Текст книги "Вой Фенрира"

1.

Было холодно. Наверное, так холодно как никогда раньше. Огромные потоки леденящего ветра обдували меня и заставляли прижиматься к самой земле, не позволяя поднять головы. Я слышал его свист. Он стоял у меня в ушах уже несколько часов и не стихал. Все вокруг было окутано белой мглой, ровной стеной ложившейся прямо перед моими глазами, закрывая весь обзор и не давая сконцентрироваться…

Снег шел уже вторые сутки. Проклятая планета. Зачем я только продлил этот ненавистный контракт? Все, буквально все мое нутро сжималось от одной мысли, что мне предстоит встать в полный рост, побежать вперед, свесив оружие и напряженно вглядываться в прицел, чтобы через несколько секунд замертво упасть в огромный сугроб. Командование уже несколько раз посылало бойцов в атаку и каждый раз из них никто не возвращался, несколько сот человек так и остались лежать на этой земле, погребенные под бесконечным слоем снега и льда. А когда все прекращалось, в ход шла боевая техника. Она перемалывала останки убитых, превращая впереди лежащее поле в огромное красное месиво из снега и человеческих останков. Зрелище было не из приятных… Я не хотел так закончить. И дело даже было не в деньгах, которые я так и не смогу потратить, а в том, что кончина была незавидной. Никто не хотел превращаться в фарш, смятый и перемолотый под многотонными махинами и оставшийся навеки лежать на никому не известной планете.

– Капитан! Погода ухудшается! Видимость почти нулевая. – хриплый голос вырвался из динамиков и продолжал истошно докладывать ситуацию. Из-за плохих условий его голос время от времени пропадал, слова обрывались, а звук искажался под действием многочисленных помех. – Нужно уходить. Если не сделать этого сейчас, через несколько минут нас всех заметет и никто никогда нас не найдет.

Через мгновение слова окончательно пропали, заглохнув в глубине небольших динамиков. Погода действительно портилась, и это было уже не остановить. Я оглянулся по сторонам: солдаты, прижавшись всем телом к остаткам блиндажей и укреплений, упрямо смотрели в мою сторону. Они слышали доклад солдата и ждали моего решения, ведь именно от него зависела жизнь очень многих, если не сказать, что всех солдат на передовой без исключения. Глаза метнулись по бортовому компьютеру.

– Хельга, что у нас с обстановкой?

Через секунду в ушах послышался приятный женский голос бортового компьютера.

– Подтверждаю слова рядового Купера, атмосферный фронт движется прямо на нас и будет здесь через тринадцать минут если направление ветра не изменится. Сила ветра в эпицентре циклона недопустимая для проведения боевых действий. Рекомендовано сменить текущие позиции.

Это было плохо. Наша цель находилась всего в нескольких сот метрах, но при такой погоде они могли оказаться непроходимыми. Надо быть полным глупцом, чтобы пойти сейчас в атаку. Почти полутораметровый слой снега и льда, постоянный порывистый ветер, непроглядная метель, все это делало операцию провальной уже на этапе ее формирования. Мы были как слепые котята в темной комнате. Каждый из нас видел не дальше нескольких метров впереди себя. Встроенные приборы виденья были бессильны перед природой. Даже самые сильные визоры видели лишь очертания цели, но не давали информации об огневых точках, минных полях и прочих искусственных оборонительных сооружениях. Там впереди была наша смерть – это понимали все, поэтому затаив дыхания ждали моих слов.

– Купер!

– Да, капитан.

– Вызывай «слона», мы отходим на базу. На все запросы командования храни радиомолчание, я сам буду отдуваться.

Оттолкнувшись от искореженного укрытия, которое всего пару недель назад было боевой машиной, я медленно побрел в противоположную сторону.

– В колонну по одному… дистанция – метр. Фредерик, ты замыкающий, держи ухо востро и наблюдай за происходящим позади нас. Мне бы не хотелось, чтобы по возвращению на базу из моей спины выковыривали осколки.

Солдаты молча повиновались. Выстроившись за мной, они тяжело дыша и ругаясь, стали пробираться сквозь огромный слой снега. Утопая в нем, бойцы поднимали оружие вверх и, как ледоколы, пробивали своей грудью бесконечный и постоянно прибавлявшийся снег. Но несмотря на это, двигаться было на удивление легко – ветер дул в спину, силы потихоньку возвращались в уставшее и изнеможенное тело, а впереди начал проявляться тусклый, но такой радостный свет посадочной площадки. До него оставалось метров шестьдесят, когда позади послышался глухой грохот. Два, затем еще четыре хлопка, которые с каждой секундой становились все громче. Солдаты остановились и все, как по команде, обернулись назад.

– Артиллерия… они бьют из «безоткатки»! – чей-то хриплый голос стал орать в общий канал связи. В ту же секунду, солдаты, наученные боевым опытом, рассыпались в разные стороны. Превозмогая силу разбушевавшейся стихии и огромные сугробы, все они старались рассредоточиться и избежать неминуемой гибели. Взрыв… потом еще несколько. Гул был настолько громким, что на несколько секунд динамики перестали работать, а я потерял связь со своими солдатами. Взрыв поднял в воздух огромные куски льда и снега, все вокруг буквально подскочило. Люди кричали, ругались, кто-то просил о помощи, канал связи буквально разрывался от поступающих сообщений.

– Дженкинс ранен, нужна помощь! Кто-нибудь помогите, у него повреждена нога…. Проклятие!!…

– У нас два убитых! Прямо рядом со мной!…

– Штайнера разорвало в клочья. Господи! От него ничего не осталось …

Я попытался обернуться, но вскоре осознал, что лежу лицом вниз, придавленный чем-то тяжелым. Несколько движений, но все безрезультатно. Какой-то массивный объект находился прямо у меня на спине и чтобы я не предпринимал, его вес продолжал давить на меня не давая сделать лишнее движение.

– Купер… Рядовой! Отзовись в канал!

– Да, капитан. – тяжело дыша в динамике послышался знакомый голос.

– Меня чем-то придавило, нужна твоя помощь.

– Хорошо, кэп. Иду к вам, "бортовой" видит ваш маячок. Я в пятнадцати метрах от вас.

Затем голос пропал. Я вновь постарался встать, но мои движения только усугубили положение дел: груз продолжал давить и на этот раз с еще большей силой. Наконец, настал момент, когда я бросил все попытки и просто стал ждать помощи. Вскоре появился Купер. Тело сразу же отозвалось приятной судорогой и благодарно заныло, освободившись от тяжелого груза. Рядовой подхватил меня под руку и помог встать.

– Жаль его. У него контракт заканчивался через три дня.

Я с недоумением посмотрел на Купера. Его лицо было направлено куда-то в сторону, немного левее того места, где лежал я сам, придавленный неизвестным предметом, но как оказалось, этим самым предметом был убитый солдат, чье тело отбросило взрывом прямо на меня. К сожалению, теперь это было уже не важно. Мы теряли людей почти каждый день и сожалеть об этом разучились уже давно – такая была наша доля.

– Хельга, что у нас с обстановкой?

Женский голос вновь возник в ушах.

– Показания датчиков указывают на отсутствие сигналов у двенадцати бойцов, несколько слабых у шестерых, остальные в полном порядке. Вам повезло, капитан, но советую не останавливаться, атмосферный фронт вот-вот настигнет вас и тогда эвакуация будет невозможна, грузовой корабль уже на подлете.

В этот самый момент, когда бортовой компьютер умолк, а общий канал связи начал приходить в норму, в воздухе, прорываясь сквозь усиливающуюся метель и снегопад, появился десантный корабль. Раздутый в боках и имевший большое металлическое брюхо, он больше напоминал огромное летающее животное, за что и получил у солдат прозвище "слон"

– Бойцы, слушай мою команду: забираем раненых, амуницию и бегом, что есть силы, к "слону".

– А что делать с убитыми? – внезапный голос возник в канале связи.

– Убитых… погибших оставляем… к сожалению. У нас нет времени, если "слон " попадет под обстрел, мы все останемся здесь и погибнем, а я не могу этого допустить. Поэтому ноги в руки и бегом в брюхо!

Подняв оружие и еще раз оглянувшись назад, всматриваясь в непроглядную белую пелену, я, в очередной раз, проклял самого себя за жадность, что заставила меня продлить контракт.

Корабль уже ждал нас. Открыв свое большое пузо, он стал принимать солдат к себе на борт. Уставшие и озлобленные, они усаживались в небольшие кресла и скрепляли на своих грудях металлические ремни.

– Говорит капитан корабля. Это все, или будут еще?

Я повернул голову в сторону открытого люка и, включив самый мощный визор, стал смотреть в наступающую вьюгу. Но она была мертва… Никаких признаков жизни, тела неподвижно лежали на снегу, засыпаемые непрекращающимся снегопадом, что окончательно убедило меня, что больше никто не придет.

– Да, капитан, говорит Грей Марлоу, это все, больше никого не будет.

– Понял вас, капитан Марлоу, взлетаю, скоро будете дома.

Двигатели взревели. Брюхо стало закрываться. Мы все молчали. Время от времени в общем канале были слышны голоса, кто-то робко и застенчиво говорил на непонятном языке, повторяя их снова и снова. Корабль начинало трясти. Отрываясь от посадочной площадки, он старался прорваться сквозь разбушевавшуюся стихию и взлететь как можно выше, чтобы через мгновение переключить двигатели в режим максимальной скорости и умчаться подальше от этого места. Было страшно. Пытаясь не поддаться этому чувству, я ухватился обеими руками за металлические поручни и закрыл глаза. Когда-нибудь это должно было закончится и если это не произойдет сейчас, значит не произойдет уже никогда. Корабль набирал скорость. Так быстро, что внутри начинало все сводить, а ноги налились свинцовой тяжестью. Я думал это будет конец, даже был готов к нему, но вскоре все затихло. Внезапно и практически мгновенно, так, будто ничего этого и не было: ни сильнейшей тряски, ни боли в ногах и теле. Все закончилось. Я открыл глаза и посмотрел по сторонам: солдаты стали опускать руки, державшие до этого в мертвой хватке поручни, и расслабленно потягивались в ожидании приземления на базе. В канал стали прорываться редкие слова, кто-то радовался возвращению, кто-то скорбел по погибшим, а кто-то просто говорил. Я слушал их, каждого, кто пытался хоть как-то разрядить эту напряженную обстановку, пуская в эфир глупые армейские шутки, которые каждый из нас слышал уже бесчисленное количество раз. Но сегодня никто не жаловался. В глубине души, все радовались и благодарили богов и удачу, что пуля обошла их стороной и, что они не остались коченеть на этом проклятом морозе. Это не передать словами: жуткий, каждодневный мороз, леденящий кожу и кости, прорывавшийся сквозь броню костюма и доходивший до самой души. Он цеплял и оставался внутри. Каждый раз, когда мои глаза видели наступающую бурю, все мое тело сразу содрогалось и просило укрыться лишь бы не чувствовать ледяное дыхание этой планеты. Не знаю почему они выбрали именно эту планету… Вокруг миллионы звезд, еще больше систем, а мне выпала честь охранять исследовательскую станцию на проклятой глыбе льда. Здесь не было ничего ценного: скудные запасы руды, газа, минералов, драгоценных металлов – кот наплакал. Почему именно здесь? Что они тут ищут? Сколько раз я задавал себе этот вопрос и не находил ответа. Сколько раз я клялся задать его своему начальству, но не переступив порог кабинета, сразу отбрасывал эту затею. Это было не мое дело – так когда-то сказал один мой знакомый. Мы наемники. Наше дело идти туда, куда укажут, стрелять в того, в кого укажут. Нам платят за это, за дело, которое мы выполняем, не задавая лишних вопросов, но иногда, наступает момент, когда ответы необходимы, когда деньги уже не решают ничего и не являются главной целью. Когда ты чувствуешь дыхание смерти, жить хочется гораздо больше, чем зарабатывать деньги.

Корабль вновь встряхнуло – это был верный признак входа в нижние слои и приближения корабля к долгожданному месту высадки. Солдаты сразу напряглись, руки потянулись к поручням, а в канале наступило молчание.

– Говорит капитан корабля, мы приближаемся к месту назначения. Ожидаемое время до посадки: две минуты. С возвращением, парни.

Голос утих и корабль медленно наклонился вниз. Началось плавное снижение. Огромную металлическую птицу начало трясти. Иногда, попадая в воздушные ямы, корабль вздрагивал, будто возле него взрывалась ракета. То сбрасывая скорость, то усиливая нагрузку на двигатели, пилот пытался как можно сильнее минимизировать влияние стихии на траекторию полета своей пташки и не дать ледяному ветру отклонить машину с заданного курса. Через мгновение раздался громкий металлический лязг, сопровождавшийся дрожанием и вибрацией, проходившей прямо под нами, где-то в глубине металлических конструкций. Это было шасси, такое происходило именно в моменты фактического контакта с поверхностью, когда десантный корабль приземлялся на подготовленную площадку. Машину вновь встряхнуло, на этот раз в последний .

– Приехали. – голос капитана корабля звучал уже не так бодро как раньше, видимо поединок со стихией давался ему очень тяжело.

Двигатели стали затихать, а брюхо машины медленно распахиваться наружу. Солдаты начали вставать со своих мест.

– Купер, свяжись с медблоком и скажи пусть подготовятся к приему раненых. Командование я беру на себя, надеюсь, все обойдется, хотя это вряд ли…

Солдаты тут же подхватили раненых под руки и быстро стали выводить из корабля наружу. По ту сторону металлического брюха погода была куда более гостеприимной. Здесь редко бывали сильные ветра, база находилась в низине и на две трети была окружена высокими горами, защищавшими ее от гнева природы. Огромный исследовательский комплекс находился в самом центре этой низины, названной в честь пилота, обнаружившего его, когда космолет, на котором он летел, был сбит и рухнул прямо в ее центр. Только благодаря ему, было найдено самое оптимальное место для размещения и расширения будущей базы. Теперь же, когда некогда небольшая экспедиция в несколько сот человек, разрослась до численности в несколько тысяч человек: обслуживающий персонал, ученые, рабочие-техники, военные, она стала напоминать огромный муравейник. Все они трудились в готовых помещениях и цехах, объединенных в огромный комплекс со своим медцентром, лабораторией, генераторами, казармами, жилыми помещениями для личного состава и семей поселенцев. Полностью автономный и самодостаточный, он мог жить своей жизнью, не взирая ни на что. Посадочная площадка могла принимать транспорты всех видов и назначений, чем непременно пользовалось руководство станции. Сверху этот комплекс напоминал огромную змею, скрутившуюся в кольцо и дожидавшуюся своего часа, чтобы броситься на зазевавшуюся жертву.

Я не переставал любоваться всем этим зрелищем: огромный живой организм, где каждый человек, либо механизм имел свое место и знал, что от него требовалось. Точно так это место знал и я сам. Но сегодня все было иначе – я не выполнил приказ, а это было чревато большими проблемами. В моей голове уже начал формироваться план действий на случай важных переговоров или если мне придется оправдываться перед работодателями. Развернувшись, я увидел как к нашему месту посадки стали подъезжать несколько машин, видимо пилот доложил на базу заранее о раненых и врачи уже спешили к нам на помощь.

– Капитан, тут у нас генерал Свиридов на связи, срочно требует соединения.

Голос Купера звучал приглушенно.

– Соедини нас.

В ушах наступила тишина. Это было неизбежно, видимо, мой поступок уже начали рассматривать на самом высоком уровне.

– Капитан Марлоу, надеюсь, вы отдаете себе отчет о произошедшем?

– Так точно, генерал, но может перенесем этот разговор в ваш кабинет. Канал связи не очень надежная вещь, пусть даже и закрытый.

– Хорошо, капитан, как только разберетесь со своими подчиненными, сразу зайдите ко мне.

Голос умолк так же быстро как и появился. Старый русский генерал – он никогда не был многословен, наверное, их этому учат в первую очередь, раньше, чем стрелять. Мы прибыли сюда вместе с ним, еще тогда, когда комплекс напоминал простое поселение, а нас поставили охранять первых поселенцев. Умудренный опытом, боевой офицер, он ненавидел все, что так или иначе было связано со штабной работой. Перебирание бумажек, разговоры с агентами правящих компаний, все это было ненавистно ему до глубины души, но возраст диктовал свои условия, и он был вынужден занять штабное место.

Вскоре раненые были успешно эвакуированы, а я, вместе с оставшимися бойцами, побрел к главному входу. Дорога к нему была хорошо охраняема, вдоль, через каждые пятьдесят метров, нас сопровождали большие автоматические турели, призванные остановить противника еще на подходе к главному зданию. Наблюдая и поворачиваясь в след за нами, они вели нас до самой разграничительной линии, где автоматика передавала эстафету уже живым людям. Охрана, из числа внутреннего гарнизона, подчинялась только генералу Свиридову, и насчитывала почти три сотни хорошо подготовленных солдат из регулярной армии.

– Назовись. – охранник встал передо мной и слегка приподнял оружие.

– Я нахожусь здесь дольше чем ты. Можешь пропустить. – не без злобы ответил я.

– Тебе известны правила и соблюдаться они должны вне зависимости от того, кто и сколько здесь пробыл.

– Хорошо… Батальон Марлоу, внутренний номер 20246.

Охранник еще несколько секунд сверял данные, а затем, отступив в сторону, дал сигнал на свободный проход.

– Наверно, очередная смена прибыла. Сегодня четверг? Точно. Они всегда прилетают по четвергам.

Голос Дженкинса появился в канале связи.

– Скорее всего это так. – я подытожил и через несколько минут весь личный состав прошел во внутреннюю часть комплекса. Здесь все было совершенно по-другому, люди, одетые в рабочие утепленные костюмы занимались привычными и обыденными делами. Разгружались многочисленные грузы и контейнеры, прибывшие сюда на грузовых кораблях с ближайшей обитаемой планеты, а в обмен отсылалось отработавшее и неподлежащее ремонту оборудование и техника. Большие и не очень, рабочие машины, больше напоминавшие огромных шагающих роботов, поднимали на своих металлических руках все необходимое для отправки и аккуратно, словно, там находилось что-то хрупкое, грузили на специально подготовленную платформу. Переваливаясь с одной ноги на другую, так, что снег подскакивал и отлетал в стороны, они были незаменимыми помощниками в повседневной жизни этого комплекса. Вскоре послышался ослабевающий звук двигателей. Голова медленно повернулась в сторону объекта – это садился на площадку небольшой транспортный корабль. Он не был похож ни на один из тех, с которыми мне приходилось сталкиваться раньше. Новый, буквально блестевший, на его борту была выбита символика регулярных войск: огромный шар в виде планеты Земля, окруженный красными звездами, по числу глав государств, входивших в верховный совет родной планеты.

– Не к добру это.

Кто-то легонько ударил меня в плечо.

– Да, Куп, все сегодня складывается не в нашу пользу. По крайней мере, мы хоть остались в живых, осталось сделать так, чтобы нас не отдали под трибунал за невыполнение условий контракта.

– Думаешь, все может закончиться так плохо?

– Если честно, я стараюсь вообще об этом не думать, но проблема в том, что НЕ ДУМАТЬ об этом просто невозможно.

Закончив на этом разговор, мы все продолжили свой путь. Он пролегал через основные ворота, которые были главным входом в этот огромный исследовательский комплекс. Двери медленно распахнулись и через мгновение большая часть людей оказалась внутри специальной камеры, где под действием специального обеззараживающего газа уничтожалось все живое, что могло каким-то образом осесть на наши боевые костюмы и тем самым проникнуть внутрь комплекса. Эта процедура раздражала всех, но, когда на кону стояла жизнеспособность всего этого огромного "организма" инструкции выполнялись неукоснительно, даже если это считалось чистой формальностью.

Шипя и изрыгаясь из небольших отверстий, газ проникал в помещение и заполнял его до самого потолка. Он был ядовит по своей природе, поэтому все присутствующие находились в масках, фильтровавших вдыхаемый воздух. Затем, когда концентрация газа внутри камеры достигла необходимых объемов, прозвучала сирена.

– ОБЕЗЗАРАЖИВАНИЕ ЗАВЕРШЕНО. ДОЖДИТЕСЬ ОКОНЧАТЕЛЬНОЙ ФИЛЬТРАЦИИ КАМЕРЫ…

Металлический голос компьютера тут же умолк. Я слышал эти слова уже столько раз, что, порой, даже не обращал на них внимание. Двадцать секунд на заполнение и столько же на полную отчистку камеры. Я знал каждый уголок, каждый сантиметр этого помещения, казалось, я даже чувствовал запах этого газа, хотя отдавал себе отчет, что это невозможно по ряду причин, но усталость вперемежку с каждодневными повторяющимися штатными процедурами делала свое дело. Я был как робот: знал, что надо делать, куда идти, кому и что докладывать. Мой день был расписан поминутно и лишь изредка, когда возникали боевые ситуации на подобии сегодняшней, в мою размеренную жизнь вторгалась неопределенность. Однако сегодняшние события украдкой говорили, что всему этому пришел конец.

Наконец, двери распахнулись и вся толпа: рабочие, грузчики, солдаты, с нескрываемым облегчением выскочили наружу. Центральный двор – сердце всего комплекса. Здесь все начиналось и тут же заканчивалось. Любой, кто прибывал на исследовательскую станцию и проходил все процедуры безопасности, видел именно это. Огромный купол, спиралью изгибающийся по окружности, три десятка этажей, сотни помещений: лаборатории, казармы, столовые, стрельбище для новобривших и новобранцев из числа детей поселенцев. Была даже школа, где имели возможность обучаться те, кто рождался здесь и рос. Он был огромен…

–Хельга, мы уже дома, можешь открывать костюм.

– Слушаюсь, капитан. Хорошего вам отдыха.

– Да уж, этого мне сейчас и не хватает.

Прозвучал щелчок. Шлем, словно имитируя пасть льва, раскрылся в огромном зеве. Свежий воздух тут же проник в мои ноздри и заставил приостановиться. Голова начала кружиться, а в глазах поплыли черные круги. Это было обычным явлением, с которым сталкивались те, кто часто работал за пределами комплекса: выравнивание давления, непривычно очищенный комплексный воздух, в котором не было ничего постороннего, все это в купе с усталостью вызвало приступ тошноты, который вскоре затихал где-то в глубине желудка.

– Капитан, с вами все в порядке.

– Чертов приступ, никак не могу привыкнуть ко всему этому.

Купер обошел меня сзади и, положив руку на плечо, посмотрел в лицо.

– Плохо выглядите, надо в госпиталь, срочно.

Он схватил меня под руку и повел в нужном направлении. Медблок находился на первом ярусе, который включал в себя несколько первых этажей. Его размещение было не случайным – именно первые этажи считались самыми безопасными с точки зрения возможности быстрой эвакуации, ведь путь до взлетной площадки составлял всего каких-то пару минут, что, конечно же, нельзя было сказать про тех, кто жил и работал на двух последних ярусах. Произойди внезапный взрыв или какая-нибудь другая нештатная ситуация, шансы выжить у тех, кто был на верху сводились к нулю. Наверное, именно поэтому безопасности исследовательской станции уделялось первостепенное значение.

Вскоре мы оказались возле главного входа в медблок. Огромная столпившаяся масса людей, ждала своей очереди на обследование. Никто не спешил, все упорно ждали, когда по встроенному передатчику продиктуют имя следующего пациента, иного способа попасть внутрь не существовало. Люди топтались на месте, перешептывались и устало посматривали вперед. Нет, тут мы могли застрять надолго, понимая это, Купер отпустил мою руку и направился прямиком к установленному возле дверей компьютеру.

– Давай появляйся! – скрепя зубами, Куп стал нажимать на клавиши.

– Слушаю вас. – на мониторе возник немолодой мужчина в белом костюме.

– У нас срочный больной. Прошу прием вне очереди.

– Назовитесь солдат.

– Рядовой Купер, батальон Марлоу. Капитан плохо себя чувствует, нужна помощь.

– Симптомы?

– Головокружение, тошнота, резкая слабость по всему телу.

– Это простая акклиматизация, рядовой, все через это проходят. Минут десять-пятнадцать и вашему командиру станет лучше.

– Да ему плохо.

– Вы знаете правила, рядовой, не нарушайте очередь…

– Проклятие, док, мы наемники, и находимся здесь, чтобы ты мог чувствовать себя в безопасности. Каждый день мы идем навстречу смерти, чтобы такие как ты, могли спокойно работать. Как ты считаешь, мы заслужили один прием вне очереди!

Голос Купера звучал угрожающе и окружающие с опаской посматривали на него. Лицо доктора осталось неизменным, но спустя несколько секунд, двери медблока распахнулись, а изображение врача растворилось в темном экране монитора. Рядовой поднял меня и спешно, сквозь ропот и недовольные взгляды повел во внутрь. Там пахло как-то по-особенному: запахи медицинских препаратов, антисептиков влетали в мой мозг и будоражили уже давно забытые воспоминания. Я не был здесь уже давно и непривычный аромат стал некой наградой за сотни дней мертвого воздуха, который мне приходилось вдыхать, будучи в основном корпусе станции. Наконец, когда длинный коридор закончился, а глаза перестало резать от непривычно белоснежного цвета помещений, мы остановились возле безымянной двери, за которой тут же послышался приятный женский голос.

– Рядовой, вы можете быть свободны. Капитана я буду принимать сама.

Он посмотрел на меня.

– Дальше я сам, Куп, спасибо.

Дверь открылась и я, окончательно обессиленный, ввалился в кабинет. Большой, гораздо больше тех комнатушек, в которых нам приходилось жить, он со всех сторон был обставлен различной аппаратурой и медицинской мебелью. С потолка свисали многочисленные шаровидные световые лампы, придававшие и так белоснежному помещению яркий, практически прозрачный белый цвет.

– Проходите, присаживайтесь.

Голос доносился откуда-то из глубины, но глаза не могли ничего разглядеть. Я всматривался что было сил, но кроме легкого силуэта, изредка мелькавшего где-то вдалеке, так и не смог увидеть.

– Капитан, вы меня слышите?

– Да – осторожно ответил я.

– А видите?

– Нет…

Затем, когда глаза стали приходить в норму и адаптироваться к столь яркому свету, в дальнем углу помещения, немного задрав голову и всматриваясь в содержимое небольшой колбы, я увидел стройную женщину. Одетая во все белое, с головы до ног, она, словно призрак, была практически неразличима от всего интерьера и сливалась с ним как хамелеон. Только глаза, чистые голубые глаза, украдкой посматривали в мою сторону.

Она обогнула кабинет и быстро подошла ко мне.

– Что ж, капитан, какие ощущения были, когда вы сняли шлем и вдохнули комплексного воздуха?

Ее голос был ровным, но в тоже время твердым.

– Все было как и раньше: головокружение, немного подташнивало, слабость, ничего нового, но до этого момента, все это проходило за считанные минуты. Теперь же, адаптация была гораздо хуже, боли были сильнее прежнего, тошнило так, что я был готов выблевать все содержимое желудка сразу возле камеры дезинфекции.

– Что вы принимали до выхода из комплекса? Какие-нибудь препараты вам выписывали?

– Нет. Обычная еда из столовой, которую едят сотни таких же солдат, как и я. Пару раз за все время принимал таблетку от головной боли только и всего…

– Алкоголь, наркотики…

– Нет – я вклинился в ее слова так резко, что заставил доктора несколько заволноваться.

– Точно, капитан, никогда?

Я мялся. Мне было неприятно вспоминать об этом. Старая история, такая есть у каждого солдата, она была тем табу, той закрытой темой, в которую посторонним вход был запрещен.

– Если вы что-то скрываете, капитан, я буду вынуждена закончить прием и доложить о вашем поведении начальству. Вы не хуже меня знаете, что произойдет дальше: начнется расследование, поднимут ваше личное дело и всплывет все то, что вы так плохо пытаетесь скрыть от меня. Может, перестанем играть в храброго мальчишку и вскроем карты?

Я посмотрел на нее и тут же встретился взглядом с ней. Голубые глаза твердо смотрели на меня. Выхода не было, нужно было все рассказать, иначе последствия будут куда более печальными.

– Нет, я не наркоман, но за время службы мне пришлось многое на себе испытать. У каждого бойца есть индивидуальный медпакет, так называемый ИМП-12. В нем находилось все необходимое для того, чтобы солдат мог успешно вести боевые действия и выполнять боевую задачу. Набор состоял из двенадцати капсул, каждая в своем роде была уникальна и при уколе придавала солдату определенные способности. Заставить организм работать сверх своих возможностей, выжить после смертельного ранения, встать и продолжить бой, это лишь краткий список того, на что был способен ИМП-12. Но была в нем одна капсула, состоящая из двух параллельно встроенных ампул с белой и синей жидкостью. Солдаты называли ее «коктейлем Шивы», при введении в организм, эти жидкости смешивались и мгновенно, вместе с кровью, разносились по организму. Скорость реакции, движение, ловкость, все это возрастало многократно. Боец, принявший эту капсулу, двигался так быстро, что было невозможно уследить за его движениями, хотя в его глазах, все замедлялось и тянулось в несколько раз медленнее. Ирония в том, что после того, как действие препарата заканчивалось, организм умирал практически сразу. Мозг, сердце, внутренние органы, все это становилось настолько изношенным и непригодным, что смерть наступала мгновенно. Те, кому посчастливилось остаться в живых, а таких были единицы, начинали страдать от тяжелейшей наркотической зависимости, которую нельзя было заглушить простыми способами. Единственное, что получалось – это каждый день вводить в организм минимальные дозы из составляющих этого коктейля, частично снижая наркотическую тягу.

– И вы были в числе тех немногих, кто смог выжить?

– Да,– я одобрительно покачал головой,– тогда я думал, что мне чертовски повезло, но по прошествии нескольких дней, я пожалел об этом. Ломающая, будто все внутри переворачивалось и норовило выскочить наружу, боль была просто нестерпимой. Меня привязали к больничной койке, кололи все, что было в наличии, но ничего не помогало. И только, когда я получал инъекции из составляющих этой гремучей смеси, мое тело успокаивалось и я мог спокойно отдохнуть. Со временем количество доз становилось все меньше, а наркотическая ломка и вовсе перестала меня мучить. Я вновь прошел обследование: куча врачей, десятки осмотров и анализов. Врачи недоумевали, но были вынуждены поставить мне допуск к службе, хотя вероятность рецидива не отрицали. Был среди них один мозговитый, высокий парень всего несколько месяцев назад закончивший учебу, он то и дал мне самый дельный совет. По его словам, холод замедляет пагубное действие этого препарата, а это давало шанс, что организм сможет сам выработать иммунитет и уничтожить остатки этой дряни, оставшихся в моем теле.