Текст книги "Орион: Око земли"

Демонстративно стряхнув с плеча пылинку, Маркус откинулся на спинку, закинув голову назад. Под прицел его лени попал потолок. Точнее рисунок девушки с тремя руками, одним большим глазом на пол-лица и волосами из водорослей. Нижняя ее половина смазалась, напоминая хвост призрака, вылетавшего из щели между досок.

Щелкнув пальцами, он потянулся к сумке со снадобьями.

– Ну конечно! Кармашков полно, а все в куче валяется.

Он вытащил колбочку красного цвета и прочитал на бумажке: «Для обрабатывания ран». Откупорив крышку, поднес горлышко к носу и сразу закрыл, отплевывая осевшую на языке мерзость. Полоска бумаги на склянке с темно-зеленой жидкостью гласила: «От проблем с желудком». Ее Маркус открыть не осмелился. Пересчитав все содержимое и аккуратно распределив его по кармашкам, он завязал сумку и оставил в покое.

Ни с того ни сего паровоз снизил темп. До пограничного города оставалось чуть больше часа. После осмысления случившегося, воображение пассажиров подкинуло варианты и, судя по реакции отдельных из них, не самые приятные.

Женщина на третьем ряду, чересчур переволновавшись, толкнула похрапывающего у окна мужчину. Тот, будучи в два раза больше спутницы, отодвинул ее, за что получил пощечину. Шляпа с его головы упала на пол. Мужчина, потирая щеку, громко забубнил на девушку, но заметив, что едет не один, слегка поутих. Женщина полушепотом объясняла ситуацию, одновременно развязывая конфликт и привязывая кошелек к шнуркам на корсете под темно-зеленым платьем. Надев шляпку в тон платью, она приказала мужчине взять чемодан и, стараясь выглядеть естественно, подошла к дальней двери вагона. Мужчина, ворча под большой нос, поднял с пола серую шляпу, отряхнул ее, надел на полысевшую голову и потащил чемодан к спутнице.

Состав остановился. За исключением деревни, видневшейся на горизонте, вокруг оставались лишь засеянные поля. Внутри вагона становилось тесновато от расширявшегося напряжения. Женщина стучала сапогом по полу, торопя надрывающегося спутника в сером костюме. Тот из-за отдышки вскрикнул на нее и распахнул дверь.

Его широкая спина закрывала вид за проемом. Рука в черной перчатке аккуратно обхватила плечо мужчины и отодвинула. Появилась та самая тень из Кеёса. Внимательно посмотрев на лица оцепеневшей парочки, она нерасторопным шагом двинулась по вагону. Она останавливалась у каждого пассажира, всматривалась в испуганное до полусмерти лицо и без слов шла дальше.

Рука Маркуса сама потянулась к полицейскому ножу на поясе. Тень приближалась и наконец, остановилась рядом с последним пассажиром. Не разжимая пальцев хватки, Маркус быстренько осмотрел ее. Старый выцветший плащ ниже колен закрывал тело, а кожаные перчатки не позволили разглядеть кисти. Незнакомец поправил шляпу, и Маркус увидел его лицо, точнее ту часть, что не была скрыта за полями шляпы и грубо повязанным бинтом с засохшими бурыми пятнами. Бледная потрескавшаяся кожа и померкшие белки глаз с безжизненными зрачками. Последние изучали человека. Складывалось непонятное ощущение, как если бы смотрел не один незнакомец, а несколько человек сразу.

Тень направилась дальше и начала с кем-то спорить. Разобрать речи было практически невозможно, но незнакомец, устав от пререканий, замолчал, затянув слетевший бинт с губ.

В дверь вошел помощник проводника и, открыв рот, потерял дар речи. Некоторое время он пялился на незнакомца, скрывая подрагивающую губу за большими усами.

Тень изучила его лицо, прошла мимо, сошла с паровоза и двинулась к видневшейся вдали деревни.

Помощник машиниста прочистил горло и прошел через вагон, оповестив о скором начале пути. Женщина в зеленом платье предъявляла спутнику про дешевизну билетов, на что тот вытер лицо карманным платком и молча вернулся с вещами на место. Остальные сидели с круглыми от удивления глазами. Впрочем, не прошло и минуты, как они понемногу вернули замученные поездкой лица.

Маркус сжимал рукоять, вспоминая лицо тени. Оно отдаленно напоминало лицо давно сгнившего трупа, высохшего под палящим солнцем.

Наконец ослабив хватку, он равномерной струйкой выпустил воздух из-за рта. Переложив сумку, Маркус пересел на место напротив и постарался отвлечься пейзажем, на котором показались первые заснеженные вершины гор.

Паровоз приближался к конечной станции. В окне открывался пограничный город Монтибус. Его построили между двух скалистых хребтов, закрывая брешь в границе Империи. Из-за удачного расположения упрощалась работа с желающими ее пересечь. Пропускали всех, кто мог ответить на несколько простых вопросов и успокоить взволнованных пограничников вместе с ручными крикунами.

Забракованным желающим давали следующую попытку только по истечению одиннадцати месяцев. На левой руке таких оставляли татуировку в виде широкой полосы. Если же рисунков появлялось больше двух, их обладателю навсегда запрещался въезд в Империю. При этом выйти из нее мог кто угодно, при условии, что он не числился в розыске.

Данную систему использовали с незапамятных времен и, несмотря на некое варварство, менять не собирались. Во многом за счет надежности и отсутствия бесконечных стопок исписанных приметами бумаг. По старым правилам вместо татуировки оставляли глубокий шрам, но впоследствии, от этого отказались из-за частых жалоб на заражение после надрезов.

Пометка касалась только взрослых. Детей, не достигших зрелого возраста, оставляли чистыми, однако не пропускали через границу без родителей или ответственных.

Состав остановился, напоследок слегка качнув пассажиров, имитируя дружеское похлопывание перед неизбежным расставанием.

Маркус переоделся в рубаху с длинным рукавом, поверх застегнул кожаный жилет, а нож убрал в сумку. Туда же отправились алхимические запасы. Закинув потяжелевшую сумку на плечо, он зажал дырку на мешке с провизией и пошел к выходу.

На перроне возвышались ребристые колонны, поддерживающие навес с названием города. Сразу за ним вырастал край хребта, чья вершина касалась облаков.

Вдохнув поглубже свежего воздуха, Маркус спустился с открытой площадки вагона на выложенный из камня перрон второго пути. На первом – пара десятков человек ожидали отправки паровоза. Одежды – минимум. Дамы в легких полупрозрачных платьицах, еле достающих до колен, и сандалиях. Мужчины обошлись свободными рубахами с расстегнутыми пуговицами, подвернутыми брюками и расшнурованными сапогами.

– Эй, – послышался чей-то женский голос.

– М? – Маркус повернулся и увидел темноволосую девушку в легкой накидке. Она держала сложенную заводную птицу и развернутую записку.

– Это ты… – она посмотрела на клочок бумаги, – Маркус?

– Ага. А вы человек, который должен был меня встретить, – сказал он. Ошибиться было трудно. Вряд ли кто-то еще из городских стал бы ждать полицейского с другого конца Империи и к тому же с верным именем.

– Не-а, – ответила она, затем посмотрела на заходящее солнце. – Не совсем, точнее. Сегодня переночуешь у нас. Поедем в Кренгард завтра.

– В смысле не совсем? – переспросил Маркус, вытянув шею вперед.

– Давай я объясню все дома? Ты устал и все такое, но до темноты надо бы вернуться, – Маркус посмотрел на заходящее солнце.

– Точно, – ответил он, поправив наплечную сумку. – У вас же тут тоже что-то непонятное с погодой по ночам?

– Ага, – отреченно ответила она, убирая записку с птицей в карман штанов. – И давай сразу перейдем на ты. Лицом ты не особо тянешь за что-то значимое и не старое.

Маркус шага не успел сделать, а уже захотел ударить ее по лицу.

– Чудно. Сейчас людей должно быть немного, быстро дойдем.

Она двинула к переходному мостику над путями. Маркус пожал плечами и нахмурил брови.

«Не совсем?», – повторил он в уме.

Конкретных причин не доверять девушке не было. Начальник стражи не сказал, кто именно будет его встречать, но этот ее ответ… С другой стороны, если она мошенница, то могла хорошо подготовиться. Если, конечно, не тупая. Может тупая? На всякий случай сержант вспомнил, куда положил нож.

Девушка перешла на другую сторону и только потом увидела, что за ней никто не идет. Тогда она зажмурилась, подняла руку и с равным интервалом трижды щелкнула пальцами. После этого… действия, которое словно бы должно было переместить ее куда-нибудь в другое место, она взглянула на Маркуса.

– Ты что-то забыл? – крикнула она.

– Нет, нет. Уже иду, – выкрикнул Маркус и поспешил к мостику.

Когда они проходили над составом, машинист дернул за канат и паровоз издал пронзительный гудок. Маркус зажал уши, почувствовав, как сжалось сердце, и вздрогнул. Девушка впереди схватилась за поручень и дернула за него, но прикрученные железки оказались прочнее. После неудачной попытки она застыла, глубоко вздохнула и снова трижды поочередно щелкнула. Заметно успокоившись, расцепила хватку, проверила Маркуса и как ни в чем не бывало пошла дальше.

«Ага. Она чуть-чуть поехавшая. Лучше, чем думал, но хуже, чем надо».

Когда они спустились к станции, состав тронулся и напоследок окатил теплым паром парочку оставшихся на перроне. Те, размахивая дым, прошли мимо ребристых колонн в здание станции. Маркус нагнулся за монеткой, застрявшей между кирпичами внизу, и обратил на странно извивающуюся линию цемента. Линия заворачивалась в рыбий хвост, а тот переходил в женское тело. К сожалению, то за долгие годы стерлось пассажирскими ногами.

Преодолев гигантский по масштабам зал, где, судя по закрепившемуся запаху пота, днем толпились желающие перейти границу, Маркуса встретили семь усталых за смену глаз.

Двое взрослых мужчин в белой форме закрывали выходом. У обоих на ремнях дубинки и дисковые револьверы, а руки до локтей плотно забиты рисункам со сражающимися животными и надписями на разных языках. Рядом сидел крикун, прикрывший. Как только приезжие подошли ближе, он высунул длинный цилиндрический язык и открыл третий глаз на лбу.

– Ершик, тихо ты, – приказал пограничник с формой не по размеру. Она была слишком большая и висела на нем, как мешок.

Крикун оббежал Маркуса и языком полез к припасам.

– Мясо у тебя там? – спросил второй, лениво отбивая резиновый мячик от пола.

– Ага… Да отстань! Ты все равно вяленное не будешь, я не знаю что ли? – ответил Маркус, подняв мешок над головой. Крикун встал на задние лапы и, упершись передними на живот полицейского, достал до зажатой дырки языком.

Пограничники ухмылялись.

– Дай кусочек, не жадничай, – попросил тот, что с резиновым мячиком.

Маркус скривил губы. Он опустил мешок, достал из дырки две бурые полоски мяса и двумя пальцами поднес к крикуну. Тот обвязал лакомство языком, словно змея жертву, лег на пол и зажевал.

– Он всегда такой милый? – спросил Маркус, чуть отступив от зверя.

Те посмотрели на него, как смотрят обычно чем-то оскорбленные пьяницы.

– Если бы он захотел, – начал тот, что с картинками, – то жевал бы твою ногу.

Маркус не понаслышке знаком с натренированными крикунами. Еще курсантом его обучали усмирять их и наглядно демонстрировали на подвешенных тушах, как свирепо и беспощадно они могут разбираться с нарушителями. Они могли в кратчайшие сроки разыскать нарушителя длинным языком и в одиночку обезвредить его. Встречи с такой тварью в лучшем случае заканчивались глубокими ранами от укусов, в худшем – судьбой подвешенной туши.

– Слушай, – одернула его девушка, – извини, но если ты закончил действовать зверю на нервы, то пара валить! – ее тон был пропитан ненавистью. Маркус в растерянности поглядел на пограничников, те в такой же растерянности поглядели на него.

Чтобы долго не оставаться с ней поблизости, пограничники быстро сверили полицейского с лицами разыскиваемых и пропустили обоих в город.

Желающих перейти границу с каждым годом становилось больше, но удавалось это лишь пятой части из них. Многие возвращались в родные дома и смиренно дожидались следующей попытки, а нередко и вовсе отбрасывали глупую мечту. Но оставались и те, кто воспринимал отказ в штыки. Одни начинали буянить, за что получали дубинкой и несколько новых дыр в обнаглевшем теле. Другие же, более терпеливые, выстраивали жилища на окраине города, тем самым увеличивая его площадь. Из-за разнообразия осевших здесь наций Монтибус заполнился различными культурами. Его улицы напоминали скорее диковинный музей с экспонатами со всего севера Ориона, чем пограничный имперский город.

Новые жители с одной или чаще двумя засечками месяцами придумывали способы перехода границы. Благодаря им среди стражников по Империи разлетались застольные истории. Например, гномы для обхода ненавистной системы прикидывались детьми и платили не отмеченным людям, чтобы те сыграли их родителей. В редких случаях! В очень редких! В настолько редких, что было всего один раз и об этом лучше не вспоминать. План срабатывал, но чаще – нет. Не нужно быть специально обученным пограничником, чтобы отличить ребенка от подвыпившего гнома, выдающего себя за десятилетнего мальчика с редким заболеванием, влияющим на ускоренный рост бороды.

Солнце неторопливо скрывалось за горизонтом, видневшимся со склона улицы, напоследок освещая верхние этажи высоких домов. Маркус с девушкой шли по центральной улице. Закрытые ставни на окнах, замки на дверях, стены, покрытые непонятной серебреной тканью и ни единого жителя.

Не заметив, что спутница осталась где-то позади, Маркус вышел к краю склона. Город внизу напоминал выливающееся из берегов цветущее озеро. Немногие оставшиеся там жители спешили спрятаться от надвигающейся ночи.

Над домами гордо возвышались деревья Ашны с огромной шапкой из сиреневых листьев. Они неумолимо тянулись вниз, извиваясь и запутываясь, порождая своеобразный танец, скрывающийся за крышами домов. Всего три-четыре ствола по городу, но внушали они гораздо большее величие, чем любое другое здание под ними. По словам Зигмунда, в одном таком дереве могли спокойно уместиться несколько полноценных семей санов. Когда солнечный свет окончательно перестал окутывать город, в кронах деревьев то тут, то там зажигались огоньки.

«Как они тут вообще что-то вырастили?» – подумал Маркус и присмотрелся к свету. В нем будто чего-то не хватало.

Послышался глубокий вздох и три последовательных щечка пальцами.

– Послушай, – умеренно спокойно начала девушка. – Я понимаю, что вид завораживает. Но если ты не хочешь покрыться румяной корочкой, нам надо бы войти в дом.

– Да, согласен, – ответил Маркус и пошел к ней.

Девушка ждала у открытой двери дома. В слегка пугающем нетерпении она сжимала связку ключей, ни разу не моргнув.

Маркус погружался в невидимое поле безумия и злости, витавшее вокруг девушки. По его лицу стекли две капли пота, а рубаха под кожаным жилетом прилипла к телу. Спутница также страдала от жары. Ее намокшие локоны закрывали лицо, но сдувания их ртом никак не помогали.

– Заходи, мля! – вырвалось из нее.

Маркус, выращенный под нескончаемыми приказами командира в академии, в иной ситуации оставил бы ее крик без внимания. Однако подкрепленный чистой ненавистью в глазах и тяжелым прерывистым дыханием, он дал понять, что гораздо безопаснее будет подчиниться.

Холодный воздух в доме приятно остудил легкие. Внутри оказалось рядовое имперское жилье со стандартной деревянной мебелью в строгих и четких углах и идеально ровными стенами с прикрепленными к ним трубами для паровых ламп. Кругом царила по-армейски особая чистота и порядок, что вдалбливалась в головы курсантов с малых лет.

Маркус не страдал от подобных симптомов. Во многом это была заслуга его своеобразного взгляда на жизнь. Когда курсанты по приказу убирались в казарме, он умышленно спорил с сержантом в присущей его отцу манере. Когда излишнее спокойствие и уверенность выбешивали собеседника, в наказание Маркуса отправляли в караул, где на наблюдательной вышке он рисовал и вырезал по дереву

Из изобилия заурядных деталей интерьера выделялся вручную созданный камин у дальней стены.

– Проходи, – скорее приказала, чем предложила девушка, закрывая двери на замок. – Я наверх. Есть будешь? – Маркус вспомнил о надкусанном яблоке в кармане.

– Перекусил бы чего-нибудь. Если можно, – двумя пальцами он вынул покрывшийся корочкой яблоко.

– О! Дай сюда, – она выдернула его из руки и быстро поднялась по лестнице на второй этаж.

– А… лады.

Маркус раскрыл шторы, чтобы вечерний свет мог проникнуть в комнату. Прогулялся среди мебели, нашел вентиль за шкафом и зажег паровые лампы. Огляделся, сбросил вещи и уселся в кресло перед потухшим камином. Аккуратный из глины и кирпичей, без грамма цемента. Над ним торчала полка с книгами. Маркус приподнялся, но увидев корешок: «За авторством блистательного Зигмунда Тейна», сел на место.

Девушка спустилась в легком халате. Лампы у лестницы отказались загораться, поэтому первые несколько мгновений был слышан только скрип ступеней. Она несла поднос c глиняной миской, деревянной ложкой в ней и двумя деревянными кружками. Приятный кисло-сладкий аромат принудил Маркуса закрыть глаза и насладиться. Девушка долго металась от стакана к стакану. Из прикушенной губы вот-вот должна была просочиться кровь, но девушка вовремя определилась и жадно залилась напитком. Напряжение в теле спало, и она расплылась в кресле, как растаявшее масло.

– Извини, – с непривычно спокойным тоном начала она и подняла кружку. – Это от нервов. Здесь яблоки нереально найти. А если не пить эту дрянь, начинаю срываться.

– Щелчки тоже к этому? – спросил Маркус, забирая с подноса миску и деревянную ложку.

– М… за это тоже извини, – она сделала еще глоток, значительно меньший, чем первые. – Они помогают держать ритм. Забудь в общем, – она хмыкнула, пригубив напиток.

На пару минут трапезы в комнате воцарилась тишина. Маркус поедал овощную похлебку, вспоминая, должна ли она была быть такой холодной, а девушка допивала отвар.

Прохрустев листом красной капусты, Маркус взял с подноса вторую кружку с водой и сделал пару глотков.

– К вопросу на перроне, – начал он. – Объяснишь, что значило твое «не совсем»?

– Это значило, что значило.

– А-а! Теперь-то ясно стало, – хмыкнул Маркус.

– Не умничай. Тебя должен был встретить, отец. Ганс, если тебе это что-то говорит.

– А где он?

– Умер.

Маркус сжал губы.

– Вчера тело сожгли. Отправили к Талии, так сказать – цокнув языком, добавила она.

– Что-то ты больно спокойная.

– Не обращай внимания. Это побочный эффект.

– От отвара? – уверенно предположил Маркус.

– От профессии, – охотно поправила девушка. – Я ученый, по крайней мере так себя помню. Смерть – это вполне обыденная вещь, – она слегка улыбнулась. – Но на кремации пустила пару слезинок.

– А…

– Хватит, – она встала с кресла и подошла к окну. Все ее движения были отточены и изящны, что никак не вязалось с той неуравновешенной психопаткой, что стояла у двери некоторое время назад. – Утром отвезу тебя к окраинам Кренгарда. До пирамиды сам доберешься.

– А что так?

– Не горю желанием там появляться.

– Как хочешь, но я бы на твоем месте съездил, – сказал Маркус, поставив кружку на поднос. – Где потом тебя искать?

– Прости? – переспросила девушка, проверяя, нет ли в оконной раме щелей.

– Мне потом как-то успеть на паровоз до Солтиса надо. Я как бы рассчитывал, что ты подбросишь меня обратно, – девушка удивленно посмотрела через плечо на сидящего в кресле.

– Хех… – она перебирала пальцами, вспоминая имя, – Маркус. Я тут случайно. Тебе помогаю только в память о Бате. Ты извини, но я тебе ничего не должна и завтра утром уеду в столицу…

– Так поедем вместе, – перебил ее Маркус. – Ну приедешь на полдня попозже, что такого-то?

– В Солтисе мне нужно будет успеть на пароход за пар…

– Спорим он не последний в мире? – не сдавался Маркус. – Тебе все равно придется как минимум дожидаться утра, чтобы хотя бы на улицу выйти и не околеть. А так вместе днем поедем…

Девушка подняла указательный палец вверх, заткнув жестом настырного гостя. Она глубоко вздохнула и равномерно выдохнула через нос.

– Завтра я отвезу тебя к Кренгарду и точка, – заключила она. – Можешь попросить кого-нибудь тебя подбросить. Прихожане иногда торгуют с местными и катаются сюда с караванами, – она опустила палец.

Не взглянув на гостя, девушка забрала поднос и направилась к лестнице. Поднявшись на несколько ступенек, остановилась.

– Спать будешь внизу. Располагайся, как хочешь. Хозяину уже все равно.

Маркус оглянулся и приметил кушетку у стены, хотя та по размерам была чуть ли не вдвое меньше него.

– Туалет за той ширмой, – девушка указала на навес в неосвещенном углу. – На улице нельзя, думаю, знаешь почему.

– Да, – недовольно ответил Маркус. – Замерзнуть насмерть в мои планы не входило.

– Замерзнуть? – переспросила девушка. – Ты в курсе, что тут творится?

Маркус молчал. Он не был в курсе, но признать – значило проиграть. И молчать тоже значило. Короче говоря, он в дерьме.

– Нахер думать, что там за границей города, верно? – рассудила девушка. – Если коротко, то у вас там смертельные холода, а здесь – невыносимая жара.

Она смотрела, как Маркус разводил руками и чесал поднятые брови, эмитируя мыслительный процесс. Бросив попытки объяснений, девушка почесала подносом спину и поднялась на второй этаж.

«Какого черта? – размышлял он. – Мороз – это та ещё жопа, но жара, жарящая до корочки – это магия какая-то, – некоторое время он не шевелился, бездумно всматриваясь в уголь. – Она бредит».

Соскользнув с кожаной обивки, он подошел к стеклу и приложил ладонь. Маркус чувствовало, как по ней протекает тепло. В Солтисе из-за частых дождей улиц под вечер покрывались инеем, а здесь из трещин на протоптанной земле шли прозрачные струйки пара. Маркус завороженный зрелищем забылся и его ладонь ошпарило. Он одернул ее красную и горячую.

«Абсолютно у каждого явления есть логическое объяснение. Нам остается самое интересное – найти его». Сказанные в далеком прошлом, слова Зигманда не отпускали Маркуса долгие часы. В воздухе витали остатки отвара. Cо второго этажа доносилось сопение, равномерно разлетающееся по углам комнаты.

Открыв в усыпляющем зевке рот, Маркус посмотрел на кушетку. Повезло, что она оказалась на одном уровне с креслом. Пара инженерных манипуляций и получилась нечто отдаленно напоминающее кровать. Подложив под голову теплые вещи, он погасил свет и лег спать на постеленный на кушетку навес для палатки.

– Вставай, – сквозь дрему послышался женский голос. – А то пешком пойдешь.

По заспанному прищуру и вмятине на щеке от веревки опытных лекарь бы сказал, что Маркус не выспался.. Тело ныло от боли, а левый бок, в который упирался подлокотник кушетки, молил о пощаде.

С сочным хрустом в спине он разогнул спину и дождался пока кровь потечет по онемевшим конечностям. Девушка открыла входную дверь. Потекла какофония уличных звуков. Выделялись звонкие нити детских голосков и мощные удары парового молота по наковальне.

– Собрался? – спросила девушка у умиротворенно сидящего Маркуса. Тот вдохнул и протер ладонью лицо.

– Угу! Я… – он зевнул, не успев договорить.

– Отлично, – сказала она. – Поедем быстро. Я проспала. Заканчивай и выходи.

Способности опытной хозяйки позволяли бы сложить вещи за считанные секунды, сохраняя при этом достаточно свободного пространства. Способности Маркуса ни чуть не уступали по времени. Ничего долгого в запихивании непонятного комка скрученной ткани в рюкзак не было. Но вот утрамбовывать его по примеру проталкивания пружиной засора в трубе – способ явно не для любителей сэкономить место.

Улица встретила Маркуса утренним теплом и влажным воздухом. Он посмотрел на небо в ожидании увидеть остатки дождевых туч, а никак не одно белое облачко, лениво плывущее вдаль.

– Слушай, – подозвал Маркус. – Ночью дождь был?

– Нет, – ответила девушка, дважды повернув ключ в замочной скважине. Ее взгляд упал на принюхивающегося собеседника.

– Ты уверена?

– Да.

– Воздух почему-то влажный. Понять не могу, почему.

– Система полива, – она прошагала мимо, зацепив его вопросительный взгляд.

– Система полива?

– Да. Система полива, – повторила девушка. – Инженер разработал ее в обмен на переход границы. Вон, – она указала пальцем на торчащую из-под земли трубу в центре улицы.

– Бред какой-то, – заявил Маркус, внимательно посмотрев на трубу. – Шесть дней? Нереально.

– Что ты, как заноза в жопе? – не выдержала девушка и, вынув из кармана пучок скрученной зелени, сунула в рот. – По… слушай, – продолжила она успокоившись. – Просто полезай внутрь, хорошо?

Маркус нахмурился, но тут же расслабился. Она ведь ничего ему не сделала. Даже помогает, а он ведет себя, как девочка в кондитерской без монетки в кармане. Он подошел к ней и только открыл рот, как она его оборвала.

– Маркус, ты настолько невыносим, что мне с трудом удается себя сдерживать, – сказала она, дожевывая пучок травы. – Давай так. Пока мы едем, можешь три раза о чем-нибудь спросить и один раз что-то сказать от себя. Пойдет?

– А…

– Просто кивни или я засчитаю это за попытку что-то сказать, – мизинец на ее руке дернулся, намекнув на единственную попытку.

Его губы растянулись в смешливой улыбке, но сразу сузились. Маркус кивнул, не переставая насторожено смотреть ей прямо в глаза.

Девушка кивнула и, запрыгнув на место направляющего, проверила наличие заводного ключа на случай поломки основного двигателя.

– Так, стой. Откуда я знаю, что ты будешь мне отвечать? – потеряв на секунду контроль, спросил Маркус, но тут же осознал ошибку, прикрыв рот рукой.

Женская рука вытянулась с оттопыренной пятерней параллельно и демонстративно зажала большой палец.

– Заявляю, что буду отвечать на все твои два оставшихся вопроса. Устраивает?

Маркус кивнул, закинув сумки на заднее сидение экипажа.

Транспорт представлял из себя стандартный для имперских дорог экипаж с обустроенными по центру шестью местами для пассажиров и двумя снаружи для направляющего. Благодаря установленному основному паровому двигателю и дополнительному заводному механизму, он мог, даже лишившись энергии пара, перейти на механику. В этом случае приходилось подолгу прокручивать шестерни. По Империи колесила уйма современных экипажей с измененным внешним видом, количеством мест для пассажиров и так далее. Но все они используют одну и ту же систему прихода в движение, что и классические модели.

Проведя последнюю проверку перед отправкой, девушка проверила единственного пассажира, который, оперев голову на ладонь, изучал трубу от общей системы полива у дома напротив. Вернувшись к дороге, она натянула на глаза очки и дернула рычаги. Экипаж тронулся.

Транспорт быстро скатился по склону, минуя детишек, собравшихся вокруг широкоплечего кузнеца с паровым молотом. Эта картина успела показаться всего на секунду, но Маркус поймал, как инструмент в руках мастера опускался на наковальню. С обратной стороны молота высвобождался сжатый пар, придающий дополнительной мощности удару. Каждый доделывал игрушку на радость собравшимся вокруг детям.

Дальше по улице пожилой гном вручал букет астр одной миловидной девчушке в пышном платье. Собравшаяся вокруг лавки с мясом, толпа бурно спорила о чем-то, не обращая внимания на проезжающий мимо экипаж. Город дышал, как ни в чем не бывало. Складывалось впечатление, что здешние не слышали о вспыхнувшей на юге Империи чуме и тем более о недавнем землетрясении.

Впереди показалась группа в серых плащах. Они спешили, надежно скрывая лица под капюшонами от утреннего солнца. Самый низкий из них уже было высунул любопытный нос, чтобы взглянуть на проносящийся экипаж, но кто-то повыше натянул капюшон ему на лоб.

Дома проносились за окном, меняя формы и расцветки, как напыщенная дама перед выходом в свет, пока, наконец, не показался синеватый ствол дерева Ашны. Он оказался достаточно широким, чтобы Маркус вдоволь им насладился. На каре, словно вены на человеческом теле, расходились трубы под паровые лампы. Странный гибрид одновременно вызывал ощущение восторга от технологического прогресса и пульсирующее чувство жалости от впивающихся в ствол живого дерева железных креплений.

– Так вот оно что, – не сдержавшись, произнес Маркус и тут же сжал губы.

– Считай это попыткой отсебятины, – перекрикивая шумящий двигатель, сказала темноволосая девушка. – Говори уже, а то он пропадет зря.

– Я понять не мог, почему Ашны светят странно. Саны ведь народ достаточно примитивный. Для освещения используют свечи из воска черных ос. Горят они не так ярко и не так сильно бьют по их чувствительным глазам. Так вот, такие свечи отдают теплым синеватым оттенком, а вчера я увидел только оранжевые огни, что меня и удивило. Эти, наверное, слишком долго тут живут и приспособились. Да тут и ос негде разводить. Ты же знаешь, что их ульи…

– Ты высказался ровно на один зажатый палец, – прервала его девушка. – Осталось два вопроса.

– Хорошо, тогда выбираю вопрос, – сказал заведенный на разговор Маркус.

– Ради богинь.

– Ты вчера говорила про пароход в столице. Куда собралась плыть?

– В экспедицию изучать место взрыва истока.

– Ого-го. Я слыхал там пустые ещё остались. Или нет? – девушка молчала. – А, точно, – потеряв интерес, ответил Маркус. – Забыл про уговор.

– Типа того.

За крепкими жилищами, что успели пустить корни в городе, последовали более ветхие, сделанные наспех. По сути, они представляли лежащую на нескольких балках крышу из различных шкур и с занавесками вместо стен. В редких случаях среди них попадались юрты или землянки.

В скором времени Монтибус остался позади, как и зеленые поля, что показались за ним. Мало-помалу на траве попадались заснеженные кляксы. Казалось художник из-за отсутствия белой краски не смог закончить гигантскую живописную картинку и, опозоренный, забросил ее. Зеленого становилось меньше, потом еще и еще, пока трава не пропала под снежным покрывалом.

Звук двигателя утих. Экипаж замедлялся. Пока Маркус разминал затекшую шею, к его окну подошла темноволосая девушка.

– Приехали, – заявила она. – Дальше пешком.

Маркус потер глаза и сладко потянулся с неохотой вышел с нагретого места на прохладную улицу. Ветерок забрался под одежду, поднимая на коже мурашки. Нос и щеки пощипывало от мороза, а утреннее желание сходить в туалет распирало изнутри.

– Удачи там, – сказала девушка, забираясь на место направляющего с другой стороны.

Маркус подошел к ней и протянул сверток, который передал ему Парнс. Она вопросительно посмотрела на спутника.

– Это что? – спросила девушка. – Давай говори уже, не беси меня, – он ухмыльнулся.

– Это приказали передать человеку, который меня встретит. Понятия не имею, что здесь, но если встретила ты, то и предназначается это тебе, – ответил Маркус. Она пожала плечами и забрала посылку.

– Попозже гляну, – ответила она и перевела взгляд на Маркуса. – Как пройдешь бамбуковую чащу, сразу увидишь Кренгард, – он кивнул и закинул обе лямки на плечи.