Текст книги "Забытые гробницы. Тайны древнеегипетского некрополя"

Раздел Гизы

В 1902 году Гастон Масперо, на тот момент глава египетской Службы древностей, стремившийся упорядочить археологические раскопки в Египте, выступил с инициативой выделять иностранным миссиям территории для профессионального научного изучения и дальнейшей публикации результатов раскопок. Гизехский некрополь – один из самых желанных участков наряду с Долиной царей – разделили на три концессии: немецкую, американскую и итальянскую. Начальники экспедиций – Людвиг Борхардт (он представлял на переговорах Георга Штайндорфа), Джордж Райзнер и Эрнесто Скьяпарелли, собравшись в знаменитом отеле «Мена Хаус» по соседству с пирамидами, тянули жребий. В цилиндр Скьяпарелли поместили клочки бумаги с написанными на них названиями частей Гизы. Вынимала судьбоносные бумажки миссис Райзнер. В результате итальянцы получили доступ к пирамиде Хуфу (Хеопса), немцы – к пирамиде Хафра (Хефрена) и части Западного некрополя, а американцы – к пирамиде Менкаура (Микерина), Восточному некрополю и оставшейся территории Западного некрополя. Только центральная часть некрополя (к западу и к югу от сфинкса) и собственно Великий Сфинкс пока оставались вне зоны раскопок. Такой порядок работ должен был позволить исследовать огромное древнее кладбище как единое целое.

Американская экспедиция Гарвардского университета и Бостонского музея изящных искусств, возглавляемая Дж. Райзнером, приступила к раскопкам сразу – в 1902 году. Ученые исследовали гробницы-мастабы царских родственников и высших чиновников на Западном плато Гизы. Эта часть некрополя начала застраиваться одновременно с возведением пирамиды Хуфу. Сооружение гробниц происходило по единому плану, и весь кладбищенский комплекс продумывался заранее. В результате он представлял собой памятник с правильной планировкой: одинаковые по размеру и форме мастабы стояли на равном расстоянии друг от друга, разделяясь неким подобием улиц. В отдельных гробницах были похоронены дети царя Снофру, то есть сестры и братья Хуфу. Так, мастаба G 4140 принадлежала царевне Мерититес, а G 4240 – царевичу Снофрусенебу. На Западном плато похоронили также и детей Хуфу, например, гробница G 1225 принадлежала его дочери, царевне Нефертиабет.

Итальянская археологическая миссия во главе с Эрнесто Скьяпарелли, директором Туринского музея, только начала работы, но почти сразу сдала свой участок в Гизе, и он также достался американцам. Произошло это потому, что в 1904 году в Фивах, на участке итальянской концессии в Долине цариц, обнаружили гробницу Нефертари – жены Рамсеса II. Саму гробницу, вырубленную в скале, разграбили еще в древности, но ее стены были оформлены превосходно выполненными рельефами и росписями. Все силы итальянцы бросили на Фиванский некрополь, а от участка в Гизе отказались.

План Гизы с указанием места расположения зоны концессии Российской Западное археологической плато экспедиции Института востоковедения РАН

Немецкая экспедиция начала работы в своей части некрополя лишь в 1909 году. Уво Хёльшер, которому Людвиг Борхардт перепоручил раскопки в Гизе, выбрал для изучения пирамидный комплекс царя Хафра, состоящий из припирамидного (верхнего) и долинного (нижнего) храмов. Целью его исследований стали архитектурные особенности храмов и их художественное оформление. В 1910 году работы закончили. Пришедший на смену Хёльшеру новый глава немецкой экспедиции Герман Юнкер в 1912 году приступил к исследованию мастаб Западного плато, поделенного между ним и американцами. Работы были прерваны в 1914 году в связи с началом Первой мировой войны и возобновились лишь в 1925 году, продолжившись изучением мастаб Западного плато. Раскопки длились десять лет, до 1935 года. С тех пор немцы в Гизу не возвращались, а с началом Второй мировой войны вообще лишились концессии.

С 1920-х годов в Египте начался подъем национальной археологии. Появились археологи-египтяне, воспитанные иностранными специалистами. Местные ученые приступили к самостоятельным раскопкам, в том числе и в Гизе. Ярким представителем первого поколения египетских исследователей стал Селим Хассан, который с 1922 по 1938 год возглавлял экспедицию Каирского университета и египетской Службы древностей по изучению пирамиды Хуфу. В 1929 году он начал раскопки центральной части Гизы, где были выявлены небольшие мастабы и скальные гробницы чиновников и жрецов эпохи V–VI династий. Кроме того, он исследовал пирамиду царицы Хенткаус I и близлежащее поселение, включавшее жилища жрецов, занимавшихся отправлением поминальных культов в гизехских храмах и гробницах. Окончив раскопки Центрального плато в 1935 году, Хассан уже в следующем сезоне приступил к исследованию Сфинкса и прилегающей к нему территории, длившимся до 1938 года.

Николай Мельников и Александр Флоров

Случаются удивительные совпадения, свидетельствующие, что история развивается по спирали. За шестьдесят лет до начала нашей экспедиции, в совсем другую эпоху, в Гизе под руководством Дж. Райзнера уже работали русские. Это были двое эмигрантов, на которых держалась значительная часть документации американской экспедиции: иллюстратор Николай Мельников (Nicholas Melnikoff) и инженер Александр Флоров (Alexander Floroff, возможно, Флёров). Мы очень мало знаем как об их жизни до Гизы, так и о том, что случилось с ними после. Однако их вклад в изучение Восточного некрополя трудно переоценить.

Мельников и Флоров присоединились к экспедиции Райзнера в 1930-х годах (Флоров – с 1934 года) и работали в ней, вероятно, вплоть до смерти великого американского археолога в 1942 году.

Флоров создавал для раскопов системы опорных точек с помощью метода триангуляции, вычерчивал планы и архитектурные разрезы, сводил планы раскопанных объектов. Собственно, он отвечал за фиксацию архитектуры, проверял чертежи коллег и готовил комментарии по архитектурным вопросам для Райзнера. Именно Флоров подготовил генеральные планы Восточного и Западного некрополей, которыми и по сей день пользуются все исследователи Гизы, включая, конечно, и нас.

Мельников отбеливал чертежи соотечественника, рисовал керамику и находки, копировал рельефы и надписи, а в свободное время делал художественные наброски. Объем проделанной ими работы вызывает искреннее уважение: несколько сотен архитектурных чертежей, почти триста листов с рисунками находок и прорисовками рельефов. Долгие годы работы в Гизе в коллективе бостонской экспедиции позволили Мельникову и Флорову приобрести уникальный опыт. Увы, в те непростые времена он был потерян для отечественной египтологии.

Сегодня чертежи Флорова и рисунки Мельникова могут вызывать вопросы у архитекторов или эпиграфистов, но они выполнены в соответствии со стандартами египетской археологии того времени. Русские эмигранты застали завершение эпохи великих открытий в Нильской долине, навсегда став частью истории того героического времени. Американские фотографии сохранили их облик: добродушный, спокойный Флоров и почти всегда серьезный, худощавый и загорелый Мельников.

К сожалению, преемственности с той эпохой не получилось, и российской экспедиции в Гизе пришлось учиться на собственных ошибках. Но все же как-то приятно и уютно осознавать, что многие гробницы, раскопанные американцами за два поколения до нас и находящиеся сегодня на территории концессии ИВ РАН, впервые измеряли, чертили и описывали наши соотечественники.

О судьбе Мельникова после Гизы нам пока ничего не известно. Судя по всему, он остался в Египте. В общем склепе под русской часовней на кладбище греческого православного монастыря Святого Георгия в Старом Каире, где также упокоился русский египтолог Владимир Михайлович Викентьев, есть краткая надпись без дат и подробностей: «Мельников Н. Л.»[5]5
  Сведения о захоронениях собраны на сайте Генерального консульства России в Александрии: https://alexandria.mid.ru/russkie-zahoronenia-v-egipte (дата обращения: 10.04.2020). Беляков В. В. Приютила Африка Жар-птицу. С. 202. Подробнее о В. М. Викентьеве см.: Томашевич О. В. Слово о Владимире Викентьеве (по материалам Архива ГМИИ им. А. С. Пушкина) // Древний Египет. Язык – культура – сознание. По материалам египтологической конференции 12–13 марта 1998 г. М., 1998. С. 255–285.


[Закрыть]. Тот ли это Мельников?

Об Александре Флорове известно больше. В 1950 году он связал свою судьбу с эпиграфическими исследованиями Восточного института Чикагского университета в Луксоре[6]6
  Чикагская эпиграфическая школа по праву считается одной из лучших в мире. Эпиграфический проект в Луксоре начался в 1924 году и продолжается по сей день. Чикагский дом в Луксоре – одно из самых любимых мест для встреч среди египтологов: там есть отличная библиотека, там же устраиваются и самые веселые вечеринки. Сегодня коллектив эпиграфического проекта в Луксоре активно продвигает в жизнь «цифровую эпиграфику», обводя рельефы и росписи на электронных планшетах по выровненным цифровым или оцифрованным фотографиям. А тогда, во времена Флорова, художники чикагской школы копировали рельефы по распечатанным снимкам, великолепная детализация которых достигалась за счет использования широкоформатных камер с размером кадра порядка 20 × 25 см.


[Закрыть]. В частности, он работал в качестве художника в Карнаке[7]7
  См., например: Oriental Institute Epigraphic Survey. Reliefs and Inscriptions at Karnak. Vol. III. Chicago, 1954; Oriental Institute Epigraphic Survey. Temple of Khonsu. Vol. 2: Scenes and Inscriptions in the Court and the First Hypostyle Hall with Translations of Texts and Glossary for Volumes 1 and 2. Chicago, 1981.


[Закрыть] и заупокойном храме Рамсеса III в Мединет Абу[8]8
  Oriental Institute Epigraphic Survey. Medinet Habu. Vol. V: The Temple Proper. Part. I: The Portico, the Treasury, and Chapels Adjoining the First Hypostyle Hall with Marginal Material from the Forecourts. Chicago, 1957; Oriental Institute Epigraphic Survey. Medinet Habu. Vol. VII: The Temple Proper. Part. III: The Third Hypostyle Hall and All Rooms Accessible from It with Friezes of Scenes from the Roof Terraces and Exterior Walls of the Temple. Chicago, 1964; Oriental Institute Epigraphic Survey. Medinet Habu. Vol. VIII: The Eastern High Gate with Translation of Texts. Chicago, 1970.


[Закрыть]. Не исключено, что он был занят и на других американских проектах.

Свой последний сезон в Луксоре Флоров провел в 1964–1965 годах, после чего ушел на пенсию[9]9
  Nims Ch. F. The Epigraphic Survey // Oriental Institute Annual Report for 1964/1965. P. 21.


[Закрыть]. Известно, что в начале 1970-х годов пожилой Флоров (Флёров) заведовал библиотекой в «русском клубе» на улице Имад эд-Дин в Каире[10]10
  Беляков В. В. Приютила Африка Жар-птицу. С. 197.


[Закрыть]. Неподалеку от склепа, где похоронен Мельников, есть отдельная могила, принадлежащая Флорову Александру Викторовичу. Он скончался 25 октября 1979 года, дожив до девяноста одного года.

Есть ли хоть какая-то связь с теми временами? Очень хочется верить, что да. Ведь в сфере науки каждый исследователь стоит на плечах предшественников. В 1936 году инженер Александр Флоров, эмигрант, навсегда лишившийся Родины, начал делать план часовни Кахерптаха в Гизе (G 7721). Все поясняющие подписи к плану были на английском языке. Через восемьдесят лет эта гробница оказалась передана в российскую концессию. В 2017 году наш архитектор, который в год смерти Флорова только научился ходить, закончил план часовни Кахерптаха. Все подписи на этот раз были на русском.

Часовня скальной гробницы Кахерптаха в Гизе (G 7721)

Глава 3
Изучение гробницы Хафраанха

«Гробница чисел» – школа для экспедиции

Поначалу, когда Высший совет по делам древностей Египта утвердил выбор участка российской концессии, предполагалось ограничиться археолого-эпиграфическим исследованием вырубленной в скале гробницы Хафраанха (G 7948 по нумерации гробниц Гизы, предложенной Дж. Э. Райзнером, или LG 75 по нумерации К. Р. Лепсиуса). Гробница и рельефы из нее уже были известны по публикации К. Р. Лепсиуса[11]11
  Lepsius K. R. Denkmäler aus Ägypten und Äthiopien. Textband I. Berlin, 1849. S. 91–94.


[Закрыть] в середине XIX века, однако часть прорисовок рельефов, выполненных его художниками, оставляла некоторые вопросы, да и не все помещения успели раскопать. Из-за обилия изображенных на стенах быков, коров, ослов, баранов и иероглифов, означающих количество животных, путешественники прозвали ее «Гробницей чисел».

Упокоен в ней Хафраанх, чье имя переводится как «Да живет [царь] Хафра». Он жил в первой половине – середине V династии и имел титулы «царский придворный, друг Большого дома (то есть царя), надсмотрщик за жрецами-уабами[12]12
  Уабы – жрецы, исполнявшие очистительные ритуалы в храмах, в данном случае в припирамидном храмовом комплексе царя Хафра (Хефрена).


[Закрыть] пирамиды “Велик Хафра”», занимая не последнее место в древнеегипетской царской администрации.

Высеченная в скале гробница Хафраанха первоначально состояла из двух частей – культового помещения, L-образного в плане, обычно называемого поминальной часовней, и вырубленных в скале-под ним трех шахт, ведущих соответственно в три погребальные камеры. Эти камеры и служили местом захоронения Хафраанха и членов его семьи.

Аксонометрический чертеж скальной гробницы Хафраанха

Позднее площадь гробницы увеличили за счет сноса северной стены, что позволило вырубить дополнительное скальное помещение со спуском для саркофага, ведущим в погребальную камеру, и с неглубокой шахтой, также заканчивающейся погребальной камерой. Ни рельефов, ни росписей в этой части сделано не было, а оба погребения полностью уничтожили древние грабители, поэтому установить, кто и когда расширил помещение, невозможно. Законным путем это могли сделать родственники Хафраанха.

Археологическое изучение гробницы Хафраанха российской экспедицией осуществлялось в течение трех полевых сезонов 1996–1998 годов, а настенных рельефов и находок – до 2002 года. Многое пришлось постигать с нуля: учиться копировать высеченные на стенах рельефы, чтобы точно передать линии и нажим резца древнего мастера; разрабатывать методику обмера скальных помещений, невидимых снаружи; обрабатывать многочисленный керамический материал, при общей схожести с отечественным имеющий свои особенности; изучать костные останки в иссушающем жарком египетском климате. Не всегда срабатывали привычные методы, например, восстановление черепов с помощью восковых пластин не годилось в условиях тридцатипятиградусной жары. Неоценимую помощь оказывали иностранные коллеги, делившиеся опытом, знаниями и навыками: Йозеф Дорнер, Сильви Маршан, Анна Водзинска, Мириам Висса, Мирослав Барта и другие.

В результате раскопок в гробнице удалось определить, что этот памятник сооружен во второй половине правления V династии, наиболее вероятно – в царствование Джедкара-Исеси (примерно 2405/2355 – 2367/2317 годы до н. э.). Были скопированы рельефные изображения и надписи и выполнен их перевод. Сравнение с рисунками экспедиции К. Р. Лепсиуса выявило ряд отличий, касающихся формы иероглифов и некоторых сцен.

Наиболее примечательной оказалась сцена жатвы на восточной стене гробницы. На ней изображены несколько крестьян, которые серпами срезают пшеницу, персонаж, играющий на дудке, и еще один, отбивающий такт руками. В прорисовках Лепсиуса на месте человека с дудкой показан крестьянин, пьющий воду из узкого и длинного сосуда, и это повлекло ряд ошибок в научной литературе. Например, в книге немецкого египтолога Дины Фальтингс, посвященной бытовой керамике Древнего царства[13]13
  Faltings D. Die Keramik der Lebensmitet lproduction im Alten Reich. Ikonographie und Archäologie eines Gebrauchsartikels. Heidelberg, 1998. S. 21–22.


[Закрыть], констатируется возможность существования отдельных типов сосудов, изображенных на гробничных рельефах, но не найденных в ходе археологических раскопок, таких как узкий сосуд из гробницы Хафраанха, на самом деле оказавшийся дудкой.

В поминальной часовне гробницы Хафраанха были раскопаны три шахты (глубиной 11,05 м, 3,58 м и 3,67 м), ведущие в погребальные камеры, в которых изначально находились захоронения самого Хафраанха, его жены Херенка и их дочери Ишепет.

Как сказано выше, все погребения разграбили еще в древности, а основную массу сопутствующих захоронениям предметов украли или разбили. Однако кое-что все же удалось найти и отреставрировать. Прежде всего, это каменные орудия труда (кремневый нож, два диоритовых молота, лощильные камни из песчаника и кварцита) и керамические сосуды: краснолощеная «мейдумская чаша», грубый пивной кувшин и «гизехская амфора». Последнюю О. В. Томашевич собрала из пятидесяти двух фрагментов, которые находили в течение двух сезонов 1997 и 1998 годов.

Амфора являлась предметом импорта из стран Леванта и имела метку гончара. Скорее всего, ее, наполненную вином, привезли в Египет из Библа. Похожий сосуд в начале XX века обнаружили в гизехской мастабе G 7330 A. Он имел надежную датировку второй половиной правления IV династии (приблизительно рубеж XXVI и XXV веков до н. э.). Мейдумская чаша, также датированная поздней IV династией, являлась дорогой столовой утварью, изготовлявшейся и использовавшейся в Египте времени Древнего царства. Пивной кувшин относился к более позднему времени V династии, что согласовалось с датировкой гробничных рельефов и надписей и общей датой сооружения гробницы Хафраанха.

Таким образом, при раскопках мы столкнулись с ситуацией, когда в качестве погребального инвентаря, наряду с традиционными жертвенными предметами, одновременными гробнице, использовалась дорогая, но старая посуда. Почему так случилось, остается только гадать.

Помимо этого, в камере Хафраанха прямо над его погребением обнаружили значительно более позднее вторичное захоронение, сопровождавшееся предметами Саисского времени (664–525 годы до н. э.), в частности импортной финикийской амфорой, датированной VI веком до н. э.

«Гизехская амфора» поздней IV династии из погребения Хафраанха

Загробный мир Хафраанха: рельефы в гробнице G 7948

Как упоминалось выше, культовое помещение гробницы Хафраанха (то есть ее поминальная часовня) в плане имело L-образную форму: прямоугольное помещение, вытянутое по оси север-юг со значительным отклонением к востоку, и со входом-коридором, примыкающим к нему в северной части восточной стены. Стены гробницы и коридора были покрыты несильно выступающими над поверхностью рельефами, в некоторых местах имевшими плохо сохранившиеся следы раскраски. Входной коридор украшали изображения владельца гробницы – Хафраанха, причем на северной стороне прохода в стиле, который в египтологии принято называть «согласно жизни» – то есть в виде дородного господина в окружении сына и дочери. Это, по древнеегипетским представлениям, символизировало достаток и высокое положение. На противоположной, южной стороне прохода Хафраанх, также с детьми, был показан в «идеализированном виде» – молодым гармонично сложенным человеком с развитой мускулатурой. Именно такие изображения не только считались идеалом мужской красоты в Древнем Египте, но и соответствовали наиболее подходящему состоянию тела для вечного благополучного «обитания» в загробном мире.

Западная стена – самая важная для древнеегипетской гробницы III тыс. до н. э. – содержала скальную статую[14]14
  Скальными статуями мы называем пластические изображения, выполненные в технике горельефа; таким образом, создается впечатление, что это отдельно стоящие фигуры, высеченные из камня, однако в реальности они составляют одно целое со скалой, в которой вырублена гробница.


[Закрыть] Хафраанха в натуральную величину, за которой виднелась череда так называемых «ложных дверей» – рельефно высеченных изображений открытых узких и высоких дверных проемов с изображающим скатанную циновку «барабаном» над ними. Эти проемы вели на Запад – то есть в загробный мир, где и обитали египтяне после смерти. Такие «условные» двери составляли пары (по две для каждого из погребенных в гробнице – для Хафраанха, его жены и их дочери); одна служила для выхода из загробного мира, другая – для возвращения в иной мир. Выходя из такой «ложной двери», душа покойного (точнее, его двойник – Ка)[15]15
  По проблеме древнеегипетского понятия Ка (т. е. двойник) см.: Большаков А. О. Человек и его Двойник. Изобразительность и мировоззрение в Египте Старого царства. СПб., 2001.


[Закрыть] попадала в гробничную часовню, где взирала на изображения земных благ, процессы изготовления продуктов и предметов, необходимых для безбедного существования в загробном мире, плавание и охоту на обитателей прибрежных зарослей Нила. Созерцая, двойник насыщался и, довольный, возвращался в загробный мир.

Этим же целям служили и жертвенные дары, которые приносились древнеегипетскими поминальными жрецами, именовавшимися хему-Ка, то есть «слугами ка». Среди даров могли быть пища и питье в керамической таре, фрукты и зелень в корзинах, мясо птицы, крупного и мелкого рогатого скота, рыба, одежда, ювелирные изделия и мебель. Об этом мы знаем не столько из раскопок гробниц (как правило, обнаруживаемых разграбленными), сколько из гробничных изображений и перечней предметов, полагавшихся покойному («жертвенных списков»). Понятно, что столь громоздкий поминальный культ, в идеале длящийся вечно, в реальности был маловыполним. Поэтому в какой-то момент египтяне пришли к выводу, что можно принести в гробницу лишь имитацию предмета, изобразить на внутренних стенах часовни многочисленные по́лки с жертвенными дарами и бесконечные процессии дароносцев – и этого будет достаточно для обеспечения безбедного существования владельца гробницы и его родственников в ином мире.

Именно по этой причине на восточной стене гробницы Хафраанха показаны ловля рыбы, жатва на полях, засыпка зерна в хранилища, утки в садке, плавание по Нилу, многочисленные стада животных, над которыми указано их количество, свидетельствующее о благосостоянии Хафраанха: 835 быков, 220 коров, 2235 коз, 974 барана и 760 ослов. За этим изобилием наблюдают две крупные, во всю стену, мужские фигуры – Хафраанх и его брат Итети, который, видимо, и позаботился о завершении гробницы родственника и об отправлении поминального культа Хафраанха в ней. Кстати, сам Итети похоронен в маленькой наземной гробнице-мастабе (G 7391) почти в двухстах метрах к юго-западу от скальной гробницы Хафраанха. Унаследовав от старшего брата его придворную должность и титулы, Итети принял и обязанности заниматься погребением Хафраанха и дальнейшим поддержанием его гробницы.

Рельефы по бокам входа и на западной стене скальной гробницы Хафраанха, вторая половина V династии (XXIV в. до н. э.)

Прорисовка рельефов на восточной стене гробницы Хафраанха, вторая половина V династии

На южной стене гробницы показан Хафраанх, сидящий на скамье рядом с супругой, которую звали Херенка, а под скамьей изображена небольшая фигурка еще одной дочери, и ее имя – Уретка. Перед ними ломится от яств стол, немного дальше – сцены подношения даров и приготовления пищи.

На северной стене, которую, как мы уже упоминали, снесли, чтобы увеличить площадь гробницы, некогда был изображен Хафраанх на лодке, охотящийся в зарослях по берегам Нила. От этого рельефа остались небольшие части, лишь в общих чертах дающие представление о сцене.

Так или иначе, рельефы гробницы Хафраанха рисуют картину его достатка, обеспеченного и после смерти.

Выходим на поверхность

В 1999 году для уточнения архитектурного плана гробницы Хафраанха была расчищена прилегающая к ее входу территория, и здесь, совершенно неожиданно, была обнаружена целая вереница погребальных шахт. Так экспедиция начала исследовать участок перед скальной гробницей, в результате чего нашла кладбище, содержащее несколько небольших мастаб из сырцового (то есть высушенного на солнце) кирпича и погребений как в форме шахт, высеченных в скальном основании, так и в виде прямоугольных склепов из кирпича-сырца. Из-за компактности и скученности погребальный комплекс получил название Малого некрополя перед гробницей Хафраанха.