Текст книги "Охотник на ведьм"

8

Роджер Копонен сидел за столом, обхватив пальцами пустой стакан, и смотрел на лоб женщины, сидящей напротив него. Соцработница, которая только что вышла, сообщила ему, что будет ждать в соседней комнате, если Роджер захочет обсудить случившееся. Старший инспектор полиции Савонлинны Санна Поркка взяла в руки стеклянный кувшин и налила ему еще воды. Поркка – сорокадвухлетняя одинокая женщина. Она всю жизнь прожила в этом городе Восточной Финляндии, все ее существование вращалось вокруг полицейской работы, охоты, спортивного ориентирования и трех старых финских охотничьих собак.

– Наверное, мне пора вернуться в Хельсинки, – предположил Роджер, не сводя остекленевших глаз с того места, где потолок сливался со стеной.

– Я понимаю ваше желание, – сказала Санна, спокойно откидываясь на спинку стула. – Но сначала нам нужно, чтобы вы подули в алкотестер. Предполагаю, что вы выпили немного алкоголя за ужином…

В голосе Копонена послышалось удивление:

– Вы что, черт побери, издеваетесь?

– Вообще-то мы бы предпочли, чтобы вы провели ночь в Савонлинне, как и планировали.

– Но почему?

– Новость, которую вы только что услышали, стала бы огромным ударом для любого. Вам предстоит долгая поездка в паршивую погоду, да и сегодня вечером в Хельсинки вы ничем не сможете помочь.

– Верно. Полагаю, для этого уже поздновато, – голос Роджера был едва ли громче шепота.

Он слабо улыбнулся, но только одними губами. Остальное его лицо выражало боль. Санна знала, что члены семьи часто ведут себя странно и беспорядочно из-за шока, редко можно вывести что-нибудь полезное из их реакций. Но остекленевшие, неподвижные глаза, бледная кожа и учащенное дыхание указывают на подлинное страдание.

– Его поймали? – спросил Роджер уже более решительно, поднося дрожащими руками стакан с водой к губам. Санна бросила быстрый взгляд на свои записи, чтобы проверить, как много было сказано мужу жертвы. Очевидно, Роджеру Копонену сообщили, что его жена умерла в их доме в Хельсинкском районе Кулосаари и что у полиции есть все основания подозревать, что это было убийство. Затем ее мысли снова сосредоточились на вопросе Копонена.

– Простите, но у вас есть какие-то основания предполагать, что преступник – мужчина? – спросила она, изо всех сил стараясь избежать тона перекрестного допроса. На данный момент у полиции нет оснований предполагать, что Роджер Копонен имел какое-либо отношение к смерти своей жены, но полностью исключить такую возможность станет значительно труднее, если во время допроса будут допущены ошибки. Правда в том, что Поркка не имеет никакого отношения к расследованию, ее единственная задача – следить за знаменитым автором, который только что потерял свою жену. Однако искушение задать ему несколько основных вопросов слишком велико.

– Даже не знаю. Разве это не очень вероятно? – медленно произнес Копонен, опуская стакан на стол. Его глаза немного оживились, как будто он гордился своей наблюдательностью. Санна поджала губы и кивнула. Он прав, если рассматривать этот вопрос со статистической точки зрения. В Финляндии в девяти случаях из десяти убийца – это мужчина. А в тех случаях, когда преступник и жертва не знакомы друг с другом, данное соотношение еще выше.

– Наша единственная задача сейчас – поймать преступника. А полиция в Хельсинки считает, что больше всего вы поможете нам именно за этим компьютером, здесь, в Савонлинне, где мы сделаем все возможное, чтобы вам было удобно. Не в своей машине, будучи уставшим, в состоянии шока, где вы будете представлять угрозу для себя и, возможно, других автомобилистов.

Санна снова поджала губы, надеясь, что она излучает достаточно сочувствия. Затем набрала пароль от ноутбука. Копонен нахмурился:

– Как я могу быть полезен за компьютером?

– Главный следователь в Хельсинки, старший инспектор Эрн Миксон, хотел бы поговорить с вами. Мы проведем видеозвонок, – спокойно произнесла Санна, складывая руки на столе. Роджер Копонен несколько раз моргнул, как будто это предложение было совершенно абсурдным. Тем не менее язык его тела не говорил о прямой конфронтации.

– Видеозвонок? – пробормотал Роджер, похоже, яростно обдумывая эту идею.

– Как я уже сказала, наша единственная цель – это…

– Вы сказали – задача.

– Прошу прощения?

– Секунду назад вы сказали, что ваша единственная задача – поймать убийцу моей жены.

Копонен поскреб ногтем бровь, чешуйка омертвевшей кожи упала на стол и легла рядом со стаканом.

– Верно, вы правы, так я и сделала.

Санна попыталась понимающе улыбнуться. Она раздумывала, не дать ли ему немного времени побыть одному, чтобы прийти в себя. Впрочем, времени-то у нее и не было. Всего полчаса назад она получила сообщение, что подозреваемый все еще на свободе. Минутная стрелка на квадратных настенных часах пульсировала на двенадцати.

– Извините, я на минутку, – сказала Санна. Через несколько секунд Копонен одобрительно кивнул.

Санна закрыла за собой дверь и жестом приказала дежурному офицеру не спускать с нее глаз. Она бросила взгляд на молодого соцработника, стоящего у оглушительно жужжащей кофеварки, и направилась в свой кабинет.

– Он готов? – спросил по телефону усталый голос Эрна Миксона. На заднем плане гудел автомобильный двигатель.

– Он очень потрясен, – ответила Санна, подходя к окну.

– Я знаю. Мы должны поговорить с ним.

Голые березы, глядящие из темноты, махали тонкими ветвями, как будто хотели согреться изнутри.

– Конечно, мы предпочли бы сделать это лицом к лицу, – заметил Эрн, и Санна услышала шорох фольги. Последовала пауза, пока челюсти на другом конце линии сосредоточились на жевательной резинке. Наконец хриплый голос продолжил:

– Почему-то кажется немного неуважительным разговаривать через экран с человеком, который только что потерял свою жену, но… Мы должны получить как можно больше информации прямо сейчас.

– Поняла.

Строгий подбор слов заставлял Санну чувствовать себя неуверенным подростком, который понимает язык взрослых, но не знает, как на нем говорить.

– Через пятнадцать минут я буду в сети. А пока позаботься о нем как следует.

– Извините, но есть одна вещь… – вмешалась Санна, прежде чем ее коллега из Хельсинки прервал разговор.

– Да?

– Копонен… Он говорит, что очень хочет увидеть свою жену. Может быть, фотографии с места преступления…

– Конечно, – проговорил Эрн после недолгого молчания. Гудение автомобильного двигателя прекратилось, и Санне показалось, что она услышала звук плевка. Потом хлопнула дверца машины, щелкнула зажигалка, и Эрн сделал глубокий вдох, втягивая дым в легкие.

– Конечно, черт побери, он хочет. Но поверь мне, когда я все тебе расскажу, ты захочешь удержать его на некоторое время.

9

Джессика натянула новый комплект защитной обуви, белый комбинезон, перчатки и маску. Внезапно оказавшись в доме, она чувствовала себя небезопасно, хотя после того инцидента он был проверен более чем тщательно. Она снова вошла в гостиную, заметила, что криминалисты продолжили сбор улик и отошли от стола. Мария Копонен по-прежнему неподвижно сидела на своем месте с той же безумной ухмылкой на лице. Похоже, хозяйка – единственная, кто не получил записку об убийстве.

В обычных обстоятельствах тело уже было бы упаковано в пакет и убрано с места преступления, но, очевидно, в воздухе все еще витает слишком много вопросов – тех, на которые невозможно было бы найти ответы, перемести они безжизненное тело женщины.

– У нас есть хоть малейшее представление о том, что здесь произошло? – спросила Джессика. Она помахала рукой специалисту, ответственному за место преступления, на этот раз точно зная, что он является частью следственной группы. Переодетый убийца довел ее до крайности.

Криминалист – симпатичный парень по имени Харью – ободряюще посмотрел на Джессику своими карими глазами. Он вздохнул и снял маску.

– Самую малость.

– Значит, в основном ничего?

– Единственное, что мы знаем наверняка, это что взлома не было. Преступник вошел в гостиную через раздвижную дверь, затем закрыл ее за собой. Она не была заперта. На самом деле она и сейчас незаперта.

– Она не была заперта… – пробормотала Джессика.

– Или же жертва и преступник знали друг друга и жертва позволила… Преступник был в белом комбинезоне и с собой…

Джессика прошла мимо Харью и продолжила:

– Что бы он ни использовал для создания этой картины здесь…

– Ее лицо твердое, как камень.

– Что?

– Как будто его искусственно «заперли» в таком положении. Трудно объяснить…

– Ей что-то вкололи в лицо? – Джессика прищурилась и заметила, что голова жертвы слегка наклонена. Должно быть, так было все это время.

– Это мое предположение. Но мы не узнаем наверняка, пока не проведем вскрытие.

– Дай мне знать сразу же, если наткнешься на что-нибудь необычное.

– Разумеется.

– Спасибо.

Джессика снова повернулась к холлу. Парадная дверь все еще была открыта и впускала поток света и звуков. В доме было адски холодно. Белые картины с минималистичными мазками кисти, висящие на белых стенах, также не излучали никакого тепла, как раз наоборот – они подчеркивали морозную атмосферу. Джессика прошла мимо стеллажа с пластинками в холл и в первый раз заглянула на просторную кухню. Невероятно длинная столешница из цельного куска мрамора проходила между черными шкафами и ящиками. Джессика провела рукой в резиновой перчатке по холодному каменю. Все безупречно, блестит. Фирма Poggenpohl. Основа из мрамора, дорогого дерева, бытовой техники и оборудования, служащая сердцем этого дома, стоит вдвое больше средней годовой зарплаты полицейского. Джессика знала это, потому что кухня в ее квартире была почти такой же. Это ее страсть и одна из десятков причин, по которым она никогда не могла пригласить своих коллег домой. Туда, где она действительно живет.

Джессика позволила своему взгляду скользнуть от выходящих на запад окон мимо камина к книжной полке, на которой хранилась огромная коллекция историй и идей, спрятанных под обложками. На первый взгляд ей показалось, что литературный вкус владельца несколько односторонний. Одно и то же имя повторялось на корешке каждого тома. Книги отличались друг от друга по размеру и цвету, но все они были написаны одним и тем же человеком. Роджером Копоненом. При ближайшем рассмотрении Джессика поняла, что количество книг не связано с плодовитостью автора. Большинство из них оказались переводами. Охота на ведьм, Häxjakt, Hexenjagd, Caccia alle streghe. Джессика знала, что триллеры Копонена нашли международное признание. Вот что сделало возможным для Копоненов все это: роскошный дом на набережной и современные удобства, включая кухню, которая стоит столько же, сколько хороший немецкий седан. Джессика почувствовала острую боль в висках, которая как будто напоминала ей, что ее работа – размышлять не о том, что составляло совместную жизнь пары, а о том, что недавно ее оборвало.

Из холодильника раздался щелчок, когда компрессор автоматически включился, и низкий гул заполнил кухню. Джессика взяла книгу на английском языке, лежавшую на уровне глаз, и принялась изучать обложку. На ней была изображена женщина в черном, привязанная к столбу. Выше выгибались слова, написанные готическим шрифтом. Казалось, что обложка похожа на плакат хэви-метал-группы. Джессика перевернула книгу. Более 2 миллионов экземпляров продано по всему миру. Она вспомнила финское издание в мягкой обложке, лежащее на ее комоде. Подруга подарила ей книгу много лет назад, но она так и осталась непрочитанной из-за нехватки времени и свойственной Джессике лени, а также из-за ее своего рода предубеждения против художественной литературы, укоренившейся идеи о том, что, читая, вы всегда должны узнавать что-то новое и полезное, что истории, возникающие из чьего-то воображения, являются пустой тратой времени в этом беспокойном мире.

Кончики пальцев Джессики вспотели в резиновых перчатках. Серийный убийца… Охотится на ведьм. Джессика не совсем понимала, почему она застряла на аннотации. Мгновение спустя она перевернула книгу и снова посмотрела на рисунок на обложке. Потом книга с шумом упала на пол. Джессика не бросила ее нарочно, та выскользнула из ее рук, когда она начала просматривать другие издания. Японское, польское, что-то на кириллице. Похоже, что хотя все издатели выбрали для своей книги разное оформление, но почти каждый из них изобразил на первой странице страдающую ведьму. Исключение составляли лишь немногие с почти одинаковыми зимними морскими пейзажами Финского залива. Замерзшая белизна. Скандинавский нуар.

Но на большинстве книг все же привлекали внимание ведьмы, которых сжигают на костре. Огонь. Молодые женщины, одетые в черное, корчились в предсмертных муках. На обложке немецкого издания Hexenjagd был изображен какой-то пыточный столб, к которому жертву привязывали за запястья и лодыжки. В том же самом наряде. Джессика пристальнее всмотрелась в женщину на обложке Hexenjagd и вдруг поняла – то, что она мгновением раньше истолковала как предсмертные муки, было самой чудовищной ухмылкой, какую только можно себе представить. В этой улыбке светилось какое-то безумие, притворное самодовольство. Джессика почувствовала, как в ушах застучало.

Эрн взял трубку. Девушка не сразу поняла, что за эти несколько секунд она инстинктивно набрала номер своего босса.

– Джессика? Криминалисты…

Джессика слышала свое прерывистое дыхание, когда перебивала его:

– Ты читал книги Копонена?

– Боюсь, нет.

– Черт побери, Эрн. А убийца, похоже, читал.

10

Роджер Копонен стоял у окна и смотрел в темноту. Жалюзи были наполовину закрыты, но Роджер не потрудился открыть их с помощью длинной палочки, прислоненной к оконной раме.

– Ладно, пора, – сказала старший инспектор Санна Поркка, наливая Роджеру стакан газированной воды. Напиток был комнатной температуры: какой-то идиот оставил ящик с бутылками в комнате отдыха на полу, вместо того чтобы поставить их охлаждаться в холодильник. Глаза Роджера по-прежнему были прикованы к окну.

– Извините, но сейчас на линии главный следователь, – повторила она, и Роджер лениво оглянулся.

– Тогда, думаю, нам следует начать, – произнес он, прежде чем снова посмотреть на заснеженные верхушки деревьев. Он стоял, заложив руки за спину, устремив взгляд в пустоту, где его травмированный разум, возможно, пытался увидеть смысл, скрывающийся за уколом боли. Его поза напомнила Санне позу диктатора, который сидит в своем секретном бункере и обдумывает следующий шаг. Мгновение спустя Роджер повернулся и медленно пошел к столу, сломанный и задумчивый, с таким видом, словно только что решил нажать красную кнопку и запустить ядерное оружие. Затем он повторил: «Главный следователь?» Впервые в его голосе послышалась нотка раздражения. Удерживать этого парня здесь с каждым часом становилось все труднее.

– Да. Его зовут Эрн Миксон, – ответила Санна и начала видеозвонок несколькими щелчками мыши. Очевидно, это имя покоробило Роджера, потому что он скептически нахмурился. Роджер также распознал эстонский акцент Миксона, который смутно напомнил ему о круизах в Таллин и объявлениях о беспошлинной продаже лодок. Поркка повернула ноутбук к Роджеру и встала со стула, чтобы убедиться, что собеседники смогут видеть друг друга.

– Роджер Копонен, – произнес голос Эрна. Его лицо появилось на экране, прошло некоторое время, прежде чем зернистое изображение стало достаточно четким. Звук на несколько долей секунды отставал от изображения. – Прежде всего я хотел бы выразить свои глубочайшие соболезнования в связи с кончиной вашей жены.

Роджер ограничился лаконичным «Благодарю», хотя тот термин, которым Эрн описал смерть Марии – кончина, – должно быть, показался ему в некоторой мере абсурдным.

– Я старший инспектор Эрн Миксон, я веду расследование.

– Мне уже говорили. – Роджер сделал глоток минеральной воды с малиновым вкусом. Температура напитка, кажется, не имела для Роджера никакого значения. Санна облегченно вздохнула.

– К сожалению, мы ничего не можем сделать для того, чтобы облегчить положение. Нам нужно добраться до сути и убедиться, что мы поймаем того, кто это сделал.

– Как же так? – спросил Роджер, но прозвучало это так, будто его язык на мгновение застрял в горле. Затем он громко сглотнул и продолжил: – Что случилось с Марией?

– Вы сможете взглянуть на рапорт патруля через минуту. Причину смерти установят в ходе вскрытия, которое будет проведено немедленно.

– Черт побери! – теперь Роджер почти шипел. За несколько секунд он превратился из оленя, захваченного светом фар, в хищника с клыками. – Вы ведь видели тело Марии, не так ли?

– Да, но…

– Так почему вы не можете сказать мне, что с ней случилось?

– Мы пока не знаем…

– Черт! Да скажи мне хоть что-нибудь! Своими словами! Ее застрелили? Задушили? Была ли она… – Роджер понизил сорвавшийся голос, а его дрожащие пальцы сжались в кулаки, – была ли она изнасилована?

– Как я уже сказал, причина смерти остается неизвестной. Признаков сексуального насилия пока не обнаружено. Но следователь на месте происшествия обнаружил сходство…

– Сходство с чем?

– С одной из книг из вашей серии «Охота на ведьм».

Эрн сделал паузу, дав Роджеру время обдумать эту информацию.

– Или даже не с одной. Я не знаю, потому что, к сожалению…

– Какое чертово сходство? – рявкнул Роджер. Сидящая за столом напротив Санна понимала его вспышку гнева. Ее коллега в Хельсинки говорил загадками, а Копонен заслуживал услышать чистую правду.

– Могу я называть вас Роджер? Сейчас я пришлю вам фотографию. Я понимаю, что это, возможно… то, что вы увидите, вас шокирует. Но у нас есть основания подозревать, что преступник был вдохновлен… Что он скопировал способ убийства из вашей книги.

Роджер заметил, как Эрн опустил руки на клавиатуру. Он не ответил, лишь тяжело задышал в ожидании. Мгновение спустя раздался короткий сигнал. Санна как раз встала со стула, чтобы помочь Роджеру открыть приложение, но увидела, как он поднес руку ко рту, а значит, в этом уже не было необходимости.

– Какого черта?

Глаза Копонена округлились. Рука блуждала от рта к носу, терла нахмуренный лоб. Санна не видела фотографии и, несмотря на жгучее любопытство, считала неуместным обойти вокруг стола, чтобы посмотреть. Скоро она узнает, как умерла та женщина.

– Мне очень жаль, что приходится вам это показывать, но не могли бы вы подтвердить, что точно так же описали жертву в первой книге трилогии «Охота на ведьм»?

– А Мария… У нее было черное платье? – спросил Роджер, в мгновение ока превратившись в осторожного, испуганного человека, который только что смотрел в окно в безутешную февральскую тьму.

– Да, – ответил Эрн.

– Ногти покрашены в черный цвет? – теперь голос Роджера звучал так, словно он твердо решил держать себя в руках. Но взгляд его был прикован к фото мертвой жены, сделанному на месте преступления.

– Да.

– Черт, – прошептал Роджер и, схватившись за волосы, откинул голову назад, как будто кто-то его за них потянул. Затем он выпрямился и обеими руками вцепился в экран компьютера. Его кадык на мгновение поднялся к подбородку.

– Вы… вы были на берегу? – выдохнул он, еще больше побледнев.

– На берегу?

– Да. Берег! Вы были…

– Наш следователь обнаружил следы, и у нас есть основания полагать, что преступник проник на территорию участка со льда…

– Неужели никто из вас не читал эту чертову книгу?

Повисла еще одна пауза, ни один из собеседников не стремился ее прервать.

– Что на берегу, Роджер?

– Если какой-то чертов псих захотел воссоздать сцену в точности так, как она описана в книге, то Мария – не единственная…

– Что вы имеете в виду? Есть и другие жертвы?

– В книге было две ведьмы. И одна из них погребена подо льдом.

11

Я сожалею о вашей утрате. Эти слова так живо звучали в голове Джессики, что ей казалось, будто она произнесла их вслух. Она прошла мимо стоявшей на коленях фигуры, чей убитый горем взгляд был прикован к имени, выгравированному на белом камне. Мужчина опустил голову и тихо всхлипывал, вытирая мокрые от слез глаза тыльной стороной ладони. Из-под черного «конского хвоста» выглядывала татуировка на шее, а свободный воротник футболки обнажал мускулистые загорелые плечи. Затем его взгляд вернулся от колен к могиле, а кончики пальцев коснулись украшенной цветами таблички, за которой лежал умерший, теперь уже пепел. Джессика заметила мужчину издалека, когда шла по мощеной дорожке между урнами, но только теперь, приблизившись к нему, поняла, как он красив.

Мне жаль. Слова снова застряли у нее в горле, и Джессика прошла мимо мужчины, который сидел, не обращая на нее внимания, не говоря уже о том, чтобы обернуться. Джессика быстро оглянулась через плечо и с облегчением подумала, что ей не следует совать нос куда не следует. Это было бы неуместно. И все же она поймала себя на том, что очень чего-то хочет. Глаза мужчины. Каким бы утонченным и красивым ни был профиль этого человека, она не увидела его глаз. Они, должно быть, коричневые и печальные.

Воздух был горячий, тяжелый, Джессика чувствовала в нем электричество, влажное прикосновение к коже. Черные тучи, нависшие вдали, предвещали грозу. Двадцать минут назад Джессика, облокотившись на перила вапоретто, смотрела на чернильный горизонт и думала о том, что дождь делает этот город из сотни островов еще уютнее.[3]3
  Вапоретто – речной трамвай, маршрутный транспорт в Венеции


[Закрыть]

Путешествие Джессики из Мурано в исторический центр Венеции было прервано, когда вапоретто остановилось в Сан-Микеле. Повинуясь внезапному порыву, она сошла с лодки и ступила на причал острова-кладбища, окруженного кирпичной стеной и кипарисами.

Теперь Джессика неторопливо шла между массивными склепами, удивляясь всему, что видит. В Сан-Микеле мертвые покоятся друг на друге в надземных катакомбах, достигающих девяти этажей, точно так же, как жители бетонных жилых домов. Все это ошеломляет: почти каждый склеп украшен букетами цветов и изображениями мертвых, врезанными в камень. На многих фотографиях лица суровы (черно-белые снимки особенно излучают жесткость), но есть и много улыбающихся лиц. Иногда для могилы выбирается банальный, вынужденный снимок, для места последнего упокоения это выглядит очень печально. Но близкие, по-видимому, выбирают снимок в память об умершем, олицетворяющий то, как они хотят, чтобы о родственнике помнили. А может быть, у некоторых людей просто мало фотографий.

Раздался первый раскат грома, Джессика почувствовала на лице теплый ветерок. Поднявшись по нескольким ступенькам на песчаную дорожку, идущую мимо полукруглого ряда гробниц, она шла, любуясь деревьями, растущими среди них. Листья танцевали в порывах ветра. Джессика любила кипарисы, сосны и особенно пальмы, тянущиеся к небу. Они напомнили ей об отце, матери и маленьком брате. Песок хрустел под ее кроссовками, а когда Джессика остановилась, на маленькой площади воцарилась абсолютная тишина. Даже голубь, который ворковал минуту назад где-то вдали от посторонних глаз, умолк.

Джессика вспомнила табличку у входа на кладбище: Vietato fotografare, bere e mangiare. Она оглянулась, но вокруг не было ни души. Она могла бы съесть закуски, которые упаковала в свою сумку для прогулки на вапоретто, но хотела сначала записать личные воспоминания об этом единственном в своем роде острове. Она подняла камеру, висящую у нее на шее, и сделала несколько снимков очаровательной поляны и окружающих ее сводов. Затем опустила камеру, позволив ей болтаться на ремне, пока она медленно обходила изогнутое здание и внимательно всматривалась в открытые мавзолеи. Все было сделано со вкусом и ухожено, украшено прекрасным налетом времени.[4]4
  Фотографировать, пить и есть запрещено (итал.).


[Закрыть]

Джессика вошла в дверной проем, и ее взгляд наткнулся на женскую фигуру, в натуральную величину, с терновым венцом, виднеющимся под руками, прижатыми к груди. Фигура устремила задумчивый взгляд вниз и в сторону, словно обдумывая ответ на трудный вопрос, в этих призрачных глазах было что-то невыразимое. Джессика сгорала от желания войти в строение, прикоснуться к щеке Девы Марии и ощутить контраст между теплотой идеи и холодом реальности. Она осторожно ступила внутрь, отметив, что воздух внутри толстых каменных стен прохладнее, чем снаружи. Джессика плотнее запахнула свой тонкий жакет и подошла ближе к стене из белого мрамора, где позолоченными буквами были высечены имена погибших. Даты смерти были совсем недавними, а у некоторых годы жизни и вовсе не были указаны. Это люди зарезервировали места рядом со своими близкими. Эта мысль показалась одновременно прекрасной и жуткой.

Джессика протянула руку, опустив кончики пальцев на костяшки статуи, осторожно, чтобы ее накрашенные ногти случайно не поцарапали белую, как бумага, кожу святой женщины. На долю секунды она почувствовала некую сопричастность, как будто два совершенно разных мира и времени сошлись вместе. Такое ощущение может дать только общая печаль. Джессика обхватила статую своими пальцами, но мраморные пальцы не сделали того же в ответ.

Холод… Именно то, о чем она мечтала. Поддержка, которую оказывали ей пальцы, была честная, не показная. Тайный сокровенный момент с Девой Марией был подобен наркотику: он ворвался в ее сознание с полной силой, это был порыв, подобный раскату грома. Никто не сможет понять, каково это. Никто не сможет ее утешить. Все происходило лишь здесь и сейчас.

Джессика глубоко вздохнула, постепенно отпуская пальцы Марии, и провела тыльной стороной ладони по гладкой щеке. Спасибо. И простите меня за вторжение.

В этот момент Джессика услышала зловещий звук снаружи. Она торопливо вышла, но никого не увидела. Затем услышала сердитый дрожащий голос, говорящий по-итальянски. Джессика попыталась понять, откуда он исходит. Потом она осознала: кладбищенские ораторы. Было что-то пугающее в этом сообщении, эхом отдававшемся от усилителей. Оно напоминало Джессике фильмы о Второй мировой войне: солдаты маршируют в строю, руки подняты в нацистском приветствии. Джессика в панике огляделась по сторонам: возможно, она нарушила правила, войдя в склеп. Но после прослушивания она поняла, что сообщение, доносившееся из динамиков, было лишь записью: кладбище закрывалось. Следующий вапоретто будет последним на сегодня.