Текст книги "Пропагандист"

Забастовка

В маленькой комнате у окна сидит Туркин, играя на гитаре. Лицо – унылое. Перестал играть, ходит по комнате, взволнованно жестикулируя, остановился перед зеркалом, рассматривает своё лицо, – недоволен. Послюнив палец, приглаживает мохнатые брови, подкручивает усики; всячески старается придать лицу выражение очаровательное. Взбивает волосы – лицо становится испуганным. С огорчением плюёт на пол. Надел шляпу, уходит.

Внутренность трактира. В углу за столом Бобров и молодой Сомов играют в карты. Подходит отец Сомова, с похмелья, просит на выпивку у сына. Тот вынул из кармана кошелёк, даёт отцу бумажный рубль. Бобров смотрит неодобрительно. Кузнец отошёл к буфету.

Бобров. Ты что же не работаешь?

Сомов. Рука болит. Плечо.

Сомов смотрит на часы; он чем-то обеспокоен.

Входит Туркин, садится у окна. Ему подают полубутылку водки, закуску.

Площадь. В дверях лавки Бармина задумчиво стоит Вера. Площадью идёт Соня.

Внутри лавки. Вера отпускает Соне сахар, взвешивая его на весах.

Вера. Что ж, выпустили из тюрьмы возлюбленного твоего?

Соня. У тебя только глупости на уме.

Вера смеётся, поддразнивает Соню, та, оскорблённая, уходит.

Трактир. Сомов бросил карты, торопливо расплачивается с Бобровым, уходит. Бобров, пряча деньги в карман, смотрит вслед ему, прищурив глаза, задумчиво.

Площадь. Соню остановил Соколов в рабочем платье, с молотом на плече. Разговаривают. К ним подходит молодой Сомов. Соколов критически осматривает его.

– Гуляешь? До свидания, стрекоза!

Соколов идёт прочь от них, Сомов спрашивает:

– Куда он?

– Говорить о забастовке, на фабрику.

Идут; Сомов вынимает из кармана горсть орехов, угощает Соню, любезничает с нею, она смеётся.

Трактир. Туркин налил рюмку водки, встал, показывает рюмку в окно, пьёт.

– За ваше здоровье, Вера!

Садится, снова наливает водки.

Берегом реки идёт нищий, старик с котомкой на спине, с палкой в руке.

Двор фабрики, заваленный бочками, ящиками, ржавым железом, частями машин. Группа рабочих, человек пятнадцать, среди них кузнец Сомов, Морозов говорит речь, подходит Соколов.

Берег реки. Бобров, с топором в руке, насвистывая, осматривает дно лодки. Мимо него проходит странник, кланяется. Бобров кивнул ему головою, наклонился над лодкой. Вдруг выпрямился и смотрит вслед страннику, что-то припоминая.

Из трактира через площадь идёт Туркин, пьяный. На крыльце лавки стоит Вера. Туркин снял шляпу, кланяется ей, пошатнулся.

– Здравствуйте, Верочка! Погубили вы меня, а?

Вера, брезгливо взглянув на него, ушла в лавку.

На площадь выбегают из улицы подростки, рабочие с фабрики кричат:

– Забастовка!

Спешно идёт Бобров с топором в руке.

Морозов в лавке, покупает продукты; Вера кокетничает с ним; озабоченный, рассеянный, он не замечает этого, уходит. Вера стучит кулаком по прилавку, шепчет в отчаянии и озлоблении:

– Не нравлюсь…

Морозов идёт площадью, встречу ему – Туркин, остановился, рычит:

– Р-рр.

Недоумевая, Морозов смотрит на него:

– Что?

Туркин, пошатываясь, размахивает руками, оскалил зубы, рычит:

– Арестант. Ненавижу.

Морозов отстранил его рукою, идёт. Вера из двери лавки видит эту сцену.

Сад. Забор. У забора стоят, глядя в щель, Бобров и Анфиса. Бобров, мягко улыбаясь:

– Трудно тебе? Боишься за сына?

Анфиса. Что делать? Дети хотят жить лучше, чем жили мы.

Под кустами на берегу реки сидит странник, чертит палкой на песке. Около него падает ком земли, он вскочил, оглянулся.

Бобров, держа в руке ком земли, спрашивает Анфису:

– Он?

– Он. Глаза – его… А это кто идёт?

Идёт молодой Сомов, из кустов высунулась палка, коснулась его ноги, Сомов, вздрогнув, остановился, видит бородатое лицо странника, ругается, грозит кулаком. Странник улыбается:

– Не узнал?

Сомов испуганно оглядывается.

– Я думал, ты не придёшь.

Странник, усмехаясь, говорит:

– Я уж давно здесь любуюсь вами, черти.

Площадь заполнена рабочими. Женщины недовольны забастовкой, ссорятся с мужьями. Соколов, как всегда, весёлый, уговаривает недовольных, его слушают внимательно. Морозов, стоя на чём-то, выше людей, говорит речь. С крыльца лавки им любуется Вера. Идёт стороною, осторожно, полицейский Медников.

В улице, выходящей на площадь, Соню остановил Туркин, растрёпанный, без шляпы; держит Соню за руку и, дирижируя другою рукой, поёт ей песню. На глазах его слёзы, он смешон и жалок. Соня вырывается от него, смеясь.

На площади. Бобров и Анфиса торопливо, озабоченно разговаривают с Соколовым. Он слушает их нахмурясь. Мимо бежит Петя, Соколов остановил его, говорит:

– Устрой сейчас же прогулку в лодках, пригласи Сомова-сына, приезжайте к лесному оврагу, – знаешь куда? Живо!

Петя убегает. Соколов и Бобров хотят идти, Анфиса удерживает Соколова:

– Что ты хочешь делать?

– Всё, что следует, мамаша.

Поспешно уходит.

Медленно идёт Анфиса, остановилась, крестится; шепчет:

– Господи, не дай одолеть врагам правды!

У неё слёзы на глазах.

Внутри обгоревшей постройки, в углу, молодой Сомов и странник; странник, держа Сомова за плечо, говорит:

– Я иду в город. Утром снова буду здесь. Гляди в оба…

Поправляет котомку за плечами, выглядывает на берег реки, уходит.

Бобров и кузнец Сомов. Бобров говорит:

– Выследили шпиона, надо поймать, идём!

– Шпион? Убью!

На выходе из села, среди кустарника, прячутся двое рабочих.

Берегом идёт группа рабочих; часть их и Сомов-сын садятся в лодку, остальные трое идут дальше.

За селом идёт странник, подозрительно поглядывая на придорожный кустарник, на плетни.

Из кустов выезжает на дорогу лошадь, запряжённая в телегу, на телеге двое, один – правит лошадью, другой сидит на задке. Испуганный странник остановился, взмахнул палкой. Из кустов выпрыгнули двое людей, накинули на голову странника мешок, повалили его на землю, вяжут.

Лесной овраг. Горит костёр. Странник – без шапки, без бороды, это Углов – привязан к дереву. У костра сидят четверо рабочих, молчат, мрачно глядя в огонь. Углов возится, пытаясь отвязаться. Один из рабочих встал, подошёл к нему, смотрит, крепко ли он привязан. Углов спрашивает, искривив лицо усмешкой:

– Что ж вы будете делать со мною?

Рабочий отходит, не ответив, не взглянув на него. Углов медленно опускает голову.

Пришёл Соколов, с ним кузнец Сомов, он бросается к шпиону с криком:

– Удавлю!

Его удерживают, он борется. Углов, тоже извиваясь, кричит:

– Убить вы меня не смеете!

Вздрогнул, замер, прислушивается; все рабочие тоже слушают, сумрачно переглядываясь, глядя в одну сторону. Соколов схватился за голову, лицо его исказилось. Сомов неотрывно смотрит на шпиона, стоя против его.

К костру весело, с песней подходят трое рабочих, один – с гармоникой в руках. Впереди всех, приплясывая, Сомов. Видит Углова – остолбенел, остановился, на лице – ужас. Рабочие, пришедшие с ним, ничего не понимая, но чувствуя драму, тоже замерли на месте.

Углов, бешено извиваясь, кричит Сомову:

– Подлец, это ты выдал меня! Слушайте – он тоже служит в полиции, не верьте ему…

Соколов говорит, объясняя рабочим в чём дело, указывая на Углова, Сомова. Кузнец, дико вытаращив глаза, смотрит на сына, на Соколова, на суровые лица рабочих, опускается на землю, качая головой, рычит.

Молодой Сомов бросился бежать, перескочил через костёр, запнулся за ноги отца, упал. Его схватили. Борьба.

Сомов-отец, схватив толстый сук, с размаха бьёт по голове шпиона, Углов осел к земле, повис на верёвках.

Соколов вырвал сук у Сомова, кузнец бросается на Соколова, – у него припадок буйного помешательства; страшный, с пеною у рта, он вырывается из рук рабочих и всё смотрит на шпиона. Кузнеца связали, положили на землю, он извивается.

Сомов-сын в ужасе смотрит на муки отца, вырвался из рук рабочего, который держал его, упал на колени:

– Не убивайте меня…

Рабочие, стоя тесной группой, тихо совещаются, никто из них не смотрит на Сомова. Бородатый рабочий подошёл к Углову, пощупал его, с отчаянием, безнадёжно махнул рукою.

Костёр горит всё более слабо, почти погас. Сомов-сын падает лицом в землю, отец всё возится на земле. Неподвижно стоит, совещаясь, группа рабочих.

Через два дня

Площадь. Всюду стоят небольшие группы рабочих; некоторые сидят на крыльце трактира, сидят и лежат на земле, под заборами. Едет патруль казаков, разгоняет группы, взмахивая нагайками.

На крыльце лавки Бармина Вера разговаривает с казачьим офицером. Тут же, у крыльца, сидит, жуёт соломинку Туркин; костюм измят, лицо опухшее, унылое. Рядом с ним Бобров, наигрывает на балалайке, прислушиваясь к беседе Веры с казаком.

Дом сельского правления, занятый жандармами. У крыльца – часовые, солдаты.

С крыльца сходит полицейский Медников, щека у него подвязана, болят зубы. За ним двое полицейских ведут кузнеца Сомова, руки его связаны за спиною, лицо – бессмысленное, безумное.

Бежит Петя; подбежал к группе рабочих:

– Морозова арестовали. И весь стачечный комитет…

Среди рабочих – волнение; Петю окружают человек двадцать.

Солдаты и жандармы выводят на площадь Морозова и ещё пятерых рабочих. Вера испуганно смотрит с крыльца, офицер, смеясь, указывает ей на арестованных, тронул коня, отъезжает.

Из улицы, вслед арестованным, идёт толпа рабочих, настроенная бурно. Анфиса. К ней подходят рабочие, выражая сочувствие. Она говорит:

– Он сам выбрал эту дорогу.

К толпе подбегает Вера и с большою силой говорит рабочим:

– Что же вы не защищаете защитников ваших? Вас – тысячи.

Её неожиданное вмешательство сначала вызывает недоверие и насмешки рабочих, но скоро зажигает в них чувство протеста. Толпа увеличивается, волнение всё сильнее.

Двое жандармов ведут Соколова, весёлого, как всегда. Толпа преграждает им дорогу. Вера кричит, указывая на Соколова:

– И этого взяли! Не стыдно вам?

Соколов остановился, удивлённо смотрит на Веру, жандармы грубо толкают его, он упал, катится под ноги рабочих. Поняв его намерение, рабочие сгруживаются теснее вокруг жандармов, стискивая их так, чтоб они не могли действовать оружием.

В то же время толпа, расступаясь, открывает дорогу Соколову, он, согнувшись и на четвереньках, бежит к воротам дома, возбуждая сдержанный смех рабочих; они двигаются вместе с ним, прикрывая его. Анфиса, схватив Соколова за руку, увлекает его за собою во двор дома.

Кто-то поднял Веру на руки, посадил её на плечо себе, и она, возвышаясь над толпою, говорит, указывая на дом, занятый жандармами.

Скачут пятеро казаков, врезались в толпу, бьют людей нагайками, но быстро исчезают, сорванные с лошадей.

Из толпы выскочила испуганная лошадь, мчится прочь. Бобров бьёт её по крупу балалайкой, балалайка сломалась, Бобров смотрит с досадой на гриф, оставшийся в руке его.

Комната Анфисы; быстро переодевается Соколов; Анфиса, помогая ему, торопит:

– Скорей! Беги. Лесом…

Из окна дома жандармский и казачий офицера стреляют в толпу, рабочие бросают в них камнями, палками; вышибли револьвер из руки офицера.

Лавочник Бармин торопливо запирает двери лавки.

Со стороны фабрики бежит отряд солдат, впереди – унтер-офицер с обнажённой шашкой. Припадая на колено, солдаты стреляют.

С другой стороны на площадь выскочило человек десять казаков, они бьют людей шашками плашмя.

Толпа мечется по площади, тает, люди прыгают через заборы, скрываются во дворах домов.

На крыше лавки – Бармин, сидит верхом на коньке, размахивая руками, как бесноватый, кричит:

– Бей, бей!

Быстро бежит Анфиса, увлекая за собою Соню; Соня прихрамывает, лицо её искажено болью. Подбежал Бобров, помогает Анфисе.

Бобров. Ранили?

Соня. Ушибли.

Пьяный Туркин, стоя на крыльце трактира, поёт. Вдруг что-то увидал, бежит с лестницы.

Площадь опустела; в разных местах её лежат убитые: четыре трупа мужчин, женщина, мальчик. Ползёт человек с перебитой ногою.

Вера хочет подняться с земли и не может. К ней подбежал Туркин.

Бармин смотрит с крыши, наклонясь, рискуя упасть, кричит, ползёт по крыше, скрывается…

Солдаты, казаки, жандармы столпились пред крыльцом дома, затылками на площадь. Жандармский офицер, стоя на крыльце, говорит им что-то, они строятся. В окне – казачий офицер, угрюмый, мундир изорван, в пыли.

Бежит Бармин, спотыкаясь; отталкивает Туркина, поднимает с земли дочь, хочет увести её; она стоит, глядя в окна дома, куда увели Морозова. Она – ранена. Едва держится на ногах. Туркин, сидя на земле, смотрит на неё глазами преданной собаки, лицо его в пьяных слезах. Бьёт себя в грудь руками, что-то говорит.

Из дома выводят арестованных рабочих во главе с Морозовым. Их тесно окружает конвой солдат.

Поравнявшись с Верой, Морозов вздрогнул, приостановился, снял фуражку, Вера улыбается ему, протянув руку, почти падая. Бармин грозит арестованным кулаком. Туркина оттолкнули, опрокинули солдаты; он встаёт на ноги, идёт в цепь конвоя:

– Ар-рестуйте.

Конвойные отталкивают его, толкают Морозова; он всё-таки успел пожать руку Веры. Идут дальше. Рабочие снимают шапки, видя убитых.

Вера смотрит вслед им, медленно идя с отцом к лавке, страдальчески улыбается.

Дом, где жил Морозов. У ворот стоит Анфиса, в окне лица Сони и Пети.

Ведут арестованных. Анфиса низко кланяется им. Соня высунулась из окна, кричит:

– До свидания, милые!

Один из конвойных, ругаясь, прицеливается в неё, она исчезает.

Анфиса стоит у ворот, глядя вдаль. Подошёл Бобров.

– Что, мать?

Бобров гладит её плечо, она уклоняется от его ласки, глядя вдаль.