Текст книги "Главнокомандующие фронтами и заговор 1917 г."

В Первой мировой войне

Начало Первой мировой войны застало ген. А.Н. Куропаткина в почетной опале. В 1906 г. генерал был переведен в Государственный совет, где, пытаясь оказать влияние на подъем вооруженных сил после проигранной войны и последствий революции, он сотрудничал в разнообразных комиссиях и комитетах. Назначение в 1909 г. военным министром В.А. Сухомлинова, с которым Куропаткина связывали старые дружеские отношения, позволили опальному военачальнику надеяться на улучшение своей судьбы. В межвоенный период А.Н. Куропаткин занимается литературной деятельностью. После того как им был написан многотомный отчет о событиях Русско-японской войны, где максимально оправдывались действия главнокомандования, он переходит к популяризации военного реформирования. В 1909 г. выходят «Записки ген. Куропаткина о Русско-японской войне. Итоги войны». Через год – трехтомник «Россия для русских. Задачи русской армии», где даются предложения по прогнозированию будущего развития страны и вооруженных сил. Однако, по воспоминаниям нового военного министра А.Ф. Редигера, работа о Русско-японской войне стала «панегириком самому Куропаткину, но зато забрасывала грязью всю армию: генералов, офицеров и нижних чинов»[144]144
  Редигер А.Ф. История моей жизни. Воспоминания военного министра. М., 1999. Т. 2. С. 19.


[Закрыть]. Уже одно это отстраняло от полководца его бывших коллег по оружию.

Все время между войнами ген. А.Н. Куропаткин проживал в своем небольшом имении Шешурино Холмского уезда, Псковской губернии, только изредка выбираясь в Санкт-Петербург. Уже тогда Куропаткин пытался организовать школу для просвещения крестьян, одновременно мечтая о возвращении к государственной деятельности. В частности, по словам того же А.Ф. Редигера, отправляясь в деревню, А.Н. Куропаткин купил в столице «целую коллекцию книг по военной истории и стратегии».

С началом новой войны старый генерал немедленно подал прошение на имя императора Николая II об отправке в действующую армию на любую свободную должность. Однако, здесь неудачливый полководец был вынужден считаться с мнением Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича. Отношения между А.Н. Куропаткиным и великим князем нельзя назвать безоблачными, вернее, они были скверными. Достаточно вспомнить о соперничестве в начале века, о протежировании различным военным деятелям (личный враг Николая Николаевича ген. В.А. Сухомлинов являлся креатурой не только М.И. Драгомирова, но и А.Н. Куропаткина). Более того – Куропаткин разделял мнение еще одного врага великого князя, графа С.Ю. Витте, о том, что великий князь в своем стремлении к военной славе объективно действует против царя и интересов государства. Должностная неприязнь усугублялась неприязнью личного характера. Например, А.Н. Куропаткин так говорил о великом князе Николае Николаевиче в 1905 г.: «Я хорошо знаю этого человека и потому-то скорблю за Россию, за Государя и за армию. Крайне ограниченный, себялюбивый, с безграничным самомнением, этот человек презирает людей и в мире любит лишь себя и собак»[145]145
  Цит. по: Алексеева-Борель В.М. Сорок лет в рядах русской императорской армии: Генерал М.В. Алексеев. СПб., 2000. С. 160.


[Закрыть]. Недаром Куропаткин при первой Ставке не получил никакого назначения в армии. Хотя генерал писал письма с просьбами о назначении всем, кому только мог, вплоть до начальника штаба Верховного главнокомандующего ген. Н.Н. Янушкевича и военного министра ген. В.А. Сухомлинова, у которого Куропаткин «со слезами на глазах просил дать ему корпус в действующей армии»[146]146
  Красный архив. М., 1922. Т. 1. С. 221.


[Закрыть].

Правда, определенные предложения были, но они опять-таки наталкивались на непреклонное решение великого князя Николая Николаевича. Например, в ходе завершающего этапа Галицийской битвы армии Юго-Западного фронта вышли на рубеж реки Сан, блокировав первоклассную австро-венгерскую крепость Перемышль. В связи с тем что русские не имели осадной артиллерии, вместо штурма было решено осадить крепость, высвободив полевые армии для полевых операций в Карпатах. Главкоюз Н.И. Иванов предложил назначить начальником Осадной армии Куропаткина, но Ставка выдвинула альтернативное предложение – кандидатуру командарма-7 ген. В.Н. Никитина, командующего Одесским военным округом, где и располагалась тыловая 7-я армия. В итоге пришлось искать компромисс – командующим Осадной (впоследствии – 11-й) армией был назначен ген. А.Н. Селиванов – бывший командующий Иркутским военным округом, а последние годы перед войной – член Государственного совета.

Тем не менее опальный генерал не оставлял своих намерений. 8 февраля 1915 г. А.Н. Куропаткин участвовал в частном совещании у министра иностранных дел С.Д. Сазонова по вопросу о Константинополе и Черноморских Проливах[147]147
  Министерство иностранных дел России в годы Первой мировой войны: Сборник документов. 2014. С. 52.


[Закрыть], а 28 февраля и 6 марта Куропаткин представил императору Николаю II две части своей очередной геополитической рукописи. Эта вещь была посвящена тем изменениям государственной границы Российской империи, что должны были непременно произойти по окончании Первой мировой войны. Надо сказать, что в этом труде генерал Куропаткин начисто запамятовал о собственном же мнении 15-летней давности, когда он справедливо полагал, что дальнейшее территориальное расширение России не только не нужно, но и вредно. Но генерал прекрасно знал о внешнеполитических устремлениях царя, когда-то ввязавшегося в абсолютно ненужную России войну с Японией за не нужный России кусок «китайского пирога». Итак, теперь А.Н. Куропаткин предлагал присоединить к Российской империи:

– Восточную Пруссию, «для прочного обеспечения правого фланга западной границы России и завершение борьбы русского, польского и литовского племен за обладание этой территорией»;

– австрийскую и германскую части Польши, дабы образованием автономной Польши прибавить «к ряду славянских племен, освобожденных и призванных к новой жизни русской кровью, польское племя»;

– Галицию и Буковину, чтобы завершить «собирание уделов Руси и объединение русского племени, начатое 500 лет назад Московским Великим Князем Иваном Калитою»;

– Черноморские Проливы с Константинополем, чтобы завершить задачу, начатую Алексеем Михайловичем и продолженную Петром I и Екатериной II;

– порт Трапезунд с прилегающей территорией, чтобы сделать Черное море «внутренним русским морем»;

– турецкую Армению, чтобы окончательно разрешить армянский вопрос;

– иранское побережье Каспия, чтобы сделать «внутренним морем» еще и Каспийское море, ибо таковую задачу якобы ставил еще Петр I.

Так же следовало осуществить:

– «упрочение исключительного влияния России» в Северном Иране»;

– исправление русско-китайской границы (по пустыне Гоби) в пользу России таким образом, чтобы в состав или под сюзеренитет России перешли Монголия, Северная Маньчжурия и Кульджа; это преподносилось как завершение задачи, якобы поставленной еще аж Иваном Грозным;

– возвращение Южного Сахалина, отданного Японии в 1905 г.;

– признание за Россией права на свободный выход в Атлантику через Датские Проливы и Вильгельмсхафенский канал.

Такая программа действий делала Россию не просто гегемоном мира, но сверхдержавой. Другой вопрос – кто бы позволил русским так расширить свои границы? И очевидно, что в случае осуществления данного проекта число собственно русских (включая сюда украинцев и белорусов) в Российской империи насчитывало бы хорошо еще если половину населения громадного имперского монстра. Не зря опубликовавший выдержки из куропаткинской рукописи 1915 г. А. Ремнев в начале своей статьи справедливо охарактеризовал подобные «прожекты» как «геополитические фантазии»[148]148
  Ремнев А. Как обустроить Россию. Геополитические прогнозы бывшего министра Куропаткина // Родина. 2004. № 9. С. 32–34.


[Закрыть].

Эта программа, выраженная в труде «Границы России в результате войны 1914—15 гг.», 15 апреля была переслана из ГУГШ Н.Н. Янушкевичу – «для доклада Его императорскому высочеству Верховному главнокомандующему»[149]149
  РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 7202.


[Закрыть] великому князю Николаю Николаевичу. Невзирая на императорское благоволение, великий князь все равно не желал видеть на фронте бывшего неудачливого полководца, хотя теперь он просил назначения на фронт у нового военного министра – ген. А.А. Поливанова[150]150
  Поливанов А.А. Из дневников и воспоминаний по должности военного министра и его помощника 1907–1916 гг. М., 1924. Т. 1. С. 157.


[Закрыть]. Однако сам император не забыл «перекрасившегося империалиста». Ситуация с назначением в действующую армию изменилась в августе 1915 г. После смены Верховного главнокомандования в Ставке наконец-то обратили внимание на настойчивые просьбы А.Н. Куропаткина относительно направления его на фронт. Несмотря ни на что, генерал Куропаткин продолжал оставаться одним из наиболее уважаемых и авторитетных военачальников Российской империи. Ореол ближайшего сподвижника М.Д. Скобелева не был затемнен даже неудачей Русско-японской войны 1904–1905 гг. Кроме того, к осени 1915 г. Первая мировая война стала принимать характер борьбы на истощение, а административно-организационные способности А.Н. Куропаткина были известны всем, как и его ум и образованность.

Нельзя забывать, что новый начальник штаба Верховного главнокомандующего ген. М.В. Алексеев в свое время занимал должность генерал-квартирмейстера 3-й Маньчжурской армии, и потому воевал под непосредственным началом генерала Куропаткина. Более, нежели кто-либо иной, М.В. Алексеев сознавал объективные причины поражения Российской империи на полях Маньчжурии, и потому он не был склонен придавать чрезмерное значение личностному фактору – А.Н. Куропаткину как неумелому и неудачливому полководцу. К тому же личные качества Куропаткина как доблестного офицера были известны всем и каждому: не сумев впитать скобелевский полководческий талант, Куропаткин всегда был под огнем противника, показывая пример всем подчиненным от рядового до комкора.

Прочие командующие фронтами также в свое время воевали против Японии под началом Куропаткина и, очевидно, сохранили о нем теплые воспоминания. Иванов в начале Русско-японской войны состоял в распоряжении Куропаткина, Рузский – возглавлял штаб 2-й Маньчжурской армии, Эверт вообще являлся генерал-квартирмейстером полевого штаба главнокомандующего в Маньчжурии, которым являлся А.Н. Куропаткин. В 1905 г. А.Е. Эверт занимал должность начальника штаба 1-й Маньчжурской армии при ее командующем А.Н. Куропаткине. Таким образом, почти весь высший генералитет русской действующей армии в 1915 г. в свое время служил под началом Куропаткина, воевал вместе с ним против Японии, находясь на самых высоких постах.

Русско-японская война выковала тех русских военачальников, что сумели достойно бороться против самой передовой и мощной военной машины мира – Германии. Но к 1904 г. в России таких людей на высоких постах не было, да и сама русская военная машина находилась в донельзя расхлябанном и малобоеспособном состоянии именно как система. Потребовались поражения на Дальнем Востоке, чтобы воспитать полководцев, сумевших в 1914 г. спасти Францию от разгрома и надломить Австро-Венгрию, сдержать в 1915 г. натиск прекрасно вооруженных и обученных германских армий, разгромить в 1916 г. Австро-Венгрию в Брусиловском прорыве. Как представляется, личные связи с высшим генералитетом, симпатии со стороны императора, богатый военный опыт и, главное, влияние М.В. Алексеева, как самого авторитетного полководца первого года Первой мировой войны, благожелательно настроенного к опальному военачальнику, позволили ген. А.Н. Куропаткину вновь попасть на фронт.

Спустя всего три недели после занятия поста Верховного главнокомандующего императором Николаем II Куропаткин получает первое назначение в действующей армии. 12 сентября старый полководец назначается командиром одной из самых элитных частей русской армии – Гренадерского корпуса. Прежний комкор ген. И.И. Мрозовский был отправлен на пост командующего войсками Московского военного округа. Понесший большие потери (в сентябре 1915 г. 8 полков корпуса насчитывали не более 3 тыс. штыков), и задерганный генералом Мрозовским корпус считался небоеспособным. И именно организаторский талант и чисто человеческие качества ген. А.Н. Куропаткина позволили ему в короткие сроки восстановить боеспособность гренадер и сделать корпус одним из лучших на Западном фронте.

А.Н. Куропаткин постоянно бывал в частях и подразделениях корпуса, часто посещал передовые позиции, находившиеся в зоне действия неприятельского огня, вникал в необходимые нужды личного состава, в том числе и рядового. Генерал пользовался особенной популярностью среди солдат, в сравнении с другими генералами, о котором солдаты писали, что он постоянно бывает в окопах – «вполне бесстрашный воин, отец солдат и хороший товарищ»[151]151
  Асташов А.Б. Русский фронт в 1914 – начале 1917 года: военный опыт и современность. М., 2014. С. 165.


[Закрыть]. Ежедневно на личном автомобиле, в сопровождении небольшой свиты комкор обходил передовые окопы каждого полка по очереди. Но и по возвращении он не оставлял войск. Военный инженер В.М. Догадин, работавший под началом командира Гренадерского корпуса, вспоминал: «Возвращаясь из окопов в свой штаб, Куропаткин проверял учение полков, стоявших по деревням в резерве, заезжая в кухни, пробовал пищу»[152]152
  Военно-исторический журнал. 2010. № 1. С. 76.


[Закрыть]. Практически каждый день он проводил совещания, то с офицерами, то с врачами, то со священниками, чтобы возродить боевой дух Гренадерского корпуса. И все это ему удалось, за исключением одного: боевого счастья.

Нарочская наступательная операция

С укреплением русской армии на тех рубежах, что были заняты измученными отступлением и поражениями войсками осенью 1915 г., противники перешли к позиционной борьбе. Для высших оперативно-тактических единиц, каковыми в русской армии являлись корпуса, эта зимняя борьба вылилась в попытки ударов по неприятелю с целью нанесения врагу потерь и улучшения собственного положения. Гренадерский корпус, пополненный резервистами одним из первых, также пытался получить успех в ходе частных зимних ударов. 10 января 1916 г. ген. А.Н. Куропаткин впервые после 1905 г. выступил в роли военачальника, пусть пока еще и несколько меньшего калибра, нежели в Маньчжурии. Два гренадерских полка пытались атаковать германские позиции. При этом атака поддерживалась прожекторами. Превосходство немцев в артиллерии позволило без особого труда отразить русский удар, подавив прожектора артиллерийским огнем и отбросив гренадер в исходное положение.

Зимой 1916 г. А.Н. Куропаткин был резко повышен по служебной лестнице действующей армии. Судьба, сделав очередной невообразимый кульбит, преподнесла ему последний шанс на испытание полководческого дарования. По формальному чинопроизводству (полный генерал, генерал-адъютант, георгиевский кавалер) он и так являлся выше прочих генералов. Еще в начале декабря 1915 г. командарм-5 П.А. Плеве получил назначение на должность главнокомандующего армиями Северного фронта вместо заболевшего Н.В. Рузского. Командующим 5-й армией, входившей в состав Северного фронта, стал начальник 16-го армейского корпуса В.Н. Клембовский. Однако вскоре заболел и Клембовский. На его место и был назначен начальник Гренадерского корпуса А.Н. Куропаткин. Прибыв в штаб фронта за новым назначением, Куропаткин узнал, что по болезни отправлен в тыл и буквально только что назначенный на пост главкосева генерал Плеве. В связи с болезнью трех высокопоставленных военачальников (Н.В. Рузский, П.А. Плеве, В.Н. Клембовский), Ставка решает назначить на пост главнокомандующего армиями Северного фронта ген. А.Н. Куропаткина. Первоначально на должность главкома Северным фронтом предполагался командарм-7 Щербачев, а вот на его место – уже Куропаткин, но с подачи М.В. Алексеева все вышло ровно наоборот[153]153
  Лемке М.К. 250 дней в царской ставке. 1916. Мн., 2003. С. 258.


[Закрыть]. Таким образом, даже не успев вступить в должность командарма-5, Куропаткин стал главкосевом, заняв одну из пяти высших должностей в действующей армии. И все это произошло за несколько дней.

Нелегкое испытание наступлением ждало старого офицера – спустя всего месяц ген. А.Н. Куропаткину пришлось принять вызов судьбы в новой должности – главнокомандующего армиями Северного фронта, в который входили 1-я (ген. А.И. Литвинов), 5-я (ген. В.И. Гурко), 12-я (ген. В.Н. Горбатовский) армии, а также спешно находившийся в резерве Ставки отдельный 42-й армейский корпус ген. А.А. Гулевича. Этого испытания генерал Куропаткин, как показала история Первой мировой войны, не прошел.

Несмотря на очевидные успехи стран Центрального блока в кампании 1915 г., перспективы борьбы по-прежнему внушали опасение военно-политическому руководству Германии и Австро-Венгрии. С одной стороны, за 1915 г. Восточный фронт был отодвинут еще на 250–300 километров на восток от Берлина и Вены. Русские потерпели ряд тяжелых поражений, потеряв в сражениях в Польше и Галиции людские кадры, массу техники, существенную часть территории империи, хорошо развитой в промышленном отношении. Значительное количество промышленных предприятий было эвакуировано на восток, и ввод их в строй в скором будущем не ожидался. Центральная Россия была наводнена громадным количеством беженцев и насильственно перемещенных лиц, что ухудшало внутренний мир Российской империи. Русский транспорт был подорван вследствие перенапряжения железных дорог и потери важнейших рокадных железнодорожных артерий Западного театра военных действий в Польше. Турки сумели удержать Дарданеллы, нанеся при этом ряд поражений англо-французским войскам: блокада Российской империи продолжалась. Была окончательно уничтожена Сербия, что передало в руки немцев значительные ресурсы Балканского полуострова. Прежде всего – сырье и продовольствие; затем – не менее 300 тыс. активных штыков болгарской армии; наконец – установление единого пространства государств Центрального блока, что позволяло маневрировать материальными ресурсами и человеческими резервами.

Но с другой стороны, отсидевшиеся в 1915 г. в своих окопах англо-французы наконец-то перевели экономику на военный лад, привлекли к участию в войне свои многочисленные колонии и доминионы (так, например, только Канада дала Великобритании до 600 тыс. добровольцев). Французы насытили свои армии техническими средствами ведения боя, в особенности пулеметами и тяжелой артиллерией. Англичане, в свою очередь, вышли на завершающий этап формирования своих сухопутных вооруженных сил, которые к середине 1916 г. уже могли быть переброшены на материк из метрополии. Военная промышленность союзников по Антанте, опиравшаяся на поддержку заокеанского американского гиганта, постепенно сводила на нет все предвоенные успехи германской индустрии и довоенной подготовки агрессии в материально-техническом отношении.

К тому же оставалась и пусть понесшая ряд поражений, но все еще могучая Российская империя. Русские были отброшены в Литву, Белоруссию и окраину Восточной Галиции, но не уничтожены. Новые призывы в вооруженные силы, насыщение русских армий техническими средствами ведения боя, увеличение объема союзнических поставок в Россию предполагали, что в 1916 г. Восточный фронт вновь окажется угрозой для Германии и ее союзников. Император Николай II, лично занявший в августе 1915 г. пост Верховного главнокомандующего, невзирая на тяжелейшие поражения 1915 г., все-таки не пошел на сепаратные переговоры через многочисленных посредников, с которыми входили в контакт германские представители. Все это означало, что война на два фронта станет характерным явлением и в кампании 1916 г.

Между тем резервы Германии к началу 1916 г. исчислялись всего в 25 дивизий[154]154
  Фалькенгайн Э. Верховное командование 1914–1916 в его важнейших решениях. М., 1923. С. 196.


[Закрыть]. Рассчитывать на союзников не приходилось. Австро-венгры, связанные еще и в Италии, были слабейшим противником для русских. Болгары не собирались действовать где-либо еще, кроме Балкан. Понесшие большие потери турки в начале 1916 г. были разгромлены на Кавказском фронте (Эрзерумская наступательная операция) и откатывались в Ираке. Следовательно, на активные действия одновременно на двух фронтах немцы не могли рассчитывать: немецких войск не хватало, чтобы наступать и во Франции, и в России. Поэтому в германской Ставке вновь, как и зимой 1915 г. встал вопрос о том, где предпринять нанесение главного удара, а где ограничиться стратегической обороной. Помимо прочего, активность действий подразумевала владение стратегической инициативой, так что место, время и фронт удара следовало выбирать как можно быстрее, пока союзники сами не перешли в наступление сразу и на Западе и на Востоке.

По мнению начальника штаба Полевой Ставки германского командования генерала пехоты Э. фон Фалькенгайна, в 1916 г. англо-французы должны были непременно перейти в наступление. Возросшая мощь англо-французов во всех отношениях (от людей до техники) позволяла им развернуть широкомасштабные наступательные действия. В то же время наступательная инициатива русских была существенно подорвана в 1915 г. Но ведь и понесшие большие потери австрийцы, всегда служившие для германцев громадным подспорьем в операциях на Востоке, уже не обладали той силой, что в 1914 г. Поражения 1914 года и тяжелое наступление 1915 г. не прошли даром для вооруженных сил Двуединой монархии. Кроме того, австрийцы в 1916 г. готовились к решительному наступлению в Италии, решив ограничиться на Восточном фронте обороной. Поэтому широкомасштабное наступление на Москву или Киев окончательно распылило бы австро-германские армии по бескрайним русским просторам. Удар по Петрограду, даже в случае успеха, не сулил больших дивидендов, так как это потребовало бы использования не только всех наличных резервов, но и новых перебросок германских войск из Франции, где союзники русских деятельно готовились к наступлению. Занятие Петрограда, потребовавшее бы не менее двух новых армий для Восточного фронта, вероятнее всего, означало выход англо-французов на Рейн и поражение Германии в войне.

Таким образом, у немцев, как и в 1915 г., по сути, не было альтернативы. Они в любом случае обрекались на решительное наступление на Западе, точно так же, как весной 1915 г. были обречены на наступление на Востоке во имя спасения Австро-Венгрии от разгрома и крушения. Сознавая это обстоятельство, ген. Э. фон Фалькенгайн отчетливо понимал, что даже и на наступление по всему фронту против англо-французов у него теперь уже нет сил. Операции 1914–1915 гг. окончательно подчеркнули, что немцы теперь способны лишь на удар на ограниченном участке фронта, так что следовало бить там, где противник будет непременно защищаться: иначе говоря, следовало бить по тому пункту, который в любом случае подлежит обороне со стороны неприятеля. В таком случае можно было, пользуясь своим техническим превосходством и качеством войск, вынудить врага втянуться в своеобразную борьбу на истощение, что, возможно, сможет заставить противника пойти на сепаратные переговоры. Этим местом был избран важнейший политический и оперативно-стратегический район системы французской обороны – крепость Верден. Захват Вердена предполагал свободное движение на Париж с восточного направления.

Уже 8 (21) февраля 1916 г. представитель французского командования в русской Ставке дивизионный генерал П.-М. По передал наштаверху М.В. Алексееву письмо французского главнокомандующего Ж. Жоффра с просьбой об оказании немедленной помощи. Накануне, 7 февраля, 5-я германская армия кронпринца Вильгельма бросилась на Верден. К этому времени немцы значительно расширили фронт атаки по реке Маас, так как план захвата Вердена ускоренной атакой провалился, и обе стороны втянулись в кровопролитные изнуряющие бои на большом фронте вокруг Верденского укрепленного района. Положение французов под Верденом было критическим, но генерал Жоффр не терял уверенности в своих силах, поэтому главной его просьбой стояло не допустить перебросок германских войск с Восточного фронта под Верден.

Всего через три дня, 11-го (24) числа, в русской Ставке прошло совещание высшего командного состава. Кроме членов Ставки (Верховный главнокомандующий император Николай II, начальник Штаба Верховного главнокомандующего М.В. Алексеев, генерал-квартирмейстер М.С. Пустовойтенко) в совещании приняли участие главнокомандующие всех фронтов (А.Н. Куропаткин, А.Е. Эверт и Н.И. Иванов), военный министр А.А. Поливанов и Главный полевой интендант Д.С. Шуваев. Алексеев довел до сведения присутствующих просьбу французского союзника и отметил, что русский план удара по Австро-Венгрии в направлении на Будапешт совместными действиями союзников из Галиции (русские) и от Салоник (англо-французы) был отвергнут французами. Причина тому – сохранявшееся с начала войны желание французского командования искать решения борьбы исключительно на фронтах, где стоят немцы. В этом случае – в Бельгии и Северной Франции. Соответственно, чтобы оказать союзнику действенную помощь, также обязаны были ударить по тем оборонительным линиям противника, где стояли германские войска. В итоге совещание высказалось за скорейшее проведение операции армиями Северного и Западного фронтов в общем направлении на Вильно. Именно эти два фронта располагались против немцев (Юго-Западный фронт – против австрийцев), что накладывало на них выполнение межсоюзных обязательств. Генерал Алексеев также справедливо отметил, что, кроме русских, помочь французам под Верденом некому.

Как и всегда, русские сразу же откликнулись на просьбы союзника: 7 (20) февраля немцы начали наступление на Верден, а уже 5 (18) марта русские предприняли наступление на озере Нарочь. Время – менее месяца, так что понятно, что о всесторонней подготовке наступательной операции не могло быть и речи. Следуя предварительным договоренностям, русская Ставка предполагала в частном наступлении зимой – весной 1916 г. нанести главный удар севернее непроходимого Полесья, на стыке Северного (генерал от инфантерии А.Н. Куропаткин) и Западного (генерал от инфантерии А.Е. Эверт) фронтов. Этим решением преследовались сразу три цели: в наступлении задействовались сразу оба фронта, достигался общий перевес сил, учитывалась благоприятность географии. Выгодная конфигурация фронта позволяла в случае успеха перерезать тылы всей германской группировке, стоящей севернее Полесья. Это вынудило бы врага почти без боя отступать в Польшу, только геометрической угрозой русского наступления.

17 февраля 1916 г. русская Ставка Верховного главнокомандования отдала решающую директиву о производстве мощного наступления севернее Полесья во имя помощи союзникам, вступившим в битву за Верден. Линия фронта севернее Полесья была выбрана потому, что здесь против русских стояли немцы, в то время как южнее Полесья – австро-венгры. Сам район Полесья, малопроходимый и бездорожный, а потому и малопригодный для маневрирования крупными войсковыми массами, являлся тем естественным географическим водоразделом, что дробил цельность Восточного фронта на две части.

Пополненная за зимнюю оперативную паузу, русская действующая армия, как минимум на бумаге, вновь представляла собой грозную силу. По данным военного министерства, к 1 декабря 1915 г. списочная численность армии составляла: офицеров – 100 579 чел.; классных чинов и духовенства – 33 489; нижних чинов – 5 858 928; лошадей —1 342 032[155]155
  РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1. Д. 1745. Л. 3—20. (всеподданнейший доклад по военному ведомству)


[Закрыть]. При этом первый новый набор в 1916 г. был проведен только к 1 марта (призыв 300 000 ратников 2-го разряда), что, следовательно, не позволяет учитывать этих людей в числе действующих штыков в Нарочской наступательной операции. Зато к марту в войска был влит призыв 1 ноября (400 000 ратников 2-го разряда и 300 000 – 1-го разряда).

Но для этих войск не хватало вооружения. К 1 января 1916 г. русский Восточный фронт имел лишь 1 680 000 русских трехлинейных винтовок, на каждую из которых в среднем приходилось только по две сотни патронов. Отчасти выручали союзные поставки стрелкового вооружения, которое ради унификации деятельности тыловых служб снабжения передавалось в войска по образцам. В начале 1916 г. винтовки различных иностранных образцов распределялись по русским фронтам следующим образом:

1. Северный фронт – японские винтовки – 763 тыс. шт.

2. Западный фронт – русские трехлинейки плюс 400 тыс. итальянских винтовок для одной из армий.

3. Юго-Западный фронт – австрийские винтовки – 300 тыс. шт.

4. Кавказская армия – французские винтовки – 86 тыс. шт. (550 тыс. старых французских винтовок пошло в запасные полки)[156]156
  РГВИА. Ф. 2000. Оп. 2. Д. 1580. Л. 1–2; Строков А.А. История военного искусства. СПб., 1994. Т. 5. С. 182.


[Закрыть].

Таким образом, армии Северного фронта, возглавляемые ген. А.Н. Куропаткиным, имели на вооружении японские винтовки системы «Арисака». Очередная насмешка судьбы над человеком, который всего десять лет назад командовал русской армией, воевавшей как раз против Японии.

Превосходство русской стороны в живой силе, казалось, давало повод для оптимизма в смысле предстоящего оперативного планирования наступательных ударов на Восточном фронте. Тем не менее германские позиции укреплялись уже несколько месяцев, что давало перевес противнику в огневом отношении при оборонительных действиях. Вследствие особенностей позиционной борьбы на Востоке наступающему следовало прорвать германскую оборону решительным ударом и сразу же ввести резервы в прорыв. Только в таком случае русским мог сопутствовать успех. Для успеха прорыва нужна техника, а об ее бедности в русской армии говорилось выше. К тому же Куропаткин был вынужден готовить вверенный ему фронт к наступлению спустя всего лишь 10 дней после своего назначения с поста даже не одного из командармов (в этом случае он еще мог бы передать главный удар в свою армию), а с поста комкора. До начала наступления, если считать с момента совещания в Ставке, где было принято решение на наступление севернее Полесья, прошло всего 3,5 недели.

Русское Верховное главнокомандование прекрасно сознавало вставшую перед ним тяжелейшую задачу. В кратчайшие сроки подготовить и провести наступательную операцию по прорыву мощнейшей обороны противника, многократно уступая врагу в вооружении и боеприпасах. Поэтому М.В. Алексеев, дабы использовать численное преимущество русской стороны в максимальной степени, решил организовать главный удар на стыке Северного и Западного фронтов, с передачей первенства, разумеется, Западному фронту, как имевшему большие перспективы развития успеха в случае удачи и имевшему двукратное превосходство над противостоявшим противником. Тем не менее русское Главнокомандование старалось поставить перед низшими инстанциями и войсками наиболее возможно глобальные задачи. Так, общей целью операции армий двух фронтов, предназначенных для удара, как обычно, ставилась география, а именно: достижение наступающими войсками линии Митава – Бауск – Вилькомир – Вильно – Делятичи. Это предполагало, что противник будет отброшен на 80—100 верст на запад, то есть фактически – будет освобождена вся Литва и созданы предпосылки для вторжения в Польшу.

Таким образом, в ходе Нарочской операции не предполагалось глубокого развития прорыва фронта противника: для этого еще не было ни надлежащих сил, ни достаточного количества боеприпасов. Следствием операции должно было стать улучшение общей конфигурации фронта севернее Полесья в преддверии летнего наступления в кампании 1916 г. Главным же итогом – помощь французам, отстаивавшим Верденский укрепленный район. При подготовке плана наступления учитывалось, что фронты должны были наступать по сходящимся направлениям: Северный фронт наносил удар войсками 5-й армии В.И. Гурко из района Якобштадта на Поневеж; Западный фронт наступал главной группировкой на Вилькомир. 12-я армия Северного фронта (В.Н. Горбатовский) наносила вспомогательный удар на Бауск – Шенберг. Удар 10-й армии Западного фронта на Вильно предполагался в качестве вспомогательного направления.