Текст книги "Мой падший ангел-хранитель"

1.

К Андрею, когда он элегически любовался закатом, подсел немолодой человечек в очках. Андрей Бумагин, успешный писатель-фантаст, не расставался со своим ноутбуком, вот и сейчас, наблюдая меняющийся от розоватого к опасно-красному цвет облаков, он быстро записывал впечатления; не то, чтобы это было нужно вставить в новый текст, над которым он в настоящее время работал, но на будущее, пригодится.

Писать в отеле не хотелось. Конечно, можно было бы понаблюдать за облаками с балкона, даже лучше видно, но обстановка стандартного небогатого номера не располагала, не хотелось задерживаться там надолго; покупка путевки была поспешной, необдуманной – и вот результат: уровень его, Андрея Бумагина, притязаний оказался выше. И обстановка, и соседи, обитатели турецкого отеля, и скромное питание – все это не соответствовало.

Незнакомец, по виду полный ботаник, присев на длинную, облюбованную Андреем, скамейку, поначалу его нисколько не обеспокоил. Возможно, правильнее со стороны незнакомца было бы поискать себе другое место, но, надо отдать ему должное, расположился он на достаточном отдалении, не нарушая личное пространство писателя.

– Жизнь… Проходим по краю, часто даже не догадываемся, каких опасностей удалось избежать, – заговорил вдруг ботаник.

Андрей с удивлением повернулся к нему. Тот каким-то непостижимым образом оказался рядом. Совсем рядом. От незнакомца ощутимо пахло цветочным одеколоном.

– Вот, посмотрите: на экране подросток. Узнаете?

Андрей послушно взглянул на экран своего ноута. Текст, который он только что настукивал, исчез, вместо него появилось изображение мальчика на лесной тропинке.

– Это я?

– Да, это вы в 1984 году, вам девять лет. Змея. Укус этой змеи смертелен.… А здесь вам уже двадцать. Армейские будни, срочная служба. Южная граница, Дагестан. Мина, растяжка. Видите, вы прошли мимо.… А это совсем недавно, в Москве. Вы отошли от остановки. Пьяный лихач. Двое погибли на месте, еще один по дороге в больницу…

– Как вы это делаете? Вы меня знаете?

– Ну, конечно, как не знать!

Это было, пожалуй, приятно, но не сказать, чтобы удивительно. Андрей уже пару раз выступал в ток-шоу, его охотно приглашали, он был популярен, в интернете о нем немало написано…

– А как вы сами думаете? Вы не догадываетесь?

– Не догадываюсь.

2.

А высоко в синем небе догорали божьи свечи, и печальный желтый ангел тихо таял без следа… (А.Вертинский).

Ангел, с которым я был знаком, ни разу не таял в небе, чего нет, того нет. Хотя в его арсенале имелось немало впечатляющих фокусов. Например, он иногда просто исчезал, мгновенно. Вот сидим мы с ним в кафе, к слову, выпить он был совсем не дурак, сидим, значит, официант приносит еще водки, закуски, и на тебе…

– А где ж этот ваш товарищ? – спрашивает оторопелый официант.

– Да ничего, – говорю, – не беспокойтесь, я за все заплачу.

Считается, что ангел должен быть чрезвычайно красив. Ведь есть устоявшееся представление об ангельской внешности. Антон Иванович (так он себя назвал, никаких документов предоставлено не было) казался симпатичным, но не более того. С доброжелательным взглядом и неизменной вежливой улыбкой, в мятых штанах и вельветовом пиджачке (кто еще на курорте носит такой пиджак?). Ему, впрочем, как я узнал впоследствии, ничуть не жарко, ангелы ничего такого не чувствуют – ты не бойся ни жары и ни холода, закаляйся как сталь!

Разумеется, поначалу я ему не поверил. Подумал, что передо мною какой-то ловкий гипнотизер, просто создает миражи в моем мозгу. Ведь, правда же – двадцать первый век и какие-то ангелы, чушь о загробной жизни и бессмертной душе, мечущейся между раем и адом! Однако было любопытно, и я предложил ему выпить. Он немедленно согласился. Ну, хорошо, мне любопытно. (Не будем забывать, я же литератор). Но вот что ему от меня нужно? Лицо его не позволяло догадаться, что у него на уме. Что-то заставляло подозревать в нем иностранца, который безупречно владеет русским языком. Но не акцент, акцент не был замечен, что-то другое. Возможно, какая-то излишняя стерильность речи.

– Ангелы пьют коньяк?

– А почему бы и нет?

Мы дружно встали со скамейки и направились в кафе на пляже. При этом Антон Иванович принял вертикальное положение с удивительной легкостью, словно демонстрируя один из своих трюков. Меня это, прямо скажем, не слишком впечатлило, я все еще склонялся к версии о гипнотизере.

– Интересно, – сказал я, – чем же это я вам так приглянулся. Не могу поверить, что вы испытываете ко мне особую симпатию. Меня никто не считал красавцем, даже мама. Впрочем, уверен, что не сказал вам ничего нового. Вы ведь видите все насквозь.

– Похоже, Андрей, вы иронизируете?

– Да, возможно. Мне представляется, что людям культуры свойственна ирония, разве не так?

И тогда он продемонстрировал свою способность мгновенно исчезать. Пропал. И сразу же снова возник, в том же виде. Но теперь он держал несколько металлических шаров, размером приблизительно с теннисный мячик. Он начал ими ловко жонглировать со все возрастающей скоростью, казалось, в руках у него извивается металлическая лента. Небрежным жестом он отшвырнул ее на асфальт, это оказалась довольно внушительных размеров змея, которая тут же неторопливо уползла в кусты.

– Браво! – сказал я, все еще преисполненный скепсисом. Отчего-то вспомнился фильм Марка Захарова, где собравшиеся за столом зрители равнодушно реагируют на фокусы Казановы.

Факир, – подумал я.

Факир, – эхом отозвался Антон Иванович.

Он еще и мысли читает!

Ну, не совсем так.

Неужели вы всё-всё обо мне знаете? Читаете все мои мысли?

Нет. Пожалуй, нет. Ведь что есть все мысли? Это некий поток сознания. Другое дело, если это определенная, оформившаяся, может, даже навязчивая идея. Наиболее окрашенная эмоционально…

Такая идея для вас не секрет?

Боюсь, что да, не секрет.

Ну и что же это, в моем случае?

Хотите, чтобы я помог вам разобраться в себе самом? Или ждете очередного фокуса?

Помогите разобраться.

Тут только до меня дошло, что никто ничего не произносит, налицо внутренний диалог, но не с самим собой, а с Антоном Ивановичем.

– Да, Андрей, именно так, – произнес он вслух, подтверждая мою догадку.

Ну, ладно, Антон Иванович, вы ангел. Ангел-хранитель. И что дальше?

Его предложение меня ошарашило. Я отреагировал вежливо – обещал подумать.

– Подумать есть про что. Судьба ко мне благосклонна. Я почти всегда предчувствую удачу. Это как если бы я удил рыбу, и каким-то чудом, каким-то толчком предвосхищал поклёвку, вы понимаете? Это, скажете, Антон Иванович, тоже ваша работа? Хорошо, согласен. Но зачем мне вторая жизнь? Я доволен своей жизнью. Для этого есть основания. Я, видите ли, не сижу у разбитого корыта. Я литератор, знающий себе цену, я гуманитарий. И в некотором роде гуманист, да, в некотором роде! Славный, в сущности, парень. Я сумел достичь не то, чтобы известности, хотя почему бы и не сказать: да, известности… Я, знаете ли, выходец из простонародья, всего добился сам.… Да, зачем я все это вам рассказываю? Вы ведь всё, разумеется, знаете.

Он слушал, не перебивая, с ласковым выражением на лице.

– Поверьте, Антон Иванович, очень ценю вашу поддержку, – мне почему-то очень не хотелось, чтобы он почувствовал в моих словах иронию. – Но признайтесь, вы ведь не отвернетесь от меня, если я откажусь, если скажу, что вторая жизнь мне как-то ни к чему.

– Я закреплен за вами, Андрей, – твердо сказал мой ангел. – Можете быть спокойны.

– Скажите, а можно узнать, как это работает, ваше покровительство? Все предначертано, мы движемся по рельсам? И только если вдруг возникают нежелательные случайности, вы вмешиваетесь. Правильно?

– О, конечно, не так!

– Вот как! – я постарался изобразить на лице удивление. – То есть, все, что мне заблагорассудится сделать, это не предначертано, это именно мои фантазии?

– Разумеется. До определенных пределов, – осторожно добавил он. – Судьбу, знаете ли, никто не отменял.

– Но смотрите, в рамках этих пределов я, получается, могу вытворять бог знает что? Или это даже не точное выражение – может, даже Бог не знает что, не знает, что я задумал, так?

Антон Иванович ничего не сказал в ответ, только улыбнулся и слегка пожал плечами.

– Я вот что-нибудь придумаю, – пообещал я. – У вас будет много работы.

– Работы я не боюсь, – усмехнулся мой ангел-хранитель.

Ладно. Поговорили, выпили немало. Пожалуй, пора прощаться. Но, как же вторая жизнь?

– Вторая жизнь дается человеку только раз, – сказал он.

(Да, конечно. И прожить ее надо так, чтобы…)

– И не каждому, – добавил Антон Иванович, задумчиво теребя оправу очков.

– О чем это, вторая жизнь? Что меня ждет, если я соглашусь? Я стану моложе, здоровее, может быть, кем-то совсем другим? Может, меня ждет увечье, инвалидное кресло?

– Нет, что вы! Ничего подобного. Ничего, чего бы вам самому не хотелось. Напротив, вы думайте про то, что вам нравится, что вам интересно, сосредоточенно думайте, и все получится. Вторая жизнь – это нечто сродни эмиграции в другую страну. Это не просто. Это может быть опасно. Но, согласитесь, очень заманчиво. Что, собственно, вы хотите там найти? Что бы вам хотелось изменить в своей жизни? Например, вы бы хотели стать действительно богатым? Или, скажем, на вашем поприще – признанным, всемирно известным автором, лауреатом всяких премий?

– О, нет! Я был бы идиотом, если бы мечтал о таком. Я пишу потому, что не могу не писать. Хотя и пишу не то, что хотел бы, понимаете?

– Понимаю! – с готовностью согласился Антон Иванович.

Интересно, что это он понял.

– Но, возможно, другой уровень, – предположил он. – Чуть больше успеха? Больше денег? Или сменить род деятельности? Что-то новое?

– Менять профессию не хотелось бы. А что, если пожелаю, могу стать женщиной?

– Хотели бы стать женщиной?

– Да кем угодно, – сказал я. – Женщиной. Кроликом. Мексиканским крестьянином. Только ненадолго. Вы все это можете? Как золотая рыбка.

– Не все, конечно. Но кое-что могу. Хотя я падший ангел-хранитель. Падший. Я, видите ли, наказан. Я не то чтобы уволен, но, скажем так, частично отлучен, ограничен в правах…

– Так бывает?

– Как видите.

– А за что вас так?

– Позволял себе кое-чего, что не поощряется. Но по-другому скучно, очень скучно.

– Скучно? Вы, получается, способны испытывать эмоции?

– Не совсем так. Но долго находясь среди людей, начинаешь понимать, что это такое. Вернемся к вам, Андрей. Профессию вы менять не желаете. Вы довольны своей жизнью. Всем довольны?

– Нет, разумеется. Но известность, привычки, комфорт…

Лицо Антона Ивановича излучало дружелюбие. Я в замешательстве смотрел на него. Надо ли в самом деле артикулировать ответ? Ведь этот ласковый ангел, конечно же, все знает, он же сам признался, что навязчивые мысли собеседника не составляют для него секрета. И все-таки я высказал свое наболевшее, в чем, по правде, никому никогда не признавался. Объясняя другим, лучше понимаешь сам.

– Вот вы говорили про скуку, потому, смею надеяться, поймете меня. Мне скучно. Я давно не получаю удовольствия от своей работы. Пишу скверно, одно и то же. Кажется, мог бы сотворить что-то такое, но не решаюсь отойти от привычного шаблона, который при некотором уровне писательского ремесла сделал меня известным, во всяком случае, узнаваемым. Скучно, сударь. Где-то я читал, что скука опасна. Она провоцирует зло, преступление.

Антон Иванович скользнул по мне своими все понимающими глазами. Это выглядело очень снисходительно. Противно было смотреть.

– Вы приняли правильное решение. По правде говоря, я был в вас уверен, – он сообщил это особым тоном, словно претендуя на невероятную проницательность. Впрочем, чего же еще ждать от ангела-хранителя. – Да здравствует вторая жизнь!

– Аминь! – пошутил я. – Новая жизнь, и завтра вечером на небе две луны. Это-то ладно, но какие перемены для меня лично? Мы можем обсудить, какая она будет, вторая жизнь?

– Обсудить-то можем, но как оно получится, точно не скажу.

– Не хотите сказать? – удивился я.

– Не то, чтобы не хотел. Просто сам не знаю. Все делает программа, я только могу ее активировать.

– Я останусь литератором?

– Скорее всего. Программа учитывает ваши желания. То, чего вы хотите, как вы хотели бы, задает этой программе ориентиры.

– Смотрите, ведь я женат, правда неудачно, у меня есть друзья, хотя, кого, право же, можно назвать друзьями – они как? Для них я что, умру? Вообще, вторая жизнь – это что-то из будущего?

– Нет, это вариант сегодняшнего. Попробую объяснить… Представьте себя и всех, кто вас окружает, как бы среди множества зеркал. Все отраженные зеркалами ваши двойники движутся синхронно с вами, и не разобрать, где, собственно, вы, и где ваш двойник. Теперь, представьте, что некто извлекает одну из зеркальных панелей с вашим, только с вашим изображением, и мгновенно перемещает ее в другое зеркальное пространство. Изображение продолжает двигаться, зрительные образы-двойники множатся в новом пространстве. А в изначальном пространстве все по-прежнему, что с того, что одна из панелей перемещена, никто этого и не заметит. Вы, ваши двойники, все связанные с вами персонажи, включая жену, продолжают существовать в том, начальном пространстве, и в то же время вы, и ваши двойники движутся в новой среде.

– Ну а кто там остался? С кем, например, спит Ольга, моя жена, со мной или с моим двойником?

– Кто же знает? Может, с вами, а может, с двойником. Это не имеет значения, поскольку между всеми вашими зеркальными сущностями нет ни малейшего различия.

Мне будет дарована вторая жизнь. И что?

Ну, как что? Например, я смогу добиться гораздо большего, смогу прославиться. Но кто знает, сохранится ли моя популярность среди читающей публики завтра, тем более потом, когда меня не станет? Да не все ли равно! Сохранится ли вообще читающая публика? Ох, уж эти притязания на бессмертную славу! Не в этом дело! Вообще-то, меня мало интересует, что там будет после меня. Значение имеет одна лишь моя короткая маленькая жизнь, вот эта дистанция между рождением и смертью. В принципе, я доволен всем, но, разумеется, рад бы оказаться в немного лучшем мире, не слишком ином, но в лучшем. Вот и все. Причем, мне не хотелось бы заниматься чем-то конкретным: служить в армии, преподавать физику или даже учиться в университете. Писательство – это, пожалуй, то, что надо. Так почему бы и нет? Не какие-то кардинальные изменения, а просто чуть-чуть лучше. Например, просыпаюсь, а голова не болит, дождя нет, солнышко, оторванная пуговица пришита к моему серому пиджаку, жена, наконец, ушла к другому, издательство предлагает срочно готовить продолжение трилогии, спрос колоссальный… Почему бы и не попробовать? Но в чем интерес Антона Ивановича? Уместно ли подозревать ангела, будто он пытается втюхать эту вторую жизнь, как средство для мытья окон?

– А можно ли будет вернуться, если, понимаете, не срастется? Запасной выход имеется?

Он снисходительно улыбнулся. Немного иначе, но снисходительно. У него был целый набор снисходительных улыбок. Не удивительно, при его-то возможностях.

– Можно войти в эту жизнь, осторожно ее пощупать, но обменять не получится.

Все по-честному, у них не обманывают. Жаль только, из Антона Ивановича не вытянуть, как коротка будет эта вторая жизнь. Говорит, что и сам не знает. Но уж от всяких случайностей он подстрахует.

3.

На следующее утро я открыл глаза и растерянно осмотрелся, как человек, по щелчку гипнотизера вышедший из транса. Наверное, я и выглядел растерянным, однако же мгновенно вспомнил все, до мельчайших деталей. Мой настороженный взгляд не обнаруживал никаких перемен. Тот же гостиничный номер, та же мебель из ИКЕА, не застеленная постель, разбросанные вещи, мои, похоже, вещи. Паспорт. Не новый. Фамилия Та же. Адрес тот же, прописан в Москве. Понятно, в Москве, что ей, Москве, сделается. Женат? Отметки нет. Так и не должно быть, мы с Ольгой в загсе не регистрировались. Дети? Нет – и не было. Ключи от дома. Те же? Надо будет проверить. А что в холодильнике? Что теперь потребляет новый Андрей Бумагин? Пусто. Что-то все-таки было, исчезло?

Срочно требовалось зеркало. Антон Иванович, утверждал, что практически ничего не изменится, но, знаете ли… Что, если что-то пошло не так? То, что я вижу все как прежде, еще ничего не доказывает. Может быть, я стал стариком, да мало ли… Большое тонированное зеркало в ванной, естественно, было на месте.

Я посмотрел в глаза своему отражению, окинул взглядом знакомую черную футболку с рекламой доминиканского рома, мятые трусы, и в голове у меня пронеслась мысль, что надел их вечером перед сном один человек, а снимать уже будет другой. Человек, которым я стал. Метаморфоза свершилась. Я еще не понял до конца, что произошло, но уже не сомневался: жизнь больше не будет прежней.

Надо будет внимательно рассмотреть себя. По-моему, морщин стало поменьше. И волосы. Волосы стали гуще? Или это только кажется?

Так, сделать звонок жене. Нет ответа. Это странно, она всегда отвечает, с телефоном не расстается. Ага, ответный звонок, определитель показывает номер жены. Ну, вот, а ты боялся. Але! Женский голос, но другой, не ее. Можно услышать Олю? Вы ошиблись, по этому номеру ее нет и не было.

А чего же я хотел? Вторая жизнь. Без жены. (Хорошо это или плохо?)

– Настроение рабочее? Осваиваете новую реальность? Я ведь обещал, что ничего кардинального не произойдет, не так ли? Пока у вас все хорошо?

Это Антон Иванович, возник, как обычно, ниоткуда и засыпал вопросами. Правда, интонационно он убрал все вопросительные знаки.

– Мне кажется, я помню свою прежнюю жизнь, – наябедничал я. – Так должно быть? Но в любом случае все это очень далекое и чужое.

Никаких комментариев. Мы вышли на балкон. Снаружи, насколько я мог судить, все оставалось по-прежнему.

– Вы напряжены, – заметил мой ангел.

– Не могу избавиться от подозрения, что стал объектом манипуляции с какими-то неведомыми мне целями.

– Это нормально.

– Как-то не хватает уверенности, что эта ваша программа сработала. Я ждал перемен, прямо с утра. Но ничего не изменилось, разве что с телефоном жены недоразумение, но на это может быть своя причина, ничего сверхъестественного.

– Понимаю, – ободряюще улыбнулся Антон Иванович. – Но что бы могло вас убедить?

– Как насчет какого-нибудь чуда?

– Заказывайте.

– Ладно. Вот, видите, там внизу на скамейке сидит дама в зеленом платье? Можно сделать так, чтобы она оказалась беременной. Такой вариант непорочного зачатия. Но хорошо бы для наглядности на восьмом месяце. Это можно?

– Можно. Смотрите сами.

Женщина поднялась, и продемонстрировала свой внушительный живот.

– Ну, как? – спросил Антон Иванович совершенно безучастным тоном. – Убедил? Хотите увидеть ее справку от гинеколога?

Да, умеет он делать фокусы, кто бы сомневался. Но речь-то о другом. Антон Иванович, конечно, уловил мои сомнения.

– Такое недоверие даже немного обидно, – сказал он. – Насколько, разумеется, бестелесное духовное существо способно испытывать обиду.

Я был не вполне доволен своей прежней жизнью. Это ведь нормально? Хотя она, та моя жизнь, разумеется, имела свои очевидные преимущества. И если нет заметных перемен к худшему, то это только в плюс, так ведь? Но разве не честно ожидать некоторых улучшений?

– А что, если мы переселимся в более комфортабельный отель? Это сложно?

В ту же секунду мы оказались в совершенно другой среде, с элементами арабской роскоши, без большого вкуса, на мой взгляд, но несомненно шикарной.

– Неплохо, да? – произнес ангел и, как водится, исчез.

Я быстро освоился в новых апартаментах. Огромная ванная комната, размерами не меньше, чем весь мой предыдущий номер, мягкие белые полотенца, халаты, тапочки, всякие штучки-дрючки, спальня с широченной кроватью, нарядная гостиная с диваном и креслами, на журнальном столике шампанское в ведерке, два бокала, сигареты. Мои сигареты? Я разве раньше курил? По-моему, нет. Надо бы вспомнить, в такого рода мелочах всегда нестыковки. В пепельнице сигаретка с ободком красной помады. И на полках целая куча дорогой одежды, мужской и женской. Не мог ли мой ангел промахнуться – вселить меня в чужой номер? Но возможно, все так и надо, что я про себя знаю – ведь вторая жизнь только начинается.

Входит незнакомая женщина. Как и следовало ожидать. Несомненно красива, но не в моем вкусе. Блондинка, красная помада, ноги, груди, уверенные движения. Я как раз хорошо знаю этот тип женщин, именно такие чаще всего возникают на страницах моих романов. Смотрит она как-то странно. Сейчас спросит, что я тут делаю.

– Кто вы? – спрашиваю я.

– Очень смешно, – говорит она. – Ты еще в трусах, а нас уже ждут.

– Странно выглядишь, – говорю я. – Может, прическа?

– С ума сошел! Это все твое писательство, путаешь реальность со своими фантазиями.