвычайно заманчивой, и он хищно усмехнулся, предвкушая скорую расправу. И все же нечто удерживало его от этого шага. Трудно сказать, что это было – то ли презрительный взгляд в глазах этого человека, то ли его явное равнодушие и некоторая отчужденность.

– Тебе следовало бы получше вести торговлишку, Бертрам, – продолжал Джим Фэнтом. – Будь я на месте законодателей этого штата, то я запретил бы впускать в салуны детей и недоумков – всех этих трусливых, жалких придурков с куриными мозгами, которые к тому же и ведут себя по-свински. Я бы на твоем месте вытолкал бы их взашей и больше никогда не пускал на порог.

Он сделал медленный жест рукой все ещё державшей стакан, и вся шеренга в едином порыве отшатнулась от него.

Это были храбрые, решительные парни, каждый из которых скорее расстался бы с жизнью, чем стерпел такое оскорбление, доведись ему встретиться с обидчиком один на один. Но это был явно не тот случай. Теперь каждый из них был частью толпы и, теряя свою индивидуальность, подчинялся её психологии, чувствуя себя одновременно смелее любого храбреца и в то же время нерешительнее самого распоследнего труса. Они были в замешательстве. Украдкой поглядывали друг на друга, ища поддержки в глазах соседа, но не видели там ничего, кроме все того же страха и смятения. Кое-кто из них даже пытались изобразить на лице некое подобие улыбки, словно желая тем самым показать, что все происходящее не имеет к ним ровным счетом никакого отношения. Но все это было не более, чем жалкое, беспомощное притворство, легче от которого не становилось никому.

Джим Фэнтом допил свое пиво. Теперь он полностью развернулся, и утвердив локти на полированной стойке, снова пристально оглядел толпу, подобно тому, как сторожевой пес смотрит на вверенное его попечению стадо овец. Под этим взглядом они невольно зашевелились, переминаясь с ноги на ноги, и по салуну пронесся шорох, как будто осенний ветер разворошил сухую опавшую листву.

– Я приехал сюда, чтобы разобраться кое с кем, – объявил он. – Тома Доллара дома не оказалось. Видимо, он прослышал о том, что я собираюсь его навестить.

Его голубые глаза сверкнули, останавливаясь на лице Лэрри Фелана. Фэнтом впился в него взглядом, который высасывал последние жизненные соки из бедного Лэрри.

– Вторым моим визави должен был стать Фелан, и я застал его здесь.

Он кивнул Фелану.

– Ты догадываешься, зачем я приехал? – спросил он.

Лэрри был настроен самым решительным образом и был готов ко всему, но вот разговоры не входили в его планы. Развязка этого противостояния представлялась ему в виде молниеносного поединка со стрельбой. Его нервы попросту не были готовы к иному испытанию. Он открыл рот, собираясь, что-то сказать в ответ, чувствуя, как кровь стынет у него в жилах, как будто он вдохнул полной грудью обжигающий морозный воздух. Он не мог вымолвить ни слова; и больше всего на свете ему хотелось выпить!

– Неужто не знаешь? – удивился Фэнтом. – Ну, Фелан, от тебя я такого никак не ожидал. Я-то думал, что уж ты-то должен догадываться о том, что в столь длительное путешествие я отправился исключительно ради того, чтобы свидеться с тобой и поворковать наедине о том о сем. Так что я прибыл сюда только из-за тебя, тем более, что это по твоей милости мне сейчас приходится носить короткую стрижку!

Он улыбнулся, продолжая буравить Лэрри Фелана пристальным взглядом, и у того снова упало сердце. Больше выносить это издевательство он не мог. Он чувствовал, как душа уходит в пятки, и в голове у него промелькнула мысль, что действовать нужно немедленно, поэтому в ответ он грозно прорычал:

– Ты… Фэнтом… кончай трепаться. Переходи к делу или заткнись!

Этот внезапный вопль заставил вздрогнуть всех собравшихся в баре. Они были потрясены, и в душе каждого затеплилась призрачная надежда, что наконец-то среди них выискался хотя бы один смельчак, отважившийся бросить вызов зарвавшемуся самонадеянному наглецу.

Но Фэнтом, похоже, и не думал хвататься за оружие. Он лишь окинул противника оценивающим взглядом и сказал:

– Я прибыл сюда, чтобы убить Лэрри Фелана, и я непременно убью его – но не сейчас, когда он мертвецки пьян.

С этими словами он не спеша прошел через всю комнату, направляясь к Фелану.

«Сейчас! – мысленно твердил Фелан. – Я убью его сейчас… вот сейчас…!»

Но он не мог пошевелиться. Застыл на месте, оставаясь в таком положении до тех пор, пока затянутая в перчатку рука Фэнтома не выхватила обрез из его онемевших пальцев.

– Ну что, паршивый щенок, похоже, особой смелости выпивка тебе не прибавила; то-то же, так запомни это на будущее. Теперь отправляйся домой и пусть мамаша остудит твою головушку под колодцем. А после возвращайся!

Побледнев и неуверенно держась на ногах, Лэрри Фелан покорно направился к двери.

Это было пострашнее любого самого кровавого убийства, и если все остальные безмолвно наблюдали за откровенным посрамлением своего приятеля – взрослого и бесстрашного мужчины – то это лишь потому, что они были не в силах отвести зачарованные взоры от столь необычного зрелища.

– Эй… ты! – окликнул его Фэнтом. Он протянул руку с обрезом и ткнул его прикладом Фелана в спину. – Забери свое барахло. Авось он тебе ещё пригодится… зайцев стрелять будешь!

Фелан взял оружие и стремительно метнулся к выходу из салуна, спеша поскорее скрыться от глаз всех тех, кто стал свидетелем его бесславного поражения!

Глава 4

Вслед за Феланом из салуна на улицу потянулись и те, кого он угощал. Больше всего на свете им хотелось оказаться подальше от этого проклятого места, поскорее забыть о том ужасе, который им только что пришлось пережить, и, если возможно, как можно быстрее оказаться дома, где можно было бы отвлечься, всецело посвятив себя семейным хлопотам. Как известно, это самое верное средство, для того, чтобы привести в порядок нервы и вновь обрести душевное равновесие. Подумать только, ведь добрая половина этих парней ни в чем не уступала этому наглецу. Вот что значит попасть под влияние толпы.

После того, как салун понемногу опустел, седобородый человек, все это время дожидавшийся на веранде, слышал, как бармен потчевал своего посетителя:

– Вот, выпей еще… это за счет заведения, за мой счет. Это будет покрепче. У меня есть непочатая бутылка «Старого Ворона». Держу пари, лучшей выпивки ты в жизни не пробовал!

– Не суетись, Бертрам, – отвечал спокойный голос Фэнтома. – Я пью лишь для того, чтобы утолить жажду. Виски для этих целей не годится. Вот если бы меня в пути застигла снежная буря, и нужно было бы согреться, то это совсем другое дело. Я же ехал целый день по жаре.

Сказав это, он вышел обратно на веранду и сел рядом с незнакомцем. Вынул из кармана кисет с табаком «Дарэмский Телец», ворох коричневых листочков папиросной бумаги, от которого не торопясь отделил один, и согнув его лодочкой, всыпал щепотку табака.

Держа кисет в правой руке, он зубами затянул шнурок на нем, и к тому времени, как это было проделано, пальцами левой руки ему удалось с поразительной ловкостью разровнять табак на бумаге и свернуть вполне приличную самокрутку.

– Очень удобно, особенно когда едешь верхом, – заметил незнакомец.

Юный Джим Фэнтом повернул голову и взглянул на своего новоявленного собеседника – этот взгляд был недолгим, чтобы не нарушать приличий, но его было достаточно, чтобы хорошо рассмотреть человека; и впервые после выхода из тюрьмы он столкнулся с человеком, который при виде его не стушевался, не отвел глаз, а наоборот, глядел на него спокойно и благожелательно.

– Ага, удобно, – подтвердил Фэнтом, а и немного помолчав, добавил: – Кажется, мы с вами не знакомы.

– Твое имя я уже знаю, – сказал седобородый, – а меня зовут Джонатан Куэй.

– Куэй? – переспросил Фэнтом. – Куэй? Кажется, я уже где-то слышал это имя. Так, значит, Куэй, вы говорите?

– Может и слышал, – согласился старик. – В некоторых кругах оно довольно известно.

– Куэй? – пробормотал Фэнтом. – Постойте! Вы тот человек, который встречает освободившихся из тюрьмы бандитов и наставляет их на путь истинный!

Он нагло взглянул на Куэя, с лица которого не сходило невозмутимое выражение.

– Да, и этим я тоже занимался.

– Что ж, тогда вы прибыли точно по адресу, – сказал Фэнтом. – Перевоспитайте меня – если, конечно, сможете!

– А зачем тебе я?

– Ну, сами посудите! Три года в колонии для малолетних преступников – и пять лет тюрьмы. И сейчас мне двадцать три года. Надеюсь, с арифметикой у вас все в порядке?

Он презрительно рассмеялся.

– Преступником ты не был никогда, – ответил Куэй. – И поэтому в моих услугах не нуждаешься!

Юноша резко обернулся.

– Как это понимать? – поинтересовался он.

– Ты побывал и в колонии для малолеток, – отвечал Куэй, – и в каторжной тюрьме. Они научили тебя очень многому. Ты вышел оттуда порядочным человеком.

– А как же! – издевательски заметил Фэнтом, расплываясь в широкой улыбке, обнажившей его ровные, белые зубы. – Обо мне там очень здорово заботились. Целых восемь лет я жил припеваючи и трескал казенные харчи!

– Дело не только в этом. Жизнь закалила тебя, ты стал мудрее. Ты обрел силу, уверенность в себе и получил элементарные представления о порядочности. Иначе минуту назад ты застрелил бы молодого Фелана.

Фэнтом снова улыбнулся, и опять улыбка получилась мрачной.

– Чему вы радуетесь? – спросил он. – С чего вы взяли, что я облагодетельствовал Фелана? Да он, небось, сейчас сам готов застрелиться!

– В этом городе – несомненно. Но ведь, получив такой урок, он все-таки может уехать отсюда и начать новую жизнь на новом месте.

– А как же, запросто. Вас послушать, так я просто наставник какой-то, да?

– Ну да, можешь считать, что наставил Фелана на путь истинный, – ответил старик, – если, конечно, он не умрет раньше, так и не успев осознать собственного счастья!

– А почему он должен умереть-то? Вряд ли он сам станет гоняться за мной и лезть на рожон!

– Нет, – сказал Куэй. – Гоняться за тобой, ему, конечно, незачем. Но теперь у него будет полно неприятностей иного рода. После того, что произошло между вами сегодня, каждый сопливый мальчишка будет считать своим долгом напомнить ему об этом. Чего уж говорить о взрослых! Фелан оплошал, дал слабину, и теперь даже дети будут открыто смеяться над ним! Морально он сломлен, и все знают об этом.

– Я об этом как-то не подумал, – пробормотал юноша.

– Так что теперь ты в большой опасности, дружок.

– Какая такая опасность? Чего мне бояться? Уж не Фелана ли и Доллара?

– Он нарочито громко расхохотался.

– Опасность того, что впервые за все время закон может поступить с тобой несправедливо.

– Впервые, значит?

– В колонию для малолеток ты попал вполне заслуженно, – спокойно, но с большой убежденностью в голосе сказал Куэй. – Ты заслужил это, потому что каждый день без драки казался тебе прожитым зря. Когда тебе было десять лет, то дело ограничивалось лишь синяками под глазом да разбитыми носами. Но потом тебе исполнилось пятнадцать, бил ты уже гораздо сильнее, и порой даже кости ломал. Затем ты совершил небольшую вылазку в Тумстон и вернулся оттуда сразу с несколькими скальпами на щите…

– Все было по-честному.

– Когда дело доходит до драки, то чести в этом нет никакой, – натянуто проговорил старик.

Юный Фэнтом презрительно взглянул на него, но промолчал.

– А вы, похоже, наслышаны обо мне, – заметил он.

– Когда-то я тоже был молодым, – тихо сказал Куэй, после чего продолжил свое повествование: – Вернувшись из колонии, ты провел на свободе всего несколько месяцев. За это время ты убил индейца в Чиуауа, а потом ещё Линча и Гарри Лорда, хоть эти двое и слыли опытнейшими стрелками.

– Они первыми начали.

– А ты не пожелал смириться и подставить вторую щеку. Что ж, очень хорошо. Но в тюрьму тебя посадили вовсе не за это. После ты ранил троих охранников и ограбил дилижанс.

– И за решетку упекли лишь меня одного! А те два гада, которые и подбили меня на это дело, благополучно отмазались и остались как бы не при чем…

– Подбили тебя?

– Ну да, они всячески подначивали меня. Не принять брошенный мне вызов я не мог… тем более тогда!

– И тогда судья отправил тебя в тюрьму. Что ж, те двое, по-видимому, ничего из себя не представляли, а тебе это только на пользу пошло. Ты же словно из железа выкован.

– Эх, если бы это железо превратить в стальной нож, то я не отказался бы влезть по самую рукоятку под ребро закону! – выпалил юноша. – Мне досталось от него по первое число!

– Это потому что ты с завидным упорством пытался пробить головой каменную стену. А как только они увидели, что ты начинаешь справляться, то тебе скостили срок!

– Это заслуга надзирателя, – ответил юноша. – Душевный, замечательный человек…

– Полагаю, это был именно тот самый надзиратель, от которого поначалу тебе больше всего доставалось.

Фэнтом ошеломленно замолчал, а потом лишь озадаченно проговорил:

– Послушайте! А откуда вы все это знаете? Вы как будто прочли историю всей моей жизни!

– И, должен признаться, мне было очень интересно, – сказал Куэй. – Как ты уже знаешь, я пытаюсь помочь молодым ребятам, выходящим из тюремных ворот – пытаюсь наставить их на путь истинный!

Фэнтом нахмурился.

– Ну что ж, – натянуто проговорил он, – спасибо, конечно, вам за заботу и участие. Но я уж как-нибудь сам справлюсь.

– И наживешь себе большие неприятности, если немедленно не уедешь из города, – ответил Куэй.

– Вы так считаете?

– Уверен. Доллар вовремя подсуетился и сбежал, но если за время твоего присутствия в городе кто-нибудь грохнет твоего приятеля Фелана, то, как по-твоему, на кого это постараются повесить?

– Уж не на меня ли?

– А ты сам на месте шерифа, кого бы стал подозревать?

– Да чтоб этому гаду пусто было!

– Зря ты так. Бад Кросс замечательный человек, которому больше, чем кому бы то ни было хочется, чтобы все было по справедливости! Но и он может ошибаться. К тому же иногда те, кто вершат правосудие тоже могут совершать ошибки. Я говорю об этом вообще, а не имею в виду твой, конкретный случай. Нельзя сказать, будто с тобой обошлись несправедливо, упрятав на пять лет за решетку, после того, как ты подстрелил троих человек и украл почти сто тысяч долларов! Но если с Феланом что-то случится, тебя первым прихватят, помяни мое слово!

Юноша стиснул зубы, и на скулах у него заходили желваки.

– Ну что ж…, – выговорил он наконец, но не смог найти нужных слов из-за внезапно обуявшей его ослепляющей злости.

– Тебе лучше уехать, – мягко, но настойчиво повторил Куэй.

– Черта с два! – запальчиво воскликнул юноша.

– Что ж, очень хорошо, – сказал Куэй. – Я знал, что ты не согласишься.

– Откуда вы могли это знать?

– Потому что седая борода – признак старости, но не дряхлости ума! – ответствовал Куэй. – Да хранит тебя Господь, мальчик мой!

Фэнтом повернулся к нему и положил руку старику на плечо.

– Странный вы какой-то, – озадаченно проговорил он, – но вы все-таки были со мной откровенны. Обещаю подумать над вашими словами. Может быть, я и уеду. Но… все же…

Он замолчал и окинул взглядом улицу. Со стороны почерневшей от копоти кузницы снова доносилось звонкое лязганье тяжелого молота, ударявшему по раскаленному докрасна железу. Над печными трубами поднимался дым. После некоторого замешательства жизнь города входила в свое привычное русло.

– Но все же, – хрипло сказал юноша, – это мой город. Мое место здесь, я знаю это. Целых пять лет я скучал по нему. Он снился мне по ночам. Я видел его до мельчайших подробностей, и сквозь сон мне был слышен даже лай собак.

Он выразительно взмахнул рукой.

– И вот я вернулся, а в след мне несется лишь злобное шипение. Это так… так обидно!

Он вздохнул.

– Что ж, побуду здесь немного, огляжусь, а там, может быть, и последую вашему совету!

– Молодой человек, боюсь, вас погубит то же, что в свое время сгубило жену благочестивого Лота. И дай Бог, чтобы все обошлось. Счастливо оставаться!