Автор книги: Максим Малявин
Жанр: Юмористическая проза, Юмор
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Цыганенок
Первое впечатление порой бывает обманчивым, как сказал однажды ежик, слезая с кактуса. Так и в психиатрии. Именно поэтому психиатр – если, конечно, он грамотный психиатр – не поленится задать в беседе пару-тройку дополнительных вопросов. Не только из природного любопытства, но и для прояснения общей клинической картины.
Мой коллега и друг, Владислав Юрьевич, не раз бывал в военкомате. Не то чтобы его в очередной раз собирались забрать в армию – у него уже был опыт службы танкистом в ЗабВО, а также военный билет лейтенанта медицинской службы в запасе, – просто все мы, работая в диспансере, время от времени бываем посланы начальством. В командировку. На призывную комиссию.
Призывников в тот день было сравнительно немного, и Владислав Юрьевич достал было книгу, чтобы занять освободившееся время, как вдруг дверь кабинета распахнулась, и окулист, дама лет пятидесяти, раскрасневшись и пыхтя, как пароход среднего тоннажа, привела на буксире молодого пацаненка цыганской наружности. Сходство с героем «Неуловимых мстителей» было настолько разительным, что Владислав Юрьевич пробормотал себе под нос: «Спрячь под трусами колечко с цепями, выкраду вместе с трусами», – и на всякий случай проверил, на месте ли кошелек.
– Направьте его на обследование, доктор! – попросила чем-то возмущенная окулист. – Он дебил!
– Это предварительный диагноз, или вам кто-то испортил настроение? – поинтересовался Владислав Юрьевич.
Оказалось, что парень неграмотный. Когда доктор попыталась проверить его зрение, указывая на буквы на таблице, он развел руками и сказал, что не знает, что это за буквы. Когда та взяла другую табличку, где колечки с прорезями, и попросила сказать, вправо или влево смотрит прорезь на колечке, тот развел руками – мол, откуда я знаю, что такое «право» и «лево»? В общем, не вышло у них конструктивного диалога.
– Он или дебил, или симулирует, – обличающе указала окулист на парня пальцем.
– Мать, зачем так нехорошо обо мне думаешь? – обиженно спросил цыганенок, с интересом поглядывая на перстень с рубином, что украшал указующий перст.
Владислав Юрьевич, достав из кошелька мелочь, бросил ее на стол и попросил посчитать. Парень назвал сумму влет, едва глянув на деньги. И сколько останется, если купить пачку сигарет, тоже ответил сразу, лишь уточнив марку. Заглянувшей на огонек из кабинета, где глупый пингвин робко прячет, а умный гордо достает, дерматовенерологу парень показал пару карточных фокусов на своей колоде, назвал красавицей, но погадать ей отказался – мол, не мужское это дело, да и зачем гадать человеку, у которого и так в жизни все будет хорошо? Помурыжив цыганенка вопросами, Владислав Юрьевич развел руками:
– Ну нету тут дебильности и близко. А что неграмотный – так это вопрос к их внутреннему укладу.
– То есть в армию он пойдет? – спросила окулист.
– Э, нет! – замахал на нее руками паренек. – Какая армия, женщина?
– Ты что, не хочешь отдать Родине священный долг? – прищурилась та.
– Эй, какой такой долг? – Цыганенок сделал большие глаза. – Я что, у нее что-то занимал?
– Он и в самом деле служить уже не пойдет, – сказал Владислав Юрьевич.
– Это почему еще? – удивилась окулист.
– А вы его личное дело смотрели? – Владислав Юрьевич протянул ей папку и обернулся к пареньку: – Сколько, говоришь, у тебя детей?
– Двое! – гордо ответил тот.
– Как сумел? – хмыкнула дерматовенеролог.
– Показать? – взвился было парень, но тут же смущенно улыбнулся: – Прости, красавица, вырвалось.
– Потому в армию уже не пойдет. Кстати, насчет зрения. – Владислав Юрьевич показал на дерматовенеролога, что так и стояла в дверях. – Что у нее за серьги?
– Золотые, колечками, по три фианита в каждом, – немедля ответил тот.
– Не бриллианты? – уточнил Владислав Юрьевич.
– Я слепой, что ли! – фыркнул цыганенок.
– Можете смело писать, что зрение единица, – улыбнулся окулисту Владислав Юрьевич. – И у нас он тоже годен. Потенциально. Так что насчет дебила – будем считать, что вы были просто не в настроении.
Кривой стартер от большого адронного коллайдера
Я не раз говаривал, что бытие определяет не только сознание, но и особенности его помутнения. Как только наука открывает что-нибудь новенькое и пытается сообразить, подо что это новенькое лучше приспособить – оружие там состряпать или самогонный аппарат, – сразу же у наших пациентов появляется новый источник переживаний. А уж галлюцинаторных или бредовых – это как сложится.
Пришел ко мне как-то раз на прием один товарищ. Не то чтобы совсем уж по своей воле – он и рад бы не прийти, да только от него в этой ситуации мало что зависело: судья назначил ему принудительное амбулаторное лечение после нескольких месяцев принудительного стационарного. Мужик, что называется, нанес соседям визит средней степени тяжести, травматолог потом долго восхищался.
Соседи, конечно, подали в суд. Правда, забыли, что занятие прикладной алхимией – дело тоже уголовно наказуемое, и за дезоморфин инквизиция, конечно, на огонек заглянуть не попросит, зато с радостью подключит к процессу учреждение ГУФСИН «Золотая рыбка» – типа исполним три любых ваших наказания. Но заявление-то уже ушло, и мужику вместо медали чуть было не определили срок, и тут он начал рассказывать о причинах своего визита…
Оказывается, зуб он на соседей точил уже не один месяц. Поскольку под маской наркоманов-крокодильщиков на самом деле скрывались подпольные физики-ядерщики. И ладно бы просто скрывались: ушел в подполье – трескай свои соленые огурцы без хруста, тебе и слова никто не скажет. Так ведь нет, они с собой уперли какой-то хитрый кривой стартер от большого адронного коллайдера. Типа пульта дистанционного управления. И пока в Европе их коллеги мялись и ломались, решая – запустить агрегат еще раз, или же общественность снова заругается из-за свечения в небе, – эти действовали. Нажмут кнопку – и шайтан-агрегат заработал. Нажмут другую – выключился. А человек за стенкой страдает.
Ведь каждый запуск Большого адронного коллайдера, как пояснил мне Николай Андреевич, – это дырка в астрале. А каждая дырка в астрале влечет за собою сильную турбулентность в ноосфере. А у Николая Андреевича нервная система очень ноосферочувствительная. Как только начинается ноосферная буря – так сразу мысли в голову нехорошие лезут, голоса звучать начинают. И такое говорят, такое советуют… Нет, он с ними, естественно, не согласен, но ведь мозги – не уши, берушами не заткнешь.
Он честно предупреждал соседей, чтобы прекращали свои опыты над чужой психикой, но те лишь делали вид, будто не в теме. Еще и смотрели, как Левенгук на инфузорию. Сделав третье предупреждение и дождавшись очередного запуска БАК, Николай Андреевич решил, что он не Минздрав, и перешел к решительным действиям. Благо, топор у нас в стране есть практически в каждой квартире…
– Теперь у меня новые соседи, – похвастался он мне. – Приличные, спокойные.
– И без кривого стартера, что очень ценно, – поддержал я разговор.
– Да я уже понял, что это мне все чудилось, – смущенно улыбнулся Николай Андреевич.
– Вы, главное, это запомните, – попросил его я. – И если вдруг у новых соседей что-либо подобное появится, то лучше не к ним, а к нам загляните, дайте знать. Мы сами разберемся. Без топоров. На чистом обаянии.
Хикки-сороконожка
Одна из отличительных особенностей человеческой психики – это способность анализировать. Раскладывать по полочкам. Или хотя бы просто рядом с собою на полу, если нет полочек или терпения. Причем проявляется она уже с раннего детства – достаточно вспомнить судьбу кукол, машинок и других игрушек, тщательно анатомированных с целью выяснить: а что же там внутри и как оно вообще было устроено? Следующим шагом, если верить адептам диалектического материализма, должен стать шаг к синтезу, но тут уж как повезет. Кто-то делает его так же естественно, как когда-то начал ходить, а кому-то постоянно что-то мешает. Нет, вовсе не обязательно как в случае с плохим танцором, тут могут быть и другие варианты, начиная с мозжечковой атаксии и заканчивая неудобной обувью. Кстати, об обуви.
Друзья и знакомые Арнольда (назовем его так), которыми он обзавелся, время от времени попадая на стационарное лечение в психбольницу, наперебой убеждали его, что диагноз – это недоразумение. Ну разве может быть больным такой рассудительный человек? А инвалидность – это скорее бонус, чем свидетельство. Можно не работать, посвящая свободное время самосовершенствованию. Никакой он не больной. Просто хикикомори [14]14
Хикикомори – японский термин для обозначения людей, сознательно отказывающихся от социальной жизни, стремящихся к изоляции.
[Закрыть], как говорят японцы. Или хикки. Потому и не общается ни с родственниками, ни с потенциальными работодателями, которых те когда-то пытались ему навязать. Это как мировоззрение. А разве мировоззрение можно считать болезнью? А вот не надо этого мракобесия, пожалуйста. Ну да, время от времени что-то там слышится, плюс идеи всякие возникают – так это же от напряженной работы мозга. Почему напряженной? Да потому, что с фобиями приходится бороться постоянно. Анализировать, что откуда взялось и что с этим делать.
Вот, к примеру, лайкофобия. Нет, не в смысле боязни определенной породы собак, а в смысле боязни, что кто-то в Сети поставит тебе лайк. Этого Арнольд терпеть не мог. До дрожи, до бана неосторожно лайкнувшему, до удаления облайканного аккаунта. Друзья утверждали, что эта фобия имеет корни в глубоком детстве – сам ведь признался, что когда-то собака покусала. А потом все выстроилось по цепочке ассоциаций, намоталось на ядро конденсированного жизненного опыта – и пошло-поехало. Даже предлагали марочку с ЛСД лизнуть, чтобы отработать этот опыт согласно постулатам Станислава Грофа, но Арнольд не рискнул: и так голоса время от времени докучают, а если еще и картинки начнут показывать, то гарантированно нагрянет барбухайка. Нет уж, лучше просто взять и все проанализировать.
Откуда у лайкофобии лапки растут? Скорее всего, от боязни оценочных суждений. Точнее, от опасения переоценки. Лайкнул тебя человек не подумав, а ты на самом деле не такой хороший, как ему показалось. Ага, значит, заниженная самооценка. Откуда она взялась? Надо искать ответ в том же детстве. Нет, к корейцам ту шавку, что когда-то покусала. Тут надо копать глубже. Так когда же эта самооценка рухнула ниже плинтуса? Ну точно! Как раз в тот год, когда все нормальные дети ходили в новых кроссовках, а он, как последний лох, рассекал в драных сандалиях! Родители велели донашивать – и никакие доводы слышать не желали. Вот где на самом деле собака порылась! Отсюда ведь не только эта самая фобия появилась, но и общая неуверенность в себе, и замкнутость, и все остальные беды.
Вычислив корень зла, Арнольд взялся за его корчевание. Все просто: надо обеспечить себя хорошей обувью. Чтобы исчерпать давний конфликт. И началась охота за обувью. Точнее, за ее распродажами: все-таки пенсия не резиновая, а объяснять родителям, зачем срочно понадобилась очередная пара кроссовок, когда есть еще три, практически новых, – это из области высшей риторики. Можно, конечно, привести в пример Медведева: человек купил за квартал двадцать пар кроссовок, и ничего, мама не заругалась. Так возразят же: где ты и кто Медведев! Впрочем, это снова отскок к заниженной самооценке, так что лучше не начинать. Хорошо, что в магазинах есть сезонные распродажи!
Через полтора года в комнате Арнольда скопилось уже порядка сорока пар обуви, а друзья прозвали его сороконожкой. Но процесс уже было не остановить: каждая покупка приводила его в состояние, близкое к экстазу. Ведь действует, действует психотерапия! Даже курить он почти бросил. Нет, не потому, что денег мало, – просто боязно. Ведь курение – это риск заполучить облитерирующий эндартериит и лишиться ног. Обидно будет, когда столько обуви – и некому носить. Точнее, не на чем. От посиделок в кафе (расценки на бизнес-ланчи это вполне позволяли) тоже пришлось отказаться: несколько таких походов – это одна пара туфель. Или кроссовок. Или… словом, можно и батоном с молоком перебиться. Главное – психотерапевтический процесс идет. И таблетки, кстати, можно уже не принимать.
Барбухайку на этот раз вызвали по инициативе приятеля, который заглянул в гости, чтобы пригласить Арнольда в кино. Парень сидел на полу среди обувных коробок и спорил с зимними ботинками, убеждая их, что июль – не самое подходящее время, чтобы выгуливать их в кинотеатр, зато в декабре они обязательно вместе оторвутся.
Сила капустного листа
Если, отринув эмоции и эпитеты, присмотреться повнимательнее к изданиям, активно выплескивающим в массы чудодейственные методики исцеления и оздоровления, можно найти как минимум две причины их бешеной популярности. Первая – это непаханое поле чудес для генераторов контента. Ведь никто не заставляет проводить нудные опыты сначала на мышах, потом на волонтерах, собирать статистику, что-либо доказывать тем коллегам по цеху, чьи друзья в овраге лошадь доедают. Просто бери ее, овладевшую тобою идею, изложи связно и красиво, добавь пару-тройку волшебных слов про энергетику, шлаки и очистку чего-то там в организме – и бегом в редакцию. Ах да, неплохо бы сочинить пару умильно-дебильных отзывов о том, что, дескать, не смогли помочь ни светила науки, ни заморская химия, и только этот вот способ поставил на ноги и вернул на лицо улыбку: с тех пор хожу и улыбаюсь, и улыбаюсь…
Вторая причина – это армия алчущих акцепторов с недостаточным уровнем критического мышления и твердой убежденностью, что какой-нибудь живительный огурец в состоянии не только доставить удовольствие, но и обратить вспять любой разрушительный процесс в организме – надо лишь огурец выбрать правильный и ввести его в этот самый организм поглубже. И зачем, спрашивается, всех этих докторов учат целых шесть лет? А главное – чему?
Артур (дадим ему такое имя) всегда говорил своим родным и знакомым, что психическим заболеванием он особо не страдает. Точнее, не только страдает. Тут главное – дождаться, когда закончит терзать душу депрессия. Можно даже попить лекарства, что доктор прописал, или поваляться в дневном стационаре. Зато потом наступает в жизни такой период, ради которого стоит жить и терпеть все эти временные неудобства. Доктор, правда, называет его гипоманией и снова назначает какие-то лекарства – да кто ж его, доктора, будет слушать! Его бы хоть разочек так же вштырило – небось сам-то бы уж точно этот литий глотать не стал, чтобы только не спугнуть свое счастье. Ну кто, спрашивается, по своей воле станет гнать безоблачное настроение, тормозить стремительный бег мысли и мутить ее кристальную ясность? Кто сам, своими руками будет ставить плотину на пути прилива сил и наплыва чувств? Только ради того, чтобы отсрочить наступление следующей депрессии? Вот уж нет, спасибочки, я биполярщик, а не имбецил.
В эти самые счастливые и светлые периоды Артур старательно наверстывал то, что успевал пропустить, будучи в депрессии. И очень любил ходить на всякие выставки, посещать лекции и концерты. Главное, чтобы были бесплатными, поскольку дури и своей хватает, а платить кровные за чужую – увольте. Опять же, рядом с домом находился культурно-просветительный центр, что значительно облегчало вопрос выбора программы. Но не только географическая близость и пешая доступность центра привлекала Артура. Дело в том, что там регулярно проводились всяческие социологические опросы: центр существовал на гранты и эти гранты честно отрабатывал. Для Артура же участие в подобных опросах было делом не столько идейности, сколько прагматизма: ведь за это платили. Копейки, конечно, но прибавка к пенсии лишней не бывает. Лекции, что читались в этом центре, тоже привлекали не столько своей информативностью и актуальностью, сколько непременным чаем с печеньками, которые завершали программу.
На одну из таких лекций Артур пришел с большим капустным листом на голове. Нет, не в качестве альтернативы шапочке из фольги: любой мало-мальски сведущий человек знает, что фольга спасает только от соседских микроволновок, а на все остальное, если вдруг не повезло, есть всемогущий, хоть и агрессивный, галоперидол. Просто в одной из газет (бесплатных, естественно) он прочел пассионарную статью о неимоверной целительной силе капусты. Там давались подробные выкладки и даже мелькало упоминание о фракталах, напоенных энергетикой капустного сока, которой было вполне под силу не только избавить от мигрени, но и сделать мышление предельно ясным и последовательным. Ну и про реставрацию репродуктивных способностей и потенции в целом автор тоже прошелся. Даже аналогии провел – дескать, поглядите на зайцев, старообрядцев и прочих козлов. Правда, распределить между этими примерами мигрень, потенцию и ясность мысли он отчего-то постеснялся, но сама аналогия цепляла и интриговала.
Будучи подкошен и захвачен идеей тотального капустного оздоровления, Артур сбегал до соседнего мини-рынка, выпросил у тамошних продавцов не представляющие коммерческой ценности капустные листья, которые те уже приготовили на выброс, и занялся моделированием головного убора. После ряда попыток идею о бейсболке пришлось отбросить, треуголка отпала в силу претенциозности и нездоровых параллелей, тюбетейка оказалась технологически сложной, поэтому пришлось остановиться на варианте с ермолкой. Выглядело так себе, но профилактический потенциал, по мнению Артура, вполне искупал некоторые эстетические изъяны. Это пусть другим достаются свистки без шариков или глухие акулы, а у него уже все схвачено.
В культурно-просветительском центре в тот день читал лекцию какой-то иностранец. Что за тема, понять без второго высшего образования было затруднительно, да и ни к чему: главное, что сам иностранец персоною был важной, грантонесущей, и от степени оказанного ему внимания и выраженного почтения зависело, уронит ли он свой грант здесь или же понесет дальше. Поэтому руководство центра делало Артуру страшные глаза и кидало этими глазами испепеляющие взгляды, но у того даже намека на мигрень не случилось: видимо, капустный лист все же сработал. Ему даже удалось подремать на этом мероприятии и всхрапнуть в паре особенно интересных мест.
Приняв участие в состоявшемся после лекции чаепитии, Артур пробился к лектору и пообщался с ним на английском, удостоившись похвалы собственным познаниям и произношению. Иностранец во время беседы тактично не задал ни одного вопроса про капустный головной убор: то ли из природной вежливости, то ли решив, что русские и так достаточно загадочны, и один капустный лист на голове ничего существенного в общей картине уже не изменит, а вот будет ли он сам спокойно спать, удовлетворив свое любопытство, – это еще вопрос.
Надо сказать, что грант центру все же перепал и начальство немного успокоилось. Правда, этот несчастный капустный лист Артуру вспоминали еще долго и слезно просили больше в таком головном уборе не приходить – дескать, дресс-код у них тут и так довольно демократичный, но рвать его в клочья – это моветон. Успели даже слегка его этими напоминаниями достать, и Артур всерьез задумался о сладкой мести в виде арбузного шлема, но поскольку даже в гипомании сохранял толику здорового прагматизма, а в зожной газете про арбузные корки упорно умалчивалось, то все обошлось.
Клинописец
Идеи, начиная от идефикс и заканчивая откровенно бредовыми, что созревают в головах наших пациентов, – штука намного более тонкая и неоднозначная, нежели, скажем, те же галлюцинации. Хотя бы потому, что последние заметно чаще приводят к госпитализации: сложно не выдать себя, когда к тебе постоянно и недвусмысленно так обращаются. Да, к тебе, к тебе, что ты тут глухого из себя строишь! Идеи же, даже будучи совсем уж фантастическими, далеко не всегда приводят в стационар. Ну начал товарищ копать на даче тоннель в сторону Австралии – и что? Он ведь не вешает на заборе анонс, в котором расписана конечная цель и дата завершения проходческих работ. И соседи, соответственно, не в курсе: вдруг человек решил выгребной ямой обзавестись? А что так долго и глубоко – ну мало ли у вас самих засранцев среди соседей?
Вениамина (назовем его так) идея тоннеля не зацепила от слова «совсем». К чему весь этот эскапизм, что там, в этой Австралии, может быть хорошего? Даже истории древней – кот наплакал да абориген на скалах нацарапал. То ли дело родное Северное полушарие! Одна только клинопись чего стоит!
Вот клинопись, к слову, ему очень даже запала в душу. Настолько, что стоило сказать про себя или прочесть в Интернете «КЛИНОПИСЬ», – и все. Сразу и настроение в гору, и в душе какой-то подъем. Откуда что взялось – непонятно. И нет бы озарило где-нибудь в Эрмитаже, в зале Древнего Востока, – просто взяло и самозародилось в голове. Нет, в Эрмитаж он все-таки потом сходил и на фетиш свой полюбовался, отчего два дня потом провел в томительно-сладкой эйфории от увиденного. И Вене бы довольствоваться малым: повторяй время от времени заветное слово или наведывайся снова в гости к глиняным табличкам – но нет, он возжелал большего.
Задумал он сделать себе эпитафию на гранитном памятнике, выбитую не русским по твердому, а этой самой клинописью (черт, аж снова вштырило!), – и пусть потом археологи удивляются. Вот оно, дело всей жизни! Клинописал вкратце свою биографию, добавил что-нибудь сакраментальное – и пусть Гильгамеш подвинется! Главное – чтобы действительно все было написано честь по чести, а то скопипастишь какую-нибудь глиняную страничку – и красней потом перед потомками, когда выяснится, что у тебя на плите налоговая декларация. Нет, к такому ответственному делу нужно подойти серьезно.
Пришлось плотно пообщаться с московским профессором. Тот поинтересовался – мол, а на какой язык нужен перевод? Шумерский, аккадский, хетто-лувийский? А на какой будет дешевле? – спросил Вениамин, прикинув размер своей пенсии по инвалидности. Количество знаков в эпитафии пришлось урезать, но все равно итог выглядел внушительно.
Веня уже представлял, как водят экскурсии на кладбище к его могилке, какие легенды, разливаясь шумерским соловьем, поет гид – и на сердце теплело. Оставалось решить одну сугубо практическую проблему. Нет, не помереть, это дурацкое дело как раз нехитрое. А вот поди-ка сделай так, чтобы в перспективе, после смерти, все прошло без запинки! Вот это проблема. Завещание? А ну как решат провести посмертную судебно-психиатрическую экспертизу дорогие родственнички? Вдруг некроманты от психиатрии решат, что был он, Веня, напрочь недееспособен, когда подбивал… э-э-э… завещал выбить клинья в граните? Опять же, детей у него нет и, судя по всему, не предвидится, а пресловутые дальние родственники из ближнего зарубежья если на похороны и понаедут, то разве что с целью квартиру поделить – о какой там последней воле может быть речь!
В какой-то момент эта идея даже трансформировалась, и Веня завербовался волонтером в одну благотворительную организацию, что ухаживала за пожилыми людьми. Благо это не за детьми присматривать, тут справку от психиатра никто не просит. Расчет был прост: присмотреть за бабулькой до самой ее смерти, а потом под шумок тиснуть на ее могилку свою надгробную плиту. И по фигу, что не он там лежит – главное, чтобы плита стояла. Так даже интереснее. Интрига, опять же. Вон, могилку Александра Македонского до сих пор найти не могут. Бабка, правда, оказалась вредная и заявила, что из принципа собирается жить вечно, а уж если что пойдет не так – то ноги Вениной на ее похоронах не будет! Иначе лично встанет и погонит белым тапком. А то ишь вон блеск в бесстыжих глазах какой-то шумерский!
Пришлось пересматривать планы и начинать копить деньги, чтобы заранее выкупить себе место на кладбище и установить туда вожделенную плиту: тогда уж точно не промахнутся.
Возможно, Вениамину удалось бы в конечном итоге удивить и родственников, и археологов, но произошло непредвиденное: досрочная смерть. Нет, помер вовсе не он. Умерла сама идея. Однажды он вдруг почувствовал, что клинопись ему больше не вставляет. Ну абсолютно никакого отклика ни в мыслях, ни в душе. Зато вот гурьевская каша, м-м-м!.. Впрочем, это совсем другая история.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?