Текст книги "Дар Шаванахолы"
Автор книги: Макс Фрай
Жанр: Детективная фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
– Смотри, что у меня есть, – сказал я. И сунул ему под нос мемуары Гохиэммы Фиаульфмаха Дрёя.
Дальнейшее может вообразить только человек, который не раз видел, как разгораются старые уличные фонари в городе, где я, если верить моим воспоминаниям, родился и вырос. Свет в таком фонаре сперва дрожит, как пламя свечи на ветру, постепенно бледнея и тускнея, а когда наблюдатель окончательно убеждается, что фонарь снова погас, вдруг вспыхивает, да так ярко, что весь синий сумеречный мир за пределами освещенного круга, кажется погруженным в непроницаемую тьму.
Вот именно так обстояли дела с моим другом. Поначалу он недоверчиво разглядывал книгу: ну-ка, что тут у нас? Это?!.. Да нет, не может быть. Откуда бы. Или все-таки?.. Наконец, убедился, что разноцветные буквы, от руки написанные на обложке неизвестным типографским художником, ему не мерещатся и действительно складываются в те слова, которые он прочитал с самого начала: «Правдивое жизнеописание Гохиэммы Фиаульфмаха Дрёя, Изначального Йожоя и Великого Магистра Ордена Пьяного Ветра, составленное им самим».
И вот тогда глаза Лонли-Локли вспыхнули, да так, что я до сих пор не понимаю, как от этого пламени не загорелись книги на ближайшей полке – я-то стоял совсем рядом и не мог не почувствовать, каким горячим стал воздух.
Впрочем, голос его остался таким же спокойным, как всегда. Даже не дрогнул, когда сэр Шурф строго спросил меня:
– Где ты это взял?
Интересно, что он ожидал услышать? Что я ограбил библиотеку Ордена Семилистника? Или отправился на тот свет и разыскал там автора, у которого совершенно случайно оказался при себе лишний экземпляр? Не сомневаюсь, что сэр Шурф в любом случае и бровью не повел бы. Он всегда готов ждать от меня чего угодно – подозреваю, гораздо большего, чем я хотя бы теоретически способен натворить. И это, честно говоря, очень воодушевляет.
Мне даже неловко было признаваться, что я просто купил книгу в лавке, как распоследний дурак. Но пришлось.
– В «Дедушкиных книгах» на улице Акробатов. Ты же сам мне вчера эту лавку присоветовал.
– И она там просто стояла на полке? – продолжал допытываться Шурф.
– Ну, по крайней мере, не висела под потолком на веревочке. И не была прибита гвоздями к стене. Стояла… Нет, знаешь, все-таки лежала под стеклом, в такой специальной закрытой на замок витрине. Неудивительно, она же каких-то страшных денег стоит. Хозяин сказал, единственный из сохранившихся экземпляров, оказавшийся в свободной продаже. Но мне было плевать. Лишь бы интересно.
– Ты все-таки самый удачливый человек из всех, кого я знаю, – Шурф покачал головой, как мне показалось, укоризненно. – Зайти в книжную лавку именно в тот день, когда там появилась столь уникальная редкость. И при этом иметь достаточно денег, чтобы купить ее, не считаясь с ценой. Просто для развлечения.
– Развлечение – это жизненно важно, – заметил я. – По крайней мере, для меня. Сейчас. Впрочем, нет, всегда. Но самый удачливый человек в Мире – это все-таки не я, а ты. Книгу я уже прочитал. Следовательно, она твоя.
К тому времени мы с Шурфом Лонли-Локли побывали в самых разных переделках. Включая путешествие на изнанку Темной Стороны замка Рулх, которой, теоретически, вообще не существует. И жизнь я ему пару раз спасал, было дело. Практически случайно, но все-таки. И даже книги из щели между Мирами я для него доставал – примерно такие же несуществующие и невозможные, как изнанка Темной Стороны. Однако никогда прежде он не смотрел на меня с такой смесью восхищения и благодарности. Я, конечно, надеялся, что Шурф обрадуется подарку, но совершенно не ожидал такого эффекта. Подумаешь, букинистическая редкость. Небось и покруче есть.
– Это очень неожиданно, – наконец сказал он. – И я, как видишь, совершенно растерян.
– По-моему, это совершенно естественно – прочитать интересную книгу и отдать ее другу, которому она явно нужнее, – смущенно сказал я. – Всю жизнь так поступал.
– Дело даже не в твоей щедрости, в которой я никогда не сомневался. Просто, видишь ли, произошло совершенно невероятное совпадение. Я коллекционирую книги раннего периода Эпохи Орденов – не все подряд, а именно такие, как эта, напечатанные типографским способом, но с рукописными обложками. Их делали недолго, всего несколько лет – таковы причуды книгоиздательской моды. Мне уже удалось найти все известные на сегодняшний день издания, кроме того, что я сейчас держу в руках. И единственным шансом когда-нибудь заполучить эту книгу я полагал кончину одного из коллекционеров – в подобных случаях наследники нередко выставляют библиотеку на аукцион, полностью, или по частям… Хотел бы я знать, откуда взялся этот экземпляр?
– Ну так расспроси хозяина лавки, – посоветовал я и притворно зевнул, да так сладко, что сам себе почти поверил. Сказал небрежно: – Кстати, если тебе не терпится поговорить с ним прямо сейчас, я отнесусь к этому с пониманием. Потому что сам отправляюсь спать. Вроде рано еще, а уже на ногах еле стою.
– Ну, если так… – задумчиво сказал сэр Шурф.
И наконец-то пошел к выходу. Я едва сдерживал желание сплясать какой-нибудь дикарский танец, символизирующий радость победы.
Впрочем, я все-таки сплясал от полноты чувств – когда амобилер Шурфа скрылся за поворотом.
Сказал бы мне кто-нибудь всего сутки назад, что буквально завтра я уже буду не просто готов остаться один в почти пустом спящем доме, но еще и с восторгом приплачу за такую возможность несколько сотен корон, я бы долго и горько хохотал, трагически заламывая руки. Никогда не знаешь, чего ожидать от судьбы, и в моем случае это совершенно точно хорошая новость, что бы я ни говорил по этому поводу в редкие минуты слабости.
Гюлли Ультеой приветствовал меня, возбужденно мерцая в ближайшем ко входу углу.
– Потрясающе! – не здороваясь, выпалил он. – На моем долгом веку, конечно, встречались люди, полагавшие меня довольно занятным собеседником. Но вы первый, кто заплатил за возможность поговорить со мной столь высокую цену.
– Не такую уж высокую, – смущенно сказал я. – У меня до неприличия огромное жалование. Ну и книга попала в хорошие руки, ее интересы тоже следует учитывать.
– Вы говорите, как настоящий библиотекарь, – восхитился призрак. – Обычно людям и в голову не приходит заботиться об интересах книг.
Выслушивать все эти незаслуженные, в сущности, комплименты мне было неловко, и я попробовал сменить тему.
– Ужасно его жаль.
– Кого? – удивился призрак.
– Моего друга, который только что отсюда ушел. Он, оказывается, с детства мечтал попасть в вашу Незримую Библиотеку. А потом выяснил, что ее не существует, и это стало одним из самых горьких разочарований в его жизни… Но кстати, вот чего я не пойму: как получилось, что он тут чуть ли не каждую ночь сидит и до сих пор ничего не заметил? Все-таки сэр Лонли-Локли очень могущественный колдун, а вы говорили, такие ваши книги могут не только видеть, но и читать без посторонней помощи.
– Ну так для этого сперва следует исполнить особый ритуал, – объяснил Гюлли Ультеой. – И довольно сложный, случайно такое никто не сделает.
– Но вас и ваших коллег можно увидеть без специального ритуала. Я же увидел.
– Только если мы сами того захотим. Обычно призракам действительно нелегко бывает спрятаться в закрытом помещении от опытного в таких делах человека. Но у нас было достаточно времени и полезных книг под рукой, чтобы научиться хорошо прятаться. Именно поэтому сейчас вы видите только меня, а мои коллеги без труда скрываются от вашего взора.
– Получается, вы здесь в полной безопасности? – обрадовался я. – И если на голову вам и вашим коллегам вдруг свалятся мои…
– Если они просто зайдут порыться в книгах, никаких проблем. Но если знающие и могущественные люди сознательно откроют охоту, долго мы, боюсь, не продержимся. Поэтому, пожалуйста, не отказывайтесь от своего благородного намерения хранить все в тайне.
– Можете на меня расчитывать, – пообещал я. И, набравшись решимости, спросил: – А вы не передумали объяснить мне, почему в этом Мире нет художественной литературы?
Одно из моих сердец при этом замерло от волнения, а второе, напротив, принялось колотиться о ребра с энтузиазмом, достойным лучшего применения.
– Ну что вы, – успокоил меня Гюлли Ультеой. – Мой профессиональный долг – делиться знанием с теми, кто в нем нуждается. Ну и потом, я просто соскучился по возможности поговорить. Боюсь, остановить меня вам будет непросто.
Вот уж чего я точно делать не собирался.
И призрак принялся рассказывать.
– Впервые традиция сочинять романы, то есть истории о похождениях вымышленных героев, возникла в Уандуке, во времена столь давние, что я, если позволите, воздержусь от конкретных цифр, дабы не показаться вам безответственным фантазером в самом начале повествования.
– Ну надо же, – изумился я. – А мне говорили, что в Уандуке вообще никогда ничего подобного не было. Древняя традиция устного рассказа, и хоть ты тресни.
– Это одно из самых распространенных заблуждений. Обитали Уандука и сами в этом сейчас совершенно уверены. Понятно почему: их мудрые предки сделали все для того, чтобы традиция письменного сочинительства была не просто забыта, но считалась чем-то немыслимым, противоестественным. Не соблазнительно запретным делом, а просто несовместимым с человеческой природой, как, скажем, питание расплавленными металлами или отращивание пяти дополнительных пар ног. Чтобы в голову никому ничего подобного не пришло – разве только в качестве абсурдной шутки.
Я обиженно насупился. У меня возникло ощущение, что эти самые «мудрые предки» заранее предвидели мое появление, долго ломали голову, как бы мне досадить, и вполне преуспели.
– О древней магии Уандука сегодня известно очень немного, – продолжил Гюлли Ультеой. – Однако принято считать, что лучшие из тамошних колдунов превосходили наши самые смелые фантазии о могуществе, и я бы не назвал такое предположение вовсе безосновательным. К счастью, уроженцы Уандука от природы довольно ленивы, любопытны и охочи до развлечений, поэтому они предпочитали направлять усилия скорее на исследование Мира и изобретение способов получить удовольствие от пребывания в нем, чем на преобразование природы. А то даже и не знаю, в сколь причудливой реальности мы сейчас могли бы оказаться.
На мой взгляд, реальность, предоставленная в наше распоряжение, и без того была причудлива – дальше некуда. Взять хотя бы моего нового приятеля, библиотечного призрака, являвшегося совершенно естественной ее частью. Но я прикусил язык, сообразив, что если стану комментировать каждую фразу рассказчика, до сути мы, пожалуй, и к утру не доберемся.
– Собственно, именно любовь уандукцев к разнообразным развлечениям и привела к появлению романов. То есть сперва – просто занимательных вымышленных историй, которые было принято рассказывать друг другу на досуге; забегая вперед, отмечу, что их потомки по сей день с удовольствием предаются этому занятию. Постепенно истории становились все длинней и запутанней, так что слушания растягивались на несколько вечеров; по этому поводу было принято устраивать относительно скромные – чтобы не отвлекали от рассказа – пиры. Время от времени у людей возникало желание поделиться услышанным с отсутствовавшими друзьями, а охотников рассказывать одно и то же по несколько раз кряду поди сыщи; впрочем, когда кто-то все же соглашался повторить повествование для новой аудитории, одни детали забывались, другие появлялись, и, в итоге, выходило нечто совершенно иное. Тогда на помощь пришли уже имевшие хождение в Уандуке самопишущие таблички. Оказалось, что рассказчику достаточно просто держать табличку в руках, вооружившись соответствующим намерением, и все его слова записывались в точности. За табличками, побывавшими в руках некоторых особо одаренных рассказчиков, выстраивались длиннейшие очереди. Проблема была решена, когда некто – молва, ставшая основой исторических хроник, бездоказательно приписывает это легендарному хитрецу по имени Хэльтэлерли Атоммаэффи Унхай, чья слава в ту пору была такова, что ему приписывали вообще все изобретения и новшества – придумал способ быстро превращать одну табличку в дюжину. Копии лишь в одном уступали оригиналу – были более хрупкими; впрочем если не задаваться целью поминутно ронять их на пол, с этим недостатком вполне можно было смириться. Потом новомодным развлечением заинтересовался кто-то из куманских принцесс, и ради столь высокопоставленной особы вымышленные истории были впервые тщательно отредактированы придворными учеными, перенесены на бумагу и переплетены, то есть, стали самыми настоящими книгами, подобными – не по содержанию, но по форме – ученым трактатам и жизнеописаниям правителей. Читать книги гораздо удобнее, чем самопишущие таблички, и вскоре все богачи ринулись заказывать себе копии. Дело было поставлено на поток, так что тираж каждой мало-мальски занимательной вымышленной истории стал исчисляться сотнями, а потом и тысячами экземпляров. Чтение надолго стало модным увлечением, а сочинение новых историй – довольно доходным делом. Впрочем, я уверен, вы имеете некоторое представление о книгоиздании и не нуждаетесь в дополнительных разъяснениях.
Я кивнул. Как и почему романы стали популярны, и так более-менее понятно. Гораздо интереснее, с какой радости они накрылись медным тазом.
– На этом месте, – сказал Гюлли Ультеой, – следует еще раз вспомнить, что магические искусства древнего Уандука были на высоте, недостижимой даже для самых могущественных угуландских колдунов расцвета Эпохи Орденов. И уж точно совершенно немыслимой для наших современников. Ученые историки любят поспорить о причинах упадка магических традиций Уандука. Большинство утверждает, будто дело в том, что лучшие из лучших тамошних магов отправились с Ульвиаром Безликим к нам, на Хонхону и, таким образом, просто перевезли знания с одного материка на другой. Их противники вполне аргументированно возражают, что Ульвиар Безликий и его соратники у себя дома были вполне посредственными чародеями, просто вблизи от Сердца Мира их могущество многократно возросло, как это всегда случается в Угуланде с мало-мальски сведущими в колдовстве иноземцами. Поэтому – говорят они – и речи быть не может о «переезде» знаний с места на место, просто всякой традиции свойственно со временем угасать, а история Уандукской магии исчисляется многими сотнями тысяч лет. Ничего удивительного, что современным жителям Уандука остались лишь предания о могуществе предков – если даже относительно молодая Угуландская магия уже пережила свой расцвет. Есть и те, кто считает, что с Уандукской магией все по-прежнему в полном порядке, просто у хранителей этой традиции было достаточно времени, чтобы научиться не выставлять свои знания и умения напоказ и не обучать высоким искусствам кого попало; если вам интересно мое скромное мнение, признаюсь, что я вполне солидарен с этой немногочисленной группой исследователей. Все, что находится на виду, со временем утрачивает смысл, тогда как тайное, напротив, им прирастает. Понимаю, что в моих устах это звучит, как самоутешение; отчасти так оно и есть, но истина не превращается в ложь только оттого, что случайно оказывается утешением для того, кто ее произносит.
Был бы на моем месте сэр Шурф Лонли-Локли, он наверняка записал бы это остроумное соображение в свою тетрадку. Мне же пришлось довольствоваться собственной памятью и, как видите, я до сих пор помню рассказ Гюлли Ультеоя практически наизусть.
– Так или иначе, – заключил призрак, – но в пору расцвета Уандукской магии этот материк населяло великое множество чрезвычайно могущественных колдунов. Как и прочие их соотечественники, эти достойные люди знали толк в развлечениях. И имели практически неисчерпаемые возможности коротать досуг увлекательно и с пользой. К числу их любимых занятий принадлежали путешествия в иные реальности.
На этом месте сэр Гюлли Ультеой адресовал мне выразительный взгляд. Очевидно, мне следовало продемонстрировать восхищение. Однако людей, способных не только путешествовать между Мирами, но и полагать это отличным развлечением, в моем окружении хватало. Я и сам, можно сказать, уже начал входить во вкус.
Рассказывать все это я, конечно, не стал. Но и восхищение выражать, честно говоря, поленился. Так и не дождавшись от меня никаких признаков экстаза, призрак продолжил:
– Особенно трудными, но и самыми интересными считались посещения несуществующих миров. Или же недоосуществленных. До сих пор не знаю, какое из определений следует считать более точным. Хвала Магистрам, сейчас, в приватной беседе я могу позволить себе употребить любое, не опасаясь справедливых упреков в недостаточной компетенции. Словом, речь о тех реальностях, которые, теоретически, могли бы появиться, если бы какие-то непостижимые обстоятельства сложились иначе. И о тех, что ненадолго рождаются по прихоти неумелых и безответственных демиургов. И даже тех, что существуют в сознании одного-единственного сновидца и бесследно исчезают в момент его пробуждения. Нам, призракам, при всем многообразии наших возможностей, подобные странствия совершенно недоступны, поэтому я сейчас нахожусь в незавидной позиции невежды, который болтает, не имея представления о предмете разговора. В моем распоряжении лишь бессвязные фрагменты давно погибших рукописей, хранящихся в нашей Незримой Библиотеке, и еще менее связные воспоминания нескольких очевидцев, со смутными тенями которых мне выпала честь свести знакомство. Даже не знаю, как описать недолговечные и непрочные недоосуществленные реальности, которые становились целью путешествий Уандукских колдунов и предметом их дотошного исследования, чтобы вы получили хоть какое-то представление…
– Ничего-ничего, – подбодрил его я. – Описания вполне можно пропустить, я знаю, о чем речь.
– Хотите сказать, вы сами совершали подобные путешествия? – изумился призрак.
Не то чтобы я отличался излишней скромностью, да и великим секретом свои приключения никогда не считал, просто сразу сообразил, что если скажу правду, любопытный библиотекарь примется выспрашивать у меня подробности вместо того, чтобы рассказывать самому, а этот вариант совершенно меня не устраивал.
– Ну что вы. Но с некторыми из моих знакомых подобные вещи случались. Так что я знаю, что такое, во-первых, возможно, а, во-вторых, по-своему увлекательно. Ну и описаний наслушался. Действительно не то, что можно пересказать своими словами. Поэтому продолжайте. Какое отношение все это имеет к романам?
– Как ни удивительно, самое непосредственное, – сказал Гюлли Ультеой.
Он, похоже, был слегка разочарован, и одновременно испытывал облегчение, выяснив, что я – не очередная «смутная тень очевидца», а вполне обычный человек.
– В качестве моста между этими, казалось бы, совершенно не связанными предметами, – важно продолжил призрак, – выступает известнейшая персона той эпохи, странствующий колдун Хебульрих Укумбийский, память о котором дожила до наших дней. О его происхождении есть немало противоречивых домыслов – начиная с предположения, будто Хебульрих был незаконным сыном Шиншийского Халифа, и заканчивая версией, что он родился в иной реальности и попал к нам, странствуя между мирами – что, как я сейчас понимаю, теоретически, вполне возможно, случилось же такое с вами. Однако доподлинно известно лишь, что некоторое время Хебульрих путешествовал по Миру на кораблях укумбийских пиратов, расплачиваясь за проезд мелкими чудесами, отсюда и его прозвище. Впрочем, самые великие из своих деяний Хебульрих Укумбийский совершил, когда поселился в Уандуке. В нашей Незримой Библиотеке хранится единственный экземпляр «Записок Хебульриха Укумбийского о некоторых необычайных происшествиях»; лично я еще при жизни перечитал их столько раз, что практически выучил наизусть. Особенно главу, повествующую о том, как Хебульрих за символическую плату купил у чангайцев их глупые сны и перепродал этот товар Уандукским халифам, охочим до чужих грез. В этой же книге Хебульрих рассказывает, что ему преданно служили все сто два ветра этого Мира за то, что он научил их петь веселые и грустные мелодии; теперь это кажется их естественным занятием, и мало кто помнит, что до Хебульриха наши ветра были молчаливы. Но я чересчур увлекся. Пересказывать «Записки Хебульриха Укумбийского» я могу до утра, а вы, вполне возможно, и сами все о нем знаете.
– Нет, – честно сказал я. – Даже имени его никогда не слышал. – И, устыдившись собственного невежества, поспешно добавил: – Я не так уж долго здесь живу. И у меня, по правде сказать, впервые появилось свободное время для чтения.
– О Хебульрихе Укумбийском уже давно не читают, а рассказывают. Впрочем, не столько у нас, сколько в Уандуке, так что у вас действительно было немного шансов, – великодушно согласился Гюлли Ультеой. – Впрочем, о величайшем деянии Хебульриха Укумбийского дожившие до наших дней Уандукские легенды умалчивают. А ведь именно он положил конец явлению, которое вы называете «художественной литературой».
– Какой замечательный, душевный человек, – язвительно сказал я. – Надеюсь, памятник ему за это поставили?
– И не один, – без тени иронии согласился библиотекарь. – Не уверен, что именно за это, но, насколько мне известно, в Уандуке в разное время было возведено несколько тысяч статуй, изображающих Хебульриха Укумбийского. Там всегда любили скульптуру и охотно использвали любой повод для создания новых шедевров. Впрочем, они уже давно погребены под невидимыми дюнами времени – и скульпторы, и их работы, и сам Хебульрих. Вообще все.
На этой печальной ноте Гюлли Ультеой надолго умолк, а я полез в карман за сигаретами. Там было пусто. Тогда я извлек сигарету из Щели между Мирами, закурил и только потом изумился: в последнее время этот фокус был мне совершенно недоступен, как и все прочие чудеса. Сэр Махи Аинти предупреждал, что на восстановление сил мне может понадобиться несколько лет; Джуффин со свойственым ему оптимизмом предполагал, что уже через пару дюжин дней все устаканится, но я, честно говоря, был уверен, что шеф заботится скорее о бодрости моего духа, чем об истине, и даже не пытался ничего делать, опасаясь приобрести опыт неудач, вернее, выработать у себя привычку к неудачам. А оно вон как, оказывается.
Добывать необходимые вещи из Щели между Мирами совсем непросто, до сих пор подобные трюки давались мне с трудом и далеко не всегда с первой попытки. Если уж это получилось, значит и все остальное станет, как раньше. Или уже стало, думал я. И был неописуемо счастлив. А ведь еще недавно полагал, что мне даже обычная сдержанная радость больше не светит – никогда. Поразительно все-таки, насколько плохо я себя знал; не удивлюсь, впрочем, если это до сих пор так.
Призрак наконец встрепенулся и принялся рассказывать дальше.
– После выгодной продажи чангайских снов Хебульрих Укумбийский впервые в жизни разбогател и с удовольствием принялся играть в респектабельность – как он себе ее представлял. Купил дом в Кумоне, столь просторный, что, говорят, слуги, приставленные к разным помещениям, годами не встречались друг с другом, а смотрители левого и правого крыла, прослужив там до глубокой старости, так и не познакомились. Еще рассказывают, что из окон самой дальней комнаты открывался вид на морское побережье, до которого от Кумона дюжина дней пути, но это как раз объясняется просто: Хебульрих, помимо прочих заслуг, был великим мастером иллюзий. Так или иначе, но именно в Малой Белой гостиной этого дома восемь раз в год собирались члены Клуба Странствий, основанного Хебульрихом Укумбийским. В Клуб Странствий могли вступить только самые могущественные колдуны, развлекающиеся исследованием тех самых несуществующих реальностей, о которых я столь неумело и бессвязно пытался вам рассказать. В доме Хебульриха Укумбийского эти выдающиеся люди сообщали друг другу о своих путешествиях, делились наблюдениями, обменивались рекомендациями: какие места непременно следует посетить, а от каких, напротив, держаться подальше. У нас, в Угуланде, столь незаурядные колдуны наверняка объединились бы в могущественный Орден, который со временем подчинил бы себе весь наш Мир и добрую дюжину соседних вселенных впридачу, однако в Уандуке, к счастью, совсем иные нравы и обычаи. У них принято объединяться в поисках развлечений и наслаждений, а заниматься делами всяк предпочитает в одиночку… Так вот, почему, собственно, я вам все это рассказываю. Согласно запискам Хебульриха Укумбийского, именно в его Малой Белой гостиной впервые прозвучал отчет о пустынном мире, населенном всего десятком обитателей, которые без конца повторяют одни и те же бессмысленные действия, не слышат обращенных к ним слов, не чувствуют прикосновений, не поддаются магическому воздействию и, с точки зрения компетентного наблюдателя, не являются ни живыми, ни мертвыми. Тут же возник обычный в таких случаях спор – следует ли считать эту печальную реальность бредовым сном могущественного безумца, или же просто тенью неловкого телодвижения какого-нибудь неумелого демиурга. Так или иначе, но Хебульрих Укумбийский чрезвычайно заинтересовался рассказом и решил увидеть все своими глазами. Как я понимаю, Клуб Странствий был нужен ему, в первую очередь, для того, чтобы получать информацию о самых причудливых реальностях, которые непременно следует посетить, пока они не исчезли без следа, как положено всякому недолговечному наваждению.
Я слушал, отчаянно завидуя древнему колдуну Хебульриху и членам его почтенного клуба, и одновременно содрогался от ужаса при мысли о таких развлечениях. «Пока они не исчезли» – ишь ты! А если вдруг прекрасное видение окончательно исчезнет именно в тот момент, когда я буду его осматривать? Такого исхода я боялся больше всего на свете. Исчезнуть вместе с реальностью, частью которой в данный момент являешься – это казалось мне чем-то вроде смерти, возведенной в какую-то невиданную степень. Гораздо более окончательной и непоправимой, чем обычная гибель.
– Не знаю, каким способом члены Клуба Странствий сообщали друг другу маршруты своих удивительных путешествий, – говорил тем временем Гюлли Ультеой. – Возможно, у них существовало какое-то подобие лоцманских карт, а возможно, они просто обладали умением пересекать границы реальностей, ступая по незримым следам своих предшественников. Так или иначе, но возможность показывать друг другу дорогу у них, безусловно, была. Поэтому сразу же после заседания клуба Хебульрих Укумбийский отправился поглазеть на заинтересовавший его пустынный мир. Дошедший до нас фрагмент его отчета гласит: «То был самый печальный день моей жизни, проведенный в месте столь прискорбном, что в сравнении с ним даже похороны трех тысяч сирот, умерших от дурного обращения, могут показаться радостным событием. И, если во Вселенной существует хоть какое-то подобие справедливости, судьбе следует предоставить мне возможность прожить этот день еще раз».
– Хитрый какой, – невольно улыбнулся я.
– О да. Хитроумие Хебульриха Укумбийского прославлено в легендах, – серьезно согласился призрак. – Но я, по правде сказать, сомневаюсь, что ему удалось добиться своего и прожить тот неудавшийся день заново, ибо представление о справедливости существует лишь в фантазиях образованных людей, природе же она совершенно не свойственна.
Я в очередной раз пожалел, что так и не позаимствовал у сэра Шурфа привычку всюду таскать за собой тетрадь. Или хотя бы самопишущую табличку. За Гюлли Ультеоем записывать и записывать.
– А сведения о том, что именно так опечалило Хебульриха Укумбийского, сохранились? – спросил я. – Или на этом месте я должен дать волю своему воображению?
– Без помощи воображения вам определенно не обойтись, ибо дошедшая до нас информация скудна и противоречива. И, кстати, еще вопрос, достоверна ли. Нет никаких доказательств, что знаменитые «Записки Хебульриха Укумбийского о некоторых необычайных происшествиях» действительно написаны им самим. Так или иначе, но, согласно дошедшему до нас тексту, Хебульрих оказался среди бескрайней плоской равнины, кое-где засаженной чахлыми деревцами; несколько не то еще недостроенных, не то уже разрушенных зданий, маячавших на горизонте, органично дополняли унылый пейзаж. Время от времени на глаза путешественнику попадались люди разного возраста и пола, одетые и причесанные, как жители современного ему Кумона. Они обладали плотью, однако, цитируя Хебульриха, даже в зеркальном отражении призрака куда больше жизни, чем во всех обитателях той печальной равнины вместе взятых. Некоторые из встреченных им молчали, другие громко выкрикивали бессмысленные фразы, не имеющие ни начала, ни конца, третьи, похоже, беседовали с отсутствующими собеседниками и страдали от невозможности получить ответ. А некоторые произносили длинные и гладкие монологи; беда в том, что рано или поздно оратор умолкал буквально на полуслове, а потом начинал все сначала. Больше ничего там не происходило, хотя Хебульрих затаился и долго ждал хоть какого-то развития событий. Когда же он, потеряв терпение, вышел из укрытия и показался людям, они не обратили никакого внимания ни на его речи, ни на прикосновения, даже довольно грубые. Тогда Хебульрих Укумбийский призвал на помощь свое магическое искусство. Вотще. Он даже не сумел превратить ни одного из этих людей в зверя или птицу; о более сложных вещах и говорить нечего. После нескольких неудачных попыток Хебульрих сдался и вернулся домой, исполненный изумления и глубокой печали. Дома он первым делом превратил одного слугу в пестрое покрывало, а другого заставил говорить на невообразимом языке духов пустыни; убедившись, таким образом, что не утратил свои магические умения, Хебульрих несколько утешился и снял с бедняг чары.
Призрак помолчал, собираясь с мыслями, и наконец продолжил.
– Все это не возымело бы никаких последствий, если бы не одно обстоятельство. Некоторые монологи обитателей вышеописанной печальной реальности показались Хебульриху смутно знакомыми. И даже вернувшись домой, он, как это часто бывает, пытался припомнить, где и при каких обстоятельствах их слышал. Ответ пришел сам собой, когда Хебульрих, увлекавшийся, помимо прочего, чтением, взял полистать один их своих любимых романов. Оказалось, что бессмысленные, но неподвластные чарам существа разговаривали фрагментами цитат из этой книги. И облик их, как теперь ясно понимал Хебульрих, вполне соответствовал описанию персонажей романа. Единственное разумное объяснение этих фактов не понравилось Хебульриху до такой степени, что он, по его собственному признанию, потратил немало времени и сил, убедеждая себя, что такого быть не может. Однако его пытливый разум оказался сильнее желания закрыть глаза на неприятную правду. Хебульрих потратил не одну дюжину лет на проверку своей гипотезы, отыскал чуть ли не сотню недоосуществленных реальностей, в той или иной степени соотвтетвовавших известным ему романам, и наконец сообщил о результатах исследований на очередном заседании Клуба Странствий. Сказать, что его слушатели были глубоко шокированы – значит не сказать ничего. И первым их желанием было во что бы то ни стало опровергнуть выводы Хебульриха. Однако, будучи людьми знающими и искушенными, они предпочли не спорить впустую, а проверить его гипотизу самолично. На это ушло всего около года: поскольку коллеги Хебульриха путешествовали по его следам, им не пришлось тратить время на поиски миров, в которых он успел побывать… Знаете, – неожиданно признался призрак, – мне очень жаль, что я не могу закурить. При жизни это занятие всегда меня успокаивало, а сейчас я очень взволнован и огорчен, словно бы только сегодня узнал все, о чем вам рассказываю, и еще не успел с этим примириться.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?