Текст книги "Поющие револьверы"

Глава 10

Когда он подошел к холму, еще не совсем стемнело. Земля едва различалась, но на северо-востоке верхние утесы Маунт-Лорел все еще освещались таинственным светом. Казалось, что вершина горы парит в небе, как облако.

Райннон очень осторожно поднялся на холм. В его сердце пела такая радость, что он едва сдерживался, чтобы не рассмеяться вслух, скользя от куста к кусту, низко пригибаясь, стараясь, чтобы его силуэт не мельк-нул на фоне неба. Этими трюками он давно владел в совершенстве, поскольку долго себя тренировал. А такие уроки усваиваются навсегда.

Подобравшись к вершине холма, он нашел подходящее для себя место в зарослях кустов и удобно расположился там, поджидая, когда раздастся топот копыт. Наконец он донесся издалека, хотя чуть позже, чем в предыдущую ночь. Из темноты вынес– лась скачущая лошадь, ее подковы громко звенели о камни.

Всадница натянула поводья перед Райнноном. Лошадь некоторое время нетерпеливо гарцевала на скалах, затем успокоилась, словно узнала место, и потянулась мордой к траве.

Всадница отпустила поводья и сложила руки на седле, как будто она бездумно смотрела перед собой. Наконец она вынула бинокль и поднесла его к глазам.

Значит, ночной бинокль!

Любопытство Райннона возросло стократно! Он подобрался чуть поближе. С этой точки ему удалось различить, что всадница смотрит в бинокль на далекий дом Ди, чьи окна верхнего этажа светились сквозь деревья.

Наблюдение продолжалось пять или десять минут, после чего девушка убрала бинокль и спешилась. Села на большой камень, все еще не отрывая взгляда от дома. На некоторое время воцарилась тишина, прерываемая лишь дыханием лошади, которое становилось все более и более спокойным, да позвякиванием удил, когда она щипала траву, довольно постукивая копытом.

Девушка вздохнула. В этот момент Райннон встал и мягко двинулся вперед. Лошадь тряхнула головой и громко всхрапнула.

– Добрый вечер, – весело приветствовал он незнакомку.

В ответ раздался дикий визг. Наблюдательница отпрыгнула от скалы и одним прыжком бросилась к лошади. Увидя возвышавшегося перед ней Райннона, она отпрянула к ее плечу и съежилась в смертном страхе.

– Успокойтесь, – как можно мягче произнес Райннон. – Я не причиню вам вреда.

Она, казалось, не понимала его. У нее вырвался испуганный, торопливый, неразборчивый поток слов. Он едва мог разобрать, что она говорит.

Однако она понимала и заявила, что его послали «они», что она не сделала ничего плохого и умоляла отпустить ее. Если он даст ей уехать, она никогда больше не вернется сюда. Они будут свободны от ее…

А потом слезы и прерывистые всхлипывания.

Райннон стоял над ней и посмеивался про себя.

Вот она, та тень, которая пролетала по полям, как ночная сова. Эта дрожавшая девушка была той, что прыгала через ограды в обманчивом свете сумерек!

Затем пришла щемящая жалость к ней. Он поглядел на нее с высоты своего прошлого, с высоты тысячи пережитых опасностей и заговорил:

– Кто такие «они», что послали меня, мэм?

– Вас послали Ди. О, я знаю, что вас послали они.

Она переборола плач, но голос ее все же дрожал.

– Но вы можете им сказать, что не нашли меня, что увидели, как я подъезжаю, но я заметила вас и повернула, – ведь они не узнают. Возьмите деньги. Здесь больше ста долларов – все, что у меня есть…

Он не протянул руки, чтобы взять их. Но она поймала ее и втиснула деньги в его расслабленную ладонь.

– Я пришлю вам еще! – пообещала незнакомка. – Честное слово, я…

– Послушайте, – решил объясниться Райннон, – я не из семьи Ди. Я ничего толком о них не знаю, кроме того, что их дом вон там. И мне не нужны ваши деньги!

– Вы не… вы… – начала она. А затем с глубоким вздохом облегчения воскликнула: – Слава Богу! Я думала, мне пришел конец!

Она обняла луку и привалилась к лошади, готовая упасть в обморок.

– Ну, ну, успокойтесь. Я тихий, миролюбивый человек, мне не нравится, когда девушек убивают. Допустим, вам понадобилась бы помощь, если бы вдруг возникли неприятности, может быть…

Он помолчал, не зная, что еще сказать ей. Райннон был рад, что с ним нет шерифа и он не слышит его слов.

– Помощь? – спросила девушка с горечью. – Помощь! О, ни один мужчина в мире не в силах помочь мне.

– Слишком смелое высказывание, – произнес Райннон. – Мужчины в мире бывают разные. И вряд ли есть такое, что кто-нибудь не смог бы сделать. Вы знаете те дела, которыми занимаетесь. Я не спрашиваю вас чем. Только меня воспитали так: мужчина есть мужчина, а женщина есть женщина, и на нее нельзя взваливать самый тяжелый груз.

Этот неуклюжий образчик философии заставил ее поднять голову, она даже отодвинулась от лошади и сделала шаг к нему.

– Простите, а кто вы? – спросила она.

– Меня зовут… Джон Гвинн, – представился он, запнувшись на мгновение перед тем, как вспомнил имя, которым ему следовало называться. – А вас, мэм?

– Я Нэнси Морган, – ответила она. Затем огорченно добавила: – И если бы имела другое имя, то никогда бы не приехала сюда! Никогда бы не приехала!

Было слишком темно, чтобы различать движения, но ему показалось, что девушка всплеснула руками.

– Я видел вас, – мягко объяснил он свое появление, – с полдюжины раз, когда вы ехали вечером полями, перепрыгивая через ограды. Я живу в маленьком домике вон там. Поэтому и заметил вас. Вы приезжали сюда последние шесть дней.

– Мне пришлось приезжать и ждать. – Она снова всхлипнула. – Мне нужно было приезжать и ждать, но никто ко мне не вышел. Ни одна живая душа. Я ждала часами, и все же никто ко мне не вышел! А завтра вечером…

Райннон жадно слушал, нахмурясь, пытаясь изо всех сил ухватить смысл в ее словах или между ними.

– Мне жаль вас, правда. А если бы вам мог помочь фермер с парой сильных рук…

– Что может сделать один человек? Что он против всех них? Даже если бы я обратилась к Райннону с гор и попросила его драться за меня, то вряд ли даже Райннон смог бы что-нибудь сделать!

– Райннон! – выдохнул он, вздрогнув. – Райннон! Что вы знаете о Райнноне?

– Только то, что знают все, – ответила она. – Что он жестокий, сильный и ужасный… Но что он никогда не обижает женщин.

– Да, – подтвердил Эннен, глубоко вздохнув, – что верно, то верно! Он… он никогда не причинил вреда женщине. И, наверное, никогда не причинит. Но зачем вам этот грубый преступник?

– Кто, кроме преступника, нарушит ради меня закон? – спросила она. – И кто, кроме Райннона, осмелится противостоять Ди?

– Не знаю, – медленно произнес ее собеседник. – Не всегда в высоком доме живут высокие мужчины! Что имеют против вас Ди?

– У них нет права! – с горечью сказала девушка. – Никаких прав, ни юридических, ни моральных! Но они ненавидят меня, ненавидят! Они ненавидят всех Морганов, всегда ненавидели. И мне придется ехать туда завтра вечером… мне… мне…

Она замолкла со вздохом отчаяния. Теперь, пытаясь хоть что-то понять, Райннон окончательно запутался.

– Они вас ненавидят. Вам это известно. Но вы должны быть завтра там – где?

– У них в доме! У них в доме! – воскликнула она. – О Господи, помоги моей заблудшей душе! Я беспомощна в их руках! И что они со мной сделают?

По лицу Райннона катился пот.

– Вы непременно должны ехать к ним? Как же они вас заставили? Деньги? Мужчины? Или… Погодите! Может… Я понял! У Ди есть сын, который отличается от остальных. Вы ждали его здесь, а поскольку он не пришел, вы должны приехать к нему, потому что вы его любите, – я правильно догадался?

– Любить одного из Ди? – воскликнула с презрением она то ли сердито, то ли со слезами. – Ждать любимого здесь, чтобы он ко мне вышел? Если Ди найдет в своем сердце любовь к Морган, он его вырежет и вы-бросит! То же самое относится к Морганам! Ждать одного из них, потому что он мне нравится? – Ее голос опять изменился. Сейчас в нем звучал один лишь гнев, одна лишь ярость. – Если бы у меня была свора собак, а они бродили по холмам, я бы их затравила, как волков. Я бы объявила на них охоту и предложила награду за их головы!

Райннон ждал возможности увидеть всадницу и начал сворачивать сигарету. Он зажег спичку, чтобы прикурить, и при ее свете наконец посмотреть на собеседницу.

Пламя больно обожгло кончики пальцев. Он бросил спичку, и она упала на землю тонкой трепещущей полоской света. И хотя их опять накрыла темнота, он разглядел, что перед ним стоит загорелая и розовощекая девушка, привлекательная и свежая, как утренняя роса. Очень молодая. Стройная и сильная. И эту девичью нежность искажали напряжение и отчаяние, сильный гнев и сильный страх.

Неожиданно она оказалась в седле.

– Иди к ним, Джон Гвинн, – с яростью в голосе воскликнула она, – и расскажи им все, что тут услышал. И прежде всего скажи, что я их ненавижу, ненавижу, ненавижу! И что я никогда не сдамся, пока жива!

По боку застоявшейся лошади хлестнула плетка. Он позвал ее, но она уже ускакала. Всадница и лошадь мелькнули над первой оградой и исчезли в темноте.

Глава 11

Райннон просидел на веранде до полуночи. Его угнетала низкая крыша над головой и внезапное осознание незначительности той жизни, которую он вел. Он боялся необходимости вернуться в маленькую, темную, жаркую комнату, где он спал. Отсюда, с веранды, ему хоть открывалось небо, усыпанное далекими и холодными звездами. Там, на Маунт-Лорел, они казались совсем близкими и светили как лица друзей.

Он не слишком жалел эту девушку. Несмотря на все переживания, она все-таки жила. Он тоже жил – раньше. Его душа и руки были заняты. Теперь руки тоже заняты, но не душа.

Там, на далекой горе, роскошно выписанной на фоне божественных огоньков… да, там он мог, так сказать, коснуться орлов руками. Здесь он потерял себя в земле. Он стал растением, которое сажают в определенное место, и оно растет, не имея возможности сдвинуться с этого места. Как унизительна такая жизнь – словно у растения или животного за оградой.

Мысли Райннона яростно метались, но постоянно наталкивались на препятствие – так тигр ходит по клетке, не в силах пробиться через металлические прутья. Утром приедет шериф. Райннон вернет ему ферму и уедет обратно в горы!

Приняв решение, он почувствовал себя легче, лег и сладко проспал, пока его не разбудила пила Ричардса, вгрызавшаяся в твердое дерево за домом. Райннон встал, оделся и приготовил завтрак на двоих. Они едва закончили есть, когда, задумчиво насвистывая, появился Каредек и прислонился к косяку задней двери.

– Ты был чем-то занят, Оуэн? – спросил Райннон.

– Был и нашел себе человека, Джон Гвинн, – ответил шериф.

Ричардс встал и вышел через заднее крыльцо. Он задержался там, наверное, чтобы скрутить сигарету. Но шериф ткнул большим пальцем за плечо и кивнул в сторону Ричардса.

Затем продолжил:

– Я нашел себе очень дорогого человека, сынок.

– Для фермы? Мне не нужен еще один, – сказал Райннон. – Если только…

Он подумал, что после его отъезда шерифу понадобятся еще одни руки.

– Не для фермы. Для тюрьмы, – усмехнулся шериф. – Настоящий бриллиант, а не человек. За него заплатят большую цену! Вчера ночью он пытался повеситься на простыне и почти удавился, когда мы его обнаружили. Весьма классный мошенник.

– И как его имя?

– Стью Моффет.

– Ах этот!

Снаружи послышались шаги Ричардса, который спускался по ступенькам крыльца. Затем они прозвучали по дощатой дорожке, ведущей к воротам корраля.

– Этот! – кивнул шериф. – Он попался! Где кофе? Когда я дождусь от тебя гостеприимства? Я хочу есть, сынок!

Он сел за стол перед жестяной кружкой с черным кофе. Его длинные руки сновали туда-сюда – за кусочком поджаренного бекона, холодной кукурузной лепешкой, порцией клубничного джема. Он ел жадно, поглощая пищу как голодный волк.

– Когда ты вчера ел? – поинтересовался Райннон.

– Не помню. Помню, что вчера. Был слишком занят, чтобы думать о еде. Прекрасно позабавился! – Он допил последний глоток кофе. – Догадайся, сколько за него дадут?

Эннен нахмурился.

– Тысячи три? – предположил он.

– Пять, мой мальчик! – воскликнул шериф. – Пять тысяч, чтобы положить их в банк, где они станут расти и расти! Пять тысяч металлических кружочков за два дня работы. Я занимаюсь не таким уж плохим делом.

– Правильно, – сухо возразил Райннон, – и когда положат тебя, то вырастет парочка таких, как ты.

– Что ты хочешь сказать? – воззрился на него шериф.

– Ничего, – ответил его собеседник. – Но для кого ты копишь деньги? Детей у тебя нет. Ты и не думаешь их иметь, Оуэн, потому что ты – твердолобый, бессердечный сукин сын!

– Я? – добродушно спросил шериф, довольно постукивая по кружке. – Я? Да я же ягненок. Шерстяной ягненочек!

– Со слишком длинной шерстью.

– У меня есть сердце, Эннен, мой мальчик. Такое же кроткое, как у овечки. Все, что мне нужно, – это понимающая женщина, которая вышибет меня из седла, и когда я найду ее, то положу ее в карман, отнесу домой, и мы нарожаем больше маленьких Каредеков, чем сможет вместить эта округа. Дай мне рассказать, как я его прихватил, этого…

– Я не хочу ничего слышать, – хмуро произнес Райннон.

– Это тебя раздражает, верно? – спросил шериф. – Тебя раздражает, когда ты слышишь, что я поймал одного из этих позолоченных скунсов?

– Они преступники, согласен, – объяснил Райннон, – только мне не хочется слышать, как ты об этом рассказываешь, – твои деньги за кровь, Оуэн.

– Деньги за кровь! – горячо воскликнул шериф и отодвинулся от стола. – Деньги за кровь? – продолжал он с яростью в голосе.

– Деньги за кровь! – повторил Райннон, набычившись.

С минуту они смотрели друг на друга как два обозленных волка. Затем шериф с рычанием встал и зашагал к двери. Когда он повернулся, в руке у него оказалась зажженная сигарета.

– Я привык, что меня уважают, – сухо бросил он, справившись с гневом. – Но когда приезжаю сюда, то вижу, что здесь меня не слишком ценят.

Райннон в ответ на выпад промолчал.

Его гнев сидел слишком глубоко, и он попытался объяснить свои чувства:

– На что ты купил эту ферму? На деньги за кровь! Из этого ничего хорошего не получится!

Шериф спокойно смотрел на него ледяным взглядом.

– Чему я удивляюсь! Взять, например, такого тихого миролюбивого парня, как ты: у тебя даже при мысли о крови кружится голова, так, что ли?

– Я никогда не наживался на мертвецах, – отрезал Райннон.

– Ты застрелил охранника, когда грабил банк Шеллопа! – напомнил шериф.

– Он был подлым убийцей! – возразил Райннон. – И я не тронул ни цента в банке после того, как прикончил его!

– Потому что за тобой погнались!

– Я уже открыл сейф кассира. Мог бы взять деньги и смыться. Но не хотел запачкать кровью карманы, Каредек!

– Черт меня побери! – взревел разгневанный шериф. – Чего ты добиваешься этим разговором? Неприятностей?

Его собеседник не поморщившись парировал:

– Я говорю тебе правду. Брось заниматься этим делом, Каредек, или не бахвалься здесь деньгами, которые сделал на…

– Он не человек. Он – трусливая крыса, которая грызла сердца людей и перерезала горло спящим и пьяным.

– Ладно, – сказал Райннон так, словно считал ниже своего достоинства продолжать спор.

– А где бы сейчас был ты? – Шериф не мог промолчать. Ему хотелось как-то оправдаться. Его раздражали собственное смущение и злость, однако он не испытывал никакого чувства вины. – Где бы был ты, если бы не нашел это место и я не отдал бы его тебе?

– Хватит, заткнись! – рассеянно промолвил Райннон. Он скатал сигарету и стучал пальцами по столу.

– Ты вечно мной недоволен, – пожаловался шериф. – Будь я проклят, если не устал от этого! Ни-кто другой не говорит ни слова против. В газетах только и пишут, как я его взял. Никому и в голову не приходит возражать против того, что я за эту работу получаю деньги. А ты недоволен! Почему? Потому что ты стоял по другую сторону баррикады! Так?

– Заткнись, ради Бога. Давай больше не будем об этом, – попросил Райннон.

Он еще больше ушел в себя. Шериф смолк, но ерзал на стуле, пытаясь подавить рвавшиеся с языка слова.

– Кстати о Морганах, – попытался сменить тему Эннен, не в силах сознаться в своем намерении бросить ферму. – Ну… о Морганах. Ты о них что-нибудь знаешь?

– Ты имеешь в виду банкиров? – спросил шериф. – Конечно знаю. Кому еще я мог бы доверить мои средства, и не маленькие? В последний раз, когда я был в старом добром Нью-Йорке, зашел в их контору, и мои шпоры погрузились в их ковер. Я заглянул в кабинет главного спросить о моих доходах и говорю ему…

– Заткнись, – устало оборвал его Райннон.

– Ты же сам спрашивал о Морганах, – усмехнулся шериф.

– О здешних Морганах. Я спросил о Морганах, которые живут в холмах, а ты вообразил, что на вечеринке рассказываешь толпе о своих подвигах, болван!

– А ты и есть толпа, – откликнулся Каредек. – Будь я проклят, если понимаю, как тебя воспринимать. У тебя больше лиц, чем я видел в любой толпе. Морганы? Здесь нет никаких Морганов.

– Ты уверен?

– Ни одного. Со времен скотоводческой войны.

– Все убиты?

– Всех уложили в рядок. Пойди на кладбище и посмотри. Они хвалились, что ни один из них не умрет в своей постели.

– Кто их убил?

– Ди. Кто же еще?

– Значит, Ди? Ну а что представляют собой Ди? Ты недавно говорил, что они уважаемые люди.

– А разве не заслуживает уважения подобная расправа? – спросил шериф. – Боже, Эннен, с тобой трудно разговаривать.

Он вдруг поднялся и подошел к двери.

Затем вернулся.

– Этот Ричардс ходит почти неслышно, – пробормотал он.

– А что насчет него?

– Опять на заднем дворе. Видел, что я подхожу, и сделал вид, что всего лишь проходит мимо.

– С ним все в порядке? – бесстрастно спросил Райннон.

– С ним? Конечно нет!

Райннон сурово посмотрел на друга.

– Поэтому ты послал его ко мне?

– Ну да. А почему нет? Честные люди слишком мягкие. А преступники иногда попадаются крутые. Я знал, что ты заставишь его работать. Поэтому и послал.

– Понятно, – угрюмо произнес Райннон.

– Но после того, как я его нашел, – продолжал шериф, – я узнал, что его приглашали работать и другие. А некоторые предлагали даже более высокую плату, чем плачу ему я. Но он отказался.

– Да? Ему так понравился шериф, что он пошел на него работать почти задаром, а?

– Вообще-то, Эннен, у него наличествовала чертовски весомая причина поехать именно сюда. А ты о чем?

Райннон пожал плечами.

– Минуту назад он тихо ходил на заднем дворе, откуда наш разговор легко подслушать… Что ему нужно?

– Откуда мне знать, – ответил Райннон. – Но уж конечно я его вряд ли интересую, поскольку не делал ничего такого, что могло бы вызвать вопросы. Всегда был честным работягой.

– Так ли? – тихо спросил себя шериф. – Если так… если так…

Он искоса взглянул на своего друга, но тот широко зевнул.

Глава 12

– Насчет Морганов, – опять вернулся Райннон к волновавшей его теме.

– Почему они запали тебе в голову?

– Просто спрашиваю. У меня лучше получается спрашивать, чем отвечать. Так что давай продолжай.

– Морганы, – объявил шериф, – были такими людьми, от которых лучше держаться подальше. Стреляли, ругались, вечно нарывались на неприятности – вот что они за люди.

– Да, да… – Райннон слушал, полузакрыв глаза.

Он пытался сопоставить это описание со своим впечатлением об испуганной красивой девушке, встретившейся ему в темноте. И старался учесть значительную разницу между поведением женщин и мужчин, но и тогда она едва подходила под ту характеристику, которую дал Каредек семейству.

– Шериф из-за них имел много работы?

– Морганы в свое время убрали городского шерифа, окружного и его помощника.

– Давай дальше. Как они выглядели?

– Великолепно! Ребенком я видел некоторых из них. Мы познакомились еще до того, как приехали Ди и всех повывели.

– Они были красивые?

– Ясное дело. Самая красивая семейка, которую мне приходилось встречать.

– Крупные?

– Нет, маленькие. Все голубоглазые, с соломенными волосами. Один к одному как на подбор. Все похожи друг на друга, словно близнецы. И все занимались одним и тем же. Хорошо ездили верхом, хорошо стреляли и великолепно врали…

– Что?

– Поразительно, да? Я говорю все, как оно есть. Они все прекрасно ездили верхом, отлично стреляли, а во вранье не имели себе равных. Врали из любви к искусству. Врали, потому что это им нравилось. Талантливо врали. В этом они преуспели. Не могли сказать правду, даже если их спрашивали, какая сейчас погода. А когда они беседовали с тобой, вроде как улыбались уголками глаз.

– Никого из них не осталось? – мягко спросил Райннон.

– Да.

– Ни мужчин, ни женщин, ни детей?

– Детьми они, кажется, не успели обзавестись. Не хватало на них времени. Когда парню из этого семейства исполнялось четырнадцать – пятнадцать лет, он шел добывать себе человека. Как индейцы, они не имели права менять короткие штаны на длинные, пока не снимали парочку скальпов. Очаровательный был клан, эти Морганы в прежние дни.

– Хотелось бы мне встретиться с кем-нибудь из них, – сказал Райннон. – И из них никого не осталось?

– Ты знаком с Ди, сынок?

– Я знаю Чарли.

– Чарли. Да. Но никто не знает о Чарли ничего, кроме того, что он крайне умен. Выходит, что ты не знаком с Ди. Тогда вот что я тебе скажу: Ди – обстоятельная семейка. Они начинают снизу и добираются до самого верха.

– Ага. Понятно.

– Сначала Морганов здесь развелось несчетное количество, они богатели, и у них появилось много друзей. Если тебе не нравились Морганы и ты имел наглость заявить об этом во всеуслышанье, тебе следовало иметь желудок, способный хотя бы пару раз в день переваривать свинец. Но когда здесь появились Ди, они с самого начала принялись твердить, что Морганы им не слишком нравятся. Мы все ждали, когда же Морганы сметут их с лица земли. И те попробовали это сделать. Они предприняли массированную атаку. Ди обложили изнутри стены дома мешками с песком. Когда явились Морганы, Ди просто повыбивали их из седел. После этого они стали ходить маленькими группами, и как только такая группа встречала одного из Морганов, она шла по его следу. В конце концов, уложили почти всех, кроме немногих, которых как-то ночью согнали за здание школы возле леса и открыли по ним огонь, а потом добивали раненых выстрелами в голову. Так пришел конец Морганам. – Шериф рассказывал эту историю достаточно эмоционально и не мог не добавить: – В те дни стоило жить на свете, сынок. Я стал свидетелем заката. Видел всего лишь отблески подлинного огня. Но это и есть настоящая жизнь. Чтобы почувствовать ее вкус, не обязательно было становиться шерифом!

При этих словах он рассмеялся, но в его голосе не слышалось ни тени веселья.

– Значит, все Морганы исчезли?

– Именно так, как я рассказывал. Почему ты улыбаешься?

Райннон не ответил. Но он мог бы поведать шерифу о голубоглазой девушке с соломенными волосами по имени Нэнси Морган. Однако он думал не о том, кто же эта девушка. Странно, что шериф о ней не знал. Она не из тех, кто будет прятаться или кого можно спрятать. Она словно огонек, который притягивает мужчин, как мотыльков. И тем не менее мудрый Каредек не имел ни малейшего представления о ее существовании.

Это означало, что она тайком путешествовала из какого-то отдаленного пункта и приезжала сюда, в холмы, по причине, известной только ей и, очевидно, Ди.

Над тайной, которая влекла ее к дому врагов, он не хотел размышлять. Райннон думал лишь о том, что ей угрожала какая-то опасность и что он никогда ее больше не увидит. Никогда, даже при мгновенной вспышке спички!

Он несколько раз повторил это себе, но утверждение не имело смысла – все равно что он объявил бы себе, что никогда больше не увидит голубого неба или желтого осеннего поля.

Он думал и о других вещах. Как сказать шерифу, что он устал от такой жизни?

Каредек протянул руку и тронул его за плечо.

– Да, – задумчиво вымолвил Эннен.

– Тебе нужно отдохнуть.

– Мне?

– Когда у человека едет крыша и он кидается на окружного шерифа, да к тому же у него криминальное прошлое, – усмехнулся Каредек, – ему пора отдохнуть, если он не хочет очутиться за решеткой!

– Предлагаешь мне отпуск, Оуэн?

– Отвлекись от всего этого, а когда вернешься, начнешь работать не как бешеный, одержимый единственной идеей, а как человек, который решил нормально жить, нормально работать и нормально смеяться!

– Это вряд ли, – покачал головой Райннон.

– Позволь мне подумать за тебя, сынок.

– Слушаюсь, – съерничал Эннен. – Если ты будешь замена думать, я, пожалуй, выдержу. Только… только…

– Голос его вдруг замер. Шериф ждал, не говоря ни слова. Его терпение напоминало терпение лисы или кошки.

– У меня серьезные неприятности, Оуэн.

– Да?

– И никто, кроме тебя и Господа, не может мне помочь.

– Да, – повторил шериф так же спокойно.

Райннон хотел было что-то рассказать, но язык у него словно к нёбу прирос.

– Женщина? – наконец предположил шериф.

– Да, женщина.

– Ну и что? – спросил Каредек, сделав широкий жест рукой. – У тебя есть самая замечательная ферма в холмах. Ты можешь вдвое расширить дом. Нет проблем! Приведи женщину в дом, при виде которого она больше чем обрадуется. Что тебя пугает при мысли о женщине?

– А, ладно, – махнул рукой Райннон.

– Ты – Джон Гвинн. Самый сильный и трудолюбивый мужчина в округе. У тебя лучшая ферма.

– Меня зовут Эннен Райннон, – крикнул преступник.

– Эй, послушай, сынок, ты же не такой дурак!

– Стану ли я лгать женщине, которую люблю? – спросил бандит со странной улыбкой.

– Лгать? Это не ложь. Ты – заново родившийся человек. И имеешь право на новое имя.

– Ложь бывает разная, но хуже всего лгать женщине. Нет, дружище, я буду говорить ей правду, и только правду.

– Она приведет тебя на виселицу, – заметил шериф.

– Скорее всего. Но я об этом не думал!