Текст книги "Иронии"

Максим Фоменко
Иронии

© Максим Фоменко, 2022

© Интернациональный Союз писателей, 2022

Романс

 
Поговори со мной, поговори
О том о сём, с зари и до зари,
И ненароком двери отвори,
И от беды внутри заговори…
И в косы осени ветров вплетенный хор
Развеет из души ненужный сор,
Ведь бесприютность – разве приговор?
Не заговор – всего лишь – заговор…
Поговори неспешно, невзначай,
Как стынет в чашке недопитый чай,
Чаинками осела в нем печаль,
Струясь с изгиба твоего плеча…
А можно я пока пребуду нем?
Не трогая совсем запретных тем.
Пусть это будет только монолог,
И не начало даже, а пролог…
О чаяньях, о случаях, ночах,
О струнах душ, нечаянных речах.
О скрытом смысле, крыльях на плечах
Поговори со мною при свечах…
 

Маргарита… Елена Сергеевна…

 
Легкомысленно, по наитию
Принимая свою порочность,
Не стремилась к святой обители,
понимая ее непрочность.
 
 
Не иконный лик… Мне до святости,
Словно дό неба – не дотронуться.
Финский нож – значит, поздно прятаться,
С головой окунаясь в омуты…
 
 
Напои ты любовью допьяна,
Только будет совсем не легче.
После ведьмы шальной сам Воланд
Триста лет как колено лечит.
 
 
Слишком счастлив финал – несбыточно,
если надо – в колодец со змеями
Ты шагнула – на камень пыточной…
Маргарита – Елена… Сергеевна…
 

Наоборот

 
Несбывшимся глотком
И в горле – ком…
Намедни колокол – по ком?
Пригоршни наполняющий песком,
Переиначен вне… Наоборот…
Втекающий в ладони високосный год
И в тщетных поисках второго.
Вдогонку Сказанное Слово
Немыслимо, как Темь лесная,
Себе совсем не объясняя,
Что вынести на собственных плечах,
Но оттого-то вынужден молчать.
Сухие губы обрамляют рот
На самом знойном переломе лета,
Блестит оброненной монетой
Строка наоборот,
Идущая с конца, как пыльная дорога,
Берет свое начало с эпилога,
Где скрытый реверс повторяет нас,
Бликуя аверсом в анфас…
Где запоздавший перезрелый август
Вернется вспять со вкусом сочных яблок,
Жары, следами червоточины на них.
Так круг судеб
Не может быть исправлен,
Но яд разлит… И августом отравлен,
Разломлен,
Разделен
Для нас
Двоих…
 

Эварист Галуа

Французский математик, основатель современной высшей алгебры.

Радикальный революционер-республиканец, был застрелен на дуэли в возрасте двадцати лет.

 
Солнце падает с неба, закатом алея…
…Ты хочешь стать спутником с очень долгим периодом,
С нашей жизнью короткою сопоставимым,
Возвращаясь, подобно комете Галлея,
 
 
В мир, который устроен так просто и сложно,
Где всегда, уходя, есть возможность вернуться…
Значит, есть удаленная точка, где прямые пересекутся…
…Все зависит от первичного допущения, что это
возможно.
 
 
Через ряд Фибоначчи все предсказано было заранее
И спиралью заложено в слове и в имени…
Аммонит искривленных пространств, измеряемых
Неевклидовой геометрией Лобачевского или Римана,
 
 
Где всего только шаг от величия до ничтожества
И за мелочным близким не видим далекого главного.
Я в четыре семнадцать утра, словно школьный учитель
алгебры,
размышляю о группах и множествах…
 
 
И за час до рассвета, за три – до дуэли в другом
измерении
Я узнал: все действительно ценное – невещественно,
Где нехватка сортов колбасы – несущественна
На бескрайних изгибах пространства и времени.
 
 
И, до боли знакомая, мне такая Вселенная нравится.
Пусть нас судят невежды смешно и убого:
Эварист Галуа – математик от Бога…
Как назло заваливший экзамен «Начала анализа»…
 
 
И, уйдя за столетье до главных решений
Позабытым, однако, страшнее, непонятым,
Я смеюсь со стены, проступив на портрете Эйнштейна,
Но мой смех – не насмешка, скорее – ирония.
 
 
И, взирая на спины спешащих по улицам
По делам неотложным, насущным, кричащим,
Можно прошлым болеть, настоящим…
Но важнее – заставить задуматься…
 
 
Ухватив ускользавшую цельность
В жесткой схватке противоречий,
Я останусь всего лишь предтечей.
 
 
…Нас сильнее закономерность…
 
 
…Все отсчитано четким шагом.
Две прямые подобны шпагам.
Им положено пересечься
Точкой пули на точке сердца…
 

Слога

…Мне нравятся слога… как из обычной речи… Без смеси из игры противоречий… Когда строка упруга и строга… Слога слагаются в слова… Из мимолетных будней, как из букв… Колес вагонных монотонный стук… Как будто пишет позабытый друг… Но, к сожаленью, это все уйдет… Рассыпавшись, как на порогах – плот… Отстукано морзянкою порочной… Но век иной – все в электронной почте… Ты прикоснешься к клавише delete… все кончено… и человека – нет… и не было… не излучал он свет… в течение своих недолгих лет… Он даже жив еще… еще не мертв… А запросто и беспощадно стерт… А может быть, так и приходит смерть… когда настало время нас стереть…

Вино

 
Отпей сейчас,
Ты выбрана по праву!
Пока в бокале растворяется отрава
Безумных строк, рассказанных про нас…
 
 
Отпей сейчас…
Не оставляя всуе
Ни сухость губ, ни трепет поцелуя,
Ни жар горячечный произнесенных фраз…
 
 
Отпей сейчас…
И выплесни виною
На белый снег чахоточной волною
Всю боль и негу полуночных глаз!
 
 
Глотни сейчас…
Расставшись с тетивою,
Свет сквозь тебя пройдет, пронзив стрелою,
Твой обретая абрис и анфас.
 
 
Отпей сейчас!
И воспари над болью…
Над суетой людской… Над нелюбовью…
От всей души отчаянно смеясь!
 
 
Глотни сейчас!
Разбей бокал о скалы!
Внизу вздыхает океан усталый,
Так терпеливо поджидая нас…
 
 
Отпей сейчас!
Нам так осталось мало…
Пока в вине не выдохлась отрава
Мной для тебя произнесенных фраз…
 

Жестокий романс

 
Отринем в прошлое любовь.
Я так теперь хочу увидеть
Сквозь неизбежный холод слов,
Как ты умеешь ненавидеть.
 
 
Упреков нет – ты не любил.
Я знать хочу, а не обидеть,
Сгорая из последних сил,
Что ты решишься ненавидеть.
 
 
Навек благодарю богов,
Что выпал равный мне соперник.
Неразделенная любовь —
Моя единственная верность.
 
 
Я этот узел разрублю
Не потому, что кровь остыла,
А оттого, что я люблю,
Но не желаю быть постылой.
 
 
Чтоб, встав у роковой черты,
Ты вновь глаза мои увидел,
От сна очнувшись, снова ты
Любил меня и ненавидел.
 

Сложные сны

 
Мне сложные приходят ныне сны,
Слагаются из памяти и сложатся
Из слов – в математическое множество,
Описывая таинства весны.
 
 
Мне наяву приходят ныне сны,
Спрягая в облетевших ветках голых
Многозадачность сослагательных глаголов
В прошедшем времени
Растаявшей зимы.
 
 
И кажется, в круг снов вовлечены,
Рельефно проступая, тени
Из графики сумбурных сновидений
На белой бесконечности стены.
 
 
За неименьем свеч бывают сны,
Сквозь веки пробиваясь вполнакала:
Заплаканная женщина устала,
Ей мерзнется в объятьях тишины…
 
 
За неименьем слов витают сны,
В которых гаснет сумасшедший вечер,
Где оголенность зябкая предплечий
Коварно обнажает слово – «Мы»…
 
 
Иносказательны порой бывают сны,
Где подсознаньем множатся подтексты,
Но удивительны и чуточку гротескны,
Гравюры Гойи сном обнажены…
 
 
И как счета из тьмы приходят сны,
В которых я кому-то что-то должен…
Баланс закрыт… И трансфер невозможен —
Мы никому нисколько не должны.
 
 
И я живу на грани дня и снов
Меж обнаженных лезвий острых ножниц,
Весьма простых, одновременно – сложных,
Выискивая суть обычных слов…
 

Коррида

 
Бандерилью – в холку!
Пусть не убьет, но злит!
Ненависть, сжирающая втихомолку,
В Вашей крови бурлит!
 
 
Эта любовь – коррида!
Шпага, песок и кровь!
Ярость, азарт, обида!
И недостаток слов!
 
 
Бандерильи – в холку!
Пусть не убьют, но злят!
Ярость, сжирающая втихомолку,
Пусть затуманит взгляд!
 
 
Зноем до боли сужен,
Пот испарится в соль.
Соль – превратилась в лужи,
И ты лакаешь боль!
 
 
Бандерилью – в холку!
Пусть не убьет, но злит!
Неимоверно! Долго!
Точит вода гранит!
 
 
Знаю, что я тебе нужен!
Ты ничего не должна…
Поздний, единственный, лучший!
Терпкий, как привкус вина!
 
 
Бандерилью в холку!
Так проникает взгляд!
Эта любовь – надолго!
Так убивает яд…
 

Зимний вечер

 
Огонь… Тепло руки… Очаг…
Горячий камень, зимний вечер,
В такие вечера молчат
И слушают, как дышит вечность…
Потрескивают угли – россыпь искр,
Метель вздыхает в неге заоконной,
И наши пальцы здесь переплелись,
Отогреваясь в медленной истоме…
И видимо, так нужно нам двоим
Глаза в глаза смотреть, не отрываясь,
Сквозь уходящий под стропила дым
И вечер весь молчать, отогреваясь…
 

Чай

 
Вы любите горячий чай?
В котором должен быть имбирь,
Брусника, отошедший май,
Чабрец, бескрайняя Сибирь,
Безумие органной оды Баха
И всвист от чаячьего взмаха…
Прикосновение к лицу и
Вечер…
Ветер непрощенный,
Орган в Пицунде,
Мной не посещенный…
Руины крепости…
Без листьев дуб…
Нелепости…
Касанье губ…
И где-то в уголках – печаль…
Истает…
Унося…
Леча…
Вы любите горячий чай?
Он – личное…
Он невзначай…
 

Иронии…

 
Когда не удивляешься дождю,
Печаль твою листом обронит
Слетевшее с озябших губ «я жду».
Забавная игра ироний…
 
 
Осенний навевая блюз,
Вечерний лес морозом тронут.
Я одиночество люблю
За тонкую вуаль ироний.
 
 
Молчать, не размыкая уст,
Ловя спиною гвалт вороний,
Аккордами вчерашних чувств
Щемящая печаль ироний…
 
 
И, пропуская сквозь себя,
Как запах, отзвуки симфоний,
Я продолжаю жить, любя,
Назло капризам злых ироний…
 
 
Искать волшебную страну,
Где каждый житель запаролен,
Но тронет тайную струну
Надежда легкая ироний…
 
 
Посмеиваясь над собой
И примеряя чьи-то роли,
Сменяют радости тоской
Причуды мудрые ироний…
 

Танго одиночества

 
Как будто воздуха лишен!
Отброшен и опустошен…
Забыт, отринут, обнажен
И тишиною окружен…
Прозрачен, гол, печален, наг…
Где тишина и друг, и враг
И одиночество вот так
Перемежает бегом шаг.
И остается только ждать,
Не вопрошать, не уповать,
А гулким отзвуком звучать
И танго смерти танцевать!
Наперекор, шутя… Дерзить!
Не избежать, не отразить!
И, уклонясь, не возразить!
А неизбежно поразить!
Не сквозь оптический прицел,
Храня усмешку на лице,
Сквозь темноту, буран, метель
На звук, навскидку, точно в цель!
Оттянутою тетивой,
В полете выгнувшись стрелой,
Неперерезанной струной,
Приняв на вы неравный бой!
И одиночеству в глаза
Смотреть, как встарь на образа!
 

50 оттенков

 
Вы пробовали любовь в стиле «Пятидесяти оттенков…»?
Но изощреннее и нежнее,
С бабочками в животе, с мелкою дрожью в коленках…
Нет? Сожалею…
 
 
До боли, до слез, до дрожи,
Внешне ничем не раня,
Без повреждения кожи
И подлежащих тканей…
 
 
Нет непорочных! Нет! В каждом толика есть изъяна.
Нравится – обнажать!
Тянется языком к острию ножа
Тайно живущая в нас любопытная обезьяна,
 
 
Чей мозг – одинок и стерилен.
Мозг желает любви! Жаждет он эндорфинов!
Все оргазмы – в мозгу, в лабиринтах извилин
Мечутся пойманной стаей дельфинов.
 
 
Насыщения нет – этого всегда будет мало!
Это как пробовать стрихнин в малых дозах,
Это как в детстве касаться металла
Языком на морозе…
 
 
Тело кричит «люблю!» душной волной оргазма,
Ногти царапают одеяло…
А вслух говоришь: «Какая же ты зараза!
Мне тебя будет мало!»
 
 
Это когда за живое – трогаешь!
Это как доверять друг другу,
Вместе гулять по ночному Токио
В поисках рыбы фугу…
 
 
Где кашеварит Смерть
С пряной приправою из Соблазна.
Надо любить – успеть,
Надо! Хотя бы раз, но – разно!
 
 
Видимо, поэтому… Некоторые влюбленные люди…
Пробуют Это блюдо…
 
 
Вместе встречают рассвет
Сладкой отравою поцелуя…
Пробовали? Еще нет?
Попробуйте! Рекомендую!
 

Отказ от прощения

 
Выплевывая землю изо рта,
С локтей я поднимаюсь на колени…
Я не прощен… И не ищу прощенья
Под тяжестью проклятого креста.
 
 
Смирительной рубашки рукава
Затянуты удавкою – на шее!
Как участь Левия Матвея —
Не сказанные вовремя слова!
 
 
Предъявлены расстрельные счета!
Я презираю тех, кто был стреножен,
Нож потерял, не вытащив из ножен,
Отхаркивая пену изо рта…
 
 
Откладывая счёты на потом,
Весьма бываю так неосторожен,
Предательство, окутанное ложью,
Я чувствую изломанным хребтом.
 
 
И чтобы продолжать дышать,
Не каяться на грани исступленья,
Я легкости предложенной прощенья
Обязан добровольно отказать!
 
 
Пока в моих запястьях бьется пульс,
Упорствую в фатальном убежденьи:
Вставая – окажусь я на коленях,
Но никогда на них не опущусь!
 

Птицелов

 
Я открою у клетки дверцу —
Птицеловом на время стану…
Будет в клетке грудной сердце
Обольстительной биться приманкой…
 
 
Я стихов сыпану россыпь,
Словно детям оставлю спички.
Будет ими играть Моцарт
В партитуре ключом скрипичным!
 
 
Я оставлю приманкой шалость
И, меняя свое обличье,
Чтобы легче жилось и смеялось,
Вам слегка напою по-птичьи…
 
 
Разбросаю любовь меж строчек
И чуть-чуть расскажу о личном —
Если уж увяз коготочек,
То потом и пропасть всей птичке…
 
 
За раскрытою настежь дверцей,
Не стесняясь совсем двуличья,
Будут биться в груди два сердца,
Оживая, – мое и птичье…
 
 
Если кто-то из нас устанет —
Краток век у любви синичьей,
Птицеловом я странным стану,
Выпускающим счастье птичье…
 

Демоны…

 
Пусти меня, где демоны живут,
Пусти на позабытые страницы,
Хочу взглянуть в их истинные лица,
Которые открыты и не лгут,
Где в клетке запертой они
Который год обречены томиться.
Бессонницей полночною не спится
И тянет к ним подспудно, как магнит…
Хочу смотреть в кошачие глаза,
Испить до дна, желать и ужаснуться,
Их когти ощутить и не проснуться,
И по решетке медленно сползать…
Пусти меня, где демоны живут,
Где на кусочки душу раздирают,
С живого кожу медленно снимают
И кровь из вены, улыбаясь, пьют…
Пусти меня, где демоны живут —
Мы выбираем собственные ноши
И остаемся, хоть и гость непрошен,
Хотя зашли на несколько минут…
Пусти меня, где демоны живут!
Войду в их заколоченную клетку…
Проклятья твоего обнюхав метку,
Признают своего – и не сожрут…
 

Тетрадь

 
Здесь две войны, предательство, убийство,
Признание в любви… И в спину выстрел…
И под ногой хруст пожелтевших листьев…
Звон кандалов – все очень по-российски…
 
 
Вся наша неизбывная тоска
И выстрелы в упор, наверняка!
Ни у кого не дрогнула рука
На Черной речке – черная река…
 
 
Здесь многое во тьме писалось ночью.
Уборист и каллиграфичен почерк,
И мало запятых… и часто – прочерк…
Местоимений мало… многоточья…
 
 
Безжалостен и неотступен взгляд!
Слова, как пули, ранят наугад,
И невозможно повернуть назад…
А рукописи… так легко горят!
 
 
И волком воет, раскаляясь, печь!
Тьму пожирая, в вечность перетечь…
Что должен я без сожаленья сжечь?
А что еще возможно уберечь…
 
 
И перед тем как сжечь или отдать,
Взвесь на руке раскрытую тетрадь…
 

За… Until…

 
Запахнуться с размаху…
Пледом – в кокон…
Переждать… И насупиться птахой
За… Прозрачностью Ваших окон…
Скрыться За
Тленом рвущихся паутин…
Лишь оставив живыми глаза…
За… Чертой подступающих льдин…
Ах… Я забыл, что нельзя…
Нож – ладонью!
Но… По стали продольно скользя —
Ведь не больно…
Но рефлексы спинные – друзья, —
Отзовется рука – дрожью,
И остаться вот так замерзать,
Значит – можно?..
И останется пятерня
За…
Замерзает частица меня
За… Зрачком помутневшего зла
Гаснет отзвук, закат…
Отголосок
За спиною, за вечностью… За
Обозначит…
И вызнобит осень,
За-морозит рубины рябин,
Повторяя мотив раз за разом,
Разодрав, разорвав, разлюбив,
Завершив все внезапным отказом,
Превратившись в бальзам…
Что еще мне сказать…
К завершенью? За-был…
Было До… Преждевременно… За…
Завороженно… Стинг… Until…
 

Калмыцкое

 
Я Вас люблю, мне нравится болеть
Соленою калмыцкою любовью,
Где солнцем выжженная степь
Не обещает многословья…
 
 
Где надо ждать, где долог переход,
Напившись, снова экономить воду,
Где ветер рвет зардевшийся восход
И навевает долгую дорогу…
 
 
Где воздух сух, не знающий щедрот,
Господь не одарил сей край дождями,
Но застелил бескрайностью дорог
Земное расстоянье между нами.
 
 
…Пропасть, рассеяться пылинкой бытия,
Батыевой ордой в холодной дали,
В своей душе торжественно храня
Предощущение печали…
 
 
Неся в себе начало всех начал,
Причастье к тайнам мирозданья,
Любовь и вечную печаль,
Не ожидая оправданья.
 

Соблазн

 
Сердец невидимая связь
И спелых губ тугая завязь.
Случится все, чего боялись,
Покуда жизнь не прервалась.
Как приглашение на казнь,
Змеится вычурным гротеском,
Где неизменны время, место,
В провале полуночных глаз,
В изломе губ дрожит соблазн,
Оправленный о чувство страха.
Как приглашение на плаху.
Как приглашение на казнь.
И невозможно устоять,
И невозможно удержаться,
Когда часы пробьют двенадцать,
Нам эту связь не разорвать.
О, как причудливо сплелись
Любовь, и ненависть, и вера
В порыве северного ветра.
Как приглашение на жизнь!
 

Черный список

 
Занесите меня в черный список!
Только это не просьба, а вызов!
Зачеркнув, чтоб в обыденных лицах
Не нашли меня, местью упившись!
 
 
Занесите меня в черный список!
Чтоб зубилом был сколот и слизан,
На распятьи раздет и нанизан.
Сбейте имя мое с обелиска!
 
 
Кислотой серной вытравив память,
Попытайтесь сбежать и оставить,
Рас-стрелять раз-венчать и рас-славить,
Попытайтесь меня переплавить!
 
 
Я приму вашу новую веру!
И, прокрустово ложе примерив,
Уживусь с темнотой лицемерья
И приму его суть и размеры…
 
 
Чтоб затем, сквозь молчанье неверья
Выдрав пух своего сожаленья,
К черту сжечь свои белые перья,
Соответствуя вашим воззреньям.
 
 
Вам не будет ни сна, ни пощады…
И, текучею ртутью проникнув,
Растворюсь порождением ада
В ваших венах… Случайно возникнув,
 
 
Проступлю угловато, неловко,
Из-под кожи горбом выпирая,
Несведенною тату-ировкой,
Ведь не зря ж я был изгнан из рая!
 
 
Разобью – неудобен, нескромен
Черный мрамор немых обелисков!
На оружии сточенный номер
Не помеха для криминалистов!
 
 
Проступлю не в граните, не в камне,
Просочусь через поры на коже.
В вашу шкуру я намертво вплавлен,
И изъять вам меня невозможно.
 
 
…Ты прочтешь, склоня голову низко,
На домах, тротуарах, на листьях.
Бывших нет… Предают только близких…
Занесите меня в черный список!
 
 
…Занесите меня – в себя…
От себя убежав непреложно…
Чтобы, прошлой любовью скорбя,
Было вычеркнуть – невозможно…
 

Каприз

 
Как налетевший легкий бриз…
Каприз… каприз… каприз… каприз…
Бегущий по октаве ввысь…
Срываясь, падающий вниз…
В луче прожектора на бис…
Теряясь в темноте кулис…
Каприз… Каприз… Каприз… Каприз…
И три струны оборвались,
Прожив отчаянную жизнь,
Обречены на звук – взвились
И обожглись…
О твой нечаянный каприз…
Каприз… Каприз… Каприз… Каприз…
Внизу разбившись – взорвались
На мириады мелких брызг
И в радуге – переплелись,
Преобразившись – родились…
Как мимолетна жизнь – каприз…
Каприз… каприз… каприз… каприз…
Звук пиччикато легок, чист,
Упав на белый снега лист,
Обледенев за миг – повис,
Обняв рябиновую кисть,
Каприз… каприз… каприз… каприз…
 

Смеюсь…

 
Смеюсь…
В голос – когда смешно…
Молча, когда в окно
Кошкой заглянет грусть,
Выучив наизусть
Сонм отболевших чувств.
Смеюсь…
Будто смакую вино,
В море увидев дно.
Этим теперь лечусь.
Двери с петель – пуст
Дом без плафонов люстр.
Смеюсь…
Веря чужим речам,
Зная, что лучше молчать,
Чаще теперь по ночам…
Комом под горло – боль…
Больше теперь над собой…
Смеюсь…
Чаще теперь по ночам…
Больше теперь над собой…
 

Ван Гог

 
Как иронично шутит с нами Бог
На грани тонкого сарказма,
Дразня иллюзией соблазна
На перекрестках всех дорог.
 
 
И точно каждому воздаст,
Кому – коня… Кому-то – лавры…
Все – суета, игра тщеславья,
Как говорил Экклезиаст…
 
 
Ведь кто-то болен нищетою духа,
А кто-то сохнет кроной без корней?
Тогда ему…
Ван Гог… подарит… ухо.
Кому-то ухо, видимо, нужней…
 

Deja vu

 
Все это было… Будто пантомима
В стеклянном кубе с сигаретным дымом,
Скрип пальцев по стеклу – неизгладимо…
Удушливо… И не-взаимно…
В-займы… В-залог… И даже меркантильно…
Неправильно… И пусть неотвратимо…
И… Полночь… Поцелуй с усмешкой мима…
Ожог… Крест на спине… Нож к сердцу – мимо…
Но… поединок: боль – взаимно…
Молчание… Бокал наполовину
Пуст… Надтреснут… Фотоснимок
Состарен, черно-бел… Ранимы
Мы были оба – разногласья – мнимы…
Не-явны рифмы, явлены – витрины…
Фонарь под красной пелериной…
Рассветный холод, на лице слой грима,
Усмешка сожаления… Отливы…
Все deja vu… Навек непримиримы,
Свет – изгибаем притяжением любимых.
…Все это было – будто пантомима…
 

Просто

 
Вы думаете – Вас сложно любить?
Видимо – Вы заблуждаетесь…
Любить – это просто, это как быть
Звездно…
А Вы – маетесь…
Пытаетесь… казаться не той,
Сложной, загадочной…
Злой…
Заблуждаетесь…
Все очень просто… Порой
Надо открыться…
Вы – закрываетесь…
Это – наивно, смешно…
Несколько даже нелепо…
Сложно любить?
Все равно…
Даже если Вы слепы…
Даже когда все разбито уже,
Вы оглянитесь – звездно…
Любить – это просто…
В каждой душе
Есть обитаемый остров…
 

Дыхательная аритмия

 
Умереть – это было бы кстати…
Сейчас, в миге от твоих объятий…
Пока… Ты… искусно снимаешь платье…
Нет меня… извиняйте…
Ищите других желающих для распятий…
Видимо, это Бог – спятил…
Только я не копил – тратил…
В душу вкладывая тротил…
Двести тридцать пятый уран – копил…
Только выжженная земля…
Останется после меня…
Я не единственный – однако лучший,
Забираю всю твою душу.
Желающим твоего тела —
Нечего больше делать.
Сотворившим из тебя кумира —
Мира!
Как все обыденно… Ровно и мило…
…Больно только дышать раздельно…
Диагноз – дыхательная аритмия,
Что отнюдь не смертельно…
 

Добрые люди

– Не знаешь ли ты таких, – продолжал Пилат, не сводя глаз с арестанта, – некоего Дисмаса, другого – Гестаса и третьего – Вар-раввана?

– Этих добрых людей я не знаю, – ответил арестант.

– Правда?

– Правда.

– …«Добрые люди»? Ты всех, что ли, так называешь?

– Всех, – ответил арестант, – злых людей нет на свете.

М. Булгаков

 
Добрые люди предложат кров,
Обогреют, накормят даже,
Даже вникнут в суть твоих слов…
И… до-ложат храмовой страже…
 
 
Добрые люди придут за тобой,
Крепко руки за спину свяжут
И воззренья твои про любовь
Не спеша… Могут выслушать… даже…
 
 
Добрые люди устроят суд…
Будут слушать, что ты расскажешь,
Приговаривая к кресту.
Могут… после… раскаяться… даже…
 
 
Добрые люди дадут попить,
Чтобы ты не сгорел от жажды…
Им придется тебя убить,
Сострадая, конечно… даже…
 
 
Слово ранит сильнее ножа,
И боятся добрые люди…
Даже если тебя им жаль,
Но отпущенным ты не будешь…
 
 
Только, возможно, это не так —
Добрые люди любят собак…