Текст книги "Проклятие лесного озера"

Проклятие лесного озера
Максим Кызыма

© Максим Кызыма, 2017

ISBN 978-5-4485-9280-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Есть места на карте, которые скрывают страшные тайны. Тайны, которые не хочется раскрывать, от которых лучше держаться подальше. Где-то, между двумя крупными городами, расположилась маленькая деревушка, затерявшаяся среди вековых деревьев древнего соснового бора, раскинувшегося на берегах живописного лесного озера. Над безмятежной гладью этого озера нависло ужасное проклятие, столкнувшись с которым, уже невозможно повернуть назад. Чудовищные события разворачиваются в этой проклятой деревне, где человеческие жизни уносятся одна за другой, словно птицы, покидающие родные края. С наступлением темноты, на жителей деревни обрушиваются ужасные беды и несчастья, никто не останется в стороне, никому не удастся выспаться этой ночью и не всем посчастливится дожить до утра. Единственный способ остаться в живых – переступить через свои страхи и сомнения, идти вперёд и верить в свои силы.

Где-то в деревне

Он шёл по ночной деревне. На необъятное покрывало бескрайнего ночного неба с бесчисленными звёздами, беспорядочно рассыпанными, словно порванные бусы, лениво вывалилась пузатая жёлтая луна. Его взгляд бегал: по старым деревянным изгородям, изрядно покосившимися, а местами и вовсе рухнувшими на землю и поросшими высокой сорной травой; по щербатым крышам, выложенным листами шифера, почерневшими и раскрошившимися от времени и дождей. Закрытые ставни окон, а кое-где даже наглухо заколоченные гвоздями, говорили о том, что местные жители чего-то бояться. Если бы он попробовал подойти к какой-нибудь калитке и открыть её, то наверняка бы обнаружил, что она закрыта изнутри на прочный засов или вовсе заколочена наглухо, да и само жилище давным-давно заброшено. Впереди, и позади него, надсадно лаяли собаки, те немногие, что остались в окрестностях, но стоило только поравняться с ними, как они тут же замолкали, лишь изредка поскуливая из своего укрытия. Как только он миновал их – они снова начинали лаять и выть. Собаки, как, впрочем, и все местные животные, боялись его. Будь то волкодав или просто дворовый, прожжённый бродячей жизнью, пёс – не важно: они все боялись его. Нужно сказать, что домашних собак осталось мало, после того как многие жители покинули свои дома, большинство, конечно же, не по своей воле, собаки разбрелись по всей округе, сбиваясь в стаи и ища укрытия вдали от людского обитания, где, с недавних пор, стало небезопасно. Это был далеко не первый его визит в эти края, с заходом солнца к нему возвращалась жизнь и способность двигаться, и он поднимался и выходил из своего дневного убежища, это был какой-то ветхий незнакомый дом, и непослушные ноги сами несли его сюда. Какая-то неведомая, непреодолимая сила, которой он не мог сопротивляться, толкала его сюда, на эти улицы. В памяти всплывал призрачный, размытый образ женщины в длинном чёрном одеянии. Где-то глубоко в душе он осознавал, что именно она является причиной его страданий, а муки он испытывал постоянно, нет, не физические боли, хотя и они тоже иногда присутствовали, а то, что он делал, выходя в очередной раз из своего убежища и ища себе новую жертву. Первое время жертв было много, стариков он уже не считал. Больше всего его угнетало то, что страдали невинные дети и женщины. Первой его жертвой стал мальчик лет восьми, тот даже не успел понять, что происходит, как был забит до смерти, а позже буквально разорван на части. До сих пор на одежде сохранилась его кровь, как, впрочем, и всех остальных его жертв. Когда он руками и зубами рвал плоть и сухожилия – слезы текли из глаз, от осознания того, что он делает, и смешивались с кровью. Он не хотел всего этого и всем своим естеством жаждал умереть, но не мог: тело не принадлежало ему. Сейчас жители стали осторожнее и внимательнее, уже не встретишь, тем более в такое позднее время, на улицах праздных зевак, подвыпивших мужчин, засидевшихся в гостях и, теперь, неровной походкой, возвращающихся домой. Самым страшным в его положении было то, что он чётко осознавал всё происходящее и то, что он делал – ужасало его. И за всеми этими чудовищными событиями стояла та женщина в чёрном балахоне.

1. Лесное озеро

Тёмно-вишнёвая «девятка» рассекала плотный, раскалённый воздух июльской жары, шины монотонно шелестели по мягкому, расплавленному асфальту, солнце безжалостно жгло руки, лежащие на руле, и лицо, пытающееся спрятаться за солнцезащитным козырьком. Приборная панель нагрелось так, что, казалось, на ней можно было жарить котлеты. «Эх, сейчас бы искупаться!» – мечтал Вадим Сорокин, утирая мокрое от пота лицо уже насквозь промокшим платком. Перед поездкой он изучил карту и теперь вспомнил, что где-то в этой местности должно быть озеро. Вадим приглядел впереди удобное для остановки место и, приняв вправо, съехал на обочину. Немного порывшись в «бардачке», он достал из кучи различного хлама изрядно потрёпанный «Атлас автомобильных дорог России», издание 1996 года. Сейчас был 1998 год, но за эти два года едва ли что-то существенное могло измениться в нашем дорожном строительстве, этим Атласом можно было смело пользоваться ещё пару лет, а то и больше. По крайней мере, Вадим не собирался в ближайшее время его выбрасывать. Найдя нужную страницу, он отметил, что неподалёку действительно находиться небольшое озеро, где-то между населённым пунктом с выразительным названием Светлый, который он только что проехал, и деревней Лесное. Путь предстоял ещё очень неблизкий, и Вадим, без лишних раздумий, прикинув в уме маршрут, двинулся дальше, ища заветный свёрток на грунтовку. Съезд появился километров через пять, Вадим едва успел сбросить скорость, прежде чем начать спуск с крутой обочины. «Девятка», шаркнув брюхом гребень, заросшей травой дороги, опустилась в колею и осторожно, словно собака взявшая след, поползла по полю в сторону леса. Судя по карте, озеро находилось за деревьями, которые маячили впереди. Огромные ветвистые сосны тянулись к небу, окружающий пейзаж завораживал. Но, любоваться окрестностями, не было времени, Сорокин планировал быстро искупаться и вернуться на трассу. Достичь родного города предполагалось поздно ночью. Дальше дорога стала немного ровнее, Вадим отметил, что ей всё-таки пользуются, это было видно по накатанной колее, и, подъезжая к деревьям, он уже был готов увидеть заветные блики воды, но обнаружил, что дорога ведёт ещё глубже в лес. Ветви деревьев жадно сомкнулись над головой, принимая под свою тень автомобиль, неестественно выделяющийся ярким вишнёвым пятном на фоне буйной зелени и высоких вековых сосен. Вадим начинал сомневаться в правильности своего решения: «Сколько ещё придётся проехать, прежде чем я достигну озера? Да и можно ли там будет купаться?» – размышлял он. То и дело на дороге возникали ямы, в которых переплетались корявые корни деревьев. Приходилось осторожно объезжать эти ямы, опасаясь провалиться колёсами в песок и застрять здесь, но вскоре показался долгожданный берег, и все сомнения Вадима, в правильности принятого решения, развеялись сами собой. Деревья лениво расступились, обнажив песчаный пляж, кое-где расположились заросли камыша, повеяло спасительной свежестью. Вадим остановился у самого берега и, выйдя из машины, стал жадно глотать прохладный свежий воздух. От нахлынувшей лёгкости закружилась голова, и Вадим сел на песок. Но время поджимало, и нужно было продолжать путь, а стрелки часов уже подобрались к пяти часам вечера. Вадим разделся и зашёл в воду, вода была тёплой, а на дне оказался чистый песок. Вода была такой прозрачной, что можно было во всех деталях разглядеть песчаное дно и разноцветных мальков, снующих из стороны в сторону. Вадим слышал, что в Курганской области много песчаных, лесных озёр, но сам оказался в таком озере впервые. Ему не хотелось выходить из воды, и он плавал и нырял, пока не замёрз. Выйдя на берег, Сорокин расстелил на песке покрывало, служившее накидкой на заднем сидении, и прилёг, решив немного обсохнуть и погреться на солнце, прежде чем отправится домой. Едва опустившись на покрывало – Вадим тут же заснул.

Ему снилось, что всё небо заволокло чёрными грозовыми тучами, и на озере поднялись волны, подгоняемые порывами ветра, они жадно бросались на берег, словно пытаясь выбраться на сушу и пойти дальше. Дождя не было, но вдали уже сверкали молнии, разрезая небо на части и озаряя вспышками всё вокруг. Вадим поднялся и направился к машине, чтобы укрыться от непогоды, но с ужасом обнаружил, что она куда-то исчезла. На её месте остались следы от колёс, но они вели только в одном направлении, направлении озера. Не зная, что и думать, Вадим встал под большим деревом, где широкие, увесистые лапы старой сосны могли укрыть его от дождя. Внезапно стемнело так, будто наступила ночь, полил ледяной дождь, стало невыносимо холодно. Вадим сжался, растирая тело руками, пытаясь согреться. Над головой хрустнула ветка, и Сорокин, инстинктивно задрав голову в направлении шума, посмотрел наверх. Примерно в полуметре над его головой сидел ворон огромных размеров, с чёрным, как сажа, оперением. Ворон пристально смотрел на Вадима, сверкающие красные глаза источали человеческий разум. Ворон оглушительно каркнул и, шумно взмахнув крыльями, тяжело оторвался от ветки и полетел прямо через стену наступающего дождя. Что удивительно, дождь как будто обтекал его, и струи падающей с неба воды расступались под тяжёлыми взмахами крыльев птицы. К ногам Вадима медленно кружась, несмотря на порывы ветра, опустилось перо. Вадим поднял его: дождь прекратился, ветер стих, снова стало светло, и Вадим проснулся.

Проснувшись, Сорокин с тревогой огляделся по сторонам, ожидая увидеть последствия бури, и первым делом обратил внимание на место, где стояла машина, но с ней всё было в порядке. Следов ливня нигде не было видно, по озеру пробегала лишь мелкая рябь. Вадим успокоился. Единственное, что его огорчило – время. Солнце уже подбиралось к горизонту, оно вот-вот должно было скрыться из виду. Встречать закат на озере – не входило в планы Сорокина, он стал сворачивать покрывало. В складках мелькнуло что-то чёрное, и Вадима непроизвольно бросило в дрожь, когда он поднял большое, длиною с ладонь, чёрное перо. Сразу вспомнилась та странная птица из недавнего сна, но это показалось таким абсурдным и нереальным, что Вадим немного успокоился. «Это всего лишь сон… Усталость дала о себе знать», – он подошёл к машине, закинул покрывало на место и сел за руль. Повертев в руке найденное перо, Вадим выбросил его в окно и запустил двигатель. Он посмотрел на часы, установленные на приборной панели – двадцать два десять. Выходит, что он проспал четыре часа. Вадим, громко ругаясь на свою беспечность, выжал сцепление и включил заднюю передачу. Немного сдав назад, развернул «девятку» и поехал по уже знакомой дороге, в сторону трассы. Пока ещё можно было различить дорогу, и он старался не попасть колёсами в ямы, но путь показался длиннее, чем в прошлый раз, и лес никак ни хотел заканчиваться. Казалось, что деревья уже должны были остаться позади и появиться поле, но за каждым изгибом дороги возникал новый изгиб, а потом ещё и ещё, лес не хотел отпускать его. «Да тут же была прямая дорога! Какого лешего происходит?! Этого просто не может быть!» – недоумевал Вадим, накатилась паника. Он уже битый час укатывает лесной дёрн, но ни малейшего намёка на то, что эта дорога выведет его из проклятого леса. Быстро темнело, дорога стала едва различима в вечерних сумерках, и пришлось включить фары. Луч света то и дело выхватывал из сумерек корявые ветви и толстые стволы сосен, заставляя их отбрасывать кривые, длинные тени. Тени двигались и плясали в свете фар, казалось, они пытаются дотянуться до него, схватить и вытащить из машины, прямо на ходу, а потом… Становилось жутко. Неожиданно на лобовое стекло западали редкие капли начинающегося дождя. В отчаянии Вадим прибавил газу, уже не обращая на ямы никакого внимания. Машину сильно трясло, «девятка» то и дело билась дном об ухабы. Прошло ещё около получаса, хотя вся дорога к озеру должна была занять всего минут пятнадцать, но лес так и не заканчивался. Спустя ещё какое-то время, Сорокин смирился с ситуацией и, приглядев небольшую полянку, остановился. Дождь перешёл в плотный ливень так, что заливало лобовое стекло, и темнота окончательно окутала лес. Немного успокоившись, Вадим понял, что колесить по ночному лесу, да ещё в такой ливень – бесполезное дело, к тому же небезопасное. Повезло ещё в том, что машина намертво не села брюхом на какой-нибудь кочке или торчащем из земли корне дерева. Вадим решил переждать ливень, а то и вовсе заночевать здесь, в машине. Домой сегодня он уже точно не попадёт, а силы, как, впрочем, и нервы, необходимо приберечь для завтрашней поездки.

Окончательно успокоившись, Вадим заглушил двигатель и устроился поудобнее на своём сидении. В кассетнике торчала затёртая до дыр кассета с песнями группы «Наутилус Помпилиус», а поскольку радио перестало ловить ещё тогда, когда он выехал из Кургана, то выбирать особо не приходилось. Да и что там интересного можно услышать – по радио. Единственное, что бы он смог здесь поймать – это «Маяк», где как всегда какой-нибудь известный медик, расхваливает лекарство от артрита или обсуждают народные методы лечения геморроя. Альтернатива «Маяку» – Казахстанская волна, транслирующая на метровом диапазоне и так же не сулящая хорошего настроения. Кассетоприёмник с жадностью проглотил кассету, какое-то время шуршал роликами и шестерёнками, а затем в динамиках запел Бутусов: «Я придумал тебя, придумал тебя. От нечего делать – во время дождя». «Как будто специально о дожде поёт!» – с горечью заметил Вадим и нажал на перемотку. «Чёрные птицы слетают с луны, чёрные птицы – кошмарные сны. Кружатся, кружатся всю ночь…» – Вадим оборвал песню, снова нажав на перемотку. Слова песни вызвали в нём какую-то непонятную тревогу, они казались какими-то пророческими, уставший разум вновь нарисовал образ чёрной птицы из сна. Странно, Вадим часто слушал эту кассету и наизусть знал последовательность всех песен сборника, но сейчас песни шли не в той последовательности, более того – песни о чёрных птицах вообще не должно было быть на этой кассете! Сорокина бросило в дрожь, он продолжал в ступоре держать палец на перемотке, боясь отпустить и снова услышать знакомую песню. Кассета почти полностью домоталась до конца, когда Вадим отпустил кнопку. На этот раз играла песня «Бриллиантовые дороги». Нет, он определённо переутомился и перенервничал, поэтому сейчас мерещится всякая чертовщина, да ещё этот дождь… Когда он закончится?.. Нужно поспать, а утром всё встанет на свои места. Заперев все двери, Вадим выключил музыку и попытался заснуть, но сон не шёл. Вадим лежал, если так можно было назвать ту неудобную позу, которую он принял на откинутом до упора сидении. Уставшие глаза безучастно следили за потоками воды, стекающей по стёклам. Дождь неутомимо барабанил по крыше, создавая непрерывный металлический гул, ветви деревьев раскачивались под порывами ветра, время от времени раздавался треск ломающейся ветки, не выдержавшей напора стихии. Цифровые часы на приборной панели мигали двумя чёрными точками, разделяющими часы и минуты, время только что перевалило за полночь. Мысли Сорокина летали далеко отсюда, он вспоминал свадьбу сестры, на которую ездил в Курган и откуда сейчас возвращался домой – в Челябинск. Когда ему пришло приглашение, он раздумывал, на чём поедет: поездом, или на машине, или третий вариант – автобус. Но пять часов трястись в такую жару в автобусе, плотно забитым людьми, Вадим не хотел, как не хотел и сидеть половину дня на деревянных лавках электрички. В итоге он выбрал машину, да и оставлять автомобиль без присмотра на три дня показалось ему неприемлемым. Не сказать, чтобы на свадьбе было весело, по крайней мере, для него. Куча незнакомых людей и стандартные, нудные конкурсы быстро утомили его. Нет, с сестрой он, конечно, ладил хорошо, да и жениха знал ранее, но разве во всей этой свадебной суете у невесты бывает время на общение с гостями? Конечно, нет. Все родственники были со стороны жениха, люди малознакомые, к тому же совершенно других взглядов на жизнь, и разговор ни с кем не завязывался. Сорокин, сидя за столом, наблюдал, как наполняются бокалы водкой, праздничные угощения таяли на глазах и на их месте появлялись новые, но желудок был уже полон. Спиртное, вместо того чтобы повышать настроение, сильно клонило в сон, и Вадим уже просто перестал выпивать содержимое своей рюмки, а на вопрос: «Где твоя тара?» – отвечал, что уже налито и тянулся ко всем для очередного «вздрагивания», затем снова ставил нетронутую рюмку на место – до следующего раза. Едва досидев первый день свадебных гуляний, Вадим решил не оставаться на второй, молодожён он поздравил, подарок вручил, но сестра никак не хотела его отпускать. Лишь после полудня, Вадиму удалось выбрать подходящий момент и, откланявшись перед уже изрядно захмелевшими молодожёнами, он отправился в обратный путь, конечно же, сам он спиртного в этот день не пил. И вот теперь, его как-то угораздило наглухо застрять в этом странном лесу, который на карте-то был обозначен как маленькое зелёное пятнышко на берегу водоёма. На деле же, он больше часа кружил между деревьев и так и не нашёл выезд из леса. А кружил ли?.. Ведь он никуда не сворачивал, дорога была прямая, как ствол винтовки, лишь изредка изгибалась, но никаких свёртков и разветвлений не было. Да и занимала минут пятнадцать – не белее. Всё это никак не укладывалось в голове у Вадима, и все эти мрачные мысли безжалостно отгоняли сон.

Внезапно на крышу машины что-то опустилось, что-то тяжёлое. Вадим замер, напряжённо вслушиваясь в странные звуки, издаваемые чьими-то лапами, а это были именно лапы и, судя по редкой поступи, принадлежали они двуногому существу. На крыше кто-то медленно прохаживался, скрипя когтями о поверхность, в салоне стало невыносимо холодно, по стёклам поползли узоры инея, на выдохе изо рта вырвалось маленькое облачко пара. Вадим съёжился от холода. С потолка, на переднее пассажирское сидение, медленно опустилось что-то чёрное невесомое, затем движение на крыше прекратилось, раздались громкие хлопки, похожие на взмахи тяжёлой поднимающейся птицы, и следом за этим послышался удаляющийся женский смех. Вадим не мог поверить своим ушам, смех был отчётливым и в конце перешёл в хохот, так смеются злодеи, загнавшие свою жертву в угол и жаждущие поскорее приступить к расправе. Хохот быстро растаял где-то вдалеке, дождь начал стихать и через какое-то время закончился, стихли так же и порывы ветра, холод отступил, и узоры исчезли с окон, как будто их не было вовсе. Сорокин лежал на своём месте боясь пошевелиться. В своём ли он уме? Спит? Или всё происходит на самом деле? Он протянул руку к пассажирскому сидению и поднял упавшую с потолка вещь – это было перо. Вадим даже мог поклясться, что это то же самое перо, которое он выбросил в окно. Но как?! Пересилив страх, Вадим, трясущейся от напряжения рукой, нащупал под своим сидением длинную отвёртку, сжал её, затем открыл дверь и выскочил из машины. Его обдало холодным, влажным воздухом. Первое что сделал Вадим – это посмотрел на крышу машины: поверхность была исцарапана, как будто её скребли сухой веткой, повсюду виднелись небольшие вмятины, заполненные дождевой водой. Была глубокая ночь, но света было достаточно, чтобы можно было всё это разглядеть. Где-то в голове отчётливо прозвучал голос, женский голос: «Ты останешься здесь… Другого выхода… нет… нет…» На горизонте блеснула запоздалая молния и выхватила из темноты одинокую фигуру в чёрном балахоне, стоящую под развесистой сосной. Но Сорокин не видел этой странной тени: она находилась у него за спиной…

2. Затерянная деревня

Вадим ворочался на сидении, ему пришлось запустить двигатель и включить печку, чтобы согреться. Часы показывали три ночи, всё время, начиная с тех пор, как он забрался обратно в машину, его не покидало тревожное чувство, что за ним кто-то пристально наблюдает, кто-то невидимый глазу, но находящийся неподалёку. Ощущение было такое, как будто наблюдатель находится не в каком-то определённом месте, а одновременно повсюду. Словно это место – и было тем самым наблюдателем. Наверное, именно так чувствует себя человек, живьём проглоченный огромной, плотоядной рыбой и осознающий свою безысходность и ничтожность перед неизбежностью. Мучительно долго тянулось время. Воспалённый разум рисовал уродливые, чудовищные образы ночных существ, прячущихся повсюду в ночной темноте, только и ждущих момента, когда он потеряет бдительность или уснёт, чтобы напасть на него и разорвать в клочья, острыми, кривыми зубами и длинными крючьями – когтями, или ещё хуже – утащить в своё логово и там постепенно, медленно поедать заживо. Вадима бросило в дрожь. Он уже думал, что сойдёт с ума, когда среди высоких стволов деревьев забрезжили слабые отблески восходящего солнца. Становилось всё светлее и светлее, и через какое-то время луч солнца, перебравшись через густые макушки деревьев, ослепил Вадима. Солнечные лучи играли на влажном стекле автомобиля, многократно отражаясь и усиливаясь, проходя сквозь капли влаги, в бесчисленном множестве разбросанные по стеклу. Страх отступил, словно хищник почувствовавший превосходство своей жертвы и решивший временно ретироваться, затаиться, пока не наступит подходящий момент, чтобы вновь наброситься и закончить начатое. На душе стало немного спокойнее, но тревога осталась. Несмотря на потрясение, пережитое ночью, Вадиму удалось немного поспать. Когда он открыл глаза – на часах было десять утра, и проснувшийся лес уже не казался таким страшным, как ночью. Повсюду слышались песни птиц: стук дятла, неустанно отбивающего дробь о ствол дерева, переливистый свист соловья и прочих лесных завсегдатаев, кого Вадим не смог бы назвать, но определённо был знаком с их творчеством. «Что-то я задержался в этих краях», – подумал Вадим и запустил двигатель. Пока машина прогревалась, Сорокин решил выйти на свежий воздух, размять затёкшие конечности, а заодно и осмотреться. Как он и предполагал: другой дороги не было. На полянке, где стояла машина, не хватило бы места для разворота, собственно, и полянкой-то это нельзя было назвать, так – площадка под деревом, свободная от коряг и камней. Как помнилось Сорокину, дорога, по которой он сюда приехал, была абсолютно прямой: никаких свёртков, никаких перекрёстков, никаких проездов между деревьев, достаточно широких, чтобы можно было протиснуться на машине. Оставалось только одно направление – вперёд. Сейчас, утром, он осознавал это как единственный выход, голова была ясной и сомнений, в том, что нужно делать, не возникало. Вадим сел в машину, предварительно заметив, что колёса сильно просели в мокром песке, а на мятую крышу, с многочисленными царапинами, он решил вообще не обращать внимания. «Вернусь домой – там и подумаю, что же на самом деле здесь произошло, – решил Вадим, – а пока, нужно выбираться отсюда. И чем скорее – тем лучше!» Он немного сдал назад, упёршись задним бампером в огромный муравейник, громко выругался, пожелал муравьям на прощание, чтобы они провалились вместе со своим муравейником туда, где у человека заканчивается позвоночник и начинаются ноги, и, выкрутив тугой руль в сторону дороги, двинулся на поиски выезда из этого странного, негостеприимного леса. Машина шла туго, колёса увязали в мокром песке, но вот почва стала более твердой и Вадим облегчённо вздохнул. С обеих сторон дороги мелькали бесчисленные стволы сосен, под колёсами шуршала сухая хвоя, нападавшая с деревьев и, теперь плотным ковром, лежавшая на дороге, прикрывая песок. Вдалеке, в этом хвойном тоннеле, показалось белое пятно яркого света. «Вот он! Выход был совсем рядом, я чуть-чуть не доехал до него ночью!» – как ребёнок радовался Вадим. Наконец, дорога вышла на открытую местность, но это было не поле, прилегающее к трассе, а небольшая долина, расположенная вдоль озера и на ней начиналась… Деревня?.. Да, это была именно деревня, расположенная вдоль большого озера. Деревенька была маленькая, поэтому Вадим не удивился, что не заметил её с того берега, где купался. По мере того как Сорокин приближался к домам, его одолевала какая-то, непонятно откуда взявшаяся, тревога. Вокруг не было никаких признаков жизни. Обычно в таких населённых пунктах жизнь кипит с раннего утра: пасутся гуси, утки, по лугам лениво бродят коровы, дети играют на берегу. Здесь же – ничего этого не было, хотя дома не казались заброшенными. Поравнявшись с первыми домами, Вадим почувствовал что-то неладное: на многих домах ставни были заколочены наглухо; на воротах мелом или краской выведены кресты и какие-то надписи, некоторые уже полустёрты от дождей; перекошенные заборы, как будто их кто-то пытался разобрать по доскам; переломанные кусты сирени под окнами, истоптанные ветки разбросаны вдоль фундамента. Было много и обычных домов, с признаками жизни, но так же закрытыми от внешнего воздействия. Где-то в деревне лаяли собаки, обычная дежурная перекличка дворовых псов, что говорило о присутствии человека в этом необычном месте. Где собаки – там и человек: эти два существа с древних времён шли вместе, создав тесный взаимовыгодный союз. Собаки означали близость человека, значит – в деревне есть люди, если есть люди – значит, есть связь с внешним миром, и где-то неподалёку должна быть дорога, которая выведет его из этого леса. «Девятка» медленно катилась по деревенской улице, асфальтом, конечно же, здесь и не пахло, но дорога была хорошо накатана, скорее всего, колёсами телег и копытами лошадей, признаков которых, как ни странно, нигде не было видно. По правой стороне улицы, в глаза бросилась припаркованная у ворот «шестёрка» жигулей, устало накренившаяся на левый бок. Вадим остановился рядом с ней и вышел из машины. Дом был ухожен: ворота выкрашены зелёной краской, ещё не успевшей потускнеть на солнце; в небольшом палисаднике, примыкавшем к дому, росли кусты сирени и молодая яблоня с мелкими ранетками; чистые окна были занавешены изнутри плотной, не пропускающей свет, тканью. Но, что было более примечательным, во дворе слышалось урчание собаки, негромкое, но уверенное. Вадим подошёл к калитке и постучал, затем подождал немного и повторил ещё раз. Никакой реакции не последовало: никто не выглянул в окно, никто не вышел на крыльцо, лишь собака надрывно залаяла, недовольная тем, что кто-то осмелился нарушить покой охраняемых ею владений. Сорокин, не теряя надежды на встречу с хозяевами дома, решительно шагнул к палисаднику и открыл калитку, ведущую внутрь, подойдя к окну, он настойчиво постучал в стекло. Похоже, что кроме собаки его никто не слышал, но скорее всего, хозяев не было дома. «Может быть, у местных сегодня какой-нибудь праздник, и они где-нибудь поблизости, на поляне, отмечают его всей деревней?» – подумал Вадим и, развернувшись, направился обратно к своей машине. Проходя мимо «шестёрки», он понял причину её крена на левый бок – спущенные шины: оба левых колёса стояли на ободах, передняя и задняя покрышки были полностью спущены, причём правая сторона была целой. Расстроившись, Вадим сел в свою машину и двинулся дальше. В какой-то момент, боковым зрением, он заметил, как плотная штора на окне, куда он стучался, приоткрылась и, на короткий миг, в окне появилось чьё-то лицо, а потом лицо снова скрылось за шторами. «Странное место… И люди здесь странные… Если они вообще здесь есть!» – думал Вадим, проезжая дом за домом. Он приближался к окраине деревни, когда заметил на лавочке, у ворот одного из домов, дряхлого старика. Старик с отрешённым видом курил самокрутку, весь его вид говорил о душевном спокойствии и отчуждённости от окружающего мира, как будто он был не здесь, на лавочке, в забытой богом деревне, а где-то очень далеко, возможно, даже в совершенно другом мире, известном лишь его воображению. Когда Вадим подошёл к старику, тот поднял на него поблекшие, потянутые белой пеленой глаза.

– Здравствуй, дедушка, – поздоровался со стариком Вадим, – не подскажешь мне, как отсюда выбраться? Заблудился я тут, в ваших краях, дорогу найти не могу! Хорошо хоть ты мне встретился, а то я уже думал, что в округе нет никого. Пока ехал – ни одной живой души не встретил, где народ-то весь?

Дед не спеша сделал большую затяжку, самокрутка уменьшилась на глазах, истлевшая часть отвалилась и тут же была подхвачена лёгким порывом ветра, который развеял пепел.

– Уехали они… Почти никого не осталось, нечего здесь больше людям делать, – дед сделал ещё одну затяжку, оставив от самокрутки небольшой окомолок, долго сидел, не выпуская дым, Вадим даже удивился такой крепкой дыхалке, которой никак нельзя было ожидать от такого ветхого старика, и, наконец, закончил, – и тебе тут, сынок, делать нечего.

Вадим ожидал продолжения, но старик молчал, что-то обдумывая. Тут взгляд Сорокина упал на входную калитку. На калитке был выведен большой крест, висел небольшой пучок полыни, но самое интересное – это надпись, почти неразборчивая, Вадим едва смог прочитать строки, выведенные корявыми буквами:

 
Отче наш, на тебя лишь уповаем.
Не оставь детей своих в годину лихую,
Спаси, не тела, но души наши,
Ибо тело – тлен, а душа – вечна!
Защити жилище сие от сил нечистых,
Аки воронов стая над головами кружащих.
Не за себя просим, но за детей наших.
Аминь!
 

Смысл слов был настолько странным и необычным, что ввёл Вадима в глубокое оцепенение, и он не сразу услышал старика, тот звал его:

– Сынок, сынок, – он уже не первый раз окликал Вадима, но тот находился в какой-то прострации и только сейчас обратил внимание на старика.

– Дед, что у вас тут происходит?! Что за чертовщина здесь творится? – спросил Вадим, подозревая, что дед ничего ему не сможет толком объяснить или просто не захочет.

– Дорога здесь одна, – как будто не слыша заданного вопроса, говорил старик, – но назад ты проехать не сможешь: ночью дождь сильный был, вся дорога в той стороне размыта, там сейчас даже пешему человеку делать нечего. Езжай прямо, никуда не сворачивай, за деревней снова начнётся лес, а там просека выведет тебя к большой дороге. Только запомни одно: нигде не останавливайся, пока не покинешь лес. Особенно, когда будешь проезжать мимо одинокого холма, на котором стоит заброшенный дом.