Текст книги "Заветными тропами"

Тоня вздохнула. Перечить отцу не было смысла. Да и ничего страшного. Поступит в техникум, закончит, а там уж и мединститут желанный будет. Все равно туда поступит. Взрослая уже будет, сама все решит. А пока… Техникум, так техникум.

Андрей только в школе остается. Как же она без него? Как? Редко видеться придется. Хотя, вечера свободны. Живем рядом. Как-нибудь повстречаемся. А вдруг не захочет с ней общаться? Он в школе, потом в летное училище пойдет, а она… Техникум. А как было бы здорово – муж летчик, жена врач. Красиво.

Тоня еще раз вздохнула и села писать дневник. Лето клонилось к концу, но дни еще стояли теплые, пахли скошенным сеном, ягодами и грибами, что они с мамой собирали в ближайших лесках на Иве.

За окном послышался свист. Тоня выглянула: Егор стоял у калитки.

– Пошли в кино, Тонь. Я билеты купил уже. Зарплату дали.

Тоня подумала и крикнула в окно:

– Егорка, давай только Вику возьмем.

Егор кивнул.

Вика жила по соседству в старом двухэтажном доме, который был разделен на квартирки на 6 семей. Она была толстенькой конопатой веселушкой с громадной русой косой до пояса. Тоня постучалась в окно ее квартирки.

– Вик, ты дома? Пошли в кино, Егор зовет.

Тоня немного страдала, что не отвечает на Егоровы слабые позывы страсти и намеревалась подсунуть ему Вику в подружки.

Вика выбежала из дома, чмокнулась с Тоней в щечку и повисла на шее у Егора.

– Привет! Хочу в кино! Как здорово, что ты меня позвал!

Егор с трудом оторвал ее от своей шеи и позвякал мелочью в кармане. Мелочь была припасена на чай и пирожки с Тоней. Но, раз хочет Вику в кино, стало быть, уйдет на ее билет.

– Ну, пошли, девчонки. Скоро начало в «Горне».

Егор пошел впереди, а девочки, чирикая, шли сзади.

– Я в техникум поступаю нынче. Ты как, Вика?

– Я пойду на завод. Школа платная стала, мама не сможет платить. Так что встретимся где-то там. И с Егором. Ты в каком цехе работаешь, а, Егорка?

Егор прислушивался к щебетанию. Вот как, Тоня не в школу, а в техникум… Здорово. Ближе. А то он, как какой-то изгой, рабочий. Тоня, наверное, из-за этого его сторонится.

– В двадцать восьмом я работаю.

– А поступать никуда не хочешь?

Егор задумался, посмотрел на Тоню и выпалил:

– Хочу. Тоже в техникум пойду.

– Да ну? – Тоня удивилась.

– Да. Решил. Инженером буду. Поступлю, выучусь и буду. Че я, неуч или тупой? Инженеры нужны. Поступлю.

– Так ты ж год не учился, поди, забыл уж все из школы-то?

– Ничего, я выучу и вспомню. Вот увидите, поступлю.

Тоня внимательно посмотрела на Егора. «А он ничего, красивый такой, высокий. И учиться собирается. Может, повременить с Викой… А как же Андрей? Ну вот что я тут думаю, я же люблю Андрея!»

Она махнула рукой и побежала вниз, на Красную. Вика с Егором припустили за ней. «Нет, Егор тоже хороший», – неслись мысли в голове у Тони.

3.

Зоя умерла тихо в ненастный пасмурный день ноября. Еще вчера она дорисовывала картину акварелью, а утром мама не смогла ее разбудить. Зоя лежала, большая куколка в кровати, с бледным, как всегда, лицом и Тоня не верила, что она больше никогда не улыбнется и скажет ей «Здравствуй, Тонечка».

Весь тот день она плакала и не пошла на занятия в техникум. Отец купил гроб, синий, с белым кантом. Решили похоронить у Всехсвятской, на новых местах. Денег нанимать могильщиков не нашлось – еще стол на поминки накрывать надо – и отец, надев кирзачи и прихватив лопату, на следующий день поехал копать сам. Мама заказала отпевание: Зоя была верующая и носила крестик, не снимая до конца. Он и сейчас висел на ее тоненькой шее, упав в ложбинку ключицы. Мама поправила его вечером, не сняла.

Приходили в тот день люди, врач, участковый милиционер. Тоня очнулась только утром, когда услышала, как отец ушел на кладбище. Она спохватилась, побежала за ним, в дождь, но уже не догнала. Тогда она побежала к Андрею в школу. Класс был на первой перемене. Тоня схватила Андрея за руку, со слезами поволокла в угол, в рекреацию у окна.

– Андрюша, у меня сестра умерла вчера, Андрюша… Помоги папе могилу выкопать. Он тоже с ангиной, с температурой ушел. Помогите…

Тоня плакала, держа Андрея за руку. Тот не знал, что делать.

– Тоня, я ж на уроках, у нас сегодня контрольная по математике, я не могу пропустить. Давай вечером, что ли. Если не напишу – поставят двойку, не допустят на полеты в аэроклубе, понимаешь?

Тоня черными от слез глазами посмотрела на него и выбежала из школы. Дождь поливал улицу, и брусчатка была скользкой. Пока бежала вверх, упала, разбила коленку, порвала платье и измазала плащ.

Ее остановил Егор. Он собрался в техникум, куда все-таки удачно поступил, но на другую специальность.

– Тонь, ты чего? Ты чего на занятия не идешь? Да грязная вся. Кровь вон…

– У..у меня… Зоя… сестра… умерла она, Егор.

Тоня плакала, не переставая, вытирая слезы, сопли и грязь с лица.

– Что надо сделать? – лицо Егора посуровело.

– Папа… на кладбище… копать…

– Ясно. Пошли домой, провожу тебя.

Егор проводил Тоню до дома, развернулся, побежал к своему. Мама окликнула его:

– Ты чего, Егорушка, на занятия опоздаешь!

– Мам, у Тони сестра умерла, я на кладбище.

Егор забежал в сарайку, схватил заступ и помчался к трамваю на Большую.

Отца Тони он нашел быстро, он один копался недалеко от церкви.

– А, Егор…, подсоби малость, не могу мусор убрать. Вот выделили место для могилки тут, а вона че, замусорили все камнями.

Егор молча помог убрать камни, поплевал на ладони и начал копать. Тонин отец копал с другого конца. Дождь поливал, Егор копал, как был, в старых ботинках, и скоро они превратились в громадные комья грязи. Через пару часов могила была готова.

– Вот, Егор, дочь хороню… семнадцать годков отмаялась на этом свете всего… помолись хоть за упокой. Отпеваем сегодня здесь. Да приходи на поминки. Спасибо тебе.

– Да не за что…

Егор посмотрел на мрачную тень церкви. Ну вот зачем туда отец с матерью ходят. Что там доброго и светлого? Только мрак кладбища и она, как большой надгробный камень. Помолиться… Мама как-то звала, да не пошел он. А тут. Тоня… Егор отряхнулся, обстучал ботинки, как мог, и мокрый побрел к церкви. Зашел. «Креститься, может, надо, когда заходишь? Да ладно, не умею же». В церкви было темно, горело немного свечек, пахло чем-то… смертью, что ли. В углу сидела бабка в платке. И больше никого. Егор посмотрел на темные лики на иконостасе и вышел. « Нет, не пойду. Жалко, конечно, Тоню». Но церковь была для него похожа на что-то пугающе мертвое.

Женева, год 1898 от Рождества Христова

Полковник Зоммер прогуливался по набережной Мон Блан, но красоты Женевского озера его занимали мало. Пароходики сновали по глади озера, катая беспечных пассажиров, вдали виднелись паруса яхт, а полковник осматривал место, где женщина, доверившая ему свою тайну, закончила свой земной путь. Преданный Хайне уже приехал в город и ждал Зоммера в пролетке на углу у отеля Бориваж.

«Так, откуда он выскочил со своим напильником? Где он поджидал? За памятником? Скорее всего, отсюда можно быстро и незаметно выйти. Почему напильник? Почему просто не выстрелить? Он ведь даже не пытался скрыться. Оружие сейчас можно достать везде. Скорее всего, его не должны были найти. А если так, то он долго в тюрьме не протянет. Если за ним кто-то стоит – его уберут». Гюнтер вымеривал шагами расстояние от памятника до места преступления. Орудие убийства он мельком осмотрел в участке полиции. Маленький, остро заточенный напильник с грубой деревянной ручкой. Почти, как старинный стилет, коим много лет назад убивали немало людей. Место проживания Луккени полковник осмотрел еще вчера. Дом господина Плеханова стоял недалеко от набережной, в десяти минутах неспешной ходьбы. Консьерж не допустил Зоммера внутрь, сославшись на то, что хозяин плохо себя чувствовал. Но час наблюдений за апартаментами дал понять, что к господину Плеханову ходят совершенно непонятные личности, как русские по внешнему виду, так и прочие маргинальные элементы, наводнившие Европу в последние два года. Кроме того, в части апартаментов действительно шел ремонт и Луккени мог там работать. Но, конечно, это было прикрытие.

«Русские? К чему русским убивать Австро-венгерского монарха? Конечно, Сербия находится под их покровительством, но она свободна. Затевать войну не имеет смысла. Русский царь только пришел к власти, Европа поделена на сферы влияния. Турция побеждена. Нет, явно не они».

Зоммер посмотрел на памятник герцогу Брауншвейгскому. Треуголка медного герцога блестела позолотой на сентябрьском солнце. Прямо, как купола соборов. Полковник опустил глаза. За основание монумента метнулся человек, которого он приметил еще у тюрьмы. Зоммер усмехнулся. «На ловца и зверь бежит». Он быстрым шагом пошел к своей пролетке. Человек украдкой последовал за ним.

– Хайне, давай тихонечко выезжай из города…

– Куда, ваше благородие? Домой?

– Можно домой, только не спеши и дорогу выбирай потише, через лес. Мой «смит-вессон» при тебе?

– Конечно, заряжен, вычищен.

– Дай его мне и держи нос по ветру. Может случиться всякое.

Хайне передал револьвер Зоммеру и придвинул поближе к себе старый армейский тесак.

– Пошли, – хлестнул он вожжами, и пролетка тронулась в сторону гор. Поднимать верх полковник не стал. Сзади вдалеке зацокали копыта. Серый человек ехал за ними.

К вечеру они свернули на дорогу к Ла Кюр. Преследователей было не видно. Полковник расслабился. «Должно быть, женевская полиция страховалась». Но неожиданно впереди на дороге показались всадники. Зоммер вытащил револьвер, но несколько тупорылых стволов уже были нацелены на него. Всадники окружили пролетку. Хайне сжимал рукоять тесака, но пустить его в дело не было никакой возможности.

– Мсье полковник, прошу следовать за мной, – произнес одни из незнакомцев. – И не вздумайте воспользоваться этим, – он кивнул на револьвер в руках Зоммера, – лучше отдайте его мне.

– Кто вы и куда мы поедем? – передавая оружие, спросил полковник.

– Узнаете, всему свое время.

Маленький конный отряд окружил пролетку и двинулся в сторону Лозанны.

К ночи они были в Лозанне. Когда бдительный полисмен остановил странный отряд, один из всадников тихо, склонившись к нему, произнес :

– Garde suisse pontificale.

Полисмен потерял всякий интерес к группе, и вскоре перед ними возникла готическая громада кафедрального собора Лозанны.

– Прошу Вас следовать за мной. И отпустите своего слугу домой, он нам не понадобится.

Зоммер сказал Хайне отправляться в Зальцбург. Старый денщик недовольно пожал плечами, всматриваясь в лицо своего командира, но, не заметив на нем знаков призыва о помощи, уныло скрылся на пролетке в ночных улицах.

Отряд, окружив Зоммера плотным кольцом, прошел под своды собора. Пройдя узкими переходами, они очутились в слабо освещенной комнате. Серый человек, которого полковник приметил еще в Женеве, сидел в старом дубовом кресле. Второе кресло предназначалось для гостя. Серый человек знаком приказал гвардейцам выйти. Полковник остался один на один с ним.

– Здравствуйте, господин полковник, – на хорошем немецком с небольшим итальянским акцентом сказал незнакомец. – Простите, что пришлось так неожиданно и без Вашего согласия пригласить на беседу. Но дело безотлагательное.

– Кто Вы? – спросил Зоммер, хотя уже догадывался, судя по эскорту.

– Зовите меня синьор Антонио. Я неким образом представляю римскую католическую церковь. И меня интересует в Вашей персоне только одно: о чем Вы разговаривали с покойной императрицей Австрийской зимой прошлого года и что она Вам передала?

– Я не понимаю, синьор… Антонио, о чем вы говорите, – полковник судорожно искал выход из положения.

– Прекрасно понимаете. Вы вывезли из Вены во Франкфурт достаточно большой багаж. Что в багаже?

– Я вышел в отставку и вывез личные вещи.

– Не лгите, полковник. Вы знаете об ордене иезуитов? Он еще существует. И его методы не забыты нами. Хотите, чтобы я показал, как ведьмы сознавались в ереси и колдовстве? Здесь есть прекрасные подвалы, они строились еще в средние века. Нас никто не услышит, – незнакомец угрожающе посмотрел на Зоммера. – Стоит ли, господин полковник, беречь тайны двора, которому Вы уже не служите и ради этого испытывать муки? Просто скажите, о чем Вы говорили и где находится та вещь, что передала вам Елизавета?

– Так это ваших рук дело? Убийство. Вы убили женщину, которая, видимо, не сказала вам ни слова, которую вы не смогли запугать и просто убили. Неужели вы думаете, что я, офицер, испугаюсь ваших угроз? – Зоммер рассмеялся.

Хотя было не смешно. За дверью шесть вооруженных человек. Окон в комнате нет. Этот синьор Антонио, похоже, тоже не с пустыми руками сидит. Решения не находилось.

«Думай, Гюнтер, думай».

– Что ж, Вы не сговорчивы, господин полковник. Придется вспомнить нам священную инквизицию… Серхио!

Из малозаметной дверки в глубине комнаты показался невзрачный невысокий человек в простой одежде, из-под которой бугрились мышцы. Он нес в руках наручники и большие щипцы. Звякнув ими, бросил на пол.

– Здесь, в Швейцарии, этот человек вне закона. Он член ордена иезуитов. Но у себя в Испании – очень уважаемый член общины. Он еще прекрасно помнит, как добиваться от людей того, про что они по каким-то причинам не хотят рассказать.

Невзрачный коротышка угрожающе поднял наручники.

Зоммер оглянулся. На стене за его креслом, скрещенные, висели старинные шпаги. Раздумывать далее было бессмысленно. Зоммер вскочил на кресло и дернул одну из шпаг. К счастью, она была закреплена непрочно и со звоном выскочила из державших скоб. Первое туше было направлено в Серхио. Как учили в гвардейском корпусе. Быстрый и сильный выпад вперед. Коротышка только всхрапнул и зажал рану в груди руками. Зоммер быстро вытащил шпагу из тела противника и одним прыжком оказался у второго врага. Синьор Антонио уже вытаскивал маленький револьвер, когда старый клинок вошел ему в шею у основания черепа. Крик о помощи превратился в клокотание.

Зоммер забрал из руки синьора Антонио револьвер и оглянулся. Дверь, за которой стояли гвардейцы, была плотно закрыта. На полу еще корчился Серхио, зажимая кровоточащую рану. Синьор не подавал признаков жизни. Полковник тихо и быстро нырнул в потайную дверь, откуда вышел испанец, и скрылся в таинственных переходах собора.

Рим, год 1898 от Рождества Христова

Государственный секретарь святого престола кардинал Рамполла дель Тиндаро сидел за столом, разбирая бумаги, пришедшие с разных концов мира. С дальних американских пределов, с юга нового света, вести приходили хорошие. Престол укреплялся на тех полудиких берегах, где кардинал никогда не бывал. А старый свет доставлял хлопоты. Кардинал мечтал о мировом господстве, а кто о нем не мечтает, находясь хоть на какой-то минимально высокой должности?

Более того кардинал мечтал стать папой. Уж и время подошло. Уж и старый понтифик нездоров. А у него есть силы, ему всего чуть за пятьдесят. Много забот у государственного секретаря. Все дела святой церкви на нем. Суета. Некогда о душе подумать. «Ладно» – подумал кардинал, – «о душе успеется… душа – она бессмертна». Ящик Пандоры появился в миру, вот что важнее. Ковчег завета был где—то рядом, и он, Рамполла, уже нащупал ниточку, не замеченную в четырнадцатом веке бедным Климентом V. Не зря кардинал пропадал месяцами в библиотеке Ватикана с позволения Папы. И добился своими поисками сокровенного, пока еще не знания, но начала пути к нему.

Да, к делам, к делам… Новое сочинение дикого Альфреда Луази. Кардинал вздохнул. Нет, конечно, понятно желание покопаться в священном писании и найти недочеты и оговорки – ну что уж придираться к древним рукописям, которые сто раз переписаны и, зачастую, полуграмотными списчиками… Разве можно этими методами докопаться до истины? Вряд ли. Луази в запрещенные… еще бы и от церкви отлучить, да Папа добр. Подождем.

Кардинал сделал пометки на бумагах, взялся за другие листы.

Россия. Это интересно. Для проникновения в Россию нужны преданные люди. Преданных людей надо воспитывать.

Андрей Шептицкий. Иезуит. Неплохой кандидат.

Зерчанинов… Алексей. Ох уж эти русские фамилии. Надо вызвать их в Рим. Вообще, кардинал Рамполла хотел только одного – веры. Вера помогает людям жить честно и праведно. Не будет веры – не будет порядка на этом свете. А вера рассыпается на части, исчезает из-за ученых, писателей, нерадивых священников. Был раньше столп – Католическая церковь – и была святость. А сейчас, все эти еретики, дробящие народ на верующих в дьявола, каких-то божков, сверхчеловека, собственные силы, все эти протестанты, лютеране, православные, которые не могут сдержать надвигающуюся на мир катастрофу атеизма. Так и конец света станет близок. Это надо было остановить, и кардинал не знал иного пути, как хитростью и политикой, войной и революцией насадить истинную Христову веру. Мешает только Папа Лев XIII. Ну неужели он не понимает, что его примиренческая булла о «новых явлениях» всего лишь бумага, которая не решит проблем Церкви и не принесет новую паству в ее лоно. Надо действовать, как Господь, стереть Содом и Гоморру и установить после чистки Божественный порядок. А там и до восточных пустынь доберемся, то, чего не добились тремя крестовыми походами тысячу лет назад, сделаем нынче, более мудро и продуманно. Так думал кардинал Рамполла, неся свет и счастье в темный мир современности. А тут еще этот ковчег с довольно сомнительным, если не сказать – опасным, содержимым. Как казалось ему из документов, что он нашел в архивах.

Куда же пропал падре Антонио?

Кардинал дернул за парчовый бант звонка. Вошел священник, помощник.

– Джакомо, есть сведения о падре Антонио?

– Да, монсеньор, коммандант де Куртен за дверью. Пригласить?

– Зови, конечно.

Помощник поклонился и вышел. В кабинет твердым шагом прошел швейцарский гвардеец.

– Монсеньор, вести из Лозанны. Невеселые. Отец Антонио найден мертвым в помещениях Нотр-Дам. С ним еще один человек. Он умер в больнице. Иезуитский монах. Тот австриец, Зоммер, исчез. Мы не смогли его найти.

Кардинал нахмурился. Ниточка, ведущая его к сокровенному, оборвалась. Где найти замену Антонио?

– Спасибо, коммандант, вы свободны.

Гвардеец, отсалютовав, вышел. Кардинал позвал помощника.

– Джакомо, мне нужен достойный человек, опытный, верный Святому престолу. Желательно с восточных приходов. Найдите мне такого. И позовите того монаха из Львова. Шептицкого. Пусть приедет в Рим. Сделаем его митрополитом. Он же русский?

– Не совсем, монсеньор, он поляк. Император австрийский хочет поставить его епископом.

– Поляк, русский, украинец – мне все равно. Главное, он прекрасно разбирается в русских традициях, насколько я осведомлен.

– Он, мягко сказать, не очень любит русских…

– Отлично! То, что надо. Франц Иосиф сделает его епископом, а Римская Католическая церковь отдаст митрополию. Кому он будет более благодарен? Конечно, нам. А раз не любит русских – пойдет мутить воду в русских пределах. Престол святого Петра должен утвердиться на всех землях и во всех умах. Зови!

Рим, год 1903 от Рождества Христова

1.

Папа умер тихо в жаркий июльский день. На восемнадцатые сутки был назначен Конклав. На площади у собора Святого Петра было немноголюдно, небольшие группы верующих собрались ждать знака из здания Капеллы. Швейцарские гвардейцы бдительно следили за порядком, расцвечивая площадь своими пышными нарядами.

Среди праздношатающихся прохожих и стайками верующих стоял на площади немолодой человек с военной выправкой. Одет он был в незаметный темный сюртук и ничем не выделялся на фоне людской массы Рима. Он смотрел на крышу Капеллы, также ожидая решения Конклава.

– Выберут Рамполлу. Он при старом папе руководил всей церковью. Он достоин, – соседний старичок уверенно кивал головой в сторону Собора.

– Ну, не скажите, уважаемый, кардинал Готти тоже сделал немало для веры. Слава Господу нашему! – другой собеседник осенил себя крестным знамением.

Немолодой человек, видимо бывший военный, кивал головой, плохо понимая, о чем идет речь между двумя итальянцами, но стараясь не привлечь на себя внимания. Старички не успокаивались, оживленно обсуждая кандидатуры на Святой престол.

Человек осторожно отошел от гомонящих. В нем трудно было узнать отставного полковника лейб-гвардии его Величества императора Австрийского.

Зоммер отпустил бороду и усы, из-под котелка выбивались седые кустистые бакенбарды. Лишь цепкий взгляд и военная выправка выдавали в нем прошлое.

После инцидента в Лозанне полковник, приехав в свой дом в Зальцбурге, быстро собрался и исчез вместе с преданным Хайне из пределов Империи. Домик во Франкфурте был почти готов, и он поселился там, пережидая возможное преследование.

Картина в голове полковника складывалась такая:

Факт первый – о том, что императрица передала ему ту вещь, знал кто-то еще. Факт второй – его схватили гвардейцы папы. Факт третий – две его нечаянные жертвы были людьми Церкви. Один монах-иезуит, второй неизвестного звания. Ниточки вели к Риму. А кто в Риме главный? Папа? Последние годы всеми делами церкви заправлял государственный секретарь святого престола кардинал Мариано Рамполла дель Тиндаро.

Зоммеру потребовался год, чтобы навести справки о кардинале Рамполле. Конечно, пробраться за стены святого престола ему не удалось, но существуют газеты и, более того, фотографические снимки, которые очень помогли полковнику. Кардиналы любили фотографироваться. В одной из фотомастерских Рима, коих было не так много, полковник обнаружил занимательный снимок. Хозяин мастерской очень им гордился. На фоне лестницы крепости Святого Ангела была изображена группа лиц в сутанах. Хозяин с гордостью объяснял, что только ему эксклюзивно сам папа Лев XIII благосклонно позволил запечатлеть его особу. Фотограф совал Зоммеру снимки папы, но он смотрел только на один, где папа был в окружении свиты. Одно лицо было знакомо полковнику. В основании шеи этого человека он вонзил клинок. Это был тот незнакомец из подвалов Нотр-Дам Лозанны. Хозяин не смог пояснить, кто это, но с удовольствием продал Зоммеру фотокарточку. За немалую сумму. Полковник не торговался.

В редакции «L’Osservatore Romano» он представился немецким журналистом и запросил разрешения поговорить с монсеньором редактором. Человек в сутане встретил его приветливо. Показав снимок, полковник объяснил, что хочет написать статью о папе, чье влияние падает в германских землях; на что получил высочайшее благословение через три дня, а также аккуратные подписи на тисненой бумаге, описывающие всех, кто изображен на снимке. Напротив интересующего его лица стояло – è morto. «Умер», – усмехнулся Зоммер. «Умереть должен был не он, а я». Дальше шла надпись по-итальянски, из которой он понял, что этот благородный служитель церкви звался Антонио Молинари и был коадъютором при государственном секретаре кардинале Мариано Рамполла дель Тиндаро. Порасспросив настоятелей церквей в Риме, полковник составил свое мнение об этом человеке. Правая рука кардинала, исполняющий все его особенные задания. Зоммер пришел в смятение. Что он, маленький человек, движимый долгом перед женщиной, доверившейся ему и поплатившейся жизнью за тайну, о которой она просила его забыть, может сделать против такого могущественного человека, как глава католической церкви? Пожаловаться папе? А если и папа замешан? Господи, кому верить в этом мире? Полковник уехал тогда из Рима во Франкфурт и не выходил из дома месяц. Хайне только вздыхал, каждый день начищая сапоги и клинок сабли.

«Думай, Гюнтер, думай».

Поезд домчал его до Вены незаметно и, как показалось полковнику, быстро. От венского вокзала до Шенбрунна он ехал в глубокой задумчивости.

Аудиенции с императором полковник ждал неделю. А прошла она в течение пяти минут. Зоммер вышел из кабинета, молча прошагал до экипажа, стоящего поодаль от дворца, и вернулся на вокзал. Поверит ли император его рассказу? До этого ли его Величеству? Хотя, по слухам, Франц Иосиф глубоко переживал гибель супруги… Он, Гюнтер Зоммер сделал все, что мог, ради нее, ради Елизаветы и во имя ее памяти. Осталось хранить тайну и ждать результата аудиенции.

Толпа итальянцев прибавлялась на площади. Матроны в высоких темных платках тараторили громче своих не менее разговорчивых мужей.

– Сейчас, сейчас, вон, глядите на трубу, сейчас запалят, папа избран!

Взоры толпы были направлены на невзрачную крышу Капеллы, на фронтоне которой виднелась черная труба печи.

– Идет дым! Белый! Хвала Господу!

– Да нет, он не белый, посмотри!

Зоммер тоже смотрел на правую сторону собора святого Петра. Из трубы повалил дым. Непонятного цвета. Но вскоре белесый туман почернел. По площади пронесся вздох. Папа не был выбран. Верующие потянулись по домам. Вечерело.

Следующие два дня ознаменовались дымом того же цвета. Итальянские мальчишки носились по улицам Рима, размахивая свертками газет и выкрикивая: «Новости от святого престола! Папа не избран!». На четвертый день в небо над Капеллой потянулась струйка белого дыма и не изменила цвета. Толпа на площади ликовала. Лишь старый человек в сюртуке задумчиво смотрел на белые облачка расплывавшегося в жарком мареве римского августа дымка от сожженных бюллетеней голосовавших кардиналов.

«Кто папа?» – задавал себе вопрос Зоммер.

Ждать пришлось до вечера. Площадь наполнилась народом, и Зоммер легко затерялся в толпе католиков и репортеров, страждущих новостей. Наконец, на балкон собора вышел человек в красной сутане и возвестил:

– Habemus Papam!

Зоммер напрягся. Вот сейчас…

– Я говорю вам о великой радости: у нас есть папа! Высокопреосвященнейший и достойнейший господин, Кардинал Святой Римской Церкви Джузеппе Мелькиоре Сарто, который взял себе имя Пий Десятый!

Старый полковник вздохнул. Это все, что он смог. Кардинал Рамполла не будет папой Римским, как бы он этого ни хотел. Этот человек был недостоин Божественного престола.

Зоммер повернулся и побрел в сторону своей маленькой гостиницы. Надо ехать домой. Наверно, пора из Франкфурта перебираться обратно в старый добрый домик в Зальцбурге. Рамполле, наверно, пока будет не до него. А если и до него, то он не будет больше прятаться от его псов-инквизиторов. Пусть приходят. Старый добрый револьвер у него всегда будет заряжен свинцовыми подарками для них. А тайна Елизаветы пусть лежит, замурованная в бетон, недоступная никому в доме, который он построил для сына. Вальтеру незачем знать обо всем этом. Пусть лучше родит внука. Жена бы хотела внука. Зоммер улыбнулся, посмотрев на вечернее красное солнце, и бодро зашагал по узким улочкам Вечного города.

2.

Кардинал сидел в одиночестве за столом своего кабинета. Вечерний свет зловещими тенями падал на старинный дубовый паркет, который за многие века попирали ноги властителей душ человеческих. Сколько видели эти доски, сколько впитали тайн, торжества, молитв. Но они были всего лишь досками и не могли никому об этом поведать. Вот и сейчас они блестели хорошо начищенным лаком и молчали, снизу наблюдая трагедию его преосвященства.

Он был уже уверен в победе. За него уже проголосовало большинство. И всего-то надо было набрать еще немного голосов выборщиков – и вот: он на вершине мира, он – Папа Римский. Почему встал этот польский кардинал, имеющий митрополию на землях Австро-Венгрии? Почему он не сказал никому об этом, а просто, как в шторм рубят мачты у кораблей, срубил все надежды и радость его? Как же мог забыть государственный секретарь святого престола об этом дурацком праве католических монархов?

Кардинал мял в руках листок вощеной бумаги, и тот противно поскрипывал и хрустел. Он выкинул его в урну у стола.

Ведь можно было отменить это право папской буллой. Всего-то только напомнить Льву об этом архаичном законе – и все – он стал бы наместником Бога на земле. Но все пошло против него.

Император Священной Римской империи, король Венгрии, Австрии, Богемии, Хорватии и Галиции Франц Иосиф устами этого никому не известного галисийского кардинала наложил вето на избрание его, Мариано Рамполлы дель Тиндаро, папой Римским. Такого удара кардинал не ждал.

Это все тот полковник. Это он. Надо было убить не императрицу, а его. Елизавета сама бы скоро покинула этот мир, не успев наделать глупостей. Надо было. Да время ушло.

Кардинал сжал кулаки. Найти мерзавца!

Дверь скрипнула. В кабинет вошел человек. Кардинал прищурился, готовясь дать взбучку невежественному посетителю, что вошел без приглашения.

– Здравствуйте, Мариано, – посетитель вышел из тени.

– Приветствую вас, Рафаэль. Но не стоит так без приглашения входить в кабинет государственного секретаря Святого престола.

Молодой человек – гость был достаточного молодого возраста, хоть и носил на голове красную шапку кардинала – нисколько не смущаясь, протянул Рамполле свиток.

– Motu proprio. Мариано, ты уже не госсекретарь. Теперь я исполняю волею папы эту работу.

– Как? Не может быть! – кардинал схватил документ и впился в него глазами. Вскоре он откинулся на спинку стула.

– И что же теперь для меня?

– Приход собора святого Петра остается за Вами, монсеньор, – молодой кардинал дель Валь усмехнулся. – Разговаривайте с Господом, проповедуйте пастве его заветы. В чем же еще заключается служба Господу нашему Иисусу Христу?

Рамполла тяжело поднялся со стула.

– Что ж, место Ваше.

– Кстати, Вы работали с перспективными для экспансии странами. Введете в курс дела?

– Зачем? Политика теперь в Ваших руках – пробуйте, монсеньор, а я иду молить Бога о спасении заблудших, – кардинал Рамполла дель Тиндаро поклонился и вышел из кабинета, в который уже никогда не зайдет.

Дель Валь проводил его взглядом. «Кончилось твое время. Теперь наступит мое. И я буду лучше тебя». Новый госсекретарь святой Церкви уселся на старинный скрипучий стул.

«Итак, вперед, к славе и могуществу…»

Молотов, год 1941 от Рождества Христова

В то воскресение, Петр Васильич по обыкновению еще заполночь собирался в церковь. В Перми, тьфу, ты, Молотове, все храмы позакрывали, батюшек пересажали и, пользуясь своими льготами да знакомыми на вокзале Пермь Первая, он раз в месяц мотался на поезде под Кунгур, в село Шубино, дабы отстоять воскресную службу и воссоединиться в душе с воскресшим Господом. Уж третья седмица пошла, как он не был в храме, и, дабы не нарушать заповеди православные, собрался он в третье воскресение июня в одну из последних церквей, до которых еще можно было добраться. До Кунгура – на проходящем поезде, грузовом или пассажирском – на крыше или в тамбуре, потом пехом километров шесть до речки Ирень, красивой, быстрой, через Неволино, мимо его каменной Спасо-Никольской с осиротевшими маковками без крестов – пару раз хотел даже Петр Васильич осенить себя крестным знаменем, проходя мимо, да увидав бесовскую табличку на входе «КЛУБ» – плевался и шел дале. От Неволино до Шубино всего ничего, да церквушка-то там маленькая, деревянная, бывшая часовенка. Но по воскресениям народу туда набивалось – не вздохнуть. Только и места – крест на себя положить, а уж поклониться-то по правилам после молитвы и упоминания имени Господа – ну никак. Да ради него и потерпеть можно, и в тесноте, не баре.