Текст книги "Как бы о любви. Собрание сочинений, том 16"

Что значит любить?

Неважно, где происходит этот диалог… Выберите антураж сами. Возможно, это двое влюбленных сидят на скамейке в парке ранней весной, а, может быть, это дети заигрались в песочнице… Может быть, это юноша и девушка летают на качелях туда-сюда, обмениваясь фразами, когда судьба-качели сводит их вместе. А может, это просто чат в интернете. Возможно, это разговор с самим собой, а может учителя и ученика… Все это не важно. Создайте мир, где будут звучать слова, сами…

Потому что и мир, и слова – не важны. Мир растает, как только в нем исчезнет необходимость, а слова уйдут, как только будут произнесены.

Пусть останется то, что не сказано…

* * *

– Что значит любить?

– Любить – это светиться…

– Светятся фонари. Они любят?.. Светятся самки светляков, чтобы убить привлеченного светом возлюбленного. Они любят?..

– Любить – значит светить. Светить другим…

– Светит луна. Она любит?.. Светит солнце, но ему все равно – оно может согреть, а может и сжечь. Оно любит?..

– Любить может только живое человеческое сердце. Ни фонари, ни луна, ни светляки… Живое человеческое сердце…

– Сегодня оно бьется, а завтра нет. Сегодня оно живое, а завтра полно отчаяния, жестокости и злобы… Выходит, любить – это на мгновение вспыхнуть во мраке?..

– Любить – это светиться ради любимого…

– Любимого? Человека? Но вот он сказал не то, что хотелось услышать, и в сердце пропал свет, заменившись обидой. Это была любовь? От него плохо пахнет, и нежность сменилась отвращением. Это была любовь? Он предал, и надежда сменилась ненавистью. Это была любовь? Он состарился, и свет погас. Это была любовь? А вот он умер, и свет сменился воспоминаниями, а потом – забвением… Это была любовь?.. Выходит, любить – это ловить редкие моменты, когда любимый соответствует нашему представлению о том, для кого мы готовы светиться?..

– Любить – это светиться ради сердца любимого…

– Ради внутренней сущности? Придумать себе то, чего не видишь, почувствовать то, чего не чувствуешь… Выходит, любить – это создать иллюзию и делать вид, что светишься для нее?..

– Любить – это… Я не знаю, что такое любить! Скажи… Я уверена только в одном: любовь – это свет. Я бродила во мраке, и мир казался бессмысленной серой пеленой, не дающей дышать. А потом, словно гроза разорвала серые тучи, превратившиеся в грозовые. А потом – ослепительная вспышка! Любовь… И мир сразу обрел формы и смысл, а потом серая пелена вернулась… Я знаю, что любовь – это свет во мраке бессмысленного мира, но что значит любить – не знаю… Скажи мне!

– Любить – это любить, даже когда не любишь.

– Что это значит? Это обман, а не любовь!..

– Разве молния, которая лишь иногда сверкает, – обман? В мире серого тумана нет любви, а только ее проблески. Короткие вспышки, освещающие сердце. Да, любить – это светиться и светить, но молния не возникает на пустом месте. Любить, даже когда не любишь – это преданность. Она подобна электричеству в грозовой туче, – именно из него рождаются прекрасные молнии. Именно из преданности рождаются проблески любви. И чем сильнее преданность, тем чаще сверкает любовь…

– Значит, любить, даже когда не любишь – это преданность, а любить – это все-таки светиться?

– Да, но в этом мире невозможно светиться, а только сверкать. Поэтому не ищи любви, а ищи преданности. Любовь – это ее плод.

– Но что мешает светиться всегда?!

– Тучи. Наши тела, сердца – это тучи. Они могут быть серыми, лишенными преданности, а значит, почти не способными сверкнуть любовью, а могут быть грозовыми, наполненными электричеством…

– Но я хочу постоянной любви! Я хочу светиться и светить всегда!

– Только серая пелена висит вечно, а гроза проходит… Преданность, словно электричество в туче, накапливается, время от времени сверкая молниями любви, но если преданность нарастает, молнии сверкают чаще и чаще, сливаясь в одно непрерывное сияние, а потом… Гроза пройдет, тучи, не выдержав света, рассеются, и молнии превратятся в яркий день под бездонным синим небом…

Две половинки

Бывает любовь яркая и жгучая, словно вспышка молнии. Она поражает воображение и оставляет после себя раскаты грома, но ее время – лишь миг. Как молния лишь на секунду озаряет небосвод, так и быстрая любовь лишь вспыхнет и погаснет, словно ее никогда и не было. И только раскаты боли будут отдаваться в сердце. Потому что молния – это не свет, а всего лишь вспышка света, и страсть – это не любовь, а всего лишь…

Но бывает другая любовь. Тихая и надежная, словно свет полной луны.

Луна не такая яркая, как молния, и не такая красивая. Но на нее можно любоваться всю ночь, а не один миг… И она никогда не ударит и не обожжет, и не оглушит громом… Но молния появляется быстро, за мгновение, а полная луна рождается целый месяц. И так легко привлечься быстротечной, но яркой вспышкой! А потом другой… И третьей… И четвертой… И вся жизнь будет похожа на грозу от вспышки до вспышки, между которыми приходится зажимать уши от непереносимого грома!.. Так легко любоваться быстрыми вспышками, и мы бежим за грозой, не желая ждать, когда рассеются тучи и на чистом небе взойдет полная луна, своим неярким светом принося покой и тихое счастье… Так трудно ждать. Так трудно терпеть. Долгие тридцать дней. До полнолуния…

* * *

– Не жалеешь, что мы не стали отмечать?.. Ведь ты так любишь…

– Сегодня не тот день, который надо отмечать в шумной компании. Сегодня мы должны быть только вдвоем. И никого больше. В целом мире. Только ты и я. Весь день.

– Хорошо… – Мужчина улыбнулся. – Только ты и я… Неужели, сегодня ровно тридцать лет?!

– Да… И был точно такой же теплый осенний вечер…

– Но не такой тихий!.. – засмеялся мужчина.

– Да, свадьбы не бывают тихими… – женщина тоже улыбнулась. – А помнишь, ты тогда чуть не…

– Вот только не надо!.. – расхохотался мужчина. – А то я тоже чего-нибудь вспомню! Чей это родственничек посреди застолья… Милая, неужели и правда тридцать лет прошло? Не верится…

– Не верится… Давай, выйдем на веранду. Уже темнеет…

– Да, осенью быстро темнеет… Ты точно не жалеешь, что весь день мы провели дома? А я хотел повести тебя куда-нибудь… Выбрать подарок… Ведь ты осталась без подарка на тридцатилетие свадьбы!..

– Нет, не жалею… Уже давно-давно моим лучшим подарком стало просто быть рядом с тобой…

– И моим… – Мужчина и женщина вышли на веранду своего небольшого загородного дома. Было свежо, но не холодно. С полей тянуло запахом прелого сена, – нерадивые крестьяне опять не успели убрать стога до первых дождей… А иногда проносился залетный ветерок, и слабый хвойный дух рассказывал всем, что молодой гуляка играл среди сосен, стараясь уронить побольше шишек…

– Как хорошо!.. – Они сели за дубовый стол и стали смотреть за горизонт. Потихоньку зажигались звезды. Сначала самые яркие, а потом и их более скромные подружки.

– Люблю безоблачные ночи… – вдруг сказала она.

– Да… Мы так быстро пробегаем по жизни… Иногда кажется, что у нас нет времени даже оглянуться, не то что остановиться и посмотреть вверх, на звездное небо!..

– Только влюбленные смотрят на звездное небо…

– Да, только влюбленные могут остановиться и посмотреть вверх. Потому что для них мир замирает, и вдруг оказывается, что уже не надо никуда бежать!.. А потом они перестают любить и снова несутся куда-то, просто теперь уже вместе, зачастую только мешая друг другу…

– Получается, мы и спустя тридцать лет любим друг друга, если каждый вечер выходим на тихую веранду и смотрим на зажигающиеся звезды?..

Мужчина улыбнулся.

– Наверное. Но не только поэтому… О, ты чувствуешь?! – К запаху прелого сена и хвойному лесному духу добавился удивительный аромат. Аромат дома и уюта. Аромат свежего хлеба. – Каждый вечер я вдыхаю этот запах, но так и не смог привыкнуть!..

– Уже унюхал, медвежонок?! – женщина тихонько выбралась из-за стола. – Сейчас-сейчас…

– Почему медвежонок? Медведи любят мед и варенье. А я люблю твои булочки с маслом!

– Все равно медвежонок! – сказала женщина и ушла на кухню. На кухне она первым делом открыла окно, чтобы густой хлебный аромат заполнил всю веранду, а потом посмотрела в печь. Тесто поднялось и уже собиралось подрумяниться, превратиться в аппетитную, круглую булочку…

…Уже тридцать лет, каждый вечер, в этой маленькой печке поднималось и подрумянивалось тесто. Каждый вечер оно превращалось в круглую, красивую булочку…

Женщина зажгла огонь и поставила чайник. Через пять минут вода закипит. Как раз к булочке… Женщина взяла из холодильника свежего масла, – сегодня утром его принес заспанный молочник, – взяла тарелки и вернулась на веранду.

– А где наша булочка? – спросил мужчина.

– Уже покрывается твоей любимой желтой корочкой и ждет не дождется, когда ты ее съешь… – Женщина снова исчезла в доме.

Чайник на плите закипал, сердито выпуская пар из носика. Женщина выключила газ и еще раз заглянула в печку.

– Готова, красавица? – спросила она вполголоса и открыла прозрачную дверцу. – Пора на стол.

– А вот и моя любимая женушка с нашей любимой булочкой! – сказал мужчина, когда женщина вернулась на веранду.

– Совсем стемнело, – сказала женщина, ставя на стол поднос с двумя стаканами чая и свежей булкой под салфеткой. Чтобы не остыла. – Включить свет?

– Не надо. Давай, сегодня посидим в темноте. Просто вдвоем…

– Хорошо, давай… – женщина села напротив мужа. Их лица белели в сгущающихся сумерках, а в глазах отражались звезды…

– Твои глаза, как две звездочки… – удивилась женщина. – А при свете я этого не замечала…

– И твои… Так красиво… За окном тоже звездочки, но они такие далекие и холодные… А твои – такие близкие и теплые… Кстати, о тепле. Если мы так и будем сидеть, булочка остынет!..

Женщина засмеялась и потянулась к подносу. Руки сами собой стали проводить давний ритуал, которому сегодня тоже исполнилось тридцать лет. Правая рука убрала салфетку, а левая взяла пухлую круглую булочку; правая пододвинула тарелку с маслом и взяла серебряный нож…

Булочка была такой же красивой, такой же круглой, как и тридцать лет назад.

– Хочешь, я к вечеру испеку тебе чего-нибудь вкусненького? – спросила тогда молодая жена.

– Хочу. К чаю, да? – сказал молодой муж.

– К чаю… – согласилась она, и засуетилась на пока незнакомой кухне. Она очень боялась, что у нее не получится, что новая печка подведет ее… Боялась напрасно. Тесто поднялось и подрумянилось. Булочка получилась замечательной. Выпуклая, пушистая сверху и плоская, поджаренная снизу; сверху покрытая желтой пупырчатой корочкой, а снизу – коричневой, маслянистой…

И тогда она первый раз поставила поднос на стол, первый раз убрала салфетку и взяла в руки нож. Она разрезала булочку поперек, на две половинки. Намазала каждую маслом…

– Тебе какую? Верхнюю или нижнюю? – спросила она.

– Верхнюю… – ответил он.

С того дня прошло тридцать лет, и каждый день женщина к вечернему чаю пекла неизменную булочку, и каждый вечер супруги садились вместе, и каждый вечер женщина разрезала булочку поперек, мазала маслом и протягивала верхнюю половинку мужу… Так было уже тридцать раз по триста шестьдесят пять дней…

…На темной веранде неожиданно проснулся сверчок, а потом так же внезапно затих. И вдруг стало слышно, как за окном надрывно звенит тишина…

…Она взяла серебряный ножик и разрезала булочку на две половинки. Верхнюю, с желтой, пупырчатой корочкой и нижнюю, с коричневой и поджаристой. Намазала свежим маслом. Горячий мякиш жадно впитывал податливые желтые кусочки… Руки делали привычную работу, как и всегда. Женщина улыбалась. Сейчас ее рука, как и много раз до этого, протянет верхнюю половинку булочки мужу. Он возьмет, и они будут долго-долго пить чай, глядя друг на друга и в окно, на звездное небо… Ведь так было уже тридцать раз по триста…

Ее руки остановились. Почти остановились. Нож продолжал елозить по верхней половинке, но все тише и тише…

Женщине стало грустно. Она посмотрела на две половинки булочки, и ее сердце вдруг забилось быстрее…

«Тридцать лет!.. – подумала она. – Тридцать лет мне хочется попробовать верхнюю часть булочки! Она такая пушистая, с желтой корочкой… Я никогда не любила нижнюю. Она слишком твердая и жирная… Но что я могла поделать, ведь муж тоже любит верхнюю…

Но ведь сегодня тридцать лет нашей свадьбе… Неужели он обидится, если я хотя бы раз возьму себе верхнюю половинку?.. Пусть это будет его подарком на наше тридцатилетие… Он не рассердится…»

Руки не слушались. Они должны были сделать то, чего никогда не делали!.. Сердце женщины готово было выскочить из груди. Нелегко нарушить традицию, которой исполнилось тридцать лет…

«Но мне так хочется попробовать верхнюю половинку… Он не рассердится… Ведь сегодня – тридцать лет нашей…» – и женщина, с трудом сдерживая дрожь в руке, протянула мужу нижнюю половинку булочки!..

Она видела, как дрогнула рука мужа, принимая непривычную половинку, видела, как округлились его глаза, и в них отразилось больше звезд…

– Милая, мне так стыдно, – сказал мужчина. – Я оставил тебя без подарка в такой день! А ты меня – нет… Ты придумала самый лучший подарок!..

Знаешь, все эти тридцать лет я мечтал попробовать нижнюю половинку булочки. Ведь она такая твердая, поджаристая и маслянистая… Но я знал, что и ты любишь ее больше, поэтому всегда оставлял тебе…

Они сидели и смотрели друг на друга, не в силах произнести ни слова. Их лица белели в темноте. И две круглые, покрытые маслом половинки булочки словно отражали этот свет…

Вдруг на веранде стало светло…

– Смотри! Взошла луна! – сказал мужчина.

Они, не сговариваясь, встали из-за стола и, взявшись за руки, замерли у распахнутого окна веранды.

– Как красиво… – сказала женщина. – Все-таки, наверное, мы любим друг друга даже спустя тридцать лет, потому… Да, потому, что каждый вечер выходим посмотреть на звездное небо…

– Может быть, – повторил мужчина. – Но не только поэтому…

Они стояли обнявшись и держа в руках две так и не съеденные половинки булочки. А их лица отражали свет полной луны. А может быть, это луна отражала глубокий свет их лиц…

* * *

Бывает любовь яркая и жгучая, словно вспышка молнии. Она поражает воображение и оставляет после себя раскаты грома, но ее время – лишь миг. Как молния лишь на секунду озаряет небосвод, так и быстрая любовь лишь вспыхнет и погаснет, словно ее никогда и не было. И только раскаты боли будут отдаваться в сердце. Потому что молния – это не свет, а всего лишь вспышка света, и страсть – это не любовь, а всего лишь…

Но бывает другая любовь. Тихая и надежная, словно свет полной луны.

Луна не такая яркая, как молния, и не такая красивая. Но на нее можно любоваться всю ночь, а не один миг… И она никогда не ударит и не обожжет, и не оглушит громом…

Но молния появляется быстро, за мгновение, а полная луна рождается целый месяц. И так легко привлечься быстротечной, но яркой вспышкой! А потом другой… И третьей… И четвертой… И вся жизнь будет похожа на грозу от вспышки до вспышки, между которыми приходится зажимать уши от непереносимого грома!.. Так легко любоваться быстрыми вспышками, и мы бежим за грозой, не желая ждать, когда рассеются тучи и на чистом небе взойдет полная луна, своим неярким светом принося покой и тихое счастье… Так трудно ждать. Так трудно терпеть. Долгие тридцать дней. До полнолуния…

«Индийское кино» по-русски

Лариса была из тех женщин, что остаются старыми девами. И совсем не потому, что ей не хотелось семейного уюта, детей, собственного хозяйства, нет. Даже наоборот, очень хотелось. Впрочем, как и любой нормальной девушке после двадцати-двадцати пяти. Беда в том, что и для семейного уюта и для детей необходим элемент, на который у Ларисы была стойкая аллергия, – нужен был мужчина…

Она ненавидела мужчин. Виной тому, без сомнения, был отец. Вечно пьяный, грубый и терроризирующий всю семью. Девушка рано ушла из дома и начала самостоятельную жизнь. Без мужчин. Она не боялась их, как многие девушки с психологическими проблемами из детства. Ее от мужчин просто тошнило, потому что за каждым, даже самым красивым и респектабельным юношей вставал образ потного лохматого мужика с перекошенным от водки и крика лицом…

Лариса окончила техникум и десять лет жила в комнатушке заводского общежития, пока благополучное при советской власти текстильное предприятие не выделило молодой сотруднице однокомнатную квартиру. Правда, к тому времени девушке было почти тридцать, так что молодой она была только с точки зрения предприятия. Остальные же давно записали ее в безнадежные старые девы. В «безнадежные», потому что в отличие от «коллег по несчастью», которых на предприятие было немало, Лариса не стремилась «заполучить хоть какого-то мужика, пока не поздно».

А природа начинала брать свое. И если раньше Лариса всю свою нерастраченную энергию вкладывала в работу и утешала себя мечтами о будущей квартире, то после исполнения мечты девушка почувствовала себя обманутой.

– И что дальше? – не уставала спрашивать она себя теперь.

Жизнь не менялась уже на протяжении десяти лет. Нудная работа, одиночество, однообразный досуг…

Начались нервные срывы, женские болезни и затяжные депрессии. Только сильная «вакцина отвращения» к алкоголю, привитая отцом, не позволила Ларисе банально спиться. У нее даже мысли не возникало попробовать залить свои проблемы водкой, хотя женское пьянство на заводе редкостью не было.

Ларису вывела из депрессии мысль, которая вскоре превратилась в навязчивую идею.

Лариса твердо решила, что ей нужен ребенок.

Вместе с ним появится и смысл жизни. Будет для кого жить, для кого работать. А пока смыслом жизни для девушки стала сама мысль о будущем ребенке.

Лариса снова начала улыбаться, похорошела… На работе коллеги поглядывали на нее с удивлением, перешептываясь: «Неужто Лариска нашла кого-то?!»

А она ничего не замечала, погрузившись в далеко идущие планы. Представляла, какой замечательный сын у нее родится, как она будет заботиться о нем, как он вырастет, закончит университет, – она обязательно хотела дать сыну высшее образование! – получит престижную профессию и станет надежной опорой стареющей матери…

В мыслях все было так красиво, замечательно, а вот на практике начались проблемы. Причем сразу. Как оказалось, для того, чтобы ребенок родился, одних мыслей недостаточно, а нужен был еще и… Вот эту сторону своего замечательного плана Лариса в уме старательно обходила. Полгода она витала в облаках, а потом все-таки вздохнула и спустилась на землю, – ребенок нужен был живой, а не выдуманный!

Скрепя сердце Лариса внутренне смирилась с необходимостью «производителя».

– Даже мужчину можно потерпеть, если недолго! – решила она. – В конце концов, клизма – это тоже неприятная штука, но если надо… – Последние годы Ларису постоянно мучили запоры. То ли из-за неправильного питания, то ли из-за нервных расстройств.

Лариса решилась внутренне. Оставалось только найти подходящую «клизму».

Вначале все казалось просто, как это обычно бывает в планах. Найти мужика на одну-две ночи, вот и все. Что может быть проще?! Оказалось, что очень и очень многое гораздо проще…

Лариса совершенно не знала, как подступиться к проблеме практически. Ну не подходить же на улице к первому встречному с просьбой: «Сделайте мне, пожалуйста, ребенка!» К тому же Лариса не хотела сына от случайной связи. Она решила подойти к делу научно. Обложилась специальной литературой. Через месяц она уже знала, что такое генетика, наследственность, хромосомы, фенотип-генотип, евгеника и прочие страшные слова, которые нормальной женщине знать совершенно ни к чему.

Именно из умных книжек Лариса узнала, что самые удачные дети получаются от смешанных браков, после чего с облегчением решила, что отцом будет не русский. С облегчением, потому что это решение до какой-то степени позволило избавиться от образа «мужика». Еще Лариса разумно решила, что мужчина должен быть со стороны, а не с родного предприятия, как советовала близкая подруга.

– Мне здесь еще работать! – с возмущением сказала Лариса подруге, когда та указала на несколько «подходящих» кандидатур.

Своими планами на счет ребенка Лариса поделилась только с одним человеком. С этой самой подругой, да и то не сразу, а только когда совсем отчаялась справиться с задачей самостоятельно.

Подруга пообещала хранить молчание и принялась активно помогать, буквально каждый день находя «варианты», хотя от такой помощи было больше беспокойств, чем пользы.

Подруга же указала Ларисе на «идеальный» вариант, при воспоминании о котором Ларисе до сих пор было неловко.

В те времена увольнение было делом редким, но иногда случалось. И как-то раз совсем зарвавшегося ночного сторожа показательным образом выгнали за пьянство. Правда, с расчетом, что сторож возьмется за ум, поймет, что угрозы начальства – не пустой звук, и вернется с повинной головой. Но на время, пока сторож «мотал на ус», место освободилось. Надо было взять хоть кого-то на пару недель, но кого? Тут и подвернулся Гиви… На самом деле мужчину звали по-другому, но до этого никому на заводе дела не было. Красивого, серьезного кавказца все упорно звали «Гиви», на что тот скоро махнул рукой. Он с семьей по каким-то своим причинам уехал из родной Армении и перебивался в российском городе, мечтая о прописке. На работу никто не брал, так что «Гиви» с радостью ухватился за небольшую «шабашку» – поработать ночным сторожем, пока местный одумается.

О новом работнике Ларисе сообщила подруга.

– То, что тебе надо! – заговорщеским шепотом сказала она.

Вечером они задержались на работе, дожидаясь, пока на вахту заступит «Гиви». Беглым осмотром будущего «производителя» Лариса осталась довольна. Они с подругой возвращались домой, а та не переставая тараторила, объясняя то, что Лариса и сама понимала:

– Кавказцы, они знаешь какие, им только!.. – расписывала подруга, подверженная общему мнению о повышенном сластолюбии «лиц кавказской национальности». – А потом он уедет, так что…

Вариант казался идеальным. У Ларисы созрел план, и она, не желая откладывать дело в долгий ящик, приступила к его реализации…

В один из вечеров, она пробралась в коморку сторожа, деловито разделась, словно в кабинете гинеколога, и заняла лежанку, на которой сторож коротал длинные ночи.

«Гиви» пришел на рабочее место и долго стоял, глядя на невесть откуда взявшуюся и явно голую женщину, что было понятно несмотря на одеяло.

– Эээ, дэвушка… – наконец сказал он. – Давай так сдэлаем. Я сийчас выйду, а ты оденишься, а то нэпрэлично как-то…

И он вышел.

Лариса быстро оделась, не зная что думать и куда деваться от стыда. Одно ее утешало – в сторожке было темно…

«Гиви» вернулся, и Лариса попыталась что-то объяснить, неловко попросив, мол, почему бы вам, ну… это?.. понимаешь?..

– Э, дэвушка! – по-отечески покачал головой кавказец. – У мэня жэна есть, лубить я ее, понимаешь?..

Так для Ларисы рассыпался общепринятый миф о «кавказцах-производителях».

«А наш бы о жене и не вспомнил…» – подумала она, торопясь домой и безуспешно стараясь не думать о позорной сцене в сторожке. На следующий день она выпросила больничный, чтобы отсидеться дома, исключив даже случайную встречу с новым сторожем. А через неделю вернулся опальный пьянчуга…

После неудачи Лариса опять впала в депрессию. Дошло до того, что девушка тайком сходила в церковь, старательно упаковавшись в старушечий платок. Поставила свечку и положила «червонец» в ящичек для пожертвований.

На душе неожиданно полегчало. И хотя через неделю ее вызвали и строго отчитали, пригрозив лишить партбилета, не пожалела о своем поступке. Только удивлялась, как начальство узнало, если она специально выбрала самую отдаленную церквушку, где ее просто никто не мог знать!

А не жалела она о своем походе в церковь потому, что через неделю или две Лариса встретила Мирзакарима. И даже впитанное со школой атеистическое представление о мире потеснилось, уступив место уверенности, что Господь услышал ее просьбу.

Он подошел знакомиться. В пятницу вечером. На улице, когда Лариса сидела на скамейке и ждала незамужнюю подругу, с которой они договорились куда-нибудь сходить «поохотиться», как та выражалась.

Лариса согласилась, несмотря на то, что подруга не была посвящена в ее интимные планы. Просто Ларисе не хотелось думать о предстоящих выходных, которые опять предстояло чем-то заполнять. И вечер пятницы для Ларисы был традиционно самым тоскливым…

Невысокий, но плечистый и крепко сбитый мужчина подошел и неожиданно робко присел на край скамейки. Лариса даже не обратила на него внимания, вглядываясь в светящиеся окна магазина. «И что она там копается? – раздраженно думала Лариса. – И почему я здесь как дура торчу, а не пошла с ней?..»

– Девушка… – начал было незнакомец, но Лариса так глянула на него, что тот немедленно замолчал.

За всю Ларисину жизнь с ней несколько раз пытались познакомиться, но ей было достаточно пары слов, а зачастую и одного взгляда, чтобы парень понял: «Здесь ничего не светит…»

Вот и сейчас мужчина неловко откашлялся и встал. Лариса смотрела, как он отступает и вдруг, стараясь говорить мягко, произнесла:

– Подождите, сейчас моя подруга выйдет… Садитесь…

С непривычки совсем мягко не получилось, но мужчина по крайней мере перестал отступать, а потом нерешительно вернулся на скамейку.

Они познакомились, а когда вышла подруга, то уже во всю беседовали.

– Познакомься, это Мирзакарим! – сказала Лариса. – А это Анастасия…

– Просто Мирза…

– Просто Настя…

Они пошли гулять втроем.

– Ну, ты даешь! – между делом шепнула Настя Ларисе. – Не успели выйти, как ты… А еще говорят, мол, тихоня!..

– Да ладно тебе… – Ларисе Мирза понравился. «И не русский, и не женатый…» – размышляла она про себя. Пока они сидели на скамейке, говорливый Мирза успел немного рассказать о себе.

Он уже несколько лет жил в их городе, приехав из Средней Азии по распределению. Лариса так и не запомнила, откуда именно. То ли из Туркмении, то ли из Таджикистана…

Мирза неплохо устроился. Повезло и с работой, и с жильем, вот только с личной жизнью… Но и здесь он потихоньку осваивался.

– Наши женщины совсем другие! – рассказывал он подругам.

– Лучше или хуже? – заинтересовалась Настя.

– Не лучше и не хуже! – дипломатично отвечал Мирза. – Просто другие…

Он говорил почти без акцента. А тот, что иногда проскальзывал, только добавлял очарования и без того приятному баритону.

Под конец вечера Лариса решила, что Мирза вполне годится…

Они проводили до дому подругу, и та недовольно юркнула в подъезд, про себя сетуя на «потерянный вечер». Мирза предложил проводить и Ларису, но она отказалась, не желая выдавать своего местожительства. Это могло помешать в дальнейшем.

Расстроенный Мирза хотел было ретироваться, но Лариса не позволила ему, намекнув, что завтра суббота, свободный день, и она пока не знает, чем будет заниматься…

– Генеральную уборку что ли затеять? – вслух размышляла Лариса, поглядывая на нового знакомого. Мирза быстро сообразил, что от него требуется и назначил свидание…

Потянулись самые странные недели в жизни Ларисы. Вернее, не потянулись, а замелькали. Потому что она совершенно не помнила, как проносились будни. Время останавливалось только в субботу-воскресенье, когда Лариса на нейтральной территории встречалась с Мирзой. Свидания получались странные. Мужчина из кожи вон лез, ухаживая, а Лариса только и думала, как бы половчее затащить Мирзу в постель…

Будь на его месте нормальный русский парень, он давно бы сбежал от такой «возлюбленной». Вела она себя из рук вон плохо. Создавалось впечатление, что ее кто-то или что-то заставляет ходить на свидания. Но Мирза долгое время списывал это на особенность русских женщин, поэтому терпел, стараясь найти подходящий ключик и к этому «холодильнику».

Наконец Ларисе надоел затянувшийся роман, который никак не хотел правильно заканчиваться, а в речах Мирзы даже стали проскальзывать фразы о неких «серьезных намерениях». Но самое страшное, Ларисе Мирза все больше и больше нравился. Она стала ловить себя на мысли, что ждет очередной субботы, как житель пустыни глотка чистой воды…

«Пора с этим кончать! – твердо решила Лариса и всю неделю перед новым свиданием психологически себя готовила. Она решил пойти простым путем: признаться Мирзе, зачем он ей нужен. – Если он меня любит, как твердит в последнее время, то выполнит мою просьбу…»

Мирза пришел на встречу улыбающийся, безупречный, старательно игнорируя кислую физиономию Ларисы.

– Слушай, нам надо серьезно поговорить, – без предисловий начала Лариса. И в ее голосе было что-то, заставившее помрачнеть даже жизнерадостного Мирзу.

– Хорошо, – тревожно согласился он.

– Поедем к тебе, – предложила Лариса. Они еще ни разу не были у Мирзы дома.

– Давай! – воодушевился Мирзакарим. – Только заскочим в магазин, а то у меня ничего дома нет. Ты какое вино предпочитаешь?

– Ты же говорил, что не пьешь? – подозрительно спросила Лариса. – Мол, из мусульманской семьи и все такое…

– Не пью, – смутился Мирза. – Я для тебя хочу…

– Не надо, – жестко сказала Лариса.

Они молча добрались до коммуналки, где у Мирзы была своя комната.

Лариса почти не запинаясь проговорила отрепетированную за неделю речь.

Мирза слушал, внимательно вглядываясь в лицо девушки. К сожалению, она явно не шутила и не разыгрывала. Он заметно помрачнел.

– Ну? – не выдержала затянувшейся паузы Лариса.

– М-ммм… – Мирза отвел взгляд и тихо сказал: – Конечно, я все сделаю для тебя, но…

– Вот и хорошо! – деловито и с облегчением оборвала его Лариса. – Можно прямо сегодня и покончить с этим…

Она поморщилась, словно ей предстоял визит к стоматологу.

– Но… – Мирза убито смотрел на Ларису. – Но я же тебя… люблю…

– Тем лучше! – пожала плечами Лариса. – Я где-то читала, что если мужчина больше любит женщину, то у них получается мальчик, а если женщина мужчину, то девочка… Или там про желание сексуальное говорилось, не помню. В любом случае, я бы хотела сына… Здесь будем? – Лариса указала на скромный диванчик.

– Как-то все это… – Мирза был бледен и явно не в восторге от происходящего.

– Нормально… – Лариса сама удивлялась своему спокойствию и циничности. – Ты же меня любишь? Сам говорил. Так что… отвернись!

Мирза послушно повернулся к окну, а Лариса стала раздеваться. В уме мелькнула сторожка, но девушка прогнала неприятные мысли, сказав себе, что теперь все получится.

– Я готова! – сказала она, забравшись под одеяло. Мирза стал вяло стягивать пиджак, продолжая смотреть в окно…

Лариса возвращалась домой одна. Ей удалось отказаться от проводов. Впрочем, Мирза и не настаивал.

На душе было тошно и Лариса пыталась понять почему.

«Все оказалось не так уж и противно, как я думала…» – успокаивала она себя.