Текст книги "Мой падший ангел-хранитель"

4.

Андрей перечитал написанное и, как обычно, остался собой доволен. Правда, немного поддавливала мысль, что Антону Ивановичу, если прочтет, не понравится. Во-первых, может показаться, что с одним из героев повествования что-то не так. А что не так? Андрей, похоже, обошелся со своим ангелом куда как деликатнее! Можно ведь было подпустить немного гротеска, изобразить его, хозяина тощей задницы, в этом нелепом его пиджачке, со снисходительной улыбочкой, умасливающей сладкий торт суеверного словообилия. Но увы, это, как сказал бы Антон Иванович, определенно не сделает вам чести, господин Бумагин. А во-вторых, и это куда хуже, может не понравиться сам факт, что про все это написано. Но написано – не опубликовано, так скажет Андрей, жалостливо улыбаясь, это не на публику, а он, дескать, писатель, он и должен писать, событие, право же, того достойно. Тем более, из-за этого события у него затормозилось с остросюжетным романом, над которым он, Андрей, работает. Сроки поджимают, издатель поторапливает, и единственный выход – выплеснуть на бумагу, фигурально выражаясь, всю эту фантасмагорию про вторую жизнь, тогда он, Андрей, сможет спокойно трудиться.

Каждое утро, пока Ингрид спала, он, творческий человек, открывал свой ноутбук. Ингрид, та самая блондинка, женщина в его новой, второй жизни. Жена, с которой он прожил почти шесть лет, осталась в Москве, она исчезла в той, другой жизни, она превратилась в воспоминание. В полдень Ингрид просыпалась, они пили кофе на террасе. Андрей, к этому времени он успевал проголодаться, съедал что-нибудь легкое – сыр, фрукты – и начиналась курортная тусовка. Какие-то поездки, какие-то встречи, обеды, мутные, темные люди, кто-то уезжал, устраивались проводы с попойкой, возникали новые лица, например, целая группа не загорелых мужиков с большими животами, кажется, из Краснодара, и все тянулось до глубокой ночи. В этой бестолковой суете присутствовал некий привычный распорядок.

Андрей попытался вернуться к своей рукописи, которую, если честно, давно уже надо было отправить издателю. Однако что-то не пошло, никак не удавалось пройти криминальный поворот сюжета. (Удивительно, конечно: вторая жизнь, а издательство то же самое). Он решил спуститься к морю, но едва выйдя из номера, столкнулся с Антоном Ивановичем.

– Как вам курортные будни? – полюбопытствовал тот. – Море, солнышко, гостиничное обслуживание? Как Ингрид?

– О, все, абсолютно все прекрасно!

– Вы, я замечаю, не ревнивец, – ангел лукаво улыбнулся. – Мне представляется, Ингрид не всегда одета приличествующем случаю образом. Ей, похоже нравится, приманивать мужчин. И многие из вашей компании пользуются ее благосклонностью.

– Признаюсь, меня не слишком беспокоит ее легкомысленное поведение.

– Вижу свою ошибку, Андрей. Мне казалось, что такая эффектная женщина могла бы украсить существование человека с репутацией, занимающего подобающее положение в обществе. Но вы, очевидно, не рассматривали этот вариант всерьез.

– Как раз рассматривал, – делая строгое лицо, сказал Андрей. – Но такой брак неминуемо распался бы. И что тогда? Суды, раздел имущества, яхта «Ингрид», названная в честь супруги, переименована в «Ностальгию», усадьба «Ингрид» – в невзрачную какую-нибудь Васильевку, сервиз на тридцать персон с вензелем Ингрид и ее художественным изображением на фоне морского пейзажа вдребезги разбит…

– Я вас понимаю, – грустно сказал Антон Иванович. – Похоже, мне никогда не научиться думать как смертный.

Писателю хорошо. Где бы он ни был – в метро, в зале ожидания в аэропорту, в пробке на забитых транспортом улицах – он всегда работает: сочиняет, мысленно формирует текст, наблюдает, запоминает детали. Например, эти полные трагедии глаза, такие глаза могли бы быть у героини фильма «Мосты округа Мэдисон», или вот эти белые кроссовки в сочетании с вечерним платьем, или огромные, мотоциклетные очки у паренька, уткнувшегося в смартфон. Все это фиксируется, запоминается, все это может пригодится. Постоянная работа. В чем-то это, конечно, хорошо. Но при случае надо уметь отключаться. Вот море – не думать, как изобразить эти волны, песок, соленый ветер, а просто нырнуть с головой!

Ветер довольно сильный, упрямый, и волны, волны. Купание запрещено. Да, ладно! Волны, зеленые, тугие, с белой пеной, но совсем не страшные. На пляже ни души. Можно было бы поплавать голым, думает Андрей. Особенно не поплаваешь, захлестывает. Надо возвращаться. А вот это оказывается совсем не просто. Берег близко, а не выбраться, волна сталкивает обратно. Похоже на какую-то игру, ладно, посмотрим, кто кого.

Как долго он, Андрей, так барахтается? Кажется, недолго. Но он уже изрядно устал. Держаться вблизи пляжа пока удается, это не требует безумных усилий, но расслабляться, он понимает, нельзя, унесет в море, и поминай, как звали. Однако выбраться на песок не получается. Ближе к берегу волны становятся как будто ожесточеннее, Андрей словно натыкается на мокрую упругую стену и откатывается назад. Долго это будет продолжаться? И как назло на пляже никого. А тут еще и сумерки. Вечер, на юге темнеет быстро.

Андрей замечает фигуру, далеко, у стены. Андрей машет рукой. Увидит ли его этот чудак, который забрел сюда, на пляж в такую непогоду? Кричать бесполезно, никто не услышит, но, может, увидит, позовет на помощь? Человек отделяется от стены, приближается, неестественно быстро приближается. Ну, конечно, это Антон Иванович!

– Вы спасли меня, Антон Иванович!

– Ну, да, это же моя работа.

Наверно, он, Андрей, все-таки выбрался бы в конце концов на сушу, однако как бы там ни было, появление Антона Ивановича оказалось очень даже кстати. Можно думать, что никакой он не ангел-хранитель, может, появился на пляже случайно. Все может быть. Но, что ни говори, а приятно ощущать себя под защитой. Мысль о том, что некая сила его оберегает, как-то укоренилась в голове Андрея. Не будь этого, он, возможно, не стал бы ввязываться в драку.

Его звали Геной, одного из четырех крепких, пузатых мужичков-боровичков, не тронутых загаром, только-только приехавших из Красноярска или, кажется, из Краснодара. Гена был не самым пузатым, но определенно самым противным. За столом он постоянно рассказывал анекдоты, сам громко смеялся и ревниво следил, чтобы все реагировали.

– Не смешно? – спросил Гена, упираясь в Андрея нетрезвым взглядом.

Андрей пожал плечами и миролюбиво улыбнулся. Это не сработало. Они сидели в ресторане за длинным, уставленным закусками и бутылками столом, мужчины, девицы, вся их обычная компания и вот эти четверо из Краснодара, всего человек десять, не меньше. Отчего же жизнерадостный пузан с толстой шеей выбрал именно Андрея, неужели все остальные рассмеялись? Тяжелая рука пузана описала дугу, звякнула опрокинутая бутылка, удар через стол пришелся бы прямо в лицо, но Андрей легко отклонился.

– Ах, так! – сурово сказал Гена, отодвигая кресло.

– Урезоньте же своего друга! – пискнула одна из девушек.

– Ну, шо ты, Хена, пристал к человеку? – ласково, с мягким, фрикативным «г» произнес один из товарищей, не пытаясь, однако, его остановить.

Куда там! Гена уже обошел стол, поединок был неизбежен. Андрей почему-то не испугался, хотя в подобных происшествиях давным-давно не участвовал. Противник был намного массивнее, но не допустит же Антон Иванович, чтобы ему, Андрею, вот так, ни с того, ни с сего надавали по лицу. А Гена, похоже, именно это и собирался сделать. Толстяк взмахнул своей клешней раз, другой, Андрей уворачивался с завидной ловкостью. Вероятно, Геннадий был изрядно пьян, его движения напоминали попытку безоружной рукой поймать на лету бабочку.

Упражнения с большим весом продолжались недолго. Андрей старался действовать гуманно, он по возможности уклонялся от рассвирепевшего кабана. В какой-то момент он его просто оттолкнул, причем несильно, но пьяный дебошир запутался в собственных ногах, упал, приложившись головой к колонне, и на некоторое время затих.

Но, оказывается, победу праздновать было рано. Трое товарищей Геннадия, словно сговорившись, повскакивали со своих мест и бросились на ринг. Хорошо, что их было трое, они мешали друг другу. Первый сразу же нарвался на апперкот и вырубился. Второй получил чувствительный тычок по голени и, как только он инстинктивно пригнулся, Андрей сильно ударил ногой в голову, как если бы это был мяч, который неминуемо должен влететь в ворота. Удар – гол! Отключить третьего оказалось труднее. Этот боец поднял с пола пустую бутылку, отбил ее донышко о спинку металлического кресла и, размахивая своим оружием, начал теснить Андрея.

«Антон Иванович! – мысленно взмолился Андрей. – Где же ты, Антоха! Помогай!»

И, похоже, получилось. Пытаясь дотянуться до Андрея, мордоворот с бутылкой-розочкой оперся левой рукой на стол, Андрей же, соскользнув в сторону, подхватил со стола вилку и со всей силы пригвоздил руку противника к столешнице. Вопли, кровь, занавес…

5.

Проснулся я по обыкновению рано, но Ингрид рядом не было, это на нее не похоже. У окна в кресле сидел Антон Иванович.

– Доброе утро, – сказал я. – А где Ингрид, не знаете?

– Почему-то я так и предполагал, что вы первым делом спросите про нее. Она у этого вашего комбатанта, которому вы проткнули руку вилкой. Утешает его, уговаривает не доводить дело до полиции. Припоминаете вчерашнее?

Конечно же, я помнил стычку с мордоворотами из Краснодара.

– Конечно, помню! – сказал я. – Огромное спасибо вам, Антон Иванович. Без вас они бы сделали из меня отбивную. Уж извините, что задаю вам столько работы.

Ангел улыбнулся одной из своих снисходительных улыбочек. Но, или мне показалось, в глазах его промелькнуло и что-то еще. Некоторая озабоченность, что ли? Он откашлялся, удерживая паузу. Ну, давай, подумал я, колись, что там еще.

– Видите ли, Андрей, благодарить меня вроде как и не за что.

– То есть как это?

– Я просто не успел вмешаться.

– Ангел-хранитель не успел вмешаться? – я отказывался верить его словам. Разве не сам он уверял, что непременно поможет, потому что у него работа такая. И что незачем притворяться, будто я не догадываюсь, что он, ангел, всегда где-то рядом, и звать-то его не надо, мол, не думаю же я, что для связи с ним требуется какое-то устройство с антенной. И вот на тебе, пожалуйста!

– Я ведь говорил вам, я падший ангел-хранитель, – нехотя произнес он. – В моей работе возможны сбои, долго объяснять, мы увязнем в деталях. В этот раз имел место именно такой сбой.

– Значит…

– Да, вы все сделали сами.

– Вы шутите. В последний раз я дрался, будучи студентом.

На лице Антона Ивановича отчетливо проступило терпеливое выражение взрослого, беседующего с непонятливым ребенком.

– Это было в той жизни, Андрей.

– А в этой, второй жизни я был чемпионом по боям без правил?

– Ну, да, возможно.

– Возможно? Вы что, не знаете?

– Не знаю, поверьте мне, не знаю.

– Ну, постойте! Я ведь рассматривал себя в зеркале. У меня нет атлетического торса, кубиков на животе и свинцовых кулаков, ничего такого нет.

– Извините, Андрей, – произнес мой ангел-хранитель и исчез.

Верите ли, я и помыслить не мог, что обладаю такими навыками. За какие-то полминуты раскидать четверых! Слишком похоже на чудо. Но, если разобраться, могло быть и более прозаическое объяснение того, что приключилось. Во-первых, все противники были изрядно навеселе. Например, Гена едва держался на ногах и скорее всего просто уснул, завалившись у колонны. Но существует и во-вторых: я, ваш покорный слуга, не совсем профан в рукопашке. Герои моих романов раз за разом пускают в ход кулаки, и я, стараясь писать со знанием дела, много читал, смотрел, консультировался со специалистами. Можно ведь допустить, что мой мозг, нафаршированный этой полезной информацией, выдал нужные команды. Можно же, разве не так?

Словом, вся эта история, получившая в итоге вполне внятное разъяснение, стоила того, чтобы ее попросту забыть. Тем более, Ингрид убедила пострадавшего не поднимать шума.

– Ты только представь себе, чего мне это стоило, – сказала она.

– Да, конечно, – представить я не мог, но сказал, что да, конечно.

– Это совсем не то, что ты подумал, – Ингрид сделала вид, что обиделась, готова чуть ли не заплакать.

Я способен видеть себя со стороны, и потому поспешно изобразил раскаяние. На самом деле мне по барабану, чем она там занимается с другими мужчинами. Я пытаюсь разобраться в своей второй жизни, и мне совсем не до Ингрид.

– А тебе письмо, – Ингрид протянула конверт, – вручили на ресепшен. Женскими духами не пахнет, но наверняка от поклонницы.

– С чего ты взяла? – удивился я.

Конверт был заклеен, подписан не вызывающим подозрения способом. «Господину Бумагину А.Н. Лично». Напечатано на принтере.

– Потому что «лично», – высказалась Ингрид и демонстративно отошла в сторону.

Я, недолго думая, вскрыл конверт. Внутри маленький ключик и записка: «Камера хранения у теннисного корта, ячейка 12». И все.

В нашем шикарном отеле в каждом номере есть, разумеется, сейф, но дополнительно оборудованы металлические ящики на пляже и возле кортов. Я положил конверт с запиской и ключом в карман. Ингрид терпеливо ждала. Хорошо, что в наших отношениях с нею мне с самого начала удалось установить некую спасительную дистанцию. Я ничего не стал объяснять, просто сказал, мол, какая-то чепуха. Но и, конечно, не помчался сразу же к указанной ячейке. Впрочем, не очень-то и хотелось.

6.

Все же, вероятно, я выбрал не самое удачное время, чтобы посмотреть, что там в ячейке номер 12. Все корты были заняты, и вокруг толпилось изрядное количество людей. Вплотную к ящикам камеры хранения расположилась группа совсем молодых парней, увлеченно следят за игрой, а чуть в стороне, на скамейке – подозрительный тип в соломенной шляпе. Хотя, что в нем особенного? Теперь еще загорелый, спортивного вида чудак в синих шортах, присел на ту же скамью. Кто эти люди? Кажется, я их видел раньше, я их знаю. А они меня? Кажется, нет. Сидят, отвернув свои равнодушные профили. Но этот, в соломенной шляпе, определенно кого-то напоминает. Человек из прошлого?

Ладно. Ну, что там в железном ящике?

Обычная пляжная сумка. А в ней – металлический кейс. Что ж, разумно: бродить по территории отеля с металлическим кейсом было бы странно. В таких чемоданчиках, прикованных к руке цепочкой, в кино переносят деньги или бриллианты. Я открыл кейс у себя в апартаментах, Ингрид на СПА-процедурах, никто не мешает, посмотрим, что же это, адресованное господину Бумагину лично.

Внутри, в мягком поролоновом ложе – пистолет, цилиндр глушителя, запасные обоймы, прибор ночного видения, фонарик, смартфон и плотный конверт. Последний раз я держал в руках оружие мало того, что в прошлой жизни, так еще и очень давно, во время службы в Дагестане. И не пистолет, а обычный АК-47, пистолета даже в руках не держал. Однако я был в курсе, в связи со своей литературной деятельностью. Передо мной лежала «беретта92F», один из самых распространённых и узнаваемых в мире пистолетов. Я знал про этот ствол практически все. Теоретически. Я не стал прикасаться к оружию, а конверт вскрыл. Деньги, целая пачка долларов. Почему-то я именно этого и ожидал. Кроме того паспорт, обычный российский загранпаспорт на фамилию Магомедов, с моей фотографией. Странно, какой из меня Магомедов? Я включил смартфон, а что еще оставалось делать?

На экране появилось немолодое лицо, которое я наверняка никогда прежде не видел. Человек лет пятидесяти, лысоватый, с хорошими зубами.

– Андрей, привет! – сказал он. – Адрес и досье на клиента в телефоне. У тебя четыре дня, потом он уедет, будут проблемы, он не должен уехать. Когда закончишь, сделаешь фото на этот же смартфон, передашь его Нику, ты его знаешь, деньги, остаток, у него. В конверте половина.

Конечно, можно было посмотреть, что же там за досье и где найти какого-то Ника, но я не стал этого делать. По-моему, вначале следовало поговорить с ангелом-хранителем, у меня к нему возникло несколько вопросов.

Стоило мне только представить себе его фигуру, как он тут как тут – материализовался, подкрался на мягких лапах, словом, возник. В обычном своем прикиде, но выражение лица, прямо скажем, не безмятежное, скорее, он казался усталым, утомленным своим всезнанием. Я не преминул сказать ему об этом, впрочем, в сочувственной манере.

– А вы полагаете, мне следовало бы предстать более импозантным, – уныло вопросил он, – широкоплечим и загорелым?

– Я, кажется, догадываюсь, отчего у вас плохое настроение. Вы, конечно, знаете, что я получил посылку?

Ангел молча кивнул.

– И что же это? Опять сбой?

– Вероятно, дело в том, что вы размышляли об убийствах. И программа просканировала ваши мысли. Возможно такое?

– Да, такое возможно. Да, я обдумывал некий поворот сюжета, ведь я литератор, черт побери! Я как раз работаю над очередным романом, фантастика с элементами детектива. И мой герой сталкивается с убийством. Да, я мог размышлять об оружии, об убийстве, наконец. Но ведь это только игра ума. Это, если угодно, понарошку. И что же теперь?

– Что теперь? Вы угодили в ловушку. Ничьей заинтересованности в этом нет. Остается только принять неизбежное и не упорствовать понапрасну. Изменить ничего нельзя.

Хорошее дело!

– Хорошее дело! Значит, я киллер?

– Боюсь, что да.

Мой ангел-хранитель, казалось, готов провалиться или, наоборот, вознестись, одним словом, исчезнуть. От сочувствия я даже хотел было его обнять.

– Но я не так уж много знаю о киллерах, чтобы играть эту роль убедительно.

– Сказанное вами, Андрей, относится к вашей прежней жизни, – Антон Иванович вздохнул. – Это уже в прошлом.

– Наверное, теперь я отлично стреляю, – мне почему-то сделалось смешно.

– Думаю, да.

– Стало быть, я должен поехать и завалить неизвестного мне человека? А если не захочу?

– Остается выбирать: принять правила новой игры, либо… вторая жизнь – это всего лишь вторая жизнь, вы по-прежнему смертный.

– Признаться, выбор невелик. Куда ни кинь. И к тому же, недаром говорят, жизнь киллера коротка.

– О, с этим я сумею помочь, – оживился мой ангел-хранитель. – Сделаю все, что смогу.

– Куда же вы втянули меня, Антон Иванович! Неужели из всего этого нет выхода?

– Почему же, выход есть! – с готовностью возразил он. – Вы можете получить всеблагое прощение. За все, что сотворите в делах своих и в помыслах своих. Он может простить.

Ангел произнес «Он» с большим чувством.

– За все? – усомнился я. – Даже за подобную работенку?

– Согласитесь, все смертные приходят к своему концу. Все всегда заканчивается смертью. Ну что, если немного раньше? Стоит ли делать из этого событие? Тем более, он очень плохой человек, тот, к которому вы поедете. Пускай задание вам дают тоже не очень хорошие люди, но что это меняет?

– Стало быть, я предназначен для выполнения некой высшей воли? Тогда можно ли получить какой-нибудь документик?

– А вы шутник! – Антон Иванович оттаял и заулыбался в своей обычной манере. – Нет уж, придется поверить моему слову.

7.

Ингрид он сказал, что должен отъехать на пару дней. Дальше действовал строго по инструкции. Темные очки, приклеенные черные усики, бейсболка с длинным козырьком. Пакет со всеми этими причиндалами для маскировки внешности был предусмотрительно уложен в кейс, вначале Андрей не обратил на него внимания.

Добираться до места следовало на автобусе, обратно самолетом, местными авиалиниями; имелся билет на имя Магомедова.

8.

Ну, ладно, оставим необязательные подробности. Я уже, наконец, у цели. Сижу в зарослях, еще только девять вечера, но темно, совсем темно, как и должно быть на юге. Прибор ночного видения очень даже кстати. Изучаю объект. Вилла двухэтажная, на первом этаже все залито светом. Слева от основного здания сараи и аккуратный флигель, вероятно, для прислуги. Сейчас все там выглядит безлюдным, какая-то жизнь, похоже, только в главном здании. Прямо у входа в дом припаркован блестящий белый внедорожник, «мерседес», по виду новый. Ни собак, ни злодеев, увешанных оружием, не заметно. В сопроводительных документах сказано, что дом не охраняется, но можно ли этому верить? Снаружи никого не видно, это факт. Но что, если охрана внутри и контролирует весь периметр с помощью видеокамер?

От нечего делать я мысленно прокручиваю все, что мне известно о моем подопечном. Я просмотрел досье всего лишь раз, но все запомнил, до последней детали; вероятно, это профессиональный навык. Впрочем, я и в прежней жизни на память не жаловался. Будущий покойник человек состоятельный, и данная вилла отнюдь не единственный объект недвижимости, которым он владеет. Основной бизнес – эскорт-агентство, основное хобби – совращение малолеток. Собственно, потому-то я и здесь, в качестве карающего меча. Сергей Лазаревич Парамонов – негодяй, на которого поступил заказ, – растлил, приучил к наркоте и фактически довел до самоубийства четырнадцатилетнюю девочку. Доказать его вину в суде заведомо невозможно: негодяй мало того, что богат и пользуется покровительством весьма влиятельных людей, постоянно прибегающих к услугам эскорт-агентства, он еще и умеет столь хитро обделывать свои делишки, что к нему не подкопаешься.

Из дверей вышел плотный человек весь в черном, с пистолетом в плечевой кобуре. Он, не глядя по сторонам, прошел к «мерседесу» и сел за руль. Следом появился мой клиент. Естественно, я его сразу узнал. На фото он выглядел мало симпатичным, в жизни – еще хуже. Небольшая голова с маленькими глазками и красным чувственным ртом, коренастый, с животиком, на коротких ножках. На ходу он энергично говорил по телефону, и вообще в его жестах и во всем его облике чувствовалась мощная энергия, этого не отнимешь. Закончив разговор, он загрузился в машину. Будь у меня винтовка, я мог бы выполнить свою работу, не сходя с места, до цели было не более ста метров. (Мысль о винтовке, которую в той своей прежней жизни я даже в руках не держал, показалась мне занятной – похоже, я понемногу осваиваюсь в новой реальности).

Я способен видеть себя со стороны, и с полной уверенностью могу утверждать, что в человеке, который этим вечером (возможно, поздним вечером, но никак не ночью) приближался к вилле господина Парамонова, не было ничего подозрительного. Старые джинсы, курточка, бейсболка, небольшой рюкзачок на груди. О том, что в рюкзаке «беретта» с глушителем, которую очень даже легко извлечь, нигде же не написано. Я спокойно подошел к крыльцу, позвонил. Дверь, как и ожидалось, была заперта. Над головой я обнаружил примитивную видеокамеру, предполагается, что меня хорошо видно, однако никакой реакции на мое появление не возникло. У меня, признаться, не имелось четкого плана. Возможно, откроют, а может, спросят из-за двери, что, мол, надо. Скажу, что заблудился, увидел освещенный дом, хотел спросить дорогу. Посмотрим, как пойдет. Мне нужно было каким-то образом попасть внутрь и там дождаться возвращения Парамонова. Заросли, где можно спрятаться, все-таки довольно далеко от крыльца, а где еще прикажете караулить негодяя на расстоянии пистолетного выстрела. Постояв пару минут перед входной дверью, я двинулся вдоль фасада, и здесь – сюрприз! – дверь на веранду оказалось распахнутой. Просто забыли затворить? Ну, да, а что же еще – заманивают в ловушку? Это уж что-то невероятное. Я забрался в дом, нарочито громко шагая и выкрикивая, есть ли хозяева. Руку, однако, сунул в рюкзак и сжал рукоять пистолета. Тишина, никого нет. Я осмотрелся внизу и по устланной ковром лестнице поднялся на второй этаж. Что скажу, если там вдруг кто-либо окажется? На втором этаже света не было, я включил свой фонарик. Скорее всего, никого здесь нет. Но что, если Парамонов как раз вернется? Увидит свет фонаря в окне, решит, что в дом забрались грабители, начнется ненужное, ситуация выйдет из-под контроля… И в этот момент узкий луч моего фонарика высветил замершую в кресле фигуру! Что сделал бы на моем месте профессионал? Выстрелил? Возможно. Я не достиг нужного уровня профессионализма, как знать, я ведь только осваиваюсь в этой своей второй жизни. Я не выстрелил. Я вскрикнул.

– О, прошу прощения, – пробормотал я.

Фигура определенно пошевелилась, но промолчала. Я направил на нее фонарь. В массивном кресле сидела молодая женщина, она была плотно примотана к креслу скотчем, и рот был заклеен. Теперь – дедукция в действии – понятно, почему она молчала.

Первым делом я сорвал наклейку с ее рта. Девушка дернулась, словно стараясь меня укусить. В глазах ее была злоба и настороженность. Но от меня незачем ждать чего-либо плохого, она это оценила, и взгляд ее смягчился.

– Развяжите меня! – сказала она по-русски.

Я послушно выполнил просьбу, ожидая вопроса, кто, мол, я такой и что здесь делаю. Но услышал другое:

– Мне нужно в туалет, – сказала она.

Я пожал плечами. Ладно. Туалет здесь рядом, на втором этаже. Едва ли она попытается убежать от человека, который ее освободил.

– В доме есть еще кто-нибудь? – спросил я.

– Никого.

Она вернулась и села в то же кресло. С полминуты мы молча разглядывали друг друга.

– Вы говорите по-русски, – произнес я.

– Почти все эскорт-герлы у Парамонова русские, точнее, русскоговорящие.

– Но не все привязаны к креслу, – усмехнулся я.

– Не все. Некоторые даже убиты.

– Вот как! – изучив досье на Парамонова, я не очень удивился.

Бледная, можно сказать, измученная девушка была чрезвычайно привлекательна – ее лицо, серые глаза, длинные пальцы, изящно перекрещенные ноги – все это представляло собой комплект приманок для мужчин, и девушка несомненно знала, какое она производит впечатление.

– Мы заболтались, а мне в этом доме оставаться опасно. Так что, спасибо за все, я, если не возражаете, пойду.

Понятное желание, но насколько это совпадает с моими интересами? Она видела меня, и в дальнейшем может оказаться ненужным свидетелем.

– Вы опасаетесь Парамонова? Уверен, что смогу вас защитить, – сказал я. – Как вас зовут?

– Даша. А кто вы такой? – задала она долгожданный вопрос, который я попросту проигнорировал.

– А как вы догадались, что и я говорю по-русски?

– Легко, – призналась Даша. – Вы произнесли очень распространенное русское слово, когда увидели меня в кресле. И что же вам здесь надо?

– У меня дело к Парамонову.

– А он отъехал, вас не дождался. Вы просто разминулись. Ему, можно сказать, повезло, – ехидно добавила она.

Шорох, возникший снаружи, расшифровывался однозначно – шуршание шин по гравию. Даша подскочила к окну, осторожно выглянула.

– Явился, не запылился! – сказала она. – Спрячьтесь здесь, за шкафом. И погасите ваш чертов фонарь. Помните, вы обещали меня защищать.

И она плюхнулась обратно в свое кресло.

Тяжелые, уверенные, хозяйские шаги, и дверь отворилась. Но вошел не Парамонов, а тот самый, в черном, с пистолетом подмышкой. Он включил свет и сразу же направился к креслу, где сидела Даша.

– Ну, чего, Дарья, – с ходу заговорил вошедший. – Может, просто отдашь флешку. Не хочется тебя мучить, – у него был, похоже, украинский акцент.

Девушка, опустив голову, нечленораздельно промычала, притворяясь, что у нее по-прежнему заклеен рот.

– Ты, наверно, и пить хочешь, – предположил этот не такой уж злодей, приближаясь к пленнице.

Даша резко вскочила, можно сказать, подпрыгнула, в руках у нее оказался тяжелый керамический сосуд. Удар с размаху по голове застал незадачливого амбала врасплох, он завалился на пол.

Я оценил состояние поверженного. Он был жив, но без сознания. Пришлось его связать, на всякий случай. Убивать его я не стал. Зачем? Меня он не видел, пускай живет. Лишние жертвы ни к чему, так поступают профи.

Мы с Дашей спустились вниз, я держал свой ствол наготове. Парамонов сидел за столом, спиной к нам, перед ним бутылка коньяка, на коленях обычная домашняя кошка. Он услышал шаги, но даже не обернулся.

– Ну, что, – спросил он. – Нашел флешку? Она же где-то здесь, в доме.

Несомненно, он обращался к своему подручному. Парамонов, подумал я, так и не узнает, что его верный слуга лежит наверху в неудобной позе с ногами, привязанными к шее.

– Добрый вечер, Сергей Лазаревич, – произнес я.

Парамонов повернулся и увидел нас. Возможно, он удивился, кто знает. Он посмотрел на пистолет и перевел взгляд на меня. Черт возьми, это неприятно – пялиться в глаза человека, которого собираешься застрелить.

– Кто такой? – грубо спросил он.

Мысленно я готов был ответить в стиле вестерна, мол, придется заплатить по счету за все. Или, например, сурово сказать, что это, мол, смерть твоя пришла. Однако я отбросил все подобные варианты как очевидную пошлость. Я ощущал себя не персонажем вестерна, а героем одного из своих собственных романов, этаким немногословным метким стрелком. Я молча выстрелил ему прямо в лоб. Парамонов медленно, так и хочется сказать, осторожно, уронил голову на грудь. Выстрел с глушителем – негромкий хлопок, сидящая у него на коленях кошка даже не шевельнулась.

– Вот это да! – выдохнула Даша.

– Думаете, это было избыточно? – спросил я. – В смысле, в роли вашего защитника.

Конечно, неуклюжая попытка казаться остроумным. Но что поделаешь, эта девушка мне определенно нравилась.

– Ничего другого он не заслуживал, – успокоила меня Даша и рассмеялась счастливым смехом.

Немедленно вспомнился Пушкин: ха-ха-ха – не боится, знать, греха.

Я тщательно вытер «беретту» и бросил ее на пол. Теперь надо сделать снимок, подтверждающий выполнение заказа, убрать запись видеокамеры у входа и дело, можно считать, сделано. Остается, согласно инструкции, разыскать Ника и получить обещанную сумму. В этой своей второй жизни я действую аккуратно, ничего не забываю. Когда, поработав с блоком видеонаблюдения, я вернулся в комнату, Даша рассматривала рыбок в большом, литров на сто, аквариуме. Она повернулась ко мне, в правой руке у нее был пистолет, моя «беретта».

Я даже не испугался, я просто остолбенел. Где же ты, Антон Иванович, неужто опять сбой! Именно сейчас, когда мне позарез нужен ангел-хранитель.

– Я подумала, не стоит оставлять оружие, – сказала Даша. – И выстрелов лучше побольше. Будет вид, как обычное ограбление.

Я не успел возразить, она сделала несколько выстрелов – в торшер, в стену и в аквариум. Стекло последнего, естественно, разлетелось, и сто литров воды хлынуло в комнату. Бесстрашно ступая по лужам, Даша наклонилась (я помимо воли оценил ее отточенную позу) и в куче битого стекла и мечущихся обреченных рыбок нашла какой-то предмет.

– Вот! – обрадованно сказала она. – Флешка, которую все искали.

Я не стал спрашивать, что там за секреты. Я хитрый.

– Будет работать? – усомнился я.

– Конечно! Надо только хорошо ее высушить. Мы можем уехать на «мерседесе» Парамонова.